Текст книги "Евреи в России и в СССР"

Автор книги: Андрей Дикий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ЕВРЕИ В СССР

К моменту падения Временного Правительства – октябрь 1917 года – евреи, как упомянуто выше, заняли почти все руководящие роли в советах, комитетах, революционных партийных организациях и их центральных комитетах, авторитет которых в широких массах населения значительно превосходил авторитет Временного Правительства.

Но в Правительство они не входили, предпочитая оказывать на него давление в желательном для них направлении, но не беря на себя ответственности за его действия и общее направление политики. Ни одного министра-еврея во Временном Правительстве не было, равно как и ни одного дипломата-еврея не было назначено до самого октябрьского переворота и провозглашения Советской Власти.

И в то же время, ни один министр, ни все министры вместе, не могли быть уверены, что их решения или распоряжения смогут быть осуществлены, если на это не было согласия, всемогущих тогда, совдепов и разных революционных комитетов.

В результате, когда наступил момент для решительных действий по защите того правопорядка, на страже которого должно было быть Временное Правительство – у него не оказалось для этого ни нужной решимости, ни сил.

В сравнительно короткий срок вся власть и в обеих столицах, и в армии (поскольку она еще существовала, как организованная сила) оказалась в руках тех, кто до этого руководил совдепами и комитетами.

Вооруженное сопротивление было оказано только небольшими силами военных, в дни переворота, и, много месяцев спустя, антикоммунистическими армиями белого движения, которые после долгой и упорной борьбы победить не смогли. – Власть осталась в руках Всероссийского Совдепа.

Из кого состояли совдепы и какую роль в них играли евреи-об этом сказано в предыдущем изложении При описании периода Временного Правительства. После провозглашения Советской Власти лидеры совдепов и члены ЦК большевистской партии стали «Народными Комиссарами», заменивши бывших министров, или заняли руководящие посты во всех областях жизни России.

Подавляющее большинство составляли евреи, в чем нетрудно убедиться из списка лиц, занявших руководящие положения в аппарате новой власти. Список этот помещен полностью во II части настоящего труда – приложение № 12.

Роберт Вильтон, англичанин, корреспондент газеты «Таймс», который 17 лет прожил в России и имел возможность наблюдать все, что там происходило в годы революции, сообщает, что из 556 лиц, занявших руководящие посты во всех отраслях администрации – 447 были евреи.

В самом Петрограде, как уже упомянуто выше, по свидетельству методистского священника, долгие годы прожившего там, вплоть до 1919 года, правительственный аппарат состоял из 16 русских, и 371 еврея, причем 265 из этого числа прибыли из Нью-Йорка.

Коммерческий атташе при посольстве США в Петрограде, пробывший там с июня 1916 по сентябрь 1918 года, свидетельствует по возвращении в США, что две трети большевиков составляют русские евреи. (Показание перед комиссией Овермана).

«Лондон Таймс» в номере от 5 марта 1919 года сообщает, что 75 % большевиков – это русские евреи. (Под словом «большевик» здесь разумеется не член партии большевиков, а лицо, занимающее ту или иную должность в административном аппарате).

Сообщения, приведенные выше, равно, как и много других, им аналогичных, подтверждается и евреями – исследователями этого вопроса, а также и самим Лениным, несомненно, хорошо знавшим роль евреев в создании каркаса советской власти и его укреплении.

Вот, что сказал Ленин в разговоре с Диамантштейном, комиссаром по еврейским делам при «Комиссариате по делам национальностей», возглавлявшемся в начале Советской Власти Сталиным:

«Большое значение для революции имело то обстоятельство, что за годы войны в русских городах осело много еврейских интеллигентов. Они ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы натолкнулись после Октябрьской революции… Еврейские элементы были мобилизованы против саботажа и тем спасли революцию в тяжелую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы.

Мы имеем в данном случае яркий пример действия особой социологической закономерности, которой подчинены перемены в экономической и социальной структуре рассеянного среди других народов этнического меньшинства: эта структура должна всегда соответствовать потребностям и нуждам народа большинства, потребностям и целям государства, политике правительства, интересам господствующих классов или групп».

Приведенное выше мнение Ленина было напечатано в книге еврея-коммуниста Киржница «Еврейский Рабочий». Москва, 1926 год, стр. 236.

