Текст книги "Рыцарь Империи"

Автор книги: Андрей Буревой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Выдернув рукав из грязных лап забулдыги, я вздохнул и достал кошель. Фиг с ним – с этим медяком. Дешевле будет с ним расстаться, чем морочиться дальше с этими пропойцами.

– Спасибо, друг! – обрадованно вскричал тот, что стоял на коленях, хватая брошенную ему в руки монету. – Ты нас прямо спас!

– Ага! – поддержал его второй, счастливо улыбаясь. И предложил на радостях: – Дай я тя расцелую, благодетель ты наш!

– Вот это ну его на фиг! Обойдусь! – непроизвольно вырвалось у меня, и я оттолкнул подальше упрямо лезущего ко мне, дабы облобызать, забулдыгу.

А тот не устоял на ногах… Снег ведь днём подтаял чуть, а к вечеру подмёрз, образовав на камнях ледяную корку. Немудрено, что подвыпивший мужичок так запросто поскользнулся… Хуже то, что этот бедолага при этом ещё и упал край как неудачно… Лицом вниз.

Неслабо явно грохнулся. Аж взвыл. И неспроста. Нос себе разбил, как выяснилось едва он, побарахтавшись чуть, всё же поднялся.

– Ты это… Ты почто Брана ударил?.. – переводя то на меня, то на своего товарища мутный взгляд растерянно вопросил другой пьяница.

– Да не бил я его – он сам навернулся, – попытался я растолковать нетрезвому мужичку обстоятельства приключившегося с его приятелем несчастья.

– Как это не бил? – не поверил он, глядя на своего поднявшегося на ноги дружка, что шмыгнув носом, утёр текущую из него юшку, после чего недоумённо уставился на окровавленную ладонь. – А нос ему кто раскровенил? – И подступился ко мне: – Да я тебя ща…

Легко уклонившись от устремлённого мне куда-то в плечо кулака, а затем и от второго богатырского замаха разошедшегося пьяницы, я легонько пробил под дых попутавшему мужичку. Отчего тот, засипев, упал на колени. Впрочем, я ему тут же помог. Схватил за ворот армяка, заставил подняться и присесть несколько раз, а затем подтащил к стене дома. Где и оставил болезного посидеть – отдышаться. Но он не оценил моих потуг. Вместо того чтоб глотать целительный воздух, начал выталкивать его наружу, с сипом выговаривая: – По… Помогите!..

А второй, с разбитым носом, что до сей поры молча наблюдал за моими действиями, разинув рот, вдруг дурным голосом заорал: – Стра… Стража! Помогите! Убивают! – И попятился от меня…

– Вот придурки… – немного растерянно протянул я, дивясь про себя идиотизму римхольских пьянчуг. Легонько стукнул одного, чтоб он охолонул, а они отчего-то решили, что бить их собрались смертным боем. И это из-за сущей ерунды, не стоящей даже упоминания…

– Бран, Тарч, что здесь происходит? – неожиданно раздался позади меня чей-то строгий возглас. И, резко обернувшись, я узрел как по заказу объявившуюся на месте событий патрульную тройку римхольских стражников под предводительством седоусого десятника.

Ни один из забулдыг ничего вразумительного ответить не смог – тот, что сидел у стены, никак не мог оклематься после моего вразумляющего тычка и до сих пор сопел, силясь втянуть в себя воздух, а второй, зажимая руками разбитый нос, издал какое-то невразумительное мычание. Впрочем, ткнуть в мою сторону пальцем стоящий на ногах всё же смог.

Сообразив однако как-то, что хмурящегося десятника никак не устраивает подобный ответ, косматый пьяница оставил в покое свой нос и в меру своих сил принялся живописать произошедшее, нещадно гнусавя при этом: – Да мы… А он… И вот… – И, сокрушённо вздохнул, красноречиво развёдя руками.

– Та-ак… – многозначительно протянул десятник, переведя взгляд на меня. И сурово вопросил: – Кто таков?

– Кэрридан Стайни, из Кельма, – пожав плечами, незамедлительно представился я.

– Неместный, значит… – сощурился страж порядка. И отрывисто спросил: – А документ есть какой?

