Текст книги "Охота на Тигра книга первая КВЖД (СИ)"

Автор книги: Андрей Шопперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Блин, блинский, чистоплюй хренов, не мог сразу до слизывания додуматься. В разы ведь быстрее. Теперь волна через него шла непрерывно, Брехт даже не заглядывал в голову, какой ещё кусок памяти несчастного Штелле открылся. Полезные это знания или тупо заученные псалмы из где там псалмы записывают? Ну, вот этого ещё не знает, а ведь реципиент точно знал. Грамотный был. Даже, так, самый грамотный грамотей в их деревне. Закончил восемь классов почти на одни пятёрки и в совершенстве владеет, и русским, и суржиком этим. По нонешним меркам почти, как высшее образование. Плюс всё свободное время читает книги. Жульверны всякие с Дюмами и Бусенарами. Кравец каждую неделю ему меняет книги в Омске в Библиотеке.

Ещё он прилично играет в шахматы. Может и не разрядник, но в деревне всех побеждает. Странная деревня, где зимой крестьяне играют в шахматы и преферанс. Эксклюзив, мать его.

Всё, не успел. Послышались шаги в тамбуре, ну, который до двери. Туалетная зона? Однако Брехт наметил себе пути отступления. Он заметил, что в угольном ларе почти нет угля и там можно присесть на корточки и тогда сквозь прикрывающую его решётку почти и не видно прячущегося. И там лежит замечательная тяжёлая кочерга. Не удержался, лизнул приличный синий островок и одним движение отступил на подготовленные позиции.

Первым вошёл тот железнодорожник с судками. Он, что-то насвистывая из революционных песен, типа, «мы рождены… и вместо задницы нам пламенный мотор», прошествовал в нулевой вагон и только через целых три минуты, когда Иван Яковлевич собрался уже выходить, появилась блатная парочка. Не очень высокие оба. Где-то по метр семьдесят, но плотные и сильные, не отказывают себе в антрекотах и фрикадельках, в отличие от хозяина нонешной тушки Брехта, тот мясо даже по праздникам в виде супа видел.

Никого не обнаружив, урки решили поискать его в туалете и там видно на какую женщину наткнулись, дверь снова распахнулась и тот, что в красивых кожанных сапогах стал ползать по вымытому языком Брехта полу тамбура.

–Ссука, порешу! Всю рожу располосую!

А что удачно. Минус один легко можно сделать, давай орёлик, подползи поближе.

– Сейчас, Фёдор Иваныч, подойдём поближе.

– Не заводи… С этими словами, распахнул решётку Брехт и обрушил на голову болезного увесистую такую кочергу. Умели раньше делать. Это не фитюлька из «Бриллиантовой руки».

Фьють и нож полетел в Брехта. Это второй бандюган среагировал. Спасла Ивана Яковлевича физика. Нет, не закон Ома для участка цепи и даже не закон Фарадея, который постоянно один работает за электролизников. Спас Момент Инерции. Когда выходил на честный бой, то оттолкнул решётчатую дверцу угольного складика. Она, как и положено, распахнулась до самого немогу, одумалась, посчитала, что сил и вернуться хватит, и с той же самой приличной скоростью стала закрываться. Брошенный нож… Нет, метнутый нож … Фу, как противно звучит. Кинжал, который метнул в Брехта этот метатель острых предметов, попал вскользь в решётки и звякнув откатился назад к ногам метателя.

Брехт махнул своей кочергой, но бандюган был ловкий и легко отстранился. И стал тихонько, наблюдая за взбесившимся крестьянином, опускать за ножом.

На беду, количество действующих лиц почти мгновенно удвоилось. В тамбур с нулевого вагона выскочил сначала милиционер, а потом пожилой мужик с козлиной чеховской бородкой.

Твою ж! Мент направил на Брехта, вооружённого кочергой, револьвер на шнурочке, не настоящий такой. Как игрушечный. Бандит присел, спокойно поднял нож и пропорол товарищу печень.

