Текст книги "Человек-часы"

Автор книги: Андрей Геращенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Давай поговорим, – кивнул Гусев, заметив, что Романенко запнулся на полуслове.

– В статье говорилось о бутылке, помнишь? – спросил Романенко и изучающе посмотрел на Гусева.

– Нет. В смысле сочетания алкоголя и полтергейста?

– Я серьёзно. Там говориться о пропавшей в гастрономе бутылке нового тёмного пива “Замок”. Она была коричневого цвета.

– Ну и что? – с улыбкой спросил Гусев, внешне казавшийся совершенно спокойным, хотя сердце у него от волнения начало ходить ходуном.

– Она была с трещиной. Грузчик хорошо запомнил эту трещинку. Вот она! – Романенко вытащил из ящика своего стола бутылку и показал её Гусеву. – Смотри, на просвет хорошо видна трещинка, хотя на самом деле это всего лишь прослойка воздуха. Точно такая же бутылка, какую описал грузчик.

– Ну и что? Что с того?! – Гусеву всё же не удалось полностью скрыть своё волнение.

– Это та самая бутылка, которую ты принёс двенадцатого декабря. Точно такая же бутылка пропала в то утро в гастрономе.

– И что с того?! Ты хочешь сказать, что я незаметно от всех и, в первую очередь, от тебя ушёл в магазин, украл бутылку и вернулся? Я не выходил из кабинета до самого взрыва – ты это прекрасно помнишь. Я накануне купил это пиво в супермаркете “Омега” возле своего дома. А утром двенадцатого… Дай, гляну по календарю, – Гусев полистал перекидной календарь и удовлетворённо хмыкнул: – Ну да – утром двенадцатого мы всё время провели с тобой. Это и в самом деле был день, когда взорвалась наша дверь. Да и зачем мне пиво красть – я что, бомж какой-то?!

– Я проверил – пиво “Замок” впервые поступило в продажу только двенадцатого утром и то лишь в несколько магазинов Октябрьского района. А “Омега” в Первомайском. Теоретически не всё здесь сходится…

– Знаешь, Андрюха – это уж слишком! – вскипел Гусев.

– Не кричи – я просто пытаюсь понять, разобраться, – растерянно перебил Романенко.

– В чём разобраться, Андрюха?! В чём разобраться?! Я тебе ещё раз объясняю – я накануне купил три или четыре бутылки пива в “Омеге” – точно не помню. И на заводе, и в торговле могли ошибиться и назвать не те даты – да так, скорее всего, и было! Утро я провёл вместе с тобой! Хоть это ты помнишь?!

– Помню, конечно…

– Тогда в чём разбираться?! Это просто смешно! – почти кричал Гусев.

– Мне не до смеха – не ори! В городе и с нами что-то происходит! Я даже не могу представить, что именно, потому что ничего не понимаю, но что-то происходит! – крикнул в ответ Романенко.

Гусев взял себя в руки и, сев за стол, спокойно сказал:

– Я согласен – вокруг происходят непонятные, странные вещи. Авария, взрывы, ограбления банков, история в гастрономе. Такое впечатление, будто мир медленно и неумолимо начинает сходить с ума. То ли это миллениум на всех подействовал, то ли ещё что. Тут поневоле начнёшь верить и в Бога, и во всякую нечисть вроде “барабашек”. Всё так, но из этого вовсе не следует, что и мы постепенно тоже должны сходить с ума. Это могут быть и простые совпадения, и провокации, и ещё непонятно что. Я всё утро провёл с тобой и пиво красть никак не мог. Да и неужели не ясно, что у меня нет для этого никаких мотивов. Хорошо – представим на мгновение, что один я остался здесь, а другой я ушёл в гастроном красть пиво. Даже при этом абсолютно невозможном и фантастическом случае остаётся непонятным, зачем мне красть пиво?! Пусть у нас не такая уж и большая зарплата, но на пиво мне пока хватает. Разве это не логично?

– Логично. Извини, Слава – от всех этих событий мы, наверное, и в самом деле немного не в себе. Что ты сам думаешь по поводу бутылки? У меня даже голова разболелась, – сообщил Романенко и, опустившись на свой стул, опёрся локтями о стол и закрыл ладонями лицо.