– Само собой, – ответил я и достал из внутреннего кармана куртки подорожную грамоту. Она ж у меня всегда с собой. Да и как иначе? И ежу ведь понятно, что находясь за сотни миль от родного Кельма, в случае чего, без удостоверяющего личность документа замучаешься доказывать, что ты не сказочный зверь – верблюд.

– Это хорошо что есть, это хорошо, – без особого, как мне показалось, энтузиазма отреагировал на это моё заявление десятник. Но подорожную у меня всё же взял. И отступив чуть назад, развернул бумаги, повернувшись так, чтоб свет ближайшего фонаря падал на них. Впрочем, сильно лучше видно ему от этого по моему мнению не стало. Далеко слишком до источника света.

– Так… А разрешение на ношение оружия где? – сурово вопросил старший патруля, быстро поглядев мои документы.

– В бумагах же чётко сказано, что я являюсь кавалером ордена «Страж Империи» второй степени, а, следовательно, имею право на свободное ношение длинноклинкового оружия, – указал я на недосмотр десятника явно невнимательно ознакомившегося с переданной ему подорожной.

– О как? – озадаченно нахмурился тот и вновь развернул бумаги. Долго разглядывал их, силясь разобрать написанное в них в неясном свете фонаря. Пока, наконец, ему это не надоело. И тогда он аккуратно свернул подорожную, пригладил усы, покосился на меня, и, откашлявшись негромко, обратился к оклемавшимся забулдыгам: – Ну а вы что скажете?

– Да мы ток медяшку-другую подошли спросить, – шмыгнув кровоточащим носом, с обидой произнёс косматый пьяница. – А он… – И развёл руками. – Ни за что ни про что бить нас стал…

– Понятно… – задумчиво молвил страж городского порядка. И с явным осуждением посмотрел на меня: – Почто так сразу бить? Безобидные же абсолютно люди, Бран с Тарчем…

– Да не трогал я их, – с досадой бросил я, на что десятник только хмыкнул, покосившись на изгваздавшегося в крови бородача. Выглядящего так словно его и впрямь измордовали не на шутку.

– Ладно, разберёмся, – подумав чуть, решил старший патруля. И сурово наказал, обращаясь к двум этим пьяным идиотам: – Чешите домой. В порядок себя приведите. И не смейте в таком виде по улицам шляться. – А когда Бран и Тарч, торопливо покивав, молниеносно свинтили с места происшествия, перевёл взгляд на меня и задумчиво эдак молвил. – Ну а тебя нам, похоже, придётся задержать…

– За что?! – искренне возмутился я таким поворотом дел.

– За всё хорошее, – вмешался в наш разговор один из стражников – самый молодой. Не терпелось ему видать высказаться. Оттого он не преминул язвительно подметить: – Может в твоей дерёвне драки и в порядке вещей, а у нас, в городе, за них можно до месяца исправительных работ схлопотать.

– Во-от! – надзирательно поднял вверх палец десятник, одобрительно кивнув своему подчинённому. И велел мне: – Так что давай-ка сюда своё оружье, да топай за мной.

– Да вы чего?! – растерянно воззрился я на римхольских стражников, не в силах поверить в то, что они меня из-за такой ерунды повязать решили. – Какая к демонам драка?! Один сам упал, да рожу разбил, а второй лишь поддых схлопотал для острастки, когда кулаками махать вздумал!

– Разберёмся, – повторился десятник. Уточнив при этом: – В управе.

– Да чего тут разбираться?! – возмущённо высказался в ответ я. – Моё слово против слова каких-то упившихся придурков!

– На счёт того, что Бран и Тарч придурки, спорить с тобой не буду, – хмыкнул седоусый стражник. И, вновь подняв вверх указательный палец, произнёс: – Но… – Выдержал многозначительную паузу и закончил мысль: – Но это наши, местные придурки. – После чего донёс до меня очевидное. – А ты – не наш!

– Да ещё и из коронных… – вякнул молодой стражник.

– Так и что меня теперь из-за этого шпынять? – в сердцах бросил я, уяснив наконец в чём вся проблема. Всё дело в том, что, мало того, что я неместный, так ещё и коронный стражник. Вот удельные служаки и взъелись на меня. У них же издревле сложилось неприязненное отношение к нам, потому как работа что у них, что у нас, считай одна и же, а деньгу мы совсем разную в итоге имеем, да ещё и привилегий различных у коронных стражников в отличие от удельных хватает.

