Текст книги "Терра инкогнита"

Автор книги: Андрей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 56 страниц)

Действительно, любое небольшое поселение, опирающееся только на собственное производство, обречено на деградацию. Успешно развиваться оно может только в том случае, если производит или добывает то, что пользуется устойчивым спросом в мире, получая в обмен все разнообразие необходимых ей вещей. До сих пор мы выезжали на добываемом золоте, алмазах с Берега Скелетов и захваченных из будущего рубинов с сапфирами. Но, во-первых, при хоть сколько-нибудь заметных объемах продажи цена на все это начнет падать. И главное, когда-нибудь у кого-нибудь не в меру умного обязательно возникнет идея. Мол, есть за морем сказочная страна, богатая золотом, алмазами и еще много чем. Так, может, собраться с силами и ее… слегка того… завоевать?

Поэтому вскоре структура нашего экспорта должна будет радикально измениться. Ведь кроме золота и драгоценностей есть и еще одна вещь, которая ценится во все времена и в любой стране. Причем, что парадоксально, от увеличения предложения цена только растет! Если, конечно, предлагается то, что нужно в данный момент.

Я думаю, все уже догадались, что речь идет об оружии.

И первый изготовленный нами станок означал, что теперь этот процесс может идти по нарастающей. От руководства же требовалось обеспечить такие условия именно для данной отрасли, чтобы австралийское оружие стало вне конкуренции и оставалось таковым как можно дольше. Тогда можно будет не бояться, что кому-то придет в голову мысль о захвате. И не только потому, что война со страной оружейников – это вовсе не легкая прогулка с целью грабежа золотых и алмазных копей. Против агрессора мгновенно ополчатся все его конкуренты, забыв распри между собой, только чтобы не дать ему стать монопольным владельцем нашего производства. Потому как мы будем торговать со всем миром.

В сарае пока стоял всего один станок, но валы отбора мощности были проложены сразу для двух рядов. Скоро вокруг возникнет город, который мы уже решили назвать Зеленоградом. Это будет главный промышленный центр Австралии, пока состоящий из уже описанного сарая и двух бараков, где жили строители. Но скоро появятся первые дома, потом литейный цех, ну и так далее. А заметная часть населения нового города уже в пути и скоро прибудет на место.

В начале июня население Австралии увеличилось еще почти на триста человек, которых привез фрегат «Ястреб». Сто пятьдесят лучших кузнецов и оружейников Эфиопии, причем большинство с семьями, были торжественно встречены и отправлены в Зеленоград, где для них уже имелись не только бараки-общежития, но и наскоро построенная церковь. Да, никто из них не имел дел с подобным производством, но, если есть опыт работы с металлом и руки растут откуда надо, научиться можно быстро. Тем более что большинство прибывших были довольно молоды: предпочтение отдавалось не достигшим тридцатилетнего возраста.

А в далекой России тоже шла работа, и первые пятьдесят человек, которые, по мнению наших специалистов, обладали приличным потенциалом, уже дали согласие на переселение в Австралию. Так что теперь руководству компании предстояло договориться с Ицхаком Хамоном о доставке людей в Танжер, откуда их заберут голландцы, уже плававшие в Ильинск и готовые повторять столь выгодные рейсы столько раз, сколько потребуется и, главное, будет оплачено.

Однако и наш давний партнер, почтенный Гонсало, тоже не был глух к нуждам растущей колонии. Собственно говоря, на Филиппинах уже почти не осталось приличных специалистов, согласных сменить место жительства и работы. Впрочем, много их там вообще никогда не было, Испанию не интересовало промышленное развитие этого архипелага. Но не так далеко находилась Индия, где ремесленники и раньше жили не очень богато, а в последнее время просто-таки довольно бедно, ибо английские торговцы уже основательно преуспели в навязывании посреднических услуг. Так что почтенный купец в ближайшие полгода обещал привезти нам пробную партию человек в триста, ну а дальше все будет зависеть от того, насколько высоко мы ее оценим. А ведь у Гонсало имелись связи не только в Индии, но и в Китае.

