Текст книги "Снега, снега"
Автор книги: Андрей Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава тринадцатая
Молодожёны
Раздался характерный скрежет ключа в замочной скважине. Через несколько секунд дверь открылась, и в камеру вошёл высокий человек в светлосером комбинезоне, с чёрным шлемоммаской на голове.
– Переодевайтесь, переселенцы! – несуетливо раскладывая на столе разнокалиберные свёртки, пакеты и коробки, велел Ангел. – Прошу поторопиться, любезные. Вас уже ждут.
Ангел, аккуратно прикрыв за собой дверь, вышел.
– Ура! Нижнее бельё! Ура! – торопливо развернув один из свёртков, обрадовалась Ванда. – Какой элегантный лифчик! Кружевной! Красота, да и только. Наверное, очень удобный…
– Дайка посмотреть, – заинтересовался Лёха. – А какой, извини, это размерчик?
– Какой надо! Забирай свои шмотки, муженёк, и уматывай.
– Куда это – уматывай?
– В ванную комнату!
– Там же тесно.
– Ничего, поместишься. Ты же у меня, слава Создателю, стройный.
– Вот, именно. Я – у тебя. А ты – у меня…
– На что намекаешьто? – насторожилась Ванда.
– На то, что мы являемся мужем и женой. Почему ты, интересно, не можешь переодеться в моём присутствии? А?
– Потому.
– Например? – притворно нахмурился Лёха. – Ты, нежная лань, чтото скрываешь от меня?
– Ничего не скрываю, – девушка слегка покраснела, но смелых серых глаз не отвела. – Просто… Просто, я немного смущаюсь. Девичья аристократичная трепетность, знаешь ли. Опять же, мы ещё не обвенчаны… Короче говоря, уматывай.
– Как же камеры видеонаблюдения? Ты их что, не стесняешься?
– Конечно, стесняюсь. Но это зло, с которым приходится мириться.
– А, я?
– Ты, милый, добро. Причём, добро, которое сейчас покорно, не возражая, проследует в ванную комнату. Иди уже, рыцарь печального образа…
Торопливо скинув на кафельный пол лагерную одёжку, он облачился в гражданскую.
– И, собственно, ничего особенного, – неуверенно пробормотал Лёха. – Классические семейные трусы в синекрасную полоску, тёмноголубые шёлковые носки, белая майка без рукавов, сиреневая рубаха, тёмнокоричневый костюм непривычного фасона. Пиджак (может, камзол?), слегка жмёт в подмышках… Чёрные ботинки? Остроносые какието и слегка жестковатые. Видимо, новенькие, ещё не разношенные. Как бы кровавых мозолей – между делом – не натереть… Эй, любимая графиня! Мне уже можно вылезать?
– Выходи, – разрешил слегка смущённый голосок. – Поможешь мне молнию застегнуть… Ну, как я тебе?
– Как всегда – прекрасна и загадочна.
– Спасибо, конечно. Но я спрашивала про платье.
– Миленькое. Кружева и рюшечки везде. Но только – на мой изысканный вкус – излишне строгое. Отдаёт от него – за версту – какимто…эээ, церковным Средневековьем. Всё интересное и приметное скрыто. Причём, наглухо. Я имею в виду – ноги, грудь и плечи…
– Да, никудышный из тебя, Алекс Петров, знаток и ценитель высокой женской моды, – огорчённо вздохнула Ванда и, поворачиваясь спиной, попросила: – Застегни, пожалуйста, молнию.
«Какая же у неё белоснежная кожа! – мысленно восхитился Лёха. – Неужели Ванда ни разу в жизни не загорала? Вполне возможно. Средневековая аристократка, всётаки… Интересно, а какая у неё кожа – на ощупь? Наверно, бархатистаябархатистая, нежная и очень тёплая… Или, наоборот, ледяная?»
Он, не сдержавшись, осторожно прикоснулся губами к узкой впадинке между женскими лопатками.
– Ой! – напряглась Ванда. – Что ты делаешь?
Лёха, естественно, промолчал, так как его губы, перепархивая с одной лопатки на другую, были заняты.
