Текст книги "Вселенная, которую потерял Бог (книга 1, часть 1)"

Автор книги: Андрей Демидченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Жорж не стал выяснять причину резкой перемены моего настроения и резво вскарабкался на страхауза.

– Держи поводья, смотри крепче держи, бог даст сейчас поедем. – Я изо всех сил вцепился в седло, прижался коленями к бокам животного и что было мочи выкрикнул – "Урукхай!"

Если бы я не предпринял мер предосторожности, то без всяких сомнений в два счета очутился бы на земле и печально бы взирал на удаляющуюся процессию.

Одна из многочисленных форм живой материи резво и с большим ускорением рванула с места, унося нас на поиски новых приключений. Мое восклицание оказалось как раз тем самым волшебным словом, произнесение которого заставляло этих живых агрегатов заняться их непосредственными обязанностями, а именно служить средством передвижения. Но даже я, казалось бы, самый подготовленный к такому развитию событий, совершенно не ожидал такой сногсшибательной прыти от нелепых с виду созданий. Ветер пронзительно свистел в ушах, чахлые островки пустынной растительности слились в одно сплошное покрывало от бешеной скорости, с какой мы неслись по пустыне. Возникало ощущение, что вы несетесь не на спине животного, а приятно проводите время за рулем комфортабельного и сверхмощного джипа, с легкостью щелкающего километр за километром, с практически полным отсутствием характерной в подобных случаях тряски. Все шесть куриных лап опускались на землю мягко, амортизируя все неровности пустыни, и поэтому определенная часть вашего тела, непосредственно контактирующая с седлом, пребывала в приятном недоумении, впервые в жизни встретившись со столь трогательной заботой о своей персоне.

Крепко обхватив рукой Жоржа, я, проявив чувство здорового оптимизма, оглянулся назад, дабы выяснить, как обстоят дела с Майклом. Проведенным осмотром я остался доволен. Ухватившись за развевающуюся от встречного потока воздуха пышную гриву страхауза и почти возлежа на его спине, в двух-трех десятках метров от нас с Жоржем "скакал" Майкл. Судя по маске сковавшей его лицо, наш друг еще никак не мог привыкнуть к случайно открывшейся счастливой возможности несколько ускорить наше путешествие по неизведанным и загадочным землям пустыни Боха. Куринообразные конечности жертвы генных мутаций мелькали как спицы во вращающемся велосипедном колесе – быстро и незаметно. М да, движемся где-то километров под сто, подумал я и с уважением похлопал по мускулистому боку дитя чернобыльской катастрофы. Видно было, как под толстенной кожей играют могучие мышцы, с легкостью перемещая в пространстве довольно тяжелое тело животного. Да, видно зря я наговаривал на нашего досточтимого Создателя, обвиняя Его в неконструктивном и нерациональном подходе к процессу творения данной формы жизни. Поистине, замыслы Творца нам, простым смертным, увы, не понять.

Немного освоившись с новым способом передвижения, я вдруг с ужасом понял, что движемся мы в ту сторону, куда исчез от праведного гнева Жоржа уцелевший всадник. "Да откуда ты можешь знать"!? говорил мне внутренний голос. "Как ты мог запомнить направление, если вокруг по всему периметру горизонта однообразный пейзаж, глазу зацепиться не за что?" Но каким-то шестым чувством я был уверен, что мы "скачем" не в ту сторону, в которую бы следовало.

– Жорж! – пытаясь перекричать шум ветра, заорал я ему в ухо. – Мы, кажется, едем не туда, если, конечно, мы не хотим угодить прямо в лапы славных воинов из племени Бахурей. Не знаю как ты, а мне эта перспектива не очень нравится.

– С чего ты взял? – донеслось до меня.

– Да только что позвонили и предупредили!

– Я серьезно спрашиваю.

– А я серьезно и отвечаю. Не знаю почему, но я уверен в этом.

–Откуда ты знаешь, я спрашиваю?!

– Да, черт его знает, откуда! Знаю и все!

