Текст книги "Путевые заметки брата Дрона (СИ)"

Автор книги: Андрей Величко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Я открыл глаза. Было раннее утро. Надо мною склонился охранник, который пришёл будить меня. Мы посмотрели друг другу в глаза. Нелепая ситуация. Я, лежащий на постели, и он стоящий надо мной в поклоне и рукой протянутой, но не дотянувшейся до меня самую малость. Сознание возвращалось ко мне вместе с памятью. Дорога. Простое слово, но как в ней много сказано, особенно для такого как я. Пора идти.

Я встал, избавив охранника от необходимости меня и будить, и поднимать. Натянув сандалии и оправив рясу, я вышел на улицу и направился в сторону колодца, умыться. Приведя себя в порядок, я оглядел двор. Было полно народа и лошадей. Если отряд хотел двигаться тайно, то любое инкогнито было уже потеряно. Во дворе находились оба сына царя Ярок и Глузд. Здесь же находилась их свиты и охрана. Из здания выходили мои давешние спутники-узники, уже с вещами. Надо было идти во внутрь, забрать свои вещи. Однако войти внутрь мне не удалось. В дверях меня встретил давешний утренний гость охранник, несший мою перемётную дорожную сумку. Он сунул её мне, и, не дав сказать ни слова благодарности, развернул меня в обратном направлении и вытолкал наружу.

Вот так для меня начался путь на восток. Я стоял и смотрел на шумящую толпу, и обнимал свою объёмную сумку.

Нас построили посреди двора. Шестерых. Парень, которого я называл ассасином, уже сидел в седле, связанный. К седлу были приторочены его вещи. Кожаная сумка и широкий пояс, увешанный ножами разной длинны и размера. Возле коня стояли трое охранников. Их лица были злые и помятые, местами оплывшие. Скоро на этих местах появятся крупные синяки. Рядом со мной стоял воин Кошак. Его лицо было одновременно злое и весёлое, даже сказать злорадное. Пользуясь случаем, я задал ему вопрос, впрочем, не особо надеясь на ответ:

– Это он их? Что пытался сбежать?

И получил ответ.

– Он. И не пытался, а сбежал.

Далее последовал рассказ о том, что ночью охрана глаз не сомкнула, бдила, патрулировала. А когда посреди ночи пошли проверять пленников, одного не досчитались. Кинулись искать, нет нигде. Под утро он явился сам, в сопровождении какого-то старичка. Видишь ухо намято, это не стражники его, а старичок намял. А тот даже не брыкался, шёл молча. Разъярённые стражники, что охраняли именно этот покой, решили с ним поквитаться. Им грозила "секир башка" за то, что не устерегли. Ну и просчитались. Это не они его уняли. Старичок остановил, наорал по персидски. А то, знаю, ходили. Понимать не понимаю, а как звучит речь слышал, ну что по персидски. Тот и присмирел, дал себя привязать к коню. Так и сидит на коне. Рассказ перемежался едкими сравнениями, смешками и издёвками. Видимо Кошак был не высокого мнения о присутствующей здесь охране.

Двор продолжал жить своей жизнью. Двигались люди, переносились грузы, седлали и навьючивали лошадей. Было довольно шумно. Я не сразу разобрал, что к нам приблизился кто-то посторонний. Это был высокий, крепко сбитый мужчина, широкоплечий, с кудрявой шевелюрой и небольшой бородкой, лихо закрученными усами. Наверное, такие красавцы нравятся девкам, но не мне. Одет он был в щёгольский, тёмно синий кафтан, прекрасно подогнанный по его фигуре, подчеркивающий его богатырскую стать. Красные шаровары, заправленные в бордовые сапоги с изящной отделкой желтой тесьмой и по-модному загнутыми вверх носками. Весь вид его говорил о его превосходстве над нами.

– Я мастер оружия! – заявил он. – И мне приказано проследить, чтобы вы были вооружены, как положено.

– Кем положено? – поинтересовался Кошак.

– Ам.. – стушевался "мастер", но тут же нашелся. – царём. Он желает, чтобы вы выполнили поставленную задачу.

