Текст книги "Любовь и свобода"
Автор книги: Андрей Лазарчук
Соавторы: Михаил Успенский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Я знаю, откуда дом будет хорошо видно, – сказал вдруг всё это время сосредоточенно молчавший Шило. – С фермы Стального моста. С самого верха.
– С ума сошёл? – поинтересовался Порох. – Там охрана. Кто нас туда пустит?
Лимон сосредоточился и попытался вспомнить, виден ли был мост из двора? Да, виден. Самый верх фермы – как раз над коньком соседней крыши…
– Какая там охрана, – махнул рукой Шило. – Бабушка Дацу с вязальной спицей. Я лазил, знаю.
– Когда ты лазил? – не поверил Лимон.
– Месяц назад.
– Зачем?
– Змея снимал.
На весенних ветрах в городе всегда проходили бои воздушных змеев, и да, Шило приволок с них чьего-то очень красивого и почти целого змея, изображавшего собой довоенный бомбовоз. Змей сейчас висел под потолком его комнаты.
– Не мост! – сказал Лимон. – Рискованно и всё-таки далековато. Змей с камерой!
– Точно, – сказал Порох. – Нечего сидеть, пошли делать, вечером испытаем.
– У кого будем делать? – деловито спросил Маркиз.
Все переглянулись.
– Может, Шилов используем? – предложил Порох.
– Нет, – сказал Лимон. – Слишком заметный, яркий, да и чинить его надо. Простенький: ромб или коробку, и прозрачный.
– Тогда ко мне, – сказал Костыль. – Не ромб и не коробку, а я знаю что. И у меня всё есть.
И они побежали к Костылю.
Элу Мичеду, класс 5-й «синий»
«Как я провёл лето» сочинение
Сочинение № 2 из 12
Вчера всё начиналось очень интересно. С самого раннего утра, ещё было темно совсем. Я проснулся, потому что к дому подъехала грузовая машина. Мотор работал очень громко, у нас такой двор, что из него всегда всё сильно слышно. Я проснулся. Это приехали родители. Они не знали, что я проснулся, и поэтому разговаривали не шопотом, а нормально. Так я узнал, что на заставу пришёл пандейский перебезчик, и что завтра начнётся война. Я вылез через окно и побежал предупредить моего друга. С которым мы собирались на рыбалку. Я предупредил и пошол обратно готовиться к войне. Чтобы воевать, нужны запасы, а у меня было мало запасов. А потом прибежал этот мой друг и сказал, что в городе пандейские шпионы и мы должны их выследить. И мы пошли следить. Мы следили весь день и выследили, но не живьём, а дом, где они прятались. И тогда мы пошли делать воздушный змей, чтобы через шпионскую телекамеру с него наблюдать за шпионами с верху. Змей мы сделали быстро, потому что для него было много заготовок, и если бы клей сохнул быстрее, то ещё быстрее бы сделали. Змей был совсем прозрачный, а так бы он походил на большую птицу. Чтобы клеить прозрачную плёнку, нужен специальный клей, а он медленно сохнет. Или утюгом. В общем, мы закончили делать змея вечером, когда ветер совсем стих. И пришлось испытания отложить до утра. Утром снова был хороший ветер, но наши пришли не все, а только мой друг со своим братом и тот парень, у которого мы делали змея. Мы отнесли змея с камерой на берег Юи и стали запускать. А это тот берег, где находится железнодорожная станция и товарный двор. Там большой забор. Мы запустили змея и стали смотреть, что показывает камера, но тут пришол сторож и начал нас прогонять. А мы сказали, что имеем право, потому что мы по эту сторону забора, где земля всехная. А он сказал, что приведёт собаку. И тогда тот парень, у которого мы делали змея, и говорит: приводите, если не жалко. И достаёт рогатку – настоящую, для охоты на птиц. И пули к ней. Сторож ещё построжился, но ушол и больше нам не досождал.
