Текст книги "Тысячелетие России. Тайны Рюрикова Дома"

Автор книги: Андрей Подволоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4.
«…С РАСКОСЫМИ И ЖАДНЫМИ ГЛАЗАМИ»: КИПЧАКИ НА КНЯЖЕСКОМ СТОЛЕ

Под годом 6563-м (1055 г. от Р.Х.) Ипатьевская летопись сообщает: «…Того же лета приходи Блушь с Половци. И створи Всеволодъмиръ с ними. И възвратишася вь свояси».

Кто же эти половцы?

Попытки проследить с древнейших времен историю половцев (иначе кипчаков; византийцы их называли куманами [11]11
  Куманами называют преимущественно западных кипчаков, расположившихся между Дунаем и Днепром, которые соседствовали с землями Византийской империи.


[Закрыть]) предпринимались уже неоднократно.

Поначалу половцы (кипчаки) занимали часть степного пространства между Сыр-Дарьей и Черным Иртышом. Предки кипчаков смешались с кангарами, результатом этого смешения и явилось образование народа кипчаков. В IX в. кипчаки вошли в состав государства кимаков, с распадом и гибелью которого связан их самостоятельный выход на историческую арену.

Падение державы кимаков было вызвано удельно-племенными раздорами и социальными противоречиями. Начало миграции положили племена каи, вышедшие из подчинения хану кимаков. Первоначально они обитали в Центральной Азии и были известны под названием «хай» или «кай». («Каи» с древнемонгольского – «змеи».) В конце VIII в. они переселяются на запад и занимают долину Иртыша, став соседями народа кун. Именно столкновение этих соседствующих народов и послужило толчком к новой великой миграции народов из Центральной Азии в Восточную Европу.

По одной из версий, русское название «половцы» происходит от др.-рус. половь– «желтый», также «солома», «мякина» (укр. «полова»). Считается, что впервые в соприкосновения с русскими землями вошли племена т.н. «сары-кипчаков», т. е. желтых кипчаков. Некоторые историки предполагают, что прилагательное «желтый» указывает на цвет волос или кожи, т. е. «светловолосые» или «желтокожие».

По другой версии, поддержанной академиком П.П. Толочко, «половец» – производное от зафиксированного летописями первоначального «онополовец», т. е. житель «оной» или «той», противоположной от Киева, стороны Днепра (и половины степи, разделенной Днепром «на полы»). Правый же берег Днепра киевские летописцы называли «сей», т. е. «этот», а саму западную сторону – «русской». Половцы же, появившись в 1055 г. на Левобережье Днепра, в восприятии русского населения якобы сразу стали «оно-половцами», или же просто «половцами».

Как бы то ни было, но вскоре Киевской Руси пришлось на собственной шкуре ощутить силу «иных». Разгромив кочевников-торков, занимавших до них русское предполье, в 1061 г. половцы во главе с ханом Искалом (Сокалом) впервые напали на русские земли, разбив войско переяславского князя Всеволода Ярославича.

«Придоша Половцы первое на Руськую землю воевать. Всеволодъ же изыиде противу имъ месяца февраля въ второй день и бившимься имъ. И победиша Всеволода и воевавше отидиидоша. И се бысть первое зло на Руськую землю от поганыхъ безбожныхъ враг. Бысть же князь ихъ Сокаль», —сообщает Ипатьевская летопись.

С этого времени половцы в течение более полутора веков непрерывно угрожали южным границам Руси, то совершая на нее опустошительные набеги, то усугубляя княжеские усобицы своим участием. До тех пор небывалая по продолжительности, ожесточенности и масштабам борьба составила целый период в русской истории. Она развернулась на протяжении всей степной границы от мордовских лесов, через верховья Воронежа, Дона и Донца, по притокам Днепра, верховьям Южного Буга и до предгорий Карпат. Считается, что с 1061 по 1210 г. половцы совершили 46 больших походов на Русь: на города Поросья – 12, Черниговскосеверское княжество – 7, Киев и Рязань – по 4 и на Переяславль-Русский – 19. Это не считая мелких пограничных набегов и участия в «которах» (усобицах) русских князей, когда половцы грабили даже такие далекие от родных кочевий города, как Минск (1084) и Москва (1177).

