Текст книги "Юлия"

Автор книги: Андрей Бурак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

АНДРЕЙ ДОРОФЕЕВИЧ БУРАК (родился в 1938 году) после окончания Кишиневского медицинского института работал врачом-хирургом. В 1977 году закончил Высшие литературные курсы при Литературном институте им. М. Горького. Член Союза писателей СССР А. Бурак автор нескольких поэтических сборников, ряда пьес.

Фильм по литературному сценарию Андрея Бурака «Юлия» на киностудии «Молдова-фильм» снимает режиссер Василе Брескану.

На высоком холме, в многоцветных осенних кустарниках и пожелтевшей траве, промелькнула лиса, а за ней и охотник – Юлия. У старого корявого ореха лиса остановилась. Остановилась и Юлия. В это время из-за другого куста вынырнул Миту, мальчик лет шести. Ои напряженно смотрит то на лису, то на Юлию. А когда Юлия вскинула ружье и решительно прицелилась в жертву, Миту закрыл крепко глаза и ручонками прикрыл уши. Но выстрела не последовало – лиса мгновенно исчезла. Миту, все еще закрывая уши, стремительно побежал прочь.

Лиса появилась снова, словно заманивая охотника, и тут же юркнула в высокую траву.

Начиная новый круг погони, Юлия что-то говорит, но ее голоса мы не слышим. Эта охота больше похожа на сны, которые так часто снятся охотникам.

Накрапывал дождь. На высоком холме, у подножья которого виден пруд, на самой его вершине красуется большой новый дом с верандой и недостроенной башней. Около веранды – верстак, а правее, рядом с лестницей, ведущей на башню, – щит с плотницкими инструментами. В глубине двора видны нарядные качели. Перед верандой, под навесом, на веревке, – большой молдавский ковер.

Всюду разбросаны детские игрушки.

Через раскрытые двери мы видим в комнате Миту! Он очень увлечен игрой. В приоткрытое окно па него украдкой поглядывает Юлия. Мальчик какое-то время с восторгом смотрит на игрушки, затем берет маленькую лошадку. Юлия тихо, одними губами зовет его: – Миту…

Мальчик не откликается. Он выходит с лошадкой в руках, приближается к качелям и пристраивает на них игрушку. Толкнув раз-другой качели, крадется к воротам. Открывает калитку и со всех ног бежит по склону холма в сторону деревни. Юлия срывается с места, бежит за ним, потом резко останавливается и долго смотрит ему вслед.

Крестьянский дом в центре села. В распахнутом настежь окне появляется кое-как перевязанный мужчина. Это – «раненый». Он размахивает саблей и отчаянно кричит: – Вперед!..

Но тут же поворачивается и спрыгивает на стол, а затем и на пол.

…К воротам подбегает запыхавшийся Миту. Он слышит шум игры, звонкие детские голоса и спешит к дому.

А в комнате все перевернуто вверх дном. Девочки в масках, мальчики в одежде отца.

Миту приоткрыл дверь, и дети кинулись к нему с радостным ревом. Мальчик ловко вынырнул из «кучи малы», надел на голову казан, изображая средневекового рыцаря, и принял воинственную позу, дав понять всем остальным, что он готов принять участие в игре.

В сенях появилась Тасия. Резким движением открыла двери комнаты и замерла на пороге.

– Гогу!.. Костикэ!.. Мария!.. Ион!..

Но ее никто не слышит. «Рыцарь» с казаном на голове спрыгивает с печи к ее ногам. Тасия снимает казан – Миту замирает перед матерью.

– А ты откуда взялся?! – возмущенно кричит она и подходит к «раненому».

– Оникэ, ты что, не видишь, Миту вернулся?!

Миту ловко выскальзывает из ее рук и скрывается за дверью.

– Удрал от Юлии, сатаненок, – стонет Тасия и уже с нежностью добавляет – Мой мальчик…

Раду шел по саду. За его спиной двигались трактора, корчующие деревья. Подняв с земли несколько груш и яблок, Раду подошел к людям, собиравшим урожай: – Убирайте все. И то, что па земле, тоже. Ведь это последний урожай сада! – сказал он.

– Много уберешь по такой слякоти, – ответил ему пожилой мужчина.

– И самому дома не сидится, и другим не дает, – вмешалась в разговор девушка, потирая озябшие руки.

– Только нас, глупых, уговорил выйти на работу. Остальные сидят по домам как нормальные люди. Ждут, пока дождь перестанет, – поддержала ее другая девушка, залезая на лестницу-треногу.

