Текст книги "Жертвенные львы"

Автор книги: Андрей Фролов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Перелетная птица обычно следует поразительно точным курсом
5 дней до начала операции
«Бронзовое зеркало»

Ловкачу никогда не представляло труда выдать себя за другого человека.

История хорошо помнит Тиля Колупа, умудрявшегося целый год выдавать себя за императора Фридриха Гогенштауфена; или русскую княжну Тараканову; или Нури Салаха Хусейна, возомнившего себя потомком диктатора Саддама и вставшего у истоков одной из первых Нефтяных Войн.

Что было возможно во времена, когда информация хранилась на бумаге и, чаще всего, в единственном экземпляре, стало еще более достижимо с развитием Сети.

Таким же ловкимчеловеком стал и Рамон Бадоса, успешный тележурналист известного бразильского канала. Взаимовыгодное сотрудничество с лучшими криминальными машинистами Европы позволило без труда создать виртуала, никогда не существовавшего в реальности.

Так на свет появились «белые» резюме, перечень удачных телепроектов, отчеты о командировках по всем частям света, и даже членство в «летучем отряде» Сардара Андерсона, снимавшего нелегальные блокбастеры от Антарктиды до Аляски. Дешевой такую услугу назвать было нельзя, но на создании своих альтер-эго Буньип никогда не экономил – полученные за операции средства компенсировали затраты.

В принципе, Рамон даже понравился австралийцу. В меру общительный, в меру пьющий, работоспособный и исполнительный. Настолько, насколько отшельнику и мизантропу вообще может понравиться характер другого человека, живущего чуждыми ценностями и вероисповеданиями.

Ан-Тейшейра – новый начальник Бадосы, и вовсе нарадоваться не мог, – вот что значит «поймать удачу за хвост». Рамон гармонично влился в новый коллектив, продемонстрировал сносные навыки обращения с аппаратурой, был покладист и тих.

И даже на пресловутом брифинге, где их заставили почти полчаса томиться в духоте, не проронил ни слова недовольства. Казалось, что даже грозная подполковник Юйдяо, больше известная на комбайне как Желтый Каракурт, не выбила «бразильца» из колеи.

Чего, нужно заметить, нельзя было сказать о Буньипе.

Сидя в тесной каморке, по нелепости названной гостиничным номером, он рисовал один эскиз за другим, рассматривая мужской разворот плеч китаянки и ее суровый профиль. Это была сильная женщина, решительная и опасная. Пожалуй, в другой ситуации австралиец счел бы за удовольствие сразиться с ней – сам образ Каракурта наводил на мысли о соперничестве и борьбе.

Обогнать такую было бы трудно. Но только в том случае, если бы Буньип боролся против конкретного характера, а не против безликой системы, препарировать которую полагалось с холодной головой и точным знанием уязвимых мест…

От тюремного браслета, подаренного всем журналистам, он избавился в первый же вечер, едва попав в номер. И потруднее замки ломать приходилось, а тут – обычная штамповка, рассчитанная на законопослушного гражданина. Обезвредил электронику, снял, изучил, вернул на запястье.

Следующим шагом собрал «дыродельчик», припрятав снаряженное оружие за стеновую панель. Его пронести оказалось очень непросто, но обилие съемочной техники облегчило задачу – разобранный до винтиков пистолет был частями разложен внутри различных камер и микрофонов. К сожалению, патронов удалось взять лишь на одну обойму, но вступать в длительные боестолкновения Буньип и не собирался.

Шаг третий – послание для заказчика. Его австралиец надиктовал в камеру, сохранив на карте памяти внутри примитивного, но оригинального гаджета. Девять дней назад, только начав сбор информации о китайском Чуде Света, Буньип пришел к выводу, что хозяева «Императора» ограничат контакты посетителей с внешним миром. А потому оказался готов…

Спрятав надиктованное послание рядом с пистолетом, исполнитель деликатных поручений вновь растворился без следа, уступив свое тело неунывающему сеньору Бадосе.

Первый день пришлось работать.

Много, изнуряюще много, почти без перерывов на кофе и сигареты. Потому что, во-первых, каждая инфостудия норовила обскакать конкурентов, снимая самое яркое, эксклюзивное и способное потрясти планету. Во-вторых, потому что комбайн оказался натуральным лабиринтом, потеряться в котором не составляло труда даже с последней моделью навигатора.

