Текст книги "Слуга оборотней"

Автор книги: Андрей Дашков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава седьмая
Участь герцога

Сайр Левиур был вне себя. Его тяжко оскорбили, унизили, обвели вокруг пальца, как младенца. Он потерял двадцать лучших людей – и, тем не менее, лесное отребье похитило его дочь. Его дочь!.. От этой мысли хотелось задушить кого-нибудь голыми руками. Например, старого дурака Дилгуса, которого бандиты выбрали в качестве своего посланца. Причем сделали это, проявив своеобразное чувство юмора.

Шута и служанку Регины обнаружили рано утром прямо перед воротами герцогской резиденции в Скел-Могде. Оба были совершенно голыми, связанными вместе лицом друг к другу и с заткнутыми кляпами ртами. Левиур усматривал в этом личное оскорбление. Но сильнейшая тревога о Регине заглушала все остальные чувства, даже чувство оскорбленного достоинства. По этой же причине Сайр не мог сосредоточиться и спокойно все обдумать хотя бы в течение часа.

Требование бандитов, которое изложил шут, было простым и недвусмысленным: Левиур приезжает в указанное место один, без охраны и солдат; в противном случае его дочь будет немедленно убита. Она также будет убита, если герцог попытается предпринять карательную экспедицию против банды с целью освободить свою дочь. Кроме того, у герцога почти не оставалось времени на раздумье: встреча была назначена на ближайшую ночь.

...Дилгус стоял перед ним, потупив глаза. Утром Левиур все же не сдержался и ткнул кулаком ему в зубы. Теперь он жалел об этом и вспоминал, что шут предупреждал его кое о чем тогда, перед отъездом Регины, Сайр отмахнулся от него, ибо с презрением относился к магическим опытам свихнувшегося старика.

Кровь сочилась из разбитых губ и десен Дилгуса – герцог бил по незажившей ране. Потом он все же пришел в себя и протянул шуту свой надушенный батистовый платок. Дилгус знал, чего стоило Левиуру такое великодушие. Тот был жестоким человеком, презиравшим слабость и сентиментальные чувства. Любовь к дочери была, возможно, его единственным уязвимым местом, и кто-то с удивительной точностью ударил в это самое место. Но Дилгус не знал, кто именно нанес этот удар. Он так и не увидел Болотного Кота...

Теперь шут стоял и выслушивал последние инструкции хозяина. Никому ничего не говорить, даже герцогине (Дилгус понимал, что престиж при дворе – слишком дорогая штука, чтобы давать врагам повод подорвать его). Ничего не предпринимать в течение суток. Если Левиур через сутки не вернется с дочерью, доложить об этом королю.

Сам же герцог собирался до вечера побывать на аудиенции у Его Величества. Он знал, как повлиять на решения туповатого короля, и был уверен, что тот предоставит в его распоряжение всю военную мощь Белфура. Только вряд ли это поможет спасти жизнь Регины...

Левиур долго и тщательно одевался для предстоящего визита во дворец и поездки в неизвестность. Следующий день неизбежно окажется днем его смерти или его триумфа. И в том, и в другом случае герцог не мог позволить себе выглядеть плохо.

Вечером Дилгус, закутанный в серый неброский плащ, поджидал Левиура возле восточных ворот Скел-Могда. Герцог проехал мимо него верхом на вороном коне, низко надвинув на глаза широкополую шляпу, но шут узнал бы хозяина и в монашеской рясе. Дилгус на старой смышленой лошаденке последовал за ним, держась на приличном расстоянии.

Они оказались на оживленном северо-восточном тракте, ведущем в Гарбию. Кареты, караванные повозки и верховые часто сновали в обоих направлениях. Недавно прошедший дождь прибил пыль, и Дилгус хорошо видел Левиура, скакавшего в трехстах шагах впереди.

Через полчаса тот свернул на боковую дорогу, ведущую к побережью. Здесь всадники и экипажи встречались гораздо реже; шут отстал, опасаясь, что Левиур заметит его. Теперь герцог и его конь превратились в черное пятнышко, скользившее между зелеными стенами леса.

Улучив момент, когда никого не было видно ни впереди, ни сзади, Дилгус спешился и отправил лошадь обратно. Сойдя с обочины дороги, он углубился в лес, нашел дуплистое дерево, разделся и спрятал в дупле свою одежду. Потом с отвращением осмотрел свое одряхлевшее тело. Очередное превращение будет для него одним из последних – старый шут прекрасно понимал это...

