Текст книги "Аська. Ведьма"

Автор книги: Андрей Лазарчук

Соавторы: Ирина Андронати
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Отражение, оскалившись, кивает. Отражение не похоже на оригинал: волосы у Ведьмы в зеркале перехвачены золотым обручем с камнем-«глазом» на лбу и со стрелкой над носом. Одето отражение в чёрный кожаный лифчик, короткую юбочку и чулки. У ног отражения лежит, свернувшись и высунув по-собачьи язык, голый Кулагинв ошейнике и на поводке.

Тем временем Машаи Зоясидят в каком-то ресторанчике.

Маша(кричит шёпотом). Я всё понимаю, но я ничего не могу с собой поделать! Я же чувствую – вот, вот, всем, всей шкурой! – что у него кто-то есть. Ему и раньше на меня было наплевать, а теперь – просто воротит, я же вижу. Яхту не хочет, представляешь?.. И смотрит, как на моль…

Зоя.Вот сколько раз я тебе говорила, что ты дура! Какая тебе вообще разница, трахает он кого в свободное время или рыбу коптит? Главное, чтобы по согласию и чтобы не малолеток. На мальчиков своих он не западает?

Маша.Ну ты совсем уже…

Зоя.А что – совсем? Знаешь, сколько таких историй? Про лагерь «Стрижи» ничего не слышала? Туда даже финны приезжали оттягиваться…

Маша.Не слышала и слышать не хочу! Хочу только, чтобы Кулагин…

Зоя.На тебя снова запал.

Маша.Да!

Зоя.Ну так проще всего. Заставь его ревновать.

Маша.Пробовала уже… То ли он просто не въезжает, то ли ему совсем всё равно… Вот где он сейчас? С работы ушёл, дома его нет, у Кольки нет… там вообще никого нет или трубку не берут, гады. Как наяву вижу: баб приволокли и…

Зоя.У тебя паранойя. Говорят, это лечится. Заведи себе нормального любовника и расслабься.

Маша.Не хочу… (Плачет). Не хочу… не хочу…

Зоя.Ну, купи ему мобилку. Хоть будешь знать, где он.

Маша.Да он их ненавидит. Что я, не покупала? Он ни в какую… Конечно, на фиг ему нужно, чтобы я знала, где он пропадает…

Зоя.Влипла ты, подруга. Всё отдам, на всё пойду, только чтобы суженый-ряженый… Так, да? Тогда слушай… Только не колготи, что мы современные женщины, то, сё… Меня надуть трудно, чтоб ты знала. А решать сама будешь, подойдёт оно тебе или лучше не связываться… В общем, я как-то материал про ведьм готовила. В прошлом году. Что всё это лажа и так далее… Так вот: всё и правда лажа, если по правде, но одна мне попалась… Что-то она такое может. По-серьезному. Она типа магию майя практикует – а эти майя, если по правде, это такие крутые перцы по магии, что просто чёрт знает что. Я только немножко про них копнула, а когда писала, так мне даже жутко было…

Маша.И что?

Зоя.Ну… сорвался материал. Сказали – неинтересно, неактуально… Лажа, в общем. Потому что в газетах просто полосами – Настя-чародей, потомственный ведун, наследственный колдун, приворожу с пятнадцатидневной гарантией… Кто же рекламную курицу режет, у которой вот такие (показывает) золотые яйца. Так вот слушай: может, тебе к ней попробовать?

Маша.Ты это серьёзно? Зойка, ты же умная женщина. С высшим образованием. С соображением… выше среднего…

Зоя.Понимаешь, в тётке что-то есть, что-то… затягивающее. Ты же меня всю жизнь знаешь, я тебе не женщина, я – жёсткая циничная тварь. Меня на фигне не наколоть, от меня цыганки врассыпную, как цыплята от вороны. Так вот, за эту тётку я ручаюсь – она настоящая. Если тут можно говорить о настоящности. Хочешь, я её попрошу тебя принять? Потому что с улицы к ней не сунуться, только по рекомендациям…

Маша.Я в это во всё не верю, зайка. А без веры… какой смысл?

Зоя.Вот тут ты сильно не права. Верить надо в то, чего нет. А в то, что есть на самом деле, – какой смысл верить? Ты в пчёл веришь или как? Или в улиток вот в этих? (Тыкает вилкой в тарелку.) В ветер холодный? С дождём. А? Ты просто знаешь, что они есть. И всё… Так мне звонить?

Машадолго молчит. Вздыхает.

