Текст книги "Россия – страна поэтов"

Автор книги: Андрей Дементьев

«Мы встретились в доме пустом…»

 
Мы встретились в доме пустом.
Хозяин нас ждал и уехал,
Оставив нам праздничный стол,
Души своей доброе эхо.
 
 
Мы были гостями картин,
Пророчеств чужих и сомнений.
Сквозь сумрак тяжелых гардин
К нам день пробивался осенний.
 
 
Весь вечер и, может быть, ночь
Картины нам свет излучали.
Как будто хотели помочь
В былой и грядущей печали
 
 
Как будто бы знали они,
Что мы расстаемся надолго.
И ты мне сказала:
– Взгляни…
Как горестны эти полотна.
 
 
Наверно, он нас рисовал.
И нашу тоску в дни разлуки. —
Я слезы твои целовал
Сквозь грустные тонкие руки.
 
 
Мы в доме прощались пустом.
На улице солнце сияло.
И долгим печальным крестом
Окно нас с тобой осеняло.
 

Последний вечер Лермонтова

 
похожий на свои портреты,
Сидел он между двух сестер.
И, как положено поэтам,
Был и галантен, и остёр.
 
 
Смеялись сестры. Он злословил.
Верней, задумчиво острил.
И в каждом жесте, в каждом слове
Неподражаем был и мил.
 
 
А за окошком краски меркли,
Ковры темнели на полу.
И как нахохлившийся беркут,
Мартынов высился в углу.
 
 
Грядущий день его прославит.
Да слава будет тяжела…
 
 
Слетали звуки с белых клавиш,
Как с веток птичья ворожба.
 

Гороскоп

 
я в прошлой жизни был пастух.
Я пас коров до самой старости.
Не потому ли чувство стадности
И ныне мой смущает дух?
 
 
А в этой жизни я поэт.
Пасу рифмованное стадо
На белых выгонах тетрадок,
Поскольку книжных пастбищ нет.
 
 
Их жадно бизнес разобрал
И тут же сделал дефицитом.
Бессмысленно быть знаменитым
В стране, где бездарь правит бал.
 

Август

с. Г. Сафаровой

 
На дворе уже август…
 
 
Он, словно октябрь,
Полон грустных,
Уже недалеких примет.
Возле прожитых лет
Я раскину свой табор,
Подарю своим книгам
Последний куплет.
 
 
На дворе уже август…
 
 
Кончается лето.
Как недолог
Его ежегодный удел.
По каким-то понятным
Лишь сердцу приметам
Может быть, как и он,
Окажусь не у дел.
 
 
На дворе уже август…
 
 
Он тих и печален.
И хотя далеко
До крутых холодов, —
Птицы смолкли,
Как будто о ком заскучали.
И остался под крыльями
Шум городов.
 
 
На дворе уже август…
 
 
Но слава Природе,
Что она эти дни
Повторит через год.
Мой восторг
Между тихими соснами бродит
И с зеленой волною
Встречает восход.
 
 
И я чувствую с августом
Тайное сходство,
Когда эти красоты
Рисует строка.
Мне бы так же вершить
Свое творчество просто,
Как и он…
 
 
Но у лета в запасе
Века.
 

Пятигорск

Тарханы. Мостик на барском пруду. 2000 г. Лермонтово

«Когда он после выстрела Мартынова…»

Олегу Комову, автору памятника М. Ю. Лермонтову в Тарханах

 
Когда он после выстрела Мартынова
Упал, —
Ударил гром в горах.
И землю охватил внезапный страх,
Как будто Небо
От себя ее отринуло.
 
 
Средь туч метались молнии неистово.
Гроза зашлась во гневе и слезах.
И эхо рокового выстрела
Не утихало в скорбных небесах.
 
 
Я вспомнил вновь о той грозе —
В Тарханах,
Когда сорвали с памятника шелк…
 
 
Дождь перестал.
Хотя все утро шел.
И было все загадочно
И странно.
 
 
И так совпало —
Капля дождевая
Вернула нас к его былой тоске,
Когда та капля,
Как слеза живая,
Скатилась вдруг
По бронзовой щеке.
 

