Текст книги "Проект «Оборотень». Пенталогия"

Автор книги: Андрей Земляной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 73 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Вместо этого я сделал шаг, резко вогнал кулак в едва различимое темное облако, и тут же развернулся с уходом вниз.

То, что было сзади, правильно оценило ситуацию, кинувшись вперед, когда мое движение еще не было завершено.

Я не стал блокировать его атаку, а просто упал вниз, подкатившись под заваливающегося в пустой удар противника, одновременно сделал захват одной из его конечностей, и рубанул снизу, распоров его тело на двадцать сантиметров.

Нехотя, по капле, тень покидала меня, пока я стоял перед массивной дверью, ведущей в апартаменты «богомола», и рассматривал то, что собиралось меня убить. Даже не роботы, а какие-то странные животные. Правда, все, что я знал о биологии, категорически протестовало против того, чтобы назвать этих тварей Божьими. Хотя кто знает, какие тут у них боги…

Потом, не мудрствуя лукаво, я вытащил из кармана штанов излучатель и вырезал замок вместе с дверью и куском стены. Видимо, заблокированные каким-то образом петли или какой-то засов еще немного посопротивлялись, потом жалобно крякнули, и дверь рухнула в проем тяжкой грудой металлолома.

Большой ярко освещенный зал с высоким потолком был полон ковров, драпировок и напоминал будуар куртизанки. Я оглянулся, высматривая длинного, и увидел его. Он задумчиво сидел в монументальном кресле у низкого столика затейливой формы. Он, наверное, был так занят своей головоломкой, что не обратил внимания на такой пустяк, как вывороченная из петель бронированная дверь.

Глядя на него, я представил себе, как это лощеное насекомое будет биться от болевых спазмов, умоляя меня только об одном – убить его как можно скорее. Искусство пытки не было моей сильной стороной, но это не значит, что я был совсем профаном. Если надо, я могу заставить человека умирать месяцами, и при этом любить меня, своего палача, самой трепетной и сильной любовью, на которую он вообще способен.

«О мой Ромео, посмотри, какой чудесный хлыст…»

Наверное, я очень ярко себе это представил, потому что эта козья морда соизволила сделать вид, будто наконец-то меня заметила. Прекрасно, браво брависсимо… Только вот почему-то мизинчик у вас дрожит так мелко, да и дышите вы слишком глубоко и размеренно. Не иначе, как считаете. Раз два три вдох, раз два три выдох. У нас в разведшколе за такое спокойствие прогоняли по «черному» полигону. Интересно, с чего он начнет, с фразы вроде: «Что-то ты долго сегодня?» или «Проходи, садись, будь как дома»?

– Ты не играешь в кро? – спросил он.

«Ну, во всяком случае, свой вариант».

– Нет, я играю только в те игры, правила которых мне известны, – ответил я.

– Садись, я научу тебя.

– У нас есть время? – спросил я, подходя к нему.

– Время всегда есть.

Я присел на крохотную табуретку напротив, а он начал объяснять мне значение и принцип передвижения фигур по диагонально-двухцветному полю. Старая как мир, игровая версия поля боя. Король, или если хотите, штаб, стратегические ударные силы, тяжелая артиллерия, десант, пехота и кое-что еще, отличавшее эту игру от знакомых мне шахмат – некий аналог саперных частей, умевших устанавливать «мины».

Мозги с трудом повернулись в давно забытом направлении, и через двадцать ходов моя пехота под прикрытием тяжелой артиллерии и при участии отвлекающего маневра десанта взяла в клещи вражеского короля. Все. Дальше только агония. Партия!

– М-да… Мне почему-то казалось, ты будешь действовать исключительно мобильной пехотой, – проговорил «богомол».

– У меня широкий кругозор. Может, поиграем теперь в мою игру?

– Как называется твоя игра? – Он насмешливо поднял брови.

– Очень просто: «Вопросы и ответы». Я задаю вопросы, ты даешь на них ответы. Если я решу, что ты лжешь, то ты недолго, но очень интенсивно об этом пожалеешь. Понятно?