– Ничего, Тинкуца, зато я похлопочу перед правлением, чтобы тебя на доску почета вывесили, – улыбнулся им Раду.

– Рядом с вами, что ли? – спросила девушка, засмеявшись.

– Можно даже вместо меня…

Родильное отделение сельской больницы. Из палаты для новорожденных виден палисадник с осенними цветами.

Ряд кроваток с новорожденными. Мы видим, как Юлия пеленает одного из них на пеленальном столе, несет ребенка по коридору, входит в одну из палат, протягивает ребенка матери. Несколько мгновении смотрит, наблюдая за счастливой молодой матерью, молча поворачивается и выходит.

В комнате для медсестер Юлия подготавливает аппарат для переливания крови. В зеркале она видит вошедшую девушку. Девушка явно чем-то озабочена.

Юлия поворачивается к ней.

– Что-нибудь случилось, Вера?

– Бабка Ангелина дом продала.

Юлия молча продолжает работать.

– Может, сегодня здесь пересплю, – продолжает Вера.

– Зачем же здесь? – Юлия наконец отрывается от работы. – Пойдешь к нам. Новый дом пустует.

– Неудобно…

– А что неудобного: человеку деваться некуда. А там видно будет.

Раду шел мимо ветряной мельницы. За кадром звучит его голос.

«Так-то отец! Нету у меня для себя времени. Сам понимаешь, осень, а осенью у нас дел невпроворот. Тут еще сад корчевать надо. Теперь, говорят, новый сорт сажать будем. Может, оно и лучше, кто знает…»

Раду шел мимо двора, где хозяин в окружении детей хлопотал возле пресса для виноградных выжимок. Рубиновое вино струилось в большую лохань. Хозяин дома отвесил ему глубокий поклон и пригласил отведать кружку муста, но Раду учтиво отказался и продолжал свой путь по улице села.

«Виноград нынче куда с добром народился, да вот дожди замучили. Совсем я без тебя замотался, отец. Оставил ты одного меня…»

Раду прошел мимо колодца с высоким деревянным навесом.

«Что тебе еще сказать? Солнце не так восходит, отец. Краски не те!»

… Сельское кладбище. Раду сидит на скамейке возле свежей могилы, покрытой прибитыми дождем цветами. Он вынимает из кармана яблоки и кладет на могилу.

«… А свою башню не достроил. Зачем она, а? Одиноко мне, отец…»

Во дворе у дома Раду Тасия любовалась вывешенным ковром. Из-за дома появилась Юлия с ружьем в руках. Тасия испуганно посмотрела на нее.

– Лиса повадилась… – успокоила гостью Юлия.

Тасия облегченно вздохнула, но немного подумав, затараторила:

– Лиса?! Это не к добру! Не к добру!..

– На наш отшиб и волки скоро полезут, – оборвала ее Юлия, разыгрывая безучастность.

– Убей ее скорее!

– Да эта лиса хитрая, как моя покойная свекровь, земля ей пухом! Вот уж больше недели, как и свекра проводили… – вздохнула Юлия.

– Царство ему небесное. Как похоронили его, так и дождь пошел. Я из-за этого дождя в огород выйти не могу: грязи по колено, – сказала Тасия. – Юлия, откуда у тебя такой ковер?

А Юлия не торопилась с ответом. Не спеша сняла плащ, повесила ружье.

– Нравится?

– Вот бы дочкам такой, – с завистью проговорила Тасия.

– Еще получше наживешь.

– Легко сказать. Попробуй-ка… для семерых!

– А работа, видишь, какая? – Юлия с нежностью провела рукой по ковру.

– Это ведь девятый у вас?

– Ты считаешь, раз у нас детей нет, так нам ничего и не надо? – вздохнула Юлия. – Пусть лежит. Сгодится кому-нибудь. Хоть хорошим словом помянут.

– Юлия, что же твои врачи не помогут тебе? – участливо спросила Тасия.

– Мне никто уже не поможет…

Во двор вошел Раду, держа в руках гроздья винограда.

– Смотрите, гниет…

– Ой, погибнет радость наша! – Юлия взяла гроздья из его рук.

– Двести гектаров виноградников! – воскликнул Раду. – Кого вытащишь па работу в такую погоду?!

На пороге дома Раду вдруг приостановился, сунул руку за пазуху и, улыбаясь, вытащил оттуда живого зайчонка. Женщины переглянулись» но промолчали.

