355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Андрей Домановский » Всемирная история. Крестовые походы » Текст книги (страница 3)
Всемирная история. Крестовые походы
  • Текст добавлен: 26 мая 2020, 21:31

Текст книги "Всемирная история. Крестовые походы"


Автор книги: Андрей Домановский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Не обошел аль-Хаким вниманием и своих мусульманских подданных, от которых требовалось неукоснительное соблюдение мусульманских запретов, в частности на употребление свинины и алкогольных напитков – пива и вина. Дошло до того, что с этой целью истреблялись виноградники. Под запрет попали также какие-либо игры, увеселения и развлечения. Были установлены монополии на торговлю и ремесленное производство, на рынках запрещалось торговать в дневное время. Женщинам предписывалось все время находиться в пределах дома отца или мужа, а чтобы они не выходили на улицу, сапожникам было запрещено шить женскую обувь.

Гонения на иноверцев, а вместе с этим и давление на мусульман прекратились лишь к 1020 г., когда аль-Хаким круто изменил свое отношение к религии предков и повелел запретить Коран, отказаться от всех предписаний и запретов ислама, а также разрушить мечети, в частности Масджид ал-Акса и Куббат ал-Сахра в Иерусалиме. Себя он объявил конечным воплощением единственно истинного Бога, которому и следует поклоняться. Удар по исламу стал, видимо, последней каплей для подданных, и спустя год, в 1021 г., аль-Хаким исчез при неясных обстоятельствах во время традиционной вечерней прогулки. При следующем фатимидском халифе аз-Захире (1021–1036) все гонения, инициированные аль-Хакимом, были прекращены, иудеи и христиане вновь получили право и возможность открыто исповедовать свою религию. В 1048 г., при халифе аль-Мустансире (1036–1094), византийцам было позволено восстановить храм Гроба Господня. В пределах Фатимидского халифата было возобновлено религиозное согласие, и христианские паломники вновь получили возможность посещать Святую землю. Впрочем, гонения аль-Хакима на христиан не были забыты и стали впоследствии в обобщенном и гиперболизированном виде одним из доводов в пользу крестового похода с целью освобождения Иерусалима от мусульман.

К середине XI в. на Востоке вызрела еще одна мощная военная сила, которой суждено было перекроить политическую карту Ближнего Востока непосредственно перед началом крестовых походов. Этой силой были тюркские племена огузов, среди которых особое место заняли турки-сельджуки, названные так по имени вождя Сельджука, полулегендарного основателя правившей династии Сельджукидов. Продвигаясь под давлением изменяющихся климатических условий, приведших к засухе, из Трансокситании – междуречья Окса и Амударьи – на запад, огузы попали в X – начале XI вв. под влияние ислама, приняв его суннитскую версию. Описывая в «Истории деяний в заморских землях» турок-сельджуков, Вильгельм Тирский создал образ небогатого и малокультурного, но сильного в военном отношении кочевнического народа: «Турки и туркмены имеют одни корни; они родом с земель, расположенных в северной части Сирии. Это грубые и малопривлекательные люди. У них нет ни страны, ни поселений, они постоянно передвигаются в поисках пастбищ для своих животных. Никто из них не жил ни в замке, ни в крепости… Они идут вместе со всем своим имуществом, рабами и слугами, табунами лошадей, стадами быков, коров и овец… В них заключается все их богатство. Они не обрабатывают землю, ничего не знают о торговле, ибо у них нет денег; чтобы удовлетворять свои потребности, они довольствуются тем, что обменивают животных, сыр и молоко…»


Битва крестоносцев с турками-сельджуками (миниатюра XIV в.)