Безо всякой натяжки можно считать половецкую экспансию предтечей гораздо более страшного татаро-монгольского завоевания. Сами же кипчаки стали «навозом» для будущей Золотой Орды. Раскинувшаяся от Иртыша до Дуная степь наполнилась быстро плодящимися кипчакскими родами, мгновенно собирающимися в «орды». С легкой руки персидского автора Насира Хосрова это степное пространство получило название «Дешт-и-кипчак» – «Степь кипчакская» (автор «Слова о полку Игореве» практически солидарен с Насиром Хосровом, говоря о «поле Половецком»).

Отношения между половцами и русичами почти сразу сложились как антагонистические. И дело не только в ярко выраженной, с самого начала соприкосновения двух народов, агрессивности половцев. Противостояние заключалось и в разности социальных формаций (родоплеменная – у половцев; феодальная – у русичей), и образа жизни (кочевой – земледельческий), и, наконец, религии (язычники – христиане [12]12
  Правда, в последнее время появились историки, доказывающие, что кипчаки в большинстве своем исповедовали христианство несторианского толка (одна из ересей православия). Однако доводы их (историков) не безупречны.


[Закрыть]). Последнее особенно важно, так как в Средневековье именно религия играла главную роль в мировоззрении людей.

Так уж сложилось, что летописи на Руси вели исключительно монахи, которым вера предписывает, среди всего прочего, «…любите врагов ваших, благословлять проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5:44). Но исполнять христианские заповеди даже монахам не всегда под силу, а уж после того, как половцы на их глазах убивали, или угоняли в плен беззащитных людей, или грабили церкви – это было выше их сил! Потому один летописец даже ввел в летопись пассаж, что половцы – «самого Бога враги»; а полюбить врагов Бога человеку, почитающему Бога, нет никакой возможности.

Но вернемся к половцам. Разгромив Всеволода Ярославича (сына Ярослава Мудрого и отца Владимира Мономаха), кочевники не успокоились. В 1068 г. они вышли против объединенного войска Ярославичей [13]13
  Так принято называть сыновей Ярослава Мудрого – Изяслава, Святослава и Всеволода – и их потомков.


[Закрыть]на реке Альте – и вновь торжествовали победу.

«…Придоша иноплеменьници на Рускую землю, Половци мнози. Изяславъ же и Святославъ и Всеволодъ изиидоша противу имъ на Льто (реку Альту. – А.П.)и бывши нощи поидоша противу соби. Грехъ ради нашихъ попусти Бог на ны поганые», – свидетельствует Ипатьевская летопись.

Это поражение стоило Ярославичам Киева: киевляне потребовали от старшего Ярославича – Изяслава – коней и оружия для защиты города; а когда тот отказал в их требовании, поднялось восстание. Восставшие выгнали Изяслава из города, а великим киевским князем поставили Всеслава Брячиславича Полоцкого, находившегося в то время в порубе (темнице). Лишь с помощью тестя, польского короля Болеслава, Изяслав смог вернуть себе княжеский стол.

В чем же была сила половецкого войска?

Несмотря на то что численность половецких родов уступала общей численности русичей в тот период (по оценкам – около 300—400 тысяч кипчаков соседствовали с приблизительно 2 миллионами русичей), в поход отправлялось практически все мужское население той или иной орды (или группы орд). Русь же могла выставить хоть и профессиональную, но немногочисленную (сравнительно с половцами) дружину – как правило, того князя, на чьи земли следовал набег. Таким образом половцам почти всегда удавалось достичь численного преимущества над врагом.

Основными элементами боевого порядка половцев были лава (боевая линия, цепочка без равнения) и колонна. Все войско делилось на четыре части – авангард, правое и левое крылья и центр, состоявший из тяжело вооруженной конницы. Бой половцы начинали с осыпания противника стрелами (традиционный прием – скачка по кругу вокруг войска противника, с непрерывным обстрелом его), а в момент решающей атаки половцы строились в колонну.

Излюбленным тактическим приемом половцев (да и других степняков) было притворное отступление с целью заманить в засаду с целью разгромить неожиданным ударом в подходящем месте, предварительно окружив.

Умели половцы также форсировать водные преграды, причем не только в составе воинских подразделений, но и целыми ордами, включая стада и кибитки. Переправу своих жилищ они, согласно сообщению современников, осуществляли следующим образом: сшивали десяток конских шкур, обшивали по краю одним ремнем и, подтянув края, спускали на воду. Затем на этот плот грузили повозку, после чего привязывали такой ковчег к конским хвостам и плыли на другой берег. Использовали они также такое индивидуальное переправочное средство, как кожаный мешок, набитый сухой травой, который также привязывался к конскому хвосту.