Тасия заторопилась домой, но у калитки задержалась.

– Чуть не забыла!.. – крикнула она Юлии. – А ведь за этим и пришла. – И уже подходя, объяснила: – У маленького опять желудочек расстроился.

– Напои рисовым отваром, а завтра придешь с ним в больницу, покажем врачу.

Тасия передумала уходить.

– Ох, устала я от них. – Она присела на лавку. – А у вас тут тихо, как в раю.

– Ребята у тебя славные, – сказала Юлия, стараясь угадать, к чему она клонит. Раду тоже насторожился, но сделал вид, что его это мало интересует, и подошел к прессу.

– Уж больно много их, – сказала Тасия, пересаживаясь почему-то на стул.

Юлия протянула Тасин пакет:

– Возьми для ребят. Конфеты. А костюмчик – для Миту. Из города прихватила. Ему как раз впору будет.

– Опять удрал, – тихо сказал Раду.

– Не сердитесь на мальчонку, – заговорила Тасия, пряча пакет за пазухой.

– Хватит, сестра! – резко остановил ее Раду.

– Раньше надо было его отдать вам, да все думала, маленький еще, – не унималась Тасия. – Теперь-то большой. Муж-то не против… – Раду промолчал. Тасия повернулась к Юлии: – Может, вы думаете, что мы его подговорили?!

Раду, едва сдерживаясь, произнес с расстановкой:

– Ничего мы не думаем.

Желая сгладить ситуацию, Юлия виновато, но с достоинством заключила:

– И с другими так было. Не родные мы им.

Через двор, часто останавливаясь, прыгал зайчонок.

Раду бросил инструмент, подошел к ковру.

– Откуда это? – спросил он Юлшо со скрытой злостью.

– Да это же мы вместе заказывали в Таборе. Вот и привезла…

– Не могла подождать? На машине бы съездили.

– Зачем? И тебе мучиться по этой грязи.

– А зачем мы ее купили? – вспылил Раду. – Чтобы стояла и ржавела?

– Машину кум Нистор попросил… Еще утром… Ребенок у них заболел

Раду снял с веревки ковер и бросил его на землю:

– Зачем нам столько барахла?

Юлия нагнулась к ковру:

– Ты только взгляни, какие нежные краски. Красный – из побегов дикой лесной яблони, коричневый – из коры дуба. Позабыли мы эти рецепты…

… В одной из комнат Раду гневно разбрасывал вещи:

– И так уже боком ходим по комнатам!

– Да много ли нам места надо… – приговаривала Юлия, следуя за ним и раскладывая все по своим местам.

Наконец Раду, поостывши, сел за стол. Его знобит.

– У, черт, как холодно в этом доме. Почему так холодно?..

– Холодно? Ты что? В доме холодно… – беспомощно оглянулась Юлия. – Вроде бы нет… А может, затопить? Я мигом затоплю.

– Кто же топит в такое время? Ведь лето еще… – вздохнул Раду. Юлия пристально посмотрела на Раду.

– И давно тебе так холодно?..

– Зачем все это… двоим… – Он как будто не слышал ее.

Юлия осторожно села рядом.

– Хоть нажитое останется после нас… – сказала она, задумавшись.

– Да не все ли равно!

– Вот ты, когда сады сажаешь, ведь не спрашиваешь себя, зачем? И я хочу, чтобы у нас в доме было красиво!

– Пройдет время, никому твои ковры не пригодятся. Все состарится – и мы. и веши… – сказал он с усталостью в голосе.

– Будем такое покупать, что не старится.

– Где это ты такое видела? – спросил Раду, улыбаясь странной улыбкой.

Юлия задумалась.

– А это еще что?

Юлия взяла один из пакетов и осторожно развернула его.

– Книги…

– Это сколько же ты денег ухлопала?

Юлия осторожно подняла с пола еще один пакет, распаковала и вынула вазу.

– Посмотри, какой рисунок, целая сказка…

– Поступай, как хочешь, – отмахнулся Раду и вышел.

Юлия машинально запаковала вазу и вышла вслед за ним.

… Раду и Юлия сидели на пороге своего дома.

– Может, и в самом деле перехватила… – сказала Юлия виновато.

– Юлия, ведь мы ничего… – Раду ткнул пальцем в землю, – с собой. не заберем…

– А зачем с собой? – ласково сказала она ему. – Вдруг кому и оставим…

– Ты опять за свое! – сказал он, резко поднявшись.

– Раньше хоть твой отец в доме был.

