Текст книги "Тульский – Токарев (Том 2)"

Автор книги: Андрей Константинов

Соавторы: Александр Новиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Токарев

20-21 мая 1990 г.

Ленинград, В. О.

...Цапнувшись с Тульским, Артем поехал на тренировку и уродовался там до тех пор, пока не затомило спину. Токарев действительно рассердился на приятеля – и дело было не только в Светке, хотя и в ней, конечно, тоже. Артем и раньше подмечал у Артура эту манеру – поставить перед фактом, навязать какую-то свою инициативу, свое желание, не интересуясь особо другим мнением. Токарев все понимал – да, конечно, издержки воспитания – но ведь не до такой же степени?! Ну и, плюс ко всему, у Артема свои тараканы в голове бегали – дескать, Тульский сотрудник, а он нет, его мнение, следовательно чисто совещательное... Это уже была, конечно, полная ерунда, и Артур, естественно, совсем так не думал, но Токареву нравилось иногда нянчиться со своей старой болью...

...Вечером еще и отец подлил масла в огонь, поиздевавшись над Тульским, но при этом заметив, что, в принципе, ход сделан интересный, а, главное, нестандартный.

– Лишь бы эта нестандартность каким-нибудь левым мирным гражданам боком не вывернулась, – добавил Василий Павлович, с удивлением для себя отмечая, что сын, против обыкновения, не хочет поддерживать тему о Невидимке. Артем и впрямь пробурчал что-то нечленораздельное и ушел в коридор – звонить по телефону. А позвонил Токарев-младший Лехе Суворову и предложил завтра встретиться. Предложил, в общем-то, безо всякой задней мысли – так, просто пообщаться захотелось. Нет, конечно, Артем собирался предупредить Леху о том, что есть небольшая вероятность активизации того, кто ведром с кирпичами перечеркнул Суворову всю судьбу но педалировать именно эту тему не собирался. Просто Леха на людном месте крутится – вдруг что-то необычное на глаза попадется. Собственно, Суворову все, что надо по этой теме, и раньше говорилось... Нет, Артем просто хотел посидеть со старым приятелем, потрендеть «за жизнь», может быть, выпить немного сухого вина и поцепляться к симпатичным девушкам...

...Леха с энтузиазмом принял предложение и даже замурлыкал в трубку фальшиво мелодию модной тогда ламбады:

– Отлично, Тема, потанцуем!

Договорились встретиться после семи вечера в новом, только что открывшемся баре на углу Среднего и 17-й. У Лешки к этому времени должна была закончиться смена, а у Артема – тренировка. Если бы Токарев-младший только знал, что в этот день с Суворовым захочет свидеться и тот, кто косвенно стал причиной их размолвки с Тульским – если бы.. Но Артем, конечно, этого знать не мог...

А Леха на следующий день закончил смену пораньше – и «клиент» под вечер какой-то вялый пошел, да и налопатили они с пацанами за трудовой день уже изрядно.

...После окончания игры на рынке всю добычу собрали в большой холмик на прилавке. Чего только в этой куче не было: и золотой перстень с большим, но безвкусным рубином, и золотые, и серебряные, с крестами и без, цепочки, и часы от «Полета» до «семи мелодий», и просто рублевая масса, включая два полтинника аж от 1924 года. Плюс немного долларов и марок триста «чухонки». Несколько необычным трофеем была вроде как платиновая и вроде как старинная табакерка...

Распределял добычу Юра Шатов – с залихватской улыбкой он разделил ребром ладони кучу малу на две примерно одинаковые части, а потом каждую часть располовинил еще раз. Получились четыре кучки, и их стали разыгрывать через отвернувшегося водящего по старому «морскому» обычаю – кто-то указывал за спиной водящего на кучу и выкрикивал: «Кому?», а водящий вслепую назначал владельца. И кому достался перстень, кому – мусор, а кому – финские марки – это уж как вышло. В общем, все было по-честному и без обмана – и впрямь, как у волшебника Сулеймана...

(В первые лихие годы «наперсточники» делили навар действительно вот так – и по-братски и «по-братански». Примерно так же, наверное, сотни лет назад казаки делили добычу на Дону. Никто не смел считать – кому-сколько. Но пройдет совсем немного времени, и денег станет намного больше – вот тогда их и начнут считать. Так уж устроен человек – буханкой хлеба в голодное время ему бывает поделиться легче, чем снедью из набитого холодильника. Пока же дележка происходила так, что Лехе это все очень нравилось...)