Было маловероятно, чтобы царя заботили такие мелочи. Скорее всего, он прикрылся его именем, чтобы прибавить себе авторитета. Мне не нравились такие щёголи. По делам государевым я пересекался с ними редко. Но, всякий раз как мы сталкивались, они пытались произвести на окружающих впечатление, поднять свой авторитет за мой счёт. Обычно я осаживаю таких, но здесь я был явно в невыгодном положении.

Среди нас трое было безоружных. Я и оба юноши. Остальные были вооружены своим обычным оружием. Проходя мимо каждого из нас, "мастер" бросал едкие замечания по поводу наших мечей. Следом за ним шагал слуга, увешанный самым различным оружием, на все случаи жизни. Те из нас, кто выслушал "одобрение мастера", отходили к лошадям и садились в седло. В конце концов, остались мы трое.

Первым настала очередь заплаканного юноши.

– Имя!

– Я... Ясень.

– Что?

– Ясенем зовут. – тихо проговорил юноша.

– Хорошо, что не берёза. Ха-ха. – глупо посмеялся "мастер" над собственной шуткой.

Далее последовало детальное и унизительное для юноши описание его внешности, со многими неприятными подробностями. Описание его способностей, на взгляд "мастера", и что бы лично он сделал с юношей. Слушать его было неприятно, но в целом я был согласен с "мастером". Юноша совершенно не годился для этого похода. Там его ждала только смерть. Но в конце Ясень получил лёгкое копье, нож в ножнах, колчан со стрелами и лук. После чего отошел к лошадям.

– Имя! – обратился "мастер" ко второму юноше.

– Воля.

– Что, папочка сделал Вуаля! – раздались тихие смешки окружающих.

– Дай рапиру, и я заткну тебе эти слова в глотку.

– О как! – сказал "мастер", при этом поворачиваясь к слуге с оружием.

Среди предметов, находящихся у слуги, была и рапира. Подцепив её двумя пальцами, он вынул её из ножен, и тем же движением швырнул юноше. Рапира описала в воздухе дугу, вращаясь и опасно направляясь к юноше остриём. Однако, шаг в сторону, лёгкое движение, и ладонь парня крепко вцепилась в рукоять. В следующий миг остриё уже смотрело в горло "мастеру". Но "мастер" не собирался с ним драться. Он уже оценил достоинства противника. Следом в юношу полетели нож в ножнах, ножны рапиры, колчан со стрелами и налуч с луком. Указательным пальцем "мастер" дал понять юноше, что разговор окончен, и он может идти к лошадям.

– Видно породу – процедил сквозь зубы "мастер".

Настала моя очередь. Должен признаться, что до этого момента мне не приходилось работать с оружием. Монастырское воспитание как-то этому не способствовало. Да и служба при дворе не давала необходимого стимула. Придираться ко мне и дразнить царя желающих не находилось. Так что понятия о воинских упражнениях я имел самое приблизительное. "Мастер" приблизился ко мне. Все затаили дыхание. Назревал невиданный аттракцион, и все ждали развлечений. Неизвестно с какой целью к нам подошёл Кошак. "Мастер" вперил в меня взгляд и ощерился в плотоядной улыбке.

– Имя!

– Я вообще-то не воин...– начал я.

– Здесь все воины, нравится это умникам или нет. И все должны будут воевать.

С этими словами он швырнул мне саблю. Да, конечно, я её поймал. Но, оказавшись в моих руках, сабля жалобно запела металлическим воем, и, будто испугавшись, вновь подпрыгнула в воздух. Со всех сторон раздался смех. Но Кошак, видимо, первым оценил ситуацию. В следующий миг он отпрыгнул подальше от места событий. Я продолжал ловить саблю, но та упорно не хотела быть поймана именно мною. Закончилось это всё тем, что сабля описала в воздухе дугу, и рухнула вниз. Наступила тишина. Сабля воткнулась в землю, но не остриём, как можно было ожидать, а лезвием.