Когда-то он совершил немало глупостей ради сильных мира сего; сегодня предстояло совершить еще одну. Он был рожден шутом, не роптал по этому поводу и никогда не претендовал на большее. Даже тогда, когда предок Сайра Левиура посадил его, трехлетнего мальчишку, в специальную клетку, в которой он превратился в горбуна. Слишком тяжело было вспоминать об этом. Еще тяжелее простить...

Дилгус сосредоточился и закричал, окутываясь жирным коричневым дымом. С возрастом превращения давались ему все труднее... Крик перешел в хрип, сменившийся жалобным визгом. Спустя несколько секунд на земле стоял уродливый старый пес с искривленным позвоночником и облезлой грязно-рыжей шерстью.

Пес встряхнулся, повертел головой, выскочил на дорогу и побежал на восток, принюхиваясь к свежим лошадиным следам.

Стемнело, и Левиур с трудом находил указанные бандитами ориентиры. Потом взошедшая луна облегчила его задачу. Герцога не покидало ощущение, что за ним следят, но так и должно было быть. Очевидно, бандиты хотели убедиться в том, что он точно выполнил их условия.

Левиур был смелым, но не безрассудным человеком. Поэтому он испытывал страх, и, прежде всего – за свою дочь. На его поясе висели меч и кинжал; герцог надеялся, что в самом крайнем случае, если его девочки уже не будет в живых, он успеет перерезать глотку хотя бы одному мерзавцу. Хорошо, если под руку подвернется сам Болотный Кот...

Подобные мысли снова привели Левиура в бешенство. Он, закулисный властелин Белфура, в одиночку едет договариваться с грязным бандитом!.. Сайр придержал коня, услышав сзади какие-то звуки. Но как только он остановился, звуки затихли.

– Скоты! – процедил герцог сквозь зубы и двинулся дальше.

Рыжий пес, затаившийся в кустах, побежал следом за ним, стараясь больше не шуметь. Он чуял запахи чужих и знал, когда именно хозяин проехал мимо разбойничьих патрулей. Вслед за Левиуром пес забрался в один из самых дремучих уголков леса и не был уверен в том, что человек сможет найти обратную дорогу.

Бандиты оказались гораздо наглее, чем предполагал герцог. Когда сверху на него упала сеть и выскочившие из-за деревьев люди стащили его, беспомощного, с седла, ему оставалось лишь ругаться и угрожать им пыточной камерой столичной тюрьмы.

Потом его обезоружили, связали сетью, заткнули грязной тряпкой рот и перебросили через лошадиную спину. После этого он видел только мелькающие ноги и дрожащие ветви кустов, некоторые из которых оставили болезненные отметины на его лице. Кровь приливала к голове, и Левиур едва не потерял сознание.

Утешало только то, что его не убили сразу. Значит, переговоры все-таки состоятся. Он верил в свой дипломатический дар и свои аргументы. Позже, возможно, наступит момент, когда придется обнажить меч, но пока лучше было об этом не думать... Ради дочери.

...Одурев от долгой скачки с опущенной головой, он пришел в себя посреди бандитского лагеря, озаренного пламенем костров и светом ущербной луны. Как и Регину, его неприятно удивила численность бандитов. Это была небольшая армия, образовавшаяся под носом у знати, страдавшей разжижением мозгов. К категории тупоумных Левиур сейчас относил и себя. Однако ночь сюрпризов только начиналась.

Его поставили на ноги, и им занялся омерзительный тип со шрамами и язвами на лице. Он так гнусно улыбался, что герцог стал вспоминать, не отправлял ли он когда-нибудь на пытку подобного субъекта. Все еще опутанный сетью, Сайр Левиур мог передвигаться только небольшими шажками. Это было очень неудобно, а со стороны еще и выглядело довольно смешно. Претерпевая муки унижения, герцог молча шел за своим провожатым.

Тот привел его на окраину лагеря, к уединенному шалашу. Возле шалаша стоял какой-то длинноволосый юнец, на которого Сайр вначале не обратил внимания, приняв за слугу вожака. Но юноша остановил его, вцепившись узкой клешней Левиуру в подбородок.

– Завтра мы едем с тобой в Земмур, – сказал он, и ошеломленный герцог был вынужден посмотреть в его глаза – глаза человека, у которого демоны Гангары похитили душу...

В эту самую секунду Сайр понял, что пощады не будет. Теперь он желал лишь одного: увидеть живой свою дочь. Молодой дьявол, похоже, угадывал его мысли. Герцог все же попытался оттянуть страшное мгновение.

– Что мне делать в Земмуре? – спросил он, пытаясь сохранить достоинство, насколько это было возможно в его положении.