В 30–40-е гг. XI в. внук Сельджука Тогрул-бек (1038–1063) покорил Нишапур, где был в 1038 г. провозглашен султаном, Хорасан, Хорезм и почти всю территорию Ирана. Рождение Сельджукского государства ознаменовало состоявшееся в мае 1040 г. сражение сельджуков с газневидским войском у стен находившейся на пути из Серахса в Мерв крепости Данданакан. Войско Газневидов, государство которых незадолго до этого, в правление Махмуда Газневи (998–1030), объединило земли Афганистана, части Ирана, Индии и Средней Азии, потерпело в этой битве сокрушительное поражение, открыв сельджукам путь на запад. Пятнадцать лет спустя произошло еще одно знаковое событие, способствовавшее утверждению власти династии Великих Сельджукидов (1038–1194). В 1055 г. стотысячное войско сельджуков, не встречая серьезного сопротивления, заняло Багдад. Тогрул-бек провозгласил себя защитником суннитского халифа от захватившей власть шиитской династии Буидов и без труда добился того, что халиф ал-Каим (1031–1075) объявил его «султаном и царем Востока и Запада» и выдал за него замуж одну из своих дочерей.

С приходом тюрок-сельджуков в Западной Азии появилась сила, угрожающая одновременно и Византийской империи, и Фатимидскому халифату. «Эти люди, – писал Вильгельм Тирский, – за весьма короткое время завоевали не только персидское государство, но и все арабские земли. Скоро они будут господствовать над всем Востоком…» Тогрул-бек, будучи убежденным суннитом, выступил ярым противником шиитского государства с центром в Египте, и его преемники придерживались избранной им политической линии. Племянник и преемник Тогрул-бека султан Алп-Арслан (Храбрый Лев) (1063–1072) покорил Армению, Азербайджан и Восточную Грузию. В 1071 г. он разгромил войска императора Византии Романа IV Диогена (1067–1071) в битве при Манцикерте. Византийский василевс был захвачен в плен и отпущен лишь после обещания пересмотреть границы и уступить сельджукам Манцикерт и Антиохию, а также выплатить колоссальный выкуп в сто тысяч золотых. Судьба императора Романа IV оказалась плачевной. Он был низложен еще до возвращения в Константинополь, попытался бороться за власть и в итоге, сдавшись на милость победителей под гарантию личной безопасности, был вероломно и жестоко ослеплен летом 1072 г. Через несколько дней Роман IV Диоген скончался, не вынеся мучений.

Победа при Манцикерте позволила сельджукам двинуться дальше на запад, захватывая Малую Азию, Сирию и Палестину и обустраиваясь там всерьез и надолго. Вскоре после битвы при Манцикерте, в 1073 г., они захватили Иерусалим, отобрав его у Фатимидского халифата. В 1076 г. Фатимиды вернули себе Святой город, однако в 1078 г. сельджуки вновь захватили его, в этот раз окончательно вытеснив шиитских властителей из Палестины. По словам Вильгельма Тирского, сельджуки «после великих завоеваний пожелали захватить Египет, который славился в те времена силой и богатством; они вошли в Сирию и овладели этой страной и основными городами, среди которых был и Святой Иерусалим».

Расцвет государства Великих Сельджуков пришелся на правление сына Альп-Арслана султана Малик-Шаха I (1072–1092), при котором сельджукское государство достигло максимальных территориальных пределов, раскинувшись от Индии до Сирии, от Гиндукуша до Средиземного моря. Однако в этой формально единой державе уже с середины 1070-х гг. вызревало зерно распада, брошенное самим Малик-Шахом у западных границ его владений. Этим семенем дезинтеграции сельджукского государства стал созданный в 1077 г. племянником Алп-Арслана эмиром Сулейманом ибн Куталмышем (1077–1086) султанат Сельджуков Рума, или Румийский (Румский) султанат (1077–1307) со столицей в Изнике (Никее). Уже в самом названии этого государства по арабскому обозначению Византийской империи – ар-Рум – крылись претензии на наследование римской славы и ромейских, то есть византийских, земель. Это был вызов Византии, вызовом же государству Великих Сельджуков стало самовольное присвоение Сулейманом титула султана, что делало его правителем, равнозначным Малик-Шаху. Воюя с начала 1080-х гг. на два фронта, Сулейман в 1081 г. заключил с византийским императором Алексеем I Коминым (1081–1118) договор о размежевании их владений. Граница, согласно достигнутому соглашению, должна была проходить по реке Драконт.

