Текст книги "Дом на берегу океана"

Автор книги: Андрей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9

Я сидел в своей механической мастерской, а вокруг завывало. За окном это делал ветер, штормило уже второй день. Рядом же ветру вторил токарный станок.

– Подачу, подачу поменьше! И обороты немного убавь, – посоветовал я ученику, когда он закончил очередной проход. – Видишь, какие задиры получаются?

– Да, Ник-ау, я видеть, – согласился парень.

Он был братом Хани по имени Поли-пото, а теперь с немалым удовольствием стал Полем, потому как его имя на мангареванском означало что-то вроде "маленький уродец". Кому такое понравится, хоть оно даже имеет какое-то отношение к истине?

Когда я увидел его впервые, то решил, что он младший брат. При том, что Ханя тогда была мелкой тощей пигалицей, он казался еще мельче. И к тому же сильно хромал. Но потом оказалось, что он старше моей первой знакомой с острова почти на три года, то есть сейчас ему было около восемнадцати.

Насколько мне удалось вникнуть в его невеселую биографию, он от рождения был мелковат, а года в три провалился в расселину и сломал ногу, которая потом срослась неправильно. Так что бегать он не мог вовсе, да и ходил довольно неловко. В результате чего еды ему доставалось меньше, чем если бы он оставался здоровым, а это привело к замедлению и без того не очень интенсивного роста.

Однако, как это часто бывает, недостаток подвижности у парня компенсировался умелыми руками. Правда, на острове до моего появления их было почти некуда приложить, но все же крючки и скребки, которые Поль делал из местных ракушек, пользовались заслуженной популярностью.

Быстро выяснилось, что у Ханиного брата не только руки растут откуда надо, но и с мозгами все в порядке, и недавно он был официально взят в ученики. Недавно – это потому, что ему не очень давался русский язык – например, тонкости спряжения глаголов он так и не освоил. Но зато общение с техникой у него начало получаться почти сразу.

Сейчас он принимал посильное участие в изготовлении винтовки для сестры, то есть пытался выточить затвор. Ну что же, еще пара итераций – и у него, пожалуй, получится, подумал я, глядя на результаты его третьей попытки. У меня на уроках труда в школе первое время получалось даже хуже. Правда, тот станок сильно отличался от моего здешнего "Энкора", и не в лучшую сторону.

Конструктивно мое новое изделие задумывалось как образец здорового примитивизма. Мысль скопировать механизм «Глетчера» у меня даже не возникала – больно уж до фига там было всяких мелких, сложных и нежных деталек. Кроме того, выяснилось, что при всех своих достоинствах этот револьвер боится грязи и вообще требует аккуратного обращения, в отличие от того же нагана, который я до сих пор вообще ни разу не чистил, хотя пару раз уже ронял в песок. Но дубовое изделие ижевских оружейников было выше подобных мелочей, и у меня родилась мысль сделать столь же неприхотливый механизм, только еще проще.

Рамку я уже отфрезеровал, отверстия в ней посверлил и сейчас вставлял в нее ствольную коробку с одной стороны и трубу, в которой будет ходить затвор, с другой. Ствол будет фиксироваться в коробке цанговым зажимом, то есть при случае его окажется нетрудно заменить. Затвор – продольно скользящий поворотный, причем его боевые выступы входили в зацепление не со стволом, а с трубой, в которой он будет перемешаться.

Кинематика барабана напоминала нагановскую, только продольный ход у меня был раза в два больше. Это позволило обеспечить обтюрацию не дульцем гильзы, а заходом цековки барабана на проточку ствола. Кроме обтюрации, подобное решение обеспечивало почти идеальную центровку.

Сам же поворот барабана я предполагал осуществлять вручную. То есть для выстрела нужно будет двинуть затворный рычаг вверх-назад, провернуть барабан, вернуть затвор на место и нажимать спусковой крючок. На одно движение больше, чем у трехлинейки, но зато в моей винтовке и ход рычага, и его усилие будут значительно меньше. Кроме того, подобная конструкция выглядела очень простой даже на фоне мосинки. А где простота, там и надежность – если, разумеется, в процессе конструирования не допустить грубых ляпов.

