Текст книги "Тульский – Токарев (Том 2)"

Автор книги: Андрей Константинов

Соавторы: Александр Новиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Артур понимающе засопел и задал новый вопрос:

– А что ты там вчера говорил – насчет того, что хотя этот Фантом мир и ненавидит, но не только конфликтует с ним?

– А... – Токарев заглотнул остаток мороженого, вытер пальцы бумажкой и объяснил: – Понимаешь... Он ведь все свои фокусы выкручивает с четким просчетом того, как и на что люди будут реагировать. Он каждый раз на грани «фола», но все прокатывает, потому что все ведут себя именно так, как он и рассчитывает. Чтобы построить такие психологические модели одних теоретических знаний явно маловато. Понимаешь? Он должен хорошо знать жизнь – в разных ее проявлениях. Он должен уметь общаться в разных ситуациях. Значит, он не может только сидеть где-нибудь в своей норе и выползать лишь для совершения преступлений. Потому что в таком варианте он – как на необитаемом острове – вообще бы разучился разговаривать с людьми. А для него умение разговаривать и моделировать разные ситуации, угадывать реакции самых разных людей и подыгрывать им – залог успеха. Значит, он тренируется где-то в гуще жизни, активно наблюдает и изучает тот самый мир, который так ненавидит... И не только наблюдает. Знать и уметь – это разные веши... К тому же он должен где-то «набои» на свои темы срубать...

Тульский выслушал эти теоретические настроения Артема с совершенно «самоварной» мордой.

– Ну, и что это нам дает?

– Ничего, – вздохнул Токарев. – Но я и не говорил, что меня озарило. Эх, знать бы, где он жалом водит – там можно бьшо бы и, «охотничьи лежки» установить.

Тульский хмыкнул:

– Ладно, пошли в то место, где жизнь кипит во всех ее проявлениях, заодно и «артистов» одних погоняем.

– Это куда? – не въехал Артем. – Каких «артистов»?

Артур засмеялся:

– Возле Андреевского рынка поганки устраивают – кручу-верчу.

– Три карты, что ли?

– Ну, или колпаки, наперстки – суть одна. И Тульский уже устремился к рынку, но Токарев придержал его за рукав:

– Слушай... Мне их гонять немного не с руки...

– Знакомцы, что ли?

– Есть немного.

– Спортсмены?

– Угу.

– Ну и ладно, тогда гонять не будем, просто позырим. Мне-то они тоже не мешают. Деньги у граждан не силком отнимают. Все в честную – на дурака не нужен нож...

Переговариваясь, они дошли до рынка и сразу же натолкнулись на кучу людей, двигающихся на одном месте, словно небольшой рой пчел.

«Нижним» на корточках сидел Леха Суворов и залихватски зазывал публику:

– Прилетел я из Америки, на зеленом венике! Веник распался, а я здесь остался!

Настроение у Лехи было солнечным – под стать погоде. Он лихо крутил три колпачка, показывая, что делов-то – всего-навсего угадать, под каким из них маленький беленький шарик. Увидев Артема, Леха моргнул, но Токарев пальцами и глазами показал ему, что все в порядке. Суворов улыбнулся. Старый шрам над глазом чуть изменял свою форму в зависимости от выражения Лехиного лица.

– Баба Алена прислала три миллиона. Два – нищим отдать, один – вам проиграть!

Вокруг Суворова жужжал честной народ, на многих лицах отчетливо читалость искушение – а что, ведь можно – раз – и обогатиться... К Артему подошел сзади Лихо, шутя поддел в печень. Они обнялись, потом Токарев познакомил его с Тульским.

А Леха все выкрикивал:

– Сто тридцать три рубля – любимая ставка нанайского короля! Нанайские шашки на русские деньги!

– Сыграй – подмигнул Токарев Артуру.

– Так денег нету! – отшутился Тульский, которому нравился этот уличный, смачный азарт.