Со змеем мы это здорово придумали, только всё одно зря, потому что ничего подозрительного не увидели, а потом батарейка камеры закончилась, и пришлось всё сматывать и уходить. А по дороге мы встретили отца моего друга с товарищами, и он спрашивает: что вы делаете? Мы ему рассказали, он подумал и говорит: пока достаточно, вы молодцы, но больше не надо, не спугните их. Потому что враг хитёр и коварен. И вообще послезавтра все с самого утра начинают уезжать в лагерь Старая Крепость на всё лето, а мы поедем первыми, чтобы ставить палатки и вообще готовить всё. То есть завтра. Поэтому все по домам и собираем вещи, а за домом этим теперь настоящие контрразведчики будут подглядывать.
И мы пошли по домам, потому что надо вдумчиво собраться.
Конец сочинения № 2.
Глава третья
Выехали затемно, в открытом военном грузовике с высокими бортами, и уже к середине пути Лимон замёрз и начал ёрзать. Более хитрый Шило сразу натянул на себя прихваченное из дому одеяло, закутался в него и теперь крепко спал, не просыпаясь даже на ухабах. Лимон попытался отвоевать для себя хотя бы уголок тёплой мягкой ткани, но получил сонный, а потому несдерживаемый отпор – и отступился, зная по опыту, что спящего Шило победить невозможно. Он становится хуже дикой кошки.
Тогда Лимон начал, как это описывалось в «Спутнике разведчика», согреваться мелкими движениями. Но сидящая рядом костлявая тётка в скользком пластмассовом плаще недовольно проворчала: «Чего ты трясёшься?» – «Не трясусь», – сказал Лимон и согреваться перестал. Холод тут же полез под рёбра. Надо было что-то делать. Он встал и, протискиваясь между тюками, сваленными посередине кузова, и чужими коленками, стал пробираться вперёд, к кабине. Встал, прижался животом и грудью к высокому борту. Теперь ветер холодил лицо и глаза, зато тело быстро отогрелось. Поверх кабины виден был кусок дороги, выхваченный фарами, и смутный силуэт далёкого главного хребта Зартак уже проявлялся на фоне разгорающегося Мирового Света. Желтоватая ломаная линия, отделяющая горы от неба, была видимой и чёткой, а это значило, что ближайшие дни будут сухими, тёплыми и ветреными…
Потом тряхнуло, грузовик снизил скорость – и, задрав капот, с воем полез куда-то вверх. Он лез и лез, скрежеща старыми шестерёнками, всё громче воя мотором, и Лимон испугался, что вот сейчас что-нибудь оборвётся в железном нутре, и машина покатится назад, набирая скорость… но тут крутой подъём кончился, и машина с облегчением понеслась, трясясь и подпрыгивая, по нормальной дороге – нормальной, если не считать того, что справа была отвесная стена, а слева светящиеся столбики обозначали, надо полагать, обрыв. Потом свет фар упёрся в крутой склон, сплошь заросший колючими кустами, машина круто развернулась – и снова полезла вверх, вверх, вверх, цепляясь колёсами за малейшие неровности. И уже тогда, когда казалось: ну, всё, – снова началась ровная дорога, и на этот раз тянулась долго, хоть и виляла туда-сюда. Стало уже почти светло, когда машина, пыхнув тормозами, остановилась – кажется, просто в чистом поле. Фары продолжали светить, и только теперь Лимон понял, что вокруг сгустился туман, прохладный, не так чтобы совсем густой, но шагов за тридцать всё расплывается – вон ещё одна машина стоит, а дальше ещё, но её можно только угадать по оставшимся гореть габаритным огням.
А потом как-то сразу сделалось очень слышно: как пощёлкивает, остывая, мотор, как где-то течёт вода, как несколько человек ходят, невнятно переговариваются и что-то роняют на землю. Звуки странным образом искажались, то есть были громкие, но не совсем понятные, и было много таких, которые вообще ничем не могли быть вызваны… Лимон стряхнул оцепенение. С лязгом откинулся задний борт, пассажиры стали по очереди спрыгивать вниз, их там ловили. Шило встрепенулся, сел прямо.