Повторено Соломоном Гольдельманом в «Юдише Галутвиртшафт». Прага, 1934–1935 г.

Приведено в № 4(32) «Вестника Института по изучению СССР», Октябрь-декабрь 1959 года, Мюнхен.

* * *

Все население России и без этих слов Ленина, которые оно тогда не читало, видело, как с молниеносной быстротой совершилась замена правящего класса и как евреи превратились в советских вельмож, комиссаров и командиров, а за ними потянулись их многочисленные родственники и единоплеменники, заполняя все государственные учреждения.

Вот что пишет по этому вопросу И. М. Бикерман, известный русско-еврейский общественный и политический деятель: «Русский человек никогда не видел еврея у власти: он не видел его ни губернатором, ни городовым, ни даже почтовым чиновником. Были и тогда, конечно, и лучшие и худшие времена, но русские люди жили, работали и распоряжались плодами своих трудов, русский народ рос и богател, имя русское было велико и грозно. Теперь еврей – во всех углах и на всех ступенях власти. Русский человек видит его и во главе первопрестольной Москвы, и во главе Невской столицы, и во главе Красной Армии, совершеннейшего механизма самоистребления. Он видит, что проспект св. Владимира носит теперь славное имя Нахамкеса, исторический Литейный проспект переименован в проспект Володарского, а Павловск – в Слуцк. Русский человек видит теперь еврея и судьей и палачом. Он встречает евреев и не коммунистов, а таких же обездоленных, как он сам, но все же распоряжающихся, делающих дело советской власти: она ведь всюду и уйти от нее некуда. А власть эта такова, что поднимись она из последних глубин ада, она не могла бы быть ни более злобной, ни более бесстыдной. Неудивительно, что русский человек, сравнивая прошлое с настоящим, утверждается в мысли, что нынешняя власть – еврейская и что потому именно она такая осатанелая. Что она для евреев и существует, что она делает, еврейское дело, в этом укрепляет его сама власть. („Россия и Евреи“, Сборник первый, 1924 год, издательство „Основа“, Берлин, стр. 22–23).

Дальше, в той же книге (стр. 11–12) Бикерман говорит: «Русский человек твердит: жиды погубили Россию. В этих трех словах и мучительный стон, и надрывный вопль, и скрежет зубовный»… И констатирует, что «волны юдофобии заливают теперь страны и народы, и близости отлива еще не видно. Именно юдофобия: страх перед евреем, как перед разрушителем»…

Как же на это все реагируют евреи? Не только, евреи, пребывающие в СССР или евреи, эмигрировавшие оттуда. но и все евреи вообще? Бикерман отвечают следующими словами:

«Еврей на все это отвечает привычным жестом и привычными словами: известное дело – мы во всем виноваты: где бы ни стряслась беда, будут искать и найдут еврея. Девять десятых из того, что пишется в еврейских современных изданиях по поводу евреев в России составляет только пересказ этой стереотипной фразы. Так как всегда и во всем мы, конечно, виноваты быть не можем, то еврей делает отсюда весьма лестный для нас и, на первый взгляд, весьма удобный житейский вывод, что мы всегда и во всем правы. Нет, хуже: он просто отказывается подвергнуть собственному суду свое собственное поведение, отдать себе отчет в том, что он делает и чего не делает, но, может быть, должен был бы делать. И так как с разных сторон к нам предъявляют претензии, сыплются на нас упреки и обвинения, то виноваты наши обвинители, виноват весь мир, виноваты все прочие, только не мы».

Приведенные выше высказывания И. М. Бикермана не являются выражением только его личного мнения по вопросу, над которым тяготеет заговор молчания – это мнение целой группы русских евреев-эмигрантов, нашедших в себе достаточно мужества прямо и открыто сказать правду на страницах печати.

Группа эта малочисленная, но состоящая из высоко культурных людей, понявших, что есть вопросы, которых замалчивать нельзя, в начале 20-х годов создала в Берлине «Отечественное Объединение Русских Евреев за границей», выпустившее книгу, из которой приведены слова Бикермана о роли и значении евреев в создании того отталкивания от евреев всего населения России, которое Бикерман точно определил как «юдофобия». Слово это теперь заменено словом «антисемитизм», каковое нельзя признать правильным и точным определением тех чувств и настроений всего населения государства Российского по отношению к еврейской этнической группе, вызванных и порожденных деятельностью этой группы. Не ко всем семитам существует отрицательно-критическое отношение населения России (не только русских, но и всего населения), а только к небольшой племенной семитской группе – евреям.