Суворов краем уха услышал насчет денег и среагировал моментально:

– Если нету денег – привинтите к заду веник! Щите и метите, как наметете – к нам приходите!

Толпа захохотала, и Суворов лихо обыграл какого-то мужика, решившего испытать счастье – и тут же объяснил ему, как поправить пошатнувшееся финансовое положение:

– Кончились деньги, читайте газету «Труд» – там пишут, где деньги растут!

Интересно, что обыгранный мужик смеялся вместе со зрителями.

Леха между тем убрал колпачки и достал три карты – пикового туза, червовую даму и бубнового валета. Задача, казалось, стала еще проще – угадать, где окажется туз.

– Ходим поближе, смотрим пониже! Будем внимательными – выиграем обязательно! Вот туз – здесь денег картуз! А здесь – пусто, и здесь – пусто. А здесь – ваша капуста!

Какой-то мужчина, по виду – из приезжих, напряженно вглядывался в тайный ход карт.

– Одну кинул – отодвинул. Раз, два – нету, всем по привету. Две пустые – холостые!

Мужик не выдержал и дотронулся до Лехиной руки. Тот поморщился:

– Несложные движения для головокружения! Чтоб было по-честному, без обмана, как у волшебника Сулеймана!

Мужчина отшатнулся – видимо, его смутило экзотическое восточное имя – но оно же раззадорило его супругу, которая шагнула в первый ряд и – э-эх, сделала ставку.

– Кто глазки пучит – ничего не получит! Под общий хохот, разумеется, опять выиграл Леха.

– Да, – сказал Тульский. – Лох не мамонт, – не переведется... А я смотрю – ваша шайка-лейка и здесь страхует.

– Конечно! – подтвердил Артем. – Без зонта катка палится... И к тому же у этого бизнеса есть второе дно. Видишь, как Леха выдрючивается – орет, внимание к себе привлекает... Кто ведется? Лох, это понятно – а еще ведутся те, кто думают, что у него навыиграно много денег и их легко можно отнять. Пару раз нападали молодые товарищи с юга...

– И? – заинтересовался Артур.

– И попадали в плен к Шатову и Паше-Лихо. А у них – не забалуешь. Потом родственники выкупали их за большие деньги...

Объясняя приятелю тонкости «наперсточного» бизнеса, Артем вдруг ощутил странный холодок между лопатками словно опасность угрожавшую откуда-то почуял. Он быстро огляделся, но ничего подозрительного не заметил... А жаль.

...Тесен Васильевский остров. Тот, обсуждение которого, стало шуточным, но поводом для визита ребят на Андреевский рынок, стоял чуть поодаль от толпы зевак и страждущих. Смысл игры он, конечно, прекрасно понимал и пробовать не собирался. Его бесила даже не легкость, с которой зарабатывались деньги, его бесило хорошее настроение толпы а особенно Лехи, Артура и Артема – он сначала увидел, что эти трое между собой знакомы, а потом стал приглядываться – узнал их, одного за другим. У молодого человека с детства была прекрасная фотографическая память, которую он не уставал развивать. «Ишь ты, оперились... Хозяевами жизни себя почувствовали... Ничего, подвинуться все равно придется». Очень скоро он собрался уходить, потому что больно ему было смотреть на чужую удачу – его-то собственные «удачи» мир не замечал... По крайней мере, он так считал..-.

Словно почувствовав его скользящий ненавидящий взгляд, Артур встрепенулся и высказал вслух идею, навеянную рассказом Артема о том, как Леха выступал в роли живца:

– Вот бы какую-нибудь приманку и для Невидимки нашего придумать... А?

Артем скептически щелкнул языком:

– Чтобы оставлять приманку – надо знать, где он обитает. А Васильевский остров – большой...

– М-да, – почесал голову Тульский. – Или разъярить его как-то. Разозлить сильно, чтоб из норы выманить...

