Текст книги "Первый удар (сборник)"

Автор книги: Андрей Уланов

Соавторы: Святослав Логинов,Иван Кошкин,Сергей Анисимов,Владимир Серебряков,Игорь Пыхалов,Радий Радутный,Ника Батхен,Вадим Шарапов,А. Птибурдуков,И. Бугайенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

И тут до меня дошло, что поезд шел с другой стороны. Не от станции, а к ней. Или у меня просто закружилась голова, и я перепутал стороны? Да нет же, он и в самом деле поднимался снизу, из выемки! То есть — оттуда.

Я остановился прямо на рельсах и помотал головой. Не хватало еще заблудиться, забыв направление, откуда пришел! Впрочем, проверить несложно – достаточно двинуться вслед ушедшему поезду, и через несколько минут вдалеке предстанут темные строения и уже зажегшиеся огни станции.

Или я увижу что-то другое?..

07.96–10.97-07.07

Радий Радутный
Глубокая консервация

За каким дьяволом занесло меня в бундес – это загадка. В том числе и для меня самого. За зарплатой – да нет… вроде. По крайней мере, на кусок пива и бутылку хлеба хватало и там. За прогрессом – какой там прогресс… заплесневевшие бюргеры в общей массе своей напоминают… не буду говорить что. И так понятно. За новыми впечатлениями? Ну да, день или два они были новыми. Разве что немок потискать – впрочем, «O main lieber!» ничем особым не отличается от «О, какой он у тебя!».

Тьфу!

Скучно.

Одна старая моя знакомая, общаемся с которой сейчас исключительно по e-mail, время от времени присылает сплетни, в основном подпадающие под категорию «А помнишь?..»

– А помнишь Маринку, так она сейчас в Швеции, сняла какого-то тамошнего дипломата…

– А Валик, там, у себя в Японии, нашел на свалке телевизор и музыкальный центр, пыль сдул, поставил – работает!

– Игорь, представь, умотал на пару дней в Париж – да там и остался.

– Прикинь, Стас с Марком скинулись и купили «Сессну» подержанную, будут на выходных к Большому Рифу летать.

– Майк сейчас большой человек, в швейцарском банке софт ставит, а здесь, помнишь – бутылки собирал.

– А Ирка-то, Ирка! Представляешь, приезжала недавно с неким Пашей, жил в Кондратовской комнате. Во дела! Помнишь Пашу?

Не помню.

Почти никого не помню.

Вообще, жизнь как будто разделена незримой чертой на две половинки. Одна видится смутно, как будто в тумане, а вторая – вообще как за матовым стеклом. Вот бы еще разобраться, где проходит эта самая черта… может, для этого я и уехал?

Шеф фирмы, толстый такой шваб, почему-то считает меня большим знатоком то ли секретных служб бывшей родины, то ли ее культурных ценностей.

– Я, – говорит, – прочиталь недавно роман одного ваш афтор. Там реч идет о психотронный пушка, из который Ка-Ге– Беееее вроде как выстрелил, однако то ли не попаль, то ли оно не сработаль. Ты ничего не знаешь по этот поводу?

Конечно, не знаю. С аппаратными средствами я вообще не в ладах. Даже приемник для меня загадка. Впрочем, из всех радионовостей интересует меня обычно только прогноз погоды.

Зато программная часть – это да. Это я люблю и умею. Особенно сложное и большое, как та зараза, которая сейчас на Bundespost работает. И хорошо ведь работает!

Приятно.

А погода – наоборот, дрянь. То ли жарко, то ли наоборот, холодно. С утра был туман, потом мелкий такой дождь. Потом опять не-поймешь-что. А приемник несет откровенную чушь…

«А теперь о хорошем, – жизнерадостно заявляет ведущий. – То есть о погоде. Как подсказывает мне моя очаровательная коллега…»

Черт возьми, поневоле с ностальгией вспоминаются советские времена, когда если речь шла о погоде, то говорили-таки о погоде. А не перебрасывались плоскими шуточками с такими же плоскими коллегами.

«Погода нас сегодня радует…» – обмен шуточками, кажется, завершился. Или еще нет?