– Что, уже? – удивился он.
– Уже, – сказал Лимон, накинул на плечи рюкзак и чёрный жёсткий футляр с новенькой мелкашкой – и, легко перекатившись через боковой борт, повис на руках, поймал ногами тугое колесо, а потом уже с колеса спрыгнул на землю.
Прибывших было человек сорок пять – пятнадцать взрослых и три десятка школьников. Из Первой гимназии Лимон насчитал двенадцать человек, ещё троих знакомых – из Второй; судя по говору, все остальные были шахтинские и учились хорошо если в коммерческом.
Впрочем, пока обходилось без стычек.
Сделать за день требовалось немало: поставить палатки, по две уборные на каждые десять палаток, умывальники и душевые, кухню и столовую. Всё остальное можно было отложить. Начальник лагеря, не знакомый Лимону отставной инженер-бригадир, распорядился: сегодня ставим две «линейки», то есть двадцать палаток, на десять человек каждая, завтра – ещё сорок; пусть лучше останутся свободные места, чем мест не хватит. Собственно жилых «линеек» должно было быть шесть, располагались они подковой, в центре образовывалась приличных размеров площадка для игр, с открытой стороны подкову замыкали навесы с обеденными столами и кухня. Всё из расчёта на шестьсот человек, распорядился бригадир, хотя кто-то ему возражал: мол, в городе и четырёхсот школьников-дошкольников не наберётся, вот списочный состав… «Считайте с матерьми*», – сказал бригадир и стал отдавать другие распоряжения: здесь будет дизель-генератор для холодильника, здесь – сам холодильник…
К обеду Лимон сбил руки до кровавых мозолей, окапывая палатки ровиками. Шило, увидев такое, присвистнул и, когда все уже усаживались за длинный стол, только что сколоченный из пахучих досок, поволок брата в белую палатку со знаком красной чаши. Там Лимону намазали ладони чем-то ядовито-оранжевым, прокололи те мозоли, которые ещё не лопнули сами, перевязали ладони клейким бинтом – и велели больше к лопате не приближаться. На этот счёт Лимон имел свои соображения, однако оставил их пока что при себе.
Накормили плотно: жгучим красным крупяным супом с рыбой и лесными грибами, и лапшой с мясной подливкой. Лимон допивал компот, когда сзади подошёл Руф Силп, гимназический учитель физкультуры и тренер девчачьей команды по мячу.
– Джедо, мне сказали, что тебя отстраняют от работ. А мне нужно человек пять – проехаться по ближайшим фермам…
– Почему отстраняют? – не понял Лимон.
Тренер показал ему раскрытые ладони. Лимон посмотрел на свои повязки так, как будто впервые их увидел.
– Из-за этого? – с величайшим изумлением спросил он.
– Что поделаешь, доктор распорядился, – сказал тренер. – Жду тебя около во-он той машины… – он показал на лёгкий грузовичок с открытым кузовом и кабиной с брезентовым верхом. – Через полчаса ровно.
Тренер сам сидел за рулём, высунув локоть в окно. Рядом с ним ехала незнакомая девчонка в очках, замотанная в рыжий платок; Лимон и ещё двое парней расположились на заднем сиденье. Парней звали Лахар и Тимбл, почти как мифологических героев-близнецов, спасших Мировой Свет от Мировой Тьмы. Они и сами были как близнецы, только одеты по-разному. Лимон, зажав между колен, небрежно держал футляр с мелкашкой. На него косились, тщательно скрывая зависть.
Лимон думал, что они поедут той же дорогой, что ехали сюда, но нет – тренер вёл машину по еле заметной колее, промятой в жёсткой и почти чёрной траве-колючке; Лимон в «Спутнике разведчика» читал, что бледные корешки этой травы съедобны весной и большую часть лета, а потом вдруг буквально в одну ночь делаются ядовитыми – когда микроскопические чёрные цветочки отцветают и становятся такими же микроскопическими чёрными ягодками. Одним только козам этот яд не страшен…
– А где же сама крепость? – спросил тренера Тимбл.