– Ты ничего не будешь делать, – улыбнулся юноша. – Но, возможно, что-нибудь сделают с тобой. Ты так долго распоряжался чужими жизнями, что провидению было угодно, наконец, распорядиться и твоей. Это справедливо, не так ли?

Герцог подумал, что не ошибался, когда утверждал, что вожак бандитов вовсе не какой-нибудь безграмотный каторжник. Еще он подумал, что поездка в Земмур, по-видимому, неизбежна. А вот о том, что за это время произойдет в Белфуре, лучше было не думать.

– Где моя дочь?

– Ты ее скоро увидишь.

Болотный Кот вошел в шалаш. Минуту спустя герцог услышал женский крик, от которого у него заледенели внутренности. Это был голос Регины. Левиур рванулся вперед, головой раздвигая тряпки, занавешивавшие вход; обезображенный кожной болезнью человек не препятствовал ему в этом.

Когда герцог увидел то, что происходило внутри шалаша, ему показалось, что небо обрушилось ему на голову.

Его дочь, одетая, как дешевая проститутка, удовлетворяла голого длинноволосого юнца на мягком ложе из свежих листьев. Самое чудовищное заключалось в том, что ей, судя по всему, это нравилось. Левиур почувствовал, что задыхается... Из его горла вырвался нечленораздельный крик.

Регина повернула голову и улыбнулась, облизывая влажные губы кончиком языка. Пальцы Болотного Кота ласкали ее грудь. На лице девушки были видны царапины и кровоподтеки...

Этот кошмар не мог быть реальностью!.. Несмотря на потрясение, в голове Левиура мелькнула мысль о том, что ему показывают шлюху, загримированную под его дочь, или же Регину опоили какой-то гадостью, или же он сам стал жертвой наваждения...

Регина поднялась с ложа, бесстыдно потянулась и медленно подошла к отцу. Ее теплые нежные пальцы коснулись его груди, и глаза Левиура едва не вылезли из орбит.

– Ты должен отдохнуть, – промурлыкала его дочь. – Завтра мы отправляемся в путь.

Болотный Кот захохотал, распластавшись на черных листьях. В ту же секунду чьи-то сильные пальцы схватили Сайра за горло и вытащили наружу. Герцог был слишком разбит, чтобы сопротивляться.

Старый рыжий пес, подкравшийся к шалашу, еще долго лежал, не шевелясь. По его морде катились крупные мутные слезы. Он прислушивался к сладострастным стонам любовников и грязным словечкам, которыми они поощряли друг друга... Дилгус пытался понять, какая магия была заключена в непреодолимом развращающем влиянии вожака лесных бандитов.

Глава восьмая
Олимус и слепой странник

Экспедиция, возглавляемая Олимусом и замаскированная под небольшой торговый караван, пересекла границу Белфура и Гарбии. Здесь вожак отделился и верхом отправился на север, уговорившись о встрече с основной группой ровно через две недели на южном берегу озера Караскус. Никто не знал, зачем Болотному Коту понадобилось перед походом на восток посетить Валидию, да он и сам смутно представлял себе это. Призрак послал его за каким-то магическим предметом, и Олимус не посмел ослушаться.

Оставляя банду, он ни о чем не жалел. Наступила новая пора его жизни, и это волновало его, как свежий весенний ветер. А урод Нойтас будет хорошим вожаком. Почти таким же хорошим, как Болотный Кот. Не менее жестоким, не менее изворотливым.

Однако Олимус не сомневался в том, что рано или поздно банда будет уничтожена, а Нойтаса подвергнут пытке и четвертуют на Дворцовой площади Скел-Могда. Ведь он не имел союзника из сумеречного мира, существа, которому известно прошлое и будущее, проводника в безвыходном лабиринте зла...

Перед походом Олимус отобрал два десятка лучших людей, не посвящая их в истинные цели путешествия. Он пообещал им щедрую награду, и в сочетании с мистическим ореолом, окружавшим его имя, этого оказалось достаточно.

В одной из повозок бандиты везли переодетого, выбритого и связанного герцога Левиура, в другой – его дочь и еще нескольких женщин для развлечений. Однако Регина принадлежала исключительно Болотному Коту, и все об этом знали. Страх перед ним был так велик, что даже в его отсутствие никто не пытался овладеть ею.

Оказавшись в одиночестве, Олимус вообще не вспоминал о пленниках. Они были для него всего лишь материалом, который предстояло использовать. Нечто гораздо более важное ожидало его впереди, в лесах под Элизенваром. Еще никогда он не забирался так далеко на север и не предполагал, что ему предстоит посетить родину Стервятника, которого он считал своим отцом.