Бздынь. Пулю милиционер в полёт отправил, и она на пару сантиметров разминувшись с тушкой Брехта, врезалась всё в ту же решётчатую дверь, отправила её в очередное движение, а сама, раздумав оставаться в замкнутом пространстве, ушла через стекло двери на волю. Там свобода. Ветер, пропахший разогретыми соснами. Там, мать её, свобода.

Бандюган оттолкнул в сторону Ивана Яковлевича обмякшую тушку, почившего милиционера, и переложив нож в правую руку пошёл на Чехова. Идиот. У Брехта ведь кочерга. Или надеялся, что тело милиционера помешает? Оно бы и помешало, но слишком мало места, отшвырнутое, тело ударилось о дверь и сползло по ней. А поножовщик остался левым боком к Брехту и совершенно как бы безоружным. Он выбросил правую в грудь Чехову и убил бы, но тут что есть силы, в него в голову прямо впечаталась кочерга.

Хрюкнув, урка осел, и из раны на голове прямо чуть не фонтанчиком забила кровь. На урку сомлев завалился товарищ, изображавший из себя покойного Антон Палыча.

Хотелось крикнуть: "не верю". Чего это даже не раненые мужики, как институтки от крови сомлеть норовят. Да, ладно бы от своей, а то от самой бандитской.

Чтобы не вводить преступный элемент в искушение обвинить его Брехта в покушение на их общечеловеческие ценности, Иван Яковлевич прошёлся и по паре раз ещё опустил орудие производство на окровавленные головы. И ничего ведь не замутило и рвать непереваренной колбасой не потянуло. Может, потому, что даже не знал, как колбаса пахнет, а ещё был штатным забойщиком свиней в деревне. Бычков и коров нет. Там силушку надо, а несколько сотен свинок и свинов отправил к их свинячьему богу. Как там его зовут? Точно, богиня Палес – древнеримская богиня скотоводства. Вот к ней в радостные объятия и отправлял пятачков. Хотя, это ведь Штелле отправлял.

А он теперь кто такой?

Глава 9

Событие девятнадцатое

– Как проверить подлинность гривен?

– Надо взять банкноту, положить под стекло и водить сверху слева направо куском сала. Если глазами портрет водит за салом – подлинная банкнота.

– А зачем под стекло-то класть?

– ШОБ НЕ СОЖРАЛ.

Брехт осмотрел дело рук своих и еле живой, от отхлынувшего адреналина, сполз по стенке, плюхнулся задницей прямо в кровавую лужу, что натекла из бедовой кучерявой головушки первого бандита. Даже не успел «товарищ» отомстить женщине, что прищемила ему клешню. И правильно. Вуайерист хренов. Нефиг за дамами в ватерклозетах подсматривать. Как там это называется – «Писсинг»? Вот и нефиг писсинговать. Поделом тебе кучерявый.

Надо бы посмотреть, чего с мужиком, что загримировался под автора «Каштанки». Но эта мысль мелькнула, к действию упадочный организм не призвав. Как сидел в луже крови, так и сидел дальше. А ещё разглядывал совсем прохудившиеся сапоги. Из Чунаевки вышли, вроде ещё нормальные были, а сейчас вон уже по шву совсем разошлись. Особенно правый. Лето скоро, можно и лапти будет сплести или купить, чуток денег, ведь, есть …

И тут взгляд Брехта остановился на ногах второго бандита. Новенькие хромовые сапоги щегольские на индивиде. Нет, мародёрка не наш метод. Трупы обирать. Фу. Фу. Фу. И это незаслуженный учитель РФ. Твою ж! Как низко вы пали, Иван Яковлевич. Нда. Только Ивану свет Яковлевичу пришлось за неполный час отправить на тот свет шесть человек. Ну, пусть не самых лучших представителей этого человечества, но ведь шесть. А ещё провалиться в тело дебила двадцатичетырёхлетнего на девяносто лет назад. По ходу, лишка он песка голубого сожрал, вон даже думать стал как реципиент.

Как там: «У каждого врача должно быть своё личное кладбище». А у каждого попаданца?

