Текст книги "Хроники старого мага (СИ)"

Автор книги: Андрей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

Глава 4

Утром, сразу после зарядки и завтрака, я нашёл капитана и, вкратце, обрисовал ситуацию. Некоторое время он смотрел на меня удивлёнными глазами, будто я просил у него вещи, которые мог взять без разрешения. Видимо здесь это было само собой разумеющимся. Немного подумав, он отвёл меня в канцелярию. Там мне выдали пятьдесят листов пергамента под мои нужды. Дополнительно мне дали десять новеньких катушек для накручивания пергамента. В таком виде посыльные перевозили донесения, чтобы не сминать листы. Загрузившись листами и катушками, я вернулся в башню. Это сокровище я уложил в шкаф для одежды на полку для шляп. Прежде чем садиться заниматься переписыванием и перерисовыванием заклятий требовалось выполнить обещание Аликс. Я взял лист с алфавитом и книгу по лекарственным растениям. Лист я вложил в книгу, чтобы не смять его. Держа их под мышкой, я направился в лазарет. Утро было в самом разгаре. Люди занимались своими делами. В крепость въезжали и выезжали повозки. Воины, стоящие на воротах, лениво оглядывали их содержимое. На площадке для тренировок упражнялись воины с оружием. На стрелковой площадке раздавалось бодрое щелканье тетивы. Стрелы, пролетая через ограждённый стрелковый коридор, втыкались в мишень. На стенах прохаживались часовые, оглядывая окрестности. Сновали посыльные. От рабочих построек раздавался стук топора и визг пилы. Со стороны кузни раздавались удары молота. По брусчатке двора лениво разгуливали куры, грелись на солнце собаки. Возле конюшен стояла повозка, загруженная сеном. Охапки сена были разбросаны по углам двора. Я был одним из идущих по своим делам людей. Никто не обращал на меня внимание. После шумного города крепость казалась мне тихим, почти пасторальным явлением. Это наводило и на меня соответствующее настроение. Но в воздухе уже витала какая-то напряжённость. Я чувствовал её, но это не мешало мне наслаждаться этим миром. Именно в таком настроении я и вошёл в здание лазарета.

Меня встретил разъярённый взгляд Аликс. За её спиной стояла тётя Вера и смотрела за её действиями насмешливо. Оказавшись ближе, я понял причину ярости Аликс. Они обе стояли перед столом, накрытым белой скатертью. На этой скатерти находились хирургические инструменты, разложенные на всей поверхности стола. Похоже, что тётя Вера учила Аликс разбираться в этом разнообразии. Полсотни разнообразных инструментов. А ведь каждый имеет своё собственное название. Я вспомнил, как будучи в её возрасте пытался сам заучить это изобилие. Всякий раз, как Аликс прикасалась к предмету, ей надо было сказать его название. Тётя Вера её поправляла. Учитывая, что опыта у Аликс было мало, ошибалась она часто. От этого и злилась. Я вспомнил изречение наставника: «Самое приятное для человека – это могущество, самое болезненное и унизительное – это бессилие». Аликс находилась в состоянии бессилия. Если уборка в лазарете не потребовала от неё больших духовных усилий, то изучение новых знаний ставило её в беспомощное положение. А ведь и я когда-то был на её месте, да и сейчас нахожусь. Мне ведь предстоит изучать возможности башни. А в этом всё моё предыдущее обучение не могло мне помочь.

Тётя Вера обратила на меня внимание.

– Что-то случилось? – Обратилась она ко мне.

– Я сам надеялся узнать новости – ответил я. – Вообще кроме новостей я пришёл выполнить своё обещание. Я обещал Аликс позаниматься с ней грамотой.

Я показал книгу. После вытащил лист с алфавитом и показал его им. Тётя Вера кивнула.

– Да, это хорошо – ответила тётя Вера – разнообразие работ поможет ей отвлечься. Это облегчит её учёбу.