...Насвистывая ламбаду, Суворов отправился в бар, рассудив, что если придет пораньше, то успеет занять рублевые места для себя и для Артема. Настроение у него было такое, что он шел, почти не касаясь асфальта – так хорошо у Лехи на душе бывало нечасто. Может быть, именно из-за своего беспричинно-солнечного настроения Суворов и не обратил внимания на неприметного молодого человека, последовавшего за ним в некотором отдалении от самого рынка...

У входа в новый бар водоворотилась толпа, но Леху на дверях уже знали поэтому он уверенно протиснулся к дверям и шепнул крепкому парню, еле сдерживавшему народный напор:

– Ко мне друг подойдет где-то через полчасика, Артемом зовут – впусти его!

– Нет проблем! – крякнул вышибала, плечом отжимая упрямо напиравшую людскую массу. – Ну куда, куда ты прешь?! Вот, прямо как за кипятком в Гражданскую... Чего?! Кого надо, того и пропустил!!!

...Шедший за Лехой понаблюдал за битвой у входа минут десять, а потом ловко и юрко прошмыгнул к вышибале, назвался Артемом и без препятствий вошел внутрь...

Алексей же тем временем пытался как-то обустроиться – пару раз он вскидывал пятерню, приветствуя каких-то смутно знакомых пацанов, но свободных мест, увы, не замечал.

Наконец, Суворов увидел, что у стойки вроде освободилось одно местечко – Леха успел среагировать раньше всех, обнял высокий стул и начал соображать, как согнать рядом сидящего, чтобы освободить место для Артема. Ничего такого путного, чтобы согнать корректно и залегендированно, в голову не приходило, а жлобом Суворов не был. Поэтому он вздохнул и подумал: «Раз Темка после тренировки, значит, ему сидеть, а мне стоять». Леха хорошо знал, какими усталыми становятся все мышцы после спортзала. Он и сам еще время от времени ходил разминаться все в тот же клуб «Ринг» – в основном, стучал по мешку. Иногда ребята ему предлагали поработать и на ринге но с условием, что бить будут только в корпус. Про Лехино увечье все в клубе хорошо знали и понимали один не самый сильный удар в надбровье – и можно «скорую» вызывать. Суворов соглашался, а потом понимал, что все это – совсем «не та черемуха». На настоящие бои он смотрел с ностальгической тоской, но чувства свои скрывал под шутками. У него даже выработался особый стиль шуток – как у карлика, насмехающегося над своим ростом... Собственно говоря, Леха и в наперсточный бизнес нырнул не столько из-за денег, сколько из-за желания как-то круто переломить свою по-дурацки складывавшуюся жизнь. Он устал чувствовать себя увечным и вызывающим жалость.

...Следивший за Суворовым, войдя в полуподвальный зал, быстро огляделся, просканировал посетителей и проанализировал ситуацию. Люди в баре для него были просто биомассой, так сказать, «кирпичами» для его «архитектурных» планов. Из этих «кирпичей» надо было выбрать нужные... Молодой человек еще раз оглядел зал и остановился взглядом на девушке, зажатой в углу четырьмя нахальными рожами. Рожи были самоуверенны и близки к состоянию осознания себя хозяевами вселенной. Не вызывало сомнения, что девушка пришла не сюда вместе с ними, но она вынуждена была терпеть их общество. Нет, они не хватали ее за руки – ее скорее парализовали нахрапом, ржанием и наглой братанской манерой, то есть, по-русски говоря, запугали не словами, а внешним видом. Поняв ситуацию, молодой человек чуть заметно улыбнулся (не было веселья в этой улыбке, чем-то змеиным от нее веяло) и придвинулся к беззаботно крутившему головой Суворову:

– Здравствуйте... простите, я вас видел на рынке... вы с боксерами работаете... Я не знаю, как это правильно называется...

Он смотрел робко и восторженно, и Леха ответил ему вполне дружелюбно, как заведомо слабому.

– Что надо, старина?

Молодой человек заменжевался, завздыхал и, наконец, решился:

– Я хотел вас попросить... Если вы знаете тех ребят, – он кивнул на компанию «хозяев жизни», – попросите их, пожалуйста, чтобы они девушку отпустили...

Суворов глянул на оккупированный «братвой» угол и все, как ему показалось, понял:

– Твоя девушка?

Парень затряс головой:

– Нет, но... Я сегодня пришел из-за нее... Понимаете, она недавно переехала в наш дом, и я ее случайно увидел и... Я следил за ней, чтобы познакомиться... и увидел, как она сюда зашла.

Леха улыбнулся:

– Понял, дружище: пиковая дама, ах – какая драма. А этих знаешь?

«Влюбленный» только что руками не замахал:

– Нет, что вы! Это же... бандиты...