Кажется, нет. Потому что:

«…Над всей планетой сегодня чистое, ослепительно-светлое, абсолютно безоблачное небо! Вы слышите меня, дорогие радиослушатели, – над всей планетой безоблачное небо! Над всей планетой…»

Ну вот.

Что-то мне это напоминает.

Вместе с воспоминаниями появляется непреодолимое желание выйти. Некоторое время я сопротивляюсь – чисто из вредности. Но очень недолго – потому что знаю пределы, после которых вредность начинает называться саботажем.

Во дворе посольства толпа, но толпа организованная. Я становлюсь в очередь и называю фамилию человеку с ноутбуком. Тот недовольно кривится и ворчит что-то насчет опоздания.

А я тут, спрашивается, при чем? Как разбудили, так и пришел.

Получаю автомат.

Старичок с аккордеоном, обычно играющий сентиментальные бюргерские мелодии, уже сориентировался и над внезапно опустевшей strasse несется родное:

 
По дорогам знакомым,
За любимым наркомом,
Мы коней боевых поведем!
 

Bundespost уже остановлена, но все же согласно старой традиции следует занять все почты, мосты, телеграфы… в общем, все как в двадцать третьем году.

Но с одной разницей.

На этот раз —

Все у нас получится.

И. Д. Бугайенко
APOCALYPSE RETURN… или О пробуждении национального самосознания

Посвящается К.А.Р., без которого эта вещь никогда не появилась бы на свет.

«Мы были, есть и будем булгарами!»

(надпись на заборе)

Пролог

Граждане!

В связи с полным обесточиванием города и невозможностью быстрой подачи электроэнергии, для сохранения законности и правопорядка и обеспечения безопасности населения в городе вводится чрезвычайное положение и объявляется комендантский час с 20:00 до 6:00. Всякий, находящийся в это время на улице без письменного разрешения комендатуры, будет задержан до выяснения. Лица, застигнутые при попытке мародерства, будут расстреливаться на месте. Просьба сохранять спокойствие и выключить воду, газовые и электроприборы.

Комендант города полковник Гараев Э. Ю.[8]8
  Эпиграф представляет собой полный текст редчайшего документа так называемого «допаденческого периода» («Vorfallenszeitraum» – см.: Alpdruck L. V. Zur Periodisation den Vorund Fruhfallenszeitraume in Mitteleuropa // Geschichte und sprachwissenschaftliche Quellen. Bd.5, Sulzbach-Rosenberg, 467. S. 215).
  Сохранилось три экземпляра этого документа, из них только один – Хельсинкский – полностью (место хранения – Национальный музей Финляндии, Ni NMF-16280). Частично разрушенные экземпляры имеются в Центральной библиотеке Восточного филиала Финской Академии Наук в Москве (фонд R14, дело 628, лист 36) и в Мемориальной библиотеке Храма Истока в Елабуге (архив Куокки Ээстомяйнена, дело 16, лист 7).
  Древность текста неоднократно подтверждена многочисленными экспертизами. Документ несомненно подлинный, о чем свидетельствуют архаичность языка, использование вымерших терминов (типа: «электроэнергия», «обесточить» и т. п.), а главным образом, то, что воззвание напечатано на ископаемой пишущей машинке модели «Листвица» (см.: Сидоренко М. С. О новых находках печатных устройств середины II – конца I в. до п. // Российская археология. 430. № 4. С. 27. Табл. Е).
  Личность автора воззвания до настоящего времени не установлена. Фамилия «Гараев» не упоминается ни в одном другом документе допаденческого и раннепаденческого периодов; воинское звание «полковник» до сих пор существует в вооруженных силах Киевской Руси и полурегулярных формированиях Украинской Таманской Республики.


[Закрыть]

– Ну вот, здрасьте… – пробурчал Генрих Марксович, ощупью выбираясь на балкон. – Опять на подстанции что-нибудь!..

Темно было во всем квартале. Хуже того, темно было и за дорогой. Город был темен весь. Только над химзаводом играли сполохи «лисьих хвостов». В темноте под балконом возбужденно хихикали, что-то позвякивало, булькало. Генрих Марксович полез было уже обратно в квартиру, когда в прихожей кто-то шумно завозился.

– Кто там? – испуганно спросил Генрих Марксович.

– Да я, я, – раздраженно ответила жена, с грохотом выдирая из темнушки сумку-тележку. – Ты куда мешки из-под картошки задевал?