Я взял два табурета и поставил их возле стола. Предложил Аликс и тёте Вере присесть. После этого я развернул лист с алфавитом и подал его девушке. На лице Аликс отразилось отчаяние. Было видно, что она готова расплакаться.

– Я это никогда не запомню – в глазах готовы были появиться слёзы, а голос надрывался.

– Я тоже так думал, в твоём возрасте – ответил я – только меня учили жёстче – палкой. У меня не было выбора. Мои врождённые способности поставили крест на моих желаниях. У тебя есть выбор. И по времени никто не гонит. Постепенно наберёшь навык и всё запомнишь. Не психуй, и не комплексуй. Всё придёт в своё время. А сейчас приступим.

Она снова стала прочитывать буквы на листе, водя по ней пальцем. Я стоял сверху и наблюдал. Постепенно она успокаивалась. К моему удовольствию она уже не совершала ошибок. Полностью прочитав лист без ошибок два раза, я позволил ей остановиться. И похвалил.

– Вот видишь? – сказал я – Ты уже освоила алфавит. А два дня назад ты в этом сомневалась. Помнишь? Пора приступить к следующему этапу обучения.

Я объяснил, что теперь она будет не просто называть отдельные буквы, а попробует прочитать отдельные слова как сочетание букв. Ну, а поскольку она учится медицине, то мы совместим приятное с полезным. Мы будем читать книгу – сборник по лекарственным растениям. Я объяснил, что для чтения слов, нужно использовать из названия буквы лишь первый звук, за исключением букв «ерЪ», «ерЫ» и «ерЬ». В данных знаках используются последний звук. Я открыл страницу и, ведя по строке из букв, медленно прочитал эту строку. Делал это я достаточно медленно, чтобы она поняла, что я делаю. Я передал книгу Аликс и взял у неё лист с алфавитом. Лист я держал так, чтобы она могла легко на него взглянуть. Было видно, как Аликс волнуется. От волнения у неё дрожал подбородок. Она пыталась вспомнить букву, с которой начиналось слово. Наконец ей это удалось. Она произнесла первый звук. Через некоторое время последовал второй звук. Так же медленно она произнесла и остальные звуки. Я попросил её произнести это слово заново. Она произнесла слово ещё дважды, прежде чем этот набор звуков приобрёл смысл. По её лицу было видно, что её мозг произвёл большую работу. На лбу выступила капелька пота. Но когда слово обрело для неё смысл, она испытала неподдельную радость. Даже заелозила на табурете. Я позволил ей отдохнуть, дал ей возможность насладиться своей первой победой. Спустя некоторое время мы продолжили чтение книги. Чтение проходило очень медленно. Спустя несколько строк я прекратил урок. На сегодня хватит. Мне ещё требовалось выполнять свою работу. Отпросившись, я закончил урок и ушёл из лазарета. Требовалось вернуться в магическую башню.

Вернувшись в башню и разложив свои вещи по местам, я занял место за столом. Нужно было приступать. Я развернул свиток с заклинанием настройки на магическую башню и разложил его перед собой чуть вдалеке. Новый лист пергамента я уложил на стол прямо у своих рук и взял линейку. Для начала требовалось определить центр чертежа и расположение основных элементов схемы относительно сторон листа. Я измерил стороны старинного пергамента. Старый лист был немного меньше нового. Значит, с размещением схемы на новом листе, проблем не возникнет. Я нашёл центр схемы на старом листе и определил элемент, находящийся в нём. Аккуратно перенёс этот элемент на новый лист, начертив его карандашом. Ту же процедуру я произвёл с другими элементами. Каждый из них я сразу подписывал карандашом, чтобы впоследствии избежать путаницы. Между элементами я стал проводить соединяющие стрелки и линии. Постепенно на листе стали проступать таблицы элементов, сочетания образов и цветовых гамм, формы дыхательных циклов и звуковых изречений. Схема движения рук и посоха (или волшебной палочки). Последовательность действий. И, в конце этого действия, слово – звуковой набор, запускающий всю схему в работу. Когда я закончил рисовать схему, то даже вспотел. И ведь это только работа карандашом, а её ещё надо обвести чернилами, чтобы сохранить схему на многие годы. Что бы там не думали про меня, а мне нравится такая работа. Я прошёлся по комнате, сделал несколько динамичных движений, чтобы размять тело. На башне гонг пробил двенадцать часов. Уже? Пора приступать к работе.