Суворов засмеялся – ему бандиты ужаса не внушали, для него они были явлением обыденным и даже заурядным:

– Да ты что?! Похоже, дело еще хуже – это не бандиты, это... гангстеры!!! Эх!

Леха спрыгнул с высокого стула, «забив» его зажигалкой и пачкой сигарет, и, лавируя между танцующими, пошел к угловому столику. Молодой человек последовал за ним, но так, чтобы никто не подумал, будто они вместе. Суворов эти маневры заметил, но только мысленно усмехнулся – не всем же дано быть смелыми...

Дойдя до нужного столика, Леха широко улыбнулся:

– Мое почтение, пацаны!

Братаны молча осмотрели его с ног до головы.

– Мы тоже рады видеть тебя без петли на шее, – отозвался за всех не питерским говорком парень по прозвищу Мамочка, чуть вжимаясь в остальных, чтобы освободить Суворову место.

(Мамочка приехал в Ленинград из Альметьевска, что недалеко от Казани примерно с теми же настроениями, с какими девушка с казанской бензоколонки приезжает в Голливуд, чтобы затмить там уже зажженные недосягаемые «звезды». Мечтают тысячи – удается единицам. У Мамочки была уверенность – он считал, что возьмет в Питере верх, поскольку голоднее, а значит, злее. Его мечта воплощалась в конкретный образ: спортивная машина (в марках он еще плохо разбирался) – пусть она будет вытянутой и красной, и с фарами, как бюст у Мэрилин Монро (кто она такая – он тоже не знал). Так вот: сидит он в такой машине на пустом Невском проспекте во время белых ночей, потом отвинчивает набалдашник ручки коробки передач, отсыпает на «торпеду» кокаин, скатывает из стодолларовой купюры трубочку и... и – поехали!!! «Мамочку» застрелит дольщик в 1996 году – сразу после его выхода из тюрьмы.)

...Обменявшись с братвой несколькими ничего не значащими фразами, Суворов перешел к сути «визита»:

– Братцы-кролики, отдайте невесту! Вам другой калибр нужен.

В этот момент Леха ощутил толчок в плечо – словно того «влюбленного» вдруг как-то повело на него – с нервов, что ли... Толчок передался Мамочке, а тот как раз подносил к губам чашечку с кофе. Кофе, естественно, выплеснулось на подбородок и на брюки – а они, такие нарядные, были у «Мамочки» одни. Кто-то засмеялся. Пока Суворов удивленно поворачивался к «влюбленному», Мамочка аккуратно поставил чашечку на блюдечко, а потом резко двинул задом и скинул Леху с диванчика. Суворов этого не ожидал – он смотрел в другую сторону, а потому плюхнулся на пол. Перекатился на живот, начал не спеша подниматься, и в это время дружок Мамочки (из Читы, по прозвищу Хунхуз) выплеснул ему в лицо кофе из своей чашки:

– На! Подотрись!

Кряхтя, Леха встал, смахнул рукой теплые липкие брызги с лица и рубашки, ткнул левой ладонью Мамочку в нос, а потом правым боковым, положил его голову на стол в кофейную лужицу – вообще-то ему было неудобно бить сидячего, но тут все получилось, как в методичке Института физической культуры имени Петра Францевича Лесгафта. Остальные братаны вскочили и пошли в атаку. Девушка завизжала, перекрывая музыку, а из-за соседнего столика тоже начали вставать стриженые парни: оказывается, в компании было больше, чем четверо – просто сидели они двумя кучками. Нападавшие не были боксерами, но в драках толк понимали.

– Эх, прощай моя душа! – ухмыльнулся Леха и левой положил на пол Хунхуза. Началась свалка. Суворов умело закрывался, но братанов было слишком много. Леха оглянулся на выход – не подтянулся ли Артем – и боковым зрением успел заметить, как «влюбленный» подает одному из нападавших блестящее ведерко со льдом – в такие обычно помещают бутылки вина или шампанского. Суворов вздрогнул. Ведерко... ведро... У него в голове родилась какая-то мутная, тревожная ассоциация, и он пропустил удар в ухо. В голове зазвенело, он повернулся, нанес удар, отбил летящую в живот ногу, начал оборачиваться назад, и в этот момент металлическое ведерко тяжело ударило его по надбровью. Леша осел на колени и почувствовал, как свис со лба пришитый много лет назад клок кожи с бровью. Суворов попытался было приложить его назад, но чья-то нога в кроссовке ударила его по затылку. Алексей сморщился и начал заваливаться на грудь. Кровь заливала ему глаза, но он вдруг выловил из хоровода лиц взгляд «влюбленного», стоящего уже у ступенек на выходе. Молодой человек смотрел на него не моргая, застывши на месте. Время остановилось и даже пошло назад. Что-то щелкнуло в голове у Лехи, и он его узнал. Суворов не видел лица того, кто покалечил его много лет назад в парадной – но он его узнал. Так бывает. Объяснить это невозможно.