– Вон там, на полке… Да ты, Клав, куда?

– В магазин, – жестко ответила жена.

– Ночь же…

– Утром поздно будет. Знаешь, сколько народу набежит! Надо очередь занять, а то крупы всего килограмм тридцать осталось… Воду набери! – крикнула она уже с лестницы.

Генрих Марксович открыл кран в ванной. Вода текла тонюсенькой струйкой. «Одна ты такая умная!..» – подумал он и снова пролез на балкон.

Внизу в темноте хлопали двери, дребезжали колеса тележек. От угловой бакалеи доносилось непрерывное: «Вы крайний? Я за вами…» Над химзаводом разрасталось зарево, что-то отдаленно грохотало, взлетали фонтаны огня.

– Ты что ль, Марксыч? – сосед, перегнувшись через перила, тщился развести съехавшиеся к носу глаза. – Видал, че творится– то? Моя-то баба авоськи похватала – и в магазин… Авария, брат!.. А, может, война, а? – выдохнул он с облаком перегара.

– Ну-у, это ты загнул, Кимыч! – Генрих Марксович завистливо принюхался. Снизу кстати грянули пьяными голосами:

 
С неба звездочка упала
Да прямо милому в штаны.
Пусть горит там, что попало,
Лишь бы не было войны!..
 

Сосед шумно почесал майку на животе.

– Вот и я думаю – вряд ли. Не осмелятся. Мы ить не чего– нибудь – держа-а-ва!.. А прочее все – фигня. Перебьемся! Где наша не пропадала?!

– Да-а, Русь-матушка и не такое видывала! – гордо сказал Генрих Марксович, с удивлением ощущая, что в нем просыпается какое-то странное новое чувство…

1

…Земли у русских, однако, очень много, но все очень плохая—ягель совсем не растет, и от моря далеко. Олешков тут, однако, совсем нет. Зато много свиней, коров и всякой другой живности. Русские, однако, их не пасут, а держат в деревянных ярангах и кормят сухой травой и объедками. Китового жиру и моржатины здесь никто не ест. Огненной воды, однако, много пьют. Поэтому люди все тупые и странные, совсем как в наших анекдотах. Раньше, однако, огненной воды еще больше пили. Теперь меньше. Финны совсем пить запрещают. А напрасно, однако…

Авдей Нунивак. Записки чукотского разведчика[9]9
  Авдей Нунивак (ок. 120–206 гг.) – известный чукотский публицист и политический деятель. Родился в семье крупного оленевода на о. Хонсю. Окончил Южно-Сахалинский университет по специальности «метеорология и предсказание погоды». Работал младшим шаманом в метеорологической экспедиции Центрально-Сибирского отделения Географического института ЧССР. Имел ряд публикаций в научных изданиях (наиб. известная: «О влиянии сезонных муссонных дождей на развитие оленеводства в Центральном Хоккайдо»). После Тюменского инцидента попал в поле зрения чукотских спецслужб и в 150 г. в качестве разведагента был направлен в быв. Центральную Россию (ныне Юго-Восточная Суоми), где находился на нелегальном положении до 158 г. После отзыва на родину вел активную политическую деятельность, дважды избирался в нижнюю ярангу Верховного Совета ЧССР. Написал книгу воспоминаний «Записки чукотского разведчика»; был награжден орденом Почетной Оленьей Упряжки II степени и медалью Моржовой Матери. В родной деревне А. Нунивака сохраняется яранга-музей семьи Нуниваков.


[Закрыть]

…Матушка Матрена осторожно выглянула из дверей погреба. Вроде никого. Она сунула четверть за пазуху телогрейки и, переваливаясь на ревматичных ногах, заковыляла через двор к задней калитке. До избы тракториста[10]10
  Тракторист (рус.) – строитель-дорожник; этимология слова неясна; общепринятая гипотеза происхождения термина «тракторист» – от старорусских «тракт» (дорога) и «торить» (прокладывать, делать путь) (см.: Матти Кирвисниеми. Основы русской профессиональной лексики. Оулу, 423. С. 67).