Убедившись, что Поль по крайней мере начал четвертую попытку правильно, я ненадолго прервался и зашел в спальню – посмотреть, как там кошка относится к нарушению ее территориальных прав. Ибо до этого ни один абориген в мой дом не заходил.

Киса восприняла появление гостя в мастерской сравнительно спокойно. Сама она была в правом крыле дома, где располагались мастерские, только раз, и ей там не понравилось. Наверное, пахло неправильно, да и острые металлические стружки тоже не вызвали восторга, так что нашей с ней территорией она считала только спальню и кухню.

Я насыпал хвостатой корма, добавил туда три таблетки витаминов и положил маленькую рыбку, уже не первый раз. Поначалу киса очень удивлялась – зачем подкладывать к еде эту дрянь? Ее же оттуда неудобно выцарапывать. Но потихоньку у кошки, кажется, появлялись мысли, что добавка тоже съедобна, несмотря на странный вид и запах. Сегодня, например, она попыталась погрызть вытащенную из миски рыбку, но быстро бросила это занятие и захрустела сухим кормом. Что мне казалось неправильным – ведь океан рядом, а в нем полно свежайшей рыбы! К чему жрать какую-то какашкоподобную субстанцию, да к тому же с названием "Рояль Конин"? Давай, кошка, привыкай к натуральной пище – у тебя теперь начинается здоровая жизнь на экологически чистой природе. Бери пример с меня – год уже не пробовал доширака, и ничего, даже не похудел. Сегодня, например, на обед будет уха из каких-то рыбин, похожих на скумбрию, но побольше. За день до шторма их сумел наловить экипаж "Богатыря", потом Ханя сварила уху, а я ее третий день ел, благо на кухне уже четвертый месяц стоял небольшой автомобильный холодильник.

Мой дом имел две электросети – двести двадцать вольт и двенадцать. Первая появлялась только при запуске стоящего в прихожей генератора и шла в обе мастерские. Вторая была всегда, от нее питалось освещение на светодиодах и ноутбук. Она шла от аккумуляторов, которые подзаряжались от ветряка на мачте рядом с домом. Сейчас мачта скрипела, вибрировала, но нормально выдерживала напор ветра. Ветряк крутился как самолетный пропеллер, однако я особо не волновался – все-таки это был не первый шторм за время моего житья на острове. Пусть себе вертится, тем более что до шторма случилось несколько совсем безветренных дней, и аккумуляторы малость подсели.

Но, пожалуй, пора проведать Поля.

Проходя через кухню, я разжег примус и поставил греться уху, ведь независимо от достижений моего ученика время подходило к обеду. Хорошо бы хоть в этот раз у него получилось, а то ведь наливать полную миску за очередную запоротую заготовку будет как-то не очень педагогично. Налить же неполную не поднимется рука, больно уж он тощий.

Буря с небольшими перерывами на просто сильный ветер продолжалась три дня, за которые мы с Полем сумели-таки закончить винтовку. Она получилась легкой и довольно удобной, даже ручной поворот барабана не доставлял практически никаких неудобств. Оказалось, что затворный рычаг можно прихватывать и мизинцем, при этом указательный палец тем же движением руки легко проворачивал барабан. Я пощелкал механизмом – без особого труда получается один выстрел в секунду. Значит, винтовку можно зажимать в тиски, где из нее дистанционно будет расстрелян один барабан. Потом – осмотр, и, если он не выявит криминала, можно будет звать давно не находящую себе места от нетерпения Ханю. «Глетчер» же перейдет Полю, потому что «кастрата» парень уже более или менее освоил.

Через неделю мы с Ханей, Полем и Тимом сидели в небольшой беседке у самого обрыва, любовались закатом и пили чай. Только что закончился обильный ужин из дичи, набитой нашей охотницей из своей новой винтовки, от которой она была в совершенном восторге. Кажется, девочка даже спала в обнимку с этой железякой. Тим, конечно, завидовал, но не очень сильно, потому как его «крыс» тоже был весьма неплох, хоть и не отличался такой скорострельностью. Поль же никому не завидовал вовсе, ибо охотиться он все равно не мог. Для него «Глетчер» был просто очень интересным устройством, из которого еще следовало побыстрее научиться попадать в мишень.

Солнце садилось в океан, а это довольно красивое зрелище. Возможно, что именно оно настроило моих гостей на философский лад.