– Никто тебя не шпыняет, – заверил меня недовольно глянувший на своего молодого подчинённого десятник. – Всё согласно буквы закона.

– Тогда вообще никакого повода для моего задержания не вижу, – пожав плечами, заметил я, раз уж пошла речь о законах. – Для выяснения меня задерживать нет необходимости – ибо с моей личностью уже определились. А если по поводу происшествия, так то только с санкции управы Дознания, или без оной лицом чином выше моего! И с обязательным незамедлительным уведомлением об этом моего непосредственного начальника!

– Ты это, не умничай давай, – одёрнули меня. – У себя в этом, как его… – Бросив взгляд в мою подорожную, седоусый продолжил. – В Кельме, умничать будешь. А здесь снимай пояс с оружьем, да шагай вперёд – в управу.

– Вот… – выругался я про себя, глядя на стражников, стянувших по знаку старшего стреломёты с плеч. Не прокатило… А ведь должно было. Пусть срок моего контракта и вышел, но пока я всё ещё числюсь откомандированным служащим Первой управы. И буду считаться им до момента пока не доберусь до Кельма, где будет закрыто моё послужное дело. Так что десятник крепко неправ…

– Давай оружие и шагай уже, – неожиданно потерял терпение седоусый страж. – Некогда нам тут с тобой рассусоливать…

Вздохнув, я без особой надежды поинтересовался у служивого:

– А в управе есть кто из старших? Чтоб разобраться по уму сразу, если уж тебе лениво?

– Нет там никого, – отрезал он. – Давно все по домам разошлись.

А один из его подчинённых, не сдержавшись, с ухмылочкой выдал: – Так что придётся тебе эту ночку провести в нашей гостевой…

– Заткнись, Свен! – зло оборвал его десятник. И с угрозой добавил, так что молодой стражник мигом следующей фразой подавился: – И пасть свою поганую не по делу не раскрывай!

– Да ну это полная дурь! – в тот же миг вырвалось у меня. Ибо стало мне ясно как день, что всё это неспроста… И задумали римхольские служивые определить коронного стражника на постой в общую камеру предварительного заключения, где томятся задержанные ночью выпивохи и дебоширы, а так же мелкое ворьё, ну и прочая подобная шушера. За такое, честно говоря, впору рыло удельным чистить. Потому как неприязнь неприязнью, а меру всему знать надо. Мы ж их так не позорим – с пьянью и рванью всякой закрывая…

– А это нам без разницы, дурь или нет, – хмуро бросил десятник. – Как положено – так и делаем. Ночь сегодняшнюю в тюрьме проведёшь, а завтра пущай судья с тобой разбирается. А наше дело маленькое…

– Вот как? – криво усмехнулся я, не торопясь растягивать пояс и сдавать оружие требовательно протянувшему к нему руку стражнику. И поинтересовался: – А большим ваше дело не станет, когда судья разберётся? Вы же и схлопочите за самодеятельность и излишнее усердие.

– Ничего, переживём, – отмахнулся от меня старший патруля. После чего раздражённо поинтересовался: – Так ты оружие сдавать будешь? Или нам на тебя ещё противодействие повесить до кучи?

А я призадумался. Нет, понятно затевать бой с римхольскими стражниками мне никак нельзя, так как глупость это несусветная – со своими удельными собратьями воевать. Но и провести ночь в их гостевой тоже не хочется… Ведь стыдно потом будет рассказать кому о таком приключении. Однако и выхода иного нет…

– Да какого вы до меня привязались?.. – с досадой выругался я вслух, не обращаясь ни к кому конкретно. – Нечем заняться что ли, кроме как добропорядочных граждан донимать?.. – И продолжил уже про себя: «Шёл, блин, всё бандюг опасался, а проблемы от стражников поимел!»