Интернациональные группы носились по «Императору Шихуанди» сломя голову, не жалея ног и офицеров, приставленных в охранение. Забыли даже про обед, забивая память видеокамер гигабайтами крупных и дальних планов, эмоциональными синхронами Ахмеда ан-Тейшейры и скупыми интервью допущенных цензурой рабочих. В общем, в первый день Бадоса работал так, будто на всю съемку им выделили не десять дней, а жалкие 24 часа…

Однако именно эта гонка, многих оставившая без сил, и позволила Рамону пораньше отправиться в свою комнатенку, даже не дожидаясь ужина. Без задних ног валились все, и ибн Бармак милосердно распустил группу, вечернюю планерку перенеся на следующее утро.

Едва закрыв за собой дверь номера, Бадоса рухнул на койку, проваливаясь в глубокий сон уставшего за день работяги. На его место тут же пришел Буньип, коротким упражнением специальной агрессивной гимнастики вернувший мышцам тонус, а голове – ясность мысли.

Наравне с усталостью, большой проблемой не стало и отсутствие нормального питания. В тайном поясном кармане австралиец носил настоящий коктейль из двадцати таблеток «Фармы», каждая из которых являлась своеобразным крошечным Чудом Света. После завершения операции, конечно, ему предстоит пройти курс реабилитации, но это все потом, а сейчас…

Переобувшись и переодевшись в удобное, он забрал из тайника гаджет и пистолет, открыл крохотное окно, выполз на узкий железный карниз. Еще при первом знакомстве с «Императором» Буньип выяснил, что системы наружного наблюдения комбайна работают лишь по периметру, совершенно лишенные способности следить за корпусом громады.

На смену летней жаре пришла сырая вечерняя прохлада, в которой монотонно шумели макушками ароматные кедры. Впрочем, их шепот был почти неразличим – перед гигантом все еще громыхала стройка. С наступлением скорых горных сумерек основная часть объектов была остановлена, но ослепительная курсовая иллюминация позволяла трудиться в несколько смен, вывозя отработанную породу и готовя площадку к новому дню.

Бросив последний взгляд на браслет-маяк, поблескивающий из-под подушки, Брейгель прикрыл оконную створку, принявшись спускаться. В свое время у него был коллега, страдающий боязнью высоты, и Буньип не раз сочувствовал тому, ограниченному в выборе тактики…

Гостиничные номера журналистов находились почти на корме по правому борту комплекса, окнами выходя на северо-восток. Высота до земли, как еще вчера подсчитала «балалайка», составляла чуть больше пятидесяти футов. Для сильного и выносливого мужчины, к каковым относил себя австралиец, сущий пустяк…

Выступы, детали вентиляции, внешние строительные лифты и просто края обшивки сделали спуск относительно легким и недолгим. Определенную сложность доставили лишь чужие окна, без какой-либо системы рассыпанные по высоченному борту махины.

Там, где они выходили на поверхность из цехов или кабинетов, оконца были закрыты, а свет почти везде погашен. Там же, где иметь свои иллюминаторы повезло обитателям казарм или рабочих бараков, вечерней прохладе были рады, распахивая створки или даже снимая их с петель. Словно на огромном многоквартирном доме, какими пестрят нищие районы Анклавов или мегаполисов, окна обрастали сушилками для белья и даже гамаками, в которых решались ночевать самые отчаянные или лишенные законной койки.

Еще австралийца нервировали трубы – гибкие шланги из жаропрочного полиэтилена, они тянулись из коридоров-улиц и комнат, где китайцы готовили себе еду на обычных дровяных печурках. Такие места тоже приходилось миновать наиболее осторожно и старательно.

Достигнув нижнего края, Буньип превратился в тень, пропуская патруль из троих вооруженных поднебесников, праздно гуляющих вокруг комплекса.

Китайцы негромко переговаривались между собой, задрав приборы ночного зрения на лбы, и почти не вертели головами, вызвав у Брейгеля косую усмешку. В царстве запахов мазута и машинного масла собаки были бесполезны, а это означало, что людям стоило проявлять повышенную бдительность. А эти… обычные солдафоны, одним словом.