– Сегодня вряд ли увидим, – сказал тренер. – Облака всё ещё слишком низкие. Но завтра, похоже, погода будет лучше.
– Это же про эту крепость легенда, что когда её осадили горцы и там кончились все запасы, крепость исчезла в одном месте и появилась в другом?
– Про эту. Раньше она будто бы стояла в долине Зартак, больше чем в ста километрах отсюда, в Земле Племён. Вроде бы, сейчас там аномалия…
– А это что такое? – спросил Лимон.
– Это такое очень странное и опасное место, где искажаются законы природы, но где можно найти всякие интересные предметы.
– Ой, я вспомнил, – сказал Тимбл. – Только называется как-то по-другому… Очаг… нет, не очаг… Но на «О». Оазис…
– Кино «Собиратели брызг», – подсказал Лахар. – В прошлом году. Помните? Там как раз про это. Сейчас, как же…
– Область отклонений, – вспомнил Тимбл.
– Точно! – обрадовался Лахар.
– А я не видел, – сказал Лимон. – Я как раз…
Он замолчал. Как раз тогда, когда показывали этот фильм, оба они, Лимон и Шило, безотлучно были рядом с матерью, следя, чтобы она не вышла из дома или не достала откуда-нибудь из тайника припрятанную бутылочку, баночку, пузырёк якобы с лекарствами… Так длились две декады; потом она пришла в себя. Почти на год.
– …в общем, занят был.
– Смотрите, – сказала девчонка.
Вот ведь интересно: и никакого тумана не было, и горы отчётливо были видны слева и впереди, где им положено, и буро-зелёное пятнистое одеяло Солёного болота стелилось справа, и даже далёкая насыпь, по которой проходила бетонка на Столицу, и та тянулась вдали ровной длинной красноватой чертой – а этот мост, старинный коробчатый мост из чёрных толстых просмолённых деревянных балок, появился впереди близко, внезапно и как бы из ниоткуда, сгустился из воздуха, а ведь только что было пусто.
Тренер притормозил, посмотрел на часы.
– Запиши, Илли: до моста – двадцать пять минут на скорости сорок километров в час.
Девчонка начала быстро чиркать пером в блокноте.
Илли, отметил про себя Лимон. Имя не редкое, но…
Потом спрошу. Если это она, то она меня узнала, а раз молчит – значит, дразнится.
– А мы пока давайте вешку поставим, – сказал тренер.
Теперь Лимон понял, для чего на крыше машины привязаны несколько шестов с большими ядовито-жёлтыми вымпелами.
Они воткнули один из шестов в дёрн и обложили его основание камнями. Лимон подёргал, потолкал – шест стоял крепко.
– Теперь дальше, – сказал тренер.
Они расселись по своим местам, машина тронулась с места, хотя мотор и не был включён.
– Хитрое место, – сказал тренер. – Есть уклон, но глаз его почему-то не видит. Раньше думали, что вон та скала, за мостом – магнитная, машины притягивает. Но получается, что просто обман зрения…
Скала действительно была особенная – будто отлитая из чугуна, даже с какими-то блёстками. В отличие от окружающих скал, на ней не было видно ни трещин, ни расщелин.
Машина медленно выехала на мост; двигатель тихонько заработал. Плахи-перекладины, уложенные так, чтобы между ними оставались заметные щели, ритмично застучали под колёсами. Внизу была мелкая речка – вернее, множество стремительных ручейков, несущихся между мокрыми камнями. Справа, почти рядом с мостом, открылось вдруг озеро – гладкое, сине-серое. У дальнего берега, как показалось Лимону, виднелись лодки, штук пять или шесть.
Сразу за мостом дорога круто поворачивала направо и вверх; чугунная скала не просто вертикально подымалась вверх, а нависала над машиной. Вблизи было видно, что часть её отрубили достаточно грубо – наверное, взрывчаткой.
Поставили ещё две вехи: там, где закончился подъём, и где дорога пересекала глубокую оплывшую канаву.