– Не знаю, Андрюха – просто не знаю! А фантазировать ты можешь точно так же, как и я. Может это вообще звенья одной цепи – например, бутылку мне подсунули специально, а затем дали соответствующее интервью в “Витьбичи”. Идея бредовая, но ведь был же взрыв у нас в кабинете, и при этом не удалось обнаружить даже следов взрывчатого вещества. Точно такая же картина со взрывом была и на даче у Барловского.

– И в валютном отделе банка на Ленина! – перебил Романенко. – Кстати, перед самым Новым годом его ограбили ещё раз. Всего унесли около пятидесяти тысяч долларов.

– Вот видишь – след криминалитета здесь прослеживается гораздо более явно. Может, ко всему прочему, американские или ещё какие спецслужбы действуют?! Считаю, что тут серьёзное и запутанное дело. Думаю… Почти уверен, что этим уже непосредственно занимается Минск.

– Вишневецкий в чём-то тебя подозревает – у нас с ним перед Новым годом был разговор. И твой Попов к нему приходил – мне дежурный сказал.

– Про Попова я знаю, да и ты сам Попова знаешь – наверное, обиделся, что я ему мало времени уделяю. Жаловался на меня?

– Не знаю – я не в курсе. Вишневецкий мне часа два про тебя расспрашивал – как да что, что изменилось в последнее время, каким ты был раньше.

– И в чём же он меня подозревает? В краже пива?

– Нет, не знаю – со мной он тоже не слишком откровенничал. Про бутылку я ему, кстати, ещё не говорил – вначале решил обсудить с тобой.

– Считай, что уже сказал, – улыбнулся Гусев, но его глаза остались холодными.

– Почему?

– Вишневецкий наверняка нас слушает. Ну и пусть – мне нечего скрывать!

– Ты думаешь, что нас поставили на прослушивание?

– Думаю, что да.

– Может, выйдем в коридор? – неуверенно предложил Романенко, обводя настороженным взглядом кабинет, неожиданно показавшийся ему чужим, потому что за каждой, даже самой неприметной вещью, могли быть спрятаны микрофоны прослушивания.

– Не стоит – я уверен, что нам нечего скрывать от Вишневецкого. Пусть слушает! Да и всё это пока только предположение – может он и не слушает вовсе. Так что ты ему сказал?

Романенко рассказал Гусеву суть беседы. Вячеслав несколько раз задавал уточняющие вопросы и, наконец, когда его любопытство было полностью удовлетворено, пояснил:

– В моём поведении на самом деле нет ничего странного. Ты сам вёл бы себя точно также, если бы оказался на моём месте. Что странного в том, что я решил устроить свою личную жизнь?! Естественно, общение с женщиной требует расходов. Мы с Галей собираемся подать заявление…

– Поздравляю!

– А ты думал?! Так что могу я себя вести сейчас, за месяц до свадьбы, иначе, чем обычно?!

– Конечно, можешь. Да и было бы странно, если было бы по-другому.

– Я о том же. Ещё вопросы будут?

– Чай будешь пить – я собираюсь заварить?!

– Давай – буду! – кивнул Гусев.

Вишневецкий выключил кнопку магнитофона, потому что кассета и без того закончилась и, не выключая микрофон в кабинете Гусева и Романенко, перемотал плёнку в самое начало разговора. В кабинете у его подчинённых не происходило ничего интересного. Допив чай, они расстались, и Гусев уехал в город, поэтому Вишневецкий временно отключил теперь уже ненужный микрофон и занялся повторным прослушиванием недавно записанного разговора. В дверь постучали. Вишневецкий выключил магнитофон и громко крикнул:

– Войдите!

В кабинет вошёл майор Олешковский:

– Готовы результаты компьютерной экспертизы. В приёмной остался капитан Смолич из Минска. Он – специалист в области видео и компьютерной графики.

– Это он выезжал с материалами в Москву?

– Он.

– Зови его сюда. За какой срок проведена экспертиза?

– Вплоть до 31 декабря.

– Кассеты храните?

– Храним, но их уже почти не осталось. Надо новые купить.