Взгляд, между тем от сапог в щегольскую гармошку перешёл на роскошные галифе. Прямо генеральские, только лампасов не хватает. Что там говорили в фильмах про это время, или не это, ну, без разницы, что-то про англицкую ткань. На англичан мысль натолкнула кепка, что свалилась с бритой налысо головы, ладно, недельку назад бритой. Сейчас уже поросшей рыжим ёжиком. Прямо из будущего вещь. Почти бейсболка с кожаным козырьком. Вот только на верху узор гусарский. Брехт не так давно ходил в «ночь музеев» бесплатно в один, вот там и углядел это произведение портняжного искусства. Умели ведь. И сейчас за писк моды сойдёт. Ха-ха, закашлялся. Сейчас. Кирдык, нет ни какого «сейчас». 1932 год. Май. Поезд.

Поезд? Мозги заскрипели. Билеты этот подпольщик чунаевский купил только до Новосибирска. Надо будет сходить там всем табором на вокзал в кассы и прикупать новые до Владивостока. Ага. В залитых кровью штанах. Вот гады эти бандиты, весь план такой хороший «прадедушкин» порушили. Сволочи! Вполне были шансы у двоюродного дедушки добраться до Владивостока и пересидеть там голод. Сумел же проделать это в той реальности. Ну, тут вам не там. Трупов гора и один из них мент, не купят за счёт государства билеты и не скажут: «Спасибо вам, товарищ, за истребление крупной железнодорожной банды. Мы тут давно за ними гоняемся, по трупам буквально ходют. Эдакие нехорошие нетрудовые элементы. Спасибо вам, дорогой товарищ, вот вам билеты на всю вашу семейную компанию и орден Боевого Красного Знамени с закруткой на спине».

Что ж, не мы такие… С этой мыслью Брехт ухватился за щёгольский сапог. Через пару минут, на нём красовались английские галифе из хорошей плотной ткани серо-песчаного цвета, сапоги хромовые в гармошку и не слабые такие часики серебряные из кармана жилетки выглядывали на якорной просто серебряной же цепи подвешенные. Ах, да жилетка кожаная и куртка из вельвета тоже перекочевала и шапка ангельская. Вот одевать бандюгана пришлось долго. Он оказался чуть плотнее и ширше Брехта-Штелле и намучился прямо модельер, обряжая его в свои эксклюзивные шмотки. Ещё неизвестный метатель ножей поделился с Иваном Яковлевичем серьёзной гайкой на палец указательный и более чем двумястами рублями в советских дензнаках образца 1923 года. А на последок просто раритетищу выдал. Монетка называлась «Сеятель» и была РСФСРовским ответом на царский золотой червонец. В 2021 году бывший нумизмат Брехт монетку на аукционах видел редко и цена превышала полмиллиона рублей. Осталось потерпеть девяносто лет.

Проделав эту операцию по «Модному приговору», Иван Яковлевич задумался. Видели ведь люди в вагоне, наверное, в чем бандюки одеты и теперь его за них примут. Потому снял куртку и шапку и сходил тихонько в вагон. Там это сунул в мешок, а взамен вытащил свой обрезанный плащ – брезентуху. И кепку. Так-то, лучше будет. По дороге взглянул на совсем разбитые ботинки Отто. Точно не дойдёт в них до Владивостока, забрал и заменил на приличные, хоть и растоптанные сапоги вуайериста-писсингиста. Фу, даже звучит противно.

Одежда у писсингиста была вся в крови тут ничего не позаимствуешь, ну кроме содержания карманов. Нашлось ещё около трёхсот рублей и замечательный складной ножик. Ага, вот и часики, даже круче, чем у бритого метателя колюще-режущего оружия. Поменьше и явно позолоченные. Хотя, умеют ли сейчас? То есть, скорее всего – золотые. Нда. Ага и у этого два сеятеля. Прямо прёт. Придётся снова нумизматом стать.

Брехт, вернул товарищей пострадавших от встречи с его кочергой «как и було» и оглядел побоище, что-то Чехов давно в отключке. Пора просыпаться товарищу, а то народ так и не узнает, зачем Герасим утопил Муму.