– Здесь часто бывают туманы, – объяснил тренер. – Стелются над землёй, дороги не видно…
Лимон кивнул.
Первую ферму увидели через четверть часа, обогнув лесистый холм. Сначала появился забор из жердей, и пришлось выходить, открывать скрипучие ворота, потом закрывать их… Почти сразу по обеим сторонам дороги потянулись поля, засеянные плотной светло-зелёной щетиной, потом – поля с какими-то красноватыми широколистыми кустами, растущими ровными шеренгами, потом – длинные гряды с множеством вьющихся стеблей. Наконец появились постройки: высокие сараи, два скрипучих ветряка, жилой дом – одноэтажный, с остроконечной чёрной крышей (Лимон откуда-то знал, что печная труба в таких вот крестьянских домах выходит внутрь чердака, где вывешивают колбасы и мясо, чтобы прокоптились; заодно и доски крыши делаются водонепроницаемыми, долго не гниют, и на них не растёт мох). Дом сначала казался небольшим, но всё рос и рос, рос и рос, и когда машина остановилась, стал уже громадным, обнаружился ещё один этаж, только почти без окон, а на крышу было даже страшновато смотреть – откуда взялись такие доски? И как их затаскивали и ставили?
Тренер потрубил клаксоном, и через минуту на втором этаже открылась дверь, к которой вела довольно крутая лестница; Лимон насчитал восемнадцать ступенек. В дверях возник мужичок в меховой безрукавке, коротких штанах и древней кубической фуражке с заломленным козырьком; на месте кокарды виднелось тёмное пятно. Мужичок что-то дожёвывал.
– О, Руф! – воскликнул он. – Какими судьбами, друг?
– А что, зелёный телеграф ещё не разнёс радостную весть? Теперь мы будем часто встречаться, Валбон. Открываем детский лагерь под крепостью.
– Понятно, понятно… – Валбон стал спускаться вниз – быстро, но как-то очень неловко, и только когда он оказался на ровной земле и стремительно заковылял к машине, Лимон понял, что левая нога у него короче правой – и при этом совершенно не гнётся.
– Отдыхаем, ребята, – сказал тренер и выбрался из машины. Они обнялись с Валбоном и какое-то время так и стояли.
Лимон тоже решил потоптаться снаружи, но не потому, что устал сидеть – просто хотелось послушать, о чём будут говорить тренер и хозяин фермы. И тут же со своего сиденья вылезла Илли.
Мифологические герои-близнецы остались в машине.
– Ну, и как тебе пейзанство? – спросил тренер. – Процветаем?
– Держимся на плаву, и то довольно, – сказал Валбон. – Хозяйство велико, народу мало… Ну да ладно, чего я тебе плачусь… выкладывай.
– Сразу всё не выложишь, рассказывать долго буду – и не сейчас. Как-нибудь специально заеду на денёк-другой. Кваску попьём… Нет, с теми делами всё нормально пока – но интересно закручивается и ещё интереснее может закрутиться потом. И твоя голова будет не лишней, да. А пока два слова про насущное: нам нужны будут мясо и мука, овощи, молоко, масло… да, в общем, всё, что можно сожрать без фабричной обработки. Оплата деньгами, но можно придумать и кой-каким имуществом. Хорошая тентовая ткань, например, сапоги, ботинки…
– То, что я продам – пойдёт в счёт обязательных поставок – или сверх лимита?
– По идее в счёт, но ты же знаешь, как это муторно оформляют.
– Знаю, до будущего года провозятся… А ребятишек на покос и на прополку дашь?
– Это не я решаю – но спрошу обязательно.
– Кормлю от пуза.
– Не сомневаюсь.
– А то они у тебя какие-то совсем заморыши.
– Не скажи. Вон, Джедо сегодня кубов десять грунта поднял. Они только на вид мелкие…
– Ладно, теперь смотри: мне лимит в город так и так надо гнать, и я почти без свободного товара остаюсь. Вам продавать – хорошую цену не возьмёшь. Так?