– Хорошо, зови капитана.

Олешковский вышел из кабинета и почти сразу же вернулся в сопровождении высокого, немного худощавого капитана.

– Сотрудник отдела информационной безопасности УКГБ Республики Беларусь капитан Смолич. Прибыл для усиления специальной группы из Минска.

– Садись, капитан – в ногах правды нет, – предложил Вишневецкий, предварительно поздоровавшись с минчанином за руку.

Рядом с капитаном присел и Олешковский.

– Результаты экспертизы готовы? – сразу же спросил Вишневецкий.

– Да. Мы сделали подробный покадровый анализ событий утра 12 декабря прошлого года, когда у вас в управлении произошёл взрыв непонятной природы. В общем-то, камеры не зарегистрировали ничего необычного, но в районе десяти часов утра на плёнке в течение всего полусекунды появляются помехи, которые присутствуют на девяти кадрах. Их анализ позволяет предположить передвижение какого-то объекта с огромной, пока недоступной на Земле скоростью. Во всяком случае, скорость передвижения объекта превышает скорость полёта пули как минимум втрое. Теперь самое интересное – вначале нечто покинуло здание управления, что видно по резко меняющемуся положению входных дверей. В этот момент они так же размыты, как и неизвестный объект. Самое любопытное заключается в том, что после первых четырёх кадров с помехами следующие сорок чистые, а затем на пяти вновь появляются размытые изображения. Двери становятся нечёткими и по характеру движения объекта можно предположить, что он вернулся в здание управления.

– То есть, если я правильно понял, этот объект вышел от нас, а затем вновь вошёл к нам?

– Согласно расшифровке видеозаписи получается именно так.

– Что же это было? Дух? Призрак? Я что-то не очень верю во всякую нечисть! Может, камера плохо работала?

– Камера работала нормально – это хорошо видно при анализе остальных участков плёнки. К тому же, насколько я знаю, – Смолич сделал выразительную паузу, – именно в это время произошёл взрыв в кабинете на втором этаже, а на первом разбилось стекло входной двери. Наличие помех позволяет предположить, что камерам внешнего наблюдения удалось зафиксировать некие материальные проявления того, что, вполне вероятно, имеет прямое отношение к взрыву на втором этаже и разбитому стеклу на первом.

– Это результат анализа в Москве?

– Нет – в Минске. Перехожу к материалам ФСБ. В Москве полностью согласились с нашими выводами, но одновременно провели дополнительный анализ плёнки. Суть я не буду объяснять, просто скажу в общих чертах – по остаточным проекциям теней, игре цвета и другим признакам в Москве попытались хотя бы приблизительно установить форму неизвестного объекта.

– Получилось? – нетерпеливо спросил Вишневецкий, с трудом сдерживающий самообладание.

– Предположительно объект имеет человекообразную форму. Характерно наличие небольшого красного пятна или полосы в верхней части гипотетической человеческой фигуры. Если представить себе силуэт человека, то пятно располагается примерно в области шеи. Экспертная группа не смогла определить природу объекта.

– Да-а, дела! – задумчиво протянул слова Вишневецкий: – Что-то ещё?

Смолич кивнул:

– Были проведены подробные экспертизы всех видеозаписей начиная с 13 и заканчивая 31 декабря 2000 года.

– Удалось найти что-то ещё?

– Схожие помехи обнаружены при подробном анализе видеоматериала за 26 и 28 декабря. При подробном компьютерном моделировании в Центре криптологии ФСБ были получены аналогичные результаты. Вновь обнаружено наличие человекоподобного силуэта, перемещающегося с огромной скоростью. В обоих случаях всё точно так же, но только на этот раз силуэт вначале входил в здание управления, затем на нескольких кадрах помех нет вовсе, а потом они вновь появляются – силуэт выходит. Очертания и размеры силуэта сходны с таковыми, зафиксированными камерами 12 декабря.

– Но, в эти дни.., – начал Вишневецкий и посмотрел на Олешковского.

– Так точно, Артём Фёдорович – именно в эти дни и, что самое важное, именно в это время – в 11 утра 26 декабря и в 12 дня 28 декабря был дважды ограблен валютный отдел “Беларусбанка” на улице Ленина. Я всё сверил.