– Как-нибудь доживем… – сказал Раду устало.

– Когда думали строиться, ты не послушал меня. Сейчас бы среди людей жили, а не на отшибе, – домогаясь своего, сказала Юлия.

– Не мог я идти против воли родителей. Корни нашего рода вросли в этот холм! Село-то раньше здесь было, теперь вой куда ушло: к шоссе, к поездам.

Некоторое время оба сидели молча, каждый думая о своем.

– Кстати, я договорился с бульдозеристом, снесем эту старую халупу, – Раду кивнул в сторону старого отцовского дома.

– Чем рушить старый дом, лучше бы ты башню достроил, – возразила Юлия.

– Всему свое время.

– Уж и людей стыдно. Сколько лет живем, а дом недостроенный! И зачем тебе эта игрушка над домом?..

– Тысячу раз говорил, не игрушка это, а башня.

С вязанием в руках Юлия садится ближе к Раду.

– Мы и так на холме живем. Село все как на ладони. И станция, и железная дорога, и шоссе…

– А с башни будет еще виднее!

Они помолчали, каждый занимаясь своим делом.

– Однажды утром, – прервал молчание Раду, – поднялся я на башню… с детьми Тасии. И мы смотрели… Небо было ясное, солнце только взошло, воздух чистый… И видны были холмы… Один за другим, как паруса, как застывшие волны… И на горизонте, совсем далеко, вроде бы даже корабль поплыл… Правда, его сначала ребята увидели, а я не сразу…

Юлия украдкой следила за ним.

– Бабка Ангелина дом продала, – перешла Юлия к самому главному.

– Ну и что? – спросил Раду равнодушно.

– Ты же знаешь, новая медсестра там угол снимала.

– Ты что затеяла? – спросил он уже подозрительно.

– Да ничего особенного.

– Чужого взрослого человека к нам в дом? – сказал Раду и, громко стуча молотком, начал снимать обручи с пустой бочки.

– Я против твоей воли никогда не пойду. Но ты послушай!

Сняв два обруча, Раду остановился.

– Она уже была здесь… без тебя. Очень ей понравилось, как мы живем. Все говорила: «Как у вас тут хорошо! Все в садах! Далеко от суеты!».

– Вот видишь, чужой человек сразу красоту заметил! А из каких она мест? – спросил он заинтересованно и сел рядом с Юлией.

– Говорила она мне, да я не запомнила, – ответила она, посмотрев ему прямо в глаза, и шепотом добавила: – А знаешь что еще? Родителей у нес нету.

– Родителей нету… Как же это? – спросил он с искренним сочувствием.

– А что, если нам ее… – осторожно начала Юлия.

– Взять?! Юлия!

– На квартиру.

Раду зачерпнул из ведра кувшин воды и жадно припал к нему. Напившись, поставил его на край стола, и кувшин упал на землю. Собирая осколки, Раду рассвирепел окончательно.

– Нет! Привыкнем к ней…

– Мы к ней привыкнем, а она к нам…

Одновременно послышался стук в ворота и лай собаки. Во двор дома вошел мош Тудосе. Он коренаст, как все старые люди, тепло одет, на голове шапка из каракулевого меха. Он слегка прихрамывает, опираясь на палку.

– Эй, Раду! Бригадир! – деловито окликнул он хозяина.

– Проходи, мош Тудосе! – крикнул от крыльца Раду.

– Некогда… – Тем не менее, Тудосе прошел к дому и присел на крыльцо. – Тебя председатель вызывает. Завтра, говорят, дождь перестанет.

– Каждый день передают, – сказал Раду.

– Может, кружку муста выпьете, – предложила хозяйка гостю.

– Мне бы чего покрепче. Ах, не та кровь! Не греет, как раньше… Сырость! Ох, уж эти мои ноги! Как деревяшки. – Старик постучал палкой по ногам. – Не чувствую их. Будь прокляты траншеи, где я их отморозил!

Некоторое время все молчат, после чего опять вступает мош Тудосе:

– Видели вчера по телевизору, как западный немец опять пришел к нам с дружбой да с коммерцией?

– Вот и хорошо, что пришел. Куда же ему деваться-то? – высказал Раду свои соображения.

– А эта хитрюга Англия, – продолжил свои мысли мош Тудосе, – что-то опять крутит носом. Она и во время войны все крутила да вертела. А в этой богачке-гордячке Америке засуха-то какая! Прямо жгет ее вовсю.

– Ничего, мош Тудосе, был бы мир, а остальное пережить можно, – сказала Юлия.

