Текст книги "День «N». Неправда Виктора Суворова"
Автор книги: Андрей Бугаев
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Глава 5
Война, которая была. Конфликт с Финляндией
Война с Финляндией – тот барьер, взять который Сталин не смог. Рубикон, к которому вождь подошел, замочил ноги, постоял в раздумье на теплом мелководье и вернулся на берег. И дело не только в весьма ощутимых даже для Советского Союза с его неистощимыми людскими ресурсами потерях. Сталин неожиданно для себя открыл, что проводить политику аннексии чужих территорий дело непростое, а главное, весьма и весьма рискованное. Гитлер идет напролом. Что ж? Это его дело. Он, Сталин, рисковать всем не станет.
Бытует мнение, что Гитлер и Сталин, СССР и фашистская Германия – одно и то же. Думается, это не совсем так. Гитлер был фанатиком, он искренне верил в бредовые, человеконенавистнические идеи о превосходстве арийской расы. Верил настолько самозабвенно и искренне, что сумел одурманить униженную Версалем и потому готовую откликнуться на его призыв Германию[103]103
(Из 5 гл.) Не стоит, конечно, сбрасывать со счетов тех миллионов немцев, которых пришлось отправить в концлагеря, дабы они не помешали развязать мировую бойню.
[Закрыть]. В том, что Вермахт в течение двух-трех лет завоюет всю Европу, фюрер даже и не сомневался. И те действия Гитлера, которые принято называть авантюрами, с его точки зрения были единственно правильными, дающими быстрый и ошеломляющий результат.
Да, политическая обстановка, упорное нежелание англо-французов одернуть агрессора способствовали его усилению. Да, он сумел увлечь за собой верхушку жаждавшего реванша генералитета, целую плеяду блестящих военных, создавших сильнейшую армию, разработавших и применивших в бою единственно для Германии приемлемую стратегию молниеносных сокрушительных ударов. Но одной из главных причин успехов, на мой взгляд, является дьявольское чутье Гитлера и его способность к риску Блефовал он, иного слова не подберешь, вступая в демилитаризованную зону, когда «Франция без помощи своих прежних союзников могла бы вторгнуться в Германию и снова оккупировать ее почти без серьезных боев»[104]104
Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 1, с. 151.
[Закрыть]. Рисковал, когда входил в Австрию. Все еще был куда слабее англо-французов, шантажируя Чехословакию. Но… все получалось. Каждый новый захват лишь увеличивал мощь Германии. Версальские победители, напротив, на глазах теряли авторитет, союзников и подавляющее поначалу военное превосходство.
«До середины 1936 года агрессивная политика Гитлера и нарушение им договора[105]105
Имеется в виду система договоров, в частности, Версальский и Локарн– ский договоры, закрепившие результаты Первой мировой войны.
[Закрыть] опирались-не на силу Германии, а на разобщенность и робость Франции и Англии… Каждый из его предварительных шагов был рискованной игрой, и он знал, что в этой игре он не сможет преодолеть серьезного противодействия. Захват Рейнской области и ее последующее укрепление были самым рискованным ходом. Он увенчался блестящим успехом. Противники Гитлера были слишком нерешительными и не могли дать ему отпор… Когда правительства Франции и Англии поняли, какие ужасные изменения произошли, было уже слишком поздно»[106]106
Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 1, с. 99, 100.
[Закрыть].
Они наконец-то заявили о своей решимости отстоять мир силой оружия. Но Гитлера подобные, безнадежно запоздавшие, предупреждения остановить уже не могли, Вермахт перешел польскую границу на всем ее протяжении.
И Сталин не мог не подумать: а чем он, «гений всех времен и народов», хуже? Рисковать он, конечно же, не собирался, не тот это был человек. Но если Гитлер, имея лишь создающуюся армию, без борьбы занял Центральную Европу, то Сталин в любой момент мог выставить не один миллион хорошо вооруженных бойцов. Если Гитлеру удалось в две недели раздавить польское государство и англо-французы, несмотря на все их заверения, не тронулись с места, что могло помешать Сталину «помочь финскому пролетариату взять власть в свои руки»?[107]107
30 ноября 1939 года, в день начала боевых действий с Финляндией, в «Правде» было опубликовано сообщение о радиоперехвате, из которого якобы следовало, что ЦК Компартии Финляндии обратился к народу с призывом к образованию «правительства левых сил». И на следующий день в занятом советскими войсками местечке Териоки группа финских коммунистов во главе с проживающим в СССР секретарем Исполкома Коминтерна Куусиненом объявила себя «временным народным правительством Финляндской Демократической Республики». То обстоятельство, что все документы «народного» правительства были откорректированы лично Молотовым, не помещало, разумеется, советской стороне признать правительство Куусинена, установить дипломатические отношения и даже заключить с ФДР Договор взаимопомощи и дружбы (2 декабря 1939 года). Говорить после этого, что Сталин не планировал присоединения к СССР всей Финляндии, просто наивно.
[Закрыть] Если Польша, имевшая куда более многочисленную, нежели финская, армию, куда больший потенциал и могущественных союзников, не устояла против Вермахта, РККА должна была бы, как представлялось, подавить сопротивление финнов едва ли не в несколько дней. Так думал Сталин, в это хотелось ему верить, и никто, конечно, не возражал.
Военный конфликт с Финляндией, являясь одним из звеньев в цепи довоенных аннексионистских устремлений Советского Союза, все же стоит особняком и имеет свою предысторию.
Первое давление на финское правительство было оказано в апреле 1938 года, когда «посольство в Хельсинки… заявило правительству Финляндии о настоятельной необходимости улучшения советско-финляндских отношений и принятии таких мер, которые укрепили бы безопасность как Советского Союза, так и Финляндии. Финляндское правительство признало закономерной такую постановку вопроса и согласилось на соответствующие переговоры»[108]108
История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945. Т. 1,с. 260.