[Закрыть] Семушкина лучше было добираться задами. Не ровен час, на полицая Авдюшку наткнешься – прощай тогда четверть. А то и оштрафует, ежели не с той ноги встал…

«Ну вот, накаркала! Легок, ирод, на помине! – подумала Матрена, заслышав с улицы визгливый тенорок Авдюшки. – И не один, никак? Кого еще черт несет?»

Авдюшка орал, как глухому:

– А вот сюда п'жалте, ваш'ство! Сюда вот! Тута у нас поп живет!

– Ке?[11]11
  Кто? (мар.)


[Закрыть] Пооп? – спросил кто-то.

– Ну, эта, хейта,[12]12
  Шаман (фин.)


[Закрыть] стал быть, хейта!

– А-а-а, руссика хейта!..[13]13
  Русский шаман (фин.).


[Закрыть] – понимающе откликнулся кто– то, и Матрена заметалась по двору. «Господи, чухонцы!.. За оброком, что ли?.. А я-то, господи, с четвертью… Заарестуют!..» – так и не сообразив, куда спрятать бутыль, матушка Матрена столбом застыла посреди двора, глядя как в услужливо распахнутую Авдюшкой калитку («П'жалте-с, ваш'ство!») боком протискивается здоровенный белобрысый и синеглазый финн с черным страшным автоматом на шее.

– А ето, ваш'ство, попадья наша, Матрена Исламходжоевна. Жена хейтова, значить, – Авдюшка всплескивал рукавами с нашитыми бело-голубыми шевронами, приплясывал вокруг незыблемо возвышающегося финна.

– Ага! – добродушно сказал финн. – Маткаа, рокка, яйкка, мези, млекко, порсас, пиистро![14]14
  Мать, кашу, яйца, мед, молоко, свинью, быстро! (рус., фин. искаж.).


[Закрыть]

– Чаво стала-то, Исламходжовна?! Оброк ташши!

– И-и-и, касатики, дык ведь нетути ничего!.. – привычно затянула Матрена. «У-у-у, ироды, чтоб вам повылазило! Все тянут, тянут – мочи нету!» – подумала она, боком-боком подвигаясь к дверям амбара.

– Как ето – «нетути»? – хищно спросил Авдюшка, наметанным глазом озирая двор. – А ктой-то у тебя надысь в анбаре хрюкал, ась? Нешто картошка хрюкает?.. Кабана хоронишь?!

– Каапанаа? – недоуменно спросил финн.

– Порсас, ваш'ство, в анбаре прячет. В тала,[15]15
  Сарай (фин.).


[Закрыть] значить, – Авдюшка ткнул пальцем в сторону амбара. – Давеча с тактористом-те договаривалась, колоть его собирались нынче!

– Не пушшу! – вскинулась Матрена, загораживая спиной дверь амбара.

– Я те не пушшу! Я те не пушшу! – сипел Авдюшка, оттаскивая ее в сторону. – Ой, а ето чавой-то у тебя, ась? – он подхватил выпавшую из-под телогрейки четверть.

– Саамагонна остаа?[16]16
  Самогоном торгуешь?


[Закрыть] – затвердевшим голосом спросил финн, сводя белесые брови к переносице.

– Сухой закон знаешь, ась?! Незаконно спиртное гонишь, ась?! – наскакивал Авдюшка на Матрену, дыша перегаром.

– Несаконнаа! – подтвердил финн.

– Отворяй двери-та, Матрена! Сдавай порося-та! – Авдюшка, зажав четверть подмышкой, отвалил засов.

«Ну, щас я вам сдам, изверги!» – подумала Матрена, отворяя загон, где, стукаясь о стенки, метался снедаемый страстями кабан Кешка.

– Хр-р-ры?! – недоуменно хрюкнул он, обнаруживая открытую дверцу. – Хр-р-ы-ы-ы!!! – радостно взревел он, вылетая разжиревшим мячиком из загона.

– Ой, господи-и-и! – взвизгнул по-поросячьи Авдюшка, роняя бутыль и соколом взлетая на забор.

– Ке? Мо?..[17]17
  Кто? Что? (мар.)


[Закрыть] – ошарашенно оглянулся финн – и увидел атакующего Кешку.

– С-с-сатана перкеле![18]18
  Черт побери! (фин.)