– Прекрати, пожалуйста! Прекрати! – взмолилась девушка. – Меня уже всю колотит – словно бы от озноба…
– Как скажешь, любимая, – послушно застёгивая молнию на платье, хриплым голосом заверил Лёха, а про себя подумал: – «В девице, очевидно, дремлет целое море необузданной страстности. Что же, разбудим, не вопрос. Дайте только срок…».
Тоненько заскрипели дверные петли, и в комнату вновь вошёл давешний Ангел в чёрном шлемемаске.
– А стучаться в дверь тебя, служивый, не учили? – презрительным голосом спросила Ванда, после чего добавила: – Хам законченный.
– Что такое? – опешил Ангел. – Ты, переселенка, совсем обнаглела?
– А где это ты, братишка светлосерый, видишь переселенку? – недобро прищурился Лёха. – Или, к примеру, подлого переселенца? На нас что, одеты лагерные робы? Чего молчишьто, чучело?
– Нет, лагерных шмоток, действительно, не наблюдаю, – задумчиво подтвердил Ангел.
– Правильно всё понимаешь. Раз мы одеты в цивильную одежду, значит, являемся полноправными гражданами вашего Мира. Правильно?
– Наверное, – равнодушно пожал плечами Ангел. – Следуйте за мной…, земляки…
– Часом, нас «в расход» не отправят? – пробормотал Лёха. – Выдали новую одёжку? Ничего не значит. Обычные коварные ухищрения, не более того. Сейчас поместят в жидкий азот, и все дела.
– Вообщето, в Мире «церковников» переселенцев ценят, – шёпотом сообщила Ванда. – Я вчера в здешних толстых книжках вычитала. Коренные местные жители, они слегка изнеженные, привыкшие к бурной и насыщенной общественной жизни. То бишь, зачастую подвержены разнообразным «фобиям». В частности, не могут долго находиться в относительнобезлюдных местах. Например, на далёких заполярных островах. Впадают в серую и вязкую депрессию и – в конце концов – медленно сходят с ума… Так что, милый, мы с тобой являемся безусловноценными кадрами. Таких – без веских и уважительных на то причин – «в расход» не отправляют. Мол, не выгодно и глупо…
Они вошли в просторный, скромно обставленный кабинет.
«Вокруг наблюдается однозначный и ярковыраженный аскетизм, – мысленно одобрил Лёха. – Такое помещение впору занимать старшему офицеру какойнибудь секретной спецслужбы, фанатично преданному своему делу…»
За неприметным письменным столом сидел упитанный, седобородый и совершеннолысый старикашка, облачённый в стандартный светлосерый комбинезон.
– Явились, голубки весенние и радостные? Белокрылые? Нуну, – язвительно усмехнулся старик. – Проходите. Садитесь вон на тот кожаный диванчик. А ты, – строго посмотрел на Ангела, – свободен. Отдыхай. Ежели что, слуга Божий, позову…
Лёха и Ванда, взявшись за руки, уселись на указанное место. Ангел послушно удалился. А старикан поднялся на ноги и, неторопливо проследовав в дальний торец кабинета, отомкнул – массивным бронзовым ключом – толстую стальную дверцу сейфа, вмурованного в стену.
Напевая под нос чтото мелодичнобеззаботное, он достал из сейфа нарядную митру, украшенную крупными, искусноогранёнными самоцветами, заученным движением водрузил её на круглую лысую голову и, плавно обернувшись, представился:
– Отец Джон, епископ. Старый друг уважаемого и почтенного Альберта, который является вашим искренним попечителем. Ангеломхранителем, если так будет угодно.
– Здрасьте, – чуть слышно прошептала Ванда.
– Долгих лет жизни вам, отче! – дежурно пожелал Лёха.
– Спасибо – за добрые слова, – беззаботно улыбнулся епископ. – Значит, молодые люди, вы хотите обвенчаться? То бишь, заключить полноценный супружеский союз – по церковным католическим канонам?
– А разве – в вашем Мире – можно подругому? – удивилась непосредственная Ванда.
– Нельзя, конечно. Но, тем не менее, я обязан, соблюдаю устоявшуюся веками процедуру, спросить. Итак… Молодой человек и юная барышня, вы, действительно, хотите обвенчаться?