Она воткнулась в землю возле ног нашего незабвенного "мастера". Никогда не думал, что у человека может быть такое лицо. Из румяного, розового и улыбающегося, оно превратилось в бледно-зелёное. Улыбка сползла с него, рот вытянулся в подобие буквы "О". Мы оба медленно скосили глаза вниз. "Мастер" сделал назад два маленьких шажка, прочь от сабли. На месте остались сабля и два загнутых вверх модных носка от его сапог. В наступившей тишине раздалось предательское приглушенное журчание. Из урезанных носков его сапог потекла ядовито-жёлтая жидкость. Наверное, сапоги были великоваты, и до пальцев было далеко, потому что это была явно не кровь.

Медленно развернувшись "мастер" мелкими шажками засеменил в сторону здания. Я оглядел себя. На мне не было ни одного пореза, даже на одежде. В звенящей тишине раздались внятные и громкие слова Кошака.

– Если ему дадут оружие, я не поеду.

Больше никто не предлагал мне ничего колюще-режущего, или ударного. Но никто не возражал, когда я взял для себя нож и посох. В походе пригодятся.

Мы ждали непонятно чего уже какое-то время, сидя в седле. Давно пора было выезжать. Кони снаряжены, запряжены. Повозки готовы. Всадники в седле. Чего же мы ждём. Всё разрешилось, когда из здания вышла группа слуг, тащивших чьё-то недвижимое тело. Я застонал. В руках слуг болталось полуживое тело принца Паниша. Не надо было быть ясновидцем, чтобы понять простую вещь – принц Паниш был мертвецки пьян.

– А его то зачем? – спросил Кошак, обращаясь к царевичам. – Он же просто обуза. Мог бы и здесь нас подождать.

Кошак мог не опасаться гнева царевичей. Он был негласным вождём нашего отряда "наёмников". Это давало некоторую защиту и привилегии. Да и время поджимало, это понимали все.

– Папа приказал. – Буркнул Ярок.

Некоторое время слуги пытались усадить принца Паниша в седло. Но тот постоянно падал из него. Мы находились достаточно далеко, и плохо слышали, о чем говорили находившиеся там люди. Глузд явно забавлялся происходящим, но Ярока это начало выводить из себя. Закончилось тем, что Ярок грозно зарычал на слуг. Тогда Паниша бросили поперёк седла, привязав ремнями, и запихав всё, что могло из него вывалиться в седельные сумки. Когда принца привязывали к седлу, содержимое его желудка вырвалось наружу через открытый рот и обильной струёй потекло на землю. Я сдержал порыв. Судя по перекошенным лицам остальных, они испытали подобные чувства. Слуга, привязывавший принца, и конь, несший его, одновременно повернули головы в сторону лужи. На их лицах одновременно появилась гримаса отвращения и брезгливости. Оба скосили глаза на царевичей и сделали шаг в сторону от лужи. Слуга приподнял правую ногу, а конь левую заднюю и оба стали брезгливо отряхивать их от остатков пищи. Меня впечатлила подобная солидарность. Видимо конь разделял мнение слуги относительно седока. Блестящее начало похода.

– Зачем делать такую глупость? Можно было просто положить принца в повозку. Проспится, тогда можно и в седло – возмутился я.

– Традиция – ответил Кошак – воин должен отправляться в путь верхом на коне.

Я так и не понял, говорил Кошак серьёзно, или проявил сарказм.

В любом случае пришло время двигаться. Неспешно, выстраиваясь попарно, со двора начали выезжать всадники. Следом потянулись повозки. Сначала выехал двор Ярока. По традиции, как старший сын, он должен был возглавлять эту экспедицию. Следом должен был выехать наш отряд. После нас выезжал двор Глузда. Ярок расчищал перед нами путь. На Глузда ложилась обязанность следить за нами, чтобы не разбежались, и обеспечивать тылы.

– Секретный поход. – проворчал я. – столько народа! Где тут секретность?

– Что ты понимаешь, писака? – ответил мне Кошак. – Чтобы что-то спрятать, надо положить это на видное место. Поэтому они и делают всё открыто. Для всех это просто выезд принцев на охоту.

– Вблизи границ царства Кощея? Он что дурак?

– Нет, он не дурак. И он знает. А для остальных это просто охота. Братья вовнутрь не пойдут, будут ждать нас снаружи. Поохотятся, побуянят, развлекутся. Основную работу будем делать мы.