– Хм, надо подумать! – прокричал Жорж и отвернулся

Несколько минут мы ехали молча. Какое-то местное насекомое, выразив желание расширить свои знания относительно крепости моей черепной коробки, с треском врезалось в лоб, пожертвовав своей жизнью ради торжества научной истины. Я потер ушибленное место. Больно, черт возьми! Не зря же говорят, что чрезмерное любопытство до добра не доводит. Жаль только, что эта прописная аксиома не станет достоянием любопытного насекомого, потому что от него осталась только утихающая боль в ушибленном месте.

– Жорж! – позвал я его опять. – Так что будем делать? Поворачивать надо, а ты сидишь, как на именинах.

– Так бери и поворачивай, если умеешь, – огрызнулся Жорж.

– А как надо поворачивать?

– Вот-вот, в том то и дело, что как! Слушай Федька, ты когда-нибудь на лошади ездил?

Я на некоторое время задумался. Ездил ли я на лошади? Есть ли у меня хотя бы один эпизод в жизни, где бы я, гордо восседая на грациозном животном и с вальяжной небрежностью держа поводья, презрительно, сверху вниз, посматривал бы на оставшуюся безлошадную часть населения? Да, кажется, припоминаю – был. Только уж не знаю, можно ли его считать полноценным опытом верховой езды. С одной стороны верхом на лошади я какое-то время был, меня туда засунули мои друзья, предварительно принудив залпом осушить пару стаканчиков для храбрости, иначе бы я на это и под страхом смертной казни через четвертование не согласился.

Дружно взяв меня за руки и за ноги, они водрузили меня на спину мирно стоящего животного и сунули в руку какой-то потертый ремень, как я потом выяснил, он назывался поводом. Следуя их советам, я робко дернул за него, но этого оказалось достаточным для того, чтобы экологически безопасное средство передвижение тронулось с места. Не стану вас утомлять, дорогой мой читатель, своими воспоминаниями, скажу только, что прогулка на лошади оказалась весьма непродолжительной. Лошади явно что-то в персоне моей не понравилось, не прошло и нескольких секунд, как я "слез" с нее, естественно, не прилагая к этому абсолютно никаких усилий. Быстро и эффектно!

Вытащив меня, изрядно поцарапанного, из колючих кустов и убедившись в целостности и сохранности всех частей опорно-двигательной системы, мои "учителя" по верховой езде заставили меня опрокинуть еще один или два, уже не помню, стаканчика, как они выразились, дабы отметить рождение новой звезды конного спорта и свою причастность в сему великому событию. Закусывая бутербродом и с досадой рассматривая многочисленный ссадины и царапины, причудливым орнаментом украшающие открытые участки тела, я слушал их разглагольствования по поводу того, что ни одному из них еще ни разу в жизни не приходилось быть свидетелями столь искусство и виртуозно выполненному приему верховой езды, а, именно, слезанию с лошади. В конце концов они пришли к выводу, что раз Господу Богу было угодно сделать их свидетелями великого чуда, то значит жизнь прожита не зря и будет, что рассказать внукам. Осталось только дождаться их рождения, что высшей степени было затруднительно, так как у всех в паспорте, в графе семейное положение значилось холост.

Так что же мне ответить Жоржу? Если исходить из слов вышеописанных товарищей, то я являлся просто непревзойденным чемпионом в конном виде спорта. А если подойти к вопросу реально да и, ко всему прочему, вспомнить одну из десяти заповедей божьих, то...

– Так, приходилось, но...

– Ну так, тогда поделись опытом.

Справа по курсу промелькнула беспорядочная россыпь серых валунов. Я оглянулся назад, Майкл с уверенностью следовал за нами, оставляя за собой постепенно опадающую пелену поднятой пыли.

– А ты пробовал тянуть за повод? – встречный ветер с интересом заглядывал в мой рот, пытаясь залезть поглубже и узнать, что у меня там внутри.

– Пытался, но ничего не получается, прет словно танк. Слушай, может он только словесным командам подчиняется, тогда, как же нам его повернуть? Наверное, придется ждать, пока бензин не кончится.

– А ты еще раз попробуй, только не тяни, а с усилием дергай. Вдруг получится.

Жорж, ухватившись обеими руками за повод, стал изо всех сил ритмично тянуть его на себя. Ура!!! Кажется, получилось. Огромная, стремительно несущаяся масса страхауза начала забирать вправо, наконец-то направляя свой бег в нужную нам сторону. Отклонившись от первоначального курса где-то, по нашим меркам, градусов на сто пятьдесят, мы оставили животное в покое. Теперь можно было расслабиться и спокойно насладиться отдыхом и быстрой ездой.

Испытав легкий укол тревоги, я быстро обернулся назад, о Боже! Как же мы забыли о Майкле! Но все было в порядке, постная и унылая физиономия Майкла мерно покачивалась на том же самом расстоянии, что и раньше. Скорее всего, он и не заметил нашего с Жоржем маневра, а если и заметил, то на его лице это никак не отразилось. Значит, о Майкле можно не беспокоится, можно менять направление движения, поворачивать в какую угодно сторону, страхауз Майкла будет неотступно следовать за нами.

Мило беседуя на самые отвлеченные темы и иногда прикладываясь к кожаному бурдюку с водой, чтобы хоть на чуть-чуть заглушить жалобные стоны изголодавшегося желудка, а также изредка помахивая Майклу рукой, мол все нормально, мы на приличной скорости двигались вперед.

К вечеру, когда небо уже начало темнеть, а встречное движение воздуха стало приобретать ночную свежесть, я проникся мыслью, что пора бы уже сделать остановку и организовать небольшой привал. Все тело невыносимо ломило от однообразного положения, застывшие мышцы с завидной настойчивостью и без перерыва на обед посылали срочные сигналы, в мозг, требуя в срочном порядке провести серию гимнастических упражнений для восстановления, нарушенного в них кровообращения. Особенно активное недовольство своим нынешним положением проявляла та часть тела, которая непосредственно соприкасалась с твердой спиной страхауза. И что самое удивительное, я был на все сто процентов солидарен с ней в ее законных и обоснованных существующими реалиями требованиях и также готов был оказать всяческое содействие в решении ее проблем. Но для этого было необходимо, в первую очередь, остановить работающий на полную мощность живой агрегат, что, конечно, являлось задачей отнюдь не из легких, и, прежде всего потому, что мы не знали, как это сделать.

Я похлопал Жоржа по плечу.

– Жорж, как ты относишься к перспективе немного передохнуть самим, и также предоставить аналогичную возможность этим чудесным животным? – я с нежностью стукнул кулаком по мускулистой спине мутанта, кулак со звоном отлетел обратно, как будто от туго накачанной камеры. – Лично я уже устал, да и эта штуковина отмахала уже немалое количество километров, прямо как заводная, шпарит только пыль столбом.

Да, этот факт обращал на себя самое пристальное внимание. К концу дня, в течение которого страхауз, по всей видимости, несся на максимальной скорости, он был на вид также свеж и бодр, как и утром. Поистине феноменальная выносливость! Так что, уважаемый читатель, радиоактивное заражение местности имеет и свои положительные стороны. Поэтому, высшая мудрость состоит в том, чтобы ко всему относиться с философским спокойствием, и в каждом событии или явлении научиться видеть свои плюсы и минусы.

– Полностью с тобой согласен, ибо, как сказал один видный политический деятель, – согласился со мной Жорж, с увлечением ковыряя в носу, – Джава Харлау Неру – все хорошо в меру! Только, дружище, есть одна трудность... вытащив палец, Жорж с интересом его рассматривал.

– Какая, Жорж, – я тоже заинтересовался одним из элементов его пятипалой конечности.

– За все время, что я здесь нахожусь, я еще ни разу не находил что-нибудь похожее на педаль тормоза или на худой конец ручник. А, наблюдая за окрестностями, я не заметил ни одного дерева, столба или опоры линии электропередачи, которые могли бы послужить приспособлениями для остановки данного транспортного средства. – Не найдя ничего съестного на пальце, Жорж со вздохом продолжил поиски.

– Но не вечно же нам ехать на этой коросте! Я уже давно и пи-пи хочу! Да и пройтись бы не помешало, поразмять застывшие члены, интересно, а, сколько эта штуковина, вот так, без перерыва на отдых может фунциклировать? Ей что, подкрепиться не надо, воды попить, отдохнуть, наконец? – я поежился от холода.

– Да откуда я знаю! Ты не у меня спрашивай, а у Генерального Конструктора, который эту образину проектировал! – в сердцах воскликнул Жорж, натягивая на себя повод. Но все его усилия не имели никакого результата. – Наверняка это чудное создание запрограммировано на какую-то особую команду. Хотя бы халтурщики инструкцию оставили, как управлять этой посудиной. Так прет уже сколько, хоть бы намек появился на усталость!

– Слушай, Жорж, а я, кажется, знаю, что делать.

– Ну, и что? – он повернул ко мне свою физиономию, на которой внимательный наблюдатель заметил бы легкий проблеск заинтересованности. Волосы у него на голове, обработанные ветровым феном, торчали как у панка строго вертикально к земной поверхности.

– Эта чертова машина питается энергией из Космоса. А ее, как известно, вагон и маленькая тележка, и ехать на ней мы будем, поэтому, до скончания времени, пока не наступит конец света. И встретим мы его, мой дорогой друг, в пути. Кстати, тебе никогда не приходилось встречать конец света в дороге?

– Не а, не приходилось. – ответил Жорж после некоторых раздумий – О! вдруг издал он радостное восклицание.

– Федор, а ну скажи мне кодовую фразу, которой ты заставил двигаться эту рухлядь, – он указал пальцем на вполне еще пригодное для эксплуатации средство передвижения славных воинов из племени Бахурей.

– Урукхай. – медленно проговорил я. Какая-то шальная мысль-искорка пробежала по извилинам мозга, но к сожалению не нашла там себе достойного места.

– А если... – он понизил голос, чуть ли не до шепота и прошипел мне в ухо, – ...а если скомандовать Хайурук?

Целый рой искорок на этот раз пронеслись в моей голове, и, кажется, некоторым там из них понравилось. А что если? Молодец Жорж! Если выгорит я его расцелую.

–Умница, Жорж, – ответил я. – Оказывается, ты еще на что-то способен.

– Ну-ну, не перехвали. Ну, так что, попробуем?

– А как же Майкл? – я кивнул в сторону угрюмо маячившей невдалеке фигуре нашего друга.

– А что ему будет? Повернул же он тогда за нами, и сейчас, я уверен, его агрегат среагирует на остановку, да и преждевременно еще волноваться, может ничего еще не получится.

– Ладно, уговорил, держись покрепче, сейчас узнаем, умеет ли эта штуковина тормозить.

Тормозить местный аналог лошади умел просто превосходно. Я бы даже сказал – восхитительно! Как только до его стоящих торчком поросячьих ушей донесся клич "Хайурук", система торможения сработала мгновенно, заблокировав движение всех шести конечностей. Подымая густую пыль и вспарывая грунт острыми когтями куриных лап, страхауз заставил нас с Жоржем до боли в пальцах удерживаться за все неровности и уступы на его просторной спине и не менее обширных боках, дабы не продолжить самостоятельное движение, оставив страхауза в гордом одиночестве. Через несколько секунд вся эта конструкция, включая, в том числе и нас с Жоржем, оставив за собой целую гору оседающей пыли, с шумом остановилась. Стало непривычно тихо. Привыкнув, в течение дня, к шуму, издаваемому встречным потоком воздуха, барабанные перепонки утратили способность воспринимать все звуки, которые по децибелам уступали ему. Поэтому пустыня, в этот момент, для нас была наполнена беспросветным молчанием. Глаза радостно взирали на ставший вдруг неподвижным ландшафт, словно бы они только что впервые узнали о том, что во Вселенной есть неподвижные объекты, на которых можно остановить взгляд и даже различить некоторые мелкие детали. Мы с Жоржем радостно переглянулись и пожали друг другу руки. Все-таки удалось, сработало! Второй день путешествия окончился удачно.

Но данное утверждение, дорогой мой читатель, относилось только к нам с Жоржем, и никоим образом не касалось нашего третьего товарища. По всей видимости, Майкл еще не собирался останавливаться на привал, а был склонен еще, некоторое время попутешествовать. К тому же его, вне всяких сомнений, задел тот факт, что мы приняли решение остановиться на ночлег, не посоветовавшись с ним, тем самым, не признавая его права активно участвовать в общественной жизни нашего коллектива. Поэтому, когда страхауз, на котором ехал Майкл, с зеркальной точностью повторил все манипуляции своего собрата и в конечном счете остановился, Майкл еще некоторое время продолжал перемещаться в пространстве, только уже самостоятельно.

Пролетев над нашими головами, словно пикирующий бомбардировщик, он совершил посадку где-то в сгустившихся сумерках. Отчетливо услышав отчаянные крики и некоторые, обычно неупотребляемые в литературе выражения, мы с Жоржем пришли к выводу, что это произошло относительно недалеко. С большим трудом, слезая на землю и еле двигая закостенелыми конечностями, я подумал, что местному ландшафту в какой-то степени повезло. Не каждый день над ним летают субъекты неизвестного происхождения, оглашая окрестности чарующими звуками русского народного фольклора.

– Все-таки Майкл – тщеславный человек и самый настоящий выскочка, прокомментировал Жорж достойную книги Гиннеса попытку Майкла освоить своими силами воздушное пространство, став, таким образом, первым в мире летающим человеком, выполняя комплекс приседаний.

– На каких неопровержимых фактах основано твое столь серьезное обвинение? – Приняв упор лежа, я отжимался, желая восстановить кровообращение и согреться.

Страхаузы, как ни в чем не бывало, словно и не было изнуряющей гонки длинной в день, увлеченно пощипывали чахлую траву и, похрюкивая от удовольствия, пощелкивали своими грозными хвостами. Я вдруг осознал, что эти животные начинали мне нравиться все больше и больше.

–Да, как бы тебе сказать, – закончив приседания, Жорж принялся интенсивно размахивать руками, – все у него не как у людей. Вечно он хочет повыпендриваться, показать мол, я не я! Вот какой я весь неординарный, загадочный и неожиданный. Вы от меня ждали вот этого? Ну, так получите нечто совершенно противоположное. И вот, пожалуйста, конкретный пример. Что он, не мог как нормальный человек, как все порядочные люди, и в том числе мы, степенно остановиться, не спеша и с достоинством слезть с лошади..., тьфу! со страхауза и присоединиться к нашей компании, дабы мы втроем наслаждаясь чудесным вечером, смогли обсудить план дальнейших действий.

Жорж перестал, наконец, молотить руками ни в чем неповинный вечерний воздух и, шумно вздохнув, уселся на землю.

– Ты прав, Жорж, Господь Бог свидетель – ты прав. Ты прав, Жорж, как моя правая рука, которая всегда справа. Не отойду далеко от истины, если скажу, что я тоже стал замечать за Майклом некоторые странности и наклонности к необоснованному возвеличиванию своей личности.

Я подошел к страхаузу и отвязал от седла уже полегчавший бурдюк с водой. Пить не хотелось, но желудок сводило голодной судорогой, быть может, глоток воды хоть чем-то поможет ему, принесет временное облегчение и надежду на радостные и веселые времена, когда сверху в него будет падать не только жидкое соединение водорода с кислородом, но и продукты более питательные и калорийные.

В этот миг из сгустившихся сумерек тусклым и кошмарным привидением материализовался Майкл. Глядя на него, у меня тут же сложилось впечатление, что он прибыл к нам с дружеским визитом из соседнего с нами загробного мира для обмена опытом и подписания взаимовыгодного договора о дружбе и сотрудничестве между нашими мирами. Подойдя ко мне, он выхватил у меня из рук бурдюк и с жадностью принялся поглощать его содержимое.

Вид он имел, конечно, неподражаемый, и, я даже бы сказал несколько вызывающий. Майкл и раньше не обладал особой статью и интеллигентной внешностью, а сейчас, учитывая все последние события, он вообще походил на один из самых страшных персонажей голливудских фильмов ужасов. Одежда, состоящая из потертых джинсов и клетчатой фланелевой рубахи, всегда застегнутой только на нижние пуговицы, безвозвратно утратив былую славу, чистоту и элегантность, грязными лохмотьями свисала с его исцарапанного тела. Густые волосы на груди, обычно весело закручивающие в замысловатые кренделя и блестящие черным отливом, теперь напоминали свалку мусора. При взгляде на лицо в исчезающем свете наступающей ночи неизбежно возникала уверенность в том, что им пытались распахать местные целинные земли для засевания с/х культурами, и в чем, надо сказать, весьма преуспели, ибо лицо его выглядело потерто и изношено. А жидкие, слегка вьющиеся волосы, произрастающие на верхней части черепа, имели вид чахлой, отравленной чрезмерным внесением пестицидов пустынной растительности, не видевшей дождя, по крайней мере, уже лет двести.

– Ну, что, Гагарин, налетался? – Спросил Жорж, когда Майкл опустил бурдюк и перевел дух, вытирая остатками рукава рубашки рот. – Не сочти за трудность, поделись-ка с нами испытанными ощущениями свободного полета, когда ты, не стесненный никакими рукотворными неуклюжими механизмами, гордо паришь в воздушном океане, находясь во власти головокружительного и неподдельного восторга и, конечно же, ликующего торжества победы над силой гравитации.

Проигнорировав вопрос, "летчик-испытатель" молча развалился на ближайшем пятачке растительности, подложил руки под голову и невозмутимо уставился в ночное небо.

– Не трогай его, Жорж, он думает и размышляет сейчас над проектом своей книги.

– Над книгой!? – удивленно воскликнул Жорж.

– Да, над книгой! – торжественно сказал я. – Когда вся эта чертовщина уляжется, и мы вернемся к себе на историческую родину, Майкл, в свободное от работы время и в краткие промежутки времени между периодами усталости, напишет мировой бестселлер, осчастливив, тем самым, все человечество. А называться она будет примерно так: "Практическое руководство по свободному воздухоплаванию".

– Или "Записки пикирующего бомбардировщика". – с готовностью поддержал меня Жорж.

– Да-да, или на худой конец "Лебединая песня падающей звезды". Ну, как Майкл, названия подойдут?

Будущий писатель продолжал невозмутимо всматриваться в мрачный небосвод, словно бы где-то в его бездонных глубинах невидимая нам муза вдохновения любезно нашептывала ему строки будущего гениального произведения.

Привязав бурдюк на место, я уселся рядом с Жоржем.

– Есть очень хочется, – печально вздохнул Жорж.

– И не говори, Жорж. Не могу я спать на голодный желудок, кажется, дай мне возможность, я сейчас бы столько съел, что хватило бы всему Захмыреновску на три неурожайных года.

– Э-э-э..., слабоват ты стал, дружище, в последнее время. Вот если бы мне сейчас представился случай покушать вволю, то после моего ужина по всей России начался бы страшный голод, какой еще не видели со времен оккупации суверенной России Мамаем.

Несколько минут длилось молчание.

– Слушай, Жорж, что ты обо всем этом думаешь? Если честно, то мне до сих пор все это кажется кошмарным сном, и стоит только закукарекать утреннему петуху как он исчезнет и все вернется на круги своя. Я у себя дома, ты у себя, а Майкл, как обычно, где-нибудь на природе под забором. То, что с нами происходит, отдает чем-то нереальным, ненастоящим. Не могу я в это поверить. – Я взял горсть песка и пропустил его сквозь пальцы. – Хм, песок, как песок, вроде бы настоящий, и трава как будто бы тоже, тьфу! Кажется слишком. – Я выплюнул кусок стебелька, он оказался на вкус чрезвычайно горьким. Жорж, а ты не мираж?

– Не знаю, не знаю. Но лучшее для меня доказательство реальности происходящего – это мой живот. – Он с нежность погладил его. – А он в данный момент, как никогда раньше, пуст, словно голова Майкла, и всячески мне об этом напоминает, разрази его гром! И насколько я знаю во снах, обычно есть не хочется, следовательно, это не мираж. О тебе же не могу сказать ничего определенного, вид у тебя слишком глупый. Такое же точно лицо было у привидения моей троюродной бабушки, умершей в дни своей молодости в припадке буйного умопомешательства.

Скосив глаза на Майкла еле различимого в ночной темноте, я после недолгого раздумья сказал.

– Но как бы нам не было плохо, мой дорогой Жорж, ни на минуту не нужно забывать, что Майклу втройне хуже. Ему не только нестерпимо хочется заморить червячка, но еще во много раз сильнее хочется опрокинуть стаканчик другой для повышения жизненного тонуса, который, практически у него приблизился к нулевой отметке. Вот поэтому он такой хмурый и неразговорчивый, и даже удачный полет в низших слоях атмосферы его не развеселил.

– Майкл, – Жорж положил руку ему на плечо, – выпить, наверное, ох как хочется? Червяк твой, поди, совсем извелся, а может, и издох уже?

Как-то однажды, отдыхая после трудового дня и потихоньку потягивая холодное пиво (в то время Жорж завел роман с одной пассией из пиворазливочного цеха) мы с Жоржем завели разговор о причине сильного пристрастия Майкла ко всему спиртному. После продолжительной дискуссии и тщательного анализа всей имеющийся у нас информации мы пришли к заключению или, если хотите, диагнозу о том, что в желудке у нашего друга завелся алкогольный червь, со всеми отсюда вытекающими последствиями. Червь этот питался исключительно жидкостями, содержащими в своем составе алкоголь, принуждая бедного и больного Майкла всеми правдами и неправдами, всеми возможными путями и средствами добывать для своей ненасытной утробы спиртное. То есть Майкл, в сущности, был абсолютно не виноват, когда по несколько раз в день лакал хмельное зелье, а затем валялся где-нибудь на природе, уткнувшись носом в панующую молоком грудь матери Земли. И зря его ругала семья, попрекали близкие и друзья, ставила на вил и выносила многочисленные порицания захмыреновская общественность, бедный Майкл был совсем не причем. Единственным виновником всех происходящих с Майклом бед являлся червь-паразит, незаконно основавший себе резиденцию внутри его желудка. Обманным путем, захватив власть, он нагло диктовал свою волю, подавляя и подчиняя себе поведение, желания, стремления и весь жизненный уклад, и распорядок человека, отвлекая его от истинной цели, поставленной перед ним Господом Богом.

День ото дня, близкий родственник зеленого змея рос, жирея "прямо на глазах", и требовал все большее и большее количество алкоголя. И если вдруг по каким-то причинам запаздывала очередная доза, то он устраивал такой бедлам и тартарарам, нарушая нормальное функционирование всего организма, что измученному Майклу приходилось в экстренном порядке удовлетворять выдвинутые требования, поднося дрожащими руками ко рту стакан, наполненный водкой. В таких случаях Майкл говорил, что у него горят трубы.

Тем не менее, когда мы предложили ему обратиться к врачу и хирургическим путем удались обнаглевшего эксплуататора и угнетателя, таким образом, обретя свободу и независимость, Майкл категорически отказался, заявив, что он как-то уже к нему привык, привязался и, расставшись с ним, он, тем самым, потеряет некоторую, и может быть самую важную часть самого себя. То есть, уточнил он, произойдет распад личности, разрушится его самобытная и целостная индивидуальность, и он станет совершенно другим человеком, не таким, каким мы его привыкли воспринимать и оценивать. А учитывая его чувства к нам, он не может допустить, чтобы мы с Жоржем хотя бы на миг расстроились и опечалились. И вообще, может быть эта поселившаяся в его желудке гадина оказалась там далеко не случайно, а ниспослана Всевышним в наказание за грехи, допущенные в прошлой жизни. И его долг искупить это наказание до последней капли, и пусть ему станет плохо, но волю Бога он не нарушит!

– Смотрите, здесь оказывается есть звезды, – нарушил молчание Майкл.