Царица Тамара

И слышался голос Тамары:

Он весь был желанье и страсть…

М. Ю. Лермонтов

 
Когда-то здесь стоял зловещий замок,
На славе возведенный и крови…
Единственный на всей земле,
Тот самый,
Овеянный легендами любви.
 
 
Шумел камнями непокорный Терек,
Я мысленно остановил момент,
Взглянув печально на пустынный берег,
На грустные развалины легенд.
 
 
Неужто вправду вон с того обрыва
Ее любимых сбрасывали вниз?
Неужто так она была красива,
Что миг любви оценивался в жизнь?
 
 
И надо ж было как-то раз случиться,
Что юный рыцарь не погиб в ту ночь…
И утром вновь явился он к царице,
Сумев свою обиду превозмочь.
 
 
Царица этой встречей не смутилась.
И голос пал, как камень с высоты:
«Спасибо за оказанную милость.
Я очень рада, что вернулся ты.
 
 
Но почему пришел ты слишком рано?
Я в полночь жду тебя, а не сейчас…»
 
 
И он поверил сладкому обману…
Но во второй раз Бог его не спас.
 

«Не замечаем, как уходят годы…»

А годы проходят – все лучшие годы!

М. Ю. Лермонтов

 
Не замечаем, как уходят годы.
Спохватимся, когда они пройдут.
И все свои ошибки и невзгоды
Выносим мы на запоздалый суд.
 
 
И говорим: «Когда б не то да это,
Иначе жизнь мы прожили б свою…»
Но призывает совесть нас к ответу
В начале жизни, а не на краю.
 
 
Живите так, как будто наступает
Тот самый главный, самый строгий суд.
Живите, словно дарите на память
Вы жизнь свою
Тем,
Что потом придут.
 

Пока заря в душе восходит…

 
Любовь не только возвышает —
Любовь порой нас разрушает,
Ломает судьбы и сердца…
В своих желаниях прекрасна,
Она бывает так опасна,
Как взрыв, как девять грамм свинца.
 
 
Она взрывается внезапно,
И ты уже не можешь завтра
Не видеть милого лица.
 
 
Любовь не только возвышает —
Любовь вершит и все решает.
А мы уходим в этот плен
И не мечтаем о свободе.
Пока заря в душе восходит,
Душа не хочет перемен.
 

Кабинет Лермонтова

 
старинный стол. Свеча. Свет из окна.
Бумаги лист. И кожаное кресло.
Гусиное перо. И тишина.
И профиль, вычерченный резко.
 
 
Стою благоговейно у дверей
И вновь хочу представить те мгновенья,
Когда он назначал свиданье Ей.
Она являлась – Жрица вдохновенья.
 
 
И, если оставалась до утра,
Ее уста таинственно вещали…
И взгляд Ее на кончике пера
Старался удержать он на прощанье.
 
 
И засыпал внезапно у стола,
Едва Она исчезнет простодушно.
И снова ждал, как и Она ждала,
Когда Господь соединит их души.
 
 
И лишь однажды не пришла Она,
Как будто знала, что он смертью занят.
Старинный стол. Свеча. И тишина.
И чистый лист – как боль Ее
И память.
 
 
И с той поры Она незримо здесь.
Ей некуда идти и некого тревожить.
И все, что было с ними, – то и есть.
И ничего другого быть не может.
 

«Литературный киллер получил заказ…»

 
Литературный киллер
Получил заказ:
Убить успех
Престижного коллеги,
Чтоб свет его
В чужих сердцах погас.
И чтобы сам ушел он
В тень навеки.
 
 
Старался киллер…
Он к смертям привык.
Чужая злоба
Щедро заплатила.
Однако на успех
Ста тысяч книг
Ему патронов
Явно не хватило.
 

«Грустит ночами старый дом…»

 
Грустит ночами старый дом.
В нем поселились мрак да ветер.
А дому снится на рассвете
Все чей-то шепот под окном.
 