Дальше мы продолжали путь в тишине. Скрип телег, топот и ржание лошадей, говор множества людей, пытающихся перекричать друг друга. Неужели так и выглядит настоящий поход? Начитавшись древних легенд, я представлял поход совсем иначе: Одинокий витязь отправляется в дальние страны, чтобы сразиться с драконом и вызволить принцессу. Как это всё не вяжется с увиденным. Рядом со мной в паре ехал Кошак. Странный, угрюмый воин. Почему он выбрал ехать именно со мной? Случайно? Или намеренно? Его лицо было спокойно и безразлично, спрашивать было бесполезно.

Наша небольшая армия медленно выехала на Восточный тракт. Потянулись унылые однообразные дни. Постепенно я втянулся в походную жизнь, но так и не смог постигнуть радости такой жизни. Принц Паниш очнулся на следующий день, и дальше продолжал путь уже в седле, как и положено витязю. Вот только витязь из него был ещё тот, хуже не придумаешь.

Долго ли ехали, скоро ли. Я потерял счёт времени. Дни сменялись днями, а дорога всё вилась впереди, среди полей, лугов, лесов. Пошла ли дорога на пользу? Несомненно. Люди из нашего отряда обросли мышцами, привыкли к постоянному движению и труду на привалах. Сработались друг с другом. К моменту приезда к границам царствия Кощея мы выглядели как полноценный отряд.

В один прекрасный день наш путь по Восточному тракту закончился. Примчался гонец из передового авангардного отряда. Ещё издалека он закричал:

– Граница!

Движущаяся колонна людей замешкалась и встала. В размеренной походной жизни произошел сбой. Повозки остановились. Строй всадников расстроился и смешался. Люди съезжали с дороги и поднимались в стременах, пытаясь разглядеть нечто, находящееся впереди. Не удержался и я. Сдержав своего серого понурого конька, я приподнялся в стременах и вгляделся вперёд. Я пытался разглядеть, что там такого необычного. По рассказам я знал, что царствие то полно ужасов и кашмаров. Мне захотелось рассмотреть страшилищ, которые непременно должны нас ждать по ту сторону границы. Ничего рассмотреть не удавалось.

– Где граница то? – спросил я у Кошака, неизменно ехавшего рядом со мной от самой столицы.

– Там! За той линией леса. – Кошак ткнул корявым пальцем куда-то вперёд. – У нас поля распаханы до самой границы. Полоска леса и есть граница.

Я вгляделся ещё раз. Полоса леса была видна около самого горизонта.

– Далеко. – расстроился я.

– К вечеру доедем. В худшем случае завтра к обеду будем уже там.

По колонне раздались команды на построение, призывы к дисциплине. Постепенно колонна двинулась дальше. Кошак не ошибся. Поздним вечером того же дня наша колонна достигла окраины наших полей и остановилась у кромки леса, являвшегося линией разграничения. Строй расстроился. Не сговариваясь, мы стали искать себе место для лагеря и ночлега. Завтра предстояло начать делать то, ради чего мы проделали весь этот путь. Нашему маленькому отряду предстояло идти на чужую территорию. Сегодня нам давали возможность выспаться. Бойцы нашего отряда освобождались от ночного дежурства.

***

Быстро сказка говорится, да не быстро дело делается. Сто дорог прошли витязи славные. Сто ветров испытали на себе, сто дождей пролилось, много земель проехали, много рек переплыли. Но дошли до ворот царства Кощеева. Не ослабил, не сломил витязей путь дальний, тяготы и невзгоды, павшие на плечи их. Не угас в груди гнев на ворога, Кощея окаянного. Мрачны и решительны стояли братья Ярок и Глузд пред вратами вражьими, но не было в них желания бросить все и вернуться на Родину, надломившись, сдавшись силе вражеской. Гордо восседал в седле принц славный Па н иш, жених славной Василисы Прекрасной. Мрачно и яростно взирал он на земли страны враждебной. Не угас в груди его огонь любви страстной к возлюбленной. Не отдаст сокол славный любви своей злому коршуну. Славны! Славны витязи! Кони могучи, огненны. Сбруи бренчат кожаные металлическими накладками. Плащи на ветру развеваются. Шеломы блестят, отделанные серебром да золотом и украшенные плюмажами. Брони блестят стальными пластинами. Шиты тяжёлые, гербами украшенные, гордо выставлены. Копья вострые наклонены. Мечи верные наточены, для битвы страшной приготовлены. Не видать пощады врагу! Не простят ему! Отомстят ему за обиды земли своей.

