Текст книги "Красавчик. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Андрей Федин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 10

На территорию пляжа мы снова прошли под аркой – под пристальным взглядом стоявших по обе стороны от этого входа загорелых пузатых мужчин (они с умным и важным видом беседовали друг с другом, то и дело поправляли на себе плавки, рассматривали проходивших мимо них отдыхающих). Сейчас оказалось, что примыкавший к арке деревянный забор был окрашен в зелёный цвет – ночью он показался мне тёмно-серым. Территория пляжа днём тоже выглядела иначе: оказалась не такой просторной, какой она смотрелась ночью, была заполнена отдыхающими.

К самой воде я сразу не пошёл: понял, что свободное пространство для наших покрывал и полотенец мы там не найдём. Прошёлся вдоль забора – сопровождавшие меня москвичи послушно следовали за мной, будто вагоны за локомотивом. Увидел остатки знакомой крепости. За день её почти сравняли с землёй, словно расчищали место для нового строительства, но не завершили вовремя работу. В десятке шагов от крепости я и присмотрел место для «стоянки». Там на песке ещё виднелись следы от покрывал, не истоптанные следами ног. Мы ринулись к ним – застолбили эти места.

Я стащил с себя шорты и футболку, уложил их поверх своих пластмассовых тапок. Прикрыл всё это добро полотенцем. Выпрямился, расправил плечи. Заметил, с каким интересом взглянули на моё тело укладывавшие на песке покрывала женщины: Валя, Рита и даже Ольга. Стряхнул прилипшие к моим адидасовским плавкам песчинки, погладил ладонью чётко очерченные кубики пресса на своём животе, окинул взглядом пляж. Прикинул, что соотношение мужчин и женщин на этой полосе песка около моря сейчас было примерно равным. Детей было немного: раза в три меньше, чем взрослых.

Сквозь тёмные стёкла очков я взглянул на фигуры находившихся поблизости от меня женщин. Молодёжь выглядела неплохо: попадались симпатичные экземпляры (как те же Рита, Ольга и Валя). А вот мускулистых спортивного вида мужчин я не увидел. Словно физические упражнения сейчас были не в моде. Даже молодёжь отличалась от меня неразвитой мускулатурой, излишней худобой или уже наметившимися выпуклыми животами. Я посмотрел на впалую грудь Александрова, на «надутый» живот Давтяна, покрытый чёрными волосками. Привычно «поиграл» грудными мышцами.

Вспомнил, что на пляже в Крылатском я выделялся среди отдыхавших там «качков» хорошим рельефом мускулатуры. Лишние килограммы ко мне пока не липли, хотя я и не отказывал себе в калорийной пище. А вот объём моей мышечной массы зачастую уступал объёмам многих явившихся на пляж из полумрака тренажёрных залов «химиков». Здесь же, на пляже пансионата, я неожиданно почувствовал себя древнегреческим Гераклом (когда сравнил свои украшенные мускулами руки и ноги с тонкими руками и ногами других мужчин, явившихся на пляж за загаром и за вниманием женщин).

– Сергей, ты занимаешься спортом? – спросила у меня Ольга Порошина.

Её взгляд скользнул по моему телу, задержался на украшенных адидасовским логотипом плавках – мне почудилось, что подрумяненные солнцем скулы на лице Порошиной вдруг чуть потемнели.

– Серёга борец, – ответил Пётр.

Он горделиво улыбнулся – будто был моим тренером.

– Заметно, – сказала Рита, усевшаяся на покрывало в паре шагов от меня.

Её тоже заинтересовали мои плавки.

– У него очень сильные руки, – с улыбкой произнесла Валентина.

Кудрявцева взглянула на меня едва ли не с гордостью.

– Заметно, – повторила Рита.

Она всё же отвела взгляд от плавок и печально вздохнула. Погладила по голове сына, рассматривавшего найденную в песке ракушку.

– Борец? – сказал Александров.

Он оценивающе взглянул на мои бицепсы и трицепсы.

– Это правда, Сергей? – спросил Аркадий. – Какой борьбой ты занимаешься?

– Занимался, – поправил я, – пока учился в школе и в… немного потом. Самбо.

Я пожал плечами, взглянул на Аркадия сверху вниз (прикинул, что рост Александрова был примерно метр семьдесят – плюс-минус пару сантиметров).

Сообщил:

– Сейчас я только поддерживаю форму в тренажёрном зале.