Сулейман удерживал власть в своих руках до 1086 г., когда был побежден и убит братом Малик-Шаха Тутушем. Румийские сельджуки были изгнаны из северной Сирии, однако заложенное Сулейманом государство на этом не закончило свое существование и вскоре смогло доказать свою жизнеспособность. Когда после смерти Малик-Шаха в 1092 г. начался стремительный распад созданной им и его предками державы, сын Сулеймана султан Кылыч Арслан («Сабля Льва») возродил султанат Сельджуков Рума со столицей в Никее. Позже, после потери Никеи под напором крестоносцев и возврата города Византийской империи, столица государства была перенесена в Иконий (современная Конья), в связи с чем Румский султанат называют также Иконийским. Палестина и Сирия попали в это время на несколько лет под власть брата Малик-Шаха Тутуша, контролировавшего земли от пределов Фатимидского Египта на юге до Антиохии на севере. Наместником Иерусалима при нем стал военачальник по имени Артук. После смерти Тутуша в 1085 г. его держава, сама бывшая лишь западным обломком государства Великих Сельджуков, распалась на несколько независимых владений. В Дамаске стал править его сын Дукак, в Алеппо – другой сын, Ридван. Дукак контролировал также Иерусалим, где правили Сокман и Ильгази, сыновья бывшего наместника Святого города Артука.

Положение христиан Иерусалима после сельджукского завоевания оценивается исследователями по-разному. С одной стороны, есть убедительные свидетельства сохранения традиций мусульманской веротерпимости и относительного благоденствия как христианской, так и иудейской общин города. Так, мусульманский ученый Абу Бакр ибн аль-Араби, посетивший Иерусалим в 1092 г., отмечал, что в городе были образованные люди, исповедовавшие как ислам, так и христианство и иудаизм. По его словам, христиане «возделывают свои земли и содержат церкви в хорошем состоянии». С другой стороны, можно привести свидетельство Вильгельма Тирского, согласно которому сельджуки после завоевания Иерусалима «подвергли гонениям жителей, мучили и обложили их небывалой доныне данью». Отображают ли слова западного хрониста реальную картину сельджукского владычества над Иерусалимом или же он переносит на события сельджукского завоевания свидетельства о более ранних гонениях на христиан, к примеру во времена фатимидского халифа аль-Хакима в первые десятилетия XI в.? Найти достоверный ответ на этот вопрос непросто, однако красочно описанные Вильгельмом Тирским страдания гонимых христиан в Палестине – как местных жителей, так и паломников к святыням Иерусалима – заслуживают, чтобы привести их полностью: «Среди опасностей всякого рода в это бедственное время в Палестину стекались во множестве греки и латиняне по обету поклонения святым местам. Пройдя по неприятельской земле чрез тысячу смертей, они являлись к городским воротам, но не могли войти в них, не заплатив предварительно в виде подати одного золотого привратникам. Потеряв все на пути и едва успев сохранить жизнь, чтобы достигнуть желанной цели, они не имели чем заплатить подати. Вследствие того тысячи пилигримов, собравшись в окрестностях города и ожидая возможности войти, доходили до совершенной наготы и погибали от голода и нищеты. Для несчастных же жителей города и живые, и мертвые составляли одинаково невыносимую тяжесть. С трудом они могли позаботиться о доставке припасов для живых; но им нужно было позаботиться и о погребении мертвых; все подобные труды превышали их силы. Получившие право входа за плату обращались еще в предмет величайших забот. Надобно было бояться, что, ходя без предосторожностей при посещении святых мест, они могут быть избиты, оплеваны и даже где-нибудь задушены. Заботясь о предупреждении таких несчастий и воодушевленные братской любовью, иерусалимские граждане ходили постоянно за пилигримами, чтобы наблюдать за их безопасностью и защищать от нечаянных нападений… Из тысячи пилигримов едва ли один мог сам удовлетворять свои нужды, потому что они теряли все путевые запасы и с трудом спасали жизнь среди стольких опасностей и трудов. Таким образом, жители не имели покоя ни в доме, ни вне его, смерть угрожала им каждый день, и, что хуже всякой смерти, они падали под бременем невыносимого рабства. Наконец, к довершению всех этих бедствий, их церкви, охраняемые и возобновляемые не без труда, подвергались ежедневно жестоким нападениям. Во время богослужения неверные, наводя на христиан ужас своими криками и бешенством, вбегали неожиданно в храм, садились на алтари, не делая различия в местах, опрокидывали чаши, топтали ногами сосуды, посвященные служению Господу, ломали мрамор и наносили духовенству оскорбления и побои. С самим владыкой патриархом обращались как с лицом презренным и ничтожным, хватали его за бороду и волосы, свергали с престола и бросали на землю. Нередко они овладевали им и, таща его, как последнего раба, без всякой причины сажали в темницу, лишь бы тем огорчить народ, соболезновавший своему пастырю».