Здесь, ближе к земле, движение «Императора Шихуанди» становилось более ощутимым. Леон даже явственно представил, как плавно прокручиваются где-то внизу, под тушей комбайна, исполинские гусеничные наборы высотой в несколько ярдов.

Пробраться обратно будет сложнее, но к этому он также подготовился.

С земли не допрыгнуть до титанического корпуса, приподнятого на двигательных блоках, но эту проблему австралиец решил заранее. Вернется он как раз через шарниры траковых модулей, снова выбравшись на поверхность комбайна сквозь их пароотводы – интервал сброса составлял почти минуту, чего хватит с запасом…

Дождавшись, пока патруль отойдет на достаточное расстояние, Буньип разжал руки. Прыгать с большой высоты он умел, а потому без лишнего шума приземлился на согнутые ноги, откатываясь в сторону.

Вообще, комбайн охранялся хорошо, лишний раз критиковать местных служивых или армейских копов австралиец не хотел. Постоянные дозоры несколькими кольцами, включая отряды в «пингвинах»; замаскированные снайперы, меняющие позиции с ходом продвижения «Императора»; камеры и тепловизоры, беспилотные разведчики…

Брешей почти не было. Вражескую армейскую группировку засекут силы стратегической защиты, подразделение поменьше заставы остановят на подходах, дав время гарнизону подготовиться к обороне. Крохотный отряд атакующих не сумеет затеряться в комплексе, да и серьезного вреда такой громадине три-четыре человека причинить не смогут, даже взорвав какой-либо модуль. Ну а одиночка-диверсант…

Буньип был свято уверен, что от проникновения профессионального одиночки-диверсанта не застрахован ни один объект в мире, будь то хранилище золотого запаса Католического Вуду или русская Станция. Вопрос лишь в том, на что способен этот одиночка в век всеобщего недоверия и восстающей из пепла цивилизации?

Поправив «дыродельчик» в специальном креплении на поясном ремне, поддельный оператор бразильского инфоканала побежал прочь от комбайна. Легко, пружинисто, широко выбрасывая перед собой длинные ноги в удобных кроссовках.

«Балалайка» переключилась в режим «сова», и потемневший мир вокруг расцвел сотнями оттенков зеленого. Костюм, выкрашенный специальными реагентами, поменял цвет, приобретая расцветку «хамелеон» и уберегая человека от зорких взглядов тепловизора. В нос ударили запахи горного леса, начинавшей сохнуть травы в долинах, свежей воды новорожденных ручьев и речушек.

Буньип бежал в пустоту, внимательно прислушиваясь к окружавшей его ночи. Летел не к конкретной цели – именно в пустоту, доверяясь исключительно инстинктам и врожденному чутью. Если Цикл прав и в местных отрогах можно обнаружить хотя бы след необходимого ему артефакта, австралиец этот след возьмет. И для этого ему не понадобятся ни спутниковое наведение, ни радары, ни старинные карты.

Хотя без помощи техники все равно не обойтись, как ни крути.

Отдалившись от прокладочного комплекса на полмили, Брейгель вынул из кармана гаджет с записью обращения. Включил устройство, размахнулся и зашвырнул повыше на каменистый склон слева. Ударившись о булыжник, прибор немного прокатился вниз, но с обрыва не соскользнул, потерявшись в траве и утопавших в ней валунах.

Когда придет время и над Саянами величаво проплывет один из уцелевших спутников «Наукома», рыбка клюнет и леска натянется. Обнаружив спутник встроенным электронным телескопом, по размерам не превосходящим пачку сигарет, передатчик вынудит его выйти на связь. Как если бы жирный тунец сам вынудил спиннингиста подсечь себя под жабру надежным блестящим крючком.

Зашифрованный сигнал, одним спрессованным пакетом вброшенный на спутник, достигнет адресата уже через несколько часов, когда космический бродяга окажется над очередным убежищем нанимателя. Через пару секунд после отправки файла крошечный заряд термической взрывчатки без остатка выжжет гаджет-передатчик, сохранив тайну.

А в следующий раз Буньип выйдет на связь уже в пути к морю, подтвердив возвращение с операции…

Отсюда, из крохотной ложбинки, в которой Леон переводил дух, туша «Императора» казалась огромной рождественской елкой, яркой и окутанной гирляндами. Словно сказочное животное, несокрушимый великан древних мифов или чудовищно отъевшийся динозавр, он упорно шагал вперед, стараясь не наступить на крошечных прислужников, шныряющих под ногами.