Я взял перо и осмотрел его острие. Требовалась починка. Остальные перья тоже требовали заточки. Найдя среди письменных принадлежностей перочинный нож и убедившись в его остроте, я заточил им перья. Смёл стружку со стола, придвинул к себе баночку для чернил и заглянул в неё. Она была заполнена до половины. Хватит для работы, потом надо будет изготовить новые чернила. Я наложил на готовую схему второй лист бумаги, взятый из пачки исписанных листов. Это будет моим черновым листом. Аккуратно макнув в баночку пером, я смочил его в чернилах ровно настолько, чтобы на пере не образовалась капля. Лучше по чаще макать перо в чернильницу и рисовать небольшими фрагментами, чем создать риск образования на листе чернильных клякс и брызг. Излишек чернил я снял о край чернильницы. Осторожно проведя пером с чернилами над черновым листом, я расположил его над чистовиком прямо над нужной для меня линией. Аккуратно коснулся листа и провёл первую линию чернилами. Отвёл перо в сторону и полюбовался результатом. Начало положено. Дальше пошло по накатанной. Я обводил линии, круги, квадраты и треугольники схемы. Проводил между ними стрелки, делал подписи, рисовал диаграммы дыхательных циклов и движения тела. Постепенно черновой лист отодвигался всё ниже и ниже. Всё меньше и меньше на листе оставалось мест, не обведённых чернилами. Рисунок становился всё ярче и отчётливее. Кому как. Кто-то рисует красками, кто-то карандашом, восковыми мелками, но для меня наибольшей красотой обладали именно рисунки сделанные тушью или чернилами. Было в них какое-то особое очарование. Работа продвигалась медленно. Наступил момент, когда я полностью закончил рисовать схему заклятия чернилами. Поставив последнюю точку, я разложил лист на столе для просушки. Положив рядом старый лист с заклятием, я стал сравнивать их. Конечно, пока лист полностью не просохнет, нельзя вносить поправки. Можно сильно заляпать его, и вся работа пойдёт насмарку. Беглый осмотр показал, что различий не было. В тот момент мне казалось, что работа идеальна. Интересно, чтобы сказал по этому поводу мой наставник? Как только высохнет, надо будет подклеить лист к катушке. Для лучшего хранения. Я ещё находился в таком благостном настроении, когда гонг на башне прозвонил два часа пополудни, а гонг столовой прозвонил на обед.

Моё настроение стало медленно улетучиваться. Сразу после обеда мне предстояло идти на площадку для тренировки. Сегодня мне предстояло второй раз заняться изучением воинских искусств. Оставив лист на столе сохнуть, я собрался и направился вниз по лестнице к выходу из башни. Как странно. Я старался растянуть время. Медленно спускался, но лестница быстро закончилась, и я оказался у входа в башню. Незаметно для себя оказался около входа в столовую. Также внезапно закончился мой обед. В животе был холодный твёрдый комок, но надо было решиться. Ноги налились свинцом, переставлять их было мучительно трудно. Мой мозг метался в поисках выхода из этой ситуации, в которую я загнал себя сам. Но при этом мозг отказывался работать, не мог принять выход. И чем ближе я приближался к площадке для тренировки, тем сильнее меня охватывало отчаяние. Наверное, оно отпечаталось на моём лице. Именно в таком состоянии я пришёл к месту тренировок. Проходил мимо людей, видел у многих натянутые улыбки, но в основном сочувствующие взгляды. Я чувствовал себя едва ли не обречённым. Лишь гордость не давала мне развернуться и бежать с поля. Сделав такое, я бы перестал уважать себя сам.