[Закрыть] – присвистнул он, хватаясь за автомат…

…Матушка Матрена, промакая глаза уголком косынки, смотрела, как четверо финнов, сопя от натуги, волокли бездыханного Кешку к броневику, притормозившему за калиткой. Полицай Авдюшка, присев на корточки у амбара, жалобно цокал языком, перебирая осколки четверти и алчно принюхиваясь к высыхающей лужице самогона.

2

…Великая Финская Мечта осуществилась в середине II века после Падения, когда был положен конец многовековой трагедии Разъединения Финнов. На огромных просторах от Эстонии до Урала широко раскинулась Великая Суоми, объединившая в одну семью финские народы Прибалтики, Валдая, Поволжья и Прикамья. Исконно финский город Москву вновь осенило бело-голубое знамя. Финский народ обрел издревле отторгнутую у него святыню, место успокоения предков и исток великой финской культуры – Ананьинский могильник близ древнего финского города Елабуги. Многочисленные паломники могут теперь беспрепятственно поклоняться величественному Храму Истока, воздвигнутому на берегу Камы…

Куокки Ээстомяйнен. Апофеоз исторической справедливости[19]19
  Куокки Ээстомяйнен (ок. 98-161 гг.) – классик финской публицистики, крупнейший историк и этнограф Великой Суоми, автор множества научных, научно-популярных и публицистических работ. Академик Финской Академии Наук, директор Восточного филиала ФАН (со 156 г.), профессор Елабужского университета, доктор этнографии и этнологии, доктор филологии, пожизненный почетный жрец Храма Истока, почетный шаман Историко-филологического института ЧССР, почетный член Зульцбах-Розенбергского филологического общества, член-корреспондент Лондонского Католического Круга Друидов и пр.
  Правнук известного археолога допаденческой эпохи Куокки Ээстомяйнена-старшего, прославившегося фундаментальной работой «Новые мезолитические памятники в Нижнем Прикамье и некоторые вопросы изучения Волго-Камских мезолитических культур».
  Родился в Найстенъярви (Карелия). Окончил Тартуский университет и аспирантуру в университете Оулу. Научную деятельность сочетал с политической. Избирался в Сенат Великой Суоми от партии «Назад, на Родину!», активно выступал за Объединение Финнов. В период Осуществления Мечты был военным комиссаром Центрального фронта, лично участвовал в боях за Казань, стал первым гражданским комендантом Елабуги, где был удостоен звания почетного босса города. Похоронен на Ананьинском могильнике близ Елабуги. В Казани, Елабуге и Найстенъярви установлены памятники К. Ээстомяйнену. В Елабуге и Оулу существуют квартиры-музеи.


[Закрыть]

Царь, государь и великий князь всея Великия, и Малыя, и Белыя, и прочая самодержец Николай VIII сидел в малой тронной горнице и задумчиво тянул из золоченого ковша «Amaretto». В дверь посунулся рослый стольник в белом атласном кафтане поверх костюма «Adidas» и с поклоном доложил:

– Бояре пожаловали, государь!

Великий князь качнул на него узорным сапогом, и стольник исчез. В дверь шумно полезли бояре в норковых шапках и турецких дубленках, с ходу падали ниц и на четвереньках ползли приложиться к государеву сапогу. Передний боярин, блестя золотыми зубами, начал:

– Паслушай, колбатоно Нико…

– Э-э, бичо, я постарше тэбя буду, а? – потянул его за полу другой боярин.

– Слушай, кацо, твой дэд в Рязани на рынке мандарины продавал, когда мой атэц уже служил атцу колбатоно Нико…

– Твой атэц, маймуни, еще с дэрэва нэ слез, когда я…

– Цыть вы, генацвале! – ощерился великий князь, пинком ноги опрокидывая на них вазу с гвоздиками. – Всех обратно сошлю!

Дверь с треском распахнулась, и двое стольников, безжалостно топча простертых на полу бояр, подтащили к трону бессильно обвисшего в их руках стрелецкого полковника. Малиновый кафтан его висел клочьями, голова была обмотана набухшей кровью портянкой. Загремев кобурой маузера, полковник рухнул к ногам царя.

– Не вели казнить, государь! – просипел он. – Одолели нас! На хиликоптерах прилетели, ироды.

– Кто? Что? – побледнел государь.

