Текст книги "Терра инкогнита"

Автор книги: Андрей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 56 страниц)

В принципе я не собирался ограничивать наш воздушный флот одной этой единицей. Я же говорил, что захватил из будущего довольно много авиамодельных двигателей? Так вот, для тех, кто представляет их в виде моторчика, помещающегося в кулаке, уточняю. Они бывают разные. В частности, ZDZ-420 имеет мощность тридцать пять лошадиных сил при весе менее десяти килограммов. После того как я приделал к такому движку понижающий редуктор под двухметровый винт, его тяга составила без малого семьдесят пять кило. А это означало, что такой силовой агрегат легко поднимет в воздух самолет со взлетным весом до трех с половиной центнеров, а в перегрузе – и больше четырех. То есть способный нести как минимум пятидесятикилограммовую бомбу. А зажигалки такого веса с запасом хватит любому здешнему кораблю. Если же сделать аэроплан с двумя такими моторами, то по меркам текущего времени это будет стратегический бомбардировщик.

Так вот, таких зет-ди-зетов у меня было шесть штук плюс столько же полных комплектов запчастей для капремонта.

Хотя создание воздушного флота и не стояло в списке первоочередных задач, кадры для него следовало начинать готовить заранее, чем я и занялся. Тем более что пилоты требовались не только для гипотетических самолетов, но и для радиоуправляемых моделей, которые у нас уже имелись.

В середине сентября все неотложные дела были если не закончены, то хотя бы приведены в состояние «дальше уж оно как-нибудь само пойдет». И девятнадцатого числа «Победа» отправилась в свой второй поход на Филиппины. На сей раз на ее борту было восемь человек. Капитаном так и остался Михаил Баринов, я же стал при нем адмиралом, ну и руководителем экспедиции заодно.

Глава 12

Первую половину пути мы проделали даже немного быстрее, чем в прошлый раз, благодаря свежему юго-восточному ветру. Но уже при входе в Соломоново море он начал слабеть и менять направление против часовой стрелки, а когда мы вышли к острову Новая Ирландия, ветер уже был северо-восточным и еле заметным. Я как раз прикидывал – не предложить ли Мише запустить дизель, – как появился новый повод для размышлений.

По результатам первого филиппинского похода «Победа» была немного модернизирована, то есть на фок-мачте появилась корзина для наблюдателя, в случае необходимости могущего превратиться в стрелка. Потому как низкая палуба нашего кораблика не позволяла вести эффективный ружейный огонь по более высокому противнику, а встретиться нам могли в основном именно такие.

– Парус на горизонте! – закричал дежуривший в корзине Толя.

Вскоре выяснилось, что парус не один. Наперерез нашему курсу шли, а точнее, ползли два корабля – трехмачтовый и чуть отстающий от него двухмачтовый. Но все-таки для них ветер, хоть и очень слабый, был почти попутным, а нам он дул под углом шестьдесят градусов к курсу, так что мы двигались еще медленнее.

Прикинув, куда направляются обнаруженные суда, я посоветовал Михаилу не торопиться с дизелем, а сам полез за «Орлом». Ибо шли они точно к острову, где в этом месте не было ничего интересного, а значит, на самом деле им нужны мы.

Разведывательный полет показал, что первый корабль – это фрегат шестого класса по английской классификации, то есть имеющий всего одну батарейную палубу с восемью пушками по каждому борту. Вторая посудина оказалась бригантиной. Наш самолет не вызвал особого интереса, потому что ближе километра к гостям я его не подводил.

– Думаете, на нас хотят напасть? – поинтересовался Михаил, когда мы вытащили вернувшегося разведчика из воды.

– Кроме этого, при таком курсе они могут только выброситься на берег, – обратил я его внимание на очевидную вещь. – Через пару часов они прижмут нас к острову, причем ветер будет у них.