Я подошёл к Раймусу. Он стоял ко мне спиной и разговаривал со сквайрами. Я понимал, что должен как-то обратиться к нему, но не мог набраться смелости. Так и стоял, пока Раймус не догадался обернуться ко мне. Похоже, он даже не догадывался о том, что я стою там, пока не заметил взгляды бойцов, смотрящих мимо него. Кинув на меня понимающий взгляд, он кивнул. Развернувшись, он окинул взглядом собравшихся бойцов, вычленил кого-то невидимого мной и громко окликнул.

– Макс!

Я заметил движение за спинами сквайров. Вперёд выдвинулся мой вчерашний оппонент. Выглядел он вполне прилично, за исключением того, что левая половина его лица была раскрашена разводами жёлтого и синего цвета на месте бывшего синяка. Не глядя, Раймус ткнул пальцем через плечо, указав на меня.

– Как договорились – сказал он.

Макс кивнул. Путей назад больше не было, по крайней мере, таких, чтобы не запятнать свою честь. Мы с Максом направились на отдельную площадку. Я дошёл до стойки с оружием и, оставив в ней посох, взял короткое копьё. Когда я занял место на площадке, то впервые внимательно осмотрел его. На лице Макса читалось такое же отчаяние, как и на моём. Видимо назидание, проведённое капитаном и Раймусом, возымело своё действие. Когда я принял стойку, Макс задал вопрос:

– Г-готов?

– Да – я надеялся, что мой голос прозвучал достаточно твёрдо.

Макс нанёс удар. Я с трудом парировал его. И это притом, что мой партнёр бил достаточно медленно. Можно сказать – щадил меня. Видимо именно об этом с ним и договорился Раймус. Примерно с минуту он обстукивал меня деревянным мечом. Именно за эту минуту я и понял, что мои мечты сравняться с воинами в навыках боя неосуществимы. Конечно, у меня были кое-какие навыки. Нам давали базис боя с шестом. Но как это можно сравнить с возможностями тех, кого специально для этого не только готовили, но и отбирали из множества претендентов? У них наверняка и подготовка была соответствующая. Я пропускал много ударов. Меня начало настигать отчаяние. Именно оно и заставило меня нанести удар. Макс легко отразил его. У меня сложилось ощущение, будто он заранее знал, куда и когда будет нанесён выпад. В следующее мгновение он нанёс мне контрудар. Конечно же, я его пропустил. Меч замер за волосок от моего лица. Бой остановился.

Мне потребовалось время, чтобы прийти в себя. Я начал ходить взад-вперёд, обдумывая ситуацию. Было видно, что Макс действовал не раздумывая. Все его движения были естественны и рефлекторны. Здесь не только длительная отработка. Здесь что-то врождённое и развитое. Инстинкт, доведённый до уровня предвидения. Он действовал так, будто знал, где у меня будут находиться слабые места, а также когда и куда я ударю. Доведённая до совершенства машина убийства. Для меня мечта победить его бессмысленна. Победить его можно было, только превзойдя его по способностям или истощив физически. Оба способа были для меня недоступны. Захотелось сейчас же уйти. Я позволил себе оглянуться вокруг. Нет. Уйти невозможно. Несколько десятков глаз смотрели на меня, если не прямо, то искоса. Уйти сейчас означало подорвать свой авторитет. Одно хорошо – убивать меня никто не собирается. А синяки заживут.

Я вновь вышел на площадку. Так продолжалось шесть раз. По голове меня, конечно, не били. Видимо действовал запрет. Но моё тело стало покрываться синяками. Удары Макса были не сильными, чтобы не искалечить меня. Но при этом достаточно чувствительными. Было достаточно больно и, в какой-то мере, унизительно. Я всеми силами души пытался задавить обиду. Всякий раз как у меня заканчивалось терпение, я совершал ошибку, после которой бой останавливался. К концу шестой схватки я был достаточно вымотан и шатался от усталости. Конец моей тренировке положил Раймус.

– Хватит – раздался его голос за спиной у меня, – свободен.