Маша.В конце концов, что мы теряем, Зайка? Это ж как с невинностью, правда? Куча переживаний, а потом – раз, два, и вспомнить не о чем…

Машадома, лежит и смотрит в потолок. Она спит одна.

Маша.Ведь-ма… (как будто пробуя слово на вкус)

На потолке трещинки и тени. Постепенно освещение меняется, трещинки и тени превращаются сначала в контурный рисунок, а потом в чёрно-белую фотографию: кусочек окна, две парты – вид сверху-спереди-сбоку, ребятишки склонились над тетрадками, кто-то тянет руку. Фотография оживает, хотя и остаётся чёрно-белой:

Маша(тогда, в прошлом, молодая учительница). Велл, Костя. Энд вот ю кэн сэй ас эбаут зис муви?

Ученик.Зис муви из вери интерестинг энд вери клэве муви. Ви си сам интелледженс хероикл мен ин зе вери дификл ситуэйшн. Энд ви ноуз нау…

Маша.Стоп ит, Костя. Зуева? Зуева, ду ю лисн ту ми? Вероника?

Вероникамедленно сползает под парту, потом вываливается в проход. Суета. Вероникабез сознания. Кто-то открывает окно, потом девочку несут в медицинский кабинет.

Там Веронике дают понюхать нашатырь, она приходит в себя.

Пожилая толстая медсестра. Что с тобой, деточка? Ни кровинки в лице… У тебя месячные?

Вероника(мотает головой).

Медсестра.А что?

Вероника(спокойно, как бы о самом обыденном). Маме опять нужна была кровь. Наверное, слишком много отдала… Всё уже прошло, вы не волнуйтесь. Это не страшно. И не больно совсем. А маме надо.

Машаи медсестрасмотрят друг на друга. Потом медсестратрогает девочке лоб. Пожимает плечами.

Изображение по-прежнему черно-белое.

Машаи женщина-милиционерв форме поднимаются по обшарпанной лестнице «хрущобы». Звонят в дверь.

Открывает Вероника– босиком, в каком-то совершенно уж тряпичном халатике.

Вероника.Ой… Здравствуйте, Марь Ванна…

Маша.Можно нам войти?

Вероника.Конечно… Вам маму?

Маша.Да.

Вероника.Сейчас… Вы заходите, я её позову…

Учительница и милиционершавходят, оглядываются. Бедность и захламлённость одновременно.

Милиционерша.Чем это пахнет?

Маша.По-моему, фруктами какими-то сушёными…

Милиционерша.Ой, знаю я эти фрукты…

Появляется пожилая – по виду под пятьдесят – полноватая женщина с измятым лицом и в платке поверх бигуди.

Маша.Здравствуйте. Карина Николаевна?

Мать Вероники.Да. И что?

Маша.Я – учительница Вероники, и мне хотелось бы поговорить с вами о…

Мать Вероники.И поговорить вы пришли с милицией?

Милиционерша.У нас тоже есть несколько вопросов.

Мать Вероники.А у меня нет никакого желания на них отвечать. Я что, какой-то закон нарушила? Нет? До свидания.

Милиционершакаменеет лицом.

Милиционерша.Вероника, подойди-ка ко мне.

Девочка, оглянувшись на мать, машинально делает шаг вперёд, мать не успевает её остановить. Милиционершахватает Вероникуза руку, задирает рукав халата. На предплечье – несколько поперечных шрамиков, некоторые совсем свежие. Но следов уколов нет…

Мать Вероники.Вы что себе позволяете?! Я на вас…

Милиционерша.Жалобу напишете?

Мать Вероники.Да я такое могу сделать, что ты об этой жалобе молить будешь, понятно? Жалобу она захотела…

Маша.Карина Николаевна! Нам надо о девочке поговорить. Она себя плохо чувствует, она в обморок сегодня упала…

Мать Вероники.Я знаю. Это у неё бывает. Пройдёт, не беспокойтесь. Учится хорошо?

Маша.Учится хорошо, но…

Мать Вероники.Не хулиганит? Окна не бьёт?

Маша.Ну что вы…

Мать Вероники.Тогда в чём проблема?

Маша.Но есть же…

Милиционерша.Почему у девочки шрамы на руках?

Мать Вероники.А вот это совершенно не ваше дело.

Милиционерша.Наше. Жестокое обращение с ребёнком…

Мать Вероники.Ха! Верка, иди сюда. Ну-ка, глянь им в глаза и скажи: я с тобой жестоко обращаюсь?

Вероника.Ой, мамочка! Ты хорошая. Ты только хорошее делаешь!