Похоже, наш Зеленоград будет на редкость интернациональным городом, думал я, проходя по его пока единственной улице, без особых затей названной Оружейным проспектом.

Глава 25

Как-то раз я сразу после завтрака сел составлять один дипломатический документ. И уже через час вынужден был признать, что теперь вполне понимаю Надсона, однажды написавшего:

 
Милый друг, я знаю, я глубоко знаю,
Что бессилен стих мой, бледный и больной…
 

Золотые слова! Я тоже маялся, чувствуя, что пишу как-то недостаточно убедительно, но лучше у меня не получалось. Как же там дальше? «От его бессилья часто я страдаю…»

Тьфу, да не у Надсона, вот ведь привязалось-то. Чего еще не хватает в моем документе, кроме уже написанного?

Значит, мы с его императорским величеством, движимые христианскими заповедями, выходящей за рамки обыденности любовью к ближнему и исходя состраданием…

Кажется, сюда надо сунуть что-нибудь про церковь, решил я, причем именно про ихнюю, католическую. Кто у них там сейчас в папах? Хотя нет, теперешний не годится. Вдруг обидится, что я приписал ему слова, которых он не говорил? А вот у предыдущего обидеться точно не получится. Правда, он был какой-то бесцветный, а вот нынешний, Иннокентий Двенадцатый, с момента избрания проявляет недюжинную активность, борется с непотизмом (узнать бы еще, что это такое), а идет ему сейчас восемьдесят пятый год от роду, причем в следующем году он помрет, так что вряд ли сейчас чувствует себя так уж замечательно. Восемьдесят пять лет – это совсем не сахар, по себе могу сказать. Итак, на что нам мог открыть глаза этот папа, к чему призывать? Ну наверняка он не мог обойти молчанием вопрос бескорыстия. Потому как к нему призывают не только им обладающие, но и личности прямо противоположного плана, причем эти даже более активно. Значит, мы, приняв близко к нашим горящим христианским рвением сердцам призывы папы Кеши о бескорыстии, просто не можем не предложить…

Суть же моего документа была примитивна, как мычание. Испанский король Карлос Второй помрет в конце одна тысяча семисотого года, и вскоре начнется война за испанское наследство. С нашей точки зрения, немножко рановато, мы не успеем вывести оружейную промышленность на достаточную производительность, а ведь данная война может стать прекрасным рекламно-испытательным полигоном. Значит, было бы очень к месту, проживи король еще годик-другой.

Причем он помирал, так сказать, в два приема. Сначала совсем уже было собрался на тот свет в начале года, но потом как-то оклемался и дотянул до ноября. И значит, я хотел предложить ему помощь австралийской медицины. В данной ситуации любой результат моего предложения пойдет на пользу Австралии.

Итак, первый вариант – нам отвечают отказом. Но ведь не анонимным же, и, конечно, всегда можно будет обвинить его автора в том, что эта сволочь всеми силами приближала кончину своего короля. Мало ли, вдруг пригодится.

Предположим, нашу помощь приняли, однако мы не смогли сделать ничего. Но вокруг-то все будут считать, что король уже стоял одной ногой в могиле, а тут вдруг пошел на поправку! Ну а что улучшение было недолгим – увы. Против Божьей воли бессильны даже австралийцы.

Наконец, мы ведь вполне можем и реально помочь королю. Потому как лечили его такими методами, от которых и иной здоровый запросто отбросит копыта. Тогда все замечательно, Карлос Второй живет еще некоторое время, а когда у нас все будет готово, мы вновь сдадим пациента придворным медикам, и те, надо думать, быстренько сведут его в могилу.

Писался же документ потому, что следующий наш визит в Европу планировался этой осенью.

Мы постоянно выбирали такое время года, потому что во время него ветры в Индийском океане могут дуть в любую сторону, а вот весной и в начале лета они практически всегда западные, и путь назад в этом случае оказывается быстрее.

Правда, достроить к визиту броненосец мы явно не успевали, но зато с голландских верфей пришло сообщение, что строительство первого из заказанных нами чайных клиперов близится к завершению, и теперь надо было думать, под каким соусом склонить голландцев к плаванию на нем.