[Закрыть].
При этом финны надеялись на содействие СССР в разрешении вопроса о ремилитаризации Аландских островов[109]109
Речь идет об отмене конвенции 1921 года, согласно которой Аландские острова, расположенные в непосредственной близости от шведского побережья и принадлежащие Финляндии, не должны были вооружаться последней. Финны старались застраховаться от любых неожиданностей и вынести оборонительные форпосты как можно дальше от своей территории. Достаточно взглянуть на карту Балтийского моря, чтобы понять – возможное вооружение Аландских островов задевало кого угодно, только не Советский Союз. Сталин нашел прекрасный предлог если не для вмешательства во внутренние дела Финляндии, то для претензий на роль некоего арбитра и навязывания соседу «встречных» предложений.
[Закрыть]. Советское правительство, по существу, потребовало предоставить ему план будущих оборонительных сооружений, и диалог завершился.
«В марте 1939 г.[110]110
Напомню, 15 марта 1939 года Германия завершила захват Чехословакии, 7 апреля Италия совершила нападение на Албанию и в короткий срок ее оккупировала. Сталин, пока еще неявно и с оглядкой, включался в «общее дело».
[Закрыть] все эти вопросы вновь были подняты в ходе советско-финляндских переговоров, протекавших через обычные дипломатические каналы. Советское правительство выдвинуло следующие предложения: СССР гарантирует неприкосновенность Финляндии и ее морских границ; предоставит Финляндии обязательства помощи против агрессии, вплоть до военной помощи;заключит с Финляндией выгодный для нее торговый договор; поддержит ходатайство финляндского правительства о пересмотре статуса Аландских островов. Финляндия, со своей стороны, даст Советскому Союзу обязательство сопротивляться любой агрессии, отстаивать свой суверенитет и независимость[111]111
На мой взгляд, явно показная забота о суверенитете соседа свидетельствовала как раз об обратном.
[Закрыть], оказать Советскому Союзу содействие в укреплении безопасности Ленинграда, как с суши, так и с моря. Это содействие могло бы выразиться в предоставлении Финляндией Советскому Союзу аренды на острова в Финском заливе Сурсари (Гогладд), Лавансари, Сейскари, Тиуринсари сроком на тридцать лет.Финляндское правительство не приняло советских предложений, а вопрос, о ремилитаризации Аландских островов внесло на рассмотрение Лиги Наций»[112]112
История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945. Т. 1, с. 260.
[Закрыть].
И финнов можно понять. За перспективу вооружения расположенных у побережья нейтральной мирной Швеции островов пришлось бы расплачиваться возникновением советских военно-морских баз[113]113
Подписанные в этот же период договоры о взаимной помощи между СССР и Эстонией (28.09.39), Латвией (5.10.39) и Литвой (10.10.39), ввод советских войск на территорию этих государств по существу предопределили скорую потерю ими упоминаемого выше суверенитета. Нам известно, что согласно советско-германским соглашениям указанные страны должны были отойти к СССР. Финское правительство информации об этом не имело, но уступать не стало.
[Закрыть] у своего подбрюшья.
Заключительный раунд переговоров состоялся в октябре. Теперь, после падения Польши и раздела ее территории, советская сторона требовала уже обмена Карельского перешейка на вдвое большую территорию в Карелии и аренды полуострова Ханко. Подобный обмен был невозможен. Карельский перешеек был превращен к этому времени в мощную оборонительную линию. С переходом основной и единственной оборонительной полосы в чужие руки Финляндия становилась беззащитной. «13–14 октября в Финляндии была объявлена мобилизация запасных и введена всеобщая трудовая повинность, началась эвакуация населения Хельсинки, Выборга, Тампере, зоны Карельского перешейка и побережья Финского залива. Управление страной перешло к военному кабинету… Не ограничиваясь вызывающими действиями на дипломатическом фронте, правительство Финляндии приступило к осуществлению ряда военных мероприятий»[114]114
Великая Отечественная война Советского Союза. 1941–1945. Т. 1, с. 261, 262. Характерно, что крошечная Финляндия при одном лишь проявлении «заинтересованности» в ее делах огромной державы предприняла все мыслимые шаги для укрепления своей обороноспособности и приведения войск в боевую готовность. По всем каналам к Сталину стекалась информация о концентрации на границах СССР ударных сил Вермахта. Он не только сам ничего не сделал, но не дал приготовиться и другим.
[Закрыть]. Сталин понял, что процесс «мирного присоединения», столь успешно развивающийся в Прибалтике[115]115
Хочу вновь обратить внимание на тот факт, что Сталин не спешил инициировать присоединения прибалтийских государств к СССР. Соответствующие шаги были предприняты лишь тогда, когда разгром Франции стал очевидным фактом. Если бы потерпела поражение Германия, он, Сталин, оказался бы ни при чем. Наоборот, вводя войска в Прибалтику, обеспечивал безопасность ее границ от зарвавшегося «бесноватого». Это лишний раз свидетельствует о том, что Сталин не то чтобы завоевывать Европу, воевать даже не стремился. По чуть-чуть, понемногу подбирал он оставшиеся «бесхозными» после очередного удара Вермахта территории, и был вполне доволен.
[Закрыть], здесь не пройдет. Но он еще не верил, что это – серьезно.
Последняя попытка «договориться», по существу, представляющая собой ничем не прикрытый шантаж, была предпринята в конце октября. 26-го числа на Карельском перешейке в районе деревни Майнила в результате короткого артналета было убито четверо и ранено девять советских солдат и офицеров. В тот же день В. Молотов[116]116
Занимал пост народного комиссара иностранных дел.