А нет, нужно добычу припрятать в шмотках, а то сейчас набежит милиция. Так Брехт и сделал, опять прокрался в вагон и заныкал гроши и часики с гайкой на дно сидора в детские вещицы. Туда же и первый нож сунул, которым Штелле закололи.

Интересно, там, в тамбуре, побоище кочерговое произошло, а тут как храпел весь вагон, так и храпит, только в том конце вагона виляет тощим задом проводница, махая веником.

Ну, всё пора будить Чехова. Чего откладывать. Чему суждено случиться …

Интермеццо пятое

Если голова кружится против часовой стрелки – это плохая примета.

Самые приятные деньги – деньги, полученные просто так.

Если чёрный кот дважды пересёк вам дорогу, он отменил неприятности или удвоил?

Степан Матвеевич Кузнецов, пока Семён Семёнович ходил в вагон – ресторан за едой, набулькал себе в рюмочку анисовой водочки и пропустил грамм писят. Пропустил, посидел, прикрыв глаза, водочка усваивалась хорошо, без кумулятивного эффекта, она тёплым комком скользнула в желудок и принялась интенсивно согревать его, приготавливая к приёму пищи. Степан Матвеевич открыл глаза. Перед глазами, как это ни странно, опять возник запотевающий на глазах графинчик и пустая рюмка. Лафитничик. Нет. Не красиво, весь натюрморт пустая рюмка портит, прямо диссонирует с благостью композиции, разрушает её. Не комильфо. Товарищ Кузнецов обхватил буржуйское стекло пролетарской пятернёй и снова набулькал анисовой в рюмочку, восстанавливая миропорядок в отдельном, вверенном ему вагоне.

Бульк-бульк. Вот, другое дело. Бульк-бульк. Это рука сама, ссука, поднялась и опять разрушила композицию, опрокинув случайно рюмку в рот. Эти руки, чтоб им повылазило, вечно не в своё дело лезут. Зачесалась предатальская рука. Ох, какая примета. Стоп. Если чешется правая рука – это что? Как там, правой берёт, а левой отдают? Или наоборот? Вооот хорошо, что правая чешется, или плохо? Сволочи, вечно непонятных примет напридумывают, всякие антипролетарские элементы, ну, в смысле бабки-гадалки.

Ничего, сейчас вернётся Семён Семёныч и прояснит ситуацию, он – старый кобель в этих приметах дюже гарно разбирается. Хохлы они все колдуны, не зря Гоголь их пропесочил.

Семён Семёнович принёс, наконец, пахнувшие куриной лапшой и говяжьей котлеткой судки и посетовал:

– Остыли, давайте я быстренько на спиртовке разогрею, а, Степан Матвеевич?

– Конечно, Семён Семёнович, что ж это за лапша, коли она холодная.

– Дивно, я тако ж кумекаю.

– Семён Семёнович, у меня тут правая рука вдруг зачесалась, не разъясните. К деньгам?

– Эко! Ну, кажу вам сурьёзная наука це годанье. Слухайте. Зуд в правой руке – примета шибко неточная. Очень многое зависит от времени наступления зуда, части руки, та дня нэдели. Обратите внимание, Степан Матвеевич, ежели ваша рука зудит постоянно, долгое время, то це является предвестницей близкой встреча с друзьями или родственниками. Правая рука используется для рукопожатий при знакомстве, поэтому данное толкование более чем логично, – Апологет поднял палец. Заскорузный и кривоватый. Не разгибающийся до конца. Так себе – «перст указующий».

Апологет узрел и сам свою фигуру и, насупившись, спрятал её.

– В некоторых случаях сильный зуд в правой руке обещает внезапные денежные поступления. То есть правда! Однако, нужно и самому подыграть природе. Ежели зачесалась правая рука, то возьмите монету и положите в карман. Периодически доставайте, дотрагивайтесь, разглядывайте. Подобная мапуляция способна привлечь к вам как гроши так даже и советские дензнаки.

– Философ! – просиял обрадованный Вице Председатель правления КВЖД. Он порылся в кармане шинели, достал серебряный рубль со звездой и переложил в карман брюк. Потерев его на всякий случай.