Токарев с псевдо серьезным видом кивнул:

– Ага. Надо по Ваське такие рекламные щиты понаставить везде. А на них написать «Фантом, пидорюга ты этакая! Отзовись, сука вонючая. Ждущие тебя Тульский и Токарев».

Артур даже не улыбнулся на шутку. Он странно посмотрел на Артема, будто ему в голову пришла какая-то мысль. Токарев, почуяв перемену настроения приятеля, принялся было расспрашивать, но потом махнул рукой – на Тульского иногда накатывало: то весь сейф нараспашку, то вдруг начиналась какая-то необъяснимая «конспирация»... В тот вечер Артем попрощался с Артуром достаточно рано – он как-то вымотался, да и разговор, наверное, от усталости не клеился...

Тульский

17-20 мая 1990 г.

Ленинград, В.О.

...Расставшись с Артемом, Тульский еще долго бродил по линиям Васильевского острова, обдумывая пришедшую ему в голову идею. А придумал он вот что: попытаться спровоцировать Невидимку на какие-то активные действия путем почти прямого его оскорбления. Артур чувствовал, что Фантом должен, должен среагировать на насмешку и пренебрежение... Вставал вопрос – как сделать так, чтоб до Невидимки дошло? И вот, когда Артем начал иронизировать по поводу рекламных щитов, Тульского и осенило: а что, если попробовать воспользоваться возможностями мадемуазель Барышниковой, которая вела популярные передачи на Ленинградском радио – Светка сама говорила, что аудитория слушателей у нее огромная... А вдруг и Невидимка ее слушает?

Артур наматывал круги по Острову, ничего не замечая вокруг и обсасывая свою идею... Так, у Светланы есть прямые вечерние эфиры – так это, кажется, называется – куда она приглашает разных интересных гостей: писателей, музыкантов, ученых, артистов и художников... А чем, собственно, он, Тульский – не интересный человек? Очень даже интересный. И, кстати, вполне может рассказать всякие любопытные вещи про преступный мир и уголовный розыск – не ту мутоту, которую несут обычно генералы и полковники, а то, о чем обыватели не знают... Взгляд, так сказать, из траншей. Заодно можно и поспорить с теми нападками на милицию, которых так много появилось в прессе в последнее время – сам-то Артур газет почти не читал, но слышал иногда, как коллеги живо обсуждали очередной журналистский шедевр... Так-так... Можно поговорить о раскрываемости, о том, что случаются преступления необычные, странные... Нераскрытые... И вот отсюда – и прыгнуть на тему Невидимки... И сказать, все, что о нем думается – всему честному народу. Может, и он услышит...

Другой вопрос – а вот согласится ли принять его гостем Светлана?

...После той памятной ночи, когда несостоявшаяся разборка с так и не появившейся крышей парфюмерного магазина плавно переросла в гм... оргию – Артур больше девушку не видел и не звонил ей. И она, соответственно, не звонила. И с Артемом они о журналистке, «по умолчанию сторон» не разговаривали – хотя Тульского и тянуло иной раз все же коснуться этой темы. Но... неудобно как-то было. Вроде – все выяснилось: дура, чуть под монастырь не подвела, к тому же блядовала, за что и... Тут Тульский сам себя спрашивал – а что это было тогда, в ту ночь: такой вид наказания для Светки? Так она, вроде, сама, да и с удовольствием... Может, они с Артемом таким странным образом взаимоотказались от девушки – ну, ведь после случившегося разврата трудно продолжать нормальный роман... Хрен его знает... Артур не находил ответов на беспокоившие его вопросы, а поговорить откровенно с Артемом – гордыня мешала – та самая гордыня, которая брала свои истоки еще в шпанском отрочестве и которая декларировала, что настоящий пацан не будет переживать из-за бабы, к тому же – блядовитой. Не по понятиям это было...

Однако на самом-то деле – по понятиям или не по понятиям, но Тульский скучал по Светке, ему ее не хватало. Зацепила она его чем-то... И он втайне надеялся однажды ее встретить – и чтоб при этом влетела она снова в какую-нибудь историю, из которой ему бы пришлось ее – уж так и быть – вытаскивать...

Обмозговав все, как следует, Артур вернулся в 16-е отделение и, непонятно от чего волнуясь, набрал Светкин номер телефона. Журналистка оказалась дома. Тульский деланно беззаботно осведомился, как дела, как самочувствие. Светлана спокойно ответила, что у нее все в порядке – разговор она, вроде, не спешила свернуть, но и особой радости по поводу звонка тоже не высказала, чем, конечно, задела Артура, втайне надеявшегося на другую реакцию. У Тульского упало настроение, но он вспомнил о деле и сказал:

– Слушай, я ведь на самом-то деле тебе не просто так звоню. Есть одна серьезная проблемка – хотелось бы с тобой ее обкашлять... Может, сможешь подсобить... по старой памяти...

– Я слушаю, – все так же спокойно и даже чуть отстраненно, никак не среагировав на «старую память», сказала Света.

– Это не телефонный разговор. Тема такая... стремная... И твоей работы касается... Ты же на радио еще ведешь передачи? Ну, вот. Надо бы с глазу на глаз потолковать.

Артур, наверное, даже сам себе не признался бы, что надеялся на приглашение в гости, мол, приходи прямо сейчас, заодно и поговорим, но...

– Хорошо, – сказала Светлана. – Давай поговорим... Так, когда... У меня завтра поздний эфир... Ага, есть «окошко» с полудня до часу. Устроит? Давай в мороженице напротив «Василеостровской». Ну все, пока, до завтра.

Тульский со вздохом повесил трубку. Беда с этими бабами. Вечно они все как-то вывернут и извратят так, что почему-то себя виноватым начинаешь чувствовать – хотя, блин, должно бы быть наоборот...

Артур еще раз вздохнул и подумал, что ему ведь и поговорить-то на эту тему не с кем... Не с Варшавой же – вор, как казалось Тульскому, просто не понял бы, о чем идет речь. Из его высказываний Артур давно еще сделал вывод, что у Варшавы вполне конкретное отношение к женщинам и к так называемой любви. Тульский вдруг с удивлением подумал о том, что за все годы он так и не видел ни одной пассии вора, хотя они у него и были. Должны были быть – на импотента Варшава совсем не походил, а к пидорам относился брезгливо. Так почему же Артур не видел ни одной из его женщин? Вор словно сознательно скрывал свою интимную жизнь... Тульский хмыкнул про себя и засобирался домой.

На другой день, побрившись и надев свежую рубашку, Артур пошел сначала на работу, а потом – в мороженицу у станции метро «Василеостровская». Цветы он после некоторого размышления решил не покупать: во-первых, не на что было (но с этой-то проблемой можно было справиться – у торговок-цветочниц опер всегда мог «конфисковать» какую-нибудь розочку для «служебной» надобности), а во-вторых – как-то не перли цветы в тему. Не те сейчас отношения, да и не свидание предстоит, а деловой разговор...

...Светлана появилась в кафе-мороженице, как это ни странно, вовремя – в легком деловом костюме, в котором Артур ее еще не видел – блузка, жакет, прямая юбка – в общем, вся очень официальная и чуть ли не строгая. Юбка, правда, не была особо длинной, так что, когда журналистка уселась, ее ноги оказались прямо у Тульского под носом. С самым деловым видом Светлана закурила и отстраненно-спокойно сказала:

– Я тебя слушаю.

– А? – оторвался от ее коленок Артур и попытался сосредоточиться. – В общем так, Света... Ищем мы одного человечка... хотя он, наверное, и не совсем человек, а... плесень... Ничегошеньки мы о нем не знаем, кроме тех художеств, что он уже навытворял... И то – мы, я думаю, знаем далеко не все... Вот я тут подумал – хотелось бы спровоцировать его на кой-какие шаги... Ну, если б я мог по радио, например, сказать о том, какой он козлина. Глядишь – обиделся бы он на меня и... Понимаешь?