Пропустив еще один патруль из четырех бронированных поднебесников, неспешно прочесывавших холмы, Буньип продолжил бег. Когда за спиной остался даже передвижной вагонный поселок по укреплению железнодорожной насыпи, свернул на юг. Пересек новенькую ленту «Звездного Пути» и принялся огибать комбайн по широченной дуге.

Чутье, зажигающее в его сознании путеводные маяки, вело на запад.

Скорость профессионального марафонца составляет порядка двенадцати с половиной миль в час. Без медикаментов, имплантатов, искусственных костей или других гемодификаций. Если бы Буньип захотел, по бездорожью он смог бы бежать тринадцать. Но сегодняшний рейд предполагался, в первую очередь, как разведывательный, а потому Леон экономил силы. Небыстро, размеренно, аккуратно и тихо переставляя ноги, за шестьдесят минут оставляя за спиной не больше восьми миль.

Два-три часа он потратит на бег от комбайна. Еще пару часов покружит по выбранному району, вынюхивая след. И еще пару часов отдаст за обратный путь, чтобы успеть хоть немного вздремнуть перед новым рабочим днем сеньора Бадосы.

Улыбнувшись, австралиец вдохнул полной грудью, но улыбка тут же сошла с его губ.

Жалкий месяц назад воздух гор был проникновенно-чистым. А уже сейчас в нем отчетливо ощущались запахи человека и его детища – огромного механического раба, прогрызающего горные склоны. Еще никогда люди не осваивали нехоженых мест, не оставляя после себя выжженную пустыню, загаженную отработанными батареями Ллейтона или пустыми гильзами…

Освобождая сознание от самых ничтожных мыслей, способных хоть на градус сбить его с выбранного маршрута, Буньип припустил чуть быстрее.

Найти домик кама, спрятанный в крохотном скалистом стакане, ему помогло именно это состояние разума, сейчас похожего на гладкий, чистый лист писчей бумаги. Позволило найти, чтобы превратить Леона в карандаш, рисующий на этой бумаге изящный черно-белый набросок своей дальнейшей судьбы.

И через тысячу лет умение строить планы останется уделом избранных
4 дня до начала операции
«Бронзовое зеркало»

Предела прочности своей Традиции каждый достигает по-своему. Кто-то теряет близкого человека, проклиная богов за жестокость и несправедливость. Кто-то терпит неудачу за неудачей, отказываясь верить в провидение и скрытый смысл хода земных вещей. Кто-то становится свидетелем чудовищных преступлений, после отрицая, что где-то свыше существуют силы, способные допустить подобное.

Свою Традицию Витторио Гамба испытал на прочность задолго до Катаклизма, как всемирную катастрофу называли в цивилизованном западном мире. Испытал, старательно изучив все трещины фундамента, заложенного в семинарии Папского Латеранского университета. И собственными руками разрушил этот фундамент, кирпич за кирпичом укрепив новую веру и направив ее по единственно возможному, с точки зрения молодого человека, пути…

Гамба отвернулся от реликвария с мощами Себальда, отступил на шаг от стеклянной витрины, где хранилось одно из величайших сокровищ Ватикана. Когда он рассматривал ковчег, покрытый великолепной резьбой, в голову каждый раз возвращались воспоминания о прошлой жизни. О жизни, когда он еще мог улыбаться.

– Что же ты не встал, когда ангелы Господни протрубили начало Страшного суда? – сухими губами прошептал Витторио усопшему святому. Слово в слово, как делал каждый раз, рассматривая гробницу. – Или этот Суд лишь предстоит нам, глупый старик?

Он с ленцой прогулялся по выставочному залу, даже не глядя на сокровенные богатства мировых Традиций, аккуратно разложенные по выставочным шкафам. У самого выхода из комнаты задержался перед картиной, обрамленной в раму от огромного зеркала. Картину написали маслом меньше десяти лет назад, но подражание реалистам Средневековья было таким качественным, что полотно казалось древним.