– Идите руки мыть, Степан Матвеевич. Я зараз. Я мигом. Тут и подогреть-то трошки треба.

Кузнецов после манипуляции с дензнаком и сам ощущал потребность руки помыть, деньги они завсегда грязные, а потому проследовал в конец вагона, туда, где располагался душ и туалет. За дверью в тамбур, что-то гремело и кричало. Как большой начальник, Кузнецов решил выйти и навести порядок. Он вышел в свой тамбур, но там ни кого не было. Шум исходил из соседнего тамбура через сцепку. Ну, раз вышел, то уж нужно до конца идти. Тем, более что милиционера в тамбуре не было. Непорядок, нужно попенять этому работнику органов.

Степан Матвеевич прошёл сцепку и вывалился в соседний тамбур. Мать жеж, твою жеж? Тут было настоящее побоище. Везде кровь и люди вооружённые мечутся. Бабахнул выстрел, но пуля попала в стекло двери вагона и унеслась, не поразив ни одного преступника, а тут этот преступник преступил к милиционеру и воткнул в него огромный кинжал, а потом бросил милиционером в другого преступника и стал подбираться с этим же запачканным чужой кровью мечом к самому Степану Матвеичу. Но тут второй преступник огромной кочергой срубил первого преступника и из того хлынула кровь, заливая всё вокруг, в том числе и товарища Кузнецова целыми красными потоками. С детства не переносивший крови, Стёпушка сомлел от такого её обилия, и бухнулся на дохлого окровавленного третьего преступника в обморок.

– Товарищ, товарищ! Очнитесь! С вами всё в порядке!? – неизвестный Степану Матвеевичу молодой человек тряс Вице Председателя правления КВЖД за плечо.

– А преступники? – затравленно огляделся Кузнецов.

– Трупее не бывают. Эй, эй, товарищ! Да что же это такое? – товарища Кузнецова взяли под мышки выволокли в вагон, – Проводница! – заорал мужик у него над ухом. Или в ухо?

Событие двадцатое

Частный детектив показывает даме фотографии её мужа с любовницей.

Женщина:

– Распечатайте мне вот эту, на памятник!

Иван Яковлевич Брехт впервые, можно сказать, внимательно рассмотрел свою новую с иголочки физиономию в зеркало. До, этого то в тамбуре был, то проносился мимо зеркала у туалета со скоростью курьерского, переодеваться или ништяки прятать, а тут вот выдалась минутка и даже несколько минуток, и решил зайти в туалет, умыться и привести себя в порядок перед встречей с милицией, и узрел эту лопоухую физиономию в зеркало. Ну, если честно, то не Ален Делон и даже не Марчелло Мастроянни. Уши. Всему виной довольно оттопыренные уши. А ведь с такими ушами теперь жить всю оставшуюся жизнь.

Брехт не помнил, видел ли он фотографию этого родственника. Может и видел, но вот легенды о нём помнил. Ну, легенды, не то, наверное, слово, историю, что был арестован в 1938, как японский шпион, но выдержал несколько допросов, а потом Ежова арестовали и всех непризнавшихся отпустили. Типа, приходит он на допрос, а там портрет Ежова на полу стоит.

– Признаёшься, что ты японский шпион?

– Не признаюсь.

– Ну, как знаешь, иди тогда домой, вот тебе пропуск.

– А деньги сто пятьсот мильонов, что мне японцы выдали, вернёте?

– Не, деньги нужны будут на похороны товарища Ежова.

– Жаль.

– А нам-то как жаль. До свидание, гражданин нехороший.

– И вам дожить до светлого будущего.

Такие легенды в семье ходили. Брехт попробовал ухи прижать к черепушке, не очень и густым ворсом обросшей. Лучше немного. Ещё скулы великоваты, ну это можно исправить, будку наев. Итак, на повестке дня два вопроса. Первый – найти хорошего пластического хирурга, второй – найти приличного диетолога. Ещё портной еврейский не помешает и импресарио тоже пусть еврейский будет. Зачем? Ну, все попаданцы песни пишут. Один из самых богатых людей в СССР будет Симонов, миллионное состояние на песнях заработает.