Он криво усмехнулся.

– Понятно…

– Отлично. – Я на секунду задумался. – Кто такие истандийцы?

Он сложил руки на груди и смерил меня длинным взглядом.

– «И стан» на варусе означает торговый форпост.

– Что такое варус?

– Торговый язык Империи, его еще называют Ингал-второй.

– Существуют другие языки?

– Конечно! – У него вновь приподнялись брови. – Ингал-первый уже почти не используется. Ингал-третий называют дипломатическим. И ставший фактически основным языком для военных – гатрийский. Всего в таблетке было шесть языков.

– А мы на каком разговариваем?

– Ты, наверное, не поверишь, если я тебе скажу, что на дворцовом диалекте Ингал-1…

– Почему тогда здесь все понимают дворцовый язык? Что-то не похожи они на дворян.

Он вздохнул.

– Вообще-то это преступление, обучать народ дворцовому языку. Но… – Взмахнул своими клешнями «богомол» – Это моя личная яхта.

– Яхта… – Я пожевал это слово губами.

На своем веку я перевидал много яхт. Это были и парусники, и плавучие дворцы нуворишей. Но, судя по всему, это транспортное средство не было ни тем, ни другим. Поэтому я уточнил то, что и так было понятно.

– Космический корабль?

– Ну да. – Он как-то странно посмотрел на меня. – Ты употребил странный эвфемизм. У нас говорят «ваикооси».

– Твоя таблетка не дает глубокого знания языка.

– А-аа. Это, кстати, секретная разработка нашего клана. Таких таблеток нет даже у Императора.

– И большой у вас клан?

– Четыре планетных системы.

– Это много?

Он поморщился.

– Да нет. Средне.

– Что, кстати, есть у тебя в таблетках, кроме языка?

Я так плотно фиксировал его психомоторику, что вся гамма его чувств, от растерянности до страха, промелькнула предо мной, как кадры учебного фильма.

С отчаянием обреченного он кинулся вперед, как танк на пушку.

Пушка выстрелила первой.

Пока он снова учился дышать, я осматривал апартаменты.

Что же такого было в его коробочке, за что он был готов умереть? Ладно, потом выясним.

– Отдышался? – ласково, как любящая мама, спросил я его. Дождавшись ответного нечленораздельного мычания и кивка головой, я жизнерадостно произнес:

– Продолжим! – и, увидев, как испуганно округлились его глаза, пообещал: – Свои таблетки можешь оставить себе.

Похоже, в обмен на них он готов был выложить все. И выложил… Оказалось, затеял эту войну некий клан, заинтересованный в получении тяжелых и редкоземельных металлов для своих целей мимо общеимперской системы поставок. До одури простая схема. Как бы естественным путем одно государство захватывает ресурсы другого. Дикари, сударь… Торговый форпост получает дулю в нафталине, а мы в это время качаем металлы налево.

Все было замечательно, пока в эту драчку не ворвался я, уничтожив для начала командующего гатрийскими наемниками, которому клан гарантировал полную безопасность. Соответственно, несмотря на обещание утроенных гонораров, гатрийские наемники потихоньку линяли с планеты. Оставались лишь те, кому терять было совсем нечего.

Главный штаб экспедиционных войск готовил массовую воздушную операцию с целью уничтожить основные войсковые формирования, в число которых входила и моя дивизия.

Я не стал его огорчать, рассказывая, какой глубины окоп отроет мой солдат за то время, пока падает бомба. Вслух лишь предположил, что это будет непростой задачей.

– Скажи, – спросил я его. – Авиатехника к вам уже поступила?

– Не вся, – ответил он нехотя.

– Что за машины?

– Гатрийские, «Черный Посланник».

– Сколько?

– Десять машин.

– На такой широкий фронт? – не удержался я от сарказма. Он снисходительно посмотрел на меня.

– Это же «Черный Посланник»!!!

Да… Видимо, сильная машина.

– А пилоты?

– Пока еще нет.