– Очень хотим! Алекс, почему ты молчишь?
– Хотим, ясная зимняя зорька…
– Перехожу к следующим вопросам, – многообещающе усмехнулся старикашка. – Тебя, широкоплечий юноша, зовут – Алексей Петров? В своём Мире ты был…эээ, менеджером телеканала?
– Да, отче.
– Клянёшься в этом – Святой верой в Господа нашего?
– Клянусь!
– Тебя, честная девица, зовут – Ванда де Бюсси? В своём Мире ты была потомственной благородной бургундской графиней?
– Да, отче.
– Клянёшься в этом – Святой верой в Господа нашего?
– Клянусь!
«И голос – при этом – у неё не дрогнул, – подумалось. – Значит, моя жена – и на самом деле – является благородной средневековой аристократкой… Были некие навязчивые сомнения по этому поводу? Были, естественно. Куда же, спрашивается, без них? Но теперь они развеялись – без следа…»
– Одну секунду. Запамятовал, – смешно и чуть смущённо засуетился епископ. – Я, молодёжь, сейчас…
Старик вновь удалился к дальней стене и извлёк из сейфа кусок белой кружевной ткани.
– Это же…сссвадебная фата? – слегка заикаясь, спросила Ванда. – Не может быть…
– Она самая, – довольно хохотнул епископ. – Всё должно быть понастоящему. Как заведено. Как полагается. Чтобы – ненароком – не обидеть достойных людей.
– Запасливость и предусмотрительность, они тоже относятся к числу классических христианских добродетелей? – невинно поинтересовался Лёха.
– Относятся, отрок. Относятся. Не сомневайся…
Сам обряд венчания прошёл на удивление обыденно и быстро.
Сперва отец Джон – минут двенадцатьпятнадцать – всласть потрепался о пользе мирской добродетели, основанной на искренней любви к Единому Создателю нашему, а потом поинтересовался у брачующихся – их согласием любить друг друга до гроба. Причём, как в горе, так и в радости.
– Да, я согласна, – взволнованным голосом сообщила Ванда.
– И я согласен, – подтвердил Лёха.
– Вот, и ладушки, – обрадовался старикан. – Объявляю вас, Алексей и Ванда, мужем и женой. Живите в любви и согласии. Ну, и размножайтесь старательно, не теряя времени. В смысле, размножайтесь, когда получите на то соответствующее разрешение… Теперь же, пожалуй, перейдём к делам сугубо земным. Как говорится, и Богу помолись, и пашню вспаши, да и здоровыми семенами не забудь засеять её…
Епископ снял митру с круглой головы и направился к сейфу.
– Отче! Вы забыли, – берясь ладошкой за кружевную фату, напомнила Ванда. – Вот, возьмите.
– Себе оставь, красавица светловолосая. На добрую память.
– Спасибо большое!
– Не за что, красавица. Бога – за всё хорошее – благодари…
Убрав нарядную митру в сейф, отец Джон достал оттуда пухлую картонную папку, вернулся к столу и, ловко развязав шнуровку, выложил на гладкую столешницу сложенный в несколько раз бумажный лист. Аккуратно развернувразогнув и бережно разгладив бумагу, он пояснил:
– Это – подробная географическая карта тех мест, где вам, молодожёны, предстоит потрудиться на благо общества.
– Архипелаг «Северная Земля», – понятливо хмыкнул Лёха.
– В нашем Мире эти острова называются подругому, – меланхолично усмехнулся епископ. – А именно, архипелаг – «Дальние острова». Впрочем, это не имеет основополагающего и конкретного значения…
– Не имеет.
– Итак. Северная оконечность – северного мыса – самого северного острова. На мысу изображён тёмнокрасный треугольник. Это она и есть, искомая метеостанция.