– Дай бог, дай бог… Л то ведь нас, кто пороху понюхал в войне, все меньше и меньше. Сможет ли молодежь и дальше сохранить мир, – сказал мош Тудосе, глубоко вздохнув.

– А почему не сможет? Конечно, сможет, – рассеял Раду сомнения старика.

– А что пишет Нелу из армии? – спросила Юлия.

– А ничего не пишет! – застонал старик.

– Как не пишет? – удивилась Юлия.

– Мне-то пишет, а вот Севастице, паршивец, не пишет.

– Милые бранятся – только тешатся, – сказал Раду, утешая старика.

– Вот ты бы написала и спросила, – заерзал мош Тудосе на стуле. – Разве так можно поступать с девушкой? Ведь они и до армии гуляли, потом переписывались. Девка ждала. А теперь что? Вот-вот демобилизация, и на тебе! Она-то еще здоровается с нами, а родители… – Старик вскочил и начал размахивать руками. – Такой забор поднял сосед Северин между нашими дворами, что и макушки не видать! За одну ночь!

– Все будет хорошо, – сказал Раду, переодеваясь в рабочую одежду.

– Думал, что хоть этот останется возле меня. Хоть кружку воды па старости лет будет кому подать, – никак не мог успокоиться старик. – Остальных-то но полгода не слышу, не вижу. Говорят, и моих парией уважают. Там… Где-то… А кто об этом знает? Вот ты, Раду, молодец. При отце остался. А уж как он гордился тобой!

Бригадир! Уважаемый человек в селе. Твой отец умер спокойно. И глаза ему было кому прикрыть. А умрем мы с Килииой…

Мош Тудосе устало садится.

– Рано об этом думать, мош Тудосе, – упрекнула его Юлия.

– Оно верно, всяк умрет, когда смерть придет, – согласился старик.

– Свадьбу сыграем, хоть первую куматрию справите, а уж потом и о смерти думать, – сказал Раду.

– Поздновато нам бог послал Нелу, а то я бы сейчас был спокоен, как и другие старики.

– Дети – всегда радость, – улыбнулась Юлия.

– Радость-то радость, а получается, что нам от них больше горя. И очень хорошо, что у вас их нету! – опять спрыгнув со стула, заключил мош Тудосе.

Раду и Юлия промолчали. Мош Тудосе, сообразив, что не то сказал, насупился и тоже замолчал.

…Во дворе мош Тудосе торопит Раду:

– Председатель сказал, чтобы ты явился срочно!

– Идем, идем… – откликнулся Раду из комнаты.

Юлия также вышла проводить гостя.

Старик стоял посреди двора и смотрел на башню.

– Что, племянник лестницу задумал на небо строить? – обратился ои к Юлии.

– Сколько раз вам говорить, дядя Тудосе, – башня это, башня! – вступилась она за мужа.

– Вот видишь, уже забыл! – начал оправдываться старик. – Даст бог, достроите. Конечно, человек, если что задумал, так непременно сделает. Особенно, если он нашего рода, Царэлунгэ. Царэлунгэ – это значит вечная страна…

Старик опять вспомнил про сына.

– Ох, боюсь, кабы чего не выкинул он там.

– Я думаю, помирится он с Севастицей, – сказала Юлия.

– Пока ничего худого не случилось, напиши-ка ему письмо, мол, старик твои больной, пускай на побывку едет! Я ему тут вправлю мозги! Не могу больше этот забор видеть! Подумать только! На войне вместе были, голодали, мерзли, в разведку ходили, последнюю краюху делили, а теперь – пожалуйста! Раньше-то прямо с порога здоровались, а уж сколько мы ведер вица выпили с соседом! Все обдумывали да обсуждали, как и что.

– Непременно напишу. Только вот о том, что вы болеете, не стану писать. Зачем парня пугать? Не ровен час, беду накличем.

– Пиши, как знаешь, – согласился старик.

Из дома вышел Раду, и мужчины пошли к воротам. Послышался лай собаки и скрип открываемой калитки. Во двор вошла Вера с чемоданом и зонтиком в руках.

– Добрый вечер, – поздоровалась она.

Какое-то время, не отвечая на приветствие, все смотрели друг на друга. Первым прервал молчание мош Тудосе.

– К вам, – предположил он, обращаясь к Раду.

– Юлия, к тебе пришли! крикнул Раду, снова направляясь к воротам.