Теперь, спустя четверть века после пожара, только поросль молодых деревьев указывала на то, что когда-то здесь была дорога. Конь Олимуса продирался сквозь заросли, направляемый всадником, которого, в свою очередь, направляла нечеловеческая сила. Развалины родового дома Люгеров неожиданно показались из-за деревьев.

Несмотря на то, что стоял солнечный день, тут, похоже, царили вечные сумерки. Сквозь пепел и уголья буйно проросла трава; пробившись сквозь растрескавшиеся плиты, она поглотила ступени. Остатки почерневших стен были обвиты плющом; из пустых глазниц окон тянулись вверх молодые побеги кустарника. Заброшенное и ничем не примечательное место...

Олимус объехал дом, удивляясь настойчивости подгонявшего его духа. В бывшем парке он наткнулся на статуи, превратившиеся в иссеченных непогодой каменных идолов, увидел несколько черепов и обглоданные зверьем человеческие кости. Возле проема, который когда-то был парадной дверью, он спешился и вошел в дом. Чутье подсказывало ему, что здесь никого нет, и все же он чувствовал какую-то смутную тревогу...

Он последовательно обошел все помещения первого этажа. Затем по лестнице поднялся на второй. В одной из комнат давление призрака на его сознание стало настолько сильным, что это заставило его внимательнее присматриваться к каждой детали. Он остановился, настороженно озираясь.

Среди обломков мебели и опавших листьев, давно превратившихся в дряхлую сеть, тускло блестела полоска металла. Осторожно проведя вдоль нее ножом и отбросив в сторону мусор, он увидел прямой меч с потемневшим узким клинком и обгоревшей трубкой рукояти. В этот момент Олимус почувствовал то же, что до него чувствовали предшественники Люгера, владевшие мечом, сам Стервятник и даже помощник королевского прокурора Мальвиус. Жуткое влияние неодушевленного предмета.

Он прикоснулся к мечу, подняв облако пыли и пепла. Дрожь обладания пронзила его. Осязать холодную сталь было так же приятно, как ласкать женщину... Его собственный широкий короткий клинок – идеальное оружие для разбойника – вдруг показался ему грубым и вульгарным. Темный меч принадлежал тем, кто совершал изощренное зло и был способен на утонченное коварство; хищное лезвие было сродни гибкому змеиному телу.

Болотный Кот принял боевую стойку и сделал несколько выпадов. Меч рассекал воздух, словно черная молния; пение клинка звучало завораживающе и неумолимо... Какая-то всепроникающая вибрация заполнила пространство вокруг Олимуса; и он снова испытал благодарность к духу отца, приведшему его сюда. Задрав голову, он закричал в голубое небо, выпуская из себя накопившийся восторг...

И тут ему показалось, что он слышит какие-то шорохи в стенах. Может быть, это трепетали призраки, заключенные в камнях...

Олимус скакал на восток, к соленому озеру Караскус, скакал, избегая больших городов и оживленных дорог. Он торопился к месту условленной встречи со своим отрядом. На его бедрах лежал земмурский меч, завернутый в плащ за неимением ножен. Олимус испытывал благоговейный трепет, прикасаясь к этому оружию. Еще ни разу он не пускал его в ход, обходясь своим старым тяжелым тесаком. Для дорожных стычек и уличных драк этого оружия оказалось достаточно.

Но одна встреча произвела на него тягостное впечатление. Она произошла на диком гарбийском севере, где даже замки провинциальных баронов являлись редкостью, а крестьянские деревни были обнесены деревянными стенами на случай нападения варваров.

Народ здесь жил молчаливый, нелюбопытный и суровый, что вполне устраивало Олимуса. У него хватало денег и мелких камней, чтобы покупать себе еду, корм лошади и иметь кров по ночам. И никто не задавал ему лишних вопросов.

Человека, встретившегося ему на пути ранним утром, он принял вначале за местного жителя, не слишком дорожившего жизнью. У него была походка и фигура старика; он держал в руке корявую клюку, которой выстукивал перед собой дорогу. В его огромных бельмах все предметы отражались, точно в выпуклых зеркалах.

Вблизи оказалось, что лицо у слепца гладкое и розовое, как у младенца, а руки высохшие, словно у мумии. Сквозь белые лохмотья просвечивало тело. В десяти шагах от всадника он остановился и стал вынюхивать воздух, будто собака.