«Остров называется – «Комсомолец». Понашему, понятное дело, называется, – загрустил Лёха. – А мыс – «Арктический». То ещё местечко. Аховое и заброшенное. До Северного полюса, образно выражаясь, рукой подать. Вот же, угораздило…»
– Метеостанция – в свою очередь – окружена синими и зелёными точками, – продолжил отец Джон. – Это – различное научноисследовательское оборудование и всяческие умные приборы, за которыми вы, молодёжь, и должны внимательно следитьнаблюдать. То бишь, регулярно – в соответствии со строгим графиком – менять подсевшие аккумуляторы. Если же приборы будут серьёзно повреждены тамошними животными и птицами, то, естественно, необходимо поменять каждый испорченный прибор на новый, действующий… Впрочем, не буду растекаться пустыми словесами по древу. В этой папке вы найдёте наиподробнейшие инструкции и регламенты. В полёте, понятное дело, ознакомитесь… Вопросы?
– В южной части срединного острова архипелага нарисован фиолетовый овал, – ткнул пальцем в карту Лёха. – Что это такое?
– Запасной аэродром. Рядом с Дальними островами проходитпролегает несколько оживлённых авиационных потоков. Любой самолёт, в случае экстренной необходимости, может там приземлиться, отремонтироваться, дозаправиться, даже сменить экипаж. На этом аэродроме базируются и специализированные самолёты спасательной службы. Южнее Дальних островов, какникак, постоянно проходят – во встречных направлениях – караваны серьёзных морских судов… А, зачем это тебе, отрок?
– Чисто из любопытства.
– Нездоровое, право, любопытство! – пожурил епископ. – От вашей метеостанции до запасного аэродрома – даже по прямой – будет порядка трёхсот километров.
«Триста километров? – мысленно усмехнулся Лёха. – Напугал, тоже мне, отче. Типа – гусара – двумя ящиками коньяка. Если будет очень надо, то и пешком – по лёгкому – добредём. В смысле, на лыжах. Не впервой…»
Раздалось приятное мелодичное пиликанье.
Отец Джон достал из бокового кармана светлосерого комбинезона чёрный брусок мобильного телефона, поднёс его к уху и сообщил:
– Я слушаю вас! Да, говорите…, – неожиданно нахмурился. – Это уже точно? Окончательно и бесповоротно? И ничего нельзя сделать? Вот, даже как… Что теперь будет со всеми нами? Вас понял… Конечно, будем уповать на всемогущего Господа нашего. Больше, всё равно, не на кого… Спасибо за горячую и своевременную информацию. Отбой.
Дождавшись, когда епископ уберёт мобильник в карман комбинезона, Лёха поинтересовался:
– Астероид?
– Он самый.
– Нельзя отвести в сторону?
– Не получилось.
– Куда и когда упадёт?
– Куда – не известно. Когда? Примерно через трое суток.
– Ничего себе…
– А я про что вам толкую? – поморщился отец Джон. – Информация, наверняка, очень быстро расползётся по всей планете. Начнётся всеобщая паника, постепенно перерастающая в полный бедлам и бестолковый хаос… Оправляйтеська, молодёжь, в аэропорт. Я распоряжусь. Следуйте на свои Дальние острова, пока самолёты ещё летают. Как говорится, целее будете. Молодожёны… Вот, возьмите две магнитные карты. Они подходят ко всем замкам, которые отыщутся на метеостанции.
– У меня, вот…, – неожиданно замялась Ванда. – Как же быть? Не знаю, право…
– Говори, красавица, толком. То бишь, напрямик.
– Я ничего не поняла – про рождение потомства. Кто нам должен дать разрешение на это?
– Молодёжь, вы контрактто – прежде, чем подписывать – читали?
– Нет, – переглянувшись с женой, признался Лёха. – Не удосужились. Да и времени, собственно, не было. Спешка. Так получилось.
– Даже про полагающийся гонорар? – густые брови епископа неудержимо поползли вверх. – Разрешите, друзья, не поверить…
– Тем не менее, это так, – переглянувшись с мужем, подтвердила Ванда. – Очень торопились, извините… Так, что же – с разрешением?
– Ладно – для влюблённых торопыг – разъясняю… Вы обязались – семь лет, день в день – отработать на Дальних островах. Причём, без всяких и всяческих форсмажоров. В том числе, без неожиданных беременностей и рождения детей. Мол, это будет мешать полноценному рабочему процессу. Мол, придётся докторов присылать, срочно искать замену. Провинившихся субъектов отправлять «в расход»… Это же логично?
– Логично, – вздохнув, призналась Ванда. – Беременность, действительно, отвлекает от работы. По крайней мере, мне про это рассказывали. Горничные, кухарки и служанки.