Так, значит, начнут не завтра. Уже легче.

– На какое время назначена операция?

Он не хотел отвечать. Он хотел солгать, но я как бы невзначай вытащил ту самую коробочку с ампулами, которую забрал у бывшего палача. Конечно, это был блеф. Я не знал, как действуют вещества из этих ампул. Но ведь я мог начать эксперименты. Похоже, мой собеседник тоже догадался, кто из нас двоих будет подопытным кроликом. И все же солгал.

Заливаясь краской, словно институтка на постели, он почти прошептал: «Через три дня». Мужество всегда достойно уважения. Даже в такой ситуации. Но мне что-то не хотелось аплодировать. Устал, что ли?

Я встал, отыскал на одной из драпировок веревку, оборвал ее, обрушив целую конструкцию из каких-то светильников и тряпок. Потом плотно примотал длинномордого к креслу и стал демонстративно изучать конструкцию инъектора. Там было все просто. Сверху ампула, предохранитель, потом прижимаем к шкуре, и оп! Готово.

Все это время мой подопытный бился в своем кресле, как глист под током.

Нехотя я оторвался от созерцания инъектора, положил его на игровой столик прямо напротив вражеского короля и не сильно, но хлестко врезал «богомолу» тыльной стороной руки по щеке.

Он дернулся еще раз и затих. Потом я поднял его голову так, чтобы видеть глаза, и внятно произнес:

– Молчать. Скажешь слово, убью. Смотреть в глаза. Отведешь глаза, убью. Слушать внимательно. Операция будет через десять дней, девять, восемь….

Я контролировал почти все. Дыхание, пульс, давление, психо– и вазомоторику и еще кучу параметров. На короткое время я превратил себя в детектор лжи, сконцентрировав все внимание на допросе. Если б в этот момент меня захотели прикончить, то вряд ли бы нашли лучшее время.

Мокрый, словно из-под душа, длинномордый вывалился из моих рук, а я ходил по комнате, сбрасывая напряжение, и соображал. По всему получалось, что операция начнется через двое суток. Немного. Предупредить своих я, конечно, успею. Рассредоточим войска, зароемся по самые гланды, а потом? Как воевать, когда у тебя над головой штурмовики из мира, на черт знает сколько лет ушедшего вперед? Это как «Су‑42» над полем Орлеанской битвы. Внезапно мне в голову пришла неожиданная мысль.

Я подскочил к длинному и встряхнул его, приводя в чувство.

– Как пилоты попадут на планету?

Он бессмысленно пялился на меня. Тогда я еще раз встряхнул его.

– Ну!

– Портал… – выдохнул он.

– Эти пространственные ворота?

– Да.

– Где это? Высадить сможешь?

– Ты что? – Он даже отодвинулся от меня, как от прокаженного. Но я уже разматывал удерживающие его веревки.

– Пшшел! – И пинком под зад погнал его в сторону рубки.

Через некоторое время, когда ему удалось собрать свой поредевший экипаж, яхта стала менять орбиту.

Из корабельного арсенала я смастерил мину, которую продемонстрировал всем по внутренней связи, объяснив, что именно произойдет с ними, если я не буду время от времени переводить таймер.

Это на тот случай, если кто-то решит поиграть в героя. Насекомое я привязал покрепче в одном из кресел, хотя он, похоже, более всего ценил свою жизнь. Ну и еще эти дурацкие таблетки.

Через несколько часов мы прошли терминатор и начали заход на предпосадочную орбиту.

Все это время я изучал старые снимки местности, сделанные автоматическим картографом яхты.

Помещение, а точнее, убежище, где находился портал, располагалось в самом центре острова Арлинг Аа недалеко от их гребаной столицы. То, что я увидел, было не просто плохо. Дело было совсем швах. Похоже, в Форт Эллис, где америкашки прятали тела инопланетян, добраться было проще. Все это подробно и с превосходством в голосе объяснял мне бывший хозяин яхты.

Я не прерывал его. Сведения об организации охраны портала, которые он выболтал, были бесценны.