Светлана ничего не поняла, но никак своего непонимания не проявила. Красиво затянувшись пару раз модной длинной сигареткой, она спросила:

– А он кто, этот преступник? Тульский замялся, стараясь не пялиться на Светкины ноги:

– Да понимаешь... Я, действительно, не знаю... Если честно – иногда мне кажется – а может, и нет его на самом деле... Тут история долгая...

Светлана слегка улыбнулась – и в улыбке ее было что-то победно-удовлетворенное, чего Артур, кстати, совершенно не заметил. Он как раз переживал на ту тему, что журналистика вся такая строгая – что вы, что вы, и подумать-то про нее что-нибудь этакое фривольное нельзя. Тем более – когда она в таком деловом костюме.

– Стало быть, ты ХОЧЕШЬ выступить со мной в эфире.

– Ну, да...

Ох, женщины, женщины... Юноши обычно становятся мужчинами после тридцати, а настоящей женщиной можно стать и в двадцать пять – и даже раньше.... Тульский не услышал в ее вопросе нажима на слове «хочешь». Не вспомнил он и о том, как Светлана когда-то уже сама хотела вытащить его к себе в эфир – он тогда просто отмахнулся от ее полусерьезного предложения, как от полностью бредового... В общем, журналистка Барышникова решила, что вся эта неуклюжая история про загадочного преступника – лишь повод для возобновления отношений. Ой, мужики все такие смешные...

Светлана сделала вид, что размышляет, поморщила носик, озабоченно переложила левую ножку на правую и, наконец, неуверенно кивнула, вроде как колеблясь:

– Ну, хорошо... У меня, правда, все эфирные гости на месяц вперед расписаны... Но... Сегодня как раз должен был Боярский быть – но он звонил из Москвы, предупреждал, что не успевает прилететь, что-то у них там со съемками... Я как раз думала, кого из резерва вытаскивать. Хорошо. Значит так: эфир у нас прямой, тридцать пять минут, начало в 23.20, значит, без пятнадцати одиннадцать ты должен уже быть в Доме радио – чтобы я тебе успела все показать и объяснить, плюс чашечка кофе и сигарета, плюс на эфир настроиться... Так что давай – без опозданий. Договорились?

Она встала, всем своим видом показывая, что у нее еще куча дел. Вскочил и Артур:

– Угу, договорились. Без пятнадцати. Слушай, а ты не боишься?

Света снисходительно улыбнулась:

– Начальства? Нет, не боюсь. Сейчас многое можно, ну и ты ведь советскую власть не будешь призывать свергнуть.

– Боже упаси...

– Ну вот. А с начальством радийным у меня отношения... более чем. Они меня все время уговаривают, чтобы я окончательно из газеты ушла – к ним в штат. Так что...

– A... – сказал Тульский. – Понятно. Но, вообще-то, я имел в виду не начальство, а этого нашего... вурдалака...

Светлана усмехнулась и даже чуть заметно покачала головой.

– А-а... Нет, не боюсь. Ты же про него говорить собираешься, а не я. Ну и к тому же – ты же меня защитишь, если что?..

– Защитю, – растерянно кивнул Артур.

– Ну, тогда до вечера. Пропуск я тебе закажу...

Глядя вслед журналистке, удалявшейся, чуть покачиваясь на высоких каблуках, Тульский так и не понял того, что она не поверила в его сумбурно изложенную историю о монстре... Он поймет это позже, когда будет казнить себя за то, что не объяснил все подробно, не разжевал... Может быть, тогда бы Светка и испугалась, и отказалась бы – может быть, тогда и по-другому сложилась бы вся эта история... Может быть. Но, вообще-то, как сказал кто-то из великих, история не знает сослагательного наклонения...