Самое достопримечательное в этой книге – «Обращение к евреям всех стран», напечатанное в начале «Сборника первого» (и последнего), выпущенного, упомянутым выше, «Отечественным объединением русских евреев за границей».

В этом обращении мировое еврейство (евреи всех стран) призывается отмежеваться от тех своих единоплеменников в России, которые своим поведением вызывают жгучую ненависть всего населения страны и тем создают психологические предпосылки для активных антиеврейских погромных настроений.

«И не только Россия – говорится дальше в обращении – Все, положительно все, страны и народы заливаются волнами юдофобии, нагоняемыми бурей, опрокинувшей Русскую державу. Никогда еще над головой еврейского народа не скоплялось столько грозовых туч…»

Выступление «Отечественного объединения русских евреев» не только не нашло отклика в широких кругах еврейства, но было встречено определенно враждебно: этого де вопроса касаться вообще нельзя, а кто его поднимает – тот действует против еврейства и еврейского народа…

И голос евреев, дерзнувших «вложить персты в рану» и честно и открыто обсудить этот «больной вопрос», замолк и больше не поднимался до настоящего времени. Ни в СССР, ни в эмиграции. Несмотря на обилие в эмиграции периодических изданий, находившихся и находящихся в руках евреев, но издающихся на русском языке.

Когда в России существовала «процентная норма» (оправданно или нет – этого вопроса не касаемся) вся печать была полна обсуждением и критикой этой «нормы», осуждая ее безоговорочно. А вот когда наступило «обратно пропорциональное» отношение, т. е. когда незначительная численно еврейская этническая группа заняла в культурной и политической жизни России позиции обратно пропорциональные ее численности и фактически превратилась в привилегированный «правящий класс» – тогда наступило молчание и этот вопрос был «снят с очереди». И никто из многочисленных журналистов, публицистов и писателей – евреев, игравших огромную роль в периодической печати на. русском языке, не счел своим долгом поднять и всесторонне обсудить, прямой открыто, этот вопрос…

А если кто-то из не-евреев пытался коснуться вопроса об «обратно пропорциональной» норме, фактически установившейся в СССР с начала Советской Власти – того обвиняли в «скрытом или явном антисемитизме»…

И тщетны будут попытки будущих исследователей эпохи первый 30 лет Советской Власти найти где-нибудь в Крупнейших многотиражных газетах, выходивших на русском языке, а также в «толстых» журналах, статьи и исследования об этой «обратной пропорциональности» и объяснение, как и почему получилось так, что представители этнической группы всего в 2 % населения России заняли в среднем около 80 % всех ключевых постов во всех областях жизни страны. Случай доселе неизвестный в истории.

Только в народном эпосе это массовое проникновение евреев на командные должности нашло свое отражение в песнях и частушках, которые можно было слышать в то время: «Чай – Высоцкого, сахар – Бродского; вся Россия – Троцкого» (все они евреи). А на Украине была распространена песенка-пародия: «Гоп мои гречаники! – Уси жиды – начальники! – Гоп мои сири! – Уси жиды нам на шыю силы!»…

Но как только советская власть укрепилась – железная рука Чека положила предел всяким проявлениям антиеврейских настроений.

Еще 27 июня 1918 года в «Известиях» было опубликовано специальное постановление советского правительства об энергичной борьбе с «антисемитизмом». Надо полагать, что отрицательное отношение к евреям, называемое многими «антисемитизмом», приняло такие размеры, что понадобилось это специальное постановление, согласно которому эти противники евреев (названные в постановлении «погромщиками») объявлялись «вне закона».

Руководствуясь этим постановлением, органы Чека, которые имели в своих рядах на руководящих постах много евреев, сами решали, кто «погромщик» и безжалостно их уничтожали, не производя суда и следствия и не ожидая пока «погромщик» чем-нибудь себя проявит. А под понятие «погромщик» не трудно было подвести каждого, неугодного новой власти.