– Слушай, – спросил я, когда он наконец выдохся, – а зачем вам корабли, если есть порталы?

– Порталы, – назидательно пояснил он, – есть только в клане Дархон. Это самый большой секрет клана.

– А как же гатрийские наемники? Они ведь обязательно расскажут о портале.

– Не расскажут… – успокоил он меня. – Их усыпляют, а потом раз, и они на месте. Наемники обычно не любопытны. Тем более что существует другой путь…

В итоге я выяснил много полезной информации о способах путешествия в империи.

Пять кораблей со специальным оборудованием на борту ждут в некоей точке, пока не накопятся желающие совершить межпространственный скачок и не имеющие на борту собственных установок прокола многомерности. Потом, зафиксировавшись определенным образом, они ломают пространство так, что переход из одного края галактики на другой занимает очень небольшое по сравнению с прямым перелетом время. Способ дорогой, но установка пространственного прокола еще дороже. Сам прокол был нескольких типов, подразделяясь по глубине вскрытия метрики пространства и, соответственно, по скорости прохода дистанции. Но, несмотря на гигантскую экономию времени, прокол был все же хуже, чем портал. Тот был просто мгновенным, и не требовал выхода в космическое пространство.

Именно таким образом, через собственный генератор прокола, попала сюда яхта этого ублюдка. А сам он пролез через Портал. Поэтому он так много знал об организации охраны. Еще его осведомленность проистекала оттого, что он был прорабом на этой фабрике смерти. Своего рода ответственным перед вышестоящими кланами за то, чтобы все шло по плану. И именно его идеей было захватить меня в плен. Но кто ж ставит мышеловку на тигра? Идиот!

Я снова развязал его и заставил показать все корабельные закоулки. Сопровождающие нас слуги под моим чутким руководством превращались в некое подобие торгового каравана. Они тащились по коридорам этого немаленького корабля, задыхаясь под тяжестью различного барахла, которое, как мне казалось, может пригодиться в дальнейшей экскурсии.

Самую большую коллекцию оружия мы вытащили из каюты Дархора – того самого колобка, убитого мною в рубке. Даже хозяин яхты был удивлен, увидев целый оружейный склад, не уступающий арсеналу яхты.

Многое из того, что лежало сейчас на полу в рубке, мне было знакомо как трофейная техника арлингов. Был даже укороченный вариант моей снайперской винтовки. Зато с глушителем. Потом всякие клайдеры и успешно применявшиеся нами разнообразные взрывные устройства. Разумеется, была и та маленькая коробочка, с помощью которой меня парализовали на аэродроме. С ней я даже не стал разбираться. Просто бросил в рюкзак.

Было еще много техники, более или менее незнакомой. И еще больше незнакомой совершенно. Оружие и снаряжение, отнятое у меня, лежало здесь же. Самое главное, что был цел и совершенно исправен мой радиотелефон. Все, что я не брал с собой, отнесли в пустующий склад, временно превращенный в мертвецкую, после чего я наглухо заварил дверь.

Медленно, но верно, яхта приближалась к месту приземления, выбранному мной. По договору с хозяином яхты тот имитировал крушение, а потом, через какое-то время после того, как я уберусь восвояси, подаст сигнал бедствия. Разумеется, для достоверности картины ему требовалось весьма прилично повредить корабль. Но, как уверял хозяин, собранная на верфях клана Дархон яхта могла выдержать и не такое. Был в моем плане пункт, в который я не стал его посвящать, справедливо полагая, что неведение – лучшее лекарство от стресса.

Точно сосчитанная орбита привела яхту прямехонько на невысокий холм, начисто срезав его вершину. Шесть… Я выпрыгнул из кормового люка яхты и, наскоро заплавив его, пять… быстро побежал по склону холма, стараясь при этом не оставлять заметных следов. Четыре… Лес был недалеко, и я с разбегу влетел в его пушистую тень. Три… Ориентироваться не было необходимости. Нужный мне маршрут надежно сидел в памяти, привязанный ко всем возможным ориентирам, а кроме того, лежал в кармане в виде распечатки кадров орбитальной съемки. Преследователей я не планировал, однако двигался с максимальной скрытностью. Два…. Речка, предусмотренная специально на случай использования поисковых животных или разных хитрых приборов, ориентирующихся на запах, оказалась точно в положенном месте. Один! Вспышка и чудовищной силы грохот невольно заставили меня обернуться.