Тульский вернулся к себе в отдел и встретил там Артема, пришедшего помочь приятелю с бумажками. Артур весь день был нервно-возбужденным, но Токареву-младшему о предстоящем интервью ничего не сказал. Во-первых, он считал, что Артем, выслушав его идею насчет провокации, тут же предложит посоветоваться с Василием Павловичем – и по поводу выступления в прямом эфире в принципе, и по поводу обращения к Невидимке в частности. А Василий Павлович прессу жаловал не особо. Да и вообще – ему придется ставить в курс руководство, согласовывать... Короче, начнется нормальная волокита и никто не захочет взять на себя ответственность и дать «добро» на выступление. Шутка ли: какой-то опер и вдруг в прямом эфире!

А во-вторых ... Была, разумеется, и еще одна причина, по которой он не хотел ничего заранее говорить Артему, и причина эта была связана со Светланой...

Ну и, к тому же – с самого-то начала Тульский и сам не знал – согласится Светлана или нет, – так что, вроде как, и обсуждать нечего было. А когда журналистка согласилась – Артем бы обиделся, что все придумано и решено без него, что его лишь уведомляют...

О том, что все само собой выплывет после его выступления по радио на многомиллионную аудиторию, Артур старался не думать. Вернее, он как-то наивно успокаивал себя тем, что Артем и Василий Павлович, и, вообще, многие другие его знакомые не очень слушают радио...

Токарев-младший, судя по всему, видел, что с приятелем творится что-то неладное, но особо с вопросами не приставал, рассудив, видимо, что если захочет – сам скажет. Не бабы же они, чтобы приставать друг к другу: «Ой, что у тебя сегодня с настроением?! Ты такой бледный и взволнованный! И я тоже – бледнею и волнуюсь!»

...К десяти вечера Тульский остался, наконец, в кабинете один и тут же засобирался – хотя, в принципе, от «Василеостровской» до «Гостиного двора» ехать-то было – всего одна остановка.

Артур настраивался на прямой эфир, как на поединок, и, заходя осторожно в Дом радио, он даже продышался, как спортсмен... Но настоящий мандраж его обуял, когда он вошел в студию и увидел на столе микрофоны и наушники. Вот тут он только и осознал всю глубину задуманной авантюры. Ему стало страшно, что он не сможет нормально разговаривать, что начнет заикаться. Потом Тульский наконец-то ясно представил себе, что скажет начальство, и ему очень захотелось курить; а мысленно он сказал себе: «Пиздец, вот и отработал ты в угрозыске».

...Светлана видела, что творилось с опером, но она была опытной ведущей, знала, как действуют на людей с непривычки микрофоны – поэтому защебетала, заулыбалась, начала все объяснять и успокаивать:

– Ты не бойся, не волнуйся... На микрофон не смотри и разговаривай со мной. Только со мной. Если будешь разговаривать со мной искренне и эмоционально – будет интересно и слушателям. Мы по ходу будем звонки телефонные в студию принимать. Микрофон рукой не хватай. Два раза я запушу песни о милиции – у нас будет несколько минут перерывчика... И, главное не матерись. Эфир-то прямой.

– Ага, – деревянно кивнул Тульский. – Прямее некуда...

Они успели еще перекурить и глотнуть кофе, Света Артура с кем-то даже знакомила – он механически кивал... Наконец она притащила его в студию и заперла тяжелую дверь.

– Ну, все, сейчас начнем... Ты, главное, не напрягайся, раскрепостись.

– Говно вопрос, – согласился Тульский, дрожа всем нутром.

Ровно в 23.20 они выкатились в прямой эфир:

– Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В прямом эфире еженедельная авторская программа «Нестандартные люди». У микрофона в студии Ленинградского Дома радио ваша постоянная ведущая Светлана Барышникова и наш сегодняшний гость – оперуполномоченный уголовного розыска, старший лейтенант милиции Артур Тульский. Тема нашего сегодняшнего разговора будет острой и, как и предполагает наша программа нестандартной... Поговорим о работе нашей милиции...