Кроме того, в том же 1918 году был издан декрет о «Красном терроре», открывавший самые широкие возможности для физического уничтожения лиц, неугодных новому режиму. В порядке красного террора подлежали уничтожению все те,»кто по своему социальному происхождению и положению, а также по своей прежней политической деятельности и профессии, в минуты, опасные для Советской Власти, могли стать в ряды ее врагов».

И в первые годы Советской власти, особенно в годы Гражданской войны, невежественные и мстительные органы новой власти, основываясь на этом постановлении и декрете, «ликвидировали» – расстреляли множество тех, кого они сочли нужным причислить к потенциальным врагам нового режима.

Вряд ли вообще когда-нибудь будет возможно привести точное число этих «ликвидированных». Но что число это огромно и превышает сотни тысяч, по мнению одних, и миллионы, по утверждению других – это не подлежит сомнению и не оспаривается даже теми, кто полностью одобряет такой метод борьбы с потенциальными (возможными) своими противниками и врагами.

Списки ликвидированных «в порядке красного террора» или как «заложников» иногда, но далеко не всегда, печатались в газетах и содержали сотни имен. Но имя еврейское или вовсе не встречалось, или было редчайшим исключением, что, конечно, не могло не бросаться в глаза читающим эти списки. Но, разумеется, об этом никто не смел произнести ни слова… Читали, думали, запоминали… И само собой приходила мысль о том, кто палачи, а кто жертвы…

В 1919 году, когда Киев на короткое время был взят Добровольческой Армией генерала Деникина, «Особая Следственная Комиссия Юга России», состоявшая из высококвалифицированных юристов, в объективности которых не может быть сомнения, установила, что Киевская Чека состояла на 75 % из евреев, а в списке расстрелянных Чека ни одного еврейского имени не было. (Список членов Чека и список расстрелянных приведен в части II).

В списке расстрелянных стоит имя и первого председателя Совета Рабочих Депутатов во время революции 1905 года Хрусталева-Носаря, который резко осудил захват всей власти евреями и то «разбазаривание России», которое совершили члены ЦК большевистской партии при заключении Брест-Литовского мира.

Когда в августе 1918 года был убит в Петрограде Урицкий – «в порядке красного террора» было расстреляно 10000 человек. Списки этих 10000 были расклеены на стенах и заборах домов, прилегающих к Гороховой № 2, где помещалось Чека. Были ли они полностью напечатаны в газетах – установить в настоящее время, не имея доступа. ко всем архивам, нельзя. Но что напечатанные на машинке списки, содержавшие 10 000 имен, были расклеены – об этом существует много свидетельских показаний и число это не оспаривается и сейчас в многочисленной мемуарной литературе.

Что бросалось в глаза при чтении этих списков – это полное отсутствие в них еврейских имен, хотя евреями к тому времени уже был переполнен Петроград, не говоря уже о многочисленных евреях – крупных капиталистах и «буржуях», живших на законном основании там и до революции.

Вот что повествует об этом один из тех, кто тогда читал эти списки: «Был я тогда рабочим Путиловского завода, ярым сторонником Советской Власти, за которую готов был горло перегрызть каждому, кто дурно о ней отзовется. После убийства Урицкого буквально весь Петроград находился в состоянии и страха, и неуверенности. Шли массовые аресты. Никто не был уверен не только за завтрашний день, но и за ближайший час. Даже стопроцентные пролетарии и сторонники советской власти. По городу шли слухи о массовом красном терроре, объявленном в отместку за Урицкого и для устрашения всех врагов рабоче-крестьянской власти.

проходя по Гороховой улице, мое внимание привлекли какие-то объявления, наклеенные на фасад дома № 2, где тогда была Чека. Остановился и начал читать. Оказывается, что списки расстрелянных в порядке красного террора за убийство Урицкого… Долго стоял я и читал эти списки. Кого там только не было: офицеры, помещики, домовладельцы, купцы, профессора, ученые, священники, студенты, даже ремесленники и рабочие… Но что бросилось мне в глаза – в списках этих не было ни одного еврея… Хотя все это произошло из-за того, что один еврей – Кенигиссер убил другого еврея – Урицкого.