– Формы у тебя хорошие, – сказала Валентина.

Она шагнула ко мне, провела подушечками пальцев по моей груди, царапнув кожу покрытыми красным лаком ногтями. Посмотрела мне глаза, хитро сощурилась. Закусила губу, блеснув ровными белыми зубами.

Краем глаза я заметил, как снова печально вздохнула Рита, наблюдавшая за игрой своего сына. Заметили этот вздох и мои соседи по комнате. Нарек и Аркадий скрестили на Ритином лице взгляды.

Я подмигнул Валентине и громко объявил:

– Иду купаться! Кто со мной?

– Я.

– Я.

– Подождите меня!

* * *

До выкрашенных в красный цвет буйков доплыли только я и Порошин. Какое-то время нас сопровождали Валя и Аркадий, но они повернули обратно к пляжу. Ольга и Рита остались с детьми. Вместе с ними задержался на мелководье и Давтян. Рядом с буйком я сбавил скорость, улёгся на воду, подставил солнечным лучам грудь и лицо. Проводил боковым зрением Петра, рванувшего в заплыв в сторону Турции. Отметил, что море под вечер было спокойным (спокойнее, чем прошедшей ночью). Волны меня покачивали, кружившие в безоблачном небе чайки приветливо помахивали мне крыльями. Размеренно стучало в груди сердце.

Я подумал о том, что «позавчера» не предупредил родителей о своём внезапном отъезде. Тут же улыбнулся. Потому что сообразил: мои папа и мама в семидесятом году ещё даже не стали мужем и женой. Хотя они уже познакомились – в институте. Моя мама в семидесятом году окончила первый курс, весной ей исполнилось восемнадцать лет. Папа на четыре года был старше мамы. Но он поступил в институт после службы в армии, поэтому и учился с моей мамой на одном курсе. Я сказал себе, что моё исчезновение «сейчас» моих родителей не волнует – потому что моё появление на свет в их ближайших планах пока не значилось.

«…Есть обвинения в терроризме и в торговле наркотой. Это с одной стороны. И возможность сбежать от этих обвинений уже сегодня ночью – с другой. Какую ты выберешь? Ты только подумай, Серёга: уже скоро ты будешь спокойно спать по ночам и не шарахаться в сторону при виде милиционеров…» – вспомнил я слова Сергея Петровича. Понял, что хочу спать. Не сомневался, что сегодня ночью я действительно усну спокойно: вся эта суета с побегом от милиции и от ФСБ сейчас мне казалась дурным сном. Моей реальностью теперь стали солнце, море, чайки и Советский Союз образца тысяча девятьсот семидесятого года.

Из воды я выходил неспешно, обходил собравшихся у самого берега детишек и пожилых женщин. Привычно отметил, что снова стал объектом всеобщего внимания: на меня посматривали не только женщины – бросали в мою сторону завистливые взгляды и мужчины. Не заинтересовал я только детей – те увлечённо разбрызгивали вокруг себя воду, доставали со дна гладкие камни и ракушки. Я встретился взглядом с глазами очередной засмотревшейся на меня девицы; вспомнил, как вот так же выходил на берег сегодня ночью – почти так же (только без плавок). Окинул взглядом берег – блондинку с причёской «каре» не увидел.

Ольга и Рита с сыновьями уже вернулись к расстеленным на песке покрывалам. Рядом с ними стояли Нарек и Аркадий – Александров о чём-то увлечённо рассказывал, отчаянно жестикулировал (он снова напомнил мне Сан Саныча). Валя Кудрявцева меня заметила. Она наблюдала за моим приближением, жмурилась от яркого солнечного света. Я снова отметил, что фигура у неё хорошая. Хотя (на фоне собравшихся на пляже пансионата людей) Валина кожа пока выделялась белизной (как и кожа прочих моих спутников). Кудрявцева махнула мне рукой – я улыбнулся в ответ: помнил, что моя улыбка всегда нравилась женщинам.

* * *

Я воспользовался предложением Валентины: прилёг на её покрывало. Вяля пристроилась рядом со мной, прижалась тёплым плечом к моей руке. Моё тело и плавки быстро подсохли на солнце. Я чувствовал, как солнечные лучи согрели мне грудь и живот. Лицо я прикрыл бейсболкой – веки от яркого света не спасали. Слушал как рассказывал о себе и о своей работе Нарек. Его голос звучал негромко (на фоне множества других голосов, шума прибоя и криков чаек). Я чётко слышал каждое произнесённое Давтяном слово. В очередной раз подумал о том, что из Нарека получился бы хороший радиоведущий или диктор новостей на телевидении.