Вообще-то мы вели себя несколько неправильно для беззащитной жертвы. Ведь единственная возможность спастись была в том, чтобы сразу после обнаружения этих кораблей развернуться и со всей возможной скоростью дуть назад, – мы же продолжали ползти прежним курсом. И через два часа фрегат был уже менее чем в километре справа-спереди от нас. Тут на его носу возникло облако дыма, и вскоре метрах в двухстах перед нашим кораблем в воду плюхнулось ядро.

В прошлый визит я уточнил у дона Себастьяна насчет дальности здешних пушек. Выяснилось, что у меня были несколько преувеличенные представления о предмете. Я, например, считал, что двадцатичетырехфунтовая пушка может стрелять на полтора километра.

– Стрелять-то она может, – рассмеялся дон, – но вот попасть – увы.

В общем, дистанцией, с которой вообще имело смысл открывать огонь, тут считались восемьсот метров. Но обычно корабли сближались метров на триста и только тогда начинали палить друг в друга.

То есть нам явно предлагали не рыпаться и с философским спокойствием отнестись к тому, что в ближайшее время произойдет небольшой передел собственности. О чем говорил и черный флаг, взвившийся на фрегате.

– Нас грабят, – радостно сообщил я капитану. – Для начала попробуем ракеты – артиллерия пусть пока помолчит. И пора, пожалуй, заводить дизель и делать поворот на девяносто градусов вправо.

– Мы же подставимся под бортовой залп фрегата!

– Увы, придется рискнуть. А иначе его надо топить, чего лично мне совершенно не хочется. Вряд ли они попадут с такой дистанции, даже если и откроют огонь.

На палубе уже лежали три готовые к запуску ракеты, и я установил на катапульту первую. Это были не классические ракеты, а с небольшими крыльями и самолетным хвостовым оперением, то есть самолеты-снаряды наподобие Фау-1, только гораздо меньше и с твердотопливным двигателем. Телекамер они не имели, наводить надо было с корабля и на глаз. Впрочем, на восемьсот метров это нетрудно. Так что я поджег фитиль, дернул рычаг катапульты и взялся за рычажки пульта радиоуправления. Блин, фитиль горел слишком долго, моя ракета сейчас плюхнется в воду! Но нет, буквально в полуметре от поверхности из ее хвоста со свистом вырвался сноп огня, и наш подарок полетел к бригантине.

Все-таки Илья прав, думал я, наблюдая в бинокль за результатами попадания. Аммонала, правда, сейчас сработало в два раза меньше, чем было в мине, но результат получился вообще несравнимым. Всего лишь рваная дыра в борту средним диаметром метра полтора. Ладно, запускаем еще одну и попробуем положить ее поближе к ватерлинии, а то я в первый раз взял слишком высоко.

Вторая ракета сработала лучше – дырка получилась где надо, и туда хлынула вода. На всякий случай я добавил третью ракету, после которой бригантина быстро завалилась набок и вскоре утонула. А мы тем временем уже разогнались до десяти километров в час и потихоньку заходили фрегату с кормы. Он так и не выстрелил, когда «Победа» на короткое время подставила ему борт. Толя уже спустился с мачты, и теперь на его место лез Вака с «Тигром» за спиной.

Через сорок минут диспозиция выглядела так. Фрегат держит курс точно на остров, до которого три с небольшим километра. Его скорость – полтора километра в час. В трехстах метрах сзади находимся мы. Кормовая пушка фрегата молчит, Вака выстрелил уже пять раз. То есть, скорее всего, именно столько трупов у той пушки и валяется. Ведь сейчас практически штиль, море спокойное, а Вака с самого начала похода периодически залезал в это воронье гнездо и тренировался стрелять при куда большей качке. И теперь, скорее всего, у команды фрегата кончились желающие попробовать выстрелить из этой одиноко торчащей на корме пушки.