[Закрыть] направил" финской стороне ноту, в которой предложил финляндскому правительству «незамедлительно отвести свои войска подальше от границы на Карельском перешейке – на 20–25 километров…». Подобный отвод войск означал бы оставление укреплений линии Маннергейма пустыми как раз в тот момент, когда угроза вторжения становилась реальностью. В ответной ноте финское правительство утверждало, что орудийный огонь по советским позициям был произведен из советского же тыла, и предлагало произвести совместное расследование. Финны даже соглашались на отвод войск, но с обеих сторон. Однако Сталин посчитал, что разговаривать уже не о чем. Ослабить Финляндию перед вторжением не удалось, задавим и так. «…На границу с Финляндией был послан замнаркома обороны и начальник Главного артиллерийского управления Г. И. Кулик, который должен был произвести артиллерийский обстрел территории Финляндии. Предполагалось, что после этого обстрела Финляндия сразу же спасует и запросит пощады. Но после наших выстрелов финны тоже ответили артиллерийским огнем»[117]117
Карпов В. Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Роман-газета. 1991, № 11, с. 53.
[Закрыть].
30 ноября 1939 года Красная Армия перешла границу.
И эта уверенность базировалась, конечно же, на подавляющем превосходстве в силах и средствах. Все население Финляндии, немногим больше трех миллионов человек, не превышало населения-Ленинграда[119]119
Великая Отечественная война Советского Союза. 1941–1945. Т. 1, с. 259.
[Закрыть]. При этом не следует забывать, что в боевых действиях приняла участие значительная часть кадровой армии, почти вся авиация, Балтийский и Северный флоты. Вот что пишет по этому поводу один из непосредственных участников прорыва линии Маннергейма К. А. Мерецков[120]120
Был в то время командующим войсками Ленинградского военного округа (ЛВО). Перед началом боев Сталин назначил К. А. Мерецкова командующим 7-й армии, которой предстояло нанести главный удар на Карельском перешейке.
[Закрыть]:
Вдоль границ Финляндии было развернуто четыре армии: 14-я в составе двух стрелковых дивизий – в Заполярье, 9-я (три стрелковые дивизии) – в Карелии, 8-я (четыре стрелковые дивизии) – северо-восточнее Ладожского озера, 7-я (шесть стрелковых дивизий и части усиления[122]122
В. Карпов говорит о девяти стрелковых дивизиях, танковом корпусе и трех танковых бригадах (Роман-газета, 1991, № 11). Впрочем, расхождения объясняются тем, что с первых дней боев к фронту непрерывным потоком подтягивались резервы, а после неудачного штурма линии Маннергейма войска были реорганизованы. Крошечная Финляндия за всю войну сумела выставить силы, эквивалентные пятнадцати пехотным дивизиям. Общий боевой состав финской армии не превышал 200 тысяч человек.
[Закрыть]) – на Карельском перешейке[123]123
История Второй мировой войны. 1939–1945. Т. 3, с. 362.
[Закрыть].
И если на севере несколько сот финнов не могли противостоять двум стрелковым дивизиям РККА и вынуждены были отступать в глубь страны, то наступление 8-й и 9-й советских армий развивалось не столь успешно. Вот как описывает тактику немногочисленных финских отрядов сам В. Суворов:
«Советская колонна танков, мотопехоты, артиллерии. Вправо и влево сойти нельзя мины. Впереди – мост. Саперы проверили – мин нет. Первые танки вступают на мост и вместе с мостом взлетают в воздух: заряды взрывчатки были вложены в опоры моста еще во время строительства… Итак, советская колонна во много километров длиной, как огромная змея, остановлена на дороге. Теперь наступает очередь финских снайперов. Они не спешат: хлоп, хлоп. И снова все тихо в лесу. И снова: хлоп, хлоп… Снайперы бьют только советских командиров: хлоп, хлоп. И комиссаров тоже. Прочесать лес невозможно: мы же помним – справа и слева от дороги непроходимые минные поля. Любая попытка советских саперов приблизиться к взорванному мосту или обезвредить мины на обочинах дороги завершается одиночным выстрелом финского снайпера: хлоп! 44-я стрелковая дивизия, запертая на трех параллельных дорогах у трех взорванных мостов, за день боя потеряла весь командный состав. И в других дивизиях – та же картина: замерла колонна, ни вперед ни назад. А ночью по советской колонне – минометный, налет откуда-то из-за дальнего леса. Иногда ночью по беспомощной колонне – длинная пулеметная очередь из кустов – и все тихо.
…Что делать в такой ситуации? Оттягивать колонну назад? Но тяжелые артиллерийские тракторы с огромными гаубицами на крюке толкать назад свои многотонные прицепы не могут. А снайперы – по водителям тракторов: хлоп, хлоп. С горем пополам колонна задним ходом пятится назад, а позади в это время взлетает в воздух еще один мост. Колонна заперта. У того, другого, моста тоже все подходы заминированы, и снайперы там тоже не торопятся – по командирам, комиссарам, по саперам, по водителям: хлоп, хлоп. Далеко впереди почти неприступная линия финских железобетонных укреплений – «Линия Маннергейма»[124]124
44-я стрелковая дивизия 9-й армии наступала на Суомуссалми, а вовсе не на Карельском перешейке. И то, что Красная Армия начала штурм линии Маннергейма без достаточного артиллерийского обеспечения, объясняется в большей степени недооценкой противника и мощности укреплений. В то же время следует признать, что, по существу, партизанские методы ведения боя со стороны финнов на «второстепенных» направлениях В. Суворовым подмечены точно. Любопытно, что противодействие финнов трем советским дивизиям, пытавшимся наступать через «талию» Финляндии, почти теми же словами характеризует У. Черчилль: «Местность в этом районе почти вся покрыта сосновым лесом, а почва в ту пору была прикрыта твердым слоем снега. Холода стояли жестокие. Финны были хорошо обеспечены лыжами и теплым обмундированием, в то время как у русских не было ни того, ни другого. Кроме того, финны оказались напористыми бойцами, отлично подготовленными для боевых действий в лесу. Тщетно возлагали русские свои надежды на численное превосходство и более тяжелое вооружение. По всему этому фронту финские пограничные части медленно отступали по дорогам, преследуемые русскими колоннами. Но как только последние углублялись приблизительно на тридцать миль, на них со всех сторон набрасывались финны. Колонны эти натыкались на финские оборонительные сооружения в лесах и подвергались днем и ночью ожесточенным фланговым атакам; их коммуникации в тылу перерезались, их уничтожали, а в лучшем случае, они уходили восвояси, понеся тяжелые потери. К концу декабря весь русский план наступления через «талию» провалился» (Черчилль У. Вторая мировая война. Т. I.e. 244).