– … Скажу вам так, уважаемые, – говорил Нарек, – в нашем гастрономе я самый главный работник…

– Нарек, вы работаете директором гастронома? – спросила Ольга Порошина.

– Почему директором? – сказал Давтян. – Нет. Кто такой, директор? Директор – это… так… зависимый человек. Директор, со мной всегда за ручку здоровается. Уважительно. С праздниками меня поздравляет, подарки дарит. Он каждый день моим здоровьем интересуется. Потому что понимает, кто я такой. Все уважаемые люди сперва здороваются со мной, когда приходят в наш магазин. Только после этого идут к директору. Если вообще к нему идут. Зачем им директор, если есть…

– Так кем вы работаете, Нарек? – сказала Рита.

Я почувствовал: на мои пальцы ног снова посыпался песок – мимо моих ног опять пробежали к воде детишки.

– У меня очень ответственная работа, – сообщил Давтян. – Важная. Я – рубщик мяса!

Нарек многозначительно замолчал, выдержал паузу.

В которую вопросом вклинился Александров.

– Что же в твоей работе такого важного? – спросил он. – Мне кажется, Нарек, что ты преувеличиваешь её значимость.

По ткани лежавшей на моём лице бейсболки скользнула тень – это взмахнул руками Нарек.

– Преувеличиваю? Ха! Что, говоришь, важного?

Я услышал, как под ногами Давтяна скрипнул песок.

– Это ты, Арик, у своих милицейских начальников спроси, – ответил Нарек, – что важного. Они ко мне в магазин перед каждым праздником приходят. Поздравляют. По имени-отчеству называют. Потому что они умные люди. Знают, чем моя работа важна. В ресторане «Арагви» для меня тоже всегда находят столик. Знаешь, Арик, такой ресторан? Там не всякий место найдёт. Туда очень важные и известные люди захаживают. Загляни туда, Арик. Угощу тебя. Там готовят превосходную осетрину на вертеле!

– Нет, уж, спасибо, – сказал Александров. – В нашей столовой тоже неплохо готовят.

– Осетрину? – спросила Ольга.

– Ну, не осетрину, конечно…

– Нарек, вы часто бываете в ресторане «Арагви»? – спросила Кудрявцева (её голос прозвучал у самой моей головы). – Я слышала, что туда часто заходят писатели, актёры, композиторы и даже футболисты…

– Заходят! Конечно, заходят! И футболисты, и актёры. Сто раз их видел! Все они знают, кто такой Нарек Давтян. Точно вам говорю. Я там зимой Володю Мунтяна встретил: он шашлык из барашка кушал. А в мае за столом у окна Леночку Лебедеву видел – вот как тебя сейчас. Такая же красавица, как и в кино. Она тогда посмотрела на меня, улыбнулась. Наверное, тоже обо мне слышала. Лебедева тогда сидела с этим… забыл его имя. Худой такой, с выразительным лицом. В телеспектакле «Солярис» снимался. Помнишь его?

– Василий Лановой? – спросила Рита.

– Наверно, – ответил Нарек. – Наверное, Лановой. Я всех этих актёров не запоминаю по именам.

– Ух, ты!..

– Мне Лена Лебедева нравится, – произнёс Пётр Порошин. – Мы с Олей на этот её последний фильм, «Три дня до лета», четыре раза в кинотеатр ходили. Мы бы и снова его посмотрели. С удовольствием. Правда, солнышко?

– Конечно.

– Елена Лебедева красивая, – согласился Аркадий. – Я «Три дня до лета» дважды посмотрел. Хороший фильм. У меня в кинотеатре от звуков голоса Лебедевой мурашки по телу пробегали. Говорят, что она будущая Любовь Орлова…

– Скажете тоже, – произнесла Валентина. – Орлова. У этой Ленки Лебедевой пока только две-три хорошие роли в кино были. Просто повезло ей. До этого её последнего фильма о Лебедевой и не говорил никто… почти. Рано её с Орловой сравнивать.

– Хм…

– А кто такой этот Володя Мунтян? – спросила Рита.