Пора было переходить к завершающей фазе конфликта, и Михаил чуть прибавил ходу, а Вака опять открыл огонь, теперь уже во всех, кого он вообще видел на фрегате. Когда до корабля осталось метров сто, я взял мегафон и предложил лечь в дрейф, после чего отправить к нам капитана для переговоров. Нам нужен фрегат, пояснил я, и мы его все равно получим. Берег тут песчаный, глубины небольшие, так что корабль не получит повреждений, даже сев на мель. Но в этом случае мы не оставим в живых никого, а так у команды есть шанс.

В принципе они могут просто взорвать свою посудину, подумал я, и тогда она нам точно не достанется. Но, видимо, мысль о столь беспримерном подвиге не нашла отклика у пиратов, и вскоре у нашего борта покачивалась шестивесельная шлюпка, а я беседовал с капитаном «Ястреба» – так назывался фрегат – Джулианом Поупом.

– Перед вашей командой три возможности, – пояснил я. – Первая – это довести фрегат до Себу, там принять груз и проследовать с ним до Австралийской империи. После чего вас высадят на ближайший необитаемый остров, и делайте там что хотите. Вторая начинается так же, но у нее другой конец. В Австралии вы принимаете на себя определенный объем работ, который будет рассчитан примерно года на три. Тогда по завершении вас доставят в Европу или высадят по пути в любом месте по вашему желанию. И наконец третий путь – на небо. То есть любой другой образ действий приведет к тому, что мы убьем всех. И черт с ним, с фрегатом, даже если его и придется потопить. Сейчас от вас требуется всего лишь согласие сопровождать нас до Австралии, а о своей дальнейшей судьбе можно будет подумать и в пути.

После того как пиратский капитан согласился, я немного рассказал ему о чудесах далекой Австралийской империи. В частности, о снежных алмазах, за которые сошла стекляшка со светодиодной подсветкой. Эти камни, объяснил я, обладают алхимическим сродством. То есть если кристалл аккуратно распилить строго по трансцендентной оси, то любое воздействие, оказанное на одну половину, тут же передастся другой. И не суть важно, на каком расстоянии друг от друга они будут находиться. После чего не пожалел радиодетонатора, двухсотграммовой аммоналовой шашки и куска пенопласта для демонстрации озвученных свойств. Посмотрев, как за бортом от нажатия моей кнопки грохнул небольшой взрыв, сэр Джулиан помрачнел лицом, но безропотно взял ящичек с радиостанцией, аккумуляторами и кое-чем еще.

– Это надо поставить в крюйт-камере, – пояснил я. – Если вы поведете себя разумно, то от него не будет ничего, кроме пользы, ибо с его помощью можно при необходимости говорить со мной. Если же фрегат по какой-либо причине удалится более чем на милю от шхуны или произойдет еще что-нибудь подобное, то, я думаю, последствия вы и сами неплохо себе представляете. Да, и вот еще что. На Себу вам будет погружен домашний скот. Если в пути произойдет падеж, то за каждую недостающую голову мы расстреляем по пять человек из команды. А если падеж будет значительным, в это число обязательно попадете и вы лично.

Убедившись, что собеседник прекрасно меня понял, я сердечно с ним попрощался. И вскоре фрегат повернул на северо-запад и потихоньку двинулся к Филиппинам, а в кильватере у него следовала «Победа». Я же прошел в свою каюту, включил монитор и вскоре рассматривал картинку, передаваемую телекамерой в презентованном пиратам ящике. Сначала на экране была темнота, а после включения подсветки стало видно, что ящик стоит меж каких-то бочек. Тут в динамиках раздалось чье-то потрясенное чертыхание. Нормально, подумал я, подав сигнал на выключение подсветки и камеры. Даже если это и не крюйт-камера, то все равно трюм, а килограмм аммонала – вещь серьезная. Но вряд ли джентльмены удачи рискнут обманывать меня так сразу ведь они еще и не убрали с палубы всех покойников. В общем, мы неплохо выполнили указание императора – по возможности воздерживаться от проявлений избыточного гуманизма. Ибо до появления представлений о сверхценности каждой человеческой жизни ждать надо еще лет двести, а пока придерживающийся подобных взглядов покажется окружающим просто идиотом. Самое печальное, напутствовал меня Илья, что в этом они будут полностью правы.