Суворов зарычал и вскочил на ноги. Нападавшие полукольцом старались отсечь его от выхода, куда он рванулся.

– Боли нет! – выдохнул сам себе Леха и пошел вперед, работая руками почти вслепую – кровь заливала ему глаза, и он видел лишь стылый, мертвый взгляд человека у входа...

Он почти прорвался, но сзади его ударили тяжелым табуретом. Шатаясь, Суворов снова встал – уже весь в крови.

– Боли нет!!! – закусив губу Леха успел положить еще двоих, отчаянно надеясь, что вот сейчас подоспеет Артем... До «влюбленного» оставалось всего несколько шагов, и Суворов увидел, как в его неподвижных глазах вдруг дрогнуло что-то похожее на страх...

Леха пропустил удар в затылок, потом кто-то бросился ему в ноги. Суворов упал, снова попытался подняться, но чья-то нога ударила его в горло, а потом некто очень тяжелый с мясницким «хеканьем» прыгнул ногами ему на спину. В шуме драки хруста позвоночника никто не услышал, но Алексей почувствовал, что это – все...

– Боли нет... – прошептал он окровавленными губами и попытался еще отжаться руками от пола, но тут его тело сверху до низу будто молния пробила, и Суворов ткнулся лицом в осколки разбитой посуды... Он уже не видел, как начали выскакивать на улицу братаны, как, еле поднявшись с пола, заковыляли к выходу, Мамочка со своим дольщиком, подгоняемые третьим сотоварищем, и как появился на ступеньках Артем...

...Токареву хватило пары секунд, чтобы увидеть лежащего Леху и оценить ситуацию. Двойной серией: левой-низ, правой-верх, правой-низ, левой-верх он положил не успевших выскочить из бара «подранков». Третий растерялся и сник. Артем рявкнул:

– Ну!!!! – и засадил ему между ног со всей дури... Третий согнулся, упал и начал импульсивно елозить по полу, словно садовый шланг, когда в нем бьется вода.

Токарев рванулся к Лехе и перевернул его – переворачивая, почувствовал нехорошую ватность и рыхлость тела.

Суворов открыл глаза.

– Артем...

– Да... да, Леш, сейчас я...

– Тема, я его видел... узнал...

– Кого, Леша?!

– Он... влюбленным прикинулся... ведро... я... Тема...

Алексей дернулся, глаза его начали подергиваться дымкой. Артем закричал что-то, рванулся к телефону за стойкой...

...Тульский с ПМГ приехал чуть раньше «скорой». Токарев передал ему трех «победителей жизни» и помог уложить Суворова на носилки и погрузить в старенький красно-белый «Рафик». Довезти Лешку до больницы не успели – он умер без мучений, так больше и не придя в себя...

Из больницы Артем отзвонился Тульскому:

– У тебя родимые?

– У меня.

– Я скоро. Лешка умер.

...Минут через сорок Токарев-младший ворвался в кабинет к Артуру с полиэтиленовым пакетом в руках. В кабинете на стуле затравленно сидел Мамочка. Не говоря ни слова, Артем уселся ему на колени, набросил пакет на голову, прижался всем телом. Мамочка завздыхал, потом чаще, чаще, потом в нем забулькала такая жажда жизни, что он скинул с себя Артема и сорвал с головы пакет.

Токарев все также молча встал с пола, ударил Мамочку в лицо, завернул ему руки, нацепил взятые со стола наручники и снова напялил полиэтиленовый колпак. На этот раз конвульсии задержанного закончились обмороком.

Тульский молча смотрел на действия приятеля – мотивы он понимал, но сам-то Суворова почти не знал... В этот момент дверь в кабинет приоткрылась и из коридора осторожно заглянул Варшава с шоколадным тортом в руках – он впервые решил зайти к Артуру на работу. Тульский много раз приглашал его, и вот вор, наконец-то, решился. Варшава молча зашел в кабинет и поставил торт на стол.

Мамочка, начав приходить в себя, заворочался на полу. Тульский взял со стола карандаш и стал нервно крутить его в пальцах.

Артем, забыв даже поздороваться с Варшавой, зло сказал:

– Артур; я не могу больше, давай его закопаем! Леха сказал, что узнал его – может, они его и в первый раз комиссовали! Про ведерко он помянул!