– Это не ко мне одной, это к нам, Раду! – сказала Юлия радостно, выходя девушке навстречу. – Проходи, Вера, проходи. Мы как раз о тебе говорили. Ждали тебя…

– Как?! – спросил Раду жену с возмущением. – Это и есть?

– Это и есть наша новая медсестра, – ответила она.

Гостья сделала несколько шагов навстречу Раду, протянула руку. Юлия, увидев, что Раду стоит в каком-то оцепенении, почти торжественно добавила: – Она будет жить у нас. Мы с мужем все обговорили.

– Но, Юлия, – переминаясь с ноги на ногу, сказал Раду, – разве я шел когда-нибудь против твоей воли?..

Раду ушел, а мош Тудосе почему-то задержался. Он стоял у калитки, то открывая, то закрывая ее.

– Да. Я что-то еще хотел спросить… Нет, забыл, – улыбнулся он Юлии.

Еще раз оценивающе посмотрел на Веру и поковылял по дороге вслед за Раду.

Стол на веранде уже был накрыт. Вошел Раду и по укоренившейся привычке сразу сел за стол. Он принялся за еду, уткнувшись в тарелку, не замечая, как Юлия подвела к столу смущенную Веру, усадила ее. Села и сама. Раду замирает с поднесенной ко рту ложкой: напротив него сидит Вера, та самая девушка, которую Юлия без его согласия привела в дом. Раду ради приличия съел еще несколько ложек и встал.

– Я, пожалуй, сыт. Перехватил в бригаде, – сказал он, уходя в дом.

Возле дома Юлия и Вера собирали с деревьев крупные желтые груши. Рядом красовалось дерево, усыпанное айвой. А дальше – виноградник.

Вера внесла на веранду полную корзину с фруктами. За ней вошел молодой человек, одетый по-спортивному, с сумкой через плечо. Обернувшись, Вера испуганно отступила.

– Привет! – широко улыбнулся он. – Полстраны объездил, но отыскал.

Вера уже овладела собой: испуг на ее лице сменился холодностью, хотя было видно, что она взволнована. Парень подошел, поцеловал ее в щеку. Вера стояла неподвижно.

– Узнала?! Значит, все будет хорошо. – Ои делал вид, что не замечает ее состояния. Осмотревшись, присвистнул. Прошел в коридор. Заглянул в комнаты.

– Дворец! Почти «Ласточкино гнездо»! – сказал он, вернувшись на веранду.

Взял из корзины яблоко, поднес было ко рту, но спохватился и предложил его Вере. Она сидела в кресле, по-прежнему неподвижная. Тогда он решительно откусил яблоко.

– Игорь, зачем ты приехал? – спросила Вера почти шепотом.

– Разобраться…

– Уходи.

– Для начала давай выясним: ты на правах хозяйки тут живешь или так, при дворе?

Вера встала, прошла в другой конец веранды. Она взяла со спинки кресла шаль, закуталась в нее, пытаясь унять озноб. Игорь внимательно следил за каждым ее движением. Вера остановилась перед ним. Они стояли лицом к лицу.

– Между нами все кончено. Неужели ты еще не понял этого… – сказала она, стараясь говорить уверенно. – Ты же умный, Игорь…

– Было время, когда я снился тебе! – сказал Игорь с надеждой.

– И сейчас ты мне снишься… иногда, – сказала Вера тихо, почти про себя.

Некоторое время оба молчали.

– Ты помнишь, мы мечтали как-нибудь скопить денег и махнуть на юг, – нарушил молчание Игорь. – В Крым. Море… Сердоликовая бухта… Посмотреть, как цветут магнолии. А ты взяла и сорвалась…

– Ты заставил меня. Ты… – Вера старалась унять дрожь.

– Тебе хотелось ребенка. Растить его на одну мою стипендию. Это абсурд! – Игорь попытался ее обнять. – Вера…

– Не смей ко мне прикасаться!.. Слышишь, не смей! – отстранилась она.

– Вера, ну сколько можно об одном и том же! Мы живем раз, понимаешь, один раз! Последний раз живем!

Наступило молчание.

– Я горжусь, что нашла в себе силы тогда… убежать! Я встретила людей добрых, чистых… Особенно в этом доме.

Игорь взял второе яблоко и с хрустом съел его.

– Вкусные… Помнишь, точно такие покупали на базаре для тебя? – Остальные яблоки ссыпает из корзины в сумку. – Это нам на дорогу… Ты тут многое наговорила. Наверное, ты права в чем-то.

– Мы оба ошиблись. Поздно.