Ибо тут имелась немалая трудность. Все корабли нашего производства имели парусное вооружение шхун, наиболее простое в обслуживании. С помощью англичан и испанцев наши моряки со временем освоили обращение с прямыми парусами фрегата «Ястреб». Но с теми, что будут стоять на чайных клиперах, не умел обращаться никто! У меня нашлись только полторы страницы общих слов о том, как это делается, и все. Так что, подумав, я написал голландцам чистую правду. Она заключалась в том, что последние корабли такого типа строились в Австралии очень давно, еще до второй эпохи изоляционизма. А потом надобность в них не возникала, ибо подобные суда плохо приспособлены для плавания во льдах, а ничего другого от флота тогда не требовалось. Все это привело к тому, что чертежи кораблей сохранились, а вот тонкости обращения с их парусами – увы. Есть только инструкция общего плана, которую мы прилагаем к данному письму. И предлагаем голландцам освоить тонкости обращения с парусным вооружением клипера на нашем экземпляре. С тем чтобы, когда дело дойдет до других кораблей этого класса, к ним уже имелись подготовленные экипажи.

Господину Стефану Кантакузину хватило пяти месяцев, чтобы смотаться в Стамбул, в чем-то убедить великого визиря и вернуться в Лондон с предложением провести рабочую встречу на уровне первых министров по подготовке будущего договора. В качестве точки рандеву предлагался остров Андикитира, расположенный как раз между Критским и Средиземным морями.

Я сверился с картами. Небольшой островок, в двадцать первом веке постоянного населения там было с гулькин хрен, а сейчас, наверное, еще меньше. От разведки с воздуха там ничего не скроешь, большая его часть прекрасно простреливается с моря. Турция вроде считала этот клочок земли своим, но как-то не очень уверенно, ибо не удосужилась посадить на нем хоть какое-то подобие гарнизона. В общем, место встречи нас устраивало, о чем и была отбита радиограмма в Лондон.

Вот так помаленьку начиналась подготовка к третьему вояжу в Европу. На сей раз туда поплывут три корабля – «Чайка», «Кадиллак» и только что сошедший со стапелей их ближайший родственник «Ниссан». Внешне он был точной копией «Кадиллака» и имел точно такие же машины, но два из четырех котлов могли топиться углем, а не нефтью. Или даже дровами, если с углем возникнут трудности. Кроме того, он отличался артиллерийским вооружением.

Броненосцу до спуска на воду оставалось не меньше полугода, да и потом он будет достраиваться как минимум столько же, если не больше. А две из четырех предназначенных для него стомиллиметровых пушек были уже готовы, так что мы с Ильей приняли решение установить их на «Ниссан». Правда, пришлось усилить палубу на носу и корме, потому как отдача новых орудий была куда сильнее, чем у пятидесятимиллиметровок. Их на «Ниссане» ставилось четыре штуки, по две с каждого борта. Кроме того, корабль будет нести две пусковые установки для ракет, а в трюме – шесть минометов, которые в случае необходимости можно быстро вытащить на палубу.

Внес свою лепту в подготовку экспедиции и старший сын Ильи Михаил, причем, если можно так выразиться, сделал это дистанционно. По самое дальше некуда насытившись административной деятельностью, он сразу после прибытия отца из экспедиции запросил у него нечто вроде отпуска. И вскоре на «Соболе» отправился по знакомому маршруту: в Южную Америку. Но уже не только за селитрой, но и как довесок к ней за личным составом Австралийского иностранного легиона.

Как я уже упоминал, на самом краю Южной Америки сейчас происходил процесс завоевания Патагонии арауканами. Эти пришедшие с севера племена были чем-то вроде монголов времен соответствующего нашествия, только без Чингисхана. Впрочем, завоевание Патагонии прекрасно получалось и без него.