Промелькнувшая в голове забавная мысль сначала заставила меня усмехнуться, а затем замереть и с подозрением взглянуть на стоящий передо мной патруль римхольских стражников. А что если?.. А что если Гэл не преувеличивал, говоря о продажности местных стражников?.. Может, неспроста они так усердствую, стремясь меня задержать? Ведь не полные же они ослы, из-за какой-то глупой неприязни так подставляться? Судья завтра поутру всяко дёрнет их на разбирательство и после того как прояснятся все обстоятельства дела, надаёт им по шапке. Как минимум деньгой накажет и десятком дней в холодной. А может и плетей прописать… И ради чего это? Чтоб с незнакомым и совершенно безразличным им коронным служащим поквитаться? Или всё дело в тугом кошеле, который кто-то очень умный сунул местным стражникам, с тем чтоб они подсобили немного в одном дельце? Разоружив, да закрыв в клетке с мелкими нарушителями городского порядка, среди коих совершенно случайно так может оказаться парочка профессиональных головорезов…

– Слышь, Джим, может, давай я ему в ногу стрельну? – предложил вдруг десятнику один из стражников, очевидно замаявшийся ждать когда же я приму решение разоружиться. – Для внятности…

– Ну… Раз по хорошему не понимает… – пригладив усы, неторопливо произнёс выжидательно смотрящий на меня служивый.

– Всё я понимаю, – немедля заверил я римхольских стражников. И криво усмехнулся: – Вот только понять не могу на кой вам такие проблемы?

– Какие ещё проблемы? – переглянувшись, недоумённо нахмурились они.

– Большие, – любезно уведомил я их, лихорадочно соображая как построить дальнейший разговор, дабы проверить возникшие у меня догадки. И, неожиданно спросил у старшего патруля: – А вы кто, собственно, такие будете? Вы ж мне так и не представились как положено.

– Десятник городской стражи Джим Флетч, – замешкавшись на мгновенье, всё же представился седоусый.

И аж рот приоткрыл, когда я неожиданно громко обратился к проходящей мимо троице парней, обращаясь:

– Эй, уважаемые тьеры, мгновение вашего внимания! – А когда они, остановившись, удивлённо посмотрели на меня, бесцеремонно ткнул пальцем в грудь римхольского стражника и спросил: – Вы, случаем, не можете подтвердить личность этого человека, представляющегося десятником Джимом Флетчем?

– Да он это, он, – похлопав пару мгновений глазами, уверил меня один из парней. – Не сумлевайся. – А двое других подтверждающее закивали.

– Отлично! – столь же громко и напористо продолжил я. – Тогда не сочтите за труд, уважаемые, если у кого-то возникнут вопросы относительно пребывания в Римхоле тьера Кэрридана Стайни, порекомендуйте адресовать их к десятнику Флетчу. Обещаю, вознаграждение не заставит себя ждать!

– Ты чего разорался, паскуда?.. – тут же схватив меня за рукав и притянув к себе, прошипел мне на ухо десятник.

– А что, сильно хотелось, чтоб всё тихо вышло, да? – с нескрываемым интересом осведомился я, не сбавляя тона. И тут же доверительно сообщил: – Так не выйдет, десятник Джим Флетч. Придётся тебе всерьёз отрабатывать денежки местных бандюг – замаравшись в этом деле по уши!

– Та-ак… Ещё, значит, и оскорбление должностного лица находящегося при исполнении… – присовокупил седоусый римхольский страж, косясь на навостривших уши парней, что не спешили двигаться дальше. – Теперь тебе точно в каталажке ночевать!

– Да плевать, – неприятно усмехнулся я. – Отвечать-то в случае чего – конкретно тебе! И случись со мной что – спросят с тебя. – После чего обвёл рукой отнюдь не пустующую улицу. – Видал сколько видоков, которые с удовольствием сообщат служащим Охранки, которые займутся моими поисками, что спрашивать относительно моей судьбы надо с тебя?

– Да на блин ты кому сдался, чтоб Охранка тебя искала, – поначалу не поверил мне хмуро зыркающий по сторонам десятник, не спеша отпускать мой рукав.

На что я язвительно заметил: – А ты хоть прочёл кем мне подорожная выписана? Или читать не умеешь и просто в бумагу пялился?