Молодой рослый мужчина, облаченный в рыцарские латы XVI века, взирал на Гамбу вполоборота – горделиво и чуть насмешливо. Хищный латинянский профиль, светлые вьющиеся волосы, высокий лоб и воинская стать в плечах. Так мог бы выглядеть сам Ахиллес, предстань он перед мастером кисти!

Витторио провел перед картиной почти минуту, впитывая знакомые черты лица, лаская взглядом усыпанные золотом доспехи, рассматривая гладкие пальцы, украшенные перстнями. Единственное зеркало во всем огромном доме. Единственное зеркало, сумевшее навеки поработить его образ до битвы в Заоблачном Треугольнике. Венец ошеломительной коллекции артефактов, собранных под одной крышей. Напоминание, что Гамба на верном пути…

Он вышел из хранилища, запер железную дверь, по короткой лестнице спустился в центральный холл своего дома. Бесшумными тенями, на которые Витторио не обращал внимания, сновали двое слуг, метлами из перьев избавляющие мебель от пыли. Почтительно поклонившись господину, сервы вернулись к работе, молчаливые и бесстрастные. Так же как и зеркалам, им никогда не увидеть его обезображенного лица – до Катаклизма Земля пестовала талантливых, предельно изобретательных конструкторов.

В зрительные центры всех семерых рабов, обслуживающих убежище Гамбы, были имплантированы специальные датчики. В обычное время нанороботы никак не влияли на зрение слуг, но стоило лакеям хоть покоситься на хозяина, как срабатывала программа. Взгляд размывался, фокус пропадал, и никто из них не мог даже представить себе, каков их повелитель на вид.

Гуляли слухи, что до своего исчезновения схожим образом адепты корпорации Мутабор не могли описать внешность своего примарха – Милостивого Владыки Грядущего. Даже под пытками. Но если своей силы Милостивый Владыка добился при помощи чар, Гамба подчинял Цифру и восхвалял церковь ее – всесильную лабу.

Пересекая просторный обеденный зал, обставленный на грани тончайшего вкуса и скупости, Витторио машинально поднял к лицу правую руку. Удержался, чтобы не провести пальцами по бугрящейся коже, стиснул зубы. Крошечные частички термопены, навсегда засевшие в его лице и шее, снова пробуждались, требуя новой операции.

Терпеть. Как можно дольше, как только можно! Из последних сил терпеть, не прибегая даже к помощи чудесных трав бокора Гэлле… Исключительно выдержкой можно растянуть время, оставшееся до следующей операции. Позволить боли победить и сдаться – означало сократить цикл, ложась под нож не раз в полгода, но каждый месяц.

– Dictum, – Гамба подал голосовую команду ближайшему серву. – Бокал монтепульчано 1978 года. – Приказ отдавал, уже выходя из залы. – Принести в кабинет.

– Будет исполнено, господин, – отложив пушистую метлу, поклонился слуга.

Если в следующие три секунды голос хозяина не прозвучит вновь, специальный имплантат вновь отключит слух лакея, активировать который сможет лишь кодовое слово из обожженных уст. Безглазые и глухие – вот те, кому Витторио Гамба мог доверить уход за своим жилищем. А также себя, настоящего, каким он был в обычной жизни…

Кабинет, в отличие от полупустой и, по сути, декоративной гостиной, в которой никогда не накрывали столов, был обставлен отнюдь не по-спартански. Огромные экраны занимали всю дальнюю стену, перед ней же изогнулся узкий верстак, на котором ровными рядами разместились «раллеры», коммуникаторы и другая техника. Из мебели, не имеющей отношения к Цифре, в кабинете находилось лишь удобное кресло, столик на резной ножке и платяной шкаф в углу.

Погрузившись в удобное до одурения ортопедическое кресло, Витторио не спешил активировать рабочую систему. Дождался, пока серв мышью проскользнет в кабинет, украсив столик бокалом красного вина, и так же шустро покинет помещение. Только закрыв с пульта дверь и убедившись, что замки сработали, Гамба включил шесть экранов и три «раллера», выводя аппаратуру из «спящего» режима.

Кабинет ожил, как проснувшийся от спячки зверь. Загудел, задышал, заморгал экранами.

На два правых дисплея постоянным потоком подавались круглосуточные новостные ленты. Левая половина мониторов отводилась проектам, официально развиваемых «Gruppo Aggiornamento» на корпоративных территориях уцелевших Анклавов. На два центральных сплошным хаотичным потоком текли данные о проектах, курируемых лично Гамбой: аналитика и оперативные отчеты по операциям, финансирование которых велось из его персонального кошелька.