Как бы то ни было, к середине 90-х гг. XI в. в пределах Юго-Западной Азии и уже Святой земли сложилась ситуация многовластия, когда на господство над Сирией и Палестиной претендовали одновременно три существенно взаимно ослабленные силы – подпавший к тому времени под власть военных визирей египетский Фатимидский халифат, султанат Сельджуков Рума и султанат Великих Сельджуков. Ни одно из этих государств не было способно обеспечить должный контроль над регионом, что привело к возникновению здесь мелких, враждующих между собой эмиратов, не способных оказать действенное сопротивление сильному, хорошо подготовленному и организованному внешнему врагу. Иерусалим был готов упасть к ногам того завоевателя, который оказался бы способным его захватить, и в этом плане начало крестовых походов оказалось весьма своевременным.

Глава 3. Так хочет Бог! Вызревание идеи крестоносного движения и Клермонский собор 1095 г.

Устроив предварительно церковные дела, Папа (Урбан II) выступил на широкую площадь, потому что не было здания, стены которого могли бы вместить в себе всех присутствовавших. Обращаясь ко всем с приятною сладостью риторики, он произнес: «…земля, которую вы населяете, сдавлена отовсюду морем и горными хребтами, и вследствие того она сделалась тесною при вашей многочисленности; богатствами она необильна и едва прокармливает тех, кто ее обрабатывает. Отсюда происходит то, что вы друг друга кусаете и пожираете, аки псы алчущие, ведете войны и наносите смертельные раны. Пусть же теперь прекратится ваша ненависть, смолкнет вражда, стихнут войны и задремлет междоусобие. Отправляетесь в путь ко Гробу Святому; исторгните ту землю у нечестивого народа и подчините ее себе… Пуститесь же в этот путь во отпущение грехов своих с уверенностью наследовать незапятнанную славу Царствия Небесного!»

Роберт Монах. Иерусалимская история

Мысль об экспедиции в Святую землю для освобождения святынь Иерусалима от мусульманского владычества постепенно вызревала на Западе уже с середины 70-х гг. XI в. У ее истоков стоял папа римский Григорий VII (1073–1085), вознесший папскую курию на вершину ее могущества. Именно этому понтифику принадлежит идея прямого привлечения многочисленного рыцарского воинства, а не только монархов и владетельных сеньоров, к защите интересов церкви. В январе 1075 г. в письме к аббату Гуго Клюнийскому Григорий VII определенно высказывался в пользу создания верного папской курии войска путем непосредственного обращения не к монархам, а к рядовому рыцарству, которое могло действовать в поддержку престола Святого Петра независимо от воли светских владык – императора и королей: «Коли князей не заботит защита жизни духовенства, тогда мы сами должны делать это, обе руки использовать ради справедливости и подавить разгул безбожников. Помогай мне и внушай всем, кто любит святого Петра, что они, если действительно хотят быть его сыновьями и рыцарями, не должны любить мирских князей больше, чем его… Я хочу знать, кто действительно верный».