– У них в банке есть камеры наружного наблюдения?

– Есть, но 26 декабря они работали в режиме прямого эфира, без записи – охранник ничего не заметил. А 28-го, после первого ограбления, камеры были поставлены на запись.

– Где плёнка?

– Через полчаса её доставят к нам.

– Думаю, что нам тоже необходимо её проанализировать. Возможно, понадобиться отправить кассеты в Москву, – вмешался в разговор Смолич.

– Хорошо, – кивнул Вишневецкий. – Как только плёнка будет у нас, можете сразу же выезжать в Минск на моей машине.

– Так будет лучше, – кивнул Смолич.

Вишневецкий достал из верхнего ящика стола блокнот, куда записал историю, рассказанную Поповым и ещё раз взглянул на дату. “26 декабря, во вторник, примерно около одиннадцати утра”, – прочёл Вишневецкий собственноручно написанную строчку. “Странный силуэт в управлении, ограбление банка и исчезновение (или его иллюзия) Гусева, которое наблюдал Попов, произошли в один и тот же день и в одно и то же время. Всё это связано между собой. Я чувствую, что связано. Но как? За что зацепиться?”, – мучительно размышлял Вишневецкий, отложивший блокнот со своими записями в сторону и даже не заметивший, что в кабинете повисла необычная, гнетущая тишина.

Из задумчивости Вишневецкого вывел звонок Мухина. Начальник приглашал к себе.

– Все свободны! – объявил Вишневецкий и, дождавшись, пока все выйдут из кабинета, ещё раз перечитал анализ расшифровки изображения камер наружного наблюдения и лишь затем отправился к Мухину.

У Мухина Вишневецкий ещё раз изложил все свои подозрения в отношении Гусева, выглядевшие скорее неопределёнными и туманными догадками и продемонстрировал результаты покадровой экспертизы. Мухин уже, видимо, многое знал через Минск, потому что информацию о Гусеве поначалу пропустил мимо ушей, зато несколько раз перечитал данные экспертизы.

– Есть новости? – осторожно спросил Вишневецкий.

– У нас всегда бывают новости, – спокойно сказал Мухин и пояснил: – Дело на контроле у Ерина. Им интересуется даже Президент. Завтра машиной из Москвы доставят новые камеры наблюдения. Внешне они ничем не отличаются от обычных, но на самом деле снимают не по 25, а в 100 раз больше – по 2500 кадров в секунду! Просто фантастика! Но это ещё не всё – сигнал соединённого с камерой компьютера сразу же через сеть будет поступать в Москву и Минск. В случае нового появления каких-либо помех сразу же будет произведён их анализ. Две камеры установим у нас, одну – возле центрального валютного отдела “Беларусбанка” на Ленина, где уже было два ограбления и одну, скрытую – на площади Свободы. Компьютеры в Москве заранее сориентированы на отслеживание помех с теми параметрами, которые определены в декабре по обнаруженным силуэтам. А по поводу Гусева… Я согласен, что все эти совпадения неслучайны, но вот их истинная причина… Гусев – отличный, опытный офицер госбезопасности. Но, с другой стороны – это наша единственная зацепка. Завтра из Минска подвезут новую, на этот раз уже нашу, белорусскую разработку.

– Что за разработка?

– Позитивный световой порошок. Если им посыпать руки, то ничего не видно – порошок очень мелкий и практически незаметный для невооружённого глаза. Вторым порошком, “проявителем”, посыпают какую-либо поверхность. Если человек с позитивным порошком на руках откроет, например, дверь, ручка которой перед этим была посыпана “проявителем”, на ней обязательно останутся следы, легко заметные в лучах ультрафиолета, напоминающие негативную чёрно-белую фотографию. Видимо, происходит химическая реакция между двумя порошками. Подробностей я не знаю – завтра подъедет подполковник Глашкин со специалистами-биохимиками, привезёт порошки и всё объяснит.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ДОПРОС БАРЛОВСКОГО

Прошло два дня. С утра в четверг Мухин собрал у себя в кабинете совещание. Кроме него самого присутствовали Вишневецкий, Глашкин, Олешковский и Смолич.