Десятник бросил взгляд на зажатый в левой руке документ, глухо выругался и отдёрнул свою лапищу от моего рукава. Ещё раз огляделся по сторонам и добавив пару браных эпитетов в мой адрес, ткнул мне в грудь, суя подорожную грамоту, и глухо обратился к подчинённым: – Пошли отсюда. Завтра его арестуем. Когда потерпевшие подадут на него в суд…

– Давайте-давайте, – нисколько не испугался я. И, сожалением констатировав, что мои подозрения полностью оправдались, не сдержался и презрительно бросил вслед римхольским стражникам: – Крысы продажные…

– Да чтоб ты понимал, сопляк! – немедля развернувшись, вызверился на меня седоусый десятник. И, видя как навострили уши стоящие на противоположной стороне улицы парни, продолжил не так громко, но так же зло: – Сидите там у себя в благодати, да горя не знаете, уроды коронные! А мы тут мучайся… Ишь, старший десятник он… Да ещё и кавалер… Тьфу! Воришку, небось, слямзившего у аристократишек столовое серебро, схватил – и уже герой. А нам тут, за пару медяков, чуть не каждую ночь насмерть стоять приходится… – И, сплюнув на мостовую, пошёл прочь. А за ним потянулись и его подчинённые.

– Угу, насмерть им стоять приходится. Как же… – негромко фыркнул я, нисколько не поверив заявлению десятника о безмерных тяготах местной службы. Не, ну понятно, что Римхол с Кельмом в этом планене сравнить, у нас всё же попроще будет. Но кто ж тут виноват?! Сами ведь позволили верховодить в городе бандам воров, грабителей и вымогателей!

«И всё-таки моё наставничество исключительно положительно на тебя влияет!» – неожиданно самодовольно изрёк постоянный спутник – бес, сидя на моём левом плече.

«Это ты к чему?» – недоумённо покосился я на него.

«Ну как же? – немного удивился этот прохвост. – Случись такое всего лишь год назад, ты бы ни за что не заподозрил подвоха и как тупоголовый баран, попёрся бы со стражниками в управу. Где тебя и прирезали бы тишком. А благодаря мне уже соображать кое-что начал… Хотя бы то, что людям верить нельзя!»

«Ты не прав, бес, отнюдь не все люди лживые и продажные уроды», – несогласно буркнул я, в последний раз глянув вслед удаляющемуся патрулю и, повернувшись, потопал дальше.

«Ну-ну, – ухмыльнулся рогатый. И с ехидством пообещал: – Чую, ждут тебя ещё ба-альшие разочарования в этой жизни…»

Я ничего на это не ответил. Ни к чему сейчас бессмысленные споры с тупорылой нечистью затевать. И без того есть чем голову занять… Например, поразмыслить надо над тем, чего мне ещё от местных злодеев ожидать. Не так просты они, как думалось. Кто-то сильно хитроумный ими руководит… Вон какую продуманную афёру затеял, чтоб разобраться со мной…

Поглощённый невесёлыми думками, как-то незаметно и до «Драконьей головы» дошагал. В таверну вошёл, огляделся, посмотрел на бьющую ключом жизнь, да махнул на свои опасения. Переживу как-нибудь немилость здешних бандюг. Хитрован конечно тот ещё этот Угрюмый, но надо полагать и у него ума не достанет сходу измыслить ещё какую-нибудь подставу. Тем более что и возможностей для этого у него практически не осталось. Сейчас я со снаряжением разберусь, искупаюсь, поем, да спать завалюсь. А завтра поутру, фью-ють, и из города испарюсь.

Кивнув своим мыслям, я принялся следовать своему плану. Сразу в свою комнату прошёл, где первым делом походный мешок собрал, всё необходимое в него уложив. Затем стреломёт свой разобрал, придирчиво проверил целостность всех деталей сложного механизма и разгонных пружин, почистил их и смазку обновил. Проверил взвод, разрядил, да сел дополнительные обоймы снаряжать. Решив, что не помешает их под рукой иметь. На всякий случай.

После этого оставалось лишь вновь обмотать льняными тряпицами свою слишком приметную стреломётную машинку, да вместе с боеприпасом на самый верх мешка её уложить. А фальшион у меня и так в полном порядке – не далее как вчера его обиходил.