Мать Вероники.Ну? Слышали? А сейчас, Верка, брысь отсюда и не подслушивай.

Вероникаисчезает.

Мать Вероники(понизив голос). Дурь у ребёнка. У меня то же самое в детстве было. Режется стеклом и смотрит, как кровь течёт. Пройдёт это, я знаю. Не волнуйтесь и вы.

Изображение снова становится цветным. Квартира Ведьмы.

Вещьспит на узкой кушетке, вздрагивает во сне. Глаза мечутся под веками. Камера наплывает и как бы проникает туда, под веки.

Почти в темноте: в чашу частыми каплями капает тёмная жидкость. Становится совсем темно, слышны только звуки: сдавленный стон, визг выдираемого гвоздя, ещё одного, медленные шаги, хриплое частое дыхание, чавканье.

Голос ведьмы(ее саму мы не видим). И запомни! Никогда, ни про каких обстоятельствах, как бы ты ни испугалась – не смей прекращать ритуал! Поняла? Иначе все, что ты делаешь, обратится на тебя саму…

В темноте возникает светящаяся точка, камера устремляется к ней, стремительно увеличивающийся проём двери, в котором кто-то стоит: на двух ногах, но не совсем человек – скорее, получеловек-полуаллигатор. Камера приближается и замирает, и тогда тот, кто стоит, закрывает за собой дверь. Снова полная темнота – и вдруг ритмичное хриплое чавканье и сопение…

Квартира Кулагиных.

Машапросыпается, вскакивает. Уже светло. Берёт будильник. Рука дрожит. Без пяти восемь. Нажимает кнопку, и будильник тут же начинает громко хрипеть и чавкать – те же звуки, что и во сне. Она давит кнопку, пытается перевести стрелки – но звуки становятся только сильнее и страшнее. Тогда Машас размаху хлопает будильником об пол. Он замолкает и остаётся лежать. Машупередёргивает – будто она убила крысу.

Она встаёт – и вдруг краем глаза замечает стремительное движение, кто-то шмыгнул за кровать. С трудом заставляет себя заглянуть туда – но там, естественно, никого.

Идёт умываться.

Из комнаты Кулагинатоже доносятся странные звуки. Дверь приоткрыта, Машавидит включённый телевизор, идущий полосами и прерывисто ноющий – так бывает, когда видик подключён, а фильм уже кончился. Кулагинспит в кресле.

Машапочему-то очень долго идёт к этому креслу. Нормальный Кулагин, только прикрылся пледом…

Маша.Эй!

Кулагин не реагирует.

Маша.Вставай, соня. (Трогает его за плечо.)

Кулагинразваливается на части. Голова катится, и видно, что она из папье-маше, кое-где даже видны клочки газеты, не закрашены.

Маша.О, господи… Кулагин! Кулагин, блин! Кончай дурью маяться, не смешно!.. Ты где?

Тишина. И вдруг за спиной Маши – скрип давно не мазанных петель. Она оборачивается.

На стене начинают рваться обои – по контуру двери. Большой двери, не такой, как в современных квартирах. Дверь приоткрывается, приоткрывается – контур светится багрово, – и вдруг откуда-то появляется девочка Вероника, в школьной форме, с бантами, наваливается плечом на дверь – изо всех сил, ноги скребут по полу, – и дверь наконец закрывается, свечение исчезает, но Вероникане отходит от неё, стоит, привалившись спиной, и показывает вытянутой рукой куда-то в угол.

Машасмотрит в том направлении. Паркет в углу комнаты ощутимо выбухает. Она бросается туда, голыми руками выдирает паркетины – они рвутся, это не паркет, а бумага. Под полом лежит Кулагин, голый, в строгом собачьем ошейнике, с ранами на теле и идиотски-блаженной ухмылкой на лице. Машарвёт «паркет» дальше – рядом с Кулагинымлежит ещё один мужик, дальше – ещё, всего человек пять-шесть, а потом уже идут просто черепа и кости вперемешку.

Сильный удар, Машаподскакивает, черепа раскатываются. Вероникаизо всех сил припирает спиной дверь, снова удар, дверь приоткрывается немного, Вероникапытается её закрыть, но огромная босая нога – чешуйчатая, с когтями, – уже просунута в створ…

Машаснова просыпается, теперь уже на самом деле. Кажется, она кричала во сне.

В дверь заглядывает Кулагин, застёгивая рубашку.

Кулагин.Ты что?

Маша.С-сон… Кошмар. Тьфу ты, гадость какая…

Он подходит, присаживается на корточки.