Тульский вздохнул и аккуратно засунул карандаш в ноздрю Мамочке, подняв его сначала на ноги, а потом заставив встать на цыпочки.

– Ощущаешь, урод? Два сантиметра вверх – и мозг!

У Варшавы слегка округлились глаза. Он кашлянул:

– А что этот голубок натворил?

Сбивчиво, почти одним только матом, Артем рассказал, как мог. Артур дополнил неутешительными результатами предварительного дознания.

Вор вздохнул, жестом велел убрать карандаш и подсел к Мамочке, которому уже было все равно.

– Давай-ка я расскажу тебе притчу...

Варшава начал поглаживать рукой волосы совершенно никакого Мамочки:

– Так вот: сидит вольнонаемная девчонка в канцелярии управления лагерей и думает, что скоро на очередной пьянке у нее каблук во второй раз отломится... и карябает в отношении: «СеввостЛаг МВД СССР, бухта Ванино, Дальневосточная железная дорога...» Заметь, – в списке и твоя фамилия. Приходишь ты долгим этапом в Ванино. Первое, что видишь – шпалу висящую. В нее бить воров заставляют. А законы там – шаляпинские. Знаешь, что такое шаляпинские?

– Н..н..нет, – шмыгнул носом Мамочка.

– А это когда прав тот, у кого громче голос... Мораль: кто вам сказал спортсмена забить?

Уроженец Альметьевска, убаюканный было колыбельной интонацией, вскинулся, замотал головой:

– Да я его в первый раз... Он первый меня толкнул, я кофе пролил... Потом подрались...

– Вот запросто так взял и толкнул, от лютости душевной?

– Ну, с нами девчонка сидела, он из-за нее... Ну не заказывал его никто... Да я... Да чтоб отьебли меня! – поклялся Мамочка, на что вор укоризненно повел подбородком:

– А ты не торопись так... успеется...

Тульский и Токарев, глядя на этот «сеанс гипноза», не сговариваясь, уселись на пыльную батарею перед окном и так и просидели на ней молча весь «допрос». Мамочка упорно стоял на своем – никто не заказывал спортсмена, видел его впервые, драка завязалась спонтанно...

Вскоре Варшава засобирался уходить. Он кивком вызвал Артура с Артемом в коридор и тихо сказал:

– Я даже не знаю, как назвать, что вы творите. Уверен, что не с санкции Василия Павловича. Ребятки, вы не ишете, вы... жжете деревни мирного населения – предполагаемого противника, как говаривал один мой знакомый пехотный майор. Бог вам судья.

И вор, не прощаясь, побрел к выходу. Тульский и Токарев вернулись в кабинет. Артур взъерошил свою шевелюру и буркнул:

– Да, сейчас нам для полноты счастья только твоего отца не достает. Ты не знаешь, где он?

Артем молча покачал головой.

* * *

(На их счастье Василий Павлович был не на работе. Он только собирался обратно на службу из квартиры Яблонской, куда приехал к семи вечера. Токарев-старший, избегая смотреть ей в глаза, как раз в это время говорил:

– Слушай, у тебя термос такой был... который я несколько раз разбить пытался?

– На, добей! – сунула ему в руки термос Яблонская. Она психовала, потому что сначала Токарев обещал остаться у нее до утра. Василий Павлович взял посудину и попросил:

– Слушай, Лар, порежь бутербродов, а?

– Так есть же мясо, я для кого жарила?!

– Да не мне – задержанному... вчера его приземлили... вор квартирный... пять судимостей, а я его еще в самый первый раз сажал.

Яблонская, сопя, начала делать бутерброды. Токарев сунулся в холодильник, чего-то там высмотрел и попросил заискивающе:

– Лар... а сделай один маленький – с икрой... Маленький-премаленький... человеку приятно будет...

– Он что – обещал тебе всю мишпуху завалить?

– Не-ет, он не скажет...

Яблонская собралась было ответить язвительной репликой, но потом увидела глаза любимого, вздохнула безнадежно и сделала два «премаленьких» бутерброда с красной икрой...)

* * *

Тульский, отправив Мамочку из своего кабинета в аквариум, спросил:

– Слушай, Тем... Ну, может, действительно случайно завязалась эта драка... Бывает же...

Токарев-младший ничего не ответил. Он молча смотрел в окно, но в душе понимал, что Артур, наверное, прав. Были еще, правда, сбивчивые, странные слова умиравшего Лехи. Но и их понять можно было по-разному... Но почему-то сердце Артему сжимала какая-то странная тоска уверенно-плохого предощущения...