То ни гром грем ит, ни земля дрожит. Не простое ненастье идёт. То идут враги земли родной, стороны отеческой. Туча тёмная поднялась, небо ясное закрыла собой. И несёт она в с ебе много тварей крылатых мерзостных. А под ними земля сотрясается от топота множества ног чудовищ пакостных. И большие идут и малые. И ужасные, и свирепые. И шипастые, и клыкастые. Многорукие идут, и твари ползучие движутся, ядом брызжущие. Ох, ужасен миг. Ох, свиреп их вид. Страшен этот миг для людей простых. Рык ужасный стоит и шипение тварей мерзостных, врагом призванных на погибель славных витязей.

Но не дрогнули наши витязи! Не попятились. Перед страшным врагом испуга не выказали. Усмехнулись лишь с презрением. Не того пугать вздумал, Кощей проклятый. Не родятся никогда в землях наших ясны соколы, коих ты, поганый, напугать сможешь. И воскликнули гордые витязи:

– В бой идём за сестру свою! За любимую! За обиды земли! Во славу страны своей!

И склонив вперёд свои копья вострые, с криком яростным, на врага они бросились. Закричали от ужаса орды вражеские. Начиналась битва с лавная, в веках воспетая!

Сказание о добром царе Додоне, славных сынах его,

Василисе Прекрасной и злом Кощее Бессмертном.

У царства Кощеева

Мы стояли возле ворот. Все семеро. Ворота вели в царства Кощея. Это были самые странные ворота, какие мне доводилось видеть. А, учитывая, что это были врата в другое царство, это были особо уникальные врата. Врата никто не охранял. Вероятно, не было нужды. Ходили упорные слухи, что ворота в это царство были защищены страшными заклятиями. Певцы и сказители во все голоса распевали об ужасах, постигших каждого, пытавшегося перейти границу. Возможно, что это всё было ложью, но проверять это, тем более на собственной шкуре, у меня желания не возникало. Что же в них такого странного? Этот был просто разрыв в границе.

Ах да. Граница. Она возникла в незапамятные времена. И что удивительно, за все это время она не сдвинулась с места в какую-либо сторону. Опасаясь вторжения орд Кощея на нашу территорию, давным-давно были сооружены пограничные заграждения и выставлена пограничная стража. Некогда на границе держались огромные отряды хорошо подготовленных бойцов. Однако с тех пор утекло много воды. Орды так и не вторглись на нашу территорию. Защитные рвы и валы осыпались, ограда во многих местах обвалилась. Конечно, из казны выделялись большие суммы на содержание оборонительных валов, но... деньги разворовывались. Отряды, как и раньше, были сильны и многочисленны, но... на бумаге. Численность и боеспособность воинских отрядов постоянно снижалась. Вороватые чиновники царя давно уже нашли для себя прекрасный источник незаконного дохода. Пока не было вторжений, царь смотрел на это сквозь пальцы. Воинам недоплачивали, новое оружие не докупалось, а старое содержалось в весьма плачевном состоянии. Не знаю как кому, а мне за державу было обидно. Не понимаю, почему царь сохранял жизни этим казнокрадам, ослабившим оборону нашей страны. Но свои мысли я держал при себе.

По ту сторону граница тоже содержала подобие защитной стены, но созданной из живого леса. Это был густой, дикий лес. Не было видно, чтобы его специально кто-то высаживал или ухаживал за ним. Деревья росли в беспорядке, большие деревья перемешались с маленькими, и на окраинах леса рос густой кустарник. Ширина этой полосы не превышала тридцати шагов, но была соль густой, что по ту сторону не было видно почти ничего. Была ещё одна удивительная черта этого леса – старые деревья никогда не падали на нашу сторону, только вдоль границы. Были видны повалившиеся деревья, старые и местами поросшие густым мхом. Они создавали прекрасные места для наблюдателей с той стороны. Репутация этого леса, между тем, была такова, что никто никогда не пытался пройти в царство Кощея прямо через него. Мне такие случаи были не известны.

