Текст книги "Снега, снега"
Автор книги: Андрей Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Что будем делать, босс?
– Придётся задействовать грубую физическую силу, – презрительно хмыкнул Варвар. – Посмотрим, как эта нежная аристократка справится с тремя здоровенными мужиками. Доигралась ты, Графинюшка. Доигралась, родная. Не выйти тебе отсюда живой. Потом, вволю натешившись, придётся придушить. Если, конечно, прощенья не вымолишь…
«Луч не сработал изза того, что бабушка Ванды была ведьмой?», – засомневался Лёха. – «Или же хитрые Ангелы подсунули бракованную и маломощную технику? С них, тихушников, станется. Не стоит, сосёнки смолистые, рисковать… Придётся бить на поражение. Так оно вернее будет. Нынче нам не до слюнявых сантиментов…».
– Ааа! – отчаянно завизжала Ванда. – Не подходите, гады мерзкие! Ааа! Помогите! На помощь!
Спрятав пистолет в карман, Лёха распахнул дверь и, принимая боевую стойку, прыгнул вперёд.
Рукопашный бой – на замкнутом пространстве и в профессиональном исполнении – вещь скоротечная. Особенно, если имеет место быть эффект внезапности. Это только в пошлых голливудских боевиках драка длится и длится, занимая собой чуть ли не четверть всего фильма. Мелькают кулаки и ноги, герои, не жалея сил и не ведая жалости, дубасят друг друга. Дубасят, падают, встают, дубасят, падают… Далее – строго по кругу.
Ерунда всё это – для тех, кто понимает, конечно. Десятьпятнадцать секунд, и всё кончено. Ну, максимум тридцать…
Удар, удар, удар, пируэт, блок, удар, удар. Хрипы, хруст, болезненные стоны, тишина.
«Честно говоря, особо и гордитьсято нечем, – выдохнув, мысленно признался Лёха. – Бывший «грушник», отдавший шесть полновесных лет Конторе, замочил трёх штатских мужичков? Подумаешь. Не велика заслуга… Все трое были здоровенными неграми? Это ничего не меняет. Ничего. В том смысле, что в большую мишень – и попадать гораздо легче… Кстати, а Варварто, морда президентская, успелтаки ответить разок. Бровь, гадина, рассёк. Ладно, до свадьбы заживёт… Что мы имеем на настоящий момент? Три однозначных трупа. Причём, у Баклажана из спины торчит чёрная рукоятка… Заточка?»
– Откуда ножичек? – осторожно обнимая худенькие женские плечи, спросил Лёха.
– Актриса подарила на прощание, – пряча лицо у него на груди, ответила Ванда. – И, вообще, у нас в ге… в графстве все благородные девушки умеют обращаться с холодным оружием. Мол, старинные благородные традиции.
– Правильные традиции. Очень полезные.
– Иии…, – зарыдала девушка. – Мамочка моя! Иии…
– Начинается запоздалая истерика? Может, пощёчин надавать?
– Не надо – пощёчин… Иии…
– А, поцеловать?
– Целуй…
«Крепкие нервы у девицы, – одобрил Лёха. – А как вы хотели? Потомственная бургундская графиня, какникак. Благородная, гордая и отважная. Не каждому странствующему идальго – достаётся такая. Такая… Слов нет – какая. Повезло мне. Несказанно – повезло…»
Минуты через тричетыре Ванда успокоилась и, доверчиво заглядывая ему в глаза, спросила:
– А, что мы теперь будем делать? Может, уйдём? Мол, пусть все думают, что злобные негры, поссорившись, сами поубивали друг друга?
– Боюсь, ничего не получится, – возразил Лёха. – Ктото, наверняка, чтото видел. Ктото – чтото слышал. Обязательно вычислят. Ни сегодня, так завтра. Вон, у тебя куртка вся испачкана в крови.
– Я постараюсь отстирать. То есть, незаметно отстирать.
– Пожалуй, мы поступим подругому. Есть у меня одна дельная мысль. Будем, радость моя сероглазая, форсировать события…
Глава одиннадцатая
Смена статуса
Камера была достаточно светлой, просторной и комфортабельной. Но, всё же, лишь тюремной камерой.