– Теперь у нашего народа все будет хорошо, – мечтательно начала Ханя. – Ты, Ник-ау, пришел с неба и дал племени пищу, воду и множество полезных вещей. Наверное, скоро твой зверь признает нас, как тебя, и принесет на остров счастье. Все станут здоровыми и сытыми, никто не будет болеть. У нас с Тимом родится много детей, и все они вырастут, не зная, что такое один глоток невкусной воды в день и две небольших рыбы на все племя. Они вырастут, поженятся с детьми Марика и Тиумы-оо, и родится много новых маленьких. Эти тоже будут жить долго и счастливо, а потом…

Тут Ханя начала с задумчивым видом загибать пальцы. Кажется, она хотела сосчитать, сколько же народа тогда будет жить на острове.

Мне стало немного не по себе. Ведь в отличие от девочки я уже успел все и обдумать, и просчитать.

При той технике, что я сюда натащил, остров сможет прокормить человек пятьсот, не больше. И, если не случится ничего непредвиденного, к концу моей жизни численность аборигенов как раз и достигнет тех самых пяти сотен. А что потом?

А потом возможны всего три варианта, и даже не скажешь, какой из них хуже. Первый – все происходит потихоньку. Моя техника единица за единицей выходит из строя. Кончается бензин, и станки становятся просто кусками металла. Пилы, ножи и лопаты тупятся, стираются, ржавеют, да и просто теряются, новых же взять негде. Пруд высыхает, пленка, на которую можно собирать росу, стареет и рвется. И, значит, остров уже не сможет прокормить пятьсот человек. Начнутся болезни, голод, и численность населения быстро поползет вниз, в конце концов остановившись на цифре ноль.

Но вряд ли все кончится именно так, потому как есть и более вероятные варианты. Например, второй – война за обладание моим наследством. Результат будет тем же самым, только наступит куда быстрее. Но даже если удастся избежать свары за ценности и ресурсы, это будет означать всего лишь вариант под номером три. На остров приплывут европейцы, которым очень понравятся оставшиеся от меня вещи. Никакого хоть сколько-нибудь серьезного сопротивления аборигены оказать не смогут, и, значит, предсказать их судьбу не составит особого труда.

Поначалу это казалось нормальным – ведь, как ни крути, а я дам людям несколько десятилетий нормальной и счастливой жизни! Без меня племя вымерло бы гораздо раньше. Разве этого мало?

Но теперь я смотрел на своих молодых друзей и думал – да, очень мало. Потому что все мной перечисленное бессмысленно, если нет надежды на будущее. И как быть?

Наверное, я все-таки незаметно для себя был готов к тому решению, которое принял тем вечером. А тогда, помолчав, просто описал молодым людям все три варианта, не пытаясь ни сгустить, ни разбавить краски.

В беседке повисло тяжелое молчание, вскоре нарушившиеся тихими всхлипываниями Хани. Тим тоже сидел с совершено потерянным видом, и только Поль о чем-то напряженно размышлял. Наконец он выдал результат:

– Ник-ау уметь строить корабль из наши деревья. Мы тоже скоро уметь. Надо строить корабли и плыть в океан, найти новая земля.

Я, разумеется, тоже думал об этом, поэтому давно выяснил, что ближайшие пригодные для жизни и развития необитаемые острова находятся в Бассовом проливе, и до них порядка семи тысяч километров. Причем их откроют только в начале девятнадцатого века, то есть у потомков моих островитян будет достаточно времени. Правда, неясно, поможет ли им это. Потому как уже были примеры, что станет с изолированным племенем в тех местах после визита европейцев. Например, неподалеку от Новой Зеландии есть остров Чатем. Абсолютно ничем не интересный клочок земли, на котором жило племя мориори. Остров был открыт в начале девятнадцатого века, а в его конце мориори исчезли.

То есть аборигенам мало найти необитаемый остров. Им еще придется за оставшиеся сколько-то там сот лет развиться до такого уровня, чтобы отразить все поползновения явившихся к ним европейцев. Возможно ли это и если да, то что надо делать для достижения подобного результата, я не знал, но зато почти точно мог сказать, с чего следует начинать.