За спиной плавно вставал такой знакомый по одной из моих экскурсий красно-черный клубящийся гриб. Выходило так, что поворачиваться нужно было как можно быстрее. Попасть под радиоактивный дождь в мои планы не входило.

Собственно, этот «бабах!» и был той частью плана, которой я забыл поделиться с хозяином яхты и его командой. Менее всего я сейчас нуждался в волкодавах на хвосте. Прокол случился только в одном. Не зная ни принципа движения яхты, ни топлива, которое она использует, я заминировал ее так, чтобы иметь полную гарантию молчания экипажа. Ну, кто ж знал, что этот корабль так же полон секретов, как и та коробочка, которая лежала в моем рюкзачке.

Кстати, о коробочке с таблетками. Детально я собирался осмотреть ее на ближайшем привале. Меня так заинтересовала технология мгновенного переноса знаний, что я не мог удержаться от соблазна украсть эту вещь. Не знаю как кому, а даже мне, обладавшему почти абсолютной памятью, учеба давалась достаточно тяжело, и гранит науки не был моим любимым блюдом. Само запоминание как механический процесс было делом элементарным. А вот установка семантико-логических связей, или, как говорят педагоги, «усвоение материала» никогда не давалось мне просто.

Так вот. Вещество таблетки провело своего рода инсталляцию нескольких языков, установив не только логические, но и эмоциональные связи между собой и ранее накопленными знаниями. Все произошло так, словно у меня теперь появилось еще шесть родных языков. И они стремительно заполняли семантические пробелы, как будто вещество таблетки все еще действовало. А может, и в самом деле действовало. В общем, я жаждал новых знаний, причем быстро и на халяву. Единственная причина, по которой путь мой не был отмечен пустыми облатками от таблеток, это не вполне ясный механизм их действия. Ведь нельзя же проглотить их целую пачку и не расплавить мозги от такого количества новой информации.

Я быстро шел по дремучему лесу, похожему на тайгу, в тщетной попытке догнать уходящее солнце. Забравшись на очередной холм, я расстелил карту для сверки маршрута. Ориентиры – высокая пальцеобразная гора и шпили арлинговской столицы Дайвира – были там, где им и полагалось быть.

Я перевел бинокль на восток и увидел рой летательных аппаратов, прочесывающих местность вокруг места катастрофы концентрически расходящимися кругами. Интересно, кого они ищут? Все, посидели, и хватит.

К закату я добрался до места, которое сам для себя обозначил, как «точка-ноль». Отсюда, с подножья склона, начиналась самая неприятная часть дороги. Так необходимая мне база стояла на отвесном обрыве плоскогорья. Обходы были еще хуже, ибо склоны были еще круче или более осыпные. Поэтому мне оставалась единственная дорога. В этом месте весенняя река прорезала узкую щель в скале, с которой водопадом лилась в долину, тем самым сильно уменьшая высоту, на которую мне нужно было забраться, и при этом отполировав мою будущую дорогу почти до гладкого состояния. В общем, выбор: или двести метров по нормально-шершавой стене, или тридцать по гладкой.

Поднявшись по короткому участку старого русла, я вплотную подобрался к стене. Нормальная стена, отполированная почти до блеска сезонным водопадом.

Быстрый альпинист – мертвый альпинист. Медленный – тот, кто сидит дома.

Я разделся до трусов, благо было совсем тепло, и покидал барахло в раздувшийся рюкзак. Потом попытался приладить его поудобнее и так, и сяк, но ничего не выходило. Вздохнув, я его снял, вытряхнул на камни содержимое и полностью перепаковал..