Что было дальше, Тульский помнил плохо. Светлана что-то спрашивала, он отвечал... Вроде – в тему, она даже засмеялась один раз... Потом звонили слушатели. Он с кем-то спорил и что-то горячо объяснял. Когда запустили песни про милицию, Света показала ему большой палец показала, что все идет отлично. Время пролетело неожиданно очень быстро, Артур даже удивился, когда Светка, растопырив пятерню, показала, что у них остается пять минут:

– Артур, скажите, а приходится ли вам в вашей работе сталкиваться с чем-то непонятным, непознанным. С мистически нераскрываемыми преступлениями?

Барышникова была настоящим журналистом и легко подвела его к той теме, о которой он говорил, хотя и не верила в нее сама.

– Мистика... В угрозыске мистики нет. Но – завелась тут у нас на Васильевском острове одна гнида, видимо, очень много о себе думающая...

– Очень интересно, только не говорите, что в интересах следствия нельзя разглашать...

– Почему нельзя – можно... Просто он не установлен пока.

– И какие же преступления он совершил?

– Это только по кодексу преступления... а... мерзость это... Он пытается ломать судьбы людей, действуя подчас чужими руками... Понимаете, когда гангстер в банке расстреливает полицейского, это, конечно, плохо, но это логично, это, если хотите, производственные отношения. А когда ни для чего душат женщину в парадной, это болезнь.

– И как же вы ее собираетесь лечить?

– Ну, как. Зайду однажды к нему в хату и скажу: рот закрой, с вещами на выход!

– А не самоуверенно ли?

– Увидим.

– А этот человек...

– Он не человек!

– А кто же он – монстр?

– Он душегуб и мразь!

– Преступник?

– Нет. Преступники – они работают. У них такая профессия – пусть плохая, и мы с ней боремся. А у этого... Он изображает из себя гения, хотя все проще – его, я думаю, женщины не любят. Вот он и мстит всему миру.

– Ой, какие вы страсти на ночь рассказываете. Мы напугаем наших радиослушателей!

– Ничего. Ленинградцы – люди крепкие. Да и этому упыренку недолго осталось на свободе бегать. Поверьте – у нас милиция, уголовный розыск, не так уж плохо работают. Встречать бы еще в обществе побольше понимания...

– Ну, что же, наше эфирное время подходит к концу, давайте пожелаем нашему сегодняшнему гостю удачи и успехов в его нелегком и таком нужном для всех нас деле...

...После эфира было многое. Возбужденная Светка хохотала и говорила, что все прошло отлично. Разумеется, Тульский поехал ее провожать до дому. Разумеется, зашел в квартиру. Ну и... В общем, они снова мешали нормально спать соседям. Изголодавшийся Артур (да еще на после-эфирном нервяке) как озверел, да и Светлана перестала быть деловой и строгой. Кстати, и костюмчик-то у нее не таким уж официальным при ближайшем рассмотрении оказался – дело в том, что Тульскому поначалу приспичило, чтобы стоя и именно в этом костюмчике... – очень эротичная, как выяснилось, одежка... Вот только стол они в комнате, в итоге, сломали, но Артур клятвенно обещал его починить... Они не спали всю ночь, но им и не хотелось спать. О том, что будет утром, Тульскому думать тоже не хотелось.