– А по-моему, в самый раз! – сказал он Вере, широко улыбнувшись. – Я проехал тысячу километров. Собирай вещи…

– Слишком ты меня обидел. Может, пройдет время…

– Ну, хочешь, я все сделаю! Переведусь на заочное, буду вкалывать!

Вера внимательно посмотрела на него.

– Ну, хватит сентиментов, – продолжал он игриво. – Я заставлю тебя, силой заставлю. Ведь я сильный, ты знаешь.

– Знаю, – сказала ему Вера спокойно.

Ему показалось, что она колеблется.

– Собирайся! – подбодрил ее Игорь.

– Нет, Игорь, нет, – Вера говорит уже уверенно. – Я так не могу. Я должна сама придти к этому. Пусть пройдет время…

– Ладно, – сказал он решительно. – Постараюсь и это понять. До свидания.

Игорь берет сумку и быстро уходит.

На веранду вошла Юлия с ружьем в руке.

– Почему вы с ружьем? – удивилась Вера.

– Все лису караулю, – отмахнулась она, внимательно взглянув на Веру.

Вера вздрогнула от этого взгляда, и тут же с ее губ невольно сорвалось:

– Да… я любила его.

– Давай на стол накрывать, скоро Раду придет, он сегодня обещал пораньше.

Виноградник на склоне. Рядом с массивом виноградника видны выкорчеванные деревья старого сада. Моросит дождь. Люди разных возрастов, поодиночке и группами, собирают виноград. Они промокли и озябли. Раду подходит почти к каждому, подбадривает добрым словом или шуткой, помогает перетаскивать наполненные корзины.

Раду по междурядью направился к группе женщин, о чем-то горячо споривших. Увидев бригадира, все замолкли.

– А где остальные? – спросил Раду.

Одна из женщин показала на край массива, где у старого орехового дерева люди длинными жердями сбивали орехи. Бригадир подошел к ним: – Женщины работают, а вы…

– Да что его слушать! И сегодня дождь не перестанет. Все равно все сгниет. Пошли по домам!.. – сказал один из мужчин, бросая жердь.

Остальные стояли в нерешительности, все еще держа в руках жерди. Некоторые машинально подбирали сбитые орехи.

– Ведь и в самом деле сгниет, – сказал Раду спокойно. Он в упор глядел на зачинщика.

Рабочие в недоумении переглянулись.

Раду остановил свой взгляд на толстяке, который, с трудом нагибаясь и пыхтя, жадно собирал с земли орехи.

– Ион! – обратился Раду к парню. – Беги в деревню, разыщи председателя, пусть он еще раз объявит по радио. Пусть пришлет всех пенсионеров… старшеклассников! Снимет с других работ!

– А он бегать не умеет! – сказал кто-то, хихикнув.

– Ну хоть раз в жизни может человек побежать? – отшутился Раду.

– Да ла-адно вам издеваться… – сказал Ион, уходя размеренным шагом в сторону деревни.

– А всем остальным – за работу. – В голосе бригадира прозвучали просительные нотки.

– Вы как хотите, а мне здоровье дороже, – бросил на ходу толстый мужчина, направляясь мимо выкорчеванных деревьев к селу. Другие оставались на месте.

– Вериись! Люди постарше остаются!.. Женщины!.. А ты?! – крикнул Раду беглецу.

Но тот и не думал возвращаться. Тогда бригадир несколькими прыжками нагнал мужчину и чуть не сбил его с ног.

– Не жалко этого добра. Не ты его выращивал. Всю весну и лето шатался черт знает где за длинными рублями, – сказал Раду.

– Вы только посмотрите на него! – крикнул беглец. – Он озверел!.. Хочет нас сгноить в этом виноградинке! Я кормилец пятерых детей! А тебя дома кто ждет? Кто? Твоя бесплодная телка?!

Раду схватил с земли жердь и угрожающе направил ее в сторону обидчика. Беглец оглядывался, ища поддержку. Но Раду прошел с жердью мимо пего, остановился спиной ко всем. Постояв секунду-другую, он несколько раз переломил жердь, да так и застыл с обломками в руках. Лица людей еще больше напряглись.

– Бедный Раду, – сказал кто-то.

– Что-то происходит в последнее время с нашим бригадиром…

Неожиданно Раду с обломками в руках, в странном переплясе, подпевая, подошел к одной из пожилых женщин, бросил обломки и быстро начал помогать ей. Глядя па своего бригадира, многие заулыбались, некоторые даже засмеялись и все разошлись по рядам, а за ними пошел и беглец.