Опять надел. Уже лучше, хотя все равно плохо. «Ах, была бы веревочка», – подумал я ожесточенно. Но нет веревки. А раз нет, то и жалеть, стало быть, не о чем.

Я посмотрел еще раз на гору слева (черт, метров сто пятьдесят-двести) и прямо у подножья сел в «лотос».

Сначала тонкой иглой, а затем все более расширяющимся конусом снизу в меня входил синий искристый водоворот и, сливаясь с огненным столбом неба в дан-тянь, растекался по жилам сначала тонкими струйками, а потом все более и более сильными потоками энергии, пока во всем теле не запульсировал мощный шар света.

Потом я начал скручивать свет, тонкой спиралью выталкивая его наружу, туда, к стене. Сразу появилось ощущение предательского холодка, заструившегося по коже. Тело, как могло, протестовало против такого расхода жизненной силы. Подавив или отключив все, что мне мешало, я продолжил. Скользя по граниту тонким светящимся жгутом, свет, как живой, взбирался все выше и выше, пока не скрылся за изломом стены.

Старый трюк, известный мне с давних времен и позволявший делать материал чуть шероховатее, был сильно модифицирован мною. Правда, еще не опробован.

Вот и веревочка готова. «Ну, что? Поехали?»

Цепляясь за несуществующую веревку, я как мог быстро полез вверх, ибо она, в отличие от настоящей, достаточно скоро исчезнет.

Я почти успел. До среза стены оставалось всего метров десять, когда жгут завибрировал и «потек». Я едва успел найти какую-то щель и вцепиться в нее мертвой хваткой, как жгут с тихим шелестом истаял в вечернем воздухе.

Теперь на руке был вес не только моего тела, но и рюкзака. И было бы полбеды, если б я видел хоть какую-нибудь опору. Но ее-то как раз не было. Поэтому я изогнулся, положил левую руку поверх правой и подтянулся как можно выше. Абсолютно гладких стен не бывает, как говорил мой Учитель. Я провел ладонью по стене и остановил ее там, где камень мне показался… ну, мягким что ли. Вряд ли я смогу словами описать, какого рода ощущение дает камень, готовый принять вашу энергию.

Найдя как раз такое место, я плотно прижал ладонь к поверхности и начал понемногу погружать руку в камень. Ладонь ушла неглубоко. А мне, кстати, глубоко и не надо было. Рука, намертво приросшая к граниту, была надежной опорой, на которую я перенес вес тела. Так и пошел дальше, отвоевывая у скалы сантиметр за сантиметром. Но скоро и эта лафа кончилась. Я выдохся окончательно и бесповоротно. Установившийся энергобаланс позволял мне надежно держаться на скале неограниченно долго. И только. На собственно подъем сил уже не было. Вспомнилось неожиданно, как Учитель говорил в ответ на бесконечные «как» и «почему»: «Не можешь изогнуться сам, изогни мир вокруг себя». Выхода не было. Я пару раз коротко вздохнул и начал погружаться в транс.

Мелькнули какие-то невнятные картинки, но подходящей не было.

И тут же я вспомнил, как в одном из моих любимых фильмов каскадер лезет по вертикальной стене здания, оказывающейся в итоге едва отклоненным от горизонтали макетом.

Внезапно я рассмеялся, представив, как некая камера сейчас отъезжает назад, и оказывается, что это вовсе не скала, а конструкция из тряпок и досок, лежащая на земле. Потом я встаю и иду по этой конструкции вперед, пока не спотыкаюсь об ее край…

Удар был страшен.

Я очнулся, когда было уже совсем темно. Приподняв голову, посмотрел назад. Выходило, что, пролетев над срезом скалы шесть метров по горизонтали, я головой врезался в камень на самой вершине.

Уж изогнул так изогнул… Вообще-то, строго говоря, это все номера на грани фола. Единственная мысль, да что мысль, даже тень мысли сомнения – и все, не отскребут.

Рюкзак лежал рядом, подняв порванные лямки вверх, как сдохший пес. Оставалось немного. Еще два часа пути, и из последних сил я вполз на одну из скал.