– Ритка, ты шутишь? – сказал Пётр. – Не знаешь Мунтяна?

– Футболист, – ответил Нарек.

– Это лучший футболист прошлого года, – сообщил Александров. – За киевское «Динамо» играет.

– Если он играет за киевлян, то что делал в Москве? – поинтересовалась Рита.

– Так он ещё и игрок сборной СССР, – сказал Пётр. – Поэтому, наверное, и приезжал.

– Мама, я купаться хочу! – заявил тонким голоском пятилетний Вася.

– Ладно, – ответила его мать, – идём. Намочишь ножки. Лопатка-то тебе зачем?

– Нужна! Рыбу ловить буду. Акулу!

– Ого!

– Я с вами пойду, – заявил Александров. – Посмотрю на ловлю акул.

– Тоже ополоснусь, пожалуй, – сообщил Нарек.

– Ура, купаться! – воскликнул Серёжа Порошин.

Его звонкий голос встревожил чаек, круживших в небе надо мной – они заверещали с удвоенной силой.

Я не удержался, зевнул.

– Ты, сынок, купаться пока не идёшь, – ответила Ольга. – Мы с тобой десять минут назад ходили ноги мыть. Забыл, что ты мне пообещал? Посмотри, где стрелочка на часах. Видишь? Ты ещё… девятнадцать минут живот погреешь. Только после этого мы пойдём к воде.

* * *

Рита и Сергей ушли к морю в сопровождении моих соседей по комнате. Валя накрыла мою руку своей ладонью, притихла. Молчал и пятилетний Сергей. Пётр и Ольга обсудили качество сегодняшнего обеда (их оценки блюд в целом совпали). Спрогнозировали они и меню грядущего ужина (Ольга рассчитывала отведать овсяную кашу, а Пётр мечтал о сырниках со сметаной).

Я слушал их голоса и шум прибоя. Сквозь ткань бейсболки замечал мелькание на небе теней: то ли облаков, то ли чаек. Лежал животом кверху, показывал солнцу ладони. Боролся с сонливостью, изредка зевал. Наслаждался солнечным теплом. Чувствовал под правой лопаткой твёрдую поверхность камня. Ощущал, как по моим вискам то и дело скатывались на покрывало капли пота.

Должно быть, я всё же задремал – потому что голос Риты прозвучал неожиданно для меня.

Я вздрогнул и едва не сбросил с лица бейсболку.

– Петя, Оля, вы не видели Васю⁈ – спросила Рита.

Спросонья мне послышалась в её голосе панические нотки.

– Нет, он не приходил, – ответила Порошина. – А что случилось?

– Я на секунду отвлеклась… – сказала Рита. – Ненадолго! Он исчез.

– Как это исчез? – спросила Валентина. – Васька? Куда исчез?

Кудрявцева приподнялась, чиркнув по моей руке плечом.

– Нарек и Аркадий пошли по берегу, – сообщила Рита, – в разные стороны. Я побежала к вам: подумала, что он сюда вернулся.

– Нет, мы его не видели, – произнесла Ольга.

– Не появлялся, – сказал Пётр.

– Побегу тогда. Вдруг он тоже меня ищет?

Мне почудилось, что Рита всплеснула руками.

– Если Вася придёт сюда, не отпускайте его, ладно? – попросила она. – Пусть подождёт меня здесь.

– Хорошо, – сказала Ольга.

На мои ноги вновь посыпался песок.

– Петя, как думаешь, куда он делся? – спросила Ольга.

– Понятия не имею, – ответил Пётр.

– Папа, а где Вася? – спросил Серёжа.

– Вася не слушался маму, вот и потерялся. Будешь непослушным – тоже потеряешься.

– Я буду слушаться!

– Тогда лежи спокойно. Ещё три минуты.

– Серёжа, – сказала Кудрявцева. – Сергей!

Я сообразил, что Валентина обращалась ко мне – когда ощутил толчок в плечо. Убрал с лица бейсболку, приподнял голову. Зажмурил глаза, сфокусировал взгляд на Валином лице.

– Серёжа, давай и мы тоже Ваську поищем? – спросила Кудрявцева. – Походим по пляжу.

* * *

В сопровождении Валентины я прогулялся до входа на пляж. Дежурившие около арки мужчины заверили нас, что Васю не видели. Я сказал Кудрявцевой, что «это ещё ничего не значит». Потому что мужики больше посматривали на проходивших с пляжа и на пляж женщин – ребёнка могли и не заметить: периферийное зрение у мужчин не развито.