Кочевое скотоводство кипчаков позволяло вести только очень скудный образ жизни, поэтому крайне важным источником доходов для половцев служили набеги на соседей, грабежи сел и городов, угон скота и невольников. Как и для любых кочевников, для них состояние войны ради добычи было столь же естественным, как и кочевание по степи. Кипчаки в совершенстве владели способом облавы на людей. По словам современника, они «передвигаются столь быстро, что за одну ночь и за один день покрывают путь в шесть или семь, или восемь дней перехода… Когда они поворачивают обратно, вот тогда-то и захватывают добычу, угоняют людей в плен и вообще берут все, что могут добыть». (Этот прием у половцев унаследуют крымские татары, что, впрочем, и неудивительно, так как кипчаки приняли самое активное участие в их этногенезе.) С начала мая и до конца осени половцы начинали охоту за пленными. Ипатьевская летопись так передает слова Владимира Мономаха о половецких набегах: «…на весну начнеть смердъ тотъ орати лошадью тою, и приехавъ Половчинъ оударить смерда стрелою. И поиметь лошадьку и жону его и дети его, и гумно его зажжеть».

Словом, русские князья столкнулись с весьма опасным противником. Надо сказать, что очень долго они не могли подобрать к половцам «ключик». Лишь преодолев внутренние противоречия и объединив силы, южнорусские князья смогли одолеть врага – нанося частые удары по их кочевьям. Как правило, походы на кочевья начинались в конце зимы – начале весны, когда половецкие кони отощали от скудного подножного корма (в то время как кони русских дружинников получали полные меры овса), а в стадах кочевников начинался отел, что делало кипчаков маломаневренными.

Но это будет позже, лет так через сорок после первого боевого столкновения. В ту ж пору надо было решать «половецкий вопрос» – и поскорее. И Всеволод Ярославич решил этот вопрос по-своему.

Будучи вдов, он взял в жены дочь половецкого хана, в крещении названную Анной. Случилось это около 1069 г.

О половецкой жене Всеволода Ярославича практически ничего не известно. Историки предполагают, что она была родом из «донецких» половцев, что кочевали на Северском Донце. Брак был явно по расчету – Владимир Мономах в своем «Поучении» упоминает, что уже в зимних походах 1077—1078 гг. на полоцких мятежных князей участвовали и половцы. Следующей (1078—1079) зимой Владимир Мономах отбил половецкий набег на Стародуб вместе с черниговцами и… половцами. В этом походе Владимир Мономах захватил в плен двух половецких ханов – Асадука и Саука.

В 1084 г. Владимир Мономах снова отбивает очередной половецкий набег и почти сразу же вместе с черниговцами и половцами (надо думать, со «своими» половцами) идет на Минск, где нападавшие не оставили, по словам самого Владимира Мономаха, «ни челядинки, ни скотинки». Описывая поход 1084 г., Владимир Мономах называет «своих» половцев «читиевичами». Очевидно, родовым вождем этих половцев был некий хан Читий – отсюда и название. И вероятней всего, новоиспеченная русская княгиня Анна была родственницей (сестрой или дочерью) упомянутого Чития.

Где-то в 1070 г. от этого брака родился «новый русский» – Ростислав Всеволодович. Он имел горячий, буйный нрав. Киево-Печерский патерик в житии чудотворца Григория рассказывает следующее:

«В то же время пришел сюда князь Ростислав Всеволодович, намереваясь зайти в Печерский монастырь ради молитвы и благословения, ибо в то время он хотел вместе с братом своим Владимиром Мономахом идти войною против половцев. Слуги Ростислава, видя старца, начали смеяться над ним и досаждать срамными словесами, научаемые врагом-дияволом. Старец, провидя пророчески духом, что близок час их смерти, говорит к ним: “О, чада! Если вам нужна молитва, то зачем вы творите злое и неугодное Богу? Плачьте о своей погибели и кайтесь в своих согрешениях, чтобы получить отраду в страшный день; ибо для вас скоро наступит страшный суд: все вы будете потоплены в воде вместе с князем вашим”. Слыша это и считая слова преподобного не за пророчество, а за насмешку, Ростислав разгневался сильно и сказал: “Мне ли, умеющему хорошо плавать, предсказываешь ты смерть от воды! Сам ты примешь эту смерть”. И тотчас, не имея страха Божия в сердце, он приказал связать старцу руки и ноги, повесить на шею камень и бросить его в воду. Так был потоплен преподобный чудотворец… Ростислав, не сознавая своей вины и дыша яростью, не вошел в монастырь, как хотел сначала, и, не приняв благословения, удалился».