Первым делом я начал собирать из подручных средств антенну. Выглядела эта конструкция жутко. Больше похожая на горячечный бред абстракциониста, чем на нечто, имеющее отношение к связи, она тем не менее должна была дать мне возможность отправить такое нужное сообщение.

Настроив радио на волну фронтового разведцентра, я медленно и внятно проговорил сообщение в микрофон, а затем нажал клавишу передачи. Сжатое и закодированное, в доли секунды оно ушло в эфир. Потом для гарантии я повторил его и стал ждать. Собственно, ради этого я и полез на такую неудобную гору. У меня был весьма маломощный передатчик, а ближайшая точка, способная принять и расшифровать мое сообщение, была почти в восьмистах километрах.

Через несколько минут я услышал едва слышный шелест. Нажав клавишу дешифровки, через полминуты я получил подтверждение в получении сообщения и стандартное пожелание удачи в долгой дороге домой. Да, моя дорога и впрямь ожидает быть долгой.

Сообщение было получено адресатом, но еще не расшифровано. Мой код был принципиально сложнее и требовал участия в дешифровке личного ключа начальника разведки фронта.

Представив, какая беготня начнется, когда они поймут, от кого пришло сообщение, и какая хрень над ними нависла, я улыбнулся. Улыбнулся, несмотря на то, что впереди меня ждали совсем не розы.

Самая гнусная часть пути была пройдена. Оставалась самая сложная и самая смертельная. «Сущее ничего», как сказал бы один мой старинный друг по Команде.

Около пяти часов утра я уже сидел среди корней огромного куста ригахи и в бинокль рассматривал крепость, которую собирался не менее чем через два часа начать штурмовать. Это и была «точка один». Отсюда уже не было никакого возврата. Впрочем, для меня возврата не было и раньше.

Несмотря на то что солнце давно уже скрылось за горизонт, мне не требовалось переключать свою оптику в ночной режим. Виной тому было бессчетное количество прожекторов, успешно превращавших ночь в день. В их резком бело-голубом свете видны были и военный городок, и окружавший его ров, как флажками отмеченный сторожевыми вышками. Сам городок был разделен на сектора безопасности радиальными и концентрическими заборами, шедшими прямо от центра, в котором стоял большой купол. Этот колпак и был целью моего визита. Вернее, не сам купол, а то, что находилось глубоко под ним. Вырезанная в толще скальных пород полость, где находился портал, соединенный с поверхностью мощным грузовым подъемником.

Был, конечно, вариант: уничтожить сам подъемник, но это никак не решение вопроса. Это только отсрочка того Апокалипсиса, который здесь начнется, выпорхни гатрийские «Черные Посланники» на свободу. А мне нужно было именно кардинальное решение проблемы. Даже если мне предстоит сдохнуть, я хотел точно знать, что с моими девочками и друзьями ничего не случится. Мне было, что защищать на этой планете.

Во всем обозримом пространстве лагеря шла обычная армейская суета. Деловито сновала солдатня, вальяжно прогуливались офицеры, то и дело взревывала какая-то техника в обширных ангарах, прилетали и улетали вертолетоподобные агрегаты и антиграв-глайдеры.

Медленно, по миллиметру я обшаривал глазами весь этот муравейник в поисках какой-нибудь завалящей дырочки в их обороне. Меня даже устраивала не дырочка, а так, легенькая рябь на их безупречном доспехе. Я уж протиснусь.

Дырки, к слову, бывают разные. И технические, например, не просматриваемые участки. И технологические, типа датчиков движения на осыпном склоне. Бывают даже логические, как то неудачное распределение постов. И так далее. Как правило, если они есть, то всех типов одновременно. И происходит это не оттого, что люди, устанавливающие системы безопасности, некомпетентны. Нет. Просто не существует армии, которая способна сделать такую кучу мероприятий вовремя и качественно.