С доспехом всё ещё проще – благо он починен давно. Дед его ещё когда я у него дома валялся к знакомому мастеру-оружейнику сволок. Так что я только из сундука свою сегментно-пластинчатую бронь вытащил и на стол пристроил, чтоб не лазать за ней утром.

Разобрался я с делами и в купальню пошёл. Поплюхался всласть, памятуя о том, что нескоро мне эдакая благодать вновь выпадет. В горах-то даже при желании искупаться негде… Не, есть конечно и речки и озерца, но вода в них даже летом ледяная, не то что зимой. В общем совсем не вариант, для такого теплолюбивого человека как я.

В зал «Драконьей головы» я выбрался уже в довольно благодушном настроении – словно все тревоги и волнения с себя смыл с водой. О встрече с продажными стражниками, к примеру, и думать забыл. Сосредоточив все свои помыслы на притащенном расторопной прислугой жарком… Что подавалось с острым соусом и рассыпчатой гречневой кашей.

Налопался я от души. Аж три порции умял! А напоследок глинтвейном решил себя побаловать. Немного – всего кубок заказал, но просидел с ним в зале наверное с четверть часа, смакуя местный напиток.

Пребывая в весьма благодушном настроении, собрался уже подниматься к себе, когда в зал ввалилась какая-то странная, вооружённая до зубов компания в одинаковых длиннополых кожаных плащах и тёмных шляпах, заставившая дремлющего вышибалу со стула подорваться, а гостей и завсегдатаев «Драконьей головы» взволнованно загудеть.

«Необычные видать посетители, коль даже тьер Труно не остался равнодушным к их появлению и немедля подскочил к ним», – немедля решил я. – «Может даже аристократы какие… Так как стражниками они определённо не являются, а меж тем по длинному мечу у каждого на поясе висит».

Но ошибся я малость, это стало ясно уже через миг. По обращению хозяина «Драконьей головы» отнюдь не исполненного пиетета перед благородными людьми.

– И какого вам здесь понадобилось, Молох? – раздражённо поинтересовался тьер Труно, обращаясь к стоящему впереди всех человеку, в котором росту было не меньше шести футов и семи, или даже восьми, дюймов, да весу, наверное, под три сотни фунтов. – У нас с Угрюмым вроде твёрдый уговор, что он и его люди в моё заведение не суются.

– Да ладно тебе разоряться, Калвин, – легкомысленно отмахнулся от него этот незваный, как выясняется, гость. – Договорённости я ваши рушить не собираюсь. Мне тут просто с человечком одним надо перетереть… А потом я спокойно уйду. – И осклабился, оглядев притихший зал. – Не буду твоих клиентов своей злодейской рожей пугать…

– А своих подручных тогда какого демона за собой притащил? – хмуро осведомился у него хозяин «Драконьей головы». – Они тебе что, нужные слова подсказывать будут?

– Да не, сам как-нибудь разберусь, – заверил его широко улыбнувшийся бандюга. И, вальяжно похлопав Калвина по плечу, предложил: – Но если ты так их опасаешься, то они выйдут.

– Пусть валят, – немедля мотнул в сторону двери тьер Труно. И процедил сквозь зубы: – Да и ты не задерживайся… Говори что хотел, да иди.

Только к тому времени Молох утратил интерес к словам хозяина таверны и не слушал его. Мотнул головой своим, указывая на выход, выметайтесь покудова дескать, а затем неторопливо обвёл цепким взглядом зал. И неожиданно на его не располагающем к общению лице возникла широченная улыбка, такая словно он увидел своего старого друга, которого не встречал уже много лет. А смотрел он в этот миг прямо на меня…

– О, на ловца и зверь бежит! – обрадованно произнёс он, хлопнув вроде как от избытка чувств в ладоши, что были затянуты в тёмные перчатки из плотной кожи.

– Не так быстро, – покосившись на хозяина таверну и дождавшись от него подтверждающего кивка, остановил шагнувшего было вперёд Молоха вышибала. – Оружие здесь оставь.