Так вот, Михаил уже не раз поставлял арауканам кремневые английские ружья в обмен на селитру, а патагонцев, которым не нравилось, что их завоевывают, вывозил в Австралию. У нас уже имелся приличных размеров рыболовецкий поселок Потогонка, и его обитатели, кроме занятия рыбной ловлей, еще и работали вахтовым методом на добыче золота.

Арауканы же были прирожденными воинами и поэтому сразу оценили барабанное ружье, которое Михаил подарил их вождю. Они вообще совершенно не брезговали заимствованием полезных вещей и идей, кому бы те ни принадлежали. И ничего не боялись, в отличие от ацтеков, которые впадали в панику, увидев лошадей Кортеса и услышав грохот выстрелов его мушкетов. Когда же испанцы вздумали было сунуться к арауканам, то быстро и качественно огребли по своим наглым конкистадорским рылам, а у араукан появились лошади и огнестрельное оружие.

Вождь оценил барабанку и спросил, что чужеземцы хотят за такие ружья. Михаил ответил: они настолько дороги, что селитры со всей Патагонии не хватит для покупки хотя бы одного. Но в мире есть вещь, продолжил он, которая ценится гораздо дороже селитры или столь любимого европейцами золота, и это – доблесть воина. Вождю пришлись по душе такие аргументы, а когда для закрепления успеха ему дали пострелять из новейшей барабанки, нарезной и снаряженной бездымным порохом, он созрел окончательно. В результате была достигнута договоренность, что сто пятьдесят лучших молодых воинов-араукан четыре года служат Австралийской империи в рядах ее Иностранного легиона – естественно, с барабанками в руках. А вождь получает сто пятьдесят гладкоствольных барабанных ружей с припасами. По истечении четырех лет легионеры возвращаются на родину, и их оружие остается с ними. Более того, за подвиги на полях сражений они могут быть премированы и нарезными ружьями. Наконец, за каждого погибшего воина вождь получает по ружью, причем, если гибель была героической, ружье будет нарезным.

И вот недавно Михаил радировал, что обмен совершен. Вождь получил полторы сотни барабанок, а столько же будущих легионеров дали клятву верности и погрузились на «Соболь». Если не произойдет ничего непредвиденного, то они будут в Австралии месяца через два с половиной, максиум три, то есть как раз к отбытию нашей экспедиции. А дальше легионеры станут нести службу по охране наших владений на Силли и особенно в России, где ногайцы уже несколько раз пытались поживиться имуществом компании.

После того как ажиотаж с заселением Зеленограда немного схлынул, я на несколько дней посетил Эсперансовку, поселок на острове Кенгуру, население которого в результате прибытия трех французских кораблей недавно возросло до пятисот человек. Я вез туда армейский взвод, состоящий в основном из мориори, пятерых учителей, из которых трое были испанцами, а двое – англичанами, гауптштурмпастыря и старшего из протестантских священников, для которого эта командировка будет чем-то вроде экзамена на чин в Австралийской христианской церкви. Не то чтобы он так уж проникся именно ее трактовкой христианства, но вот полагающийся даже унтерштурмпастырю оклад приводил его в священный трепет своей величиной.

Кроме всего прочего эти двое будут заведовать и так называемой детской комнатой. Пожалуй, на данном вопросе следует остановиться подробнее.

Притом что Австралийская империя по определению будет многонациональной страной, мы с Ильей не собирались допускать в ней ничего наподобие чайна-таунов или мексиканских кварталов в Штатах. Или, упаси господь, арабских районов во Франции, а также турецких в Германии. Нет уж, у нормального подданного империи может быть только одна национальность – австралиец. А вот происхождение – это дело другое, пусть далекие потомки гордятся, что их предки были какими-нибудь шотландцами или вовсе ассирийцами.

Во исполнение нашего плана несанкционированное обучение грамоте на любом иностранном языке совершенно не приветствовалось. Нет, не подумайте, не было никаких прямых запретов. Но, например, бумага и письменные принадлежности продавались лишь подданным империи, которыми могли стать только владеющие австралийским языком и умеющие как минимум написать свое имя с фамилией.