Фрегат оказался неплохим ходоком, и на одиннадцатый день пути мы подошли к острову Себу. «Ястребу» было указано место в самом дальнем углу бухты, а мы встали примерно там же, где в прошлый раз. И вскоре к нам уже спешила шлюпка с алькальдом и, как выяснилось, господином Гонсало. Мы поздоровались, после чего я пригласил гостей к столу. Однако дон Себастьян сказал, что он очень извиняется, но ему чрезвычайно любопытно посмотреть на… на…

Тут дон начал озираться, явно соображая, что бы такое назвать.

Ясно, подумал я, почтенный Гонсало хочет сообщить мне что-то наедине, а честнейший алькальд тут абсолютно ни при чем.

– На ваш механизм подъема якоря! – наконец нашел подходящий объект дон Себастьян.

Пока благородный дон глазел на электромотор с цепной передачей, мы успели обсудить потребности Австралии в домашнем скоте, его цену и способы доставки на борт «Ястреба». А потом явился удовлетворивший свое любопытство комендант, и мы приступили к трапезе, сопровождаемой неспешной беседой.

Выяснилось, что рассказ дона о почти годовой давности событиях в порту встретил полное понимание у губернатора Манилы, которое после демонстрации нашего с доном документа перешло в одобрение. Более того, губернатор поставил там и свою подпись, а также передал, что ждет нас в своем городе. Еще одна новость состояла в том, что на Себу теперь имелся свой губернатор – его мигом вышибли из Манилы и велели отправляться к месту исполнения своих обязанностей.

– Передайте его превосходительству приглашение посетить борт «Победы», – отреагировал я.

– Передам, – усмехнулся дон, – но вряд ли господин губернатор сможет нанести вам визит. У него… э… проблемы со здоровьем. Он и раньше-то был не очень равнодушен к рому, а после этой истории пьет вообще непрерывно.

– Жаль, – вздохнул я, – тогда будьте так добры передать ему мой скромный подарок.

Засим дону была вручена газовая зажигалка, богато… украшенная рубинами и сапфирами.

Потом я еще маленько рассказал о жизни в нашей империи, подчеркнул ее огромные размеры, и дон спросил, как же мы путешествуем по ледяным просторам.

– Во-первых, на буерах, – пояснил я и рассказал, что такое буер.

Объяснил, что по ровному льду он может идти почти против ветра и с приличной скоростью. После чего добавил, что основным видом каторжных работ у нас является заливка ледяных дорог для буеров.

– Там же, где дороги проложить невозможно, мы путешествуем на воздушных кораблях, – продолжил я свой правдивый рассказ.

Как и ожидалось, в этом месте лица собеседников выразили самое неподдельное изумление.

– Неужели у вас их нет? – в свою очередь удивился я. – Но это же так просто! Если хотите, я покажу вам модель – мы их используем для определения скорости ветра на разных высотах.

Дон с купцом выразили живейшее согласие, и вскоре я демонстрировал маленький, чуть больше метра диаметром, тепловой воздушный шар, склеенный из тонкой папиросной бумаги. Его подвесили к рее, я разжег горелку, и шар начал помаленьку приобретать форму. Я же тем временем объяснял:

– Дым всегда поднимается вверх, вы заметили? Так вот, это происходит потому, что горячий воздух легче холодного. А закон Архимеда действует не только в жидкости, но и в атмосфере, которой мы с вами окружены со всех сторон. Значит, если определенный объем горячего воздуха заключить в достаточно легкую оболочку, то, поднимаясь сам, он поднимет и ее. А если оболочка будет очень легкой, шар сможет поднять груз.

К этому времени мой монгольфьер уже надулся, я отцепил его от реи и отправил в полет – на нитке, естественно, чтобы далеко не улетел. Минут через пять сухой спирт в горелке кончился, и я потихоньку подтянул шар к себе. Вытащил из его верхушки затычку, после чего аккуратно сложил изделие и предложил дону Себастьяну:

– Если хотите, могу подарить это вам.

– Да, конечно, – сказал пораженный моей щедростью дон. – Но, значит, если сделать такой же шар, только во много раз больше…

– То на нем спокойно можно будет летать, – закончил я его мысль. – Совершенно верно, я потому и сказал, что это очень просто. А чтобы шар летел в нужную сторону, его можно вместо простой горелки снабдить паровой турбиной, которую я вам показывал в прошлый раз. Причем для воздушного винта даже не потребуется редуктора, его можно сажать прямо на вал.

Вот так, подумал я, глядя на дона, аккуратно укладывающего подарок в прилагаемую к нему коробку. Пусть теперь строят воздушные линкоры! Ведь как будет здорово, когда просторы пятого океана начнут бороздить бумажные монгольфьеры с паровыми турбинами. В конце концов, разве не о таком всю жизнь мечтал Жюль Верн?

Ближе к десерту беседа дошла и до фрегата.

– Если бы он не пришел с вами, я бы сказал, что это корабль английской постройки, – заметил купец.

– Вполне возможно, что и английской. Это наш трофей. Мы мирно плыли к вам, когда на нас напали эти нехорошие люди. Ничего не поделаешь, их пришлось пленить, а корабль объявить собственностью Австралийской империи. Однако, дорогой господин Гонсало, позвольте мне исправить одну маленькую несправедливость. Ведь мы с вами давно и плодотворно сотрудничаем, причем я надеюсь, что в будущем этот процесс продолжится и разовьется. Но ни одного подарка от нас вы еще не получили! Во исправление данного прискорбного недоразумения будьте так добры принять.

С этими словами я вручил почтенному купцу барабанное ружье, внешне неотличимое от тех, что были у наших матросов. И показал, что надо делать для выстрела и как снимать крышку для подсыпки пороха в резервуар и чистки колесцового механизма. В общем-то конструкция несильно отличалась от подаренного в прошлом году револьвера, так что дона с купцом заинтересовала только леска, намотанная на ось колеса-воспламенителя, а другим концом прикрепленная к затвору. Я был готов к подобному вопросу, и ответ последовал мгновенно:

– Это жила из левой задней ноги хихервохера.

Естественно, собеседники захотели узнать, кто это такой.

– Ну, – развел руками я, – как вам сказать. Он такой зеленый и прыгает коленками назад.

– Саранча? – догадался дон.

– А теперь я не знаю, что это за зверь, у нас такого не водится. Дон Себастьян, вы мне его не нарисуете?

Я подвинул коменданту бумагу и карандаш, и он, не чинясь, неплохо изобразил кузнечика.

– Да, наш хихервохер довольно похож на это животное, – кивнул я. – Только он покрыт шерстью и имеет вот такую морду.

Далее к голове кузнечика были пририсованы челюсти от крокодила.

– Интересно, какого он размера? – поинтересовался купец, с опаской глядя на рисунок.

– Примерно с кошку, – успокоил я почтенного Гонсало.

Дона же заинтересовал вопрос, почему для извлечения жил нужна именно такая нога.

– Так ведь у него толчковая – левая!

На этом обед был закончен. Завтра «Победе» и «Ястребу» предстояло выйти в море и пройти примерно пятьдесят километров до северной оконечности острова, где имелась небольшая бухточка, гораздо более пригодная для наших дел с господином Гонсало, чем порт Себу.

Глава 13

Благодаря любезно согласившемуся проводить нас до Австралии фрегату мы могли теперь загрузить раз в пять больше всяких животин, чем в прошлый раз, и почтенный Гонсало просто цвел. Еще бы, ведь по самым скромным подсчетам он имел на этом ну никак не меньше двухсот процентов чистой прибыли. А вполне возможно, что и все триста. И, значит, настала пора предложить ему еще немного повысить свое благосостояние. Так, слегка, для начала раз в десять. И за ужином в моей каюте, где мы малость обмыли удачное завершение сделки, я сделал своему партнеру предложение, от которого он не смог отказаться. В основном потому, что совершенно этого не хотел. И всего за два мелких необработанных рубиновых осколка я был клятвенно заверен, что двое моих парней будут не только приняты в качестве мальчиков на побегушках, но и обучены началам непростого торгового ремесла.