«Жиды ссорятся, а наших – к стенке», – подумал я. И сам испугался, как бы не сказать этого громко. Ведь тогда, да и многие годы после этого, за такие слова если не стенка, то «полная катушка» были обеспечены…

Впоследствии я кончил Рабфак, Институт, неплохо продвигался по службе, побывал во всех уголках необъятного Советского Союза. И всюду и везде, до самой войны, видел одно и то же: «они» распоряжаются, казнят и милуют, командуют, а «наши» – ишачат, надрываясь, и не смеют и пикнуть… Только молча, исподлобья посмотрят на какого-нибудь Френкеля, который в синем салон-вагоне, сияющем электричеством, проносится по великой сибирской магистрали, проверяя, им же организованные лагеря принудительного труда, в которых его единоплеменники, если и есть, то только на командных должностях. Так было почти до самой войны. Так было и когда она разразилась, когда вторглись немцы и надо было их выбивать с русской земли. На фронте, в строю мало было евреев. Зато в санчастях, в снабженцах их было полным-полно, а особенно в глубоких тылах – за Уралом. Они предпочитали «воевать» там. Конечно, были и исключения. Но исключений этих было не много. Офицеры и бойцы Советской Армии и все население страны видели все это; и неудивительно, что начали расти и крепнуть мысли критические о роли евреев в жизни страны. Новый «правящий класс» оказался не на высоте.

То равноправие, которого они не имели при царском режиме, они получили после его свержения и ни одного голоса протеста не было слышно против этого. Но не прошло и несколько лет, как равноправные превратились в привилегированных. Да еще каких!… Покрепче прежних князей и дворян… В дворяне-то прежде можно было выслужиться, даже в графы и князья… Мало ли было таких, что, по словам Пушкина, «прыгали из хохлов в князья»… А попробуй прыгнуть в еврея?… Никак невозможно!

Обо всем этом как-то, уже после войны, беседовали мы – несколько таких же, как я, бывших советских инженеров, оказавшихся в одном из беженских лагерей в побежденной Германии. «Да, пановали они!» – сказал один из собеседников, украинец из Полтавы. – «Не пановали, а боговали», – поправил его земляк, харьковчанин… А когда я, как великоросс, переспросил, что это значит – он мне объяснил, что «боговать» – это значит жить, как боги…

Так что же делать? Как с ними поступить, когда народ сможет свободно сам решать, как устроить жизнь в своей Стране? – задал вопрос один из нас. «От люльки до бороды!… – сердито буркнул четвертый наш собеседник, угрюмый и молчаливый мордвин, который когда-то с нами вместе учился на Рабфаке… Мы все возмутились: „Как так? Как немцы?… Ведь мы же не звери“!… Не я один – все так говорили, когда видели их, с вещами и семьями в вагонах и машинах, а мы, ленинградцы, спасались от окружения пешком, бросивши все… Попадись они тогда нам – в клочья бы разорвали… Мои все с голоду погибли в Ленинграде…»

Мы все замолчали. И вспоминали наши встречи с новым правящим классом. Вспоминал и я, может быть в сотый раз, списки на Гороховой улице…

А в это время один из собеседников вытащил из рюкзака библию, которую не так давно получил от какого-то баптиста и старательно ее изучал, и, обращаясь к нам, сказал: вот послушайте о том, что очень похоже на наши времена и на то, чего свидетелями и мы все были. И медленно с чувством прочитал «книгу Эсфирь». Мы слушали с затаенным дыханием… Для нас, выросших при советской власти, не знавших ни Евангелия, ни Библии, это было откровением… Уничтожить безнаказанно в один день 75 000 человек только потому, что, по мнению евреев, они против них зло мыслили, но ничего не сделали… Разве это не тот же красный террор?… И еще этот день праздновать из года в год!… Просто не верилось, что нечто подобное могло быть в Священном Писании…

Долго еще мы сидели и обменивались воспоминаниями и мыслями, начавшимися со списков на Гороховой и закончившимися чтением Библии. А «еврейского вопроса» Так и не решили. Поступить, как рассказывает Библия или как на наших глазах поступил Гитлер – нельзя; но нельзя же и примириться с тем, что этот новый «правящий класс» на веки вечные останется тем, что он стал после октябрьского переворота, а мы все и дальше в своей стране будем гражданами второго или третьего класса».