«Вернее, камерой предварительного заключения, расположенной в какомто здешнем изоляторе, – отметил про себя Лёха. – Для различных правонарушителей и прочих подозрительных персон, утративших доверие высокого начальства. Или просто, к примеру, попавших под подозрения в крамоле и ереси… Нас же с Графиней поместили сюда совсем подругому поводу. То бишь, всё идёт в соответствии с планом. Немного поменяли свой общественный статус, не более того. Но мероприятие происходит в допустимых рамках… Тьфутьфутьфу! Стукстукстук!»
План был совсем нехитрым. Правда – при этом – коварным и изощрённым. Но, что называется, в меру. Без явной подлости и грязного свинства.
Ещё раз окинув взглядом три хладных трупа, Лёха объявил:
– Идём сдаваться епископу! То есть, старательно объясняться, настойчиво извиняться и истово каяться.
– Ты уверен? – засомневалась Ванда. – «В расход» же, наверняка, отправят…
– Не думаю. Они же первыми начали? В смысле, негры?
– Первыми.
– Мы же просто защищали твою девичью графскую честь?
– Защищали. Мою девичью честь.
– Кроме того, мы будем отчаянно интриговать, – загадочно прищурился Лёха. – Причём, по полной программе.
– Это как?
– Как учили – в своё время – в одном профильном заведении. Применяя психологические навыки и шпионские методы… Это, ведь, епископ Альберт лично занимался формированием команды «помощников»? Он самый. А по факту получается, что ошибку допустил. Мол, отобрал совсем не тех людей. Это же выбранные им бойцы – в первый же день новой службы – принялись безобразничать и беспредельничать, меры не зная? Так у нас получается?
– Ну, вроде…, – смущённо пробормотала Ванда.
– Не «вроде», а так оно и есть! Следовательно, что?
– Что?
– Следовательно, нашему седобородому епископу – если дать делу ход – никогда уже не получить повышения по службе, – назидательно ткнув пальцем в облупленный потолок, сообщил Лёха. – Такие откровенные ляпы, увы, не прощаются. Наоборот, могут – в качестве справедливого и заслуженного наказания – сослать в какуюнибудь затрапезную глухомань. В медвежий угол, образно выражаясь…
– Альберт, он же хороший. Честный и добрый…
– Извини, Графиня, но придётся – на время, естественно – позабыть о бургундском аристократическом благородстве. Ситуация так сложилась, ничего личного… Кроме того, подружка сердечная, мы имеем на руках и второй бронебойный козырь.
– Какой?
– Нож, подаренный тебе Актрисой, которая – в свою очередь – приходится уважаемому епископу любовницей. Причём, любовницей беременной… Откуда у переселенки, содержавшейся в фильтрационном лагере, взялось холодное оружие? Высокопоставленный любовник подарил? Так, ведь, получается?
– Ну, знаешь, это уже откровенный перебор! – искренне возмутилась Ванда. – Мэри является моей доброй и единственной подругой. Да и тебе, коварный и вероломный тип, она не чужая… Это же подло!
– Не горячись, радость моя, – улыбнувшись, посоветовал Лёха. – Мы же не будем всерьёз шантажировать почтенного Альберта. Так, только самую малость… Пусть поможет нам выбраться из этого пикового расклада. Не более того. Разойдёмся – к взаимному удовольствию – краями, пожав друг другу руки. Как в лазоревом бескрайнем море – белоснежные пассажирские лайнеры…
– А епископ сможет? В смысле, помочь нам выбраться?
– Безусловно. Впрочем, тут всё зависит от тебя…
– Почему – от меня? – пушистые ресницы Ванды удивлённо затрепетали. – Что ты, Алекс, имеешь в виду?
– Понимаешь, на заполярной метеостанции ждут супружескую пару. Не думаю, что епископ предложит нам другие дельные варианты… Так, собственно, как?
– Не знаю, идальго, на что это вы намекаете…
– Ванда, прекращай свои графские штучки. Ну, хотя бы, на время. Согласна выйти за меня замуж?