– Сумь, батюшка! Сумь и емь. Язычники безбожные! По аеру, яко птицы…

– Десант?! – безумно поводя глазами, возопил Николай. – Я царь еще! Подымать ополчение! Бояре, на конь, мать вашу Грузию!..

…Боярские дружины прочно держали ГУМ. Внутри гремели очереди, рвались гранаты, раздавалось то «Сатана перкеле!», то «Шени траки!..» Финские десантники густо лезли на приступ, забрасывая дружинников гранатами, врывались в здание – но там, в тесноте, дружинники кололи их кинжалами, рубили шашками, обрушивали на головы штурмующих тяжелые прилавки и кассовые аппараты. В темных углах внезапно распахивались люки, и неосторожные финны проваливались в бездонные недра ГУМа.

На прочих участках было хуже. Кутафья башня, до самых зубцов забитая телами, шестой раз переходила из рук в руки после бешеной рукопашной. Финны шли на стены упрямо и зло. Защищаться было некем. Стрелецкие слободы не успели подняться, опричный танковый полк, по слухам, бился в Черемушках в окружении, поражаемый бомбами с вертолетов, без толку расходуя драгоценное горючее. Государь велел отходить.

Царевы стольники и жильцы, увешанные гранатами, как новогодние елки, прошли через Спасские ворота и, стреляя из гранатометов даже в отдельных финнов, пробили государеву поезду дорогу из Кремля. Колонна двинулась: впереди и позади – по танку, между ними – КамАЗы с казной, государев бронированный лимузин и восемнадцать бензовозов. Налетевший было на колонну финский вертолет был сбит плотным огнем охраны и рухнул, ломая лопасти, на замыкающий танк. С колокольни Ивана Великого, захлебываясь, строчил пулемет, сдерживая прорвавшихся наконец в Кремль финнов. Вот он замолк, с колокольни с воплем полетело чье-то тело…

Над пробитым в четырех местах куполом Большого Кремлевского дворца медленно поползло на флагшток белое знамя с синим крестом…

3

… В правление императора Гая Антония Фантоцци иждивением сенатора Клодия Фульбия Сфорца был заново отстроен Колизей. На радость многим римским гражданам император и сенат учредили Всеиталийский чемпионат по гладиаторским боям. Крупнейшие латифундисты и наиболее известные политики боролись за право спонсировать игры чемпионата. Лучшие школы гладиаторов со всей Италии и даже из обеих Дакий почитали за честь участвовать в играх. Тиффози съезжались в Рим в несметных количествах, и в дни игр толпы нередко препятствовали городскому движению в районе Колизея. Префекту города часто приходилось вызывать дежурную когорту карабинеров для водворения порядка…

Марк Туллий Транквиллини. Жизнь шестнадцати Цезарей[20]20
  Марк Туллий Транквиллини (? – ок.180 г.) – известный новоримский писатель. Место и дата рождения неизвестны. До 162 г. служил младшим референдарием в канцелярии префекта Рима. В 162 г. опубликовал свою первую книгу: «Жизнеописание Цезаря Гая Антония Фантоцци, принцепса и императора» (не сохранилась). По отзывам современников, книга отличалась чрезвычайной льстивостью. Транквиллини был приближен императором Фантоцци, удостоен звания «Личный друг принцепса», избран консулом на 164 г.; после смерти Фантоцци впал в немилость и был сослан в Трансданубскую Дакию. В ссылке написал ряд произведений, в том числе «Жизнь шестнадцати Цезарей» (сохранилась в отрывках). В отличие от первой работы, эта была чрезвычайно суровой и нелицеприятной по отношению ко всем императорам, кроме Гая Антония Фантоцци. Умер в Фалештах ок. 180 г. при невыясненных обстоятельствах.


[Закрыть]

…Западная трибуна ревела, тиффози стучали снятыми сандалиями по скамьям, швыряли в воздух рулоны пипифакса. Лохмотья магнитофонной ленты, блестя на солнце, свешивались через ограждение арены. Переливающиеся компакт-диски градом сыпались на окровавленный песок.

– Спар-так – чем-пи-он! Спар-так – чем-пи-он! – орали болельщики. На восточной трибуне бесновались приезжие из Дакии.