Отхлебнув старинного вина, чей вкус кружил голову, Витторио бросил рассеянный взгляд на новостные выпуски, одновременно впитывая информацию из пяти-шести источников. Стихийные бедствия, ограбления банков, политические скандалы, национальные волнения, локальные войны, рейдерские захваты танкеров с бесценным грузом и запуск новых орбитальных спутников. Такое чувство, что Гамба провалился в прошлое, когда и в помине не было Станции, не стонала пронзенная Копьем планета и континенты не сходили с насиженных мест.

Словно перехватив его мысли, один из новостных каналов запустил сюжет про новую партию «счастливчиков», пробившихся через отборочное сито Анклава Москва. Несколько тысяч довольных индусов, едва ли не поименно отобранных службами доктора корпорации «Науком», грузились на специальные поезда, уходящие на Станцию.

Гамба дернул щекой, удержав болезненную гримасу презрения.

Влияние злого джинна по фамилии Кауфман, уже давно покинувшего разбитую волшебную лампу под названием Москва, становилось пугающе всесильным. Русский Анклав, уже не первый год исполняющий не корпоративную, но личную волю Мертвого, медленно и верно превращался в фильтр, через который люди готовились течь к звездам. Или не течь – как раз это и решали московские безы, чьи полномочия сегодня было трудно переоценить…

Витторио еще раз глотнул вина, включая коммуникатор и просматривая свежую почту. В его мире все будет иначе. Совсем иначе. Потому что, если боги погибающей Земли оказались стеснительны и трусливы, отказываясь напрямую повелевать своей паствой и используя для этого прелатов, начальников СБ или архиепископов, то Витторио будет иным.

Новый взгляд на Традиции, о которых Гамба сегодня уже вспоминал, был отважен и непредсказуем, как и сами потомки Цезарей. И пусть надежды родителей рухнули, а семинарию пришлось бросить, именно годы в ее стенах одарили Витторио глотком свежего воздуха, прочистившего мозги. Учеба в семинарии, и, конечно, дядюшка Раймундо, приметивший молодой самобытный ум.

Приметивший и против воли брата швырнувший его в пучину управления семейной корпорацией «Gruppo Aggiornamento». И пусть конфликт между отцом и дядей так и не стих до самой смерти родителя, Гамба ни о чем не жалел…

Боги и демоны не обитают в небесных дворцах из горного хрусталя или зловонных расщелинах без дна. Боги и демоны живут среди обычных людей, являясь такими же обычными людьми. Только очень могущественными, всесильными, почти бессмертными верхолазами, восседающими в небоскребах, откуда земля кажется игрушкой. Что и делает их богами. Или демонами.

Сегодня они – простые смертные, а уже завтра о многих сложат эпосы и создадут в их честь новые Традиции, восхваляя и поклоняясь им.

Паствой их станут покупатели и потребители. Пантеонами их – армии наемников и свиты помощников, жадно ловящих каждое распоряжение. Сагами и легендами о молодых богах назовут жизнеописания восхождений на троны и хроники войн с конкурентами. Символами их именуют новые логотипы и брендовые лейблы. Небесными колесницами станут суперскоростные «страты» и межконтинентальные дирижабли. Божественной карой их будет умение отнимать то, что было подарено примитивной толпе…

Еще тогда, в далекие студенческие годы, разоблачив, как ему казалось, самого Иисуса Христа, Витторио убедился в своей правоте. А позже, после трех лет оперативной работы на бездетного дядюшку Раймундо и познания истинной специализации «Gruppo Aggiornamento», он окончательно поверил в избранную ранее eventus.

Когда же Чудовище распахнуло двери в иные миры, Гамба вдруг хрустально четко разглядел дорогу к собственному триумфу…

Одно из писем в ворохе электронной корреспонденции внезапно вывело Витторио из равновесия, заставив распрямить плечи и приподняться в кресле. Проведя над коммуникатором нехитрые манипуляции, он сбросил послание в систему, выводя на центральный дисплей.