[Закрыть]. Прорвать ее без артиллерии, без тысяч тонн боеприпасов невозможно. Советские войска уперлись в финские укрепления, а тяжелая артиллерия далеко отстала, она тут, на лесных дорогах, между минных полей и взорванных мостов под огнем снайперов…»[125]125
Суворов В. Ледокол, с. 106.
[Закрыть]
Стоит отметить, что подобным образом события развивались не в полосе наступления 7-й армии, а севернее Ладожского озера. Впрочем, и на Карельском перешейке тоже не очень получалось. Попытка обхода финских укреплений закончилась неудачей. Две дивизии 8-й армии[126]126
18-я и 168-я стрелковые дивизии с февраля 1940 года вошли в состав вновь созданной 15-й армии.
[Закрыть]к декабрю продвинулись вдоль северного берега Ладожского озера на 20–25 километров, но, понеся большие потери, деморализованные, продолжить наступательные действия были не в состоянии. К этому времени войска 7-й армии с большим трудом и с огромными потерями преодолели предполье и вышли на передовую оборонительную полосу линии Маннергейма. Попытка прорвать ее с ходу привела лишь к новым потерям. Неудачей закончился и новый, проведенный после пятидневной подготовки, штурм. Как считают многие специалисты, система финских оборонительных сооружений была в то время одной из сильнейших в мире, ни в чем не уступая линии Мажино. Неудивительно, что легкая артиллерия не могла пробить железобетонные с полутораметровыми стенами доты. Бессильными оказались и 45-миллиметровые пушки «бэтушек», а вот финны, затаившись до времени, пропускали советские танки между дотами и расстреливали их в упор. Перспективы дальнейшего наступления и значительное увеличение количества вновь прибывших на фронт соединений потребовало провести реорганизацию.
«7 января 1940 года… на Карельском перешейке был создан Северо-Западный фронт[127]127
В его составе 7-я армия (двенадцать стрелковых дивизий, семь арполков резерва Главного командования, четыре корпусных артполка, два артдивизиона большой мощности, пять танковых и одна стрелково-пулемет– ная бригады, десять авиаполков и два отдельных танковых батальона) и вновь созданная 13-я армия (девять стрелковых дивизий, шесть артполков резерва Главного командования, три корпусных артполка, два артдивизиона большой мощности, одна танковая бригада, два отдельных танковых батальона, пять авиаполков, один кавалерийский полк).
[Закрыть] во главе с командармом 1-го ранга С. К. Тимошенко»[128]128
История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945. Т. 1, с. 266.
[Закрыть].
Наведение должного порядка и массированное применение артиллерии большой мощности (калибром 203–280 мм) позволили подготовить и 11 февраля осуществить прорыв передовой линии укреплений. Основной удар на левом фланге наступления наносили дивизии 7-й армии. Буквально прогрызая финскую оборону, войска медленно продвигались вперед. За передовой и главной находились вторая и третья оборонительные полосы и укрепления Выборгского укрепрайона. В течение 28–29 февраля вторая оборонительная линия была прорвана, а 1–3 марта войска 7-й армии вышли на подступы к Выборгу. Наконец-то, когда линия Маннергейма осталась позади, был предпринят обходной маневр. 4 марта 70-я стрелковая дивизия под командованием М. П. Кирпоноса[129]129
Будущий командующий Киевским Особым военным округом и соответственно Юго-Западным фронтом.
[Закрыть] по льду форсировала Выборгский укрепленный район и, захватив плацдарм в районе Вилайоки, перерезала шоссе Выборг – Хельсинки.
С потерей основного и, по существу, единственного оборонительного рубежа дальнейшее сопротивление финской армии теряло перспективы. Вне всякого сомнения, она сохранила высокую боеспособность и могла бы еще наносить противнику новые потери, но предотвратить продвижение Красной Армии и оккупацию Хельсинки и всего юга страны была уже не в состоянии. Еще 8 января 1940 года финны предприняли первые шаги к заключению мира[130]130
По поручению лидера правых социалистов министра финансов Таннера и с одобрения премьер-министра Рюти финская писательница Хелла Вуолиоки вступила в переговоры по этому вопросу с послом СССР в Швеции A. M. Коллонтай.
[Закрыть]. Однако до тех пор, пока решающего перелома на фронте не произошло, переговоры протекали вяло. Лишь 23 февраля, когда прорыв линии Маннергейма стал свершившимся фактом, советская сторона изложила свои условия[131]131
Они предусматривали передачу СССР Карельского перешейка, северовосточного побережья Ладожского озера, финскую половину полуострова Рыбачий и аренду полуострова Ханко с прилегающими небольшими островами для создания там советской военно-морской базы.