– Мир-чо, Мир-чо! – скандировали они. Вверх взлетали лохматые шапки, кто-то дудел в деревянную трубу. Пустая фляга из-под вина, брошенная с верхнего яруса, с треском разбилась о парапет, осыпав служителей арены дождем черепков.

Спартак Джованьоли, фаворит Медиоланской школы, ловко увернулся от огромного меча гиганта-румына и отскочил к парапету. Мирчо тяжело шлепнулся на колени, поднялся, скрипя зубами от боли в раненой ноге, и, ковыляя, двинулся вперед. Джованьоли нагло рассмеялся и отбросил клинок. Мирчо радостно заворчал и, перехватив меч обеими руками, ускорил шаги. Спартак, зловеще улыбаясь, вытащил из-за поножа «беретту» и щелкнул предохранителем. Мирчо похолодел. По его расчетам, пуля, пробившая его бедро, была последней – а вот, поди ж ты… «Блефует или нет?» – подумал он. Джованьоли целился румыну в живот.

– Кидай железку, culo rotto![21]21
  Итальянское ругательство.


[Закрыть] Руки за голову, лицом к стене!

«Блефует или нет?» – снова подумал Мирчо. На трибуне дакийцев закричали:

– Не бойся, Мирчо! Бей макаронника!

Мирчо нерешительно шагнул к Спартаку. Хлопнул выстрел, и пуля пробила второе бедро румына. Он охнул и упал на песок. Джованьоли подошел к нему, по-прежнему целясь из пистолета. «Эконом, фути капу!»[22]22
  Молдавское ругательство.


[Закрыть] – злобно подумал Мирчо.

На западной трибуне уже визжали от восторга. Кто-то едва не вывалился с верхнего яруса, его схватили за ноги, втащили обратно. Ветераны махали обтрепанными сигнумами, горланили «Орла шестого легиона». Золотая молодежь устроила на галерке «волну» и скандировала:

 
В Риме нет еще пока
Парня круче Спартака!
 

Комментатор истошно вопил в мегафон, но за ревом трибун его не было слышно. Судья подошел к поверженному Мирчо, задрав голову, посмотрел на северную трибуну и поднял руку с опущенным большим пальцем. Западная трибуна взвыла:

– Добей, добей, добей!!!

Восточная глухо зарычала:

– Обман!

– Судью на мыло!

– У него обойма больше!

– Жулики!

– Бей латинцев!!!

Густая волна черных, бурых, пегих овчинных шапок хлынула через парапет. Служители арены брызнули в разные стороны. Судья, визжа, отмахивался от озверевших румын резиновой дубинкой, его рвали на клочки. С западной трибуны плотной стеной шли тиффози-ветераны. Золотая молодежь, радостно улюлюкая, выхватывала из-под туник самодельные гранаты и швыряла их с галерки в толпу дакийцев. Северная трибуна, отведенная для почетных гостей и имперских чиновников, быстро пустела.

Из служебных ворот выкатился полицейский броневик с пожарным насосом на прицепе. Над броневиком колыхался беззвучный белый султан пара – рев гудка тонул в гаме побоища. Двое рабов, путаясь в цепях, бешено качали помпу. Карабинер в золоченой каске декуриона ворочал ствол водомета, разбрасывая тугой водяной струей толпу дерущихся…

…Спартак, оттащив помятого Мирчо в нишу, вытянул из-за второго поножа бутылку спирта и сунул горлышко в зубы румыну:

– Пей, товарищ!.. Так-то вот… И поганая же у нас все-таки работенка!..

4

…Страна эта велика, в ней много лесов с хорошей древесиной. Через всю страну протекает река Итиль и другая река, называемая Кара-Итиль, которая впадает в Итиль возле города Болгар. Теперь эта страна принадлежит племенам Вису, бледным и беловолосым, как Иблис, их прародитель. Однако в окрестностях города Казан, что в переводе значит «котел», и другого города, называемого Челны, что в переводе значит «лодки», еще живет много правоверных. Они прячутся в лесах и сражаются с неверными, где только могут, и убивают их. Когда же они не могут справиться с неверными, они быстро скрываются в лесах…