– Согласна, чурбан ты неотёсанный. Раз другого выхода нет…
– Я, честное слово, сейчас обижусь, – нахмурившись, пообещал Лёха. – Причём, всерьёз и надолго.
– Совсем шуток не понимаешь? Я и говорю, мол, чурбан стоеросовый и деревенщина законченная… Согласна. Причём, с великой радостью и с неземным восторгом… Так лучше?
– А, то!
– Тогда – целуй…
Выйдя из помещения бывшей швейной мастерской, они – через лагерный плац – направились к учебному корпусу.
Через правое Лёхино плечо были небрежно переброшены четыре кожаных ремня – с чёрными пистолетными кобурами. Ванда сжимала в ладони левой руки светложёлтый охранный жетон, а в ладони правой – чёрную ручку окровавленного ножа.
Когда до учебного корпуса оставалось пройти метров тридцатьсорок, Лёха велел:
– Останавливаемся!
– Что дальше? – растерялась Ванда.
– Стоим. Отсвечиваем. Ждём… Ага, нас, кажется, заметили. У окон крайней учебной аудитории уже толпятся, отталкивая друг друга, переселенцы и переселенки…
Вскоре из дверей центрального входа показаласьвыбежала светлосерая фигура с двумя алыми лычками на левом плече.
– Что произошло? Икк? – испуганным голосом поинтересовался старший Ангел. – Чрезвычайное происшествие? Икк?
– Оно самое, – вальяжно улыбнулся Лёха. – Срочно отведи нас к епископу! И, пожалуйста, ничего не спрашивай. Государственная тайна! Понятно?
– Ммм… Эээ…
– Охранная бляха! – поднимая над головой светложёлтый жетон, известила Ванда.
– Кажется, понял, – боязливо и уважительно косясь на окровавленной нож, заверил старший Ангел. – Пройдёмте, господа переселенцы. Пройдёмте!
Епископ, как и ожидалось, оказался человеком понятливым, сообразительным и хладнокровным.
Первым делом, он, грозно сведя густые брови к переносице, выставил старшего Ангела за дверь. Вторым, велел – демонстративноравнодушным голосом:
– Рассказывайте, сладкая парочка. Только подробно, доходчиво, по делу и, не перебивая друг друга.
Выслушав доклад, он кратко подытожил:
– Бывает. С точки зрения классической философии – ничего необычного и удивительного не произошло. Ошибки – по нашему сложному и непредсказуемому Миру – вещи обыденные…
После этого Альберт достал из кармана тёмнофиолетовой рясы светлозелёный мобильный телефон и, небрежно потыкав длинным указательным пальцем в клавиатуру, произнёс:
– Срочно ко мне! Что? Через десять минут? Прекращай заниматься глупостями! Немедленно! Обоих сошлю в пустыни африканские! Полторы минуты даю! Шалава мечтательная! Быстро у меня…
Вскоре в комнату вошла Лана – растрёпанная, раскрасневшаяся, с замутнённым взглядом.
Ванда, смущённо глядя в сторону, тихонько хмыкнула. А Лёха подумал: – «Это становится похожим на бесшабашный и цветастый водевиль. На монголотатарский разнузданный водевиль, ясная лавочка. В том плане, что широкая и удобная лавочка…».
Епископ, отведя в сторону, о чёмто минут пятьсемь пошептался со странным Ангелом.
– Всё сделаю, не сомневайтесь, – одобрительно посматривая задумчивыми аметистовыми глазами на Лёху и Ванду, заверила девушка. – Всё, и даже больше…
Когда Лана ушла, Альберт поинтересовался:
– А чем, молодые люди, я могу помочь? Какие у вас имеются – на известную тематику – мысли и пожелания? Поделитесь, пожалуйста. Если вам, конечно, не трудно…
– Мы, отче, хотим обвенчаться, – уверенно зачастила Ванда. – А потом отбыть на далёкие заполярные острова. Чем быстрее, тем лучше. Можно и навсегда… То есть, сперва обвенчаться, а потом, подписав все необходимые документыконтракты, отправиться на острова. Чтобы наблюдать за здешней погодой. Но – главное – обвенчаться…
«А ведь она в меня влюблена! – обрадовался Лёха. – Причём, понастоящему! Ура! Ура! Ура! Вот, только… А где же та записка – якобы, от меня – которой Графиню заманили в заброшенный швейный цех? Спросить? Не спросить? Неудобно както… Откуда, вообще, взялась эта крамольная и дурацкая мысль? Бред горячечный…»
Выслушав, не перебивая, Ванду, епископ уточнил:
– Значит, хотите – как можно скорее – попасть на далёкие заполярные острова? Очень – хотите?