– Чё ж вы все такие пугливые?.. – насмешливо покосился на него Молох. Но обострять не стал и легко расстегнув поясной ремень, передал его охраннику заведения. После чего, протянув вперёд свою длиннющую мускулистую ручищу, без каких-либо видимых усилий задвинул отнюдь не мелкого вышибалу в сторонку. И пошёл вперёд. На ходу доставая из кожаного кошеля крупную серебряную монету и бросая её обретавшейся на его пути прислуге, со словами: – Метнись в погреб, да винца мне хорошего нацеди. Быстро.

Мощно бухая ногами по поскрипывающим под такой массой половицам, Молох дошагал до моего стола, что располагался в дальнем углу у самой стены. И без спросу плюхнулся на стул напротив меня. Не говоря ни слова, неторопливо стянул перчатки, бросил их на столешницу перед собой. Затем аккуратно снял широкополую шляпу с коротким полосатым пером. Левой рукой пригладил короткий ежик тёмных волос, а правой пристроил свой головной убор на стол. Придвинулся ближе вместе со стулом. Подавшись вперёд, взялся левой рукой за боковую сторону столешницы, а правую уложил подле шляпы. И лишь тогда, не сводя с меня пронзительного взгляда тёмных глаз, произнёс:

– Ну здравствуй, Стражник…

– И тебе здравствовать, – помедлив чуть, всё же ответил я, скользнув вроде как безразличным взглядом по сбитым как у кулачных бойцов костяшкам пальцев собеседника, его не единожды переломанному носу и едва заметно приплюснутым ушам. Малость вежливости в разговоре с таким человеком не повредит, так как подраться он явно любит. А схлестнуться с ним из-за ерунды край как не хотелось бы… С эдаким мордоворотищем-то…

Одобрительно кивнув и явив намёк на лёгкую улыбку, Молох с некой вальяжной ленцой продолжил: – Ты, наверное, крутым и очень умным себя считаешь? – И пояснил свою мысль, видя откровенное удивление нарисовавшееся на моём лице после этих его слов. – Кнута и его шайку, считай, в одного порвал, да из подставы со стражей влёгкую выкрутился… И думаешь, наверное, что ты теперь круче гор?

– Да нет, я так не думаю, – сказал я чистую правду. У меня и мыслей таких глупых не было… Не ребёнок, чай, и свои силы и возможности давно уж трезво оцениваю.

Молох опять кивнул. И неожиданно поинтересовался: – Что у тебя за талиар?

Я не стал ничего отвечать, а лишь пожал плечами – думай, мол, как хочешь…

На мгновение мой собеседник отвлёкся на прислугу, притащившую заказанное им вино, но едва взял левой рукой кубок и отхлебнул из него самую малость, незамедлительно вернулся к разговору. С некоторым пренебрежением бросив: – Оборотень небось какой-нибудь?

– Да какое это имеет значение? – уклончиво высказался я.

– Да, пожалуй, никакого, – согласился со мной человек Угрюмого. После чего сказал: – Но, чтоб ты не зазнавался сильно, скажу, что у меня тоже есть талиар. Вампир…

И здесь я смолчал, хотя и страсть как захотелось выругаться. Вот только эдакого мордоворота, да ещё и с подобным талиаром мне во врагах не хватало!

– В общем так, – подытожил Молох, видя что я не расположен к беседе. – Если не хочешь чтоб кто-нибудь в супчик отрывы тебе подсыпал, вместо пряной приправы, или случайно напороться разика эдак три-четыре на чей-нибудь нож в тёмном переулке… То гони деньги, что ты Угрюмому задолжал.

– Я Угрюмому ничего не должен, – помолчав чуть, и поиграв желваками, не преминул заметить я. В другом разе послал бы с такими требованиями далеко и надолго, но это явно не тот случай, когда стоит провоцировать конфликт… Здесь лучше бы без драки обойтись.

– Это ты так считаешь, – снисходительно улыбнулся мне Молох. – А Угрюмый считает иначе…

– Его проблемы, – не сдержавшись, проворчал я.

– Да нет, твои, Стражник, твои, – не согласился со мной криво ухмыльнувшийся Молох.

– Ошибаешься, – хмыкнул я, размышляя как же мне выкрутиться из всего этого. – Даже если не принимать во внимание то, что у меня в любом случае таких денег нет…

– Не переживай, мы в курсах, что денег у тебя кот наплакал, – перебил меня посланец Угрюмого. И сказал: – Гони пятёрку золотом прямо сейчас. И пиши долговую расписку. Ещё на двадцать!