[Закрыть]. Финляндское правительство оказалось перед нелегким выбором: продолжать борьбу, рассчитывая на моральную поддержку Лиги Наций и возможное прибытие нескольких тысяч добровольцев и англо-французских экспедиционных сил, либо примириться с потерей десятой части территории страны.
Реальным ли было предоставление воюющими Англией и Францией масштабной военной помощи, неизвестно[132]132
Черчилль утверждает, что 2 марта 1940 года Деладье, «не проконсультировавшись с английским правительством… согласился послать Финляндии пятьдесят тысяч добровольцев и сто бомбардировщиков». Англичане ограничивали свое участие пятьюдесятью бомбардировщиками (Черчилль У. Вторая мировая война. Т. 1. с. 258).
[Закрыть]. Однако следует признать, что англо-французы проявили невиданную прежде дипломатическую активность. Их представители заявили Таннеру, что правительство Рюти должно официально обратиться к этим государствам с просьбой о вооруженной помощи не позднее 5 марта. Мирный договор Финляндии с Советским Союзом означал потерю ими еще одного потенциального союзника и в очередной раз демонстрировал бессилие Лиги Наций предотвратить агрессию. Но было поздно. 4 марта Маннергейм[133]133
Маннергейм Карл Густав Эмиль (1867–1951). Окончил Гельсингфорсский университет и Николаевское кавалерийское училище. В Первую мировую войну командовал кавалерийской дивизии и служил при ставке русского главнокомандования. Генерал-лейтенант (1917). В 1918 году командовал войсками получившей независимость Финляндии. С 1931 года – председатель Совета государственной обороны. С 1939 года – главнокомандующий финской армией. С августа 1944 года по март 1946 года – президент Финляндии. Маршал (1933).
[Закрыть] доложил, что финляндские войска на Карельском перешейке находятся в критическом положении.
«12 марта 1940 г. в Москве был подписан мирный договор между СССР и Финляндией и протокол к нему. Согласно протоколу военные действия прекращались 13 марта в 12.00 по ленинградскому времени. Финляндия соглашалась отодвинуть свою границу с СССР на Карельском перешейке, северо-западнее Ладожского озера, и в районе Куолоярви[134]134
О своих претензиях на территорию у Куолоярви, где «граница близко подходила к Мурманской железной дороге», советская сторона заявила на первом официальном заседании, состоявшемся 8 марта в Москве. По мере продвижения 7-й армии к Выборгу перечень территорий, подлежавших передаче СССР, «уточнялся».
[Закрыть], передать Советскому Союзу часть полуостровов Рыбачий и Средний, а также сдать ему в аренду на 30 лет полуостров Ханко с прилегающими островами»[135]135
История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945. Т. 1, с. 274.
[Закрыть].
Несмотря на то, что по условиям договора Выборг отходил к Советскому Союзу, части Красной Армии штурмовали город до полудня. В этих бессмысленных атаках погибли сотни красноармейцев. Смысл штурма остается вне пределов понимания и поныне. Ведь город и так отходил к СССР в соответствии с условиями мирного договора… Финские солдаты, как и в 1944 году, защищали Выборг до последнего. До 12 часов. Стрельба прекратилась. Финские части снялись и ушли. Население покинуло город раньше. Покинуло почти поголовно.
Каковы же итоги Зимней войны?[136]136
Так называют советско-финляндский конфликт на Западе.
[Закрыть] Что принесла она нам? Какой увидели Красную Армию в ее первых после Гражданской войны серьезных боевых действиях сторонние, но крайне заинтересованные наблюдатели?
Вот как оценивает события В. Суворов:
«С точки зрения большой политики, бои в Финляндии были поражением Советского Союза: цели войны были объявлены слишком откровенно и отчетливо, теперь пришлось объявить, что мы воевали не за включение новой республики в состав СССР, а за «безопасность города Ленина».
«Правительство» Куусинена, «народно-освободительную армию[137]137
Речь идет о перспективах формирования частей ФДР. Едва ли за все три с половиной месяца конфликта солдат, которых удалось навербовать в эту «армию», хватило и на взвод.
[Закрыть] Финляндии» пришлось без шума разогнать, вроде не было никогда такого «правительства» и такой «армии».Однако с точки зрения чисто военной это была блистательная победа, равной которой во всей предшествующей и во всей последующей истории нет ничего…»[138]138
Суворов В. Последняя республика, с. 222, 223.
[Закрыть]
То, что конфликт с Финляндией явился провалом внешней политики Сталина, сомнений не вызывает. Впрочем, буквально через строку В. Суворов утверждает, что немалые политические дивиденды извлечь все же удалось:
«…уже летом три государства Балтии… сдались Сталину без боя и превратились в «республики» Советского Союза.
Правительства… этих стран… сделали страшный, но правильный вывод: …Если Сталин решил, то Красная Армия уничтожит кого угодно, сама при этом понесет любые потери, но сталинский приказ выполнит. И три государства сдались без единого выстрела.
…Красная Армия продемонстрировала такую мощь в Финляндии, что после этого другие страны сдавались без боя…»[139]139
Там же, с. 223, 224.
[Закрыть]
Думается все же, что «сдача» без боя трех прибалтийских государств была обусловлена не столько прорывом линии Маннергейма, сколько разгромом Франции. Повторюсь, дестабилизация этих стран была инициирована Сталиным не в марте-апреле, по завершении Финской войны, а лишь в июне, когда Франция, единственная страна, на чью защиту могли они еще рассчитывать, капитулировала. К тому же возможности[140]140
Не следует забывать, что наряду с национальным подъемом и героизмом армии, заранее выстроенной и подготовленной мощнейшей системой укреплений финнам «повезло» и с природными условиями, которые для организации прочной обороны оказались идеальными. Рубежи прибалтийских государств ни естественными, ни искусственными преградами прикрыты не были.