– Приятно общаться с разумными девушками, – похвалил отец Джон. – На метеостанции имеется современный медпункт, где вы и найдёте профильные таблеткипилюли, полностью исключающие нежелательную беременность… Теперь про гонорар. Вы же, наверное, ничего не понимаете в финансах и экономике нашего Мира?
– Ничего не понимаем.
– Через семь лет, если все условия контракта будут скрупулёзно вами выполнены и соблюдены, а тесты и экзамены седьмого уровня успешно пройдены и сданы, то, молодёжь, вам будут почестному выплачены вполне приличные деньги. Хватит, чтобы приобрести крепкую и симпатичную ферму в пасторальной местности. Например, в благословенной Бургундии. Там и будете – размножаться. Усиленно и почти бесконтрольно… Как оно вам?
– Вполне устраивает, – состроив серьёзную – до нельзя – гримасу, заверил Лёха. – Следуем в аэропорт… А как же, отче, астероид? Что будет с этим Миром, когда он упадёт?
– Всё – в руках Божьих, – неуверенно промямлил епископ. – Всегда и везде надо надеяться на лучшее. Мол, обойдётся… Прорвёмся, ребятки. Не впервой…
Самолёт оказался не простым, а с вертикальным взлётом.
Тридцатьсорок секунд хриплого шипенья, на смену которому пришёл ненавязчивый тихий гул.
Лёха, на пяток секунд заглянув в иллюминатор, восхищённо покрутил головой и сообщил:
– Сильна техника у «церковников», ничего не скажешь. За полминуты поднялись над землёй километра на четыре, если не больше. Чудеса в решете, образно выражаясь… Любимая, что с тобой?
– Не знаю, – худенькие плечи Ванды, сидящей в соседнем самолётном кресле, мелкомелко подрагивали, а глаза были крепко зажмурены. – Страшно…
– Ага, ты же в первый раз летишь на самолёте?
– В первый.
– Откройка глаза, – настойчиво попросил Лёха. – Открывай, открывай, голуба моя… Теперь отстегни страховочный ремень. Поднимайся на ноги. Молодец, сероглазая! Теперь крепко обопрись на моё плечо и посмотри в иллюминатор.
– Куда посмотреть?
– Вот, в это окошко.
– Страшно…
– Загляни!
– Хорошо, – согласилась Ванда. – Сейчас… Ой, а что это за серебристая полоса внизу? Красивая такая…
– Река Енисей. Могучая, полноводная и легендарная. Несколько километров шириной.
– Ты не шутишь? Действительно, река?
– Честное и благородное слово.
– А зелёное бесконечное поле – за серебристой полосой?
– Дремучая сибирская тайга, – улыбнулся Лёха. – Ну, тот самый дремучий лес, что рос за высоким забором нашего фильтрационного лагеря… Кстати, за время полёта можно будет увидеть много интересного.
– Тогда – меняемся местами!
Ванда буквальнотаки «прилипла» к стеклу иллюминатора, а он, развязав верёвочки на пухлой картонной папке, приступил к вдумчивому изучению различных циркуляров, приказов, уложений и инструкций.
«Ничего, видит Бог, сложного, – рассуждал про себя Лёха. – Сейчас метеостанция пашет в автономном «спящем» режиме. Дизельгенератор функционирует, правда, на самом минимуме. Ладно, переключим его в «жилой» режим. Солярки хватит ещё на полгода, потом к островному берегу должен подойти нефтеналивной танкер. Будем ждать… Раз в неделю на нас будут выходить (в эфире, понятное дело), ребята с запасного аэродрома, расположенного на соседнем острове. Мол, как и что? Нет ли, часом, проблем? Имеется и канал для экстренной связи с Центром. То бишь, с епископом Джоном».
– Сейчас внизу – медленно и плавно – проплывают крохотные серобурые горушки, между которыми виднеются тоненькиетоненькие голубые ниточки, – сообщила Ванда. – Что это такое?
– О чём ты, милая? Какие горушки и ниточки? А, это, наверное, Среднесибирское плоскогорье. Ниточки – реки.
Так они дальше и летели. Лёха вдумчиво изучал бумаги и – время от времени – отвечал на заинтересованные вопросы жены.
– Под нами снова всё стало зелёнымзелёным. И наблюдается очень много круглых блюдечек – серых, голубых, синих, розовых, лиловых… Что это?
– СевероСибирская низменность. А круглые блюдечки – озёра. Почему у озёр разные цвета? Одни озёра глубокие, а другие, наоборот, мелкие. Да и на озёрном дне лежит разный грунт. Песочек там, глина, камушки.
– Теперь наблюдаю переплетённые между собой светлокремовые полосы, щедро изрезанные кривыми тёмнокоричневыми линиями.
– Полуостров Таймыр. Вернее, горы Бырранга.
– Изумруднолазурная бескрайняя гладь.
– Карское море…
Хриплый голос – по громкой связи – объявил:
– Господа пассажиры! Через десять минут наш самолёт совершит мягкую посадку в конечной точке маршрута. Прошу зафиксировать страховочные ремни. Повторяю. Господа пассажиры! Через десять минут наш самолёт…
Ненавязчивый тихий гул кудато пропал, раздалось успокаивающее хриплое шипенье, ещё через тридцатьсорок секунд в салоне самолёта установилась чуткая тишина.
Со стороны кабины пилотов послышались глухие размеренные шаги. В проходе между пассажирских кресел показался высокий черноволосый человек в светлосером комбинезоне.
– Полёт завершён, – вежливо известил Ангел. – Вот, две тёплые куртки. От места посадки – до метеостанции – вам предстоит пройти порядка двухсот пятидесяти метров. А этот пакет – скромный подарок от нашего славного экипажа. Вы же, друзья, молодожёны?
– Молодожёны, – гордо вскинувзадрав узкий аристократический подбородок, подтвердила Ванда.
– А какая же первая брачная ночь – без парытройки бутылочек хорошего алкоголя? Правильно я говорю?
– Правильно, – благодарно улыбнулся Лёха. – Спасибо.
– Не за что. За всё хорошее – в этом Мире – Бога благодарите…
Вскоре они уже стояли на чёрных гладких камнях, местами поросших жёлтыми и фиолетовыми лишайниками. Вокруг царила тёмносерая, загадочная и призрачная полумгла, хотя было только около часа пополудни.
– Странно… – пробормотал Лёха.
– Что – странно? – забеспокоилась Ванда. – То, что вокруг так темно?
– Нет, это, как раз, нормально. Какникак, сейчас – самый разгар полярной ночи. Но, блин церковный, климат… Здесь всёвсё – по декабрю месяцу – должно быть занесено холодными снегами. Метра на полтора. И лютые морозы должны трещать – под сорокпятьдесят градусов. А, что мы наблюдаем? Окружающий воздух прогрелся до плюс двухтрёх градусов. Снег? Имеется, конечно, но только на вершинах ближайших сопок… Как, собственно, такое может быть?
– Ничего сложного, милый. Ведь, «церковники» научились искусственно «смягчать» климат.
– Точно! А я и подзабыл… Какая же ты у меня памятливая и разумная!
– Что есть, то есть. Видимо, в бабушку пошла.
Хриплый голос – по громкой связи – попросил:
– Молодёжь, отойдите, пожалуйста, от самолёта. Нам уже, согласно путевому маршрутному листу, надо взлетать. Продует – простынете… Ну, всего хорошего! Счастливой первой брачной ночи!
– Вот, она. Метеостанция, – махнула рукой направо Ванда. – Шагаем!
Когда они прошли метров сто двадцать, сзади раздалось хриплое ненавязчивое шипенье. Лёха обернулся – никакого самолёта на чёрных камнях не наблюдалось, только в тёмной небесной вышине, неуклонно удаляясь, висело крохотное неоновое пятнышко.
– Сильна техника у «церковников», ничего не скажешь, – насмешливо проговорила Ванда. – Так и будем стоять, обожаемый муж? То бишь, совместно с насквозь удивлённым видом? Может, дальше пойдём? Ой, что это? – ткнула пальчиком в небо, по которому бодро бежали разноцветные изломанные всполохи.
– Обыкновенное северное сияние. Не обращай внимания. Здесь такое случается часто.
– Смотри, между двумя сопками висит яркаяяркая радуга!
– Радуга и северное сияние – одновременно? – нахмурился Лёха. – Это уже серьёзно. Знать, астероид приближается…
Метеостанция оказалась массивной прямоугольной коробкой, оснащённой редкими узкими окнами.
– Здание обшито квадратными светлосиреневыми листамичешуйками, – хмыкнул Лёха и, осторожно постучав костяшками пальцев по стене, предположил: – Скорее всего, какойто хитрый пластик.
Дверь, когда в неё была вставлена магнитная карта (гораздо более тонкая, чем та, которую на прощанье вручил Хан), открылась сразу же и совершенно бесшумно.
– Заходим! – весело объявил Лёха. – И тут же плотно претворяем за собой дверку. Незачем выпускать из помещения живительное тепло. Вернее, его жалкие остатки…
Внутри метеостанции царил таинственный полусумрак – в стандартных секциях дневного света, закреплённых на потолке, горели только отдельные цилиндрические лампы. Причём, вполнакала. То есть, на одну четверть длины.
– Семь лет жить в такой несимпатичной и пугающей темноте? – возмутилась Ванда. – Мы так не договаривались… Чтото тихонько шуршит. Завораживающе так, навязчиво… Слышишь? Неужели здесь – ко всему прочему – живут гадкие мыши? Я их боюсь…
– Ерунда. Это, скорее всего, дизельгенератор, работающий на минимальных оборотах.
– Что такое – дизельгенератор?
– Потом расскажу, на досуге. Проходи прямо. Там должно располагаться чтото вроде каюткомпании.
– А, ты?
– Я ненадолго заскочу в машинное отделение, – Лёха указал рукой на бежевую дверь в левой стене. – Пока некоторые прекрасные и легкомысленные красотки безотрывно пялились в самолётный иллюминатор на незабываемые сибирские природные ландшафты и красоты, я успел не только назубок выучить все строгие инструкции и предписания, но и ознакомиться с подробными планами внутреннего обустройства метеостанции. Я скоро… Жди!
С энергетической проблемой он разобрался быстро и безо всяких проблем. То бишь, профессионально. Пощёлкал нужными тумблерами и клавишами, после чего дизель послушно сменил тихое неуверенное шуршание на ровный и солидный гул. Ещё через пятьшесть минут лампы дневного света загорелись гораздо ярче. Потом гдето наверху глухо зашумелозабурлило. Это «проснувшийся» погружной насос начал старательно качать – из скважины в специальный резервуар, установленный на крыше здания – свежую водичку.
Лёха прошёл в помещение каюткомпании. По крайней мере, так эта комната именовалась на плане.
«Обыкновенная столовая, дополненная крохотной кухней, – отметил он про себя. – Обеденный стол, стулья, телевизор на тумбочке, компактный трёхкамерный холодильник. Впрочем, судя по плану, на метеостанции имеется и отдельная продуктовая кладовая, оснащённая двумя ёмкими морозильными камерами… Ещё одна тумбочка, на горизонтальной поверхности которой располагается, ласково подмигивая разноцветными лампочками, пульт управления. Над тумбочкой висит тонкий прямоугольный монитор. Пульт управления – чем? Наверное, системой видеосвязи. Не иначе… Приоткрытая узкая дверь, вторая. Рядом расположена деревянная широкая лестница, ведущая на второй этаж. Очевидно, первый этаж является жилым и складским, а на втором размещены помещения научноисследовательского назначения…»
– Ванда! Ты где? – позвал Лёха.
– Я здесь! – откликнулась изза правой приоткрытой двери жена. – В спальне. Застилаю кровать свежим постельным бельём.
«И это – правильно! – подумалось. – Спальня, свежее постельное бельё, первая брачная ночь. Мечта разгульного поэта средних лет, затерявшегося гдето в параллельных Мирах. Или же – между означенными параллельными Мирами?»
Он, заглянув в спальню, одобрил:
– Симпатичный будуар. Очень… И кровать просторная. Похоже, что прочная… А за той дверью, надо думать, располагается туалет и ванная комната? Радость моя сероглазая, а почему ты такая хмурая?