Неоднократно я замечал, как отдыхавшие на пляже женщины провожали меня взглядами. Пару раз видел, как они указывали на меня пальцем. Кудрявцева придерживала меня за локоть, горделиво ухмылялась. Мужчины глазели на Валентину – вот только далеко не все: некоторые мужики с завистью смотрели на мои плавки с адидасовсим логотипом.

Поиски вдоль забора (со стороны пляжа) не увенчались успехом. В десятке замеченных нами детишек Василия мы не опознали. Зато мы нашли ещё они вход на пляж: через дыру в заборе. Дыра находилась не в самом удобном для прогулок месте – этим входом на пляж мало кто пользовался (это я понял по количеству следов на песке рядом с ней).

Около этой дыры мы встретили Александрова. Аркадий поинтересовался результатами наших поисков. Признался, что Васю он тоже не нашёл. Сказал, что сообщил об исчезновении мальчика спасателям. Александров решительно тряхнул головой и заявил, что известит об исчезновении рёбёнка милицию, если мы не отыщем Василия в ближайший час.

– Может, он уже нашёлся, – сказала Валя, – пока мы бродили по пляжу.

Мы развернулись и поспешили обратно: туда, где оставили семейство Прохоровых и свои вещи. Ещё издали я заметил взлохмаченные тёмные волосы Нарека. Отыскал глазами Риту (её лицо раскраснелось, будто сгорело на солнце). Нашёл взглядом Петра и Ольгу Порошиных, увидел загоравшего лёжа на животе Серёжу. Василия рядом с ними не было.

Я подошёл к Валиному покрывалу – Ольга Порошина ринулась ко мне, схватила меня за руку.

Она посмотрела мне в глаза и потребовала:

– Серёжа, ты должен его найти.

Кудрявцева покачала головой.

– Оля, мы полпляжа обошли, – сообщила она. – Ваську никто не видел.

Порошина пропустила слова подруги мимо ушей, не спускала с меня глаз. Смотрели на меня Пётр и Нарек. Пятилетний Серёжа перебирал лежавшие рядом с ним на покрывале ракушки.

Рита схватила меня за руки. В её глазах блеснули слёзы.

– Серёжа, пожалуйста! – воскликнула она. – Найди моего Васю! Так же, как вчера ты нашёл Олино кольцо. Ведь ты же можешь? Правда? Можешь?

Я увидел в глазах Риты отражения моего лица. Заметил, как по Ритиным щекам скользнули две крупные капли. Ритины пальцы удерживали мои запястья, будто милицейские наручники.

Рита всхлипнула и повторила:

– Серёжа, ведь ты же можешь? Да?

У меня за спиной (в стороне моря) прозвучал весёлый женский смех. Он на мгновение заглушил прочие звучавшие на пляже звуки. Краем глаза я приметил, как почти к самому забору спикировала приметившая на земле добычу чайка. Отметил, что уже спускавшееся к горизонту солнце зависло над крышей жилого корпуса пансионата. Я будто бы почувствовал в правом виске укол боли – скривил губы. Хватка Ритиных пальцев стала крепче.

– Людей никогда не искал, – признался я. – Только предметы.

Рита судорожно всхлипнула. Некрасиво скривила тонкие губы. Кудрявцева положила руку ей на плечо. С другой стороны к Рите шагнула Ольга Порошина – она заверила, что «всё будет хорошо». Три женских взгляда скрестились на моём лице. К ним добавились и четыре мужских (на меня посмотрел даже Серёжа – он запрокинул голову и приоткрыл рот). Нарек взглянул на меня с любопытством – во взгляде Александрова я почувствовал недоумение.

– Серёжа!.. – выдохнула Рита. – Пожалуйста!

Я дёрнул плечом и пообещал:

– Ладно. Попробую.

– Хотя бы узнаем, в какой он стороне, – произнёс Пётр. – Там…

Порошин кивнул в сторону зелёного забора.

– … Или его унесло туда.

Пётр указал на шумевшее у меня за спиной море.

Глава 11

Мне показалось, что Ритины зрачки после слов Порошина увеличились едва ли не в два раза. Рита сдавленно пискнула, закусила губу. Стоявшая рядом с ней Кудрявцева нахмурилась. Ольга стрельнула в мужа глазами, укоризненно качнула головой – Пётр этого будто и не заметил: он выжидающе глазел на меня, дожидался моего ответа. Ожидали моих дальнейших действий Давтян и Александров. Серёжа Порошин на меня не глядел: он снова отвлёкся на игру с ракушками.