Последнее относилось к Максу. Макс как будто ждал этого. Мгновение, и он исчез с площадки. Его массивная фигура замелькала между тел других бойцов. Я медленно направился к стойке с орудием. Сменив копьё на посох, я, наконец, смог утереть пот и успокоиться. Я был жив.

– Я думал, что ты убежишь – раздался за спиной голос Раймуса.

Его голос был достаточно тёплым. Теплее вчерашнего.

– Я тоже так думал – ответил я и обернулся.

Некоторое время Раймус смотрел на меня удивлённо, но затем улыбнулся. Справа от меня на площадке раздался бодрый перестук деревянных мечей. Я повернул голову, чтобы посмотреть. Несколько сквайров сцепились в поединках. Среди них был и Макс. Их мечи превратились в сплошное мерцание и размазанные полосы. Было невероятно, как они на такой скорости могут двигаться и при этом не калечить друг друга. Стук мечей извещал, что бойцы грамотно и своевременно ставят парады и блокируют выпады своих товарищей. Достаточно было увидеть эти развлечения, чтобы начать бояться вступать в бой с ними. Я был заворожён этим зрелищем.

– Скажи, Раймус, как их готовят?

Я посмотрел ему в лицо. Прежде чем ответить, Раймус поморщился, как будто съел что-то кислое и неприятное. Его взгляд стал задумчивым, погружённым в себя. Пожевав губы, он ответил.

– В военной школе обучение очень жесткое и тяжёлое. Помимо трудных и тяжёлых тренировок наставники создают… ммм…особые условия. Там постоянно надо драться за всё. За пищу, за воду, за одежду, за сон и прочее. А ещё наставники постоянно бьют своих учеников. Не сильно, но всегда внезапно. Они прививают состояние постоянной готовности. – Его неосознанно передёрнуло. – У них есть стеки, вроде трости. Ими и бьют зазевавшихся учеников. Берут ещё мальцов. Такому взрослого не научишь. Часть детей погибает, большая часть отсеивается. Их потом готовят отдельно, как солдат. После их распределяют в легионы или городскую стражу. Экзамены тяжёлые. По нескольку дней не дают спать, при этом надо постоянно двигаться в условиях ускоренного марша и постоянно сражаться, обходить или преодолевать ловушки. Многие ломаются именно во время экзаменов. А вот те, кто остаётся – становятся сквайрами. Они попадают в Императорскую гвардию и пограничную стражу. Служим, пока можем. Кто не погибнет, тот в старости переходит в городскую стражу.

Его передёрнуло от неприятных воспоминаний. Его взгляд стал осмысленным. Посмотрев на меня внимательно, он продолжил.

– Не обессудь. Сравняться с ними по своим способностям – он указал рукой на сквайров – тебе не дано. Но если ты не сломаешься, мы тебя попробуем подтянуть до уровня вполне приличного городского стражника. Я наблюдал за тобой. Данные у тебя есть, но реакции отличны от воинских. Всё-таки ты маг.

– Да я не в обиде. Полагаю, что боевые способности городского стражника – это больше, чем у меня есть.

– Это так.

– На сегодня всё?

Он кивнул головой. Действовал он исключительно по-военному. Едва закончив разговор, он развернулся вокруг своей оси и ушёл. Я остался один. Требовалось потренировать ещё два навыка. «Что не тренируется – то атрофируется». Я не собирался проверять эту мудрость на себе. Я отошёл к площадке для стрельбы. Чуть в стороне от неё в землю был вкопан столб, покрытый сетью зарубок от предыдущих бросков ножа. Взяв десяток ножей разного размера, я вышел на дистанцию для броска. Я швырнул эти ножи один за другим, и весь десяток воткнулся в столб. Убедившись, что никто не станет подвергать мою жизнь и здоровье опасности, я дошёл до столба и изъял ножи наружу. Обернувшись, я увидал довольные, и даже слегка восторженные взгляды окружающих. Это мне польстило, но сильно увлекаться этим я не стал. Разыскав руководителя стрелковой подготовки, я спросил его, где можно попрактиковаться в стрельбе молнией. Этим вопросом я поставил его в тупик. Как и следовало ожидать, предыдущие маги не уделяли этому внимания. Поэтому специальной площадки для этого не было. Я задумался. Как бы там не было, но стрелять внутри крепости было неразумно. Молния не предсказуема. Даже двигаясь по ионному следу, она может поразить находящегося рядом невиновного человека или животное. Мне вспомнился Шарик. Значит, следовало поискать за пределами крепости. Я направился в сторону ворот. Но меня ждало разочарование. В воротах мне дорогу перегородило крупное тело стражника. Довольно грубо он объяснил мне, что пока крепость находится на военном положении, приказом капитана мне лично запрещено покидать территорию крепости. Я не стал спорить со стражником. Капитана тоже можно понять. Едва потеряв одного мага, он не хотел потерять второго. Оказаться в крепости под домашним арестом со всех точек зрения было меньшим злом. Именно в тот момент, слушая охранника, у меня и родилась идея прогуляться по стене крепости.