...А утром он тихой сапой прокрался к себе в кабинет и даже зачем-то начал себя осматривать. Странно устроен человек – сначала разговаривать разговоры на пятимиллионную аудиторию, а потом пытаться это скрыть – ну, где тут логика! Конечно же, о его выступлении к полудню уже знали все, кто можно, и кто нельзя – тоже. Во-первых, в дежурке слушали радио. Во-вторых, начальство уже тоже было в курсе, потому что в главке с утра случился переполох по этому поводу. Счастье еще, что эфир был прямой, и до полковников и генералов все доводилось только в виде искаженных пересказов. А пересказывали вот что – какой-то опер с Васильевского нагнал жути, рассказывал про непойманного маньяка, вообще вел себя в эфире развязно, не так, как подобает офицеру милиции. Правда, милицию и уголовный розыск защищал хорошо, особенно, когда им по телефону разные диссидентские додманы звонить стали... Но все равно – кто разрешил? Кто санкционировал?! Время-то какое на дворе – уже где-то в чем-то воля, но... многое еще было не принято... и до свободы было еще очень далеко. Впрочем, до нее – всегда далеко.

В общем, вставили пистон начальнику Василеостровского РУВД, он, соответственно – Токареву. Василий Павлович выдернул к себе Тульского (вычислилось все очень легко – все 16-е бегало на Артура смотреть, как на звезду, и даже из других отделений забегали), выслушал его невнятное объяснение, схватился за голову, наорал, но в оправданиях перед главковским начальством, конечно, выгораживал его – кричал, что необходимо популяризировать работу милиции и угрозыска. Выслушав объяснения Тульского насчет идеи провоцирования Невидимки, Токарев-старший пожал плечами, поскольку в силу прессы не очень верил – а вот начальников в ГУВД ему пришлось клятвенно заверять, что никаких непойманных маньяков на Васильевском острове нет, что это была такая метафора – такой способ привлечь внимание и заинтересовать... Из главка пообещали оргвыводы сделать позже, а начальнику ГУВД пришлось в тот же день тоже выступить на радио – по настоятельной рекомендации из обкома партии – и успокоить общественность, официально заявив, что никаких данных о действиях в Ленинграде маньяков и «серийщиков» не имеется. В общем, шуму было много.

Тульский испытал «сладкое бремя славы»: мало того что ему, как минимум, обещали строгий выговор так на нем еще и чуть ли не весь личный состав РУВД «чувство юмора оттачивал» – задразнили парня «поп-звездой», «властителем ночного эфира» и так далее и тому подобное. На вопросы же коллег о «маньяке» Артур, как заведенная кукла, отвечал, что, мол, просто хотел атмосферу всколыхнуть, ведущую попугать...

Во второй половине дня в 16-е заявился Артем – тоже уже все знавший и потому злой как черт. Между приятелями состоялся неприятный разговор. Тульский пытался объяснить, почему он ничего не сказал Токареву-младшему заранее. Артема его аргументация не устраивала. Артур боялся, что Токарев сейчас спросит его – ну как, мол, проводил Светочку домой после эфира? Но Артем сказал о другом.

– Знаешь, Артур, либо мы по Невидимке идем вместе – и тогда давай согласовывать друг с другом свои действия и идеи, либо... Дело даже не в том, как этот упыренок среагирует... Что, я – не прав?

– Прав, – согласился Тульский, которому крыть было действительно нечем, – но, Тем, может, этот Невидимка и не слышал ничего, а? Может, он только телевизор смотрит?

Токарев-младший сердито усмехнулся:

– А зачем же ты тогда в радиоэфире выступал?

Артем круто развернулся на каблуках и, уже выходя из кабинета, посоветовал:

– Воротничок застегни – а то засос видно!

И шваркнул дверью. Это была их первая размолвка.

...А молодой человек с неподвижными глазами и паутиной в душе радио-то как раз слушал. Он как раз телевизор не любил смотреть. Он часто сидел у окна в своей квартире, не зажигая света, и – в фоновом режиме – слушал радио. Так что Тульского он услышал. Услышал и разозлился, потому что кое в чем опер попал в «десятку». Был бы он казаком – взорвался бы и крикнул: «Ну мы его, суку, укоротим». Но этот человек обладал другим характером. Он не взорвался. Он сидел у окна и улыбался...