Вот именно в этой стене леса и были расположены ворота в виде лесного разрыва. Похоже, что дорогу создали магически, разрезав лес. Ширина её была такова, что по ней могли проехать две довольно широкие подводы, не мешая друг другу. Понятно, что дорогу создавали для торговли, вот только торговать с царством Кощея никто не собирался. При этом дорога не заросла. Именно глядя вдоль дороги, я и определил ширину лесной полосы.

Мы стояли и смотрели на дорогу, но двигаться по ней никто не решался. На дороге не стояли стражники, не было чудовищ, преграждающих нам путь, не было никакого шлакбаума или забора, мешающего пройти, но никто не шёл. Прямо на границе между царствами торчал столб с небольшой перекладиной сверху. К ней были привязаны два длинных шнурка и чуть ниже привязана табличка с надписью:

"Стой человек! Лишь две ноги тебе помогут пройти дорогу. Но каждую из них ты должен подвязать шнурком, и лёгок будет путь. В противном случае тебя ждут беды".

Именно эта табличка и остановила нас. Мы как заговорённые стояли и смотрели на неё, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. Однако ничего умного в головы не приходило. Каждый высказывал свое мнение. Мнения были донельзя глупые. Я держался особняком, моя голова была занята осмыслением прошедшего. Спор в основном шёл между мошенником и вором, ассасин сидел на земле, скрестив ноги и уставившись на табличку. Остальные стояли вокруг, высказывая различные мнения. Один я стоял особняком, осмысливая ситуацию. Позади нас на приличном расстоянии стояли стражники, недвусмысленно направив на нас оружие. Острия копий и наконечники стрел поблёскивали, показывая, что бежать назад нам не придётся, только вперёд. Их выставил лично Ярок, заявив, что не может позволить отцу ругаться за неисполнение приказа. Глузд добавил, что он как раз хочет опробовать новый опыт по потрошению тушек, и ему срочно нужен "доброволец". Желающих, конечно, не нашлось, поэтому он рассматривал нас как перспективных жертв. Мне даже было жаль местных жителей, случайно оказавшихся поблизости от этой парочки. Паниш не сказал ничего. Со вчерашнего дня он находился в глубоком запое. Прибытие на место сразу же лишило его всяких сил и сдерживающих начал. Путешествие на время привело его в приличный вид, он даже стал походить на человека. Но теперь он снова опускался до уровня ничтожества. Я даже близко не представлял, чем можно помочь Василисе, если удастся её вернуть. Однако сейчас предстояло подумать о нашем спасении.

Эта мысль вернула меня к действительности. Слушая сотоварищей по несчастью, я одновременно наслаждался и веселился. А что ещё оставалось? Для начала Воля, присмотревшись к табличке, заявил, что в ней заключён глубокий мистический смысл. Расшифровав который, мы станем духовно развитыми и просветлёнными. Юноша, чьё имя мы так и не узнали, хмыкнул носом, то ли выражая одобрение, то ли неодобрение. Кошак скосил глаза. Его бровь изогнулась недоумённо, но остальное лицо сохранило невозмутимость. Взгляды, которыми Волю одарили мошенник по имени Женек и вор, именуемый Лева, одинаково выражали презрение. Ассасин, чье имя также было тайной, остался безучастным. Я посмеялся.

После него, поиграв мускулами, Женек заявил, что если пройти по дороге можно, только повязав шнурки на обе ноги, то он готов сам лично перенести всех нас на другую сторону. Взглянув на него, Лева лукаво сообщил, что это прекрасный способ пошарить в чужих кошельках, пока несёшь. Юноша опять хмыкнул носом. Воля сообщил, что поедет только верхом на шее Женека. Кошак добавил, что тот, кто попробует нести его на руках, останется без рук, а потом и без головы. Женек после такого заявления, погладил себя по шее и убрал руки за спину. В конце я добавил, что вряд ли Женек нас понесёт на себе кого-то из нас, скорее исчезнет, оказавшись на той стороне, бросив нас на произвол судьбы. Ассасин остался сидеть безучастно. После моего заявления, такое предложение больше не поступало.