 
Он просыпается, волнуясь,
И затаив дыханье ждет,
Что кто-то дверь его резную
С привычным шумом распахнет.
 
 
Но тихо все. Во мраке комнат
Ткут паутину пауки,
Да половицы смутно помнят
Еще недавние шаги.
 
 
Покинут дом весельем детским,
Теплом хозяев и гостей.
И никуда ему не деться
От трудной памяти своей.
 

Барский дом в Тарханах. 1977 г. Лермонтово

«Я разных людей встречал…»

 
Я разных людей встречал —
Лукавых, смешных и добрых,
Крутых, как девятый вал,
И вспыльчивых, словно порох.
 
 
Одни – словно хитрая речь.
Другие открыты настежь.
О, сколько же было встреч
И с бедами, и со счастьем!
 
 
То надолго, то на миг…
Все в сердце моем осталось.
Одни – это целый мир,
Иные – такая малость…
 
 
Пусть встречи – порой напасть,
Со всеми хочу встречаться:
Чтоб вдруг до одних не пасть
И чтоб до других подняться.
 

«Мою душу распяли на дыбе…»

От страшной жажды песнопенья

Пускай, Творец, освобожусь,

Тогда на тесный путь спасенья

К Тебе я снова обращусь.

М. Ю. Лермонтов

 
Мою душу распяли на дыбе,
Оболгав и унизив ее.
Я до дна чашу горечи выпил
И слезами разбавил питье.
 
 
И душа моя корчилась в болях.
И не ведал я, чем ей помочь.
Словно шел я заброшенным полем,
Над которым нахмурилась ночь.
 
 
И терзали враги мою душу,
Исчерпав все уменье свое.
Не за то ли, что верил я в дружбу
И корысти не ждал от нее.
 
 
Но внезапно рассыпалась дыба
От мелькнувшего в небе огня…
И сказал я негромко: «Спасибо»,
Не узнав, кто услышал меня.
 

«Парил орел над полем и цветами…»

 
Парил орел над полем и цветами,
Над памятью растаявших снегов.
Его паренье – как застывший танец,
Как песня – без мелодии и слов.
 
 
Парил орел, навек влюбленный в небо.
И крылья распластались в синеве.
И весь он – миролюбие и нега.
Как вышивка по голубой канве.
 
 
Он снизу мне казался безобидным,
Смиренным обывателем небес.
Но, как я понял, это все для вида.
Настанет миг, и в нем проснется бес.
 
 
Не потому ль к траве прижался заяц
И в страхе спрятал уши и глаза?
Он царскую породу эту знает
И ждет, чтоб царь покинул небеса.
 
 
И миг настал – орел, как истребитель,
Вошел в пике и ринулся к земле.
И расхотелось мне все это видеть
И слышать крик, растаявший во мгле.
 

Пятигорск

Лермонтов и Варенька Лопухина

1. «Они прощались навсегда…»

 
Они прощались навсегда,
Хотя о том пока не знали.
Погасла в небе их звезда,
И тихо свечи догорали.
 
 
«Я обещаю помнить Вас…
Дай Бог дожить
До новой встречи…»
 
 
И каждый день,
И каждый час
Звучать в нем будут
Эти речи.
 
 
Она его не дождалась.
С другим печально обвенчалась.
Он думал:
 
 
«Жизнь не удалась…»
А жизнь лишь только начиналась.
 

2. «Он ставит в церкви две свечи…»

 
Он ставит в церкви две свечи.
Одну —
За здравие любимой,
Чтоб луч ее мерцал в ночи,
Как свет души его гонимой.
 
 
Свечу вторую он зажег
За упокой любви опальной…
И, может, пламя горьких строк
Зажглось от той свечи печальной?
 
 
Две горьких жизни…
Два конца…
И смерть их чувства уравняла,
Когда у женского лица
Свеча поэта догорала.
 

«Просыпаюсь, говорю тебе в тиши…»

Есть сила благодатная

В созвучье слов живых,

И дышит непонятная,

Святая прелесть в них.

М. Ю. Лермонтов

 
Просыпаюсь,
Говорю тебе в тиши:
«Будь счастливой.
Я люблю тебя всегда.
Дни тревоги нашей
В прошлое ушли,
Как весной уходят холода…»
 
 
Просыпаюсь,
Говорю тебе в тиши:
«Как я счастлив.
Я люблю тебя всегда.
И любовь моя
Вместила две души,
Потому что очень молода…»
 

«Учителей своих не позабуду…»

 
Учителей своих не позабуду.
Учителям своим не изменю.
Они меня напутствуют оттуда,
Где нету смены вечеру и дню.
 
 
Я знаю их по книгам да портретам,
Ушедших до меня за много лет.
И на Земле, их пламенем согретой,
Я светом тем обласкан и согрет.
 
 
Звучат во мне бессмертные страницы,
Когда мы об искусстве говорим.
Все в этом мире может повториться.
И лишь талант вовек неповторим.
 
 
К Учителям я обращаюсь снова,
Как к Солнцу обращается Земля.
И все надеюсь —
Вдруг родится слово.
И улыбнутся мне Учителя.
 

«За все несправедливости чужие…»

 
За все несправедливости чужие
Несу вину сквозь память и года.
За то, что на одной планете живы
Любовь и боль,
Надежда и беда.
 
 
Я виноват, что не промолвил слова,
Которое могло все изменить:
Вернуть любовь —
Кто в ней разочарован,
Вернуть надежду —
Если нечем жить.
 
 
Будь проклято несовершенство мира —
Наш эгоизм и слабый мой язык.
Прошу прощенья у больных и сирых
За то,
Что я
К вине своей привык.
 

«Читая Лермонтова (« Не верится, что скоро нас не будет…»)

 
Не верится,
Что скоро нас не будет.
Не повторится жизнь.
Не встретятся друзья.
И для кого-то
Будет столь же труден
И первый шаг,
И поздняя стезя.
 
 
Но лишь одно
Меня утешить может,
Что станут все счастливей
И добрей…
 
 
А тот, кто в мыслях
И в делах ничтожен,
Не станет светом
На земле моей.
 

Тарханы

Офицеры

 
Фрейлины из школы номер семь
На балу танцуют выпускном.
Рядом с ними юные совсем
Офицеры в золоте погон.
 
 
Не отводят взоров от невест,
Здесь продлив свидания свои.
И звучит восторженно оркестр,
Словно бы играет вальс любви.
 
 
Новенькая форма на парнях.
На погонах звездочки надежд.
Дай вам боже не бывать в боях.
Дай вам бог полковничьих одежд.
 
 
Юных офицеров кружит вальс.
Школьных фрейлин закружил азарт.
Не стихает их счастливый вальс
Рядом с тишиною грустных парт.
 

Поэты и власть

 
власти нас не жалуют вниманием.
Был бы ты банкир иль олигарх, —
Мог, к примеру, на проект дать мани им.
А какая выгода в стихах?!
 
 
Власти нас вниманием не жалуют.
Мы не гоним нефть, не шьем бюджет.
И стихи для них – подобно жалобе,
Если гонор власти не воспет.
 
 
Ну, а то, что дарим мы надежду,
В душах зажигаем добрый свет, —
Это безразлично самодержцам.
Прибыли от вдохновенья нет.
 
 
Но и эта власть уйдет когда-то,
Уступив другим чинам черед…
 
 
У поэзии – всего одна лишь дата,
Та, что ей определит народ.
 

« Пока мы боль чужую чувствуем…»

 
Пока мы боль чужую чувствуем,
Пока живет в нас состраданье,
Пока мы мечемся и буйствуем,
Есть нашей жизни оправдание.
Пока не знаем мы заранее,
Что совершим,
Что сможем вынести, —
Есть нашей жизни оправдание…
До первой лжи иль первой хитрости.
 

« Жизнь нуждается в милосердии…»

 
Жизнь нуждается в милосердии…
Милосердием мы бедны.
Кто-то злобствует, кто-то сердится,
Кто-то снова в тисках беды.
 
 
Жизнь нуждается в сострадании…
Наши души – как топоры…
Слишком многих мы словом ранили,
Позабыв, что слова остры.
 

« Младший брат Онегина…»

 
Младший брат Онегина
Печорин
Многому учился у него.
Мог любую истину оспорить,
Только бы добиться своего.
 
 
А Татьяне и печальной Мери
С братьями весьма не повезло:
Им достались горькие потери.
А любви – насмешливое зло.
 

« Берегите здоровье друг друга…»

 
Берегите здоровье друг друга.
У Природы мы – малая часть.
Вы кому-то ответили грубо —
Чью-то жизнь сократили сейчас.
 

« Одни по воротам целят…»

 
Одни по воротам целят.
Другие играют в нас.
Неважно, как нас оценят.
Важней – чем вспомянут нас.
 

Тарханы. Часовня Е. А. Арсеньевой. 1977 г. Лермонтово

« У нас в России власть не любят…»

 
У нас в России власть не любят.
Быть может, не за что любить.
Но лишь от власти той пригубят,
И все готовы ей простить.
 

« Мужские слезы – дефицит…»

 
Мужские слезы – дефицит.
У женщин проще со слезами.
Они то плачут от обид,
То над письмом, то в кинозале.
Не знаю – верить ли слезам…
Но сомневаться я не смею,
Что слезы помогают нам
Друг к другу быть добрее.
 

« Я с женщинами спорить не могу…»

 
Я с женщинами спорить не могу.
Не потому, что все переиначит,
А потому, что лошадь на скаку
Не стоит останавливать —
Пусть скачет.
 

Творчество

 
Стихи являются внезапно.
Они приходят поутру.
Не скажешь им, что лучше завтра,
Поскольку лень вступать в игру.
 
 
И ни гарантий нет, ни правил.
Все поначалу наугад.
Как на дорогу сыплют гравий,
Так и слова в строку летят.
 
 
Но вот игра ума и чувства
Меня захватывает вдруг.
И каждый звук я слышу чутко,
Как сердца собственного стук.
 
 
Во мне и радость, и тревога —
Осилен первый перевал…
Строка, что горная дорога:
Неверный камень – и обвал.
 
 
Но все кончается внезапно.
Стихи уходят, как пришли.
 
 
Мое перо застыло цаплей
Над тихой заводью души.
 

Пятигорск

Ответ злопыхателям

 
Так было и так будет,
Что каждый мой успех
Завистники осудят
Или почтут за грех.
 
 
Уж очень им неймется…
Но, злобе вопреки,
До моего колодца
Не долетят плевки.
 
 
Есть справедливость свыше.
И тот словесный чад
Читатель не услышит,
Пока стихи звучат.
 

« Гром в небо ударил со зла…»

 
Гром в небо ударил со зла,
И небо, как водится, в слезы.
Дырявая крыша березы
Опять надо мной протекла.
 
 
Как сотни серебряных гривен,
Тяжелые капли стучат.
Сердит неожиданный ливень,
Но я ему искренне рад.
 
 
От луж заблестела тропа.
И видно – на горизонте, —
Как травы купаются в солнце
И тянутся к солнцу хлеба.
 
 
Вдали еще сердится гром,
Видать, из последних усилий.
И свежесть такая кругом,
Как будто арбуз разломили.
 

Тарханы

Вечерний пейзаж

 
Зеленый водопад плакучих ив
Беззвучно ниспадает в гуще сада.
Не от него ли так легка прохлада?
Не потому ли вечер так красив?
 
 
И очень жаль,
Что рядом нет тебя,
Что эту красоту
Ты не увидишь.
Вон тополь встал,
Как будто древний витязь,
Поводья еле слышно теребя.
 
 
Вот выкована ель из серебра —
Таких красивых не встречал я сроду.
О, как бы ни любили мы природу,
Нам век не оплатить ее добра.
Благословляю тихий звон дубрав
И красоту, что вновь неповторима,
Мне в сердце проливается незримо
Покой деревьев и доверье трав.
 
 
Мы все в гостях у этой красоты.
Приходим в мир
Ее любить и помнить.
Потом однажды —
Утром или в полночь —
Уйдем,
Оставив легкие следы.
 

Пятигорск

« Я поражаюсь мастерству Природы…»

 
Я поражаюсь мастерству Природы,
Великой сообразности ее.
Живут деревья, умирают годы,
И в дни весны весна берет свое.
 
 
И все подчинено ее законам:
Шум водопадов, и печаль берез,
И майский дождь в грозу, и птичий гомон,
Сменяющийся тишиною гнезд.
 
 
И человек в своем далеком детстве,
Когда он был и немощен, и мал, —
Он перед ней,
Доставшейся в наследство,
И падал ниц, и в страхе замирал.
 
 
Она его могуществу учила,
Сама ключи от тайн своих дала.
Не побоялась, что людская сила
Раскроет тайны те во имя зла.
 
 
Но человек был искренним и храбрым.
Он принял дар, скрывая торжество,
Как скульптор принимает мрамор,
Чтоб высечь людям чудо из него.
 

Пятигорск

« Нет без леса России…»

 
Нет без леса России,
Без снегов и озер,
Нет без сумерек синих
И без розовых зорь.
 
 
Нет России без луга,
Где от маков светло.
Где ромашковой вьюгой
Землю всю замело.
 
 
Нет без поля России,
Где высокая рожь,
Где зайдешь и не выйдешь,
Голосов не найдешь.
 
 
Нет без песен красивых,
Что поют соловьи.
А еще нет России
Без сыновней любви.
 

Тарханы

« Темами для будущих стихов…»

 
Темами для будущих стихов
Может обернуться жизнь поэта.
Вся – от торжества и до грехов.
Вся – от горькой тьмы до света.
 
 
Это только внешне о себе
Откровенно говорит поэт нам.
Речь его, по сути, о судьбе
И о буднях Родины заветной.
 
 
Время через частные черты
Снова распахнется настежь.
Все – от неожиданной беды
До чужого счастья.
 
 
У поэта нет других забот,
Как открыться людям.
Потому что в нем
Всегда живет
Эта схожесть судеб.
 

« Собственности нет на красоту…»

Закрадется ль печаль в тайник души твоей,

Зайдет ли страсть с грозой и вьюгой…

М. Ю. Лермонтов

 
Собственности нет на красоту.
Никакой – ни личной, ни общественной.
Будь она природой или женщиной —
Собственности нет на красоту.
 
 
На деревьях грустный снег лежит.
Он в окне – как будто фотоснимок.
Красота его необъяснима.
Лишь глазам она принадлежит.
 
 
Красота восходит над людьми —
Милым ликом иль рассветом ранним.
Красотой мы нашу душу раним,
Чтобы стать ранимее в любви.
 
 
Собственности нет на красоту.
Нашим клятвам – поздним или давним —
Я твою улыбку предпочту
И останусь с красотой бесправным.
 

« Все меньше на земле моих друзей…»

 
Все меньше на земле моих друзей.
Все больше вдов и горьких одиночеств.
Они уходят из судьбы своей
В былую жизнь, в былые дни и ночи,
 
 
Где рядом были рыцари любви,
Защитники их счастья и уюта.
Но жизнь не может возвратить, увы,
Из прошлого счастливые минуты.
 
 
И потому я бережно храню
Написанную нашей дружбой повесть.
И к душам вдов, как к Вечному огню,
Я вновь несу и боль свою, и горесть.
 
 
Когда-нибудь мы все туда уйдем.
И нашим женам тоже будет трудно
И возвращаться в опустевший дом,
И просыпаться одиноким утром.
 
 
Но мы пока на этом берегу.
Храним в себе своих друзей ушедших.
И чтоб не быть у совести в долгу,
Давайте помнить их любимых женщин.
 

Гроза в Тарханах. 1991 г. Лермонтово

« Плачет женщина…»

 
Плачет женщина…
Отчего?
Я спросить у нее не смею.
Я иду торопясь за нею
Сквозь воскресное торжество.
 
 
Я иду по следам тревожным,
Сам не зная – зачем? Куда?
Молча я говорю прохожим:
«Осторожнее – здесь беда…»
 
 
А беда нагибает плечи.
Душит женщину чье-то зло…
 
 
Ей сейчас, может, станет легче,
Если стало мне тяжело?
 

Последний разговор с сыном

 
На небе ни одной звезды,
Как будто и у неба траур.
Лишь очертания Бештау
Плывут ко мне из темноты.
 
 
Я помню, десять лет назад
В такой же августовский вечер
Я позвонил в Престольный град
И мы условились о встрече.
 
 
И разве думал я тогда,
Что возвращусь домой в разлуку,
В незатихающую муку
На все грядущие года.
 
 
Так вышло, что в последний раз
Я слышал голос твой отсюда.
Но мой звонок тебя не спас,
И не случилось в жизни чуда.
 
 
Из грустных лермонтовских мест
Я возвратился в жизнь иную.
Сошлись в минуту роковую
И твой уход, и мой приезд.
 
 
Но каждый август вновь сюда
Я приезжаю суеверно.
 
 
О Боже, как длинны года,
Когда отчаянье безмерно.
 

Пятигорск

2006

« В Ессентуках стоит жара…»

 
В Ессентуках стоит жара,
Какой не помнят старожилы.
Мы в этом пекле еле живы.
На север сматывать пора.
 
 
Но я люблю Ессентуки.
Люблю в любое время года.
…Орел расправил крылья гордо
И сделал первые круги.
 
 
В зеленом парке тишина.
Ни птиц, ни белок, ни прохожих.
Его молчание похоже
На вид, сошедший с полотна.
 
 
Иду безлюдною тропой
Сквозь августовские красоты.
И горы, как большие соты,
Мед источают надо мной.
 
 
Отсюда путь на Пятигорск,
Где память наложила вето
На то трагическое лето,
Которым был Мартынов горд,
 
 
Когда вблизи горы Машук
Он выстрелил…
И вся Россия
Вдруг замерла в немом бессилье,
Отчаяньем сменив испуг.
 

Читая Лермонтова (« Жизнь моя – то долги, то потери… » )

 
Жизнь моя – то долги, то потери…
Сколько я задолжал доброты
Тем, кто в дружбе мне искренне верил,
Наводил меж сердцами мосты.
 
 
Задолжал я сыновнюю нежность
Землякам на тверском берегу.
Пусть услышат мою безутешность
Все, пред кем я остался в долгу.
 
 
Я остался в долгу перед мамой,
Ожидавшей меня из разлук…
Наши встречи – как телеграммы.
Суета очертила свой круг.
 
 
Словно все мы расписаны свыше.
На счету каждый миг, каждый час.
Не успели войти – уже вышли…
Будто кто-то преследует нас.
 
 
Жизнь моя – то долги, то потери.
Близкий друг оборвал волшебство.
И оплакал неистовый Терек
Гениальные строки его.
 
 
Жизнь моя – то долги, то потери.
И теряются годы и дни.
Но душа – как заброшенный терем,
Где мы вновь остаемся одни.
 
 
Мне легко от таких одиночеств.
Мне светло от улыбки твоей.
Пусть судьба нам потерь не пророчит,
Чтоб долги возвратил я скорей.
 

Поэтический мираж

 
на даче старого поэта
Все было старым:
Акварель
В тисках старинного багета
Казалась тусклой,
Но апрель
Сквозь эту тусклость пробивался
И синеву глазам дарил.
 
 
А наш хозяин улыбался,
Как будто путь к себе торил.
 
 
На даче старого поэта
Была вся прелесть в старине:
Узоры черного буфета.
И канделябры на стене.
 
 
Большие кресла, словно клети.
Ковром накрытая тахта…
И как из прошлого столетья
Старик читает нам с листа.
 
 
Его стихи крепки, как мебель.
И так же старомоден слог.
 
 
А за окошком в синем небе
Стриж вяжет хитрый узелок.
 
 
Он так похож на жест поэта,
На взмах пронзительной руки,
Став продолжением сюжета
Еще не начатой строки.