Смолич доложил об анализе плёнок видеокамер наружного наблюдения за 28 декабря. Как и ожидалось, камера зафиксировала помехи. По ним также можно было различить что-то похожее на быстро перемещающийся человеческий силуэт, вначале вошедший в банк, а затем возвратившийся на улицу. Примерно в это же время произошло исчезновение валютной выручки. Но самое интересное Смолич приберёг напоследок:

– И ещё – пожалуй, самое главное…

Мухин, Вишневецкий и Олешковский насторожились. Глашкин был спокоен. “Наверняка уже заранее обо всём знает!”, – решил Вишневецкий, взглянув на Глашкина.

Довольный произведённым эффектом, Смолич продолжил:

– Получено достаточно чёткое изображение фантома. Мы сделали компьютерную распечатку с расшифрованных и переданных из Москвы файлов. Силуэт человека виден достаточно чётко, хотя внешне он как бы прозрачен. Такое впечатление, будто на один участок плёнки легли два изображения. Это, конечно же, не так. Я захватил с собой фотографии…

– Дайте их мне, – попросил Глашкин и взял у Смолича папку фотографий.

Остальные хранили молчание. Глашкин поочерёдно посмотрел на Мухина и Вишневецкого, затем раскрыл папку и, вытащив оттуда фотографию, положил её на стол:

– Вам знаком человек, изображённый на снимке?

Вишневецкий сразу же узнал Гусева. От волнения у него на лбу выступили капельки пота. Гусев казался прозрачным, бестелесным и каким-то размытым, но самым главным было другое – это, несомненно, был Гусев и Вишневецкий был абсолютно в этом уверен. Мухин взял в руки фотографию и, повертев её некоторое время в руках, вновь положил на стол:

– Мне кажется, что это.., – Мухин нерешительно посмотрел на Вишневецкого. – Вы с ним чаще работаете, но… Мне кажется, что…

– Во всяком случае, если это и не Гусев, то человек или фантом, очень на него похожий, – пришёл на помощь Мухину Вишневецкий. – Но… Я специально проверял его в связи с тем, что Гусев в той или иной мере был участником, присутствовал или находился поблизости во время большинства странных событий. У Гусева полное алиби. Во-первых, его в это самое время видел в управлении дежурный, Романенко, да и я сам. Я разговаривал с Гусевым в своём собственном кабинете практически в то же время, когда произошло второе ограбление валютного отдела.

– Тогда как вы можете объяснить наличие изображения Гусева? – спросил Глашкин.

– Я не знаю… Я не могу найти этому рациональное объяснение, хотя мне всегда казалось, что Гусев имеет ко всему этому какое-то отношение, – пояснил Вишневецкий.

– Как новые камеры? Есть ли какие-то результаты? – Глашкин раскрыл папку и медленно перебирал фотографии.

– Привезли ещё одну. Теперь две камеры в управлении – одна снаружи, одна, скрытая – внутри, в коридоре второго этажа. Ещё одна – возле валютного отдела и, скрытая, на площади Свободы, – доложил Олешковский то, что уже знали Мухин с Вишневецким.

– Все работают. Слежение – круглосуточное, – доложил Смолич. – Но пока ничего нет.

– Думаю, есть смысл проверить Гусева через порошок, – заметил Глашкин.

– Почему Гусева? – оживился Мухин. – Его изображение пока ни о чём нам не говорит.

– Оно и в самом деле ни о чём не говорит, но пока это изображение – единственная зацепка. Думаю, что стоит обработать руки Гусева “позитивным” порошком, а двери валютного отдела – проявителем. Если Гусев возьмётся за ручку, на ней неизбежно останется его след, – пояснил Глашкин.

– А если он наденет перчатки? – возразил Вишневецкий.

– Можно заранее, на всякий случай, обработать и перчатки. Они, как и пальцы, всегда имеют индивидуальный узор в местах складок и морщин.

– Может, он другие перчатки наденет? – вновь засомневался Вишневецкий.

– Вы и в самом деле подозреваете Гусева в ограблении банка? – кисло улыбнулся Мухин. – Но как же человек мог в одно и то же время находиться и в банке, и в управлении?!

