Текст книги "Евреи в России и в СССР"

Автор книги: Андрей Дикий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

«Советская власть уже стала стесняться приписываемого ей юдофильства и ожидовения», – читаем мы в «Еврейском Мире» за 1939 год. He-евреи этого «стеснения» не замечали, наблюдая, как именно в этот период «обратная пропорциональность» – процент евреев на высших должностях и в дипломатии достигли своего максимума.

Все, без исключения, полпреды в крупнейших европейских государствах в 1937 году были евреи. В Англии – Майский, во Франции – Суриц, в Германии – Юренев (Ганфман), в Италии – Штейн, в Бельгии – Рубинин.

Ни одного русского не было в составе делегации СССР в Лиге Наций… Делегация состояла из 8 членов: Финкельштейн-Литвинов, Розенберг, Штейн, Маркус, Бреннер, Гиршфельд, Гальфанд, Сванидзе. Кроме одного – грузина Сванидзе – все остальные были евреи. А во главе Комиссариата Иностранных Дел стоял Финкельштейн-Литвинов.

Если же в каком-либо государстве полпредом СССР был не-еврей. то весь остальной персонал полпредства (советники, секретари, атташе) были евреи, как это видно из списка, помещенного ниже.

Примерно в такой же пропорции были представлены евреи в многочисленных Торговых Представительствах (Торгпредствах) СССР за границей.

Весь личный состав Отдела Дипломатических Курьеров Комисс. Иностр. Дел состоял почти исключительно из евреев.

Так обстоял вопрос с представительством СССР за границей. Так же обстоял он и во всех остальных отраслях жизни СССР во второй половине 30-х годов, т. е. в годы перед 2-й мировой войной.

Чтобы дать возможно полную картину участия евреев в жизни СССР ниже приводится список служащих СССР в разных отраслях госуд. аппарата. (См. Приложение 2 в конце 1-й части, стр. 260–272.)

Приведенный ниже список, в основном, не претерпел изменений до самого начала 2-й мировой войны. Правящий класс в СССР состоял преимущественно из евреев, занимавших ключевые позиции во всех отраслях жизни страны. Процессы и чистки в 30-х годах, в результате которых немало евреев не только были сняты с занимаемых должностей, но и расстреляны или сосланы (Апфельбаум-Зиновьев, Собельсон-Радек и др.), соотношения евреев и не-евреев государственном аппарате СССР не изменили – они по-прежнему сохранили за собой и своими родственниками-соплеменниками те позиции, которые были заняты в первые годы после октября 1917 года.

Конечно, в новом правящем классе были и не-евреи, хотя бы тот же Ленин, положивший начало этому правящему классу. Но все они были духовно едины в своем отрицательном отношении к России, как национальному государству. Все они были «связаны с Германией Маркса, как своей духовной родиной». А свою будущую деятельность они не ограничивали пределами какого-либо государства, а представляли себе в масштабах интернациональных.

О том, как сложились взгляды той группы людей, к которым попала власть над Россией в 1917 году проф. Федотов в своей книге «И есть и будет. – Размышления о России и революции» пишет следующее:

«В десятилетие реакции (1907–1917) за границей происходило сближение большевистского штаба с верхушкой левого Интернационала. Затишье в России, вынужденная праздность эмиграции обращала их внимание к европейским делам. Здесь завязались прочные связи у Ленина, Зиновьева, меньшевика Троцкого с Розой Люксембург, Радеком, Раковским, с польско-еврейско-немецкими радикалами, кочующими из страны в страну и связанными с Германией Маркса, как своей духовной родиной.

Во время войны и измены социалистов делу революции совершилось в Циммервальде-Кинтале рождение Третьего интернационала, связавшего с мировой войной чаяния всемирной революции. В эту эпоху Ленин, а особенно Троцкий, менее всего чувствовали себя русскими революционерами. Подобно Радекам и Раковским, это были бесплотные духи, жаждущие воплотиться в любой стране. Они могли бы спуститься в тело Австрии или Германии, если бы Россия не развалилась первой. Единственно русское в Ленине того времени – оборотная сторона патриотизма – его особая ненависть к России, как злейшей из так называемых «империалистических стран». Но в центре политических интересов его, и вообще большевиков до 1918 года, была, конечно, Германия, духовно импонировавшая им в обоих своих полюсах: Маркса и Людендорфа. Францию и романские страны они презирали. Российская революция всегда рисовалась им прелюдией, провинциальным бунтом. Только в Германии могло начаться строительство социализма».