Осмотрев окрестности, Лева заявил, что если нельзя пройти прямо по дороге, то не проще ли пойти через лес... Договорить ему не дали. Юноша, до сих пор только хмыкавший носом, изобразил на своём лице сильный испуг и истошно завопил. Из его воплей мы поняли, что лес ужасен, полон страшного зверья, жаждущего нас съесть. За каждым кустом притаились громадные чудища с огромными клыками и когтями, ждущие, когда мы пойдём к ним. Мне было жаль юношу, выросшего в тепле и уюте отчего дома и боящегося всего, находящегося за пределами его стен, а тем более за пределами городских стен. В поддержку его выступил Воля, заявив, что в полосе леса должны обитать страшные монстры, вызванные к жизни страшными заклятиями Кощея. Женек и Лева скосили на них глаза. Их взгляды выражали единодушные мучение и презрение. Кошак и ассасин остались безучастными. Точку в предложении пришлось ставить мне. Сообщив, что мы туда не идём, мне удалось прекратить одновременно вопли, споры и истерики.

Кошак, почесав подбородок, сообщил, что в таких случаях они поступали так: выбирали в деревне крепкого мужика и двух его детей. Под угрозой расправы над детьми мужика заставляли переносить воинов на другую сторону. По середине дела он переносил одного из своих детей на другую сторону, потом переносил остальных воинов. Когда последний воин оказывался на той стороне, ему отдавали ребёнка и отпускали. Однако в данной ситуации... Он демонстративно показал рукой себе за спину на стоящих охранников. Оглянувшись, мы единодушно, не сговаривались, вздохнули. Предложение отпадало.

Наступило тягостное молчание.

Внезапно заговорил ассасин. Ткнув пальцем в табличку, он сказал, что шнурков два, ног должно быть лишь две. Но ведь никто не говорил, что человек должен быть один. Наступила тишина. Казалось, все боятся спугнуть мысль. Лева поинтересовался, что это значит? Тишина. Я вмешался, сказав, что этот случай описан в книгах. На ту сторону идут двое, прыгая на одной ноге каждый, а обратно – один. Всегда на земле две ноги. И шнурка два.

Осознав, что решение найдено, все присутствующие устроили сильный гвалт и шум. Юноша и Воля бурно выражали свои эмоции, смеясь, плача, крича и размахивая руками одновременно. Женек и Лева радостно прыгали, вцепившись друг друга, каждый на одной ноге. Так они показывали, как будут переходить на другую сторону. Ассасин продолжал сидеть, безучастный ко всему. Кошак повернулся ко мне, вперил в меня взгляд и задал простой вопрос, почему я не сказал об этом раньше. Я улыбнулся и сообщил, что забыл об этом, а ассасин мне напомнил. Похоже, ответ устроил Кошака. Тем более, что это правда.

– Вот только кони... – начал я, вопросительно взглянув на Кошака.

– А что кони? – Кошак посмотрел на меня с легким удивлением. – Заклятие рассчитано на людей, а кони звери невинные, их заклятие пропустит. Жаль нельзя верхом. Сам погибнешь и коня погубишь.

Прервав общий шум, Кошак заявил, что первым переходят он и Женек. Потом Женек вернётся. Кошак ему не верит. Там он не позволит Леву и Женеку удрать, бросив нас, а здесь это не позволят сделать стражники. Похоже, что ни Лева, ни Женека такой ответ не удивил. На том и порешили.

Так начался наш переход в страну Кощея.

Спустя час пришла и моя очередь переходить границу. Женек подождал, пока я закину за спину свой вещмешок и прочие немудреные пожитки. Повязав петлю на свой посох, я закинул его за спину поверх мешка. Пришлось приподнять полу своей рясы и ткнуть её за пояс, чтобы не волочилась по полу, угрожая нам падением, если я на неё наступлю. Шнурок я повязал на левую ногу вблизи колена. Я шёл последним, поэтому, прежде чем ступить к границе, внимательно осмотрелся в поисках забытых вещей. У границы нетерпеливо переминался Женек. Пора.