Существование маленьким изолированным анклавом, в котором жизнь каждого человека имеет большое значение для всего племени, привело к полному исчезновению не только воинственности, но даже агрессивности. Островитяне не могли себе представить, что человеку, например, для большего убеждения можно дать в морду! Чего уж тут говорить про убийство – сама возможность такого деяния была за гранью их понимания. И, значит, если племя хочет выжить, ему надо в ближайшее же время начинать расставаться с пережитками прошлого. Я, пожалуй, помогу, но перед этим не помешает заручиться их согласием, в силу чего молодым людям было объявлено:

– Поль, ты сказал правильно. Но рядом нет земли, где можно поселиться. Придется строить большой корабль, но это еще полдела. Для того, чтобы выжить на новом месте, вам придется очень много сделать, и это будет необычайно трудно. Готово ли племя к такому? Узнайте и сообщите мне.

– Но ведь до Мангаревы всего пять дней пути! – очнулся Тим.

– "Аврора" пройдет его за два, и скоро мы с вами туда сплаваем. Но я очень сильно сомневаюсь, что племя сможет переселиться на этот остров.

– О, Ник-Ау поведет нас на Мангареву! – воскликнула Ханя. Слезы у нее уже высохли, она снова была полна надежд. – Мы увидим наших братьев!

Да, хмуро подумал я. И они тоже вас увидят. После чего перехватят копье поудобней, прикинут дистанцию и метнут, причем наверняка попадут. Они же воюют друг с другом уже как минимум сто лет, и выжили только те, кто хорошо обращается с оружием. И, главное, не задумывается перед тем, как пустить его в ход. Как там было у Высоцкого? "Кому-то под руку попался каменюка. Метнул, гадюка – и нету Кука".

Глава 10

Итак, если кто не понял, я принял решение помочь островитянам перебраться куда-нибудь, где они потом смогут хоть сколько-нибудь нормально жить и без меня. То есть к будущему месту обитания предъявлялись следующие требования:

– Оно должно иметь достаточную площадь, чтобы как минимум в ближайшие сто лет не возникал вопрос о перенаселении;

– Его открытие европейцами должно состояться как можно позже;

– И, наконец, оно должно быть необитаемым. Ну, или почти таким.

В общем, никакого особого выбора не имелось – всем трем параметрам удовлетворял только Бассов пролив с двумя большими и сколькими-то там мелкими островами, причем все это было расположено рядом. Если будет желание и возможность, то переселенцы потом смогут колонизировать Тасманию или Австралию, но это уже без меня.

У выбранного места имелось и еще одно немаловажное преимущество – именно для меня.

Итак, помогу я островитянам переселиться, потом освоиться. И тогда можно будет с чистой совестью строить новую резиденцию у океана, потому как эта останется на Хендерсоне. Не жалко, на ее возведение потребовалось не так много труда, и новая наверняка получится куда лучше. Так вот, для этой цели в выбранном месте имелся просто идеальный мини-архипелаг из трех небольших островков – Дил, Давер и Эрис. Никакого с сравнения с этой каменистой плешью, покрытой кривыми кустами, то есть Хендерсоном!

Самым большим островом являлся Дил, похожий на обгрызенный гусеницами кленовый лист. С запада на восток он простирался на три километра, а с севера на юг примерно на пять с половиной. С северо-западной стороны Дила располагались Давер и Эрис, клочки земли в несколько раз меньшей площади. От большого острова их отделял пролив шириной около километра, причем из-за извилистой береговой линии трех островов он образовывал закрытую со всех направлений бухту на Диле. Острова были вулканические, с горами высотой до двухсот метров, и по крайней мере на Диле точно имелась пресная вода. Да и вообще виды там, судя по фотографиям, даже в двадцать первом веке были просто замечательными. Чего уж говорить про этот мир, где век не то пятнадцатый, не то шестнадцатый? Или самое-самое начало семнадцатого.

Наверняка из принятого решения будет вытекать много следствий, подумалось мне, но одно просматривается прямо сейчас. Оно состоит в том, что сельскохозяйственную программу, будь она трижды неладна, теперь можно со спокойной совестью сворачивать. А то я даже начал припоминать рассказы отца о том, как в советское время чем-то проштрафившихся партийных бонз бросали на сельское хозяйство.

Нет, начиналось все очень неплохо. Как-то раз я проходил мимо тетки, недалеко от метро с лотка торгующей семенами, и, недолго думая, купил по одному экземпляру каждого пакетика.