– Голова чтото разболелась, – виноватым голосом призналась Ванда. – В висках тихонечко стучит, затылок ломит. Ломит и ломит… Наверное, после этого дальнего перелёта. С непривычки.
– Надо принять таблетку.
– Я уже посетила местный медпункт и проглотила пару пилюль. А сейчас хочу принять горячий душ. Вдруг, поможет?
– Ладно, не буду мешать, – понятливо вздохнул Лёха. – Пойду готовить праздничный ужин. Старательно и с любовью…
Он извлёк из холодильника два замороженных говяжьих бифштекса, полиэтиленовый пакет с замороженной картошкой, пачку сливочного масла, упаковку майонеза и несколько пузатых жестяных банок с различными консервами. После этого включил газовую плиту и достал из кухонного шкафа сковороду, тарелки, бокалы, вилкиложки и ножи.
Минут через сорокпятьдесят Лёха констатировал:
– Нормальный вариант – для полноценного свадебного банкета на две молодые и голодные персоны. Четыре экзотических холодных салата – из всякой консервированной всячины. Бифштексы с жареным картофелем и зелёным горошком. Что ещё требуется? Типа – для полного и окончательного счастья? Правильно, хороший алкоголь…
Он достал из пакета, подаренного лётчиками, три бутылки – две длинных, вытянутых, и одну низенькую, приземистую, тёмносинего стекла.
Подумав с минуту, Лёха вскрыл всё три, поочерёдно поднёс к носу бутылочные горлышки, после чего довольно пробормотал:
– Белое креплёное вино, красное сухое вино и нечто, напоминающее – по характерному запаху – ирландский виски. Отличный набор, ничего не скажешь…
Когда он уже завершал сервировку праздничного стола, в каюткомпанию вошла Ванда – бледная, растрёпанная и ужаснорасстроенная.
– Милый, ужасно болит голова, – бесконечновиноватым голосом сообщила жена. – Прямотаки, раскалывается на части… Ты не сильно обидишься, если я лягу спать?
– Не сильно.
– Спасибо… А супружескими жаркими делами мы займёмся завтра. С самого утра. Хорошо?
– Ладно, как скажешь.
– Не обижайся, пожалуйста.
– Я не обижаюсь.
– Честно?
– Честно.
– Тогда – спокойной ночи?
– Спокойной ночи…
Ванда, плотно притворив за собой дверь, ушла в спальню.
– Вот тебе, любимая бабушка, и долгожданный Юрьев день, – тихонько резюмировал Лёха. – То бишь, полный облом, а не полноценная первая брачная ночь. Да, не было печали у заслуженного гусара… Мать его! Тоска смертная…
От смертной тоски он принялся лечиться традиционным гусарским способомметодом. То есть, старательно воздавая должное спиртным напиткам, оказавшимся под рукой. Под свой бифштекс – покончил с виски. Под второй, изначально предназначенный для молодой жены, с белым вином…
А потом навалилась вязкая и предательская дрёма.
«Здесь буду спать. Здесь! – решил Лёха. – Ну, её, супружескую спальню. Ну, её! Толкуто… Пристрою – целомудренно – руки на обеденном столе. Поверх них – не менее целомудренно – размещу буйну голову и всё прочее. Чай, не впервой…»
Но заснуть ему не удалось.
– Отважный идальго! – позвал нежный игривый голосок. – Очнитесь! Посмотритека на меня. Ну, пожалуйста!
Лёха, с трудом приподняв голову, посмотрел.
«Какая красивая женщина! – восхищённо зацокал хмельной внутренний голос. – Причём, совершенно обнажённая и безумнопривлекательная. Блин сексуальный! Стоп, это же…»
– Милый, у меня голова больше не болит, – обворожительно улыбаясь, сообщила Ванда. – Я – однозначно и всенепременно – готова к выполнению супружеского долга. Приходи, пожалуйста, быстрей…
Жена скрылась в спальне.
«Надо подниматься, братец, – посоветовал разумный и хладнокровный внутренний голос. – Аккуратней, осторожней… Смотри, бродяга, не упади! И, главное, не опозорься… Так тебя и растак, забулдыгу горького! Морду пропитую…»