Далее я посетовал купцу, что плавать в такую даль, как Себу, наобум не очень хорошо. Лучше, если о нашем появлении тут будут узнавать заранее и соответствующим образом готовиться. Кроме того, уважаемый Гонсало наверняка понимает, насколько важна в торговом деле информация, причем всякая. Политическая, экономическая, военная. Ведь мы только недавно узнали, что Испания сейчас воюет с Францией!

Купец это прекрасно понимал, и поэтому десятиграммового сапфира в качестве аванса ему вполне хватило.

Кстати, ничего особенного в его поведении не было. Он не продавал родины – тут пока просто не было такого понятия. И не только купцы, но даже канцлеры в открытую брали деньги у всех подряд, включая и своих теперешних противников. Почтенного Гонсало больше заинтересовало, почему я, будучи герцогом, занимаюсь таким нехарактерным для столь знатного человека делом, как торговля.

– Так ведь и английская знать, насколько мы в курсе, не брезгует подобным. Правда, не очень это афиширует, тут вы правы. Но у нас совсем другие порядки. Знатнейшие роды Австралии гордятся своими торгово-промышленными успехами! Более того, за выдающиеся достижения на данном поприще вполне возможно и обретение титула, такое у нас случается довольно часто.

После ужина купец откланялся. Завтра он должен был доставить припасы для экипажа «Ястреба», после чего мы двинемся в обратный путь. Но с самого утра мне предстоял визит на пленный фрегат.

Вообще-то поначалу я туда вовсе не собирался. В конце концов, про падеж животных я им объяснил достаточно определенно. Но Кикиури вдруг уперся рогом и заявил, что он не бросит своих зверей на произвол судьбы. В качестве животноводов команда «Ястреба» ему ни малейшего доверия не внушала.

И вот вскоре после рассвета почти вся наша команда погрузилась в две лодки и двинулась к захваченному кораблю. На «Победе» оставался один Миша Баринов.

Четверо моих людей были вооружены автоматами, двое – карабинами, и только я ограничился парабеллумом в открытой кобуре. Ведь на корабле даже после упражнений Ваки могло быть человек двести.

Но, как выяснилось, экипаж «Ястреба» сейчас состоял всего из шестидесяти двух моряков, включая капитана. Ведь к Филиппинам они добрались после полугодового перехода через Тихий океан, в который пустились не по своей воле, а после того, как за джентльменов удачи всерьез взялись испанцы. В довершение всего не менее трети были больны цингой. Ну ничего, сегодня им привезут витаминов, подумал я, выслушав рассказ капитана. А в ответ более подробно объяснил, чем им придется заниматься в Австралии.

В качестве исправительных работ нашим гостям предстояло организовать леспромхоз. Но не на материке, ибо нам только и не хватало еще возиться с их охраной. Ведь рядом расположен покрытый прекрасными лесами остров Тасмания – вот пусть и колонизируют его помаленьку.

Затем мы осмотрели трюм, где содержались наши животные. В принципе ничего, я ожидал куда большей грязи, но Кикиури был возмущен до глубины души.

– Значит, так, – сообщил я капитану и толпившемуся за его спиной десятку человек команды. – Господин Кикиури Канава является главным животноводом, и все его распоряжения подлежат немедленному и безусловному исполнению.

Но тут из-за капитана высунулся какой-то здоровенный и довольно грязный тип, который заорал:

– Мы, белые люди, будем подчиняться какому-то дикарю?!

А вот такие вещи оставлять без последствий никак нельзя, подумал я, доставая из кобуры парабеллум. «Калашниковы» моей команды и без того стояли в режиме автоматического огня и с досланным в патронник патроном.