[Закрыть] Эстонии, Латвии и Литвы оказать сопротивление Красной Армии оказались сведены на нет созданием на их территории советских военных баз. От вооруженной борьбы правительства этих стран отказались еще осенью 1939 года, до советско-финляндского конфликта. Финляндия же, подготовленная к оборонительной войне, заручившаяся поддержкой англо-французов, тогда, в октябре 39-го, развернуть наши военно-морские базы на своей территории не позволила, «без боя» не сдалась и в результате, пройдя через войну и потеряв Карельский перешеек, независимость сохранила.
СССР увеличил территорию, «обеспечил большую безопасность для одной из своих столиц»[141]141
То, что советско-финляндская граница была отодвинута от Ленинграда за Выборг, конечно же, улучшило положение «колыбели революции». Но важно учесть и другое. Выступила бы Финляндия на стороне Германии, не случись Зимней войны, неизвестно. Возможно, да. Но вполне может быть, что предпочла бы остаться нейтральной. Однако вторжение произошло, и это обстоятельство сделало присоединение финнов к странам Оси едва ли не неизбежным. Началась Великая Отечественная война, финские дивизии на Карельском перешейке с легкостью отбросили наши войска до старой границы. А дальше не двинулись. Знаю немало людей, которые считают, что «виной» этому не только стойкость советских солдат, но и отсутствие у финнов настойчивости, их явное нежелание эту границу перейти. Севернее же, на территории Карело-Финской ССР, финская армия проявила куда большую активность.
[Закрыть], но… заплатил за это потерей военного и политического престижа и толкнул в объятия Гитлера еще одного, возможно самого боеспособного и стойкого, союзника.
Что касается «блистательной военной победы», тут есть о чем поспорить. При этом не отрицаю героизм и непривередливость советского солдата, действительно сделавшего невозможное. Бросавшегося в лоб на прикрытые минными полями и проволочными заграждениями финские доты. Под перекрестным огнем. По метровому снегу. При сорокаградусном морозе. Проломившему в конце концов мощнейшую в мире систему укреплений. Ценой многих десятков тысяч жизней проломившему.
Но из этого вовсе не следует, что Красная Армия проявила себя с лучшей стороны. Напротив, та цена, та кровь, которую пришлось пролить за полосу карельской земли, лишь подчеркивает всю нашу расхлябанность, все ошибки, допущенные командованием разных уровней, от обещавшего скорую легкую победу, расписавшегося в полной своей некомпетентности Ворошилова до растершихся старших лейтенантов, враз ставших командирами полков. Сказались результаты репрессий, доведшие вооруженные силы до катастрофического некомплекта командного состава.
Но все это следствия. А главная причина заложена была в сути правящего режима. В том, что стратегические решения принимались узкой группой людей, если не одним человеком. Ошибка в оценке способности финнов к войне привела к серьезной неудаче. А неверное представление о намерениях немцев летом 41-го – к катастрофе.
В. Суворов упускает из вида простую вещь. Это сейчас можно спокойно разобраться в ситуации. «Вспомнить» о природных и погодных условиях, словно предназначенных для успешной обороны. И оценить свершенное по достоинству. А тогда растерянные наблюдатели увидели и осознали лишь одно. Немцы при минимальных потерях покончили с Польшей. С той самой Польшей, которая дала Красной Армии столь жестокий отпор в 1920 году. И с легкостью захватили Норвегию[142]142
Природные условия и военный потенциал Норвегии и Финляндии если и не идентичны, то вполне сопоставимы. Конечно, нельзя сбрасывать со счета тот факт, что финны имели мощнейшие укрепления и успели отмобилизовать армию. Но не неуклюжие ли попытки давления на Финляндию, допускавшиеся со стороны СССР в 1938 и 1939 годах, послужили толчком и для модернизации линии Маннергейма, и для мобилизации? Немцам же пришлось преодолевать водное пространство и распылять силы, выбрасывая немногочисленные десанты в разных точках растянутого вдоль меридиана побережья. Они, чувствуя за собой силу, не пытались навязать ввод своих войск и создание баз, будущих плацдармов агрессии. Они просто нападали. Гитлер не афишировал своих намерений и в апреле 1940 года. Дания и в особенности Норвегия были застигнуты им врасплох.
[Закрыть], отделенную от них морем, с сильнейшим в мире, враждебным им флотом. И не побоялись открыто бросить вызов англо-французам. И те, считавшиеся вплоть до падения Франции самыми сильными на континенте, так и не рискнули их одернуть…
Кого волновал мороз за 35 градусов, и снеговой покров в человеческий рост, и болотистая местность, и мины… Результат, вне всякого сомнения, отрицательный результат, был налицо. Крошечная Финляндия нанесла напавшему на нее гиганту такие раны, что последнему пришлось, довольствуясь малым, отступить.
К тому же и «чисто военные» наши просчеты были налицо. Прежде всего речь идет о недооценке противника. Понятно, что инициатива исходила от Сталина, и приказ на вторжение обсуждению не подлежал. Понятно, в том, что все пройдет, «как в Польше», его убедил столь же далекий от стратегии, видимо, посчитавший, что более чем шестидесятикратное (!) превосходство в численности народонаселения уже само по себе гарантирует скорую безоговорочную победу, Ворошилов. Но… никто против этого не возражал[143]143
Те командиры, которые могли прилюдно, даже и в мыслях, выразить сомнение в словах и компетенции Сталина, к концу осени 1939 года от армейских забот были далеки. Многие из них столь же далеки были и от забот иных.