Абуль-Хамид ал Гарнати ал Джадид. Книга путей и царств[23]23
  – Абуль-Хамид ал Гарнати ал Джадид (? —?) – знаменитый моисельманский географ и путешественник. Выходец из андалузских ренегадос (до обращения в моисельманство – Хулио Хименес). Прославился путешествием вокруг Европы, которое описал в монументальной «Книге путей и царств» (сохранилось 6 глав из 132). По свидетельствам современников, отличался крайне неуживчивым характером и большой разнузданностью; обычно имел от 2 до 6 любовниц и любовников одновременно (см.: Абдулатип Халимходжо. Борьба за моральный облик мусульманина в Объединенных Азиатских Эмиратах в период правления Душманбинской династии // Ислам тарихчы. Вып. 16. Душманбе-и-Шариф, 416. С. 214–221). По сообщению консула Хуссейнитского халифата в Самарканде Гасана бен Якуба Цинципера, был расстрелян из пушки ортодоксальными мусульманами-фанатиками у стен Шах-и-Зинда в период Большой Резни 160–173 гг. (см.: Хаммад бен Джафар Рабинович. Схватка за Средний Восток: моисельманство и фундаментализм. – Рамат-Ган, 460. С. 318–320). Тогда же, по всей видимости, погибла большая часть рукописи «Книги путей и царств».


[Закрыть]

По пыльному асфальту КамАЗовской трассы брела вереница людей в длинных белых рубахах, расшитых по подолу красными узорами. Вдруг в чахлой лесополосе взревели моторы, и на шоссе выкатилось с десяток мотоциклистов на красно-зеленых «Восходах». Передний, забренчав шашкой, соскочил с мотоцикла, поправил на макушке каляпуш[24]24
  Татарский мужской головной убор, род тюбетейки


[Закрыть] и, сбивая пыль с чапана[25]25
  Верхняя одежда из грубого сукна, носилась поверх шубы, кафтана для защиты от ветра.


[Закрыть] рукоятью нагайки, засеменил на кривоватых ногах к сразу остановившимся прохожим.

– Кая барабез?[26]26
  Куда идем? (тат.)


[Закрыть] – ласково спросил он.

– Ялабуга марте,[27]27
  До Елабуги (мар.)


[Закрыть] – ответил ему первый из вереницы, сжимая до побеления пальцев длинный посох с бело-голубым флажком.

– Кем буласез?[28]28
  Кто будете? (тат.)


[Закрыть] – мотоциклист обвел нагайкой остальных прохожих.

– Марий улына…[29]29
  Мы марийцы (мар.)


[Закрыть] – севшим голосом ответил передний.

– Нинди кызык!.. – мотоциклист сдвинул каляпуш на лоб и деланно-озадаченно почесал затылок. – Финнча хайваннэр![30]30
  Как интересно… Финские скоты! (тат.)


[Закрыть] – радостно сообщил он своим спутникам. Те загоготали, хлопая себя по бедрам и выбивая тучи пыли из чапанов и жилэнов.[31]31
  Жилэн (джилян) – верхняя мужская одежда, род халата


[Закрыть]

– Ке те?[32]32
  Кто вы? (мар.)


[Закрыть] – дрожащим голосом спросил мариец.

– Без – Фаузиянын егетлэр![33]33
  Мы – джигиты Фаузии! (тат.)[80]

[Закрыть]


[Закрыть] – гордо сообщил мотоциклист, помахав кнутовищем в сторону своих соратников. Один из них между тем неторопливо потянул из сафьянового чехла СКС.[34]34
  Самозарядный карабин Симонова


[Закрыть]

– Уке, уке шол!..[35]35
  Нет, нет!.. (мар.)


[Закрыть] – испуганно загалдели марийцы, сбиваясь в кучу у обочины. Старший мотоциклист рассмеялся, вскарабкался на свой «Восход», крикнул: «Айдагыз, малайлар!»[36]36
  Поехали, ребята! (тат.)


[Закрыть] – огрел нагайкой заднее колесо, и вся компания в треске моторов и облаке пыли канула обратно в лесопосадку.

– Ме тендан порылыкдан огына мондо![37]37
  Мы не забудем вашей доброты! (мар.)


[Закрыть] – облегченно прокричал им вслед старший паломник, и вереница людей в длинных белых рубахах снова побрела по КамАЗовскому шоссе, направляясь к святыне Великой Суоми – Ананьинскому могильнику.