Правда, для кандидатов в подданные было послабление – они получали свой статус целыми семьями, если в них имелись говорящие по-австралийски дети. Ведь, скажем, сорокалетнему крестьянину, как правило, учить незнакомый язык уже поздно, он так и останется французом, даже зазубрив три-четыре десятка австралийских слов. Но вот его дети уже будут знать язык своей новой родины лучше французского, а внуки станут чистокровными австралийцами.

Кроме бумаги предметом весьма ограниченной продажи были игрушки. Причем вовсе не потому, что их делалось мало, – у нас уже работала хоть и небольшая, но настоящая игрушечная фабрика. Она производила кубики, кукол всех сортов, деревянных лошадок на колесиках, маленькие кораблики с парусами и даже паровыми турбинками, бумажные и шелковые воздушные шары, пистонные револьверы и всякие конструкторы для сборки чего душа пожелает. Но все это отправлялось в специальные детские комнаты, где чей угодно ребенок мог играть хоть самыми дорогими игрушками. Понятно, что в этих комнатах все общение шло по-австралийски, а их содержатели не только помогали ребятне разобраться с игрушками и между собой, но и рассказывали им о нашей империи, ее обычаях и славной истории.

По прибытии в Эсперансовку я первым делам выслушал доклад бургомистра. Пополнение в целом ему понравилось, кроме трех бессемейных лбов, которых он определил как явных смутьянов. Кроме того, среди прибывших гугенотов имелось два их священника, один из которых вызывал определенные подозрения: слишком уж фанатичен.

Обрадовав почтенного бургомистра тем, что теперь ему будет помогать поддерживать порядок армейский взвод, я поинтересовался, нет ли среди прибывших образованных людей, склонных к педагогической деятельности. Потом, правда, пришлось минут пять объяснять, что именно я имел в виду, пока почтенный бургомистр не врубился и не пообещал доложить об этом завтра.

Что интересно, он действительно нашел двоих, которые еще на кораблях пытались вести просветительную работу среди переселенцев. Оба в тот же день получили предложения, от которых не смогли отказаться, и вскоре покинули остров Кенгуру. Один стал стажером в Ильинском университете, а другой вообще преподавателем французской поэзии и танцев в школе имени Штирлица.

Кстати, с эфиопскими священниками уже была достигнута договоренность, что часть служб в зеленоградской церкви будет вестись на австралийском языке и со временем эта часть должна существенно увеличиться.

Кроме перечисленных у нас был еще один национальный анклав – небольшой, в сорок семь человек вместе с женщинами и детьми, китайский коллектив, разводивший тутовник и одноименного шелкопряда на острове двумястами километрами юго-западнее Ильинска. На захваченных из будущего картах он именовался Кинг, то есть Королевский, но никаких королей в Австралийской империи не водилось с доисторических времен. Поэтому остров без особых раздумий был поименован Герцогским.

Герцогские китайцы тоже потихоньку учили австралийский, но тут имелся положительный момент, связанный с их письменностью. И если даже среди крестьян, но только английских и французских, иногда встречались индивидуумы, знавшие если не весь латинский алфавит, то хотя бы его большую часть, то ни один из китайцев этим похвастаться не мог. Все-таки выучить иероглифы куда сложнее букв, чем мы с Ильей были весьма и весьма довольны. Ведь шанс сохранить язык, не имея письменности, очень невелик даже в изолированном поселении, а городок Шанхайск на Герцогском острове таковым не являлся.

К моему возвращению с острова Кенгуру «Соболь» с легионерами-арауканами уже подошел к Австралии, ему оставалось максимум два дня пути. Значит, кладем три недели на тренировки этого войска в обращении с барабанками, а заодно и посмотрим, на что оно окажется похожим при ближайшем рассмотрении. Потом еще неделю на сборы – и в путь. Нас ждет теперь уже не только Европа, но и в какой-то мере Азия, – ведь Турцию вполне можно считать наполовину азиатской страной. Возможно, придется завернуть и к дельте Нила, глянуть на место будущего канала, но тут особой новизны не предвидится, ибо в Африке мы бывали, и не один раз.