Я поднимался по верхнюю площадку стены по каменной лестнице. Ступеньки были старые, сильно вышарканные множеством ходивших по ним ног. Когда я оказался на верху стены, меня встретил охранник. На этой площадке находился его сторожевой пост. Охранник разглядывал меня достаточно долго и с интересом, но ничего не сказал. Из этой ситуации я понял, что находиться на верхней части стены мне не запрещено. Я поднялся наверх и огляделся.

С высоты стены мне открылся прекрасный сельский пейзаж. От стены крепости расстилалось поле, очищенное от кустарников и деревьев на расстояние в полверсты. Следующие полверсты поле было не так сильно освобождено от растительности. Встречались отдельные деревья и кустарники, но крупных лесных массивов не было видно. Поле, по всей вероятности, никогда не распахивалось и не засеивалось, хотя и освобождалось от излишней растительности. Невысокие травы, растущие на поле, неторопливо колыхались под набегами ветерка. Капюшон моей туники был откинут назад, и ветер сейчас трепал мои волосы. Я испытывал чувство радости. После застоявшегося воздуха двора было приятно вдохнуть глоток свежего воздуха. Через поле, от стен крепости, бежала дорога. По ней в данный момент двигалась вереница гружёных подвод. С этого расстояния я не мог разобрать, что именно они перевозили. Перегнувшись через парапет, я взглянул вниз. Дорога брала начало от ворот крепости. Вокруг крепостной стены шёл ров, когда-то глубокий, но в данный момент обвалившийся и обмельчавший. Но даже в таком состоянии он был вполне серьёзным препятствием для нападающих. Ещё одним печальным для меня открытием стал вид крепостной стены. Старая стена, обшарпанная, сложенная из крупных каменных блоков, скрепленных между собой глиняным раствором. Когда-то она была обмазана снаружи толстым слоем глины. Но время было безжалостно. Глиняное покрытие постепенно растрескалось и осыпалось. Похоже, что именно слой отслоившейся глины и засыпал большую часть рва. Чудо, что камни ещё не стали высыпаться из стены. Я поднял глаза. Неприятное впечатление от стены крепости скрашивало зрелище пасущихся на поле животных. Отсюда они смотрелись цветными пятнами. Но явно различались табун лошадей, и стадо коров, пасущихся по разные стороны дороги. Между ними мелькали всадники-пастухи. Прекрасный пасторальный пейзаж.