Прибытие Папы римского Урбана II на Клермонский собор 1095 г. (миниатюра, XV в.)

Эти мысли, высказанные папой римским в контексте противостояния с королем Франции Филиппом I (1060–1108), подразумевали возможность выступления рыцарей в поддержку папской курии вопреки воле монарха и даже против него самого, а понтифик утверждал право церкви вооружиться сразу двумя мечами – и духовным, и светским. Окончательное оформление учение о двух мечах на службе церкви получило в трактате «О созерцании» («De consideratione») вдохновителя Второго крестового похода Бернарда Клервоского: «Сказал Господь: „Вложи меч в ножны“ – значит, меч твой, хотя и не в твоих руках. Ведь он не сказал им в ответ: „Господи, здесь два меча“. – „Слишком много“, – он сказал: „Достаточно“. Итак, оба меча, духовный и светский, принадлежат Церкви; первый вынимается Церковью, а второй – от имени Церкви; первый рукой священника, а второй – рукой воина, хотя на самом деле по указанию священника и приказу императора».

Во второй половине XI в. утверждается также оформлявшаяся с середины столетия концепция справедливой священной войны в интересах Святого престола. Согласно утвердившимся представлениям, участники военных действий в защиту церкви и папства становились «воинами Христовыми» (Christi milites), которым даровалось отпущение грехов и гарантировалось попадание в рай в случае гибели на поле брани. Участие в войне, угодной церкви, трактовалось, таким образом, как возможность искупления грехов, подобно покупке индульгенции или паломничеству к святым местам. Григорий VII первым повел речь о «войнах святого Петра», которые может и должно вести «воинство Христово» во имя христианской веры и церкви, обращая острие своего меча прежде всего против врагов папы римского как главы всех христиан. Все это готовило благодатную почву для применения концепции справедливой священной войны под эгидой папства, для организации военной экспедиции с целью защиты восточного христианства – как религиозных святынь, так и самих верующих – от поругания мусульманами.

Впервые эту идею высказал все тот же Григорий VII. В 1073 г. император Византии Михаил VII Дука (1071–1078), обеспокоенный усилением могущества турок-сельджуков, обратился к папе римскому за помощью. Григорий VII живо откликнулся на просьбу, желая воспользоваться сложившейся ситуацией для преодоления раскола 1054 г., приведшего к окончательному размежеванию православной и католической церквей, и утверждения власти наместника престола Святого Петра на Востоке христианского мира. 2 февраля 1074 г. папа писал Вильгельму I Бургундскому: «Мы надеемся… что после подчинения нормандцев (в Италии) мы отправимся в Константинополь на помощь христианам, которые горестно страдают от очень частых набегов сарацин и страстно молят нас протянуть им руку помощи». Вскоре, 1 марта 1074 г., папа обратился с призывом «ко всем верным Святому Петру», желающим защитить христианскую веру, прийти на помощь Восточной церкви и спасти братьев во Христе, которых, по его словам, наступавшие с востока мусульмане «ежедневно режут как скот» тысячами. «Бейтесь смело, – писал Григорий VII своим адресатам, среди которых был Генрих IV (германский король в 1054–1105 гг., император Священной Римской империи с 1084 г.), – дабы снискать в небесах славу, которая превзойдет все наши ожидания. Вам представляется случай малым трудом приобрести вечное блаженство».