Кулагин.Ты на будильник не проснулась, на ласковое похлопывание по плечу не проснулась. Я решил подождать ещё пять минут и отважиться на холодную воду…

Маша.Сколько сейчас?

Кулагин.Полдевятого.

Маша.Надо вставать… Зря мы с Занозой вчера обожрались вечером. (С отвращением.) Эскаргот… Диета нужна, понял? Дисциплина питания…

Она встаёт и идёт умываться. По дороге опасливо заглядывает в комнату Кулагина, но там всё в порядке.

Зоя из своего кабинета звонит Маше.

Зоя.Слушай, я договорилась. На сегодня, на два. В половине за мной заезжай, и поедем. Это, кстати, недалеко от вашего дома, да… Значит, слушай: тебе нужно будет взять какую-нибудь вещичку твоего благоверного. Что-то не просто его, а к чему он душой привязан. Какой-нибудь там ножик перочинный или ещё что – понятно, да? Вот. В общем, пока всё о’кей. Ну да, я ей рассказала – так, в общих словах, – и она говорит, что простейший случай. Не-не, деньги только по результату. Ну, у неё так заведено. То есть и здесь всё как бы по-честному. Ну, давай. До встречи.

Машакладет трубку, встает, озирается по сторонам. Идет в комнату Кулагина. Смотрит. И понимает, что вещей, к которым Кулагинбыл бы душой привязан, у него практически нет. Возвращается в гостиную, выдвигает ящик серванта. Роется там. Деревянная шкатулка. Открывает. И первое, что ей попадается на глаза, – половинка тетрадного листка в клетку, на котором очень неровными печатными буквами выведено: «НЕ ХОЧУ БЕЗ ТЕБЯ».

Машаподнимает взгляд. Изображение снова становится черно-белым. Перед ней кабинет Директора школы, сидят Директор, мать Вероники, а сама Вероникастоит, вцепившись в стол. Она кажется ещё бледнее обычного, голова повязана платком.

Директор.Вот такое положение, Марья Ивановна… Ну, объясните вы ей сами.

Маша(сглотнув). Вероника… Ты же понимаешь, что тебе сейчас в нашей школе будет очень тяжело. Просто невозможно. Ты поправишься и вернёшься. Мы будем тебя очень-очень ждать. И ты быстро нас догонишь, ты ведь талантливая. По-настоящему. Я с тобой специально заниматься буду… Но пока вот эта беда, тебе действительно лучше побыть в специальной школе, полечиться там, и заниматься будешь по специальной программе…

Вероникамотает головой. Пытается что-то сказать, но не издаёт ни звука. Хватает со стола карандаш, листок бумаги, начинает писать, но не может: руку сводит судорогой. Пытается ещё раз, ещё – рвёт бумагу, роняет карандаш, беззвучно плачет.

Маша.И потом – мама же там будет с тобой. Ты сама говорила, что мама для тебя хочет только хорошего…

Мать Вероники(тяжело встаёт, кладёт руку девочке на плечо). Пойдём, пойдём. Не будем донимать занятых людей, у них таких, как мы, больше тыщи…

Вероникахватает Машуза руку, прижимается к ней. Машагладит её по голове, потом легонько подталкивает к матери. Вероникаидёт. В дверях оглядывается в последний раз. У неё глаза человека, которого ведут на заклание.

Квартира Ведьмы.

Вещьвозится в тёмном уголке, где у нее крохотный тайничок. На этот раз мы видим гребешок, колечко, маленькие часы, что-то ещё. И несколько фотографий. Она их рассматривает – и по лицу видно, что пытается что-то вспомнить. Но самих фотографий мы пока не видим.

Зато камера сквозь зрачок Вещипроникает в её память. Глубокий-глубокий колодец, на дне которого – та захламлённая комнатка, в которую приходили Машаи милиционерша. За столом сидит мать, перед ней лист чертёжной бумаги, покрытый каллиграфическим текстом, горит свеча, на блюде лежат горкой яблоки. Матьдержит в одной руке стилет с резной деревянной рукоятью, другую руку положила на яблоко. Нараспев читает с листа.

Вероникасидит по-турецки на полу на сложенном в несколько раз одеяле, на голове наушники, рядом магнитофон, в руках книга. Она учит английский.

Мать.Отин энтар сон, ладо ноче ай салир. Хасиа ми ё дасир пасо! (протыкает яблоко стилетом; ничего не меняется)

Вероника.Hold us secure behind the gates

Of saving flesh and bone…

Мать.Замолчи! Из-за твоей болтовни ничего не получается!

Вероника(смотрит на нее, кивает, но всё равно продолжает, только тише):

 
– Let we should dream what Dream awaits
The Soul escaped alone.
 

Мать.Заткнись!!! (Бьёт ладонью по яблоку, и яблоко разлетается на кусочки).

Свеча гаснет. Верониказамолкает, будто ей вбили в рот кляп. Она ещё какое-то время шевелит губами, потом подносит руки ко рту, ощупывает лицо. Вскакивает, кричит – но её абсолютно не слышно. Начинает кашлять, сгибается пополам, но всё равно и при кашле почти ничего не слышно – просто посвистывает воздух, как из проколотого мяча.

И – потрясённое, а затем торжествующее лицо Ведьмы.

Кулагинделовито идёт на работу. Проходя мимо Колиного дома, останавливается, смотрит. Такое впечатление, что он что-то забыл. Очень растерянное лицо; трёт лоб. Пожимает плечами. Идёт вроде бы дальше, но оказывается стоящим перед дверью парадной. Поворачивается, идёт обратно – и вдруг под ногами ступеньки. Останавливается перед Колиной дверью, звонит. Но вместо Колиной открывается ведьмина шикарная дверь.

Вещьсидит, скорчившись, в своем тёмном углу. Перед ней клочок бумаги, и на нём она с трудом, держа карандаш двумя руками, пытается вывести корявые буквы. Получается: НЕ ПРИХОДИ БО…

Ведьмазовёт её. Вещьвскакивает, почти бежит к хозяйке. Проходя через прихожую, суёт клочок бумаги в карман висящего на вешалке плаща Кулагина.

Комната Ведьмы.

Кулагинсидит на странном стуле, напоминающим стилизованную карусельную лошадку: четыре ножки, брус, низкая спинка, впереди, надетый на колышек, чей-то рогатый череп. Кулагинкрепко держится за рога. Ведьма(в тёмном с вышитым орнаментом плаще и широкой кожаной ленте, обхватывающей лоб; чёрные волосы распущены) стоит сзади, в руках у неё соединённые треугольником барабанчики из тыкв. Кончиками пальцев она извлекает из них негромкий шуршащий звук.

Вещь, подчиняясь короткому приказу Ведьмы, приносит чётный деревянный резной поднос, на котором стоит горящая каменная лампада и лежит небольшой обсидиановый нож. Ведьмаберёт нож, обмахивает Кулагиналезвием – как бы разрезая паутину, которой он окутан. Потом Вещьвстаёт на колени, держа поднос над собой. Ведьмакончиком ножа чертит на её скальпе какие-то знаки, бормочет заклинания. Проводит рукой по голове Кулагина, в её пальцах остаются несколько волосков. Их она сжигает в пламени лампадки. Кладёт нож на поднос.

Ведьма(Вещи, небрежно). Брысь.

Вещьисчезает. Ведьмапроводит рукой перед лицом Кулагина, и тот приходит в себя.

Ведьма.Вот и всё. Ты свободен, иди.

Кулагин.Я…

Ведьма.Потом. Всё будет потом.

Она улыбается.

Кулагинидёт по улице. Налетает ветер, начинает идти дождь – прямо в лицо. Кулагинвытаскивает из кармана носовой платок, вытирает лицо. Записка вываливается, её несёт ветром, прилепляет к мокрому асфальту. «НЕ ПРИХОДИ БО…» Кулагинэтого не замечает.

Потом по записке проезжает машина. В машине едут Машаи Зоя.

Зоя.По-моему, твой мелькнул. Вон, за киоском…

Маша.Глюк это, а не Кулагин. Он сейчас за станком…

У Ведьмы. Зояостаётся сидеть в гостиной, Машу Ведьмауводит в другую комнату – но не ту, где был Кулагин.

Ведьмавсё в том же плаще, только волосы собраны в узел. В зубах у неё трубка.

Ведьма.Что вы там принесли?

Маша.Вот…

Машадостаёт из сумочки круглые серебряные часы-луковицу на цепочке.

Маша.Это у Вити ещё от деда, они не ходят, но он…

Ведьма.Понятно, понятно…

Ведьмакладёт часы на ладонь, сверху гладит другой. Смотрит вверх.

Ведьма.Нет, дорогуша, никакой у тебя разлучницы-соперницы нет, ты сама себе соперница. Легче бы было, если б она была, ну да ладно… Это спрячь обратно… Кровь из вены у тебя брали?

Маша.Брали…

Ведьма.Закатывай рукав.

Маша.Ой, я…

Ведьма.Не бойся, ничего не почувствуешь.