Но я внезапно вспомнил, зачем я сюда поднялся. Я огляделся. В пределах двух сотен шагов я не видел ни одной подходящей мишени. Наверное, это и хорошо. Мне не хотелось пугать пасущихся животных. Нужен был камень. Деревянный столб для этого не годился. Можно было устроить пожар, а это в мои планы не входило. Я двинулся вправо вдоль стены. Идти было довольно легко, дорожка, проложенная по верхней части стены, была ровной. Многочисленные стражники, ходившие здесь, вытоптали на её поверхности неглубокую тропинку. Двигаясь вдоль стены, я наблюдал, как меняется пейзаж вокруг крепости. Смотрел, как появляются новые элементы. Проходя мимо, здоровался с охранниками, чьих имён даже не знал, но я надеялся, что это временно. Как я ошибался. Я прослужил в крепости чуть более двух месяцев. А условия службы не позволили мне узнать их имена, почти все они погибли раньше, чем мы успели познакомиться. Так они и остались в моей памяти как безымянные воины. Закрыв глаза, я и сейчас их вижу. Но я отвлёкся. Постепенно в поле моего зрения выплыла река. Я наслаждался прогулкой. К моменту появления реки в поле моего зрения, я уже совершил почти полный круг по крепостной стене. Если бы я пошёл влево от первого охранника, то уже давно бы увидел её. Оказавшись с этой стороны, я увидел то, что искал. Пытаясь укрепить берег от размывания, строители крепости сложили с этой стороны большие валуны и обломки скал, создав здесь своего рода волноломы. Свою работу они сделали. За годы с момента строительства они частично погрузились в песок и обросли травой. Но многие из этих каменных гигантов по-прежнему торчали из воды. Они же осложняли штурм крепости со стороны воды. Причалить здесь можно было лишь выше или ниже по течению. Я заглянул за край стены. Стена была столь же старой и осыпавшейся. Ворот со стороны воды я не заметил. Возможно, существовала маленькая потайная дверка, но причаливание кораблей к этой крепости не планировалось.

Камни. Здесь можно было тренировать свой навык, если это никому не повредит. Сначала требовалось уточнить это. Я продолжил движение и скоро оказался возле первого часового, от которого начал обход. Настроение у меня было самое радужное. Ещё раз, осмотрев беглым взглядом пейзаж за стеной крепости, я внезапно задержал взгляд на одиноком кустике, который видел из ворот крепости. Помнится, именно сюда я сбросил содержимое бачка для воды и ночного горшка. Внутренне улыбнулся своей выходке. Рядом со мной находился стражник. Не знаю, что именно меня заставило заговорить с ним.

– Говорят, пару дней назад обнаружили вражеского шпиона. Не знаешь где?

– А то. Знаю. Я его и обнаружил! – Он важно выпятил грудь.

– Ты? А где? – Я был неподдельно удивлён. Не часто можно поговорить с героем.

– Да вот на этом поле. Видишь? – Он ткнул пальцем в сторону дороги – Вон там кустик недалеко от дороги. С полверсты от крепости.

Я вгляделся и внутри меня что-то ёкнуло. В месте, указанном им находился лишь один куст, тот, который я несколько дней назад выбрал для сброса отходов.

– А как это произошло? – Спросил я, уже предчувствуя неладное.

– Ну, мы готовились к утренней зарядке, все собрались здесь. – Его взгляд стал несколько задумчивым, как будто он погружался в свои воспоминания. – Гляжу, а над кустом птицы взвились. А потом там поднялось тело, ну, то бишь – шпион, и зашагал к лесу. Ну, я и поднял тревогу.

Он самодовольно улыбнулся.

– А почему он пошёл то? – недоумённо спросил я.

– Не знаю, – честно признался часовой – ребята говорят, что на месте его лёжки осталось большое мокрое пятно, будто обмочился он сильно. И вонь была сильная. Возможно, не сдержался шпион, обделался. Вот и ушёл, стыдно стало.

Он снова улыбнулся, довольный своей догадкой. Я смотрел в его лицо. Простой, добродушный парень. Однако в моей голове сошлась мозаика различных событий. Теперь ситуация стала для меня совершенно понятной. По мере нарастания понимания, меня стал разбирать смех от комичности ситуации. С трудом сдерживая себя, чтобы не засмеяться, я похвалил его за наблюдательность. Развернулся и почти бегом направился вниз по лестнице.