Первый звоночек о том, что в этом деле, как и во всяком другом, надо хоть немного разбираться, прежде чем что-то начинать, прозвучал дома, когда я рассмотрел покупки. Как оказалось, примерно половина пакетиков содержала семена цветов, то есть растений в данных обстоятельствах совершенно бесполезных. Но зато по непонятной причине там не оказалось не только винограда, но даже подсолнухов! А ведь мне почему-то в основном хотелось разводить именно эти растения.

Решив, что сдаваться рано, я пошел в магазин и купил две веточки винограда с косточками и пакет семечек. Но, блин, они оказались жареными. Зато виноград я слопал, а дальше поступил строго по инструкции, в качестве которой использовал довольно известную песню Окуджавы. Помните – "виноградную косточку в теплую землю зарою…"? Вот я их и зарыл одним прекрасным вечером, когда земля теплее всего. Правда, Булат Шалвович почему-то не дал указаний о глубине, но косточек у меня было много, и я проковырял в известняке дырки глубиной от одного до двадцати сантиметров, не поленившись записать, где какая.

Думаете, появился хоть один росток, ну просто ради прикола? Фигушки. Единственным культурным растением, хоть как-то прижившимся на Хендерсоне, оказался горох, да и то его требовалось регулярно поливать. Впрочем, аборигены пришли от него в полный восторг и ели не только собственно сами горошины, но и стручки, и молодые побеги, в конце концов подъедая каждое растение практически до корней.

Впрочем, островитяне, неоднократно получая от меня картошку, сами догадались, особенно когда некоторые клубни начали пускать ростки, что ее можно посадить. Как потом выяснилось, у их далеких предков на Мангареве было похожее растение, только сладкое и с существенно меньшими клубнями. Более того, одно время его выращивали и на Хендерсоне, но какая-то по счету сильная засуха поставила на этом деле крест.

В общем, вокруг картофельного поля все племя прыгало полгода, в результате получив порядка пятнадцати килограммов, то есть на один хороший обед. Второй урожай был еще меньше, так что про экономическую эффективность сельского хозяйства говорить не приходилось.

Правда, одна культура замечательно прижилась на острове и полностью оправдала возложенные на нее надежды. Называлась она "Волшебный лес" и представляла собой корм для волнистых попугайчиков, я как-то купил Хане с Тимом пару коробок. Там было много всяких разных зерен, и молодежь просто засеяла ими несколько участков на острове, а потом иногда поливала. К моему удивлению, там даже что-то взошло, причем как минимум трех разновидностей. Вряд ли оно было съедобным, но зато теперь за голубями не приходилось бегать по всему Хендерсону, они сами прилетали на "поля", а вскоре из заранее оборудованного укрытия начинали раздаваться негромкие хлопки "крысов". Поначалу у меня даже появилась мысль придумать какую-нибудь ловушку типа силков, но потом пришло понимание, что это глупость. Ведь задача охоты – не столько добыть дичь для племени, сколько научится стрелять! Мяса я им сам могу купить, не разорюсь. Но мастерства в стрельбе от этого не прибавится. Так что пусть молодежь побегает или посидит в засадах, оттачивая свое мастерство. Потому как если мы собираемся куда-то переселяться, то делать это надо в хорошо вооруженном и по возможности боеготовом состоянии.

Отсюда следовало, что всякие хлеборобные и животноводческие инициативы пора сворачивать до момента освоения на новом месте. И хорошо, а то я уже с немалой опаской начал посматривать в интернете, что такое коза. И чем, она, например, лучше свиньи или там курицы для данных условий. Скажем прямо, прилива энтузиазма пока не наблюдалось, скорее наоборот.

И вот, значит, я с облегчением вернулся к отложенным оружейным вопросам. Пора было решать, на что делать ставку. Вариантов же имелось ровно два, ну и, наверное, какие-то комбинации из них.

Первый – не заморачиваясь, просто купить нормальные стволы там, где они продаются. В тех же Штатах, например, в которых, по единодушным уверениям наших законодателей, у народа есть врожденная культура обращения со стволами, в силу чего их можно пустить в свободную продажу. В отличие от России, где, наоборот, имеет место исключительно врожденное бескультурье – вот такой уж народ им, несчастным, достался. Ну не говорить же, что на самом деле они этого народа боятся даже безоружного и отлично понимают, сколько приятного он им сможет поведать, получив в руки такое общепризнанное средство убеждения, как револьвер.