Ведьманабирает кровь в небольшой шприц, потом Вещьприносит бокал, в который Машаплюёт.

Ведьма.А ты боялась… Зайдёшь сегодня часов в семь, отдам тебе порошочек. Его надо будет в питьё твоему благоверному насыпать – сегодня или в крайнем разе завтра. Ни в коем случае только не в горячее – в холодное или тёплое. Пиво, вино подойдёт, водка – хуже. Вот, собственно, и всё. А потом, можно и на следующий день, ты должна будешь устроить ему какую-то хорошую встряску, чтобы он после думал: так вот из-за чего всё переменилось! Если встряски не будет, если ему умом не за что зацепиться – мозги могут поехать. Придумай что-нибудь получше, чего он не ожидает и чего никогда не было. Вон, пусть подруга чего-нибудь подскажет, она умная.

Маша.Я поняла. Сегодня или завтра насыпать в питьё, холодное или чуть тёплое…

Ведьма.Да, забыла сказать – ты и сама можешь это отхлебнуть, ничего плохого не случится.

Маша.Это хорошо. А потом устроить ему что-то приятное и запоминающееся.

Машазадумывается, даже мрачнеет.

Ведьма.Ну, подари ему что-нибудь. Есть у него какие-нибудь слабости?

Маша.Слабость одна есть… Я знаю! Я подарю…

Машав магазинчике, где продаются всякие принадлежности для моделизма. Покупает пару моторчиков, комплект радиоуправления, что-то ещё. Выходит, нагружённая коробками…

Квартира Ведьмы.

Вещьв полутьме тупо растирает в ступке какие-то зёрна и листья. Её руки, лицо, глаза. Тупая ритмичная музыка, подходящая скорее для порнофильма. За её спиной, далеко, открывается и закрывается дверь, не в фокусе – чьи-то силуэты. Неразборчивая речь. Вещьпродолжает свою работу.

Вечер. Квартира Кулагиных. Машаодна. Нервничает. Звук ключа в замке, Машаидёт встречать. Входит Кулагин, возбуждённый, весёлый, с ссадиной на скуле и с полуоторванным рукавом плаща.

Маша.О, господи, Кулагин! Что с тобой? Тебя избили? Тебе больно?

Кулагин(смеётся). Я сильно похож на избитого? Мелкое шакальё, трусы. У них не было ни шанса…

Чмокает Машув щёку, сдирает с себя плащ и идёт умываться.

Машав остолбенении.

Кулагин(выходя из ванной с полотенцем, прижатым к скуле). И знаешь, Машка, я тут подумал: чего мы друг друга мучаем? Давай разойдёмся. Ты же видишь – всё кончилось.

Маша судорожно вздыхает.

Маша.Хорошо. Только… давай не сразу рвать. Поживём порознь, отдохнём. Могу снять тебе квартирку…

Кулагин.Не надо. Устроюсь сам. Не волнуйся.

Звонит Машин мобильник. Она подносит его к уху.

Маша.Да… (Долго слушает). Хорошо. Спасибо… (Поворачивается к Кулагину). Это по поводу Лики. Ей сделали аборт. Всё в порядке, она спит.

Кулагинна секунду теряет дар речи. Ловит ртом воздух.

Кулагин.Ну ни хрена же себе! Почему ты мне ничего не говорила?!

Маша.Да потому что Лика первым делом заорала: «Отцу ни слова!» Да и что бы ты стал делать? Отругал бы её? Посоветовал бы что-нибудь? А чего там советовать – нельзя было Личке рожать… ну, по разным соображениям. Просто не от кого там рожать… уж поверь мне.

Кулагин валится в кресло.

Кулагин.И всё равно это свинство.

Маша.Ну, свинство… ай, что теперь говорить, Витя, что сделано, то сделано. Ну, прости, что не посоветовались, только ведь на результат-то это никак не повлияло бы…

Кулагин.Спасибо. Я почему-то так и думал. Моё мнение…

Маша.Извини, Кулагин. Я не это хотела сказать, извини. Просто… Результат мог быть только один, вот и всё. А не то, что твоё мнение для нас – ноль. Это неправда. Я и так вся на нервах… Слушай, мне сегодня взятку дали – настоящий массандровский мускат, двенадцать лет выдержки. Давай, а? – подмигивает.

У Кулагина что-то сбоит: он одновременно отрицательно мотает головой и отвечает:

Кулагин.А давай…

Вино льётся в бокалы. Щепоть белого порошка, брошенная в один из них, растворяется, как сахарная пудра.