Пакет прибыл на его адрес не прямым путем, а через специальную программу, коды к которой на этой планете знали считаные избранники. Если верить данным отчета, спутник «Наукома», в том числе несущий на борту и картографическое оборудование корпорации «Gruppo Aggiornamento», подхватил вирусное письмо несколько часов назад где-то над сердцем Евразии.

Сердце Гамбы радостно екнуло, и он жутковато покривился, что до сражения в Треугольнике выглядело обворожительной улыбкой. Глотнул вина, распаковывая зашифрованный файл.

Файл оказался видеосообщением, причем до чрезвычайности необычным. Картинка словно замерла в статике, лишь чуть подрагивая – камера оператора была прицелена в карандашный рисунок на обрывке бумаги, а звук нашептывался в микрофон.

Контакт велся не в режиме он-лайн, что за время сотрудничества случалось нечасто. Но Витторио все равно по привычке пересчитал языки сказочного зверя, нарисованного на листке.

Все сходилось, и итальянец обратился в слух.

– Я внутри, приступаю к работе. – Голос Леона Брейгеля был негромким, но разборчивым. – Сообщение получишь, когда я отправлюсь на первую прогулку, других способов связаться не будет. Оснований для беспокойства нет, хотя сам комплекс оказался сложнее, чем я предполагал. Кроме того, официальное управление комбайном на поверку значительно слабее, чем это заявляется в СМИ – машина кишит нелегальными работниками, наркоторговцами и шулерами, которых прикрывают Триады. По заданным тобой вопросам новостей пока нет, но я только приступаю к заданию и не теряю оптимизма. С одной стороны, отыскать нужного человека в этом муравейнике непросто. С другой стороны, царящий на «Императоре Шихуанди» бардак обязательно сыграет мне на руку, главное, выбрать точку приложения сил. На этом пока все. Если возникнет возможность выйти на незапланированную связь, я непременно ею воспользуюсь, чтобы держать тебя в курсе.

Откидываясь на высокую спинку кресла, Цикл сделал большой глоток темно-красного нектара. Один из его лучших фрилэнсеров все же сумел проникнуть на комбайн китайцев, что само по себе достойно праздника. Причем сумел проникнуть за самые короткие сроки, уже приступив к работе.

Допив вино, Гамба склонился к микрофону внутренней связи, утопил кнопку.

Взглянув на мониторы, обнаружил, что убирающий пыль серв еще не покинул холл.

– Dictum, – активировал он его слух. – Открытую бутылку монтепульчано принести в каминный зал. И большую тарелку твердого сыра.

Пробежавшись взглядом по рабочим файлам, открытым на центральных дисплеях, Витторио принялся сворачивать документы, имевшие отношение к злополучному и почти завершенному проекту «Фетус».

Неприятные весенние события поставили под угрозу не только финальнуюстадию этой операции, но и весь стратегический замысел Витторио. Если шаткая ситуация не нормализуется до конца года, зеленый свет придется давать резервному проекту, куда более рискованному и затратному…

Разумеется, контролируя армию, все же водрузившую над Станцией свои знамена, Цикл бы избежал ненужных финансовых вложений. Но если другого выхода не останется, он готов…

Беззвучно проклиная Гилярова и всю его глухую Сибирь, Гамба отвернулся от данных по «Фетусу». Бегло просмотрел обновленные аналитические выкладки по масштабной программе «Малатеста», старт которой – по мнению Июня, – теперь зависел только от наличия инвестиций и решимости Витторио. Вздохнул, с неохотой заставив себя еще раз переключить внимание.

Развернул кресло, всматриваясь в экраны слева.

Пришла пора решить вопрос с галеоном корпорации, застрявшим в проливе Дрейка. Уже вторые сутки старенький реактор судна был готов рвануть, унеся жизни двух тысяч смуглоликих рабов, запертых в трюме. И пусть каждый из них стоил считаные медяки, общая цена партии исчислялась круглой суммой.

Как бы ни были важны личные изыскания Гамбы, в эту секунду перед семейной корпорацией стояла более актуальная задача – по защите своих активов. Дядя придет в настоящую ярость, узнав, что племянник не попробовал спасти корабль и его груз… Поэтому сейчас Витторио посвятит себя работе, незамедлительно сформировав команду инженеров, привитых его экспериментальной сывороткой.

Он проработает ровно час, после чего отправится в каминную и обязательно отпразднует…