Нет, не получится. Во-первых, вообще ни нот, ни песен не знает, и ни на чём кроме нервов играть не умеет, а во-вторых, это только в попаданческих романах дешёвых такое бывает, а здесь нужно стать членом Союза Композиторов, а туда без образования музыкального могут и не пустить. Словом, не наш путь. И слуха, к слову, нет от слова совсем. Плюсом семья этого двоюродного дедушки. И как теперь ему спать с двоюродной пусть, но бабушкой. Мать же твою, во как всё запуталось. Неправильный камень. Почему в родственника? Вот хрень.

Брехт отпустил уши и поплёлся в тамбур. Там ничего не изменилось. Ну, разве Чехов ушкандыбал шатаясь и запинаясь в свой вагон.

– Гражданин! – начальник поезда зло глянул на Брехта, – Ваши документы.

Нда, ну, дедушка был шутником. Он выписал два комплекта Удостоверений на всех родственников. Пока бегали за начальником поезда, Брехт земляков – родственников растолкал, коротко ситуацию обрисовал и выдал новые удостоверения, а старые выбросил в окно вагона. А когда увидел доставшееся ему, то просто охренел. Такого не бывает! Оно было выписано на имя Йогана Яковлевича Брехта. Вот как так карта легла?! Забрали из будущего Ивана Яковлевича Брехта, а вернули Йогана Яковлевича Брехта.

Пока сидел в тамбуре под надзором того судконоса железнодорожного, Брехт придумал и замечательную историю, как он один бросился на помощь милиционеру, против бандитов, которые шли убивать ответственного партийного работника, но чуть не успел и зато спас самого товарища, как его – товарищ Кузнецов? – вот спас самого товарища Кузнецова, увидев кочергу и ударив ею по головам неразумных грабителей, покусившихся на самое святое, на руководство железной дорогой. И коммуниста с дореволюционным стажем. Соратника самого товарища Куйбышева и товарища Сталина. Всё это ему словоохотливый Семён Семёнович поведал.

–Брехт. Родственник? Вы тоже из Интернационала? – ух ты, грамотный Начальник поезда, и что сказать? Родственникам он уже поведал, что они его знать не знают, вот вам деньги покупайте билеты до Владивостока, там найдёмся.

Теперь нужно самому выкрутиться.

– Нет, не член. Я еду строить новую железную дорогу. Увидел объявление в газете и мне моя совесть сказала: «Иди и строй»!

– Похвально. Так вы не родственник товарищу Брехту, – взгляд осуждающий. Обрадоваться хотел, как же такого человека живьём увидел. Ну, не будем разочаровывать.

– Почему же не родственник. Его отец – Бертхольд Фридрих Брехт – мой дед. А Бертольд – гордость нашей семью и мой дядя. Моя мать его сестра.

– Это ведь другое дело! Товарищ Брехт! Вы простите меня. Я должен был понять, что запускаю в поезд опасных преступников. И должен был сам дневать и ночевать в тамбуре у товарища Кузнецова, – искренне ведь. Ну, время такое.

– Да, что вы, Андрей Евгеньевич. Как можно отличить преступника от честного советского гражданина. Если бы это было возможно, то все преступники давно сидели в тюрьме. Говорят, – Брехт понизил голос и нагнулся к начальнику, – Говорят, что сейчас разрабатывают прибор, который по потению человека и изменению пульса и температуры будет показывать, правду говорит человек или врёт. Вот как наши советские учёные закончат этот прибор, так все преступники и кончатся. Всех людей будут проводами от этого прибора опутывать и спрашивать, а ты, мать твою, – честный человек. Ты всё сделал для победы в стране идеалов Социалистической Революции. Или ты, гад ползучий, спишь с чужими жёнами и подворовываешь социалистическую собственность.

На Начальника поезда было страшно смотреть, он посинел, потом позеленел и начал хватать ртом воздух. Потом вцепился скрюченными пальцами в плащ Брехт и просипел.

– Не погуби. Бес попутал.