Средств на поездку в Америку хватит, хоть это и не такое уж дешевое удовольствие. Более того, меня туда даже приглашали – один мой одноклассник давно осел в Солт-Лейк-Сити, и мы с ним иногда переписывались по электронной почте.

Такой путь хорош тем, что оружие будет качественным. Но его окажется немного. И когда-нибудь оно выйдет из строя. Или, например, патроны кончатся.

Второй путь – научить островитян производить что-то самостоятельно. Да, тут получится отнюдь не Ремингтон и даже не мосинская винтовка. Но все равно оно будет много эффективней здешних аркебуз и мушкетов! А перед тем, как учить аборигенов, желательно научиться оружейному ремеслу самому, и как следует.

Итак, подвел я итоги своих раздумий, в качестве основного принимаем второй вариант. И, значит, надо в ближайшее время смотаться на строительный рынок. Где прикупить патронов, причем не таких, как у меня сейчас, калибра 5,6, а 6,8х18, они мощнее. После чего начинать думать, что именно можно на этой основе создать.

По дороге на рынок я прикидывал, для чего они мне могут понадобиться. Потому как забыл посмотреть, как называется монтажный пистолет под них, да и мало ли, вдруг конкретно этих не будет, а будут какие-нибудь другие аналогичной мощности? Мне ведь нужно энергию побольше, вот и все.

Разумеется, услышав такое пожелание, продавец вряд ли тут же потянется к телефону с целью заложить странного покупателя. Но все-таки мало ли – а вдруг запомнит? Как-то меня это не очень вдохновляло.

Значит, зачем человеку, не имеющему дачи у океана, понадобились монтажные патроны? Ясное дело, чтобы забить гвоздь в бетон. Зачем именно мощные? Чтобы забить большой гвоздь, и поглубже. А самые мощные из существующих нужны, чтобы заколотить просто огромный гвоздь, и очень глубоко. Значит, я собираюсь что-то куда-то заколачивать.

Тут мне вспомнилась дача. Но не та, что на Хендерсоне, а участок с бытовкой неподалеку от райцентра Пруды. Я ведь начал строить там изгородь и даже вбил в землю две трубы, на которых потом собирался повесить ворота. Впрочем, энтузиазма впритык хватило только на трубы. Помнится, хренача по ним кувалдой, я еще тогда задумался о небольшом сваезабивательном устройстве.

Итак, решено. Я – изобретатель, собираюсь сделать простое и дешевое устройство для забивания свай. Это будет нечто вроде пушки, только с клапаном, очень тонкими стенками ствола и ненормально тяжелым снарядом. Оно снабжено треногой, ствол приподнят и смотрит вертикально вверх.

Ставим его так, чтобы орудие оказалось над подлежащим забиванию штырем. Стреляем. Отдача воздействует на штырь, но это так, всего лишь создание предварительного усилия. Снаряд летит вверх, но его вес подобран так, чтобы энергии патрона хватило только докинуть его до конца ствола, метра на два – я уже говорил, что снаряд очень тяжелый. В конце своего движения болванка ударяется в отбойник и открывает этим клапан в казенной части. После чего рушится вниз, с размаху зафигачивая по свае. А уж сделать механизм поочередной подачи и воспламенения патронов – это ерунда. Сойдет стальной прямоугольник с дырками, при каждом выстреле сдвигающийся на один шаг.

Продавец был знакомый, я у него уже несколько раз покупал боеприпасы для своего монтажного пистолетика. Кажется, он меня тоже узнал, и вот тут я озвучил ему свое пожелание вместе с обоснованием.

– Думаешь, такие хреновины станут покупать? – усомнился он.

– Для начала сделаю две-три и буду сдавать в аренду. Там у нас много дачных строек, за штуку в день, думаю, желающие найдутся.

– Так ведь за ту же штуку вполне можно нанять таджика.

Вопрос был ожидаемым, и я заранее сделал в уме подсчет, из коего следовало, что патрон Д-4 в три раза мощнее таджика. А если найдется что-нибудь еще более мощное…

– Найдется, – обнадежил меня продавец и достал из глубин своей палатки какую-то мятую картонную коробку, уже вскрытую.