С большим трудом я добежал до угла и, скрывшись за ним, разразился смехом. В моей голове всплыла картина произошедшей нелепости. Вражеский шпион, возможно преодолевший множество трудностей, чтобы добраться сюда, пострадал от случайности. Быть облитым помоями. И чем сильнее сознание рисовало мне картинку, тем труднее мне было сдерживаться. Я смеялся как безумный. В тот момент мне было безразлично, если кто-то меня видит. Меня бил истерический смех. Постепенно я брал себя в руки. Но всё равно потерял счёт времени. Насмеявшись, я осмотрелся вокруг. Несколько человек смотрели на меня с подозрением, но ничего не предпринимали. Я не собирался им ничего объяснять. Развернувшись, я медленно направился в сторону башни. Мне предстояло ещё много работы, и я не собирался её откладывать.

***

Дни полетели как птицы. Я постепенно перерисовал все свитки на новые пергаменты. Наклеил их на катушки и повесил бирки. Старые свитки я выкидывать не стал. Завернув их в вощёную ткань, я сложил их в отдельную нишу на книжной полке. В самих книжных шкафах постепенно наводился порядок. Под свитки была выделена отдельная полка, остальные книги расставлялись по темам. Близился день настройки на башню и волшебную палочку. Я пребывал в определённом восторге.

Мои воинские таланты при этом возрастать не спешили, не смотря на все мои усилия. Но Раймус успокоил меня, сказав, что такое явление нормально для всех начинающих бойцов. По его словам, приобретаемые навыки должны постепенно впитаться моим телом. Как оказалось, это процесс долгий. В спокойных условиях могут пройти месяцы регулярных занятий, прежде чем тело вработается, и состояние боя станет для меня естественным. Ускорить процесс может ситуация, когда бойца помещают в условие опасности. Так воспитывают воинов. Через несколько недель тренировок бойцов выставляют на поединок, в котором их здоровью может угрожать опасность. Никто не станет убивать его, но раны и увечья в таких поединках – обычное явление. Поэтому при каждой школе держат своего мага-лекаря. В опасной ситуации способности воина могут активизироваться быстрее. Но этот способ годится не для всех. Для меня Раймус признал этот способ не годным, и заставил проходить медленный путь. Я понимал его нежелание подвергать опасности единственного мага в гарнизоне. Однако внутренне во мне поселился червяк обиды, сильно загнанный мною вовнутрь. Хотелось всего и сразу, но я сдерживал себя. Оставалось довериться его опыту. Тренировки же, не смотря на непродолжительность, были для меня мучительны. Они были наполнены нудной отработкой движений, ударов и парадов. Бойцы, с которыми я тренировался, называли это муштрой. Очень точное обозначение. Стало понятно, почему они это ненавидели. В ней не было ни азарта боя, ни радости победы, только нудный, тяжёлый труд. Раймус заставлял их ежедневно отрабатывать эти движения насильно, и только потом отпускал радоваться поединкам. Только познав муштру, я понял, что все воинские занятия, изучаемые нами в Академии, были просто гимнастикой с шестом. Я терпел и старался искусственно поддерживать в себе желание обрести воинские навыки. Пройдя такой путь мне было стыдно поворачивать назад.

Мне дали разрешение тренироваться в стрельбе молнией на камнях вдоль речной кромки, примыкающей к крепости. Поглядеть на мои успехи сбегалось чуть не всё население крепости. Это давало мне чувство радости и удовлетворения. Хоть чем-то я мог их впечатлить.

Я продолжал ежедневно посещать лазарет. Жители крепости отличались изрядным здоровьем, лечить мне практически не приходилось. Регулярно случались мелкие травмы, полученные в ходе тренировок или физического труда. Иногда приезжали жители окрестных селений, привозили раненных или больных родственников. От тёти Веры я узнал, что раньше гарнизонные маги часто ходили по селениям, занимаясь лечением больных жителей. Но мне было это запрещено. Теперь жителей привозили к нам. В той или иной степени, но крепость стала местом «паломничества». После погони за гоблинским шпионом, капитан перевёл крепость на военное положение. Меня он, по-видимому, считал слабым звеном в обороне. До приезда в крепость я так не думал, считая себя героем, ну или могучим магом. Но первый же поединок со сквайром убедил меня согласиться с мнением капитана.