– А не сильно жирно вам будет? – не нашёл ничего лучше как съязвить я, поразившись откровенной наглости римхольских бандюг.

– Да нет, нормально, – заверил меня Молох. И проговорил: – Это будет тебе хорошим уроком…

– Уроком в чём? – на всякий случай уточнил я, догадываясь впрочем каким будет ответ.

Но Молох не ответил на поставленный вопрос. Допил парой глотков своё вино, и вперив в меня жёсткий взгляд своих чёрных глаз, сказал, одновременно с этим сминая одной рукой медный кубок в бесформенный ком: – В общем, гони деньги, Стражник… Или, обещаю, из города ты сможешь выбраться только на погост…

– А может не будем обострять? – миролюбиво предложил я, всё ещё питая надежду разойтись хотя бы при своих. И предложил свой вариант решения возникшей проблемы. – Давайте лучше замнём возникшие непонятки. Я ведь вам реально ничего не должен, а значит и напрягаться вашей шайке по факту не из-за чего… Надо только вашему набольшему восстановить свой пошатнувшийся авторитет… Но тут же можно обойтись и без лишних телодвижений! Давайте я просто свинчу завтра из Римхола… А Угрюмый не мешкая заявит, что меня зашугали по страшному, оттого я и удрал…

И ещё не договорив до конца эту фразу, я уже понял что крупно ошибся, затевая такой разговор. Ибо Молох явно расценил моё компромиссное предложение как проявление трусости, судя по мелькнувшему в его глазах презрению. И по тому, что он, тут же раздвинув губы в снисходительной улыбке, спросил:

– Что, сдулся, молокосос?..

А когда я, нахмурившись, собрался уже было сказать ему что-нибудь резкое в ответ, протянул руку и поощрительно похлопал меня по щеке, сказав. – Давай-давай, не рассусоливай попусту, а беги уже за кошелём…

Кажется, Молох ещё что-то хотел сказать… Но этому помешал мой кулак, неожиданно прилетевший ему в рожу. Жаль, только стол оказался слишком широк, а руки у меня коротковаты, и из-за этого удар вышел несколько смазанным… Не дотянулся я малость… Носяру этой безмерно наглой твари своротил, но не вбил в черепушку, как хотел… Мой противник, в результате, лишь башкой мотнул, разбрызгивая по широкой дуге веер кровавых брызг, да со стула слетел. Но не упал замертво, сразу с пола подорвался. И даже почти успел вскочить на ноги, когда ему прилетел новый удар – сбоку, в между скулой и челюстью, заставивший Молоха повторно пол поцеловать.

Затем я сам помог подняться с пола своему ошеломлённо мотающему головой противнику, схватив его за ворот плаща. Мгновение подержал поганого урода, потерявшего ориентацию в пространстве и перебирающего подкашивающимися ногами, и резко, выплёскивая всю клокочущую во мне ярость, опустил мордой лица на стол.

Кажется что-то треснуло… И как ни странно, это была не одна из двухдюймовых дубовых досок, из которых набрана столешница.

Отпустив шиворот безвольно повисшего посланника Угрюмого, чьё скуластое лицо стало похожим на измазанный тёмно-малиновым вареньем блин, я брезгливо отряхнул руку от запятнавшей их крови и добавил Молоху ещё. Пнул этого гада пару раз так, что у него явственно хрустнули рёбра…

И лишь после этого начал рассеиваться возникший перед моими глазами багровый туман и схлынула ярость, вызванная словами и деяниями наглого человечишки. Тварь же какая ничтожная…

Окончательно взяв себя в руки и подавив жажду ещё чьего-нибудь изуверского убиения, я, как ни в чём ни бывало, достал из кармана носовой платок и смочив его вином, принялся стирать с правой руки человеческую кровь. А что оставалось делать? Как говаривал иноземный мастер меча, у которого мне довелось когда-то обучаться в Кельме, разводить суету вот в таких случаях – самое последнее дело. Надо уверенно держаться. Иначе сожрут.