– Вот, – с некоторой даже гордостью сказал он, – смотри. Патрон МПУ-3. Энергия – две тысячи семьсот джоулей! В таджиках это сколько будет?

– Почти восемь, – хмыкнул я, рассматривая предложенное. По сути дела, оно было холостым патроном от калаша.

– И почем?

– Вот эта пачка – четыре тысячи. Ты не смотри, что она вскрытая, это я продал два десятка какому-то реконструктору, он вроде из макета ППШ собирался ими стрелять. Было двести пятьдесят штук, осталось двести тридцать.

– А чего так дорого?

– Так ведь они продаются только цинками по тысяче в каждом. А реализовывать их приходится долго, редко берут. Ладно, полтысячи скину.

В общем, я приобрел коробку за три тысячи, да и то сильно подозревал, что меня обули. Ничего, для изобретателя это естественно, надо соответствовать образу. Однако теперь, пожалуй, можно будет сделать действительно мощную винтовку. Тим, может, и выстоит, а Ханю точно снесет отдачей. Поэтому была приобретена еще и коробка Д-4, с энергией выстрела всего в три таджика.

Тут, конечно, следует уточнить, что я начал строить наполеоновские планы не просто так. У меня наконец-то получилось нарезать нормальный ствол!

Вообще-то многие открытия делаются по следующему алгоритму – все знают, что какая-то вещь или явление невозможны. Но случайно находится неуч, который не в курсе, вот он-то и двигает науку вперед. Примерно по той же схеме часто реализуются и изобретения рационализаторского плана. Грамотный инженер знает, как делается то-то и то-то. А недоучка – нет, и ему приходится изобретать. Чаще всего получается хреновато, но иногда новый процесс оказывается лучше общепринятого.

Все это я знал, но тем не менее в процессе попыток нареза допустил сразу две системные ошибки.

Первая заключалась в выборе инструмента. Для любой нестандартной операции можно или доработать имеющийся, или изготовить новый, специально для нее предназначенный. Поначалу я выбрал первый путь, потеряв на нем почти две недели. И только потом понял, что развертками нормальный ствол не нарежешь. У них и заточка не та, и шаг слишком крутой. В общем, пришлось почти с нуля делать нормальный дорн из круглого напильника.

Вторая ошибка заключалась в том, что я слишком внимательно изучил материалы по дорнированию. Нельзя было этого делать! Порядок решения инженерных задач несколько иной.

Сначала надо составить общее представление о проблеме, но не более. Потом садиться и думать, как это можно сделать с минимальным геморроем. И только после того, как придумаешь хоть что-то, следует посмотреть, как из этого положения выходили другие.

Вот так и получилось, что свой дорн, как положено, я поначалу пытался протягивать. Но, испортив два ствола, сообразил, что для моих условий это не годится. Дорн либо обрывался, либо переставал вращаться точно по выдавливаемым нарезам.

Тогда я попробовал его толкать штангой с шариком. Получилось лучше, но все равно развиваемое усилие было недостаточным для выдавливания нарезов глубиной в три десятки. Однако это уже стандартная задача, подумал я и изготовил три дорна, отличающихся друг от друга на десятую часть миллиметра. Вот тут все пошло как по маслу, хоть я использовал не его, а дисульфид молибдена.

Сначала была взята бесшовная труба из сорок пятой стали размерностью 10х2. То есть внутренним диаметром в шесть миллиметров при толщине стенок два. На нее я напрессовал раскаленную трубу 14х2, тем самым получив ствол со стенками нужной толщины, да еще и с предварительным напряжением. После чего развернул внутренний диаметр до шести и трех, а потом при помощи трехтонного гидравлического домкрата прогнал через ствол дорны – первый, второй и третий номера. Без ложной скромности скажу – результат мне понравился. Этот ствол пойдет для винтовки под патроны Д-4, а для МПУ придется сделать то же самое, но потолще. Под такой патрон калибр ствола должен быть примерно восемь с половиной миллиметров. То есть скорость вылета пули будет не очень высокой, но ничего, перебьемся. Небось у берданки была еще меньше! Зато убойная сила получится та еще. Сразу посадит на задницу хоть кабана, хоть конкистадора в латах.