Я поднял руку. Грохнул выстрел, перед глазами взбрыкнули похожие на ноги кузнечика рычаги парабеллума, и здоровяк свалился на грязные доски с дыркой в голове.

– Кто еще недоволен господином Кикиури Канавой? – поинтересовался я, не опуская пистолета.

Таковых не нашлось. Видимо, мой урок расовой терпимости чем-то тронул их загрубевшие в пиратстве души.

– Это был боцман, – вздохнул капитан, но тут же перешел к более насущному вопросу:

– Господин… э… Кикури говорит по-английски, по-французски или по-испански? Других языков в моей команде не знают.

– Кикиури, – поправил я капитана. – Нет, он говорит только по-австралийски.

– Но как же…

– Жить захотите – поймете, – пожал я плечами. – Впрочем, для обсуждения как этого, так и некоторых других вопросов приглашаю вас на борт «Победы».

Вскоре мы отчалили от фрегата и двинулись к нашей шхуне. В моей лодке теперь вместо Кикиури сидел сэр Джулиан. Наш старший животновод остался на «Ястребе». Оружия я ему не дал, потому как пользоваться толком он им все равно не умел, но зато снабдил карманной рацией и часами, наказав связываться с нами два раза в сутки, а в случае любого затруднения – немедленно.

Кстати, пиратского капитана почему-то не очень заинтересовала наша самоходная лодка из шкуры полярной жабы. Наверное, перед ним сейчас стояли проблемы поважнее. Например, какова будет его дальнейшая судьба.

По прибытии на «Победу» мы с ним плодотворно побеседовали. Кстати, выяснилось, что капитаном мой гость стал совсем недавно, когда предыдущий был убит в бою с испанцами у архипелага Хуана Фернандеса, после чего оставшиеся от пиратской эскадры два корабля и двинулись через Тихий океан.

– Дорогой сэр Джулиан, – начал я, – на самом деле ситуация вовсе не столь пессимистична, как это вам могло показаться. Сейчас перед вами разворачиваются не самые худшие перспективы. Ведь мы практически предлагаем вам основать колонию, которую будем всячески поддерживать. И желающие смогут вернуться в Европу не через три года, имея при себе только то, что есть у них сейчас. А, скажем, через пять, и уже сравнительно обеспеченными людьми. Или через десять. Тогда уже просто богатыми, а наиболее достойные смогут даже получить австралийское гражданство. Но о такой возможности пока не стоит объявлять во всеуслышание, – уточнил я. И, увидев в собеседнике интерес к затронутой теме, напрямую предложил ему подумать, кто из команды «Ястреба» сможет стать моим осведомителем.

– Перед выходом в море вы еще раз посетите «Победу», – пояснил я Поупу, – но теперь уже на своей шлюпке. Постарайтесь, чтобы в число гребцов попали перспективные в свете наших договоренностей люди, и укажите мне на них. А на прощанье позвольте вас предостеречь от необдуманных шагов. Мало ли, вдруг вам придет в голову просветить свою команду насчет того, что у некоторых ее членов появятся дополнительные доходы и возможности. В таком случае, как это ни прискорбно, я вынужден буду отдать приказ о вашей ликвидации, а на пост временного или даже постоянного губернатора одной из наших колоний подыскать кого-нибудь другого. А насчет того, что данный приказ будет выполнен быстро и точно, можете не сомневаться.

Затем я подарил дону распечатку краткого англо-русского разговорника. Правда, его текст был подвергнут небольшой коррекции. Везде, где в исходнике встречались слова «Россия», «русский», в моей распечатке стояли «Австралия», «австралийский».