– Я ничего не подозреваю. Но есть факты – с личностью Гусева слишком многое пересекается, да и изображение оставляет ещё больше вопросов. Может быть всё, что угодно – Гусев может быть непричастен к ограблению банка или надеть совсем другие перчатки, но мы должны пробовать. К тому же, “проявитель” строго индивидуален – его можно маркировать радиоактивными изотопами. Они безвредны, зато позволяют безошибочно отделить одну порцию порошка от другой. Мы начнём с Гусева, но постепенно, если понадобиться, расширим круг поиска. Думаю, помимо Гусева нам стоит заняться Романенко и банковскими служащими.

– Но ведь Гусев может просто поздороваться за руку – например, со мной. Тогда ко мне на ладонь попадёт порошок и, теоретически, я могу взяться за ручку двери, и там останутся уже мои следы, а не следы Гусева?! – скептически заметил Мухин и посмотрел вначале на Глашкина, а затем перевёл взгляд на Вишневецкого.

– Здесь есть ещё одна тонкость. “Позитивный” порошок может передаться с руки на руку или на другой предмет в течение всего шести-семи минут. Если за это время Гусев ни с кем не поздоровается, порошок уже не сможет никуда перейти, а вот при взаимодействии с “проявителем” негативное изображение появится – способность к химическому взаимодействию с “проявителем” “позитивный” порошок сохраняет около двух недель, – пояснил Глашкин, – И, опять же, с помощью изотопных меток мы сможем точно выяснить, кто оставил след – Гусев, работник банка, Романенко или кто-то ещё. Вы, Алексей Иванович, знаете ситуацию на месте лучше, чем я, так что нужно подготовить мечение рук Гусева, а чуть позже – Романенко и банковских работников. В дальнейшем, если не будет никаких результатов, список помеченных порошком можно будет расширить.

– Хорошо – Вишневецкий всё сделает, – согласился Мухин и кивнул в сторону своего заместителя. – Только…

– В качеству эксперта включим в группу капитана Смолича, если вы не возражаете?! – предложил Глашкин.

– Вы меня опередили – я хотел сказать то же самое, – кивнул Мухин.

Через два часа, ближе к концу рабочего дня, Вишневецкий вызвал к себе Гусева.

– Вызывали, Артём Фёдорович?

– Проходи, Слава, – предложил Вишневецкий, подняв голову от стола и указав на стул.

– Что-то минчане к нам зачастили. Не проверка ли намечается? – как можно более равнодушно произнёс Гусев, хотя ещё вчера заметил минскую “Волгу”, но нигде не мог узнать цели приезда столичных гостей.

Впрочем, после двух ограблений валютного отдела и поползших по городу слухах о полтергейсте и “барабашках” не нужно было быть особенным провидцем для того, чтобы догадаться, зачем приехали минчане. Вишневецкий сразу же это подтвердил:

– Специальная бригада – для усиления. Всё же валютные отделы не каждую неделю дважды подряд грабят. Я поручил это дело Олешковскому, да и сам за него перед Мухиным отвечаю. Но пока подвижек нет – никаких следов и сплошные загадки. Да, кстати, тут Попов как-то перед Новым годом заходил – я забыл тебе сказать. Так вот – Попов под большим секретом сообщил мне, что как-то в парке Фрунзе видел, как ты исчез, а затем появился вновь прямо из воздуха. То ли он “Витьбичей” начитался, то ли просто не в себе.

Вишневецкий вспомнил про Попова как бы между прочим, но Гусев сразу же насторожился – шеф никогда и ничего не делал случайно или просто так. Вячеслав посмотрел на стол Вишневецкого и увидел, что под газетой лежит какой-то предмет, размером напоминающий пистолет.

– Так что с Поповым – будешь работать с ним дальше? – переспросил Вишневецкий, пристально посмотрев Гусеву в глаза.

“Словно кобра”, – подумал Вячеслав и пожал плечами:

– А куда я денусь? Хотя с его “глюками” не соскучишься. Вроде и не пьяный был, когда я с ним встречался. Он мне и сам про это исчезновение все уши прожужжал.

– А ты?