Вернувшись в Россию, Ленин увлек за собой и головку Третьего интернационала. Состояла же эта головка, как известно, почти исключительно из евреев – как русских, так и евреев немецко-польских.

Головка эта быстро разрослась за счет русских евреев, пополнивших ее ряды и создавших тот правящий класс, который все национально-русское, даже самое слово «Россия» или «Русь», в течение почти 30 лет охаивал и оплевывал, вызвавши в народе чувства и настроения обратные. И когда в конце 40-х годов было произнесено слово «безродный космополит», широкие народные массы почувствовали, что это начало конца власти нового правящего класса, а евреи, не только в СССР, но и во всем мире, усмотрели в этом начало «правительственного антисемитизма».

В свое время, как известно, Ленин сказал: «а на Россию мне наплевать»!… А, привезенная им в Россию головка Третьего интернационала, взявшая в свои руки дело воспитания русского народа, в правительственных органах печати писала следующее: «У нас нет национальной власти – у нас власть интернациональная. Мы защищаем не национальные интересы России, а интернациональные интересы трудящихся и обездоленных всех стран» («Известия», 8 февраля 1921 года) «Русь!… Сгнила?… Умерла?… Подохла?… Что же!… Вечная память тебе.» («Правда», 13 августа 1925 года)… «Писатели должны выкинуть за борт литературы мистику, похабщину, национальную точку зрения» («Правда», 1 января 1925 года). Между национальной точкой зрения и похабщиной поставлен знак равенства…

Так, в таком духе, тридцать лет велась политика России, переименованной в СССР, и воспитывались народные массы, попавшие под власть той «головки III Интернационала», что привез с собой Ленин. Причем головка эта разбухла и разрослась, вписавши в себя не только интернационально себя ощущавших жителей СССР, но и немало родственных по духу и племени уроженцев разных стран Запада, которые во вне выступали уже как представители СССР – «родины всех пролетариев».

В связи с этим небезынтересно привести выдержку из газеты «Новое Русское Слово (25 февр. 1965 года) с описанием персонажей, подвизавшихся в Испании во время гражданской войны 1936-39 годов.

Интернациональными бригадами командовал Лазарь Штерн из Буковины (по паспорту «Эмиль Клебер» из Канады, но в Канаде никогда не бывший). Другой Штерн – Григорий, комдив Красной Армии, назывался в Испании «Григорович». Яков Смушкевич, комкор Красной Армии, в Испании был «Дуглас». Генерал Кр. Арм. Баткин был «Фриц», Венгерский еврей – коммунист М. Залка работал в Испании под псевдонимом «генерал Лукач». Абрам Слуцкий, заведующий иностранным отделом НКВД, приезжал в Мадрид под именем «Черниговский». Главный резидент НКВД в Испании, имевший даже «собственную тюрьму» в городе Алкаладе, был некий «генерал Александр Орлов», а на самом деле на Лубянке он значился как «Никольский» или «Кацнельзон».

Послом СССР в Испании был Марсель Розенберг. Помощником военного атташе при посольстве – Львович, выступавший также под псевдонимом «Лоти». Все поименованные представители СССР были евреи. Единственным не-евреем был латыш Ян Берзин, в течение 15 лет возглавлявший Главное разведывательное управление Красной армии. В Испании он работал под псевдонимом «генерал Гришин». На короткие сроки за три года гражданской войны побывали в Испании и русские – маршалы (нынешние) Советского Союза Малиновский, Конев, Рокоссовский, Мерецков и Родимцев. Все они приезжали на короткие сроки и не под своими именами, а под псевдонимами. В Испании тогда производились чисто военные опыты в предвидении скорой большой войны.

Все иностранные разведки, конечно, отлично знали, кто такие по народности все эти «русские», представлявшие СССР в Испании, но об этом в мировой печати нигде не писалось. Страх быть заподозренными в «антисемитизме» был сильнее желания сообщить своим читателям биографические данные об этих «русских».

Примерно в такой же пропорции были представлены евреи и во всех других странах и государствах в полпредствах и торгпредствах СССР.