[Закрыть]. Лишь Б. М. Шапошников «считал контрудар[144]144
Пусть читателя не смущает слово «контрудар». В 1984 году, когда увидело свет четвертое издание воспоминаний К. А. Мерецкова, правду о советско-финляндской войне, равно как и правду вообще, можно было говорить еще в меньшей степени, чем во времена хрущевской «оттепели». Во всяком случае, подвергнувшийся репрессии и чудом вырвавшийся из застенков НКВД маршал об этой «вехе» своей биографии предпочел умолчать.
[Закрыть] по Финляндии далеко не простым делом и полагал, что он потребует не менее нескольких месяцев напряженной и трудной войны даже в случае, если крупные империалистические державы не ввяжутся прямо в столкновение»[145]145
Мерецков К. А. На службе народу, с. 175.
[Закрыть].
Ущербность плана военных действий очевидна. К. А. Мерецков, непосредственно занимающийся подготовкой войск, утверждает, что «имелись как будто бы и другие варианты[146]146
Тот факт, что командующего JIBO даже не сочли нужным проинформировать о «других вариантах», говорит о многом. И даже не столько о недооценке финнов, сколько о состоянии Красной Армии.
[Закрыть] контрудара. Каждый из них Сталин не выносил на общее обсуждение в Главном военном совете, а рассматривал отдельно, с определенной группой лиц, почти всякий раз иных»[147]147
Мерецков К. А. На службе народу, с. 174.
[Закрыть]. О содержании этих планов можно только догадываться. Несомненно одно: Сталиным они были отвергнуты в том числе и потому, что, предполагая активное сопротивление со стороны финской армии, показались уверившемуся в обратном вождю слишком громоздкими. А нужно было, как ему представлялось, особо не мудрствуя, просто войти.
9-я армия, от которой, как свидетельствует К. Симонов, «поначалу больше всего ждали»[148]148
Симонов К. С/с. Т. 6, с. 37.
[Закрыть], должна была просто продвинуться по «талии» на Каяни и Оулу, разрезав Финляндию пополам. 8-я армия – просто занять северо-западный берег Ладожского озера и выйти в тыл системы финских укреплений. Но финны в Карелии дали такой отпор, что об обходе линии Маннергейма с левого фланга вскоре пришлось забыть. Тогда, имея двукратное превосходство в живой силе и подавляющее в танках и артиллерии, стянув на фронт почти всю авиацию, не придумали ничего лучшего, чем ударить по ней в лоб. И тут выяснилось, что о подлинной мощи финских оборонительных укреплений руководство РККА имело, мягко говоря, поверхностное представление.
Но… штурмовали. Обстреливали форты полковой артиллерией – снаряды «сорокапяточек» и 76,2-миллиметровых «полковушек» от полутораметрового железобетона отскакивали, как горох. А более мощная артиллерия появилась куда позже, когда войска «уперлись», и стало ясно, во что. Использовали «новейшие» танки «БТ-7» с десятимиллиметровой бортовой броней. Пропустив в пространство между дотами, финны с бортов их и расстреливали. О них речь еще впереди. И бросалась в яростные, но безуспешные атаки пехота. На проволоку, по минным полям. И гибла, гибла…
Пришлось остановиться и серьезно подготовиться. Ударили жесточайшие даже для этих широт морозы. Тут вскрылись все «особенности» тыловой службы. Теплое обмундирование доходить до фронта упорно не желало. В ноябре не озаботились, нацеленные высшим руководством на несколько дней боев. А когда бои затянулись, и прошел декабрь, и январь, и наступил февраль, все как-то не спешили проявить инициативу. И… воровали, конечно[150]150
Не могу не отдать должное С. К. Тимошенко. Он, как мог, стремился навести порядок.
[Закрыть].
О преступной недооценке противника и отсутствии предварительной рекогносцировки театра военных действий говорит и время, выбранное Сталиным для наступления. Худшего и придумать невозможно. Из всех двенадцати месяцев года Красной Армии были отведены именно три зимних?[151]151
Повторюсь, немцы напасть на Данию и Норвегию в ноябре не решились. Лишь весной, в апреле, пошли их эсминцы и транспорты с десантом к норвежскому побережью и оккупировали страну быстро и почти без потерь.
[Закрыть]. Сталин не думал, конечно, что сопротивление, такое сопротивление, будет оказано вообще, но тем, кто остался в снегах навсегда, разве от этого легче?
Вскрылась и неподготовленность командного состава. Вот как описывает первый штурм финских укреплений К. А. Мерецков:
«К 12 декабря была преодолена полоса обеспечения, прикрывавшая главную полосу линии Маннергейма. После короткой разведки боем войска попытались прорвать ее с ходу, но не сумели сделать это. Во время артиллерийской подготовки финские солдаты перебрались из траншей поближе к проволочным заграждениям. Когда же артиллерия ударила по проволоке, чтобы проделать проходы для красноармейцев, противник опять отошел в траншеи. Танковый командир Д. Г. Павлов[152]152
Будущий командующий Западным Особым военным округом и соответственно Западным фронтом.
[Закрыть] не разобрался в обстановке. Ему представилось, что это наши ворвались в траншеи противника. Он позвонил по телефону К. Е. Ворошилову[153]153
Нетрудно догадаться, что руководивший атакой комкор Д. Г. Павлов связи с батареями, осуществляющими артподготовку, не имел. Если же было заведено решать подобные вопросы через наркома обороны, то… дела обстояли еще хуже.
[Закрыть]. Нарком обороны, услышав о происходящем, приказал прекратить артподготовку. Пока выясняли, что случилось, время ушло, и ворваться в расположение врага прямо на его плечах не удалось»[154]154
Мерецков К. А. На службе народу, с. 179, 180.