– Как мог, попытался убедить, что я по воздуху не летаю. Попов вроде даже поверил, а сам к вам пришёл, – пожал плечами Гусев и вновь скользнул взглядом по предмету, лежащему под газетой.

Это не укрылось от Вишневецкого и подполковник, хлопнув рукой по газете, спросил:

– Знаешь, что здесь? На что похоже?

– Пистолет? – улыбнулся Гусев.

– От тебя ничего не скроешь. “Макаров”. Тот самый, который у Калины отобрали при задержании. Узнаёшь? – Вишневецкий снял газету, поднял пистолет за ствол и протянул его Гусеву рукояткой вперёд.

Гусев взял пистолет и повертел его в руках:

– Они все похожи друг на друга. Только по номеру и узнаю. А так… У меня почти такой же.

– Э, нет – не скажи, Слава – предметы, они ведь, как люди! Двух одинаковых не бывает. У одного пистолета рукоятка чуть потёрта, у другого царапина на стволе, третий чуть чернее. Я свой и без номера среди сотни найду. Как ты думаешь – зачем я его тебе дал?

– Про Барловского напомнить? – неуверенно предположил Гусев.

– В том числе. И не только о Барловском, а и о нашей службе. С Барловским и Калиной надо быстрее решать. Минчане не зря здесь вертятся. Мухин в Минск планируется, а у нас сплошные минусы – Олешковский с ограблениями без подвижек, у вас с Романенко тоже пока не всё гладко – не протоколы допросов, а книжки фантастики! Так что или срочно выправлять ситуацию, или лучше застрелиться из этого самого пистолета! Вот тебе моя шутка, в которой слишком много правды. Давай сюда пистолет.

Гусев вернул пистолет Вишневецкому. Тот вновь положил его под газету и пояснил:

– Проверяли, не засветился ли пистолет в Смоленске. Тихо. В своё время он принадлежал отставному генералу МВД в Воронеже и пропал сразу же после его смерти.

– Разрешите идти?

– Иди, Гусев – иди! И помни про мои слова, – кивнул Вишневецкий.

После разговора с Вишневецким Гусев с Романенко отправились в СИЗО. Допросы Калины и его охранников практически ничего не дали. Калина стоял на своём – мол, приехал к Барловскому посоветоваться по поводу перспективы открытия казино в Витебске. То же в один голос твердили и вышколенные им охранники. Деньги, якобы, везли именно для этих целей, а Барловский их просто выкрал во время разговора. По сути, всех охранников нужно было отпускать, да и с Калиной возникало немало вопросов. Единственная зацепка – незаконное хранение оружия. Но тот же Калина заявил, что ровно через неделю у него на руках будет разрешение на хранение оружия, которое он “впопыхах забыл дома”. Гусев, хорошо зная российские реалии, не сомневался, что так оно и будет. Тогда придётся отпустить и Калину. Есть, конечно, задержанные спиртовозы, но доказать, что они предназначались именно для Калины, было практически невозможно. Единственным слабым звеном во всей этой криминальной цепочке был Барловский и Гусев с Романенко решили попытаться его дожать. Барловского с самого начала держали в одиночке, чтобы исключить какое-либо общение через всевозможные “малявы”, “коней”, перестукивания и тому подобные виды тюремной почты и к тому же отдельно от Калины и охранников, сидевших в обычном СИЗО, поместили в следственный изолятор КГБ, но в итоге всё оказалось напрасным – на последнем допросе Барловский, первоначально дававший смутные и сбивчивые показания, всё же получил каким-то образом указания от Калины и теперь уверял, что Калина и в самом деле приезжал для переговоров и уточнял детали снабжения алкогольной продукцией игорных и развлекательных заведений в Белоруссии. Во время разговора Барловский не удержался от искушения и похитил часть денег.