– Очень.
– А ситуацию с тремя негритянскими трупами и одним полумёртвым идиотом я должен закрыть самостоятельно?
– Ага. Ради нашего общего спокойствия, – подтвердил Лёха и тут же, поймав укоризненный взгляд Ванды, пояснил: – Мы находимся в одной утлой лодочке. Так, вот, получилось. Бывает… У вас – в этом Мире – гораздо больше возможностей. Следовательно, вам, отче, и отдуваться… Поверьте, если возникнет строгообратная ситуация, то я…
– То есть, когда у вас, молодой человек, будет больше возможностей, то вы отработаете?
– Почему бы и нет? Вы же, отче, философ? Следовательно, должны понимать, что…
– Я всё понимаю, – подтвердил Альберт. – Вы просите у меня помощи? В долг? Так?
– Так.
– И клятвенно обещаете, если представится такая возможность, этот долг вернуть?
– Сторицей.
– Что же, ловлю на слове. Пусть будет так… Вопрос с негритянскими трупами я, конечно, закрою. Со всеми четырьмя. Мол, поубивали друг друга, не поделив властных полномочий…
– В первый же день? – уточнила Ванда.
– Что в этом странного? В нашем Мире, как, впрочем, и во всех других Мирах, Власть является страшным и безжалостным наркотиком. Вернее, жажда Власти. Думаю, что Великая Инквизиция воспримет данный аспект с полным и всеобъемлющим пониманием… Вам же, будущие супруги, предстоит – как можно быстрее – покинуть «Чистилище». Как говорится, от греха подальше. У покойного Варвара, как известно, было достаточно много приятелей и последователей. Чуть ли не четыре пятых третьего мужского барака. Пардон, третьей мужской казармы… Ладно, и с этим моментом я разберусь самостоятельно. Может, Хана и Сизого подключу. Да и Облом, когда оклемается и выйдет из карцера, им потом поможет…
В помещение вернулась Лана и, протянув целую кипу светлозелёных бумажных листов, пояснила:
– Здесь всё просимое.
– Что – конкретно? – насторожилась Ванда.
– Всё. Вся ваша дальнейшая, извините, судьба. Семилетний островной контракт. Обязательства в общей гражданской лояльности. Стандартный брачный договор.
– То есть, после подписания этого договора мы станем полноценными мужем и женой?
– Нет. Только официальными. Так сказать, для общей статистики и затребованных документов.
– А понастоящему когда?
– Понастоящему? – в фиолетовых глазах горной ламы зажглась крохотная насмешливая искорка. – У вас с этим, друзья, и сейчас всё нормально. Поверьте. Вы – настоящие…
– Обряд венчания, конечно, состоится. Но только чуть позже, – видимо, сжалившись, пояснил епископ. – Когда будут утверждены – высоким Руководством – все остальные документы. То есть, на днях. А пока вам, потенциальные молодожёны, предстоит провести несколько суток в… Извините, но в вынужденной изоляции. Ничего личного. Строгие служебные инструкции… Автобус, который доставит вас на следующую рабочую точку, подойдёт через несколько минут… Все бумаги подписали? Молодцы. Хвалю. Тогда будем прощаться. Ну, удачи вам, светлые молодые люди. Светлой – удачи…
У приземистого автобуса (тёмнозелёного такого, обычного для «церковного» Мира), их уже ждал Хан.
– Здорово, брат! – обрадовался Лёха.
– Привет, – состроив печальную физиономию, отозвался Хан. – Увидимся ли ещё?