– Ну… так. Да.
– Вот и остаётся, что попытаться производство нарастить, а для этого мне рабочие руки нужны. Ты видишь, я ведь не то чтобы торговался, я тебе говорю, как оно есть…
– А что ты имеешь в виду под хорошей ценой?
– Ну, ту, что я возьму на рынке в городе.
– Мы меньше заплатим, зато сами приедем и заберём. У тебя лишние руки освободятся.
– Ну, этот момент посчитаем, подумаем. Ладно, к собакам разговоры, давайте-ка я вас сейчас чем-нибудь покормлю-попою…
– Нет-нет-нет, никакого этого вашего фермерского гостеприимства! Знаю я тебя, до ночи не отпустишь. А мы, во-первых, пообедали, а во-вторых – хотим ещё несколько мест посетить. Кстати, может, подскажешь кого?
– На предмет продовольственных поставок?
– Ну конечно.
– Дай подумать…
Лимон сбоку рассматривал Илли. Та или не та? Как спросить? И надо ли спрашивать? И вообще…
– А обещал, что пялиться не будешь, – сказала Илли, не поворачиваясь.
– Что? – не понял Лимон. – Ах, это… Я не пялюсь, я задумался. Я, когда сильно думаю, ни на что не смотрю, а людям кажется…
– Ну, извини. Не думала, что могу быть ничем.
– Я не это имел в виду… – Лимон вдруг почувствовал, что краснеет. – Но тебя не поймёшь: то не смотри, то почему не смотришь… как-то так.
– Смотреть можно, но искоса.
– Хорошо, буду искоса. Вот так?
– Примерно. А это твоя мама в магазине Тай-Берчи торгует?
– Да. То есть раньше торговала.
– А теперь?
– Только в школьном буфете.
– Хорошая тётенька, она мне нравилась. Добрая.
– Да. Добрая…
Добрая она стала после того, как попыталась зарезать отца разбитой бутылкой, и её положили в госпиталь Горной стражи, и там доктор Барта сделал ей какой-то укол прямо в голову. После этого мать перестала пить, буянить, драться… но только это была уже не совсем она. Чужая тётка. И Лимон слышал, как отец судорожно плакал ночами.
– А вы с отцом вдвоём живёте?
– Вдвоём. Заметно?
– Не то чтобы сильно…
– Мама жива, и они не в разводе. Просто мама в Гиллемтаге осталась, чтобы место на работе не потерять, а папу сюда… перевели. И я с ним поехала, потому что ему одному было бы трудно.
– И давно?..
– Уже четыре года. Ещё год остался, даже чуть меньше.
– А где это – Гиллет… Гиллег…
– Гиллемтаг. На западе, на Каскадных озёрах. Большой город, большой порт. Там до сих пор корабли плавают, потому что вода чистая.
– Красиво, наверное.
– Очень. Город весь белый, а крыши синие. А песок на пляже чёрный. И много деревьев. И вообще…
– А я нигде ещё не был, – сказал Лимон. – Правда, здесь всё облазил…
– По машинам! – скомандовал тренер.
– Подожди, – сказал ему Валбон и заковылял к дому. Открыл маленькую дверцу под лестницей, просунулся туда, вернулся. В руках его была оплетенная травой бутыль.
– Слеза младенца, – со значением произнёс он и вручил бутыль тренеру.
– Компрометируешь меня в глазах молодёжи, – сказал тренер.
– А то они и не подозревают, – засмеялся Валбон. – Ладно, как освободишься – заезжай. Поговорим пристально.
– В одном расчёте были, – сказал тренер, когда машина тронулась. – Он первым номером, я вторым.
– Пулемётчики? – с придыханием спросил Лахар. Или Тимбл? Нет, кажется, Лахар.
– Ракетчики. Система «Огненный шквал», слышали?
– Даже видели, – сказал Лимон.
– Где же? – подозрительно спросил тренер.
«На заставе, – подумал Лимон, – где же ещё?»
Вслух ничего не сказал.