* * *

Приведенное выше повествование заслуживает того, чтобы над ним глубоко задуматься. Ведь все сказанное – не вымысел, не злостная пропаганда тех, кого называют «Антисемитами», а факты, имена, реальная картина того, что имело место в России, переименованной в СССР, в течение первых трех десятилетий Советского режима когда, по словам еврея Бикермана, «русский человек видит еврея и судьей, и палачом», когда все без исключения командные должности и руководящие посты государства, созданного русским народом, находятся в руках иноплеменного и инородного незначительного меньшинства, чуждого русскому народу по своему миросозерцанию, миропониманию и правосознанию.

Отрицать все сказанное невозможно – ибо, действительно, так было.

Широкие народные массы все это видели, но принуждены были молчать, запуганные жестокими мерами нового «правящего класса», беспощадно подавлявшего все попытки проявления недовольства. Не только каких-либо действий скопом – бунтов, демонстраций – но даже критики или обсуждения создавшегося ненормального положения, когда незначительное иноплеменное и иноверное меньшинство заняло все командные посты в жизни великой страны Вот что читаем мы по этому вопросу в книге «Россия и евреи» (стр. 63) в статье И. Бикермана: «И всего меньше она (новая власть) может допускать нападения скопом на евреев; она хорошо ведь знает, что от разгрома евреев один только шаг до разгрома власти, глубоко ненавидимой и считаемой еврейской. Еврейский погром объявлен поэтому делом контрреволюционным, то есть направленным против советской власти». То, что эти слова написаны евреем и напечатаны в еврейском сборнике заслуживают особого внимания.

Но как только наступал момент, когда новая власть где-нибудь теряла свою силу, настроения революционных, красногвардейских масс выливались в жесточайшие еврейские погромы, как это имело место в Глухове и Новгород-Северске в 1918 году. «Эти погромы количеством жертв, нарочитым зверством и издевательствами над замученными превзошли известный погром в Калуше в 1917 году, произведенный революционными солдатами… красные войска не раз порывались расправиться с евреями и во многих случаях это им удавалось; нередки были тогда и невоенные погромы: громили евреев горожане, крестьяне, вернувшиеся с фронта солдаты… Погромы тогда (1918 г.) не только были, но и совершались безнаказанно,… Советская власть замолчала и глуховскую, и новгород-северскую резню, виновных не нашла, ибо не искала»… (стр. 64 сборника «Россия и евреи», Берлин, 1924 г.)

Так обстояло дело с еврейскими погромами, объявленными «контрреволюцией», в первый год власти нового правящего класса. Ни обуздать, ни предотвратить их она не могла, несмотря на несомненную революционность, подчиненных ей вооруженных сил страны, во главе которых тогда стоял Бронштейн-Троцкий, и множество комиссаров – пропагандистов евреев. Настроения масс были таковы, что, как указано выше, власть не решалась производить расследование и наказывать виновных – «погромщиков», которые были объявлены «вне закона» и подлежали расстрелу на месте.

Еще резче и определеннее проявились антиеврейские настроения масс в конце 1918-го и в 1919 году на Украине и в районах, где шла гражданская война.

Еврейские погромы сопутствовали вооруженным силам украинских националистов – «петлюровцев», «махновцев», разных «атаманов» за все время их деятельности в эти бурные годы. Причем погромы производились воинскими частями и сопровождались невероятными жестокостями.

Наиболее известный из этих погромов – погром в с. Проскурове, который учинили регулярные войска Украинской Народной Республики, правительство которой состояло из украинских социал-демократов марксистов и имело в своем составе министра-еврея, киевского адвоката A. Mapцелина.

4 марта 1919 года командир «Запорожской Бригады», расположившейся под Проскуровым, 22-х летний атаман Семесенко, отдал приказ истребить все еврейское население города Проскурова. В приказе указал, что покоя в стране «е будет, пока останется жив хоть один еврей.