В это время из села прибыло подкрепление. И работа закипела с новой силой. А над Раду, в пасмурном дождливом небе, пролетала стая диких гусей. Он напряженно следил за их полетом, чуть улыбаясь.

Юлия за домашним ткацким станком ткала замысловатый узор. Вера помогала ей у прядильного колеса. Обе напевали старинный народный мотив.

– Такое полотно можно купить в магазине? – спросила Вера.

– Может быть, и можно, – ответила Юлия, по-матерински улыбнувшись.

– Тогда зачем вам столько мучиться?

– Какая же это мука? Таков обычай. Мама такие ткала. И бабушка и прабабушка… – Юлия пожала плечами с легким недоумением.

– У вас и так всего много.

– Мы с Раду посоветовались – это для тебя, – улыбнулась Юлия Вере. – Для свадьбы много чего надо… Хочешь попробовать сама?!

Юлия уступила Вере место за станком.

– Вот и тебя научу, – задумчиво сказала Юлия. – Да ты же хотела рассказать свой сон.

– Сон глупый какой-то, – упиралась Вера, пытаясь сосредоточиться на работе.

– Все равно расскажи. Интересно, – нежно попросила ее Юлия.

Вера помолчала в нерешительности и все же начала:

– Будто вы с Раду хотели меня повезти куда-то далеко. И вот мы все приехали на вокзал, который не был похож на обычный вокзал. А народу там было видимо-невидимо. И все почему-то молчали. А поезд стоял и ждал нас. Красивый такой! Но совсем пустой и без окон. И в него почему-то никто не садился. А мы втроем с трудом пробились через толпу к поезду. И вдруг мы потеряли друг друга…

– А поезд все стоял? – спросила Юлия с интересом.

– Нет! Уже трогался с места. А я никак не могла найти ни вас, ни Раду!

– Так и не нашли друг друга?

– Не знаю… Я проснулась… – виновато улыбаясь, ответила Вера.

– Надо же… – задумалась Юлия и потом добавила: – Надо будет Тасию спросить.

– Она умеет разгадывать сны?

– Впрочем… она тоже врет, – улыбнулась Юлия Вере.

Услышав какой-то шум во дворе, Юлия посмотрела в окно и радостно воскликнула:

– Ой, наш Раду пришел!..

В гостиной ярко горел свет. Раду украшал елку, а Юлия накрывала иа стол. На столе – гора калачей, груш, чернослива, грецких орехов, конфет, домашнее печенье – словом, все, чем можно обрадовать детей да и взрослых.

– Все… Приготовила, – сказала Юлия, любуясь нарядным столом. – Дети Тасии сами придут, а взрослых приведу я.

– На улице мороз, – сказал Раду, включая электрогирлянды на елке.

– А ты подкинь дров в камин.

Колодец на обочине дороги. Ослепительное, ясное, морозное утро. Деревья покрыты инеем. Под ногами хрустит снег. К колодцу с ведрами в руках подошел Раду.

Вера с коньками в одной руке и с длинной палкой в другой шла через сад в сторону пруда.

У берега замерзшего пруда Вера замедлила шаг, остановилась под деревом. Некоторое время слушала утреннюю тишину. Медленно обходя вокруг ствола, она глядела на небо сквозь заиндевелую крону. И чем дольше смотрела Вера сквозь этот сказочный узор, тем громче и громче звучала далекая музыка детства, музыка его сказок. Пело голубое небо, ослепительная белизна снега с мириадами маленьких радуг, фантастические узоры деревьев и зеркало льда.

Вера осторожно нащупывала коньком потрескивающий лед. Сначала кажется, что этот угрожающий треск заставит ее отказаться от озорной идеи покататься по тонкому льду. Но музыка зимней сказки зовет, соблазн велик, и она вначале робко, а потом все быстрее и быстрее скользит на коньках, закинув палку за спину, как это делают деревенские мальчишки. И вдруг неожиданно лед треснул…

Над черным глазом колодца Раду держал ведро, наполненное водой. Услышав крик, он резко повернулся. Ведро с грохотом ударилось о камни и упало в глубокий колодец. Раду изо всех сил бежал по снежным сугробам в сторону пруда.

…Вера барахталась в ледяной воде, хватаясь за палку, скользящую по краям полыньи. Раду осторожно, по-пластунски подполз к проруби. Вера, цепляясь за острый ледяной выступ, пыталась выбраться из полыньи.