Машаи Кулагинсидят на диване, перебирают старые фотографии. Они молодые, с ребёнком на руках, Машас классом, Кулагинс кружковцами. Потом выпадает выцветшая цветная фотокарточка: девочка с большими глазами и огромными бантами на голове. Кулагинпереворачивает карточку, там написано корявым почерком: «To dear Maria Ivanovna – from Veronika, sensitively».

Маша.Интересная девочка, самая моя талантливая. А потом что-то с ней стряслось непонятное, совсем перестала говорить и писать. Мать её перевела в спецшколу. Там вообще-то неплохо было, но… А потом мать ее и оттуда забрала. Так я след и потеряла. И до сих пор гложет меня… ну… а с другой стороны, что я могла? И мать у неё была сумасшедшая…

Кулагин.Конечно, нужно быть сумасшедшей, чтобы от тебя кого-нибудь забрать.

Маша.А что ты думаешь, я была хорошим учителем. (Маша грустнеет). И могла стать ещё лучше. И иногда думаешь: здорово бы было вернуться… Знаешь, твой поросёнок Колька меня чем обидел? Сказал, что я своих ребятишек предала. Ты, мол, не предал, а я предала. И поэтому маюсь теперь… Но, наверное, обратной дороги нет. Во-первых, я уже сильно другая, а во-вторых – тогда бы я не могла себе позволить кое-чего интересного… Отвернись.

Кулагинотворачивается, прикрывает рукой глаза.

Машалезет в шкаф, достаёт тот большой пакет с коробками. Бормочет, разворачивая свёртки: «Сейчас, сейчас…» Наконец покупки разложены.

Маша.Смотри сюда!

Но Кулагинне реагирует. Потом – крупно вздрагивает, рука, которой он прикрывал глаза, падает. Лицо Кулагинаискажено и неподвижно, только глаза мечутся.

Маша.Витя! Что с тобой?

Кулагин.Мне… пло… хо…

Маша.Витенька! Не пугай меня… Что у тебя болит? Голова? Сердце?

Кулагин.Не могу… не слуша…ется…

«Скорая» несётся с мигалкой.

Кулагинв реанимации, трубки, монитор. Он уже без сознания.

Врач.Пока ничего определённого сказать не могу. Нарушение мозгового кровообращения – это несомненно, а причину я пока назвать не могу. Человек абсолютно здоровый, как вы говорите – и вдруг такое… Ну, бывает, всё в нашей жизни бывает. Грибочков маринованных не ел, на рынке не покупали? Чем-то напоминает отравление бледной поганкой…

Снова Кулагин. Лежит неподвижно. И ему кажется, что он распростёрт в пустом чёрном пространстве, окружённый со всех сторон далёкими звёздами. Слышна тупая ритмичная музыка, под которую Вещьготовила зелье, и далёкий голос.

Голос.Теперь ты свободен, иди. Теперь ты свободен, иди. Теперь ты свободен, иди…

Кулагинустремляется к звезде, но это не звезда, это дверь, в просвете которой кто-то стоит, загораживая путь. Все звёзды здесь такие…

Машабежит под дождём. Позади неё вывеска магазина «Дом посуды», в руке – большой поварской нож.

Квартира Ведьмы.

Вещьсо шваброй в руках – протирает полы. Длинный звонок в дверь.

Ведьма(кричит). Открой!.

Вещьоткрывает.

Оттолкнув её, врывается разъярённая Машас ножом.

Маша.Ты убила его! Убила, тварь! Убила!

Бросается на Ведьму, та уворачивается, Машагоняется за ней, ранит в руку, но Ведьма, прижатая к стене, срывает с гвоздя большой бронзовый пест и бьёт Машупо голове. Машападает, теряет сознание.

А Ведьмутрясёт. Она перепугана, ей больно.

Ведьма(кричит). Иди сюда! Бинт – она меня порезала… сволочь… Да что же это? Скорее!

Вещь, торопливо, но суетливо и неловко двигаясь, приносит бинт, перевязывает хозяйку, которая продолжает ругаться. Обе перемазаны в крови.

Потом Ведьманемного успокаивается, берёт себя в руки. Машажива, пока без сознания, но скоро очнётся. Ведьмадержит её за руку, бормочет.

Ведьма.Правда, всё правда… Да что же произошло? Не понимаю… Ладно, потом разберёмся. Так, что же нам с этой-то делать?..

Встаёт, озирается. Взгляд её падает на полочку, на которой в ряд выстроились несколько глиняных бутылочек в форме пузатых человечков, сложивших руки на животиках.