Олимус огляделся, опасаясь ловушки. Если не считать слепого, дорога была пустынной, а полоса зарослей начиналась достаточно далеко, чтобы успеть скрыться в них в случае внезапного нападения. Однако недостаточно далеко для выстрела из лука или арбалета...

На лице слепого появилась улыбка, вызывавшая содрогание, – его розовые десны были абсолютно лишены зубов.

– Знакомый запах, – сказал слепец в пространство. – Разве ты не сдох?

Олимус не был таким суеверным, каким в свое время был Стервятник Люгер, однако в этой встрече было что-то мистическое. К страннику нельзя было отнестись, как к обыкновенному прохожему, и отмахнуться от его слов, как от бреда.

– Уйди с дороги, – сказал Олимус. Его конь грудью наступал на слепого.

– Не верю своим ушам, – совершенно спокойно объявил странник, не переставая мерзко ухмыляться. – Запах Стервятника, но не его голос. Чего только не случается в мире!.. Может быть, ты Морт? Но тот сгнил под Вормаргом... Тогда кто же ты?

Олимус впервые слышал названные имена и прозвища. Он поступил с причиной своего внезапного страха так, как не поступил бы на его месте ни один валидиец, – вытащил из ножен короткий меч и плашмя ударил им слепого по голове.

Клинок погрузился в какую-то вязкую субстанцию; лицо существа исказилось, словно было вылеплено из размягченного воска, бельма лопнули, обнажив розовые углубления глазниц. «Воск» раздвинулся, пропуская сталь, и снова слился в единое целое. Меч звонко шлепнул по лошадиному боку.

Когда Олимус успокоил коня, слепой принял свой прежний вид.

– Это была ошибка, – невозмутимо проговорило существо и засмеялось над удивленным, но не растерявшимся человеком. – Оказывается, ты еще глупее того, кому служишь. Тот, по крайней мере, не сразу хватался за меч...

– Что тебе надо? – с хмурым видом перебил его Олимус.

– Я думал, что-нибудь нужно тебе, мой мальчик. Например, совет. Обычно к моим советам прислушиваются. Я предостерегаю от добрых дел и еще никогда никого не обманул. Даже Люгера...

Упоминание о Стервятнике вызвало у него новый приступ хохота.

– О ком это ты говоришь? – враждебно спросил Олимус, которого слепец начал утомлять своей болтовней. И все же что-то мешало ему пустить коня галопом.

– Когда-нибудь ты это узнаешь. У нас не принято вмешиваться в чужие игры... Но ты точно кончишь еще хуже, чем он.

Это разозлило Болотного Кота по-настоящему. Он терпеть не мог никаких пророчеств, кроме пророчеств призрака. Не зная, что заставляет его делать это, он развернул плащ и вытащил на свет земмурский меч, который успел уже очистить от следов копоти. Лезвие засверкало на солнце, и его блестящие двойники отразились в бельмах слепца. Только теперь блеск клинка впервые приобрел багровый оттенок...

Олимус увидел, как гаснет улыбка странника, и понял, что на человеческом лице это выражение обозначало бы страх.

– Откуда у тебя ЭТО? – спросил слепой, отодвигаясь от всадника.

– Почему ты не предсказал себе собственную смерть? – Олимус цинично засмеялся и занес меч оборотней над головой слепца.

Быстрый, сильный, чистый удар; сверкающая дуга, короткий свист. Клинок косо рассек существо от горла до пояса и оно развалилось, оплывая гниющей массой и благоухая, как полуразложившийся труп. Чей-то прозрачный силуэт выскользнул из двух бесформенных луж, образовавшихся на дороге, и устремился вверх, дробясь в зыбком океане воздуха.

Мощный низкий звук ударил по барабанным перепонкам Олимуса, и он едва не выронил меч. Звук заставил его сжаться. Он бросил меч поперек бедер и закрыл ладонями уши. Лошадь шаталась под ним, как безумная...

Когда звук стал стихать и Олимус открыл глаза, он увидел, что лужи превратились в два бездонных колодца с гладкими лоснящимися краями. В глубине их сгущалась чернота, нетронутая лучами солнца. И колодцы все еще низко гудели, как трубы ангелов в Судный день.

Болотный Кот понял, что на сегодня с него достаточно. Коня тоже не нужно было подстегивать. Тот рванулся с места, и Олимус перевел его на рысь только тогда, когда темные гудящие колодцы исчезли за желто-голубым горизонтом...

На скаку он очистил меч от высыхающей слизи и поцеловал его. Теперь сталь была теплой, словно в толще клинка медленно перетекала древняя кровь...