В посланиях понтифик открывал также и истинную цель организуемого похода – объединение Западной и Восточной церквей: «К этому делу меня особенно побуждает также и то, что Константинопольская церковь, не согласная с нами относительно Святого Духа, стремится к согласию с апостольским престолом». Папа собирался лично встать во главе западного воинства, рассчитывая на массовую поддержку со стороны рыцарства. По крайней мере в письме маркграфине Матильде Тосканской он заявлял: «Я верю, что в этом деле нам окажут содействие многие рыцари». И действительно, Григорию VII поначалу сопутствовала удача, ведь к концу 1074 г., по его словам, ему удалось заручиться поддержкой 50-тысячного войска, состоявшего из итальянцев и французов, о чем понтифик поспешил сообщить Генриху IV, рассчитывая также на скорейшую поддержку со стороны короля Германии. При этом папа отмечал, что эти рыцари готовы выступить под его началом против врагов Бога и двинуться в Иерусалим для освобождения Гроба Господня. Интересно, что, говоря о своих целях, понтифик подчеркивает стремление помочь Константинополю, а определение святынь Иерусалима как главной цели похода приписывается уже самим «воинам Христовым». Очевидно, призыв освободить Святой город уже тогда был более понятным и привлекательным в рыцарской среде, чем возможность оказать помощь Византийской империи, пусть даже эта предоставленная единоверцам подмога способствовала бы уврачеванию раскола и единению церкви. Неудивительно, что впоследствии очередное побуждение оказать военную помощь византийцам и всем восточным христианам будет вначале поставлено в единую связку с лозунгом освобождения Святой земли, а затем и вовсе станет основным, вытеснив все остальные цели на периферию внимания.

Планам Григория VII не суждено было осуществиться – вскоре он втянулся в конфликт с французским королем Филиппом I, которому грозил низложением и призывал верных папскому престолу французских рыцарей выступить против своего монарха. Еще большей проблемой стала борьба за инвеституру с королем Германии Генрихом IV, заставившая папу окончательно сосредоточиться на внутриевропейских делах. Однако единожды брошенный верховным понтификом призыв не пропал втуне, а сам Григорий VII по праву может считаться зачинателем идеи переноса священной религиозной войны с мусульманами под руководством папы римского из Европы – Испании и Южной Италии – на Ближний Восток. И хотя Григорий VII прямо заявлял в своих посланиях о помощи Константинополю и лишь смутно намекал на Иерусалим, к тому же приписывая стремление освободить его рыцарскому воинству, оставалось лишь слегка преобразовать брошенный им призыв для организации первой военной экспедиции западных христиан с целью освобождения Святого города. Осуществить это спустя два десятилетия суждено было уже другому папе римскому, второму преемнику Григория VII, Урбану II (1088–1099).

Показательным в обоих случаях начала папой кампании по организации похода на Восток представляется ромейский след – зов из Византии, оказавшейся в бедственном положении в связи с сельджукской угрозой. В 1090–1091 гг. византийский император Алексей I Комнин (1081–1118), как ранее Михаил VII Дука, обратился за помощью к папе и правителям Запада. Эккехард Аурский писал, что ромейские послы и грамоты, «которые видели даже мы сами», были направлены василевсом в Европу для того, чтобы получить помощь в борьбе с мусульманами «в Каппадокии, во всей Византии и в Сирии». Еще одним опасным врагом империи, наступавшим с севера на византийские владения на Балканах, были в то время печенеги. По словам Анны Комниной, «дела империи на море и на суше были в весьма тяжелом положении», и Алексею I не оставалось иного выхода, кроме поиска любой помощи, от кого бы она ни исходила. Хронист Жильбер Монский писал: «…император в Константинополе по имени Алексей страшился постоянных набегов язычников и уменьшения размеров своего королевства, и он отправил послов во Францию с письмами, чтобы поднять принцев и чтобы они пришли на помощь… подвергающейся опасности Греции».