В связи с этим накануне последней войны в Европе был распространен характерный анекдот. В Женеве было назначено совещание полпредов и торгпредов СССР в крупнейших государствах Европы. Понятно, английская разведка хотела знать о чем будет вестись разговор на этом совещании. Инсталлировали микрофон и нашли двух русских эмигрантов и одного англичанина для стенографирования всего совещания. Но… получился большой конфуз. Все трое ничего не смогли записать, ибо «русские дипломаты» все совещание вели на еврейском языке…

Но дальше анекдотов, да и то передаваемых только устно, дело не шло. Ни печать эмигрантская, ни мировая этого «щекотливого» вопроса не касалась,

Молчали и чисто еврейские органы печати вне СССР, так много и часто писавшие раньше о процентной норме и всевозможных видах дискриминации евреев в России.

То же самое явление, в смысле переполнения евреями разных учреждений, наблюдалось не только в ведомстве Иностранных Дел, но и во всех других наркоматах (министерствах) СССР.

Вот впечатления иностранцев, посетивших Москву в 1935 году и имевших возможность убедиться в этой обратной «пропорциональности» между евреями и не-евреями в ответственных государственных учреждениях в СССР.

Впечатления эти и наблюдения изложены в книге «Ярмарка Безумия», которую написал англичанин Дуглас Рид, английский журналист, который совместно с Антони Иденом провел несколько дней в Москве. На страницах 194, 199, 200 этой книги он пишет следующее:

«Два больших британских учреждения, представленных Антони Иденом и мною, никогда до сих пор не посылали своих представителей в Советскую Россию… Ни один государственный деятель не посетил Москву… Моя газета никогда не посылала корреспондентов в Москву из-за советской цензуры. Таким образом, эти два визита были большим событием, каждый в своей области.

Советское правительство неоднократно жаловалось, что русские новости (корреспонденции из Москвы) передавались из Риги и спрашивало, почему газета не пошлет своего представителя в Москву. Ответ всегда был – цензура…

Таким образом, мой визит имел характер долго ожидаемого и желаемого посещения.

Не пробыл я там и пяти минут, как представители правительства начали споры со мной из-за ничтожных вещей: я написал (в своей корреспонденции), что Иден проходил по улице, где «молчаливая толпа в затасканной одежде стояла в очередях». Немедленно появился мелкий цензор-еврей и потребовал, чтобы я вычеркнул это выражение (из посылаемой корреспонденции). На это требование я ответил: «Не хотите ли Вы, чтобы я написал, что улицы наполнены буржуями в цилиндрах?»… Он остался непреклонен. Таков культурный уровень цензоров…

Министерство Цензуры, а это значит – вся машина контроля (намордников) для представителей иностранной прессы, было набито евреями и это меня удивило больше, чем что бы то ни было в Москве. Там не было ни одного не-еврея, а они были те же самые евреи, что и в Нью-Йорке, в Берлине, Вене или Праге – хорошо упитанные, наманикюренные, с налетом дендизма в одежде.

Мне раньше говорили, что процент евреев в Правительстве небольшой. Но в этом министерстве, которое я узнал очень близко, они были монополистами»… Дальше, в той же книге Дуглас Рид пишет так: «А где же русские?… Надо полагать, это те молчаливые, плохо одетые толпы, что стоят в очередях»…

Другое свидетельство о евреях в государственном аппарате СССР мы находим в книге «От свободы к Брест-Литовску», изданной в 1919 г. в Лондоне, автор которой

А. Тыркова-Вильямс, жена долголетнего корреспондента английской газеты «Манчестер Гардиен», Харольда Вильямса, сама журналистка по профессии, принимавшая активное участие в политике в рядах «Конституционно-Демократической партии», состоя членом ЦК этой партии. Вот что читаем мы в этой книге:

«Среди большевистских заправил было очень мало русских, т. е. мало людей пропитанных русской культурой и интересом к русскому народу. Никто из них никогда ни в какой области не занимал видных позиций в русской жизни до революции…

Наряду с просто иностранцами, большевизм привлек много приверженцев среди эмигрантов, проживших долгие годы в эмиграции за границей. Особенно много среди них было евреев. Они очень плохо говорили по-русски. Некоторые никогда раньше в России не бывали.

Нация, над которой они захватили власть, была им чужда. К тому же они вели себя, как победители в покоренной стране.

Вообще, за все время революции, а за время большевизма в особенности, евреи заняли всюду очень влиятельные посты. Явление это очень сложное и странное. Но факт остается; например, с выборами в первый и второй советы (1905 и 1917 гг.) – знаменитое трио: Либер, Гоц и Дан.