Романенко считал, что Барловскому как-то ухитрились передать записку от Калины, но Гусев с самого начала грешил на контролёра Гащенко, который, скорее всего, передал слова Калины устно. В любом случае необходимо было что-то кардинально менять. С одной стороны Гусев сейчас больше думал о предстоящей свадьбе и о том, как пополнить свой денежный запас перед выездом на Запад, с другой же, после разговора с Вишневецким в нём заиграло чувство профессионализма и почему-то захотелось уйти на достойной ноте, успешно завершив дело. К тому же Барловский был вором, а, согласно глубокой убеждённости Гусева “вор должен сидеть в тюрьме”. Себя Гусев вором не считал и не осознавал. Он чувствовал, как между ним и его товарищами по комитету растёт и углубляется пропасть, но, вместе с тем, всё, случившееся за последний месяц, было настолько необычным, что даже двойное ограбление валютного отдела “Беларусбанка” представлялось Вячеславу продолжением удивительного, захватывающего сна.

– Всё, Андрюха – соберись! Сегодня работаем с Барловским по максимуму! При нём же отпустим охранников Калины. Зовём?

– Давай, – кивнул Романенко.

В кабинет с единственным, узким, зарешёченным окном ввели Барловского.

– Садитесь, Борис Самуилович, – предложил Романенко.

– Спасибо, – неуверенно выдавил Барловский и сел на табуретку напротив Романенко.

Гусев пристроился в углу. Барловский заметил его не сразу и вновь поздоровался. Гусев кивнул в ответ.

– Борис Самуилович, вы не вспомнили, как всё было на самом деле? – спросил Романенко.

– Я всё рассказал в прошлый раз. Ничего нового не вспомнил, – ответил Барловский и принялся рассматривать носки своих ботинок.

– Почему же сразу после ареста вы говорили совсем другое?

– Я ведь объяснял – разволновался, – Барловский быстро взглянул на Романенко, а затем вновь опустил глаза вниз.

– Неужели? И часто вы так волнуетесь? Уж не от волнения ли вдруг, как вы сами говорите, украли деньги у Калины? – в голосе Романенко слышалась откровенная издёвка, хотя внешне капитан выглядел невозмутимым.

– Любой человек волнуется, когда его арестовывают, – парировал Барловский и с неожиданным ожесточением добавил: – Неужели вы считаете, что моя история о том, что деньги неожиданно появились в моём кармане во время ареста – более правдоподобная?!

– Таких историй за годы своей работы я наслушался предостаточно. Суть не в том, что история о деньгах из воздуха более правдоподобная. Суть в том, Самуилович, что ты врёшь, как Троцкий, как сказали бы в двадцатые! – вмешался в разговор Гусев. – Мне ведь может и надоесть всё время с тобой няньчиться. Да, если откровенно – уже надоело! А когда мне что-то надоедает, знаешь, что я делаю?

– Что? – насторожился Барловский.

– Ты ведь, Борис Самуилович, почему нас за нос водишь?! Потому, что Калину боишься. Боишься правильно. Это с одной стороны. А с другой, совершив признание, что ты украл у него деньги, ты, по сути, учитывая сумму украденного, получишь не меньше, чем получил бы за спиртовозы. А если мы ещё и спиртовозы до конца доведём, а мы их доведём – Романенко не даст соврать, то ты, Самуилович, получишь гораздо больше. Так, Андрей? – спросил Гусев у Романенко.

– Да, после вчерашнего дня кое-что изменилось. Думаю, что мы приготовим к Рождеству великолепный подарок Борису Самуиловичу, – кивнул Гусеву Романенко, хотя оба они прекрасно знали, что вчера никаких допросов не было.

– Если ты, Борис Самуилович, конечно, православный?! – добавил Гусев.

– А это при чём? – растерялся Барловский. – Что с того, что я, допустим, иудей?

– Тогда до седьмого января тянуть нет смысла. Мы, может быть, поздравим тебя уже, например, пятого – то есть завтра! – засмеялся Гусев.

Барловский старался держаться спокойно, но было видно, что разговоры о спиртовозах, успешных допросах и вероисповедании задели его за живое. Это было личной, “фирменной” манерой работы Гусева. Ему всегда нравилось парой каких-нибудь ничего не значащих для дела фраз задеть за живое допрашиваемого и, пока тот раздумывал над глубинными причинами, побудившими Гусева задать, в общем-то, первый пришедший ему на ум вопрос, постараться взломать ослабевшую в этом момент внутреннюю психологическую защиту.