Папа римский и монархи Западной Европы были при этом естественными союзниками как единоверцы, и религиозное чувство должно было привлечь их на сторону Византии благодаря описаниям неслыханных бедствий, которые претерпевали от мусульман христиане Святой земли. Византийский василевс воспользовался этой возможностью в полной мере. Заслуживает внимания так называемое письмо Алексея I Комнина к графу Фландрии Роберту, в котором красочно описаны бесчисленные страдания восточных христиан под мусульманским гнетом. Подлинность этого послания обоснованно ставится под сомнение, однако оно позволяет составить представление о том, как описывали на Западе зверства турок по отношению к восточным христианам, побуждая «воинов Христа» незамедлительно выступить на их защиту. «О светлейший граф, великий заступник веры, – писал якобы Алексей I Комнин Роберту Фландрскому, – уповая на Ваше благоразумие, я хочу поведать о том, как святейшая империя греков-христиан ежедневно терпит притеснения от печенегов и турок, которые непрестанно грабят и покоряют ее, подвергают ее побоям и поруганиям, совершают неописуемые убийства и глумления над христианами. Поскольку многочисленны и, как мы сказали, неописуемы злодеяния, которые они творят, из многого поведаем лишь о малом – о том, от чего даже воздух начинает дрожать от страха. Прямо над крестильной купелью они делают обрезание мальчикам и отрокам христианским. Глумясь над Христом, наполняют купели кровью, с крайней плоти стекающей. Более того, они принуждают мочиться туда, а потом силой водят их по всей церкви и заставляют проклинать имя и веру Святой Троицы. Тех же, кто отказывается, подвергают различным наказаниям и в конце концов убивают. Они берут в плен знатных матрон и их дочерей и насилуют по очереди, словно скот. Иные же бесстыдно надругаются над девственницами прямо на глазах их матерей, которых в это время заставляют петь нечестивые и похотливые песенки… Что еще? Переходим к самому худшему. Мужчин любого возраста и звания, а именно отроков и отцов, юношей и стариков, знатных и слуг, и, что еще хуже и мерзостней, клириков и монахов, и – о горе! то, о чем никогда не слыхивали прежде, – епископов они марают грехом содомским; и бахвалятся, что одного епископа уже подвергли этому. Не счесть скверны и разрушений, которым подвергли они места святые. А обещают совершить еще худшее. Кто удержится от слез? Кто не проникнется жалостью? Кто не содрогнется от страха? Кто не обратится к молитве? Ведь почти вся земля, от Иерусалима до Греции, да сама Верхняя Греция с прилежащими к ней областями: Малой и Большой Каппадокиями, Фригией, Вифинией, Малой Фригией, или Троей, Понтом, Галатией, Лидией, Памфилией, Исаврией, Ликией, главными островами – Хиосом и Митиленой, а также множеством других, которых мы и перечислить не можем, островов и земель вплоть до самой Фракии подверглись их нашествию. И не осталось ничего, кроме Константинополя, который они угрожают отнять у нас в самое ближайшее время, если только помощь Господа и христиан-латинян не окажется быстрее их… Мы перечислили и описали тебе, граф Фландрии, приверженец веры христианской, лишь немногие из зол, что совершило это нечестивое племя. Прочее, дабы не вызвать у читающих отвращения, опускаем». Подобные описания неимоверных надругательств и страданий, пусть даже они и были плодом художественного вымысла, не могли оставить равнодушными христиан Запада.

Не преминул Алексей Комнин также поднять вопрос о возможности объединения православной и католической церквей. Последнее было нацелено на папу римского – единственного политического деятеля той эпохи, способного сплотить под своей эгидой разрозненные силы феодальных властителей Западной Европы. Идея объединения Восточной и Западной церквей была продолжением планов папы Григория VII, а также завязавшегося между императором Византии и папой римским еще с начала 1088 г. диалога по этому поводу. Уже тогда в ответ на претензии Урбана II о притеснении католиков в Константинополе, высказанные им через направленных к Алексею I послов, византийский василевс согласился обсудить возможности и условия сближения православной и католической церквей. В сентябре 1089 г. в столице Византии состоялся церковный синод, на котором были рассмотрены спорные для обеих церквей догматы и обряды с целью выработки программы преодоления противоречий и поиска путей к заключению церковной унии. При том, что духовенство Восточной церкви во главе с патриархом Константинопольским не выказывало особого стремления к объединению, между Урбаном II и Алексеем I складывались хорошие отношения. Папа снял с императора наложенное еще Григорием VII отлучение, а василевс, в свою очередь, последовательно давил на православное духовенство, побуждая его идти на сближение с Римом. Последнее было вполне ожидаемо, ведь только так император мог рассчитывать на получение военной помощи от понтифика. О том, что Алексей I ожидал прибытия военной подмоги «из Рима», известно из свидетельств Анны Комниной.