Рита дёрнула меня за руки и спросила:

– Серёжа, что мне сейчас сделать? Как это было с Олей? Я не помню!

– Отпусти мои руки, – велел я. – Расслабься. Закрой глаза. Представь своего сына. Вообрази, что держишь Васю за руку, что слышишь его голос. Вспомни запах его волос. Почувствуй на себе его взгляд.

Сразу четыре слезы прокатились по Ритиному лицу. Они блеснули в солнечном свете, словно бриллианты. Рита закрыла глаза и застыла – её руки повисли вдоль тела, точно лишились сил.

– Представила, – прошептала Рита.

– Умница.

Я положил руку на её голову. Почувствовал пульсацию крови в кончиках пальцев. Скользнул взглядом по верхушкам деревьев, по видневшимся над ними окнам жилого корпуса. Увидел яркое голубое небо, зажмурился. Боль в правом виске стала вполне реальной. Пока ещё терпимой, но неприятной. С левой стороны в голову тоже вонзилась болевая игла. Сегодня она запоздала. Но появилась до того, как в моём воображении всё же качнулась воображаемая стрелка компаса.

На этот раз разболелась не только голова – кольнуло и в сердце. Я вздохнул. Зафиксировал взгляд на досках забора, видневшихся между двумя пышнотелыми женщинами (те стояли, запрокинув головы, подставляли под солнечные лучи оклеенные обрывками газет переносицы). Смахнул со своих бровей капли пота, вытер влажную ладонь о ткань плавок. Заметил, как дёрнулась Рита. Я встретился с её глазами взглядом – мне показалось, что Рита не дышала. Я указал рукой на забор.

Сказал:

– Вася там. В той стороне.

Кудрявцева вскинула брови: удивлённо.

Порошины синхронно повернули головы, взглянули на забор.

– Серёжа, ты уверен? – спросила Ольга.

Я кивнул.

– Уверен. Без вариантов. Он в той стороне: за забором.

Снова указал рукой на забор, что виднелся между женщинами, стоявшими с клочками газет на лицах.

– С ним… – всхлипнула Рита, – всё хорошо? Он… живой?

Я пожал плечами.

– Не знаю. Не скажу. Почувствовал только направление.

– Конечно, живой! – воскликнула Ольга. – Ритка, ты чего? Даже не сомневайся!

– Вот!.. засранец, – произнёс Пётр. – Испугал мать. И нас.

Порошин дёрнул головой и ухмыльнулся; взглянул на своего сына – будто бы проверил, что тот никуда не исчез.

Он качнул указательным пальцем и заявил:

– Всыпь ему ремня, Ритка. Чтобы больше… никогда! Вот…

Порошин погрозил кулаком Серёже, испуганно втянувшему голову в плечи. Ольга вновь нахмурилась и шагнула в пространство между сыном и мужем. Её тень легла на песок у Петиных ног.

Рита шмыгнула носом и рванула к забору. Я отметил, что она чётко уловила направление.

– Куда это она? – спросил Александров.

Он развёл руками.

– За Васькой, – сказал Порошин. – Тот с пляжа убежал. Ох, она ему и всыплет!..

Пётр снова взглянул на своего притихшего сына – поверх плеча жены.

– Кто-нибудь, объясните мне, что происходит, – попросил Нарек.

Александров поддержал его вопрос направленным на меня вопросительным взглядом.

– Рита за Васькой побежала, – сказал Порошин. – Сейчас найдёт его.

Пётр взглянул на жену и потребовал:

– Солнышко, присмотри за Серёжкой. Я за Риткой пойду. Помогу. Ладно? Кто его знает, где этот Васька там спрятался.

Кудрявцева тоже сорвалась с места, поспешила за уже добравшейся до забора подругой. Но тут же остановилась, обернулась. Она посмотрела на меня и махнула рукой.

– Серёжа, чего стоишь⁈ – крикнула Валентина. – Идём! Что если она его сама не найдёт? Подскажешь ей снова. Как тогда, в случае с Олиным обручальным кольцом.