В Советской Республике все комитеты и комиссариаты были заполнены евреями. Они часто меняли свои еврейские имена… Но этот маскарад никого не обманывал. Скорее наоборот, псевдонимы комиссаров подчеркивали интернациональный и даже иностранный характер большевистской власти.

Конечно, были среди большевиков и русские – рабочие, крестьяне, солдаты. Ленин, Луначарский, Бонч-Бруевич, Коллонтай, Чичерин – влиятельные большевики по происхождению тоже были русские…[2]2
  Дед Ленина по матери Израиль (после крещения Александр) Бланк был евреем (см., напр., В. Солоухин. При свете дня. М» 1992, стр. 28–31; П. Васильев. О еврейских предках Ленина, Буэнос-Айрес, 1964). «Луначарский-Хаимов родился… в еврейской семье» («Мол. гвардия», № 12, 1994, стр. 189). У многих других революционеров с русскими фамилиями матери были еврейками. (Прим. изд-ва «Благовест»).


[Закрыть]

Но доминирующий класс, который очень быстро выкристаллизировался кругом большевиков, в большинстве своем состоял из инородцев, людей чуждых русскому народу. Этот факт, возможно, был полезен для них, чтобы держать в подчинении массы, т. к. большевистская автократия была построена на их абсолютном презрении и пренебрежении к народу, которым они управляли». (Стр. 207–299 книги «От свободы к Брест-Литовску».)

Какова же была численность еврейской этнической группы в пределах СССР во второй половине 30-х годов, т. е. в годы максимального заполнения евреями всех отраслей жизни страны? Дать абсолютно точные цифры нет возможности по целому ряду причин: много евреев приняло типично русские псевдонимы и выступают под псевдонимами; еще больше совершенно официально переменили свои еврейские фамилии. Целые страницы «Известий» в начале 20-х годов были заполнены сообщениями о перемене имен и фамилий, что законом разрешалось и не было сопряжено с какими бы то ни было расходами и волокитой. Кроме того, надо иметь в виду, что при переписи населения рубрики «вероисповедание» вообще не было, а ответить на вопрос о «национальности» предоставлялось самому опрашиваемому. Пользуясь этим, немало евреев, не меняя своей фамилии, могли заявить, что они «украинцы», «русские», «белорусы»…

В статистических сводках в рубрику «евреи» без какой-либо проверки зачислялись все те, кто при переписи сами назвали себя и своих несовершеннолетних детей «евреями». Естественно, что при таком способе проведения переписи некоторое число настоящих евреев не попадало в рубрику «еврей» и тем уменьшалось абсолютное число евреев, пребывавших в СССР.

Возможно, что чисто еврейские организации вели свою собственную статистику, более точную, чем официальная советская, но в статистических исследованиях никаких данных об этом нет.

Предположение это не невероятно. Не так давно, в 1965 году в США, в Нью-Йорке, объединение чисто еврейских организаций выступило с обвинением правлений 50 нью-йоркских банков в том, что они не допускают на руководящие посты и в состав правлений евреев или, если и допускают, то в процентном отношении, которое не соответствует проценту евреев – жителей Нью-Йорка. По утверждению еврейских организаций, в Нью-Йорке 25 % жителей составляют евреи, а на руководящих постах в банках евреи составляют всего от двух до трех с половиной процентов. Дальше в этом обвинении стоит, что в 82 % нью-йорских банков на ответственных местах нет евреев, а в 60 % банков нет евреев в числе членов правлений.

Все, приведенное выше, цифровые данные есть результат секретного четырехмесячного обследования племенной принадлежности 1250 высших служащих и членов правлений в 50 банках Нью-Йорка. Это обследование произвели восемь служащих еврейской центральной организации.

Председатель объединения банков Нью-Йорка Остин С. Морфи на это ответил, что банки не знают и не интересуются, кто из их служащих, директоров или членов правления еврей, а кто нет. В анкетах и личных делах служащих нет рубрик о расе, происхождении, цвете кожи, вероисповедании, что должно бы было быть известно еврейским организациям. Как и на основании каких данных еврейские организации пришли к приводимым ими цифрам и процентам – неизвестно. (Напечатано в «Хералд Трибюн» 21 октября 1965 года).

После этого ответа объединенные еврейские организации этого вопроса больше не поднимали на страницах печати, хотя, конечно, это не значит, что вопрос этот окончательно. снят с очереди.

Приведенный выше случай показывает насколько внимательно и организованно евреи следят за всеми успехами и неуспехами своих единоплеменников во всех странах мира.

Так, например, в Лондоне регулярно выходит бюллетень «Евреи и еврейский народ» – сборник материалов иэ советской печати (на русском и английском языках). В этом бюллетене приводятся все данные о назначениях, производстве в чины, наградах, орденах получаемых евреями – гражданами СССР за отчетный период (обычно трехмесячный). Начиная от генералов и кончая знатными доярками и героинями труда – еврейками. Приводимые данные комментируются и подчеркивается, если, по мнению евреев, их единоплеменники недостаточно награждены и продвинуты в СССР.

Учитывая все изложенное выше, при установлении числа евреев в СССР приходится исходить из официальной советской статистики, делая при этом поправку на тех евреев, которые провозгласили себя «русскими», «украинцами», «белорусами» или представителями какой-либо другой национальности.

По данным, опубликованным в 1939 году в ежегоднике «Еврейский Мир» (очерк С. Познера), число евреев в СССР в 1935 году было 2.900.000, что составляло 1,8 % всего населения государства. Надо полагать, что в действительности их было несколько больше, но насколько больше – неизвестно. Предположительно их было не меньше 3.000.000.

Вот эти-то три миллиона евреев и дали из своей среды почти весь правящий класс двухсотмиллионного Советского государства, что с предельной очевидностью явствует из списков, помещенных в настоящем труде, а также, из приведенных выше, высказываний и свидетельств наблюдателей-иностранцев.

В первый период – период захвата власти над Россией – особых знаний, образования, опыта, квалификации для занятия ответственных и руководящих постов во всех областях жизни государства не требовалось. Для этого достаточно было напористости, самоуверенности, верности Партии и, конечно, родственной и племенной близости с теми, кто составлял ядро власти.

Но когда власть была захвачена, новый правящий класс столкнулся с необходимостью для занятия ответственных постов иметь и соответствующее образование, которого не было у разных «активистов», которые с храбростью невежества брались решать все вопросы.

Дореволюционная интеллигенция и крупные специалисты были безжалостно истреблены, а тем из них, которые уцелели, новая власть не доверяла. Если кого и принимали на службу – к нему приставляли «комиссара», который, ничего не зная и не понимая, только тормозил работу.

Надо было создавать свою интеллигенцию, кадры образованных людей из тех групп населения, в верности и преданности которых новой власти не могло быть сомнений. Группы эти были почти все еврейство и те многочисленные активисты, которые выдвинулись в начале революции и были беззаветно преданы новой власти.

Обеспечивши себя от опасности проникновения в ряды образованных людей элементов «социально чуждых» (т. е. ненадежных), недопущением таковых в высшие учебные заведения, и сделавши исключение для евреев, как представителей «угнетаемой и преследуемой» при старом режиме нации, было приступлено к созданию новой интеллигенции, новой элиты страны.

Теоретически она должна была быть создана из людей «от сохи и станка», для чего даже были созданы так называемые «рабфаки» для подготовки этих активистов к прохождению курса в высших учебных заведениях.

Во что вылилось это практически, показывают статистические данные о племенном составе студентов высших учебных заведений в СССР. По данным С. Познера («Еврейский Мир», 1939 год), евреев – студентов в высших учебных заведениях было больше 20 процентов (20,4 %), в то время, как еврейская этническая группа составляла меньше 2 процентов (1,8 %) по отношению ко всему населению СССР.

Если сравнить процент студентов на тысячу душ населения, то получим:

На одну тысячу русских было студентов (русских) – 2,8. На одну тысячу украинцев – студентов (украинц.) – 2,00. На одну тысячу белорусов – студентов (белорус.) – 2,4. На одну тысячу евреев – студентов (евреев) – 20,4. Приведенные выше данные относятся к 1935 году. В следующее десятилетие процент евреев-студентов неуклонно рос. Точных данных о проценте студентов-евреев не имеется. Есть только косвенные указания на это. Так, например, бывший московский студент Давид Бург в своей статье «Еврейский вопрос в СССР» (помещенной во II части этой книги как Приложение) сообщает, что процент студентов-евреев на одном из технических факультетов Москвы перед войной был равен 40 %. А по многочисленным сообщениям лиц, бывших студентами в те времена, процент студентов евреев был значительно выше.

Обстоятельство это не могло не вызывать соответствующих настроений среди остальной, не-еврейской массы студенчества. Студенты-не-евреи, равно как и все население страны, отлично понимали, что если рост процента студентов-евреев продолжится таким же темпом, как это шло до войны, то в недалеком будущем студент-не-еврей станет редкостью в высших учебных заведениях страны.

К этому надо добавить и еще одно обстоятельство: при сдаче экзаменов неудовлетворительная оценка знаний студента-еврея могла вызвать обвинение профессора в «антисемитизме» – в отрицательно пристрастном отношении к студентам-евреям, чего профессора не могли не бояться. Конечно, это бывало не всегда и не везде. Но бывало. И нередко. При сдаче экзамена студент-еврей обнаруживает свое незнание и неподготовленность. Экзаменатор высказывает свое мнение. В ответ студент-еврей говорит: «Это потому Вы меня режете, что я еврей»… Смущенный профессор задает еще несколько «детских» вопросов, на которые не ответить трудно… А потом ставит удовлетворительную отметку и студент-еврей, с видом победителя, возвращается на свое место…

О подобных способах сдачи экзаменов рассказывают бывшие студенты высших учебных заведениях СССР, каковых немало оказалось вне границ СССР после последней войны. Об этом же явлении рассказывают и бывшие профессора… Конечно, не иностранцам-евреям, а своим, русским, которым они скажут то, чего не скажут еврею, как пишет в своей книге С. Шварц.

Зная все вышеизложенное, не приходится удивляться сообщению С, Шварца, что студенты требовали введения для евреев процентной нормы, как об этом более подробно рассказано в предыдущем изложении.

Нельзя не учесть и еще одно обстоятельство. Подавляющее большинство студентов-евреев в материальном отношении были в лучшем положении, чем остальные студенты. По той простой причине, что они были дети или родственники людей того правящего класса, который был обеспечен и мог, если не содержать полностью, то, во всяком случае, помогать весьма существенно своим детям или родственникам-студентам.

Все эти обстоятельства содействовали тому, что студенты-евреи быстро кончали университеты и институты и, получивши диплом, легче, чем другие, устраивались там, где они хотели.

Новый правящий класс быстро подготовил себе «смену», которая теперь уже не только по признаку «активности», а на основании дипломов заполнила советские учреждения. Заполнила настолько, что даже в половине 50-х годов, т. е. почти через десять лет после того, как в СССР евреи постепенно стали терять свои монопольные позиции, Катерина Фурцева, министр народного просвещения СССР на собрании студентов Московского Университета заявила, что и сейчас есть Министерства, в которых больше половины служащих – евреи. Надо полагать, что Фурцева сказала правду, ибо ее утверждение никогда не было опровергнуто в еврейской печати, которая содержание речи Фурцевой напечатала.

Правда, к тому времени, т. е. к половине 50-х годов, под давлением настроений всего населения СССР, после войны и создания государства Израиль, в целях государственной безопасности евреи были сняты с руководящих постов и прежнего доверия к ним не было. Но их никто не преследовал и учреждения, заполненные раньше до отказа евреями, только постепенно начали пополняться представителями коренного населения России. Насколько медленно шел этот процесс видно из неопровергнутого утверждения Фурцевой.

После 30-ти лет управления Россией (ими же переименованной в СССР) евреи перестали быть правящим классом, но их никто не уничтожал, как они в свое время поступили со свергнутым правящим классом дореволюционной России, который был частично уничтожен физически, а уцелевшие превращены в лишенцев.

Посмотрим теперь, что сделал этот правящий класс за время своего привилегированного положения, и как он поступил с огромным культурным наследством великого народа, попавшим в его руки.

* * *

Ценности материальные, оказавшиеся в руках нового правящего класса после его прихода к власти, были огромны, неисчислимы.

«Весь „кристаллизованный труд“, превращенный в капитал в разных его видах и формах – плод и результат грабежа капиталистами трудящихся» – так поучали на митингах разные ораторы всех калибров и оттенков… И бросали в темные массы зажигательный и возбуждающий лозунг: «грабь награбленное!»…

И начался всероссийский грабеж, называемый тогда «социализацией», «национализацией», «реквизицией»… Грабили все и все. Начиная с носильных вещей, нательных крестов и обручальных колец и кончая драгоценностями и бесценными произведениями искусства… Ведь все это было «награбленное», «народное»…

Сколько всего награблено – ни счесть, ни учесть невозможно и вряд ли когда-либо сможет быть установлено.

Куда шло награбленное – об этом судить можно только на основании косвенных данных и воспоминаний активных участников этого всероссийского грабежа. Так, например, в газете «Новое Русское Слово» в 1965 и 1966 году есть указание, кто и как распоряжался социализированными драгоценностями. Пространная выдержка из воспоминаний участников приведена во II части этой книги – Приложения («Социализированные драгоценности и их применение»).

В Тегеран в первые послереволюционные годы прибывали целые вагоны или грузовые автомобили с серебром, продававшимся как «лом» по весу. В то врем» я в Персии были серебряные туманы. На одну чашку весов помещали серебряный «лом», а на другую – одинаковое по весу количество серебряных персидских монет. Шло килограмм за килограмм…

Этот серебряный «лом» были сорванные с евангелий и икон оклады и ризы, а также разные изделия из серебра: подстаканники, столовая посуда, лампады и т. д. Было очень много среди этого «лома» изделий работы известных русских ювелиров: Хлебникова, Овчинникова, Фаберже…

Более ценное и более портативное шло в крупные антикварные магазины Европы и Америки и продавалось, разумеется, не на вес…

Еще и теперь, через полстолетия, у разных антикваров и на аукционах время от времени появляются драгоценности, иконы, художественные произведения, происхождения несомненно российского. Но пути и способы, как это все попало к продавцам, – неизвестны. О них можно только догадываться.

Капиталистический мир, так ревниво оберегающий частную собственность и строго карающий ее нарушителей, в этом случае закрывал глаза на происхождение продаваемого и охотно покупал то, что было «заведомо краденное», не задавая нескромных вопросов.

Не было ли это, правда косвенным, оправданием всероссийского грабежа и признанием права распоряжаться тем, кто стоял тогда у власти?

Здесь уместно будет вспомнить случай с держателями полисов страхового общества «Россия», часть капиталов которого находилась в США. Несколько эмигрантов, имея полисы на руках, по которым они имели неоспоримое право получить известные суммы со страхового общества «Россия», обратились в американский суд с просьбой о выплате причитающихся им денег из капиталов «России», находящихся в банках США. Суд вынес решение о выплате. Но в дело вмешалось правительство США и «разъяснило», что еще в 1918 году страховое общество «Россия» декретом советской власти было социализировано, а потому в иске надлежит отказать… Это однако не помешало замороженные в США капиталы страхового общества «Россия» употребить на удовлетворение претензий, аналогичных претензиям русских эмигрантов, но предъявленных лицами, имевшими американское гражданство в момент писания декрета о социализации.

* * *

Кроме драгоценностей, камней, золота, серебра и предметов искусств, которые легко можно было разбазарить по всему миру новому правящему классу, как добыча после захвата власти, достались и бесчисленные сокровища национально-исторические и культурные памятники великого народа и его тысячелетней культуры: монастыри, храмы с бесценными фресками, созданные целыми поколениями. места и центры, где творилась русская история, русская культура. – Все то, что каждый народ бережет и лелеет, как неотъемлемую часть своего прошлого.

Для новых властителей страны все это было не только чужое и чуждое, но и вредное и даже опасное. Оно напоминало о тех временах, когда Россией правили русские, когда за стенами монастырей отсиживались от набегов врагов, когда в монастырских кельях писались летописи, выковывалось русское национальное миропонимание и правосознание.

А потому новая власть, не будучи в состоянии продать fi разбазарить эту часть достояния всей России и всего русского народа, с исключительным ожесточением принялась за уничтожение.

Дело это было поручено Губельману, принявшему псевдоним «Ярославский» и занявшемуся осквернением и разрушением храмов, кощунственно-издевательскими выступлениями, возглавляемых им «воинствующих безбожников», глумлением над всем тем, что было свято и дорого народу.

Сколько на просторах России было уничтожено, испакощено, осквернено неповторимых и незаменимых памятников русской культуры и неразрывно с ней связанного Православия – ни учесть, ни перечисли гь невозможно. Может быть, это сделают грядущие поколения. Нам же не только нужно, но и должно это помнить… И то, что сейчас среди молодежи в СССР появляется повышенный интерес к прошлому своего народа доказывает, что не так легко убить в народе его национальный дух, сознание.