Впрочем, интенсивные сношения между папской курией и византийским двором в течение 1089–1091 гг. не привели к желаемому для обеих сторон результату. Папа Урбан II находился в это время в слишком сложной ситуации, ведя непримиримую борьбу с германским императором Генрихом IV. Убедительно укрепить свои позиции в противостоянии с антипапапой Климентом III (1080–1100) Урбану II удалось лишь весной 1094 г., когда он смог вернуться в Рим и стать наконец общепризнанным главой всей католической церкви. Лишь теперь идея организации похода на Восток начала приобретать четкие очертания, и показательно то, что после обретения реальной власти папа стремительно приступил к ее реализации. Судя по всему, она не переставала занимать понтифика все годы после нереализованных планов конца 80-х – начала 90-х гг. XI в., и уже в марте 1095 г. на церковном соборе в североитальянском городе Пьяченца вновь себя проявила. И снова обратиться к идее похода «воинства Христова» на Восток папу римского подвигли византийцы, отправившие на собор в Пьяченце делегацию с просьбой о помощи в борьбе с мусульманами. Хронист Бернольд Констанцский сообщал о соборе в Пьяченце: «На этот синод прибыло посольство от императора Константинополя, который настоятельно просил господина Папу и всех верующих во Христе оказать помощь против язычников для защиты Святой Церкви, которая уже почти уничтожена язычниками в тех краях, которые они захватили, до стен Константинополя». Урбан II незамедлительно откликнулся на просьбу Алексея I, обратившись к воинам Запада: «Его Святейшество Папа призвал многих исполнить эту службу, пообещать под присягой отправиться (на Восток) по воле Божьей и предоставить императору самую верную помощь против безбожников на пределе их возможностей». Рыцари, в свою очередь, «обещали клятвенно, что отправятся туда по Божьей воле и окажут императору самую верную посильную помощь против язычников».

После окончания собора в Пьяченце папа римский отправился через Альпы на юг Франции для проведения совещаний о совместных действиях с монахами клюнийских аббатств – одной из важнейших опор папской власти. Как писал Фульхерий Шартрский, «когда Урбан II услышал, что турки заняли внутренние районы Византии и жестоко угнетают христиан, то, движимый добродетельным благочестием и любовью к Богу, перешел через горы, спустился в Галлию и повелел созвать собор в Оверни, в Клермоне». Перед этим понтифик встретился в городе Ле-Пюи с известным прелатом, местным епископом Адемаром Монтейльским. Этот священник за несколько лет до этого, в 1087 г., совершил паломничество в Иерусалим и не понаслышке знал, как обстоят дела в Святой земле и на пути к ней. Видимо, уже во время длительных совещаний с Адемаром было принято решение организовать поход для освобождения Иерусалима от «язычников» и «неверных». Затем последовала встреча папы с крупнейшим местным феодалом юга Франции графом Раймундом IV Тулузским, с которым обсуждалось уже участие в планируемом предприятии рыцарства юга Франции и практические аспекты подготовки и осуществления военной экспедиции. После этих решающих переговоров почва для провозглашения похода с целью освобождения христианских святынь на Востоке была подготовлена и можно было сообщить о намерениях престола Святого Петра во всеуслышание. С этой целью папа объявил о проведении церковного собора в южнофранцузском городе Клермоне в ноябре 1095 г. Источники отмечают, что слухи о предстоящей экспедиции на Восток уже успели к тому времени распространиться повсеместно и все с нетерпением ожидали официальных заявлений по этому поводу. Это обусловило повышенный интерес к собору, всячески поощрявшийся также самим папой римским. Призывая французских прелатов явиться в Клермон, Урбан II советовал им пригласить на собор также «всех знатных людей, самых влиятельных князей» их епархий. Так охвативший общество стихийный ажиотаж умело дополнялся понтификом с целью собрать в Клермоне как можно большее количество христиан – как священников, так и мирян, в особенности владетельных сеньоров и воинов-рыцарей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю