Текст книги "Возмездие Дамеона"

Автор книги: Андрей Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Глава 12

Гордину не удалось как следует выспаться. Первую половину ночи он просидел с Ремизовым за прокладкой курса (столь приблизительных прикидок еще не знала история флота, пожалуй, со времен викингов!), но, и оказавшись в своей каюте, не смог отвлечься от мыслей о южном коридоре. Войти туда – на девяносто процентов погубить корабль… Но идти через американскую зону – гибель на все сто процентов.

Собственно, коль скоро американцы уже напали на «Знамя Октября» в нейтральных водах, они не преминут повторить атаку и в южном коридоре. Расчет Гордина строился не на расположении секторов и границ, а на психологии. Ни одному человеку в здравом уме – будь он американец или русский – не придет в голову, что подводная лодка осмелится сунуться в южный коридор, а следовательно, это направление вряд ли контролируется особо тщательно. Если повезет, проскочим, – подумал Гордин, – и всплывем у кубинских берегов, под надежной защитой… Нет, не «если повезет», поправил он сам себя. Везение здесь ни при чем. Только высочайшее мастерство всего экипажа способно привести к успеху. И особая ответственность на нем, командире, капитане 1-го ранга Глебе Игнатьевиче Гордине.

В четыре утра Гордин ненадолго задремал, а ровно в пять появился в центральном посту, излучая спокойствие и уверенность, каковых отнюдь не испытывал.

– Боевая тревога, – скомандовал он. – В лодке стоять по расписанию боевой тревоги. Боцман, всплывать на глубину пятьдесят метров с дифферентом четыре градуса на корму. Товсь турбины.

– Турбины товсь, – последовал ответ по связи.

– Обе турбины самый малый вперед.

Небывалая миссия началась. Гигантский темный корпус субмарины, подобно дирижаблю зависшей в толще вод, вздрогнул и завибрировал, принимая на себя мощь запустившихся валов. Корабль двинулся сначала медленно, потом быстрее.

– Курс девяносто восемь градусов, обе турбины малый вперед.

– Курс девяносто восемь градусов, – доложил боцман.

Теперь нос подводной лодки был нацелен точно в горловину коридора, и до входа в нее оставалось тридцать семь минут. Командир поинтересовался радиационной обстановкой на корабле (приближается к нормальной), состоянием здоровья инженера-механика (удовлетворительное), поведением внештатной системы охлаждения реактора (работает как часы).

В пять сорок восемь по судовому времени субмарина вошла в южный коридор.

– Реверс, – приказал Гордин.

Турбины гасили скорость корабля. Доклады от локаторщиков, производивших активные посылки, следовали через каждые тридцать секунд, при необходимости – чаще. Казалось, что рейд не представляет особой трудности – хватало и глубины, и места для маневра. Но Гордин знал: если вначале все идет так гладко, обязательно жди неприятностей.

Неприятности не замедлили объявиться. Командир получил известие о пологом повышении дна до тридцати метров, но это были еще пустяки. Главным являлось то, что впереди стены коридора сужались так, что справа и слева от подводной лодки оставалось едва по метру чистой воды, и другого пути не было.

– Самый малый вперед.

Субмарина осторожно ползла в тесном тоннеле. Люди в центральном посту сжались, каждую секунду ожидая удара о скалу.

Вместо удара послышался протяжный скрежет. Левым бортом подводная лодка задела коралловый риф. Узкое место пройдено, но…

– Центральный, локатор. Впереди стена, до поверхности расстояние двести.

– Право на борт, девяносто градусов.

Погасить инерцию не удалось. Развернувшись под прямым углом, субмарина ударилась о каменную стену всем корпусом. Командир включил связь.

– Десятый отсек, доложите состояние рулей, гребных винтов, ходовых машин.

– Центральный, десятый отсек. Повреждений нет.

– Самый малый вперед.

Лавирование в незнакомом лабиринте – самое худшее, что может испытать в жизни подводник. Ошибка на доли градуса – и катастрофа неминуема. Напряжение всех душевных сил, предельная концентрация внимания, мастерство и еще раз мастерство – только такая комбинация может спасти корабль. И… везение. Да, везение, напрасно Гордин отрицал его роль.

Больше трех часов подводная лодка «Знамя Октября» пробиралась немыслимыми изломами южного коридора, пока в динамике не раздался голос штурмана:

– Мы в кубинских территориальных водах. И следом – локаторщики:

– Впереди чистая вода.

– Вырвались, – прошептал Гордин.

– Центральный, акустик. Наблюдаю цель, пеленг тридцать один градус.

– Классифицировать контакт.

– Надводный корабль. Число оборотов винта восемьдесят. Классифицирую по атласу… Базовый тральщик, вероятно, «Надежный».

– «Надежный»? – воскликнул Гордин с огромным облегчением. – Товарищи, если это «Надежный» – мы не только спасены, нам гарантирована торжественная встреча! «Надежным» командует Саша Орлов, мой однокашник! Боцман, всплытие на подперископную глубину! Поднять перископ!

Прильнув к окулярам, Гордин пробормотал: – «Тринидад»… Ну да, это и есть «Надежный». Мы дома, товарищи. Всплываем!

Рубка «Знамени Октября» поднялась над водой.

Глава 13

В каюте «Надежного» Орлов в который раз с удовольствием вспоминал радиограмму контр-адмирала Безродного.

«Поздравляю с безукоризненным выполнением ответственного задания командования. О вашей достойной советского офицера и коммуниста верности служебному долгу доложено Председателю Совета Министров СССР. Вы представлены к внеочередному воинскому званию и высокой правительственной награде. Готовьтесь к командировке в Москву».

Москва! Это значило – Кремль, быть может, встреча с самим Никитой Сергеевичем, который пожелает лично наградить героя… А там – головокружительная карьерная лестница… Орлов уже видел ослепительное сверкание адмиральских звезд на своих погонах. Будущее безоблачно.

А пока базовому тральщику «Надежный» – «Тринидад» было приказано патрулировать у кубинских берегов вблизи выхода из южного коридора. Карибский кризис был в самом разгаре, и командование опасалось американских провокаций и с той стороны, откуда их меньше всего ждут.

В каюте показалась нескладная фигура старшины 1-й статьи Точилина.

– Товарищ капитан, замечен перископ подводной лодки. И акустики подтверждают.

– Где? – машинально спросил Орлов, находясь все еще во власти волнующих грез, и тут же встрепенулся. – Где?!

– Там, у южного коридора.

Схватив со стола бинокль, Орлов ринулся на мостик. Вон он, перископ, хорошо виден… И двигается прямо к «Надежному»! Но что это за лодка, откуда она взялась в кубинской зоне? Неужели американцы?

– Полный вперед! – отдал приказ капитан. – Противоторпедный зигзаг!

Над волнами начал приподниматься металлический усеченный корпус рубки.

– Всплывают? – удивился Точилин. – Ну и ну… Рубка появилась полностью, во всем своем грозном великолепии.

– Что это за чертовщина, товарищ капитан? – пробормотал Точилин. – Сроду таких не видел. Американская штучка?

Орлов побледнел и стиснул кулаки. Он-то узнал характерные очертания рубки секретного атомохода «Знамя Октября», виденного им в Мурманске-150… Потопленного им не далее как сутки назад! Лодка, воскресшая из мертвых. Лодка, о потоплении которой Орловым доложено Предсовмина СССР! За которую его ожидали звания, почести, награды… Все рухнуло! Он, Орлов, ввел в заблуждение не только командование, но и Советское правительство. Он солгал, приписав себе выполнение проваленного задания! Что же теперь с ним будет? Страшно подумать…

А если… По спине Орлова пробежал холодок. Он один из всего экипажа знает, что это за лодка. И если повести себя правильно, можно не только спасти карьеру, но и добавить славы.

– Вахтенный журнал, – приказал он. Старшина исполнил распоряжение – раскрытый журнал лег на стол.

– Отметь время. Запись: «В кубинских территориальных водах подвергся атаке неопознанной подводной лодки. Выполнял противоторпедный зигзаг. Торпеды противника цель не поразили. Произвел ответный залп».

– Торпеды противника? – недоуменно проговорил Точилин. – Что-то я не видел никаких торпед, товарищ капитан.

– Ты не видел, а я видел. Они прошли там, много левее…

– Товарищ капитан… – попытался было что-то сказать Точилин, но Орлов уже командовал по связи:

– Боевая тревога! Торпедная атака. Цель – подводная лодка по пеленгу семнадцать градусов. Акустик, штурман, торпедный электрик – товсь!

Слушая доклады корабельного боевого расчета, Орлов на мгновение ощутил прилив ужаса. Сейчас он своими руками убьет шестьдесят человек, среди которых – однокашник, сосед, почти друг – Глеб Гордин.

Ну так и что же? Разве он не убил их вчера? Они – призраки, их нет, и не Орлов приговорил их, а командование и правительство. Орлов же просто выполняет боевую задачу, пусть на сутки позже. Глубины здесь хватит, чтобы похоронить «Знамя Октября» навсегда, а Орлов получит дополнительное поощрение за отпор американским провокаторам, вторгшимся в кубинскую зону. Ни страх, ни совесть не остановят его… О, как слепит блеск адмиральских звезд!

Смущало одно: как объяснить, что акустик не слышал вражеских торпед? А, ерунда! Они малошумные, прошли далеко. «Надежный» выполнял зигзаг, и противник сильно промахнулся. Но по визуальным данным капитана 2-го ранга Александра Орлова они были, были!

– Товсь первый, второй торпедные аппараты, – прозвучало из динамика.

– Первый, второй торпедные аппараты – пли!

– Торпеды вышли.

– Акустик, слушать торпеды.

На подводной лодке, очевидно, акустик тоже не дремал. Рубка плавно пошла вниз, одновременно падала скорость субмарины.

– А, срочное погружение, – скрипнул зубами Орлов. – Не уйдешь!

Акустик «Надежного» снова вышел на связь.

– Товарищ капитан, слышу шум винтов торпед. Пеленг семнадцать градусов. Шум уменьшается. Рубка «Знамени Октября» скрылась под водой.

– Пеленги совпадают, – подтвердил Орлов.

– Слышу взрывы. Товарищ капитан, цель поражена.

– Прощай, Глеб, – неслышно, одними губами шепнул Орлов. – Мне очень жаль, но я только выполнял приказ.

… На базе «Марти» контр-адмирал Безродный в третий раз перечитывал лежавшую перед ним бумагу с грифом «Совершенно секретно» – сводку разведданных, полученных от источника в штабе ВМС США. Безродного беспокоило не то, что он вычитал в сводке, а то, чего в ней не было. Источник не отмечал никакого обмена информацией в связи с потоплением американской подводной лодки в кубинских территориальных водах. Как будто все субмарины военно-морских сил США оставались в целости и сохранности…

– Кого же он, черт возьми, потопил? – Контр-адмирал задал этот вопрос вслух сам себе.

Ответ напрашивался. Очевидно, жертвой атаки «Надежного» стал некий сверхзасекреченный подводный корабль – засекреченный настолько, что как о его существовании, так и о его гибели запрещалось упоминать даже на уровне штаба ВМФ. Дополнительно к первой угадывалась и вторая причина молчания. Американцам невыгоден шум по поводу проникновения их новейшей субмарины в кубинскую зону и ее нападения на советский (ладно, что притворяться, прекрасно они знают – советский) базовый тральщик.

Морщины на лбу контр-адмирала разгладились. Он удовлетворенно перевел дыхание, сложил бумагу вдвое и спрятал в особую папку, которую полагалось сдать под расписку офицеру КГБ.

Молодец все-таки этот Орлов! Неплохо бы лично приглядеть за его карьерой – такие парни на дороге не валяются.

Глава 14

Это было немыслимо, невероятно… Но это случилось.

Гордин уже мог видеть через мощную оптику перископа лицо Орлова на мостике «Надежного»… И сразу – торпедная атака. Быть может, Орлов принял «Знамя Октября» за вражескую субмарину – все-таки очертания рубки необычные?.. Но нет, именно эта необычность, характерность не дала бы Орлову ошибиться. Ведь вместе с Гординым он внимательно и пристально, с огромным интересом изучал новый атомоход в Мурманске-150!

Капитан 1-го ранга Глеб Игнатьевич Гордин был бы плохим командиром, если бы позволил растерянности, следствию шока, восторжествовать хоть на мгновение. Он немедленно дал реверс обеим турбинам, начал срочное погружение и выпустил шумоимитатор.

Он сделал все правильно, опоздав лишь с противоторпедным маневром. Корпус лодки содрогнулся от сильнейшего удара.

– Товарищ командир, – последовал доклад по связи, – касательное попадание одной торпеды по правому борту в районе девятого отсека. Целостность прочного корпуса не нарушена. Вторая торпеда поразила шумоимитатор.

Гордин не успел и рта раскрыть. На мнемосхеме выпал сигнал, страшный сигнал, ночной кошмар каждого подводника.

«Температура в девятом отсеке больше 70°».

Это значило – пожар на корабле. Гордин перебросил тумблер:

– Девятый! Девятый!

– Товарищ командир! – раздался ответный вопль. – Распределительные щиты искрят… Конец, давайте ЛОХ…

Гордин прикрыл глаза. В девятом отсеке сорок человек…

– Дать ЛОХ в девятый, – хрипло распорядился Гордин.

Побледневший старпом схватил его за рукав:

– С ума сошел, командир! Там люди!

– Там уже никого нет, – прошептал Глеб Игнатьевич.

Старпом отпустил Гордина – он и сам знал, что командир прав. Кислород выгорает мгновенно… Температуру, превышающую семьдесят градусов, приборы не фиксируют, а там, в бушующей преисподней девятого отсека, – тысячи градусов. «Знамя Октября» спасла четкая реакция загерметизировавшей отсеки автоматики, иначе пламенем была бы охвачена вся лодка. А если сейчас не задействовать ЛОХ – лодочную объемную химическую систему фреонного пожаротушения, – переборки и герметичные двери вздуются, прогорят, и ничто не остановит катастрофу.

Вспыхнувший оранжевым огнем мнемознак на сигнальном пульте впился в глаза Гордина, словно раскаленное клеймо.

«Дан ЛОХ в девятый отсек».

Все…

Ревуны и звонки неистовствовали, словно получившее свободу население потустороннего зоопарка. Один за другим поступали тревожные доклады из отсеков о повреждениях кабельных трасс, разрывах трубопроводов, выходе из строя электронного оборудования. Гордин командовал механически, подобно роботу. Он уводил лодку дальше к западу, еще не думая, куда и зачем, лишь бы где-то остановиться, отлежаться, зализать раны. А у места торпедной атаки имитатор выбросил воздушный пузырь и масляное пятно, свидетельства потопления субмарины.

В сознании капитана Гордина царила пустота. Он не мог, да пока и не пытался понять, что произошло. Монотонный вой ревунов господствовал внутри его будто взорванной черепной коробки. Машинально отдавая приказы – толковые, единственно верные, – Гордин пребывал где-то в ином пространстве и времени, и что-то в нем необратимо менялось. Человек, встретившийся лицом к лицу с непостижимым, чудовищным, лежащим за пределами разума, может отреагировать как угодно. Сойти с ума. Игнорировать факты, подсознательно посчитать их не соответствующими действительности. Погрузиться в пучину ужаса. С Глебом Гординым не случилось ни того, ни другого, ни третьего. А была только ПУСТОТА. И еще: ИЗМЕНЕНИЕ. И никакой рациональный анализ не мог бы сказать командиру «Знамени Октября», в чем это изменение заключается. Несомненно одно: до торпедной атаки «Надежного» Глеб Гордин был одним человеком, после же стал другим. Он еще не осознавал этого, как не осознавал пока ничего. Сейчас он лишь медленно плыл в своем внезапно опустошенном, лишившемся опоры мире.

– Товарищ командир, – позвал штурман.

– Да, Коля…

– Акустики докладывают: поблизости целей не наблюдается. Прикажите поднять буй с прикрепленной антенной, чтобы попытаться оценить обстановку.

– Поднять буй.

– Есть.

Выстрелянный из специального устройства буй унесся наверх и закачался на волнах. Через десять минут автоматы откроют два отверстия в его корпусе, и он затонет, не демаскируя лодку.

Лучше всего была слышна радиостанция Майами.

«Сегодня, 27 октября 1962 года, в беседе с послом СССР в США Добрыниным Роберт Кеннеди заявил, что в интересах скорейшего разрешения кризиса Вашингтон готов дать заверения, на которых настаивают правительства СССР и Кубы. Они заключаются в признании факта, что ни США, ни другие страны Западного полушария ни под каким предлогом не будут вторгаться на Кубу. Роберт Кеннеди заявил далее, что президент Джон Кеннеди намерен осуществить запланированное им удаление американских ядерных ракет среднего радиуса из Турции и Италии. Советское правительство со своей стороны согласилось пойти на вывод с Кубы наступательных ядерных вооружений. Сегодня же президент Джон Кеннеди отдал приказ 2-му флоту США о возвращении на базу Ки-Уэст. Морская блокада Кубы снята…»

– Путь свободен, – мертвым голосом проговорил командир.

– Путь? – с горечью повторил штурман. – Но куда?

– Мы уходим в Атлантику. Штурман, проложить курс на восток.

Глава 15

Двадцать человек, уцелевшие после пожара, собрались в тесной кают-компании. В горячий девятый отсек никто еще не мог войти. К счастью, машины в десятом, двигательном, управлялись дистанционно из центрального поста, и линии передачи сигналов почти не пострадали.

Люди молчали. Двадцать человек ждали двадцать первого – командира, а он не появлялся.

Штурман думал о девятом отсеке. Даже когда металл остынет, вряд ли кто-то изъявит желание идти туда первым… Сорок обугленных трупов. Погибли замполит Чернавский, инженер-механик Шамардин… Теперь на борту только двадцать плюс один, и от этого одного зависит все.

Гордин вошел в кают-компанию ссутулившись, с потухшим взглядом, не избегая, однако, смотреть людям в глаза.

– Товарищи, – сразу сказал он, – я не хочу, чтобы кто-то из вас питал иллюзии по поводу сложившегося положения. Буду говорить начистоту. Мы подверглись торпедной атаке советского базового тральщика «Надежный». Нет сомнений, что и глубинная бомбардировка была предпринята отнюдь не американцами, как мы ошибочно полагали. По какой-то причине, о которой я не могу догадываться, командование приняло решение уничтожить «Знамя Октября». – Он помолчал, глядя на крышку стола, и продолжал: – Когда мы находились меж двух американских зон… Я еще допускаю, что командование и правительство стремились избежать нашего пленения, захвата лодки американцами. Но когда мы вырвались оттуда… Не понимаю.

Он снова замолчал, затем заговорил:

– Ясно одно. Такие решения принимаются лишь на самом высоком уровне. Мы приговорены. Я хочу, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: если мы обнаружим себя в секторе поражения любого из советских кораблей, равно как и баз, будем немедленно уничтожены.

Ответом командиру стала тяжелая тишина. Он выждал с полминуты.

– Таким образом, у нас есть три выхода. Первый: идти вопреки всему на родину и погибнуть. Второй: сдаться американцам. Этот выход я отвергаю. И третий – уйти в безопасные, редко посещаемые кораблями районы Атлантики, выждать, попробовать разобраться. Я – командир этого корабля, и последнее слово за мной, но, учитывая чрезвычайность ситуации, я хочу посоветоваться со всеми вами.

– Третий вариант, чего тут думать, – буркнул боцман.

Команда поддержала его гулом голосов.

– Тогда, – произнес Гордин веско, – я требую от вас подтверждения моих полномочий, ибо с этой минуты перестаю быть офицером советского военного флота и становлюсь командиром независимой боевой единицы. Прошу голосовать. За? Против? Воздержались? Единогласно. Благодарю вас, товарищи.

Молодой матрос Синицын энергично вскочил на ноги:

– Постойте! Товарищ командир, Глеб Игнатьевич… Товарищи, так не пойдет. С нашими повреждениями мы утонем через неделю к чертовой матери. Да на кой нам все это надо? Может, к американцам, а?

– Ну-у, гад, – протянул кто-то из угла кают-компании.

– А что? – заупрямился матрос. – Зачем подыхать? Что этот Гордин тут командует?! Товарищи, сбросим его – и к американцам, а?

Гордин обвел взглядом лица людей – в глазах двоих или троих он уловил сомнение. Это уже плохо. Если в самом начале появляется трещина, она будет расти и расти – ведь мало кто сейчас представляет грядущие трудности. Маленькая команда должна стать монолитом – только в этом спасение. Нужно решаться, иначе погибнут все.

И Гордин решился.