Ведьма.Ай, ну, ладно. Не хотела, а придётся теперь душу забрать, самою на волю отпустить, выдать она нас не сможет, а там, глядишь, кто-нибудь и помрёт: я помру, пусть рассказывает, а она помрёт, так оно и правильно. Верно говорю, кошёлка? (это к Вещи). Готовь алтарь.

Вещьмедлит, потом делает два шага в сторону, тщательно прислоняет швабру к стене и куда-то идёт.

Алтарь – нечто кубическое, покрытое расшитой тканью. На нем три горящих светильника разной формы, непременная чаша, горка соли, горстка крупы и пустая глиняная бутылочка. Машасидит, привалившись затылком к алтарю, на глазах её повязка, руки связаны спереди и запястьями прикручены к коленям. Она явно одурманена, потому что медленно мотает головой и что-то мычит. Ведьма(с трубкой во рту) на коленях с ней рядом, одну руку держит у Машина темени, другой водит над чашей. В чаше дрожит вода. Ведьмабросает в воду горстку соли, идёт дымок. Огоньки светильников вздрагивают, вода закипает, и начинает звучать голос – далёкий и грозный. Ведьмаотвечает, протягивает свободную руку назад, к Вещи, Вещьсо всё тем же обсидиановым ножиком на подносе шагает вперёд – и нарочито неловко зацепляет ногой швабру. Швабра падает на алтарь, разбивает чашу, огоньки светильников гаснут, Ведьмадаже не кричит, а визжит, чем-то тяжёлым запускает в Вещь, та падает. И тут загораются сами собой светильники, чаша вновь становится целой, мы видим Ведьмуна коленях, она смотрит в камеру, поверх камеры, на неё падает свет – и мы видим, как на алтарь, на ведьму и на пол ложится световое пятно в виде проёма двери и нечеловеческого силуэта в нём. Потом дверь медленно закрывается…

Хриплое дыхание и другой звук – будто бы на пол плюхается большая охапка мокрого белья.

И – удаляющиеся тяжёлые шаги… снова скрип двери…

Несколько секунд полной темноты и тишины. Потом чиркают спички. Одна, другая. Горящий огонёк перед лицом Вещи. Глаза. Мечутся. Замирают. Вещь встаёт, идёт – неловко, запинаясь, вздрагивая. Спичка догорает, она зажигает другую.

Останавливается перед приоткрытой дверью. Теперь мы видим, что это нереальная дверь: тысячелетняя каменная кладка, лишайник, плющ; толстенная створка – грубое дерево и кованая бронза. Мы видим это одну секунду. Спичка гаснет. За дверью множество огоньков – звёздное небо, или далёкие костры, или что-то подобное. Один из огоньков начинает приближаться, и Вещь, давя плечом, с усилием закрывает дверь. Темнота на миг. Зажигает спичку. И мы видим, как дверь, к которой Вещьуже повернулась спиной, исчезает, превращаясь в стену. Вещьнашаривает на полу свечу, зажигает её. Идёт дальше.

Перед ней полка с бутылочками. Вещьдрожащей рукой берется за одну. Спичка догорает. Слышен звук удара керамики об пол, осколки разбегаются. И тут же над полом вырастает бледный сиреневый столбик огня, свечение, этакий болотный огонёк. Вещьс грохотом обрушивает всю полку. Несколько огоньков, дрожа и покачиваясь, тянутся к потолку, а один отрывается от пола и летит к ней. Она хватает его, обнимает, огонёк обволакивает её всю – Вещьна миг начинает светиться, как фосфорическая фигура, – и вдруг лицо её, до этого равнодушное, малоподвижное – становится совершенно человеческим. Вещь зажмуривается и кричит – что-то дикое, нечленораздельное, как ребёнок при первом вдохе.

Отзывается Маша, пока ещё нечленораздельно.

Вещьзажигает свет. Как будто ничего не видя вокруг, уходит в ванную. Подставляет руки под струю. Горстями льет на лицо воду. Движения становятся совсем человеческими. Долго смотрит в зеркало. Выбегает, лезет в свой тёмный угол, достает что-то, завёрнутое в бумажку. Разворачивает: это фотокарточка. Такая же, как была у Маши(с подписью на обороте): большеглазая девочка с огромными бантами.

Вещьснова подходит к зеркалу (большому, в комнате) смотрит на себя, на свои руки, потом на себя в зеркале, потом на фотографию. Из глаз брызгают слёзы. Она подходит к Маше, разрезает её путы. Маша, наверное, всё ещё ничего не понимает. Вещьобнимает её и плачет.