Я кивнул – моя голова среагировала на это вспышкой боли в мозге. Я выругался про себя, прижал к вискам ладони (иногда мне казалось, что это успокаивало головную боль). Зашагал не по Ритиным следам – пошёл в направлении недавно обнаруженной дыры в заборе.

– Серёга, ты куда? – крикнул Порошин.

Я ответил на его вопрос ничего не значившим жестом (вскинул левую руку), не обернулся. Вновь прижал кончики пальцев к коже около ушей, зажмурился от солнечного света. Не сменил направление движения. Лишь чуть ускорился. Заметил, что Рита повернула в сторону арки. Увидела это и Кудрявцева. Она направилась не за подругой – ринулась следом за мной. Я мазнул по её причёске взглядом; подумал о том, что волосы Валентины сейчас походили на тёмно-алые языки пламени.

Уже около забора я обнаружил, что за мной последовала не только Валя – позади Валентины друг за другом шли Нарек, Пётр и Аркадий. Я не без труда протиснулся в щель (в заборе недоставало двух досок). Очутился на вымощенной тротуарной плиткой дорожке, что вела от входа в жилой корпус пансионата до арки (ночью мы её не заметили). Увидел перед собой изгородь из подстриженных кустов. Поверх неё разглядел уже спешившую в указанном мною направлении Риту.

– Куда это она? – спросил Нарек.

Я заметил, как Александров махнул рукой.

– В той стороне есть спортплощадка, – сказал он. – Вон за теми деревьями.

* * *

Риту мы нашли у спортплощадки, о которой вспомнил Аркадий. Я увидел её вновь в тот самый момент, когда она стиснула в объятиях своего сына. Лицо Василия издали я не разглядел. Узнал мальчика по причёске: по чуть растрёпанным светло-русым волосам. Услышал, как шумно выдохнула Валя; и как Порошин радостно произнёс: «Нашёлся, засранец». Лишь после этого я заметил рядом с Ритой и Васей незнакомую женщину и испуганно таращившего на нас глаза мальчика (на вид ему было года три-четыре). Они стояли около качели, посматривали то на громко всхлипывавшую Риту, то на нашу грозную компанию.

Мы выстроились шеренгой в трёх метрах от окрашенных в зелёный цвет гимнастических брусьев. Незнакомая женщина пугливо прижала к своему бедру мальчика. Пробежалась взглядом по нашим лицам и снова повернулась к Рите.

– … Он пришёл за нами на площадку, – говорила женщина. – Один, без взрослых. Я сперва так и подумала, что мальчик потерялся. Но он сказал нам, что его мама рядом, что она скоро придёт…

– Мама плишла! – звонким голосом объявил Вася. – Вот она! И дядя Петя плишёл!

Рита снова всхлипнула.

Замершая справа от меня Валентина улыбнулась.

– Вот маленький засранец, – тихо сказал Порошин. – Заставил ты нас понервничать.

Пётр покачал головой.

Нарек и Аркадий переглянулись.

Рита вдруг выпрямилась, но не выпустила из рук сына – держала его за плечи. Рита посмотрела на меня сквозь застилавшую её глаза пелену из слёз. Шмыгнула носом, улыбнулась.

– Серёжа!.. Серёженька, спасибо тебе, – сказала она.

Я снова надавил ладонями на виски (под которыми всё ещё выжигала мой мозг боль), дёрнул плечом и ответил:

– Пожалуйста.

* * *

Из Васиных объяснений мы поняли, что его побег с пляжа случился из-за «большой белой птицы» – вероятно, из-за чайки. Вася увидел, как птица «упала с неба» – исчезла за ограждавшим пляж забором. Он решил, что птица «больно ударилась» о землю, потому что она не взлетела. Вася сообщил об этом своей маме. Но та его не услышала: разговаривала в это время «с вот тем носатым дядей». Вася решил, что отыщет раненную птицу и принесёт её маме – та птицу обязательно вылечит (потому что «мама хорошо мажет йодом и зелёнкой»).

Вася пересёк пляж от кромки воды до забора. Покинул пляж через найденную нами сегодня дыру. Но птицу за забором не увидел, хотя «посмотрел даже в кустиках». Решил, что птицу уже подобрали и понесли к доктору. Затем он увидел «тётю и мальчика» – решил, что именно они и подобрали чайку. Пошёл за ними – из любопытства («птичка после зелёнки станет не белой, а зелёной!»). О птице и о зелёнке позабыл, когда увидел рядом со спортплощадкой качели. Женщина усадила на качели сперва сына, затем покачала и Васю…

– Сергей, я только не понял, – произнёс Александров, – как ты узнал, что Вася пошёл именно сюда?

– Серёжа потомок чукотских шаманов, – ответила Валентина (она держала меня под руку). – Это у него врождённая способность такая. Досталась по наследству от прадеда. Сергей что угодно может найти. Хоть потерянное кольцо, хоть человека. Он чувствует, в какой стороне они находятся. Я правильно говорю, Серёжа?

Валя улыбнулась.

– Сергей, это правда? – спросил Александров и взмахнул руками.

Я кивнул – спровоцировал новый всплеск головной боли.

– В общих чертах.

– Аркадий, Нарек, вы же только что сами это видели! – сказала Валя. – Разве не так?

– Конечно, видели! – произнёс Давтян. – Только я не совсем понял… что именно мы видели?

– Сергей, объясни, – попросил Александров. – Как ты это сделал?

Он придержал меня за плечо. Заглянул мне в лицо.

Я стиснул между ладоней свою голову. Сощурил глаза (то ли от боли, то ли от яркого солнечного света).

Пообещал:

– Объясню. Только… не сейчас. Ладно? Башка раскалывается. После всего этого.

Я указал на шагавших впереди нас по дорожке Риту и Васю – рядом с ними, будто телохранитель, вышагивал Пётр Порошин.

– Хорошо, – сказал Аркадий, – не сейчас. Позже поговорим. Но так и знай, Сергей: я от тебя не отстану.

* * *

На пляже я не задержался. Забрал свои вещи, пошёл в жилой корпус (сослался на головную боль). Валя вызвалась меня сопроводить. Но я настоял, чтобы она осталась на пляже. Кудрявцева неохотно, но всё же выполнила моё распоряжение. Александров и Давтян тоже не пошли со мной. Они остались в обществе Порошиных, Вали, Риты и пятилетнего Василия. По пути я несколько раз (автоматически, по привычке) улыбнулся встречным девицам. Кивнул хмурой вахтёрше, проводившей меня взглядом к лестнице на второй этаж.

В своей комнате я первым делом отрыл в рюкзаке полиэтиленовый пакет со своими вещами, достал и проглотил обезболивающую таблетку. Развалился на кровати. Прикрыл глаза и будто бы между прочим отметил, что сегодня впервые «почувствовал» не бездушный предмет, а человека – раньше я подобные эксперименты не проводил. Я вообще недолюбливал эксперименты с «поиском». Потому что они всегда сопровождались головной болью: иногда слабой и мимолётной, но зачастую изматывающей, как сегодняшняя.

* * *

Из объятий дремоты мены выдернули ввалившиеся в комнату Нарек и Аркадий. Они с порога осведомились о моём здоровье. Я приподнял голову и почувствовал отголоски головной боли: боль теперь не взрывала мне мозг – она походила на ноющую старую рану.

– Вставай, Серик, – сказал Давтян. – Пора в столовую: ужинать.

* * *

– Как ты это делаешь, Сергей? – спросил Александров.

Он снова уселся спиной к большим окнам: словно всё, что происходило вне стен столовой, его временно не интересовало. Придвинул к столешнице стул. Нарек поднял на меня взгляд – словно присоединил свой немой вопрос к вопросу Аркадия. Я заглянул в тарелку, где лежала скромная порция гречки и отварная рыба. Посмотрел на «второе»: на прямоугольник двухсантиметровой толщины из румяной творожной запеканки. В гранёном стакане я опознал (по осевшему на дне мусору-заварке) чай. Лишь сейчас почувствовал, что всё же нагулял за вечер аппетит; взял в руку вилку.

– Ольга рассказала, что ты просто прикоснулся к её голове, – сообщил Александров. – Вчера, на автовокзале. И тут же сообщил, где лежало потерянное Олей кольцо. Сегодня на пляже ты проделал примерно то же самое. Если я ничего не упустил из виду.

– Всё так и было, – подтвердил я. – Прикоснулся, сообщил.

– Но… как?

Александров развёл руками, едва не проткнул плечо Нарека алюминиевой вилкой. Давтян этого словно и не заметил: не спускал с меня глаз. Я улыбнулся кокетливо посматривавшей на меня конопатой девице, что уже заканчивала ужинать за соседним столом.