Он вытащил пистолет и навскидку, не целясь, выстрелил Синицыну в лоб. Пуля попала точно между бровей. Тело мятежного матроса повалилось на стол.

– Уберите, – невозмутимо распорядился командир.

В этот момент в его голове снова промелькнуло маловразумительное слово «ИЗМЕНЕНИЕ». Какое изменение, где? Он не знал.

– В лодке стоять по местам боевой тревоги. Командирам боевых частей, КИПу, старпому остаться здесь на совещание.

Матросы молча вынесли тело убитого товарища. Гордин положил пистолет на стол, устало потер лоб.

– Давайте уясним, что мы имеем, – сказал он. – Товарищ Власов, докладывайте.

Этими словами Гордин как бы подчеркнул, что никакого обсуждения его поступка не предвидится, как не предвидится обсуждения поведения командира и в дальнейшем. Он одержал безоговорочную победу.

Командир дивизиона живучести Анатолий Власов (ему пришлось взять на себя и заботу о реакторе после катастрофы в девятом отсеке) побарабанил пальцами по крышке стола:

– Да мало хорошего, Глеб Игнатьевич. Системы реактора целы, но мы не можем управлять теми блоками, которые подчинялись ЭЦВМ А-10. Она ведь вылетела к черту. Контуры водоснабжения, выработки пара, образования конденсата, деминерализации, к тому же приводы СУЗ… Все на времянках, все на соплях. И месяца не продержимся. А уж электроника кораблевождения… Тут я вообще молчу.

– Гм… Что скажет КИП? – осведомился Гордин. Старший лейтенант-инженер Букреев задумался.

– Конечно, я мог бы починить все это, – промолвил он наконец, – но мне необходимы полупроводниковые элементы, печатные монтажные схемы… У нас на борту их нет…

– А если закупить их на берегу… В какой-нибудь стране?

Букреев недоуменно посмотрел на командира:

– Но как? Да и денег у нас нет!

– Товарищ старший лейтенант-инженер, отвечайте на вопрос.

Букреев почесал в затылке:

– Ну… Наверное, можно… В электронной фирме какой-нибудь. Большинство элементов нашей А-10 взаимозаменяемы с американской КОНАЛОГ МК-2 или даже GE-312… Секретных штук, правда, не купишь, но они-то как раз, к счастью, уцелели.

– Так, – подытожил командир. – Товарищ Букреев, составьте список требуемого оборудования с примерным указанием цен в долларах США. Понимаю, вы с долларами не сталкивались, да и за рубли такие вещи в нашей стране нигде не продаются, но хоть прикидочно. Товарищ старший помощник, временно передаю вам командование в центральном посту. Курс и глубина прежние, скорость пятнадцать узлов, максимальное обеспечение скрытности. Я буду в своей каюте.

В каюте Гордин долго сидел, упершись взглядом в белую стену. Смерть Синицына подействовала на него сильнее, чем он хотел и мог признаться себе, но он и на секунду не задавался вопросом, правильно ли поступил. Дело сделано… Гордин размышлял о другом.

Об Александре Дмитриевиче Орлове… Сашке Орлове. Они жили по соседству… Были почти друзьями, закадычными приятелями. Вместе пробирались без билета в кино, отвлекая билетершу… Первая сигарета – вместе, первый глоток вина – вместе (ни к тому, ни к другому Гордин так и не пристрастился). Потом – однокашники, потом… Один сделал попытку убить Другого. И убил при этом сорок человек. Да, приказ. Но, даже оставляя в стороне такое понятие, как ПРЕСТУПНЫЙ ПРИКАЗ (Гордин был еще чересчур советским офицером, чтобы именовать так распоряжения командования и правительства), как бы поступил на месте Орлова он, Глеб Гордин?

Ответ однозначный. Он отказался бы. И не потому, что обреченной подлодкой командует приятель и однокашник. Он отказался бы торпедировать любую советскую субмарину. Рискуя карьерой, рискуя свободой.

А Сашка Орлов не отказался, хотя плюс ко всему отлично знал, кто командует «Знаменем Октября».

Глеб Гордин не простит. Он выживет, он спасет лодку и людей, он будет ждать сколько понадобится – годы, десятилетия. Жить ради одной цели и ждать. Ждать неизбежной встречи.