[Закрыть].
Все признают, несуразиц, откровенной растерянности и неразберихи хватало. Многие тысячи «пропавших без вести», попросту пленных, десятки захваченных финнами не поврежденных танков и десятки, если не сотни тысяч, погибших говорят сами за себя.
Фронтальный штурм линии Маннергейма в таких условиях, с такой организацией был недопустим!
Но что же можно было предпринять?[155]155
О том, что можно было жить в мире с соседями, не пытаясь вмешиваться в их внутренние дела, даже и не говорю. Сталин, прожженный аппаратчик и интриган, не был бы Сталиным, если бы отказался от расширения своей империи.
[Закрыть] Ответ очевиден. Оставить на Карельском перешейке достаточные для обороны войска, а главными силами линию Маннергейма обойти. Но… линию Маннергейма
Все это так. Примененные РККА на этом направлении традиционные способы наступления привели к неудаче. Никто, конечно же, и не думал о легких егерских лыжных подразделениях и о тех же авиадесантных корпусах[157]157
В. Суворов утверждает, что СССР к началу Второй мировой войны имел «БОЛЕЕ ОДНОГО МИЛЛИОНА (выделено мной. – А.Б.) отлично подготовленных десантников-парашютистов» (Суворов В. Ледокол, с. 113). Но даже и не рассматриваю возможность крупных авиадесантов в тыл финской армии. Если в сентябре-октябре 1943 года, когда Красная Армия могла уже сражаться с немцами на равных, Днепровская воздушно– десантная операция завершилась едва ли не катастрофой, то о 1939 годе нечего и говорить.
[Закрыть]. Специфический характер предстоящих боевых действий по существу не учитывался, едва ли учитывалась сама возможность столь масштабного и решительного сопротивления финнов.
Согласимся, левый фланг финских укреплений обойти было очень трудно. Но правый фланг, упиравшийся в Финский залив, по существу оставался беззащитным. Против линкоров Балтфлота финны могли выставить несколько сторожевых катеров и десятка три орудий береговой обороны. А если принять во внимание и подавляющее превосходство советской авиации, следует признать, что беззащитной была и вся береговая полоса от Куоккалы до Кеми. Морской десант или даже несколько одновременных десантов напрашивались сами собой. При этом не обязательно высаживаться в Выборге, можно было занять с моря и Оулу, и Турку, и даже Хельсинки – любой финский прибрежный город и любой участок побережья. Согласен, конец ноября – не лучшее время для морских десантов. Но, во-первых, повторюсь, никто не заставлял Сталина «привязываться» к началу зимы, можно было начать и в октябре. Можно и в апреле, как немцы. А во-вторых, морские десанты, пусть и несравнимо меньшего масштаба, Краснознаменный Балтийский флот произвел[158]158
30 ноября были заняты острова Сейскари и Лавансари, 1 декабря – Нарви и Сомери, 3 декабря – Сурсари (Гогланд).
[Закрыть]. К сожалению, если не считать поддержку левого фланга 7-й армии, этим его участие в боевых действиях и ограничилось.
Обходной маневр предпринят не был. Линию Маннергейма брали в лоб. Возможно, отдельные бойцы и командиры, и таких немало, проявили себя и с лучшей стороны. Но организация, мягко говоря, оставляла желать лучшего.
В. Суворов утверждает, что цена, которую пришлось заплатить за Карельский перешеек, не имеет значения[159]159
Суворов В. Последняя республика, с. 222.
[Закрыть]. Но это не так. Когда солдаты неделями без теплого обмундирования спят на снегу, когда случаи обморожения становятся массовым явлением, когда мины на каждом шагу и пули снайперов все находят новые жертвы, а успех, даже частный, даже местного значения, и не намечается, упадок морального духа неизбежен. И бесполезно замполиту убеждать бойцов. Окружающая суровая действительность, бессмысленная гибель товарищей агитируют куда вернее. Большая кровь, большие неудачи имеют свойство не забываться. Личный состав, командование всех степеней надолго теряют веру в себя, в свое оружие, в свою армию. Вновь обрести эту веру куда как нелегко.
Не случайно же один из симоновских персонажей, только что прибывший с Финской войны, ранее столь рьяно отрицавший наличие у Вермахта сильных сторон, полковник Баранов[160]160
И опять мне возразят, это же литературный персонаж. И я отвечу, эпопея Симонова о войне, выстроенная на основе личных наблюдений автора и его военных дневников, – нечто большее, чем художественное произведение. Дело не только в том, что герои его переживают реальные грозные, современные автору события. Они сами реальны. Пусть собирательны, но… не выдуманы. И вполне возможно, Симонов устами своих героев сказал о войне куда больше, чем мог бы сказать сам.
[Закрыть], встретившись с женой, закатил истерику.
«…То, как он отзывался о нашем неумении воевать, с каким самооплевыванием и презрением не только к другим, но и к самому себе говорил об этом, поразило ее.
Она слушала его и молча вспоминала все то, совсем непохожее, что он говорил ей о будущей войне за год, и за два, и за три до этого.
Выговорившись… муж сказал ей тихим и страшным шепотом:
– …боюсь немцев. Если нападут на нас в нашем нынешнем состоянии, даже не знаю, что они с нами сделают!»[161]161
Симонов К. С/с. Т. 6, с. 37, 38.
[Закрыть]
Перечитывая мемуары, часто ловишь себя на мысли – не то, не то, не совсем то. И вдруг заденет. Случайная строчка, одинокий, пропущенный цензурой абзац… из тех, которые поведают куда больше, чем многие тома. Потому что они – правдивы. И приходится собирать их по крупицам, и читать между строк, и сопоставлять прочитанное с картами давно ставших историей боевых операций…