Встав боком друг к другу, обнявшись и сцепив руки, мы начали свой путь. Это только кажется, что передвигаться подобным способом легко. А вы попробуйте. Какое-то время мы пытались приспособиться к движениям партнера. Когда нам это удалось, я довольно сильно устал. Моя одежда и снаряжение растрепались. Как более опытный в этом деле, Женек взял на себя роль ведущего. Ещё бы! Столько раз отпрыгать туда и обратно. Он отпрыгивал вперёд и ждал, пока я до него допрыгаю. Учитывая, что прыгун из меня никакой, это удавалось не с первого раза. При каждом моем прыжке всё моё снаряжение взлетало вверх, а, опускаясь вниз, не всегда ложилось на место. Куда то сместился и мой посох, болтаясь у меня за спиной. Ситуация подогревалась цветастыми излияниями речи, которыми Женек сопровождал каждый мой прыжок. Но рук не размыкал. Мы не знали, что произойдёт, если встать на дорогу более чем двумя ногами. Фантазия рисовала нам разные ужасы. Виделись всполохи огня, охватывающего оступившегося, а заодно и его спутника. Но фантазия рисовала не только ветвистые молнии, поражающие нас; чудились и корни деревьев, хватающие за ноги и утягивающие под землю; когтистые лапы чудовищ, вытягивающиеся из зарослей кустарника, растущего вдоль дороги и прочее. Мы не знали, что произойдёт, а проверять на себе не хотели. Поэтому терпели и продолжали прыгать. Эта дорога показалась мне ужасно длинной. Когда я, наконец, добрался до конца этого участка дороги, я чувствовал себя абсолютно усталым, и одновременно счастливым.

Поведение Женека же меня озадачило. Вырвавшись из моих объятий, он запрыгал по полю, громко ругаясь и при этом держась за нижнюю часть своей спины. Придя в себя, он двинулся на меня, размахивая кулаками и громко ругаясь. Его лицо было перекошено от гнева.

– Дай сюда эту деревяшку – заорал он – я её..

Дальнейший поток отборной брани не позволил мне узнать его пожелание. Дело осложнялось тем, что я не мог понять причину его гнева. Наверное, им завладел злой демон, и он не контролировал себя. Конечно, столько раз пройти по проклятой земле! Подняв руки перед собой в священном жесте и направив их на Женека, я стал творить священные символы, произнося молитвы. Однако молитвы действовали плохо. Точку в ситуации поставил Кошак. Схватив Женека за шиворот его костюма, он сильно встряхнул его и призвал дать разъяснения.

По мере того как Женек рассказывал нам о причинах своего гнева, выражение наших лиц менялось. Дело было в том, что при нашем движении мой посох сместился со своего изначального места и повис за моим вещмешком почти горизонтально. Поскольку Женек оставил свою дорожную сумку на другой стороне дороги, то его спина оказалась совершенно не защищённой. При моих прыжках, посох сначала отклонялся вверх и назад, а при приземлении опускался вниз и сильно бил нашего жулика по ягодицам. Опасаясь проклятия страшной магии, Женек вынужден был терпеть, не в силах ни защититься, ни хоть как-то прикрыться от этих ударов. Он жаловался, что теперь его ягодицы превратились в сплошной синяк, скоро распухнут, и это испортит его красивую фигуру. Он не привык прощать такое обращение с собой. Ко мне он не имел претензий, но мой посох теперь можно считать приговоренным. Быть избитым какой-то деревяшкой...

Когда он закончил свой рассказ, на поляне кроме Женека не было ни одного серьёзного лица. Юноша и Воля просто катались от смеха по земле, держась за животы и хлопая себя по телу ладонями. Лева и ассасин хохотали сидя на земле. Смех ассасина оказался звонкий и заливистый. Лева смеялся много тише. Я и Кошак обошлись широкими улыбками. Из меня, правда, вылетало приглушённое фырканье. Эта забавное происшествие разрядило обстановку. Когда все насмеялись, я примирительно поднял руку вверх и заявил: