Текст книги "Город на Ишиме"

Автор книги: Андрей Дубицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Город на Ишиме

Более 150 лет насчитывает история города Целинограда (бывшего Акмолинска), особенно прославившегося в годы освоения целины.

Исторический очерк писателя и краеведа А. Ф. Дубицкого посвящен прошлому и настоящему этого города. Немалое внимание уделено советскому периоду, особенно успехам тружеников Целинограда в годы одиннадцатой пятилетки, планам на двенадцатую пятилетку.

Книга иллюстрирована черно-белыми фотографиями.

Для массового читателя.

63.3 (2K)

Д 79

ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Рецензенты:

доктор исторических наук А. С. Елагин,

доктор исторических наук Ж. К. Касымбаев.

Дубицкий А. Ф.

Город на Ишиме. – Алма-Ата: Казахстан, 1986. – 152 с.

Более 150 лет насчитывает история города Целинограда (бывшего Акмолинска), особенно прославившегося в годы освоения целины.

Исторический очерк писателя и краеведа А. Ф. Дубицкого посвящен прошлому и настоящему этого города. Немалое внимание уделено советскому периоду, особенно успехам тружеников Целинограда в годы одиннадцатой пятилетки, планам на двенадцатую пятилетку.

Книга иллюстрирована черно-белыми фотографиями.

Для массового читателя.

© ИЗДАТЕЛЬСТВО «КАЗАХСТАН», 1986.

ОТ АВТОРА

Города возникают не сразу. Они формируются десятилетиями, столетиями и тысячелетиями. Каждое поколение вписывает в их историю свою строку. Преемственность эта так же закономерна, как смена эпох. Крупицы труда, оставленные предками, заслуживают уважения, потому что они обогащают нас опытом жизни, позволяют разобраться в исторических событиях и оценить их, пробуждают любовь к родной земле. Минувшее – это и назидание, и завещание нам, об этом мы не имеем права забывать. Память о прошлом должна оставаться с людьми.

Города растут, меняют облик. Что-то отмирает, уходит в небытие, а что-то нарождается, занимая его место.

Сверкают одетые в асфальт современные проспекты. Мчатся автомашины. Выстроились большие дома. Разбросили ветви молодые деревья. Кажется, так было всегда. Но всегда ли? Троньте историю – и увидите, что место это когда-то выглядело по-другому, что до вас здесь тоже кто-то жил, только жизнь ушедших была иной. И вы невольно спросите: «А что было тут раньше? Какие происходили события? С чем связаны эти места и постройки?» Вопросов много, и каждый из них заслуживает того, чтобы на него ответили.

В 1980 году Целинограду исполнилось 150 лет.

Я не задавался целью написать всеобъемлющую историю города. Это только отдельные краеведческие сведения, фрагменты, которые рассматриваются не изолированно, а как звенья в цепи общего исторического процесса. Поэтому в качестве фона использован материал, позволяющий лучше понять причины, обусловившие возникновение и развитие Целинограда.

В основу текста легли документы, собранные в течение многолетней исследовательской работы.

Остаюсь глубоко благодарным директору Государственного архива Целиноградской области Н. И. Банникову, старожилам города и его патриотам Л. Ф. Семенову и Н. И. Второву за бескорыстную, дружескую помощь в уточнении отдельных деталей и фактов.

СЛЕДЫ ДРЕВНОСТИ

Доисторических стоянок или поселений непосредственно на территории Целинограда пока не обнаружено, хотя пребывание древнего человека здесь и в прилегающих окрестностях сомнений не вызывает.

Весной 1930 года при посадке деревьев во дворе школы второй ступени[1]1
  До Великой Октябрьской революции здесь находилось высшее начальное училище, открытое в 1911 году (тогда улица Новая, теперь 50 лет Октября, 57). Позднее в реконструированном и достроенном здании размещались обком партии, первая городская больница.


[Закрыть] учащиеся выкопали глиняный горшок с типичным орнаментом андроновской культуры и два наконечника стрел – один из розового, другой из серого камня. Примерно через месяц на дне Чубарского лога (Соленая балка) житель города Л. И. Щеглов подобрал бронзовый наконечник копья. К сожалению, обе находки в дальнейшем были бесследно утеряны.

В 1968—1972 годах в ходе работ по углублению Ишима в пульпе, выбрасываемой на берег земснарядом, попадались мелкие черепки глиняной андроновской посуды, дробленые кости, нуклеусы, острые пластинки-отщепы, получаемые при изготовлении каменных орудий.

В 1955—1957 годах археолог-краевед Василий Демьянович Солочинский открыл вокруг Целинограда около двадцати первобытных стоянок, относящихся главным образом к андроновской культуре. Наиболее богатыми по материалу оказались Ишимская стоянка – приблизительно в пяти километрах к юго-востоку от города, на правом обрывистом берегу Ишима, и Дамсинская – в шестидесяти километрах к северо-западу, у реки Дамсы.

Культурный слой Ишимской стоянки залегает в 70—100 сантиметрах от поверхности земли, хорошо просматривается в срезе берега. Стоянка изобилует обломками керамики, дроблеными костями животных, отщепами, скобелями, кремневыми заготовками, кусочками древесного угля. На ней добыто несколько каменных наконечников стрел, круглая костяная проколка и другие вещи, характерные для андроновской культуры на переходе от каменного к бронзовому веку.

Дамсинская стоянка моложе Ишимской, датируется третьим-четвертым тысячелетиями до нашей эры.

В течение последних лет плодотворно работает старший научный сотрудник Целиноградского областного историко-краеведческого музея Валерий Степанович Волошин. Счет открытых и обследованных им стоянок и захоронений, относимых к эпохам палеолита и бронзы, приближается к семидесяти. В их числе стоянка каменного века за линией железной дороги у самой городской черты. При содействии Института истории, археологии и этнографии Академии наук Казахской ССР Волошин каждое лето формирует из числа учащихся старших классов, студентов и учителей археологические экспедиции в районы области. Материалы экспедиций пополняют фонды Целиноградского областного историко-краеведческого музея.

Есть и случайные открытия.

О стоянке неподалеку от завода силикатного кирпича летом 1969 года сообщили бульдозеристы. Внимание механизаторов привлекло то, что в добываемом ими строительном песке много старых дробленых костей, а иногда попадаются позеленевшие мелкие бронзовые вещички. Оказалось: несколько тысячелетий назад тут жили люди. Стоянка фактически была уничтожена. Музею достался лишь небольшой бронзовый нож, сильно поврежденный бульдозером.

Интересна июльская находка 1968 года на берегу Ишима вблизи все того же завода силикатного кирпича. Шофер дорожно-ремонтных механических мастерских Целиноградского отделения железной дороги Афанасий Заферис и экскаваторщик Николай Никитин решили оборудовать на даче погреб. Днем 31 июля Никитин стал рыть землю. Яма уже была довольно глубокой, когда на одной из ее стенок заметили округлую вмятину. Заферис ковырнул ломом – обозначился продолговатый кувшин. Рядом с ним второй. Клад! Нетерпеливому дачнику захотелось поскорее увидеть содержимое кувшинов – и он принялся разбивать их. Кувшины оказались пустыми. Вероятно, черепки были бы выброшены, снова засыпаны землей, если бы не находившиеся поблизости Алексей Ишутин, Александр Копнов и Виктор Ефанов, которые, узнав о находке, сообщили в Целиноградский историко-краеведческий музей. На дачу к Заферису выехала группа научных сотрудников.

К счастью, Заферис разбил не все сосуды. Выбирая твердый, спрессованный временем культурный слой (раскопку делал автор данной публикации), удалось извлечь еще два. В общей же сложности их с разбитыми было десять. Высота каждого около пятидесяти сантиметров, цвет серый, форма несколько странная, широкие горловины и узкие конусообразные основания со сходящимися книзу желобками. Стоять на таких донышках кувшины, конечно, не могли – их нужно было держать в руках или вставлять в какие-то гнезда. Изготовлены они на гончарном круге. У каждого какой-нибудь старый дефект – отколот край горлышка или проломы в боках. Повреждения явно получены при обжиге или в процессе использования.

Можно предположить, что где-то рядом находилась обжиговая печь. Мастер, вынимая из нее готовые изделия, отставлял в сторону брак. Потом, может быть, люди покинули это место, а бракованные или поломанные предметы так и остались, со временем их занесло речным илом, достигавшим почти метровой толщины.

По мнению археологов, находка относится к периоду монгольского нашествия. Такие кувшины привязывали к колесам чигирей[2]2
  Чигирь – приспособление для полива, колесо с черпаками, которое обычно приводится в движение ходящими по кругу запряженными животными.


[Закрыть], черпавшим воду для орошения посевов. Следовательно, в старину около нынешнего Целинограда практиковалось поливное земледелие.

По приишимской степи на протяжении веков бродили со стадами многие кочевые племена. Их следы также отмечены в окрестностях Целинограда. Горный инженер А. А. Козырев, составивший еще до революции «Гидрологическое описание южной части Акмолинской области»[3]3
  Книга издана в Петербурге в 1911 году товариществом Р. Голике и А. Вильборга.


[Закрыть], сообщал, что при служебных поездках его поражало обилие курганов, разбросанных по Акмолинскому уезду, особенно в южной части, начиная с левого берега Ишима. По словам Козырева, он встречал одинокие и групповые курганы, покрытые камнями или задернованные, изредка с «каменными бабами» (балбалами) на вершинах.

Аналогичные сведения содержатся у ряда других дореволюционных авторов.

К слову, Целиноградская область до сих пор не имеет еще подробной карты, на которую были бы нанесены все обнаруженные стоянки древнего человека, городища, укрепления, курганы, места случайных археологических находок. А между тем отдельные неповторимые памятники исчезают – разрушаются от времени, зарастают травой, уничтожаются при строительных и хозяйственных работах, запахиваются, заливаются водой при сооружении плотин. На этих местах не установлены даже охранные знаки.

О МЕСТАХ, ГДЕ ВОЗНИК ГОРОД

Центральный Казахстан (Сарыарка) упоминается в трудах древнегреческих, китайских, арабских, персидских и среднеазиатских историков, в записках фламандского путешественника XIII века Виллема Рубрука. Известия о нем отложились и в русских документах – летописях, «расспросных речах», дневниках купцов и послов, «скасках» вырвавшихся из неволи пленников и служилых людей, сопровождавших через «дикое поле» торговые и посольские караваны.

В XVI столетии из тюркоязычных родственных племен, близких по языку, типу хозяйства, материальной культурен быту, образовались самостоятельные кочевые казахские ханства – Младший, Средний и Старший жузы, или, как их еще называли, Младшая, Средняя и Старшая орды. Младший жуз занимал территорию между реками Сырдарья, Эмба, Иргиз, Урал, Орь, Илек, Средний – между Сарысу, Тургаем, Ишимом, Нурой, Иртышом, Старший – в Семиречье и Прибалхашье.

Русь издавна была заинтересована в торговых и дипломатических связях с образовавшимися казахскими ханствами, которые в свою очередь искали у нее поддержки в борьбе с внешними и внутренними врагами.

С появлением в Западной Сибири русских городов, особенно Тобольска (заложен в 1587 году казачьим отрядом Данилы Чулкова), превратившегося в административно-политический центр и резиденцию сибирского воеводы, взаимоотношения между Русью, Казахстаном и Средней Азией расширились, что требовало более основательного знания и сопредельных земель, и населявших их народов, и путей сообщения. К концу XVI века на Руси появилась «Книга Большому чертежу»[4]4
  Впервые издана в Петербурге в 1773 году Н. И. Новиковым под названием «Древняя российская идрография, содержащая описание Московского государства, рек, протоков, озер, кладезей и какие на них урочища и на каком они расстоянии».


[Закрыть]. В ней указаны также реки, через которые караваны из Тобольска шли в Среднюю Азию.

Петр I, реорганизуя промышленность, армию, флот, коммерцию, искал наиболее удобные торговые пути, места залегания природных богатств. Взор его не случайно был обращен на Восток. Царь поручил тобольскому картографу С. У. Ремезову составить историю и карту Сибири (к которой тогда относили и часть Казахстана). Осилить в одиночку весь огромный объем такой работы Ремезов, конечно, не мог физически. Пришлось пользоваться старыми картами из архивов, а где-то и самому расспрашивать бывалых людей и на основе их показаний делать в чертежах пометки. Большую помощь оказали ему Федор Скибин и Матвей Трошин, в 1694 году ездившие из Тобольска послами к казахскому хану Тауке.

Итогом кропотливой работы стала «Чертежная книга Сибири», законченная в январе 1701 года, – первый географический атлас Сибири и Казахстана на 20 листах. Казахстан вошел в «Чертеж земли всей безводной и малопроходной каменной степи». Кроме гор и рек автор указал на чертеже археологические памятники.

В Целиноградском историко-краеведческом музее хранится «Атлас Азиатской России», изданный в 1914 году в Петербурге Переселенческим управлением. В атласе воспроизведена одна из карт Ремезова – «Чертеж всех сибирских градов и земель». На ней вместе с названиями «град Тоболеск», «Иртыш», «Тобол», «Ишим» можно прочесть «Казачия орда», «озеро Кургалчин», а в долине Ишима увидеть пометки: «мечети», «мольбище».

Одновременно Ремезов создал «Историю Сибирскую» («Ремезовская летопись»). В ней он касался разных событий. Описывая конец сибирского хана Кучума, сообщил, в частности, что, потерпев поражение от русских, Кучум захватил у калмыков много скота, после чего с остатками войска бежал к ногаям в приишимскую степь, но был настигнут калмыками «на Нор-Ишиме у озера Кургалчин» и тут окончательно разгромлен.

Как известно, в процессе своего исторического становления и развития казахский народ испытал много бедствий, причиняемых завоевателями, посягавшими на его свободу и независимость. Особенно страдал он от набегов джунгар.

В критические моменты казахские ханы неоднократно обращались за помощью к русскому государству, поднимали вопрос о русском подданстве. Об этом, например, вели переговоры в 1594 году с царем Федором Иоанновичем хан Тевеккель[5]5
  См. Казахско-русские отношения в XVI—XVIII веках (сборник документов). Алма-Ата, 1961, с. 3.


[Закрыть]^-[6]6
  Там же.


[Закрыть], в 1717 году с Петром I – хан Тауке, в 1726 году – хан Абулхаир[7]7
  См. История Казахской ССР. Алма-Ата, 1957, с. 235.


[Закрыть]. Но обстоятельства тех лет по разным причинам не приводили к желаемым результатам.

С той же просьбой в 1730 году хан Абулхаир обратился к царице Анне Иоанновне. 19 февраля 1731 года была подписана грамота о добровольном вступлении Младшего жуза в русское подданство[8]8
  См. Казахско-русские отношения в XVI—XVIII веках, с. 41.


[Закрыть].

Это событие стало поворотной вехой в судьбе всего казахского народа. Русское государство в экономическом, военном и культурном отношениях стояло значительно выше своих восточных соседей, было действительно способным защитить Казахстан от посягательств захватчиков.

С одной стороны, из-за колонизаторской политики царизма ухудшилось положение казахских трудящихся масс, потому что к местному феодально-байскому гнету добавился гнет русского самодержавия, чиновников, кулаков, торговцев, промышленников. С другой стороны, казахский народ избежал еще более тяжелого порабощения и физического истребления, которыми постоянно угрожали ему среднеазиатские ханства. Произошло сближение двух дружественных народов – русского и казахского, издавна питавших взаимную симпатию. Приобщившись к великой русской культуре, казахский народ вышел на единственно верный путь своего дальнейшего развития. Правильность этого пути была подтверждена всем дальнейшим ходом истории.

Сближение русского и казахского народов не было случайностью. Оно имело под собой многовековую, закономерно сложившуюся основу.

Благодаря добровольному присоединению Казахстана к России, его изучение стало носить более систематизированный и разносторонний характер.

Научные сведения о Приишимье мы встречаем у В. Н. Татищева – выдающегося государственного и общественного деятеля петровской эпохи, одного из основоположников русской исторической и географической науки. Например, в своем «Общем географическом описании всея Сибири», относящемся к 1736 году, он писал, что река Ишим берет начало в горах, неоднократно теряется в болотах, что вода в ней вначале «кислая и вяжущая от множества квасцовой земли, сквозь которую она проходит», а потом «прибавкою других рек довольно исправляется и довольством рыбы не оскудевает».

В 1762 году в Петербурге вышла книга «Топография Оренбургская, то есть обстоятельное описание Оренбургской губернии, сочиненное коллежским советником и императорской Академии наук корреспондентом Петром Рычковым». Знакомя читателей с казахской степью, П. И. Рычков упомянул об исчезнувшем городе Татагае, находившемся неподалеку от нынешнего поселка Кургальджино:

«Татагай – развалины великого города в киргиз-кайсацкой[9]9
  После присоединения Казахстана к России, казахов стали именовать «киргиз-кайсаками», «киргизами», «киргизцами». Правильное название народа восстановлено лишь при образовании Казахской Автономной Советской Социалистической Республики. В целях исторического соответствия при цитировании старых источников сохраняется терминология, существовавшая до 1925 года.


[Закрыть] Средней орде на реке Нуре, впадавшей в оз. Кургалжин от устья оной реки верст с тридцать. По признакам был сей город положением верстах на десяти, и еще видны тут четвероугольные палаты наподобие замка так велики, что вокруг сажен на триста. Тут же одна мечеть и весьма много развалившегося каменного строения. Киргизцы сказывают, что тут в старину живали ногайцы»[10]10
  Рычков П. И. Топография Оренбургская, ч. 1, СПб, 1762, с. 513.


[Закрыть].

Сын Петра Ивановича – Н. П. Рычков – вместе с академиком П. С. Палласом в составе отряда генерал-майора Траубенберга проехал от Орска до Улутау. Свои наблюдения он изложил в «Дневных записках путешествия капитана Николая Рычкова в киргиз-кайсацкой степи в 1771 году», через год опубликованных Российской Академией наук. Н. П. Рычков обнаружил в районе современного Джезказгана «великое множество медных руд, копанных древними обитателями».

Многое сделал горный инженер И. П. Шангин, в 1815—1816 годах обследовавший степь в районе Петропавловска и тогда еще не существовавших Кокчетава, Атбасара и Акмолинска. Искал Шангин залежи природных ископаемых, следы прошлых горных выработок, но попутно описывал и встречавшиеся ему археологические памятники. Следствием этой научной экспедиции стал труд «Дневные записки путешествия в степи киргиз-кайсаков Средней орды Колывано-Воскресенских заводов бергшворнера Ивана Шангина», извлечения из которого в 1816 году публиковались в нескольких номерах «Вестника Европы», в 1820 году – в «Сибирском вестнике», а в 1883 году – в «Горном журнале». Благодаря Шангину наука узнала о многих памятниках древней материальной культуры. Он рассказал об остатках крепостей и поселений на Ишиме и впадающей в Ишим речке Аккайрак, улутауской пещере Айдагарлы; мавзолеях и погребениях, расположенных в долинах рек Жаксы-Кон, Жаман-Кон и Нура; большом вале, сооруженном из правильно отесанных четырехугольных порфировых камней, который встретился ему, когда он осматривал атбасарскую степь. И. П. Шангин лично проверил сообщения П. И. Рычкова о Татагае, подтвердив, что такой город действительно существовал. Среди развалин он выделил кирпичное здание, которое, по его мнению, служило храмом, имело внутри колонны и оштукатуренные стены. На правом берегу Нуры, в 50 верстах от озера Кургальджин, Шангин описал развалины укрепления.

Следы Татагая (местные жители именуют его Бытогаем) сохранились до наших дней в виде поросших травой, задерновавшихся бугров. Раскопки не производились. При обследовании городища экспедиция Целиноградского областного историко-краеведческого музея сделала два небольших шурфа. В них добыто несколько квадратных кирпичей белого цвета, которые экспонируются в музее вместе с другими археологическими находками.

Весьма интересны «Записки о некоторых народах и землях средней части Азии Филиппа Назарова, Отдельного Сибирского корпуса переводчика, посыланного в Коканд в 1813 и 1814 годах», изданные в 1821 году Академией наук. Командир войск сибирских линий Г. И. Глазенап направил в 1813 году Назарова к кокандскому правителю Омархану, чтобы уладить конфликт в связи со случайным убийством в Петропавловске кокандского посланника, возвращавшегося из Петербурга с царского приема.

Следуя через приишимскую степь, Назаров вел записи. В его путевых наблюдениях отразился проницательный ум, способный на объективные суждения об окружающей действительности. Внимание Назарова привлекали не только практические цели поездки, но и своеобразная природа Сарыарки.

«Дикие места сии и царствующая в окрестностях тишина производят какое-то неизъяснимое уныние», – невесело, как бы мимоходом фиксирует он – мы вполне отчетливо представляем себе пустыню, по которой совершалось изнурительное, многодневное путешествие Назарова.

Записи делались аккуратно и подробно:

«Дабы не сбиться с тракта, разведывали, где кочует с Копытскою (Карпыковской – А. Д.) волостию султан Худай-Менда[11]11
  Худайменды Ишимханов – внук Семеке, хана Среднего жуза.


[Закрыть], славящийся неограниченным уважением и властию над соседственными киргизами, надеясь выпросить у него вожатых, которые знают водяные и безопасные места. Нас уведомили, что он кочует за рекою Ишимом, у реки Нуры, при урочище Акмуле[12]12
  Урочище, от которого семнадцать лет спустя произошло название Акмолинска.


[Закрыть].

На другой день мы выступили к Ишиму, перешли реку вброд при урочище Хотай-Берген и остановились в сем месте на трое суток. Казаки ловили белую рыбу, и весь караван ею питался. Сделав совет с караваном, мы послали к султану Худай-Менде, дабы он снабдил нас 2-мя вожатыми и позволил бы пройти с караваном по его волости... Султан Худай-Менда дал нам проводниками 16-летнего сына своего, султана Конгур-Ульжу[13]13
  Конуркульджа Худаймендин – впоследствии старший султан Акмолинского внешнего округа.


[Закрыть] племянника Балхаира»[14]14
  Назаров Филипп. Записки о некоторых народах и землях средней части Азии. М, 1968, с. 22—28.


[Закрыть].

Представляют краеведческий интерес «Записки о киргиз-кайсаках Средней орды», которые полковник С Б. Броневский в 1825 году вел во время своего проезда через атбасарские и акмолинские степи, а в 1830 опубликовал их в «Отечественных записках».

В 1830—1831 годах по поручению основателя Акмолинска Ф. И. Шубина сотник Шахматов, дважды побывав в летних экспедициях по окрестностям, нанес на топографическую карту юго-западную часть современной Целиноградской области, описал озеро Кургальджин, зарисовал развалины Татагая.

К наиболее фундаментальным исследователям первой половины прошлого столетия относится А. И. Левшин. А. С. Пушкин высоко оценил его статью «Этнографические известия о киргиз-кайсацких, или киргиз-казачьих ордах» и в 1831 году добился опубликования ее в «Литературной газете». Трехтомное «Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей» А. И. Левшина было издано в 1832 году в Петербурге. Оно сопровождено географической картой Казахстана на уровне знаний того времени, содержит разнообразный материал о кочевьях, расположенных по Тоболу, Ишиму, Нуре, Сарысу, Кулан-Утпесу, Жаксы-Кону, Жаман-Кону и озерам Кургальджинской системы.

Левшин первым из русских ученых высказался против неправильного наименования казахов.

«Приступая к историческому описанию киргиз-кайсаков,– говорил он,– первою обязанностью почитаем сказать, что им дают в Европе чужое имя, которым ни сами они себя, ни их соседы, исключая россиян, их не называют... Скажем, что название Казак, перешедшее в средних веках и ко многим отраслям русского племени, принадлежит киргиз-кайсацким ордам с начала их существования, и что оне себя доныне иначе не называют, как казаками (казак). Под сим же именем известны они персиянам, бухарцам, хивинцам и прочим народам Азии. До XVIII столетия и в России не знали киргиз-кайсаков, а именовали их казаками, казачьего ордою»[15]15
  Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких, орд и степей. СПб, 1832, ч. II, предисловие.


[Закрыть].

Протесты ученого, разумеется, ничего не изменили – консервативные сановники отнеслись к ним равнодушно. Тем не менее высказывания Левшина оставили след в сознании прогрессивной русской и казахской общественности. Ч. Ч. Валиханов, относившийся к Левшину с большим уважением, назвал его Геродотом казахского народа.

Труды А. И. Левшина и теперь не потеряли научной ценности, широко используются исследователями.

Северный и Центральный Казахстан с его природными богатствами, древней историей и культурой привлекал к себе неослабное внимание. В отечественной и зарубежной печати из года в год увеличивалось количество очерков, статей, дневниковых записей и книг, освещавших различные вопросы далекого прошлого и настоящего. У нас занимались этим главным образом офицеры и государственные чиновники, сочетавшие исполнение служебных обязанностей с исследовательской работой.