– Не ссы, лягуха степная. Увидимся. Мир тесен – до полной невозможности. Вернее, Миры…
– Вопервых, милый, не надо говорить при мне гадкое слово – «ссы», – нахмурилась Ванда. – Если, конечно, не хочешь, чтобы я тебя бросила. Сразу и навсегда. Не для нежных графских ушей это словечко предназначается. Изволь – на будущее – учитывать… Вовторых, Хан, мы ещё непременно встретимся. Причём, не один раз.
– Ой, ли?
– Встретимся. Не в этом Мире, так в другом. Предчувствие у меня такое. А, как известно, это людские предчувствия ничего не стоят. Даже занюханной медной монеты. А ведьмины, наоборот, ценятся необычайно и повсеместно…
– Тогда, ладно, – широко и доверчиво улыбнулся Хан. – Верю. Встретимся. Вот, держите, – бдительно оглядевшись по сторонам, протянул на раскрытой ладони прямоугольную толстую пластиковую карточку. – Лана велела вам передать. Она у меня такая. Справедливая, щедрая и честная…
– Что делать с этой штуковиной?
– Толком не знаю. Я же – степной дикарь. Извините. Карточку надо вставлять в разную… В разную «аппаратуру», как говорит Лана. Чтобы смотреть всякие закрытые «телевизионные программы» и иметь доступ к «видеообщению»… Вы поняли чтонибудь?
– Более или менее, – заверил Лёха. – Разберёмся, брат. Не впервой. Спасибо.
– Понятное дело, что про эту хитрую прямоугольную штуку никомуникому нельзя рассказывать.
– Понятное. Не сомневайся…
Со скрипом распахнулась автобусная дверь.
– Залезаем, пассажиры! – скомандовал усатый шофёр.
– До встречи, брат степной.
– До встречи, ребята. Счастья вам…
Камера была достаточно светлой, просторной и комфортабельной. Но, всё же, лишь тюремной камерой.
Две узкие койки, разделённые прямоугольным обеденным столом. Два пластиковых стула, потрёпанное низенькое кресло, тумбочка с телевизором. Колченогий журнальный столик, заваленный различной макулатурой. Широкий книжный шкаф, заполненный разномастными книгами и книжицами. Туалет и ванная комната. Крохотная кухня с электрической плитой, посудной мойкой и двухкамерным холодильником.
«Самое противное, что кругом понатыканы камеры видеонаблюдения, даже в ванной и в туалете, – печалился Лёха. – И свет нигде не выключается. Да и выключателей нет. Чёрт знает что! Блин горелый, лишённый всякой сексуальности…»
Да, сексуальностью здесь и не пахло. Они четвёртые сутки обитали в этой камере, то бишь, уже четвёртые сутки считались законными мужем и женой. Да, венчания пока так и не было. Но брачный договорто был подписан? Был. Епископ Альберт даже печать какуюто – краснопурпурного цвета – на нём поставил.
«Толкуто от этого? – внутренне кипятился Лёха. – Ноль! Полный и запредельный ноль! Ванда даже целоваться – под прицелом видеокамер – отказывается. Не говоря уже о большем. Мол, графиня потомственная, воспитанная в моральной строгости… Садисты законченные. Так вас всех и растак. Статус поменялся – с холостого на женатый? Нуну, както этого не ощущается. Никак – не ощущается…»
На журнальном столике лежала только всякая и разная религиозная белиберда – откровеннопропагандистской направленности. В том числе, рекламные проспекты различных скитов и церквушек, расположенных на берегах южных тёплых морей.
«Это, скорее всего, местные «церковные» курорты, – решил Лёха. – Причём, достаточно комфортабельные – с грязевыми ваннами, тренажёрными залами, турецкими банями и минеральными источниками. Знакомое, в общем, дело. Высокое начальство должно гдето полноценно и разнообразно отдыхать от трудов праведных…»
В телевизоре работал только один канал. И то насквозь официальный, посвящённый – на девяносто восемь процентов – всяким религиозным новостям и событиям. Но даже из увиденного и услышанного становилось понятно, что в этом Мире не всё гладко. Далеко, ейей, не всё. Сквозила – в лицах и голосах дикторов – определённая напряжённость и растерянность.