Мы с Жоржем подняли головы, прямо над нами образовался большой разрыв в сплошной, покрывающей весь небосвод облачности, и сквозь него, словно в сруб гигантского колодца заглядывали мерцающие точки далеких, но почему-то таких родных звезд. По телу разлилось приятное тепло и умиротворение. В призрачном свете, упавшем от звезд, я увидел, что Жорж улыбается и подозрительно трет рукой щеку. Оказывается, все не так уж и плохо, мы не одни в этой бесконечной пустыне, неприветливой и практически безжизненной. Там далеко-далеко, за многие сотни и тысячи световых лет, в холодной пустоте космического пространства, так же как и мы странствовали некие загадочные объекты, прозванные людьми звездами. Им тоже, наверное, было очень тяжело осознавать беспредельный ужас своего одиночества. И может быть сейчас, неведомым образом преодолевая кошмарные для людского сознания расстояния, они внезапно ощутили присутствие родственных душ и бурный прилив положительных эмоций, охвативших нас, когда, подняв глаза к небу, мы увидели их в бездонной пропасти Космоса. Будто маленькие кусочки органической материи, в которых едва-едва, теплится жизнь, и исполинские шарообразные сгустки энергии вдруг, не сговариваясь, одновременно вышли в Единое Энергоинформационное Поле Вселенной и, срезонировав на одной частоте, зазвучали в унисон извечной песней великого единства жизни.

– Не знал я, что так буду рад, увидев звезды, – печально произнес Жорж.

– Ты прав, и я, кстати, тоже. Знаешь..., а мы этого никогда бы не поняли и не прочувствовали, не попади сюда. Наверное, Господу Богу было угодно забросить нас сюда, дабы мы могли познать еще одну сторону многогранной жизни. А может быть, даже и не одну, а целую дюжину, хотя, конечно, Ему виднее.

– Нет. Скорее всего, Господь подверг нас такому испытанию, потому что мы недостаточно религиозны. Не живем, так сказать, согласно религиозным принципам. Вот кто из вас последний раз читал Библию? – Выдвинул я свою версию

– Я как-то знал одну очень порядочную набожную престарелую семью, начал рассказывать Жорж. – В те времена я уже был женат. Тихими теплыми вечерами, сидя в увитой зеленым плющом веранде, а долгими зимними вечерами, расположась в мягких креслах в жарко натопленной уютной гостиной, под заунывное завывание ветра и тихий шелест снежинок бьющихся в замерзшие стекла, эта милая парочка, напустив на себя самое серьезное выражение и водя старческими пальцами по строчкам, дрожащими от волнения голосами читали в слух главы Священного Писания. И такие в этот момент у них были счастливые лица, а их изношенные временем тела, трепещущие в религиозном экстазе, светились таким одухотворенным светом, что казалось не только на Земле, но и во всей бесконечной Вселенной не найдется более счастливой и богоугодной семьи. О, Федор, как я им завидовал, и всем сердцем мечтал о том времени, когда моя семья станет такой же проникнутой атмосферой святости, взаимоуважения и всепоглощающей любви к своему Создателю. Как-то однажды, я поведал старикашке о своем сокровенном желании. Его старушенция в это время хлопотала на кухне, занимаясь приготовлением ароматного чая. Посмотрев на меня немигающим, пронизывающим на сквозь взглядом, в котором недвусмысленно читалась вселенская жалость, он медленно, четко выговаривая слова, произнес: "Молодой человек, если бы мне сейчас было бы столько же лет как и вам, то ни за какие богатства мира я не остался бы столь прекрасным вечером прозябать в этой до смерти наскучившей кампании, а тем более, как последний дурак читать вслух эту надоевшую до чертиков книгу. Бог свидетель, найдя самый убедительный предлог для своей ревнивой жены, я был бы уже в каком-нибудь уютном местечке в компании красивых и сговорчивых девочек, предварительно засунув Библию в такое укромное место, что самому Господу Богу вместе со всеми его ангелами не хватило бы целой вечности, дабы ее отыскать. И поверь мне, молодой мой друг, минуты жизни, проводимые вместе с прекрасной половиной человечества, по моему глубокому убеждению, являются самой приятной и придающей максимум жизненных сил частью земного бытия. Но, увы, дни моей молодости ушли безвозвратно, и я имею то, что имею. Вот такая вот история, – закончил свой рассказ Жорж.