Сейчас я был просто уверен, что кое-кто из солдат на вышках просто спит, перебрав вчера в бардаке. Некоторые датчики намеренно выведены из строя теми же солдатами, бегающими в соседний городок за пойлом и бабами. И так далее без счета.

Но внешне – полный ажур и благолепие.

Итак, первая линия обороны – едва заметные в жухлой траве тонкие усики датчиков движения. Это так, ерунда. Следом тензорная дорожка – тоже на движение, но уже нажимного действия. Между ними – частокол похожих на ножи и наверняка так же остро заточенных стальных полос. Расстояние между полосами сантиметров шесть, а высота – метра четыре. Потом тонкая сетка – это от мелких грызунов. Вольт на сто. И сетка помощнее. Она неярко мерцала, сообщая всем заинтересованным лицам, что ток в системе питания охранной системы есть. Примерно на пятьдесят тысяч вольт…

Далее шел оптический барьер из отдельных столбиков, между которыми шла сплошная лазерная завеса. Самой завесы, разумеется, видно не было. Но я знал, если переключиться в инфракрасный или УФ диапазон, то пространство между столбами засияет, как занавес в театре.

И далее, отгораживающие один сектор от другого – двойная колючка на столбах и бетонная стена с бойницами вокруг центрального купола.

Кроме этого, были еще телекамеры, инфра– и ультравсяческие датчики, зенитные излучатели и…. Стоп. Нет, не так. СТОП! Вот так лучше.

Зенитный излучатель – конструкция, весьма похожая на клайдер. То есть неизвестного мне типа излучающее устройство, разрушающее межмолекулярные связи в веществе. Именно подобные штучки делали невозможным авианалет на любой стационарный объект. Так была защищена наша столица, так защищался Дайвир – столица Арлинг Аа. Проблема этих излучателей заключалась не только в их чудовищной дороговизне, но и в огромном количестве охлаждающей жидкости определенного качества, которую потребляли эти пушки. Миниатюрные по сравнению с ними излучатели клайдеров перегревались тоже. Но с увеличением размеров количество тепла, выделяемого этим типом устройств, росло в кубической прогрессии. Мобильное применение таких зениток по этим же причинам практически исключалось. Так что это было очень мощное, но исключительно оборонительное сооружение.

В тусклом свете фонаря я рассматривал свою карту, пытаясь понять, откуда берется вода для прокорма этих плевалок. Ручей на западе не годился – был мал и медлителен. Бурение водяной скважины маловероятно. Плоскогорье, находившееся на высоте двух тысяч метров, не то чтобы совсем не предполагало подобных затей, но делало их сомнительными. К тому же скважина не могла дать необходимое количество воды. Но была неблизкая и вполне приличная ледниковая речушка, текущая между хребтом и плоскогорьем. Оттуда можно было забрать большое количество чистой, что немаловажно для систем охлаждения, воды.

Мой интерес к этим «зениткам» был вовсе не академическим. Дело в том, что, являясь мощными огневыми точками сами по себе, они были до крайности плохо защищены пассивными системами обороны. Классическая фортификационная ошибка была повторена инопланетянами с точностью, достойной лучшего применения.

Как я искал водовод – это отдельная история. Скажу только, что рюкзак мой полегчал сразу на пять кило. Потом были еще кое-какие приготовления, и к нужному сроку – за час до рассвета – все было готово.

Как истинный буддист, я осенил себя крестным знамением и нажал клавишу радиодетонатора.

В небо плеснуло огнем, и водопровод перестал существовать. По крайней мере метров десять. Потом еще одна кнопочка, и из-за скального гребня редкими и совершенно не холостыми снарядами начал плеваться легкий кассетный миномет.

С чувством глубокого удовлетворения я наблюдал, как спокойный лагерь превращается в разворошенный муравейник.

Слабо закрепленный миномет только имитировал атаку, но тем не менее несколько раз исключительно удачно попал в казарму и радиовышку. Наконец, отцы-командиры отдали волевое решение, взвизгнули сервомоторы, и по гребню и всем подозрительным местам начали бить лучевые пушки.