Шестнадцатого октября наша эскадра покинула остров Себу и взяла курс на юго-восток. Впереди шел фрегат, за ним – «Победа». Первые две недели плавания прошли нормально, но потом начался не то чтобы шторм, но нечто весьма на него похожее. Ветер усилился почти до двадцати метров в секунду, а волнение я на глаз оценивал баллов в восемь. Причем ветер дул с востока, то есть нас вполне могло снести к Большому Барьерному рифу. Предупредив Поупа об этой опасности, я приказ Михаилу сократить дистанцию до фрегата. У меня были подозрения, что ночью он, пользуясь погодой, может попытаться сбежать, но пираты явно решили не рисковать. Мало того что у них в крюйт-камере лежал мой подмигивающий светодиодом подарок, так и места пошли уже незнакомые и для мореплавания изрядно опасные. Кроме того, по ночам мы включали довольно мощный прожектор, которым освещали конвоируемого. В общем, непогоду эскадра пережила малой кровью. Один из жеребят повредил ногу. Два поросенка заболели, а канонир, сильнее прочих страдавший от цинги, умер, так что теперь на борту «Ястреба» оставалось шестьдесят пиратов плюс Кикиури.

Вскоре ветер ослаб до свежего, и остаток пути мы преодолели за одиннадцать дней. Четырнадцатого ноября одна тысяча шестьсот девяносто третьего года наши корабли вошли в бухту Порт-Филипп, на берегах которой потихоньку рос город Ильинск. Про то, что это столица Австралийской империи, мы пока нашим пленникам говорить не собирались. В конце концов, им все равно скоро плыть на Тасманию – так зачем забивать морякам головы совершенно лишними сведениями из чужой географии.

Разумеется, Илья был поставлен в известность о захвате фрегата на следующий день после случившегося, иначе зачем бы на «Победе» стояла радиостанция. И потом мы с ним несколько раз обменивались мнениями о дальнейшей судьбе пленных, но все-таки рация – это не телефон, а ведь даже он не заменяет личного общения. И пока мориори избавляли «Ястреб» сначала от скотины, а потом и от всякого оружия, включая пушки, мы с императором, наблюдая за процессом, теперь уже лично обсудили, где и чем будут заниматься бывшие джентльмены удачи.

Сама идея загнать их на Тасманию не вызывала возражений, потому как такой лес, как там, у нас имелся не ближе трехсот километров от Ильинска. То есть транспортные расходы при его разработке были бы даже выше. Но вот конкретные способы реализации проекта, как выяснилось, мы представляли себе очень по-разному.

Я предполагал доставить пленных на выбранное место, снабдить инструментом, минимумом оружия и дать месяц на обустройство. После чего туда раз в неделю будет ходить «Газель» и забирать заготовленный лес, в обмен оставляя соль, порох и прочие предметы повседневного спроса.

– Я вам прямо-таки удивляюсь, господин первый министр, – ответствовал мне его величество. – Вот представь себе, что это тебя законопатили на Тасманию с предложением поработать лесорубом на таких условиях. А в качестве спутников… ну, скажем, пусть будет наша вторая рота БАО, где мы с тобой познакомились. Твои действия?

– М-да, – вынужден был согласиться я. – Сначала прикинул бы, что проще – захватить прибывающий лесовоз или тайком построить свой корабль. Параллельно с раздумьями организовал бы экспедицию с целью посмотреть, нет ли поблизости чего-нибудь ценного, что можно будет взять с собой. Золота, например. Затем уточнил бы, какова возможность перед отбытием в дальние края напасть на Ильинск и как минимум хорошо тут пошуметь, но лучше заодно и здесь прихватить что-нибудь полезное. После чего двинул в Европу или, что более вероятно, в Северную Америку.

– Вот-вот, совершенно естественный образ действий. И почему ты считаешь, что пираты поведут себя как-нибудь иначе? Поэтому мне организация обсуждаемого объекта представляется так…

В описании Ильи сияющие перспективы выглядели следующим образом.

Нормальный лагерь, организация которого придумана задолго до нас. То есть лагпункт и лесоповал. Вертухаи из мориори. Кроме того, активная политика, направленная на выявление среди заключенных лиц, желающих сотрудничать с администрацией, и постепенная передача им части управленческих функций.