5 марта вся бригада, разделившись на три отряда, с офицерами во главе, вступила в город и начала истребление евреев. Врывались в дома и вырезали поголовно целые семьи. За целый день с утра до вечера было вырезано три тысячи евреев, включая в это число женщин и детей. (По другим данным, вырезано 5 000). Убивали исключительно холодным оружием – саблей, кинжалом. Единственный человек, погибший в Проскурове от пули, был православный священник, который с крестом в руках пытался остановить «запорожцев» и был застрелен одним из их офицеров. Через несколько дней атаман Семесенко наложил на город Проскуров контрибуцию в 500 тысяч рублей и, получив ее, поблагодарил в приказе «украинских граждан Проскурова» за оказанную ими поддержку «Армии Украинской Народной Республики».

Эта резня происходила буквально под носом у Украинского Правительства, находившегося тогда вблизи – в Виннице – и никаких мер против погромщиков не предпринявшего. Ни во время погрома, длившегося целый день, ни после погрома, ни впоследствии. Проскуровские погромщики остались безнаказанны.

Безнаказанными остались и все остальные погромы того времени, произведенные «петлюровцами» в 180 населенных пунктах на территории Украины, во время которых истреблено несколько десятков тысяч евреев. По одним данным – свыше 25 000; по другим – до ста тысяч.

Перечислить все погромы, с обозначением числа жертв, не позволяют ни объем настоящего труда, ни отсутствие строго проверенных данных.

В основном, все они были сходны проскуровскому, отличаясь только числом жертв и степенью организованности и прямого участия чинов армии Украинской Народной Республики.

Не меньшей жесткостью отличались и погромы, учиненные в это время разными «атаманами», не находившимися в подчинении Украинского Правительства: Григорьевым, Соколовским, Зеленым, Ангелом и другими.

Особенно же прославились в этом отношении партизаны Махно, называвшие себя «анархистами», каковыми они и были до лета 1918 года, когда всю свою ярость обратили на уничтожение евреев.

Центральный Комитет Анархистов, как известно, состоял почти исключительно из евреев. Евреи были и ближайшие сотрудники Махно в начале его движения: Каретник, Демонский, Шнейдер и др.

После февральской революции в большом и торговом селе Гуляй Поле, Екатеринославской губернии, родном селе Нестора Махно, анархиста-террориста, анархисты приобрели особое влияние; местный Совдеп, а также совдепы близлежащих городков и сел состояли почти исключительно из анархистов.

Среди них было немало евреев и никаких к ним враждебных чувств остальные анархисты не проявляли и даже выдвигали их на командные должности. В тревожные месяцы перед оккупацией Украины немцами (начало 1918 г.) анархисты имели даже свои, анархистские боевые отряды и отдельные роты анархистов для борьбы с режимом Украинской Центральной Рады и ее союзниками – немцами. Среди этих отрядов была и еврейская рота, под командованием Тарановского, имевшего ближайшими сотрудниками Леву Шнейдера и Лемонского, людей, по словам Махно, «неустойчивых и склонных приспособляться».

Когда соединенные украинско-немецкие силы приближались к Гуляй Полю, навстречу им были высланы «вольные батальоны» анархистов-коммунистов с заданием остановить и отбросить наступавшего врага, а в самом Гуляй Поле осталась дежурной по гарнизону еврейская рота. Эта рота Не только не защищала Гуляй Поле, но сразу же перешла на сторону украинско-немецких сил и приняла самое активное участие в разгроме Революционного Комитета и Совдепа и в арестах отдельных анархистов и им сочувствующих, которых евреи роты, как местные жители, хорошо знали.

Это выступление еврейской роты произвело огромное впечатление на все окрестное население и породило, неизвестный раньше в Гуляй Поле (по словам Махно), «антисемитизм» и лютую ненависть к евреям вообще. В своих воспоминаниях (вышедших в Париже в 1937 году) Нестор Махно рассказывает о своих попытках бороться с этими антиеврейскими настроениями крестьян и рабочих и о слабом успехе этих попыток. Массы кипели ненавистью к евреям, им не верили и при первой возможности учиняли над евреями расправы не менее кровавые и зверские, чем это делали украинцы-петлюровцы.

И слово «махновец» стало таким же синонимом погромщиков – истребителей евреев, как и слово «петлюровец».

Из кого же состояли эти «махновцы» и «петлюровцы»? – Да из того же самого деревенского и городского пролетариата, который пошел за новой советской властью и одобрял всецело ее политику, кроме одного – еврейского вопроса. В этом вопросе при малейшем ослаблении власти население проявляло свои антиеврейские настроения.