– Понятное дело, астероид ожидают, – хмыкал Лёха. – Вот, и суетятся, морды. Впрочем, на их месте кто угодно суетился бы. Делото серьёзное. Без дураков. Грохнется эта космическая бандура – никому мало не покажется… Тьфутьфутьфу! Стукстукстук!
У них с собой, конечно, была пластиковая карточка доступа к другим программам, да и специальная прорезь, подходящая по размерам, в телевизионном корпусе обнаружилась. Но, как быть с камерами видеонаблюдения?
«Наверняка, отнимут карточку, – мысленно сомневался Лёха. – И Лане может достаться на орехи. Карточки доступа, скорее всего, в Мире «церковников» находятся под строгим учётом. Ладно, отложим до момента прибытия на метеостанцию. Тогда, может быть, и воспользуемся…»
Ванда – первые два часа заключения – ни на шаг не отходила от телевизора. Приоткрыв карминные, изысканноочерченные губы, не отрываясь, она смотрела на экран и зачарованно молчала. Но потом девушке надоело выслушивать нудные поучения и наставления из уст солидных бородатых дядек, облачённых в нарядные рясы, и она переключилась на книжную полку, где обнаружилось – в том числе – и несколько толстых романов, посвящённых местному Средневековью.
Утром Ванда встала в дурном расположении духа – всё хмурилась, задумчиво молчала, а во время завтрака непрерывно барабанила – по деревянной столешнице – тоненькими пальчиками.
– Что с тобой, любовь моя? – забеспокоился Лёха. – Голова болит? Не выспалась?
– Сон плохой приснился, – призналась девушка. – Яркий такой, цветной, реальный, запоминающийся. Про такие говорят, мол, вещий. Представь, ммм… Длинные цепи покатых гор. Широкаяширокая долина, зажатая между хребтами. По долине неторопливо бродят странные, внешне неуклюжие животные. Каждое – размером с двухэтажный дом. И, вдруг, с неба на них пикируют гигантские летающие ящеры. Злобные такие, ловкие, зубастые… Вопли, визг, хрип, боль, стоны. Кругом – лужи и ручьи крови. Яркоалой такой, дымящейся. Кошмар, короче говоря…
– Кошмар, – согласился Лёша. – А кошмарные сны, как утверждают мудрые очкастые доктора, следует забывать. Причём, сразу и навсегда…
После обеда Ванда, усевшись в старенькое уютное кресло, с головой погрузилась в чтение. Лёха устроился напротив, на обыкновенном пластиковом стульчике, и, делая вид, что с интересом изучает различные религиозные брошюры, исподтишка наблюдал за женой.
«За женой? – не переставал удивлённо нашептывать приставучий внутренний голос. – Ну, надо же! Это ты, братец, выдал. Типа – отколол номер. Столько лет являлся записным и идейным холостяком – прожжённым таким и насквозь циничным. И, что? Попал, волею сумасшедшего случая, в чужой Мир, да и влюбился – до полной потери пульса – в первую встреченную смазливую девчонку. Мало того, что влюбился, так ещё, ни разу не переспав, женился. Удивительное дело! Ёпрст ни за что не поверит и умрёт, корчась в приступах клоунского смеха… Правда, девчонкато будет не из простых. Потомственная бургундская графиня – гордая, отважная, прекрасная и чутьчуть капризная. Наверное, в этом всё и дело… Впрочем, готовит она просто замечательно и вкусно, пальчики оближешь. Графская семья, всё же, к богатеям не относилась… А какие у неё ноги, Боги мои! Побыстрее добраться бы до них. Типа – в приватной супружеской обстановке… Да, воистину, неисповедимы пути Господни…»
Ванда, захлопнув книгу и недовольно поморщившись, сообщила:
– Скукотища смертная. Сплошные походы за всякими «Святыми Граалями» и героические сражения с иноверцами. Ни единого упоминания о трепетной и нежной любви. Ни единого! Представляешь?
– Не представляю, – улыбнулся Лёха. – Дальние героические походы – без жаркой любви? Бред однозначный.
– Может, тогда дорасскажешь свою историю? Про суровую и загадочную Сибирьматушку?
– Конечно, радость моя сероглазая. Слушай…