Это дикий случай даже для того – средневекового – времени.

Ипатьевская летопись о результатах последующего боя русских полков под Трипольем повествует: «И бысть брань люта. И побеже и Володимеръ с Ростиславом, и вой его. И прибегоша к реце Стугне и въбродъ Володимеръ с Ростиславомь. И нача оутапати Ростиславъ перъд очима Володимеровым и хотя подхватити брата свого, и мало не втону самъ. И тако оутопе Ростиславъ, сын Всеволожь».

Так закончил свои дни первый русско-половецкий отпрыск. Как видим, старец Григорий не ошибся. Правда, причина неожиданного «утопления» Ростислава Всеволодовича была довольно прозаична. В 1961 г. в подземелье Софиевского собора, в усыпальнице киевских князей, был найден череп Ростислава Всеволодовича – с наконечником стрелы в голове…

Но вернемся к половцам.

Согласно историческим источникам, впервые «поганых» привели «на землю русскую» именно Всеволодовичи (чаще называемые Мономаховичами) – зимой 1077 г. Правда, это первенство довольно условно. Уже летом 1078 г. племянники великого князя киевского Всеволода Ярославича, Олег Святославич и Борис Вячеславич, ранее бежавшие в Тмутаракань, объединились с половцами и разбили дядю [14]14
  Правда, Всеволод Ярославич спустя несколько месяцев взял реванш, поразив «крамольников» на Нежатиной ниве.


[Закрыть]. Легкость, с которой Олег Святославич «уговорил» половцев, позволяет предположить, что уже в то время он был женат на дочери половецкого хана Осулука (хотя некоторые историки предполагают, что брак был заключен десятилетием позже). И в дальнейшем Олег Святославич не брезговал помощью родственников, за что неизвестный автор «Слова о полку Игореве» величал его не иначе как «Гориславич».

В 1093 г. на реке Стугне половцы в очередной раз нанесли сокрушительное поражение русским князьям (когда и погиб князь Ростислав Всеволодович), после чего великий князь киевский Святополк Изяславович также счел необходимым породниться с половцами, взяв в жены дочку могущественного половецкого хана Тугоркана (в былинах – Тугарина).

Словом, в новый, XII в. Русь вступила с целой «плеядой» половецких зятьев. И если в дальнейшем русские князья сумели-таки «сватов напоить», то их русско-половецкие отпрыски оказались не столь бескомпромиссны. Весь век на Руси кипели распри («которы»), и русские князья все чаще и чаще звали себе на помощь «вуев».

Как правило, степняков звали на Русь потомки уже известного Олега Святославича. Самым удачливым в этом деле был Всеволод Олегович, захвативший великокняжеский киевский стол в 1139 г. Правда, став великим князем киевским, Всеволод Святославич пытался отвести половецкую угрозу от Руси, использовать кочевников во внешних войнах – с поляками. Но и тут половцы отличились – в 1144 г., по дороге на запад, они разграбили города своих русских союзников – Микулин и Ушицу.

Да и младшие Мономаховичи не гнушались помощью половецких шурьев. В середине XII в. борьбу за киевский стол повел младший из сыновей Мономаха – Юрий (Гюрги) Владимирович, князь ростово-суздальский, за свою «любовь» к Киеву прозванный Долгоруким. Отец женил его в 1108 г. на дочке половецкого хана Аепы Осеневича, и, пользуясь родственными связями, Юрий не раз призывал степняков на помощь. Как писал летописец, «…поидоша съ Гюргемъ… Половци: и Оперлюеве, и Токсобици, и вся Половецьская земля, что же их межи Волгою и Днепромъ». Надо сказать, что киевляне, до того почтительно относящиеся к Юрию Владимировичу, отказывая в помощи другому претенденту – внуку Владимира Мономаха Изяславу, – мотивировали это тем, что они не могут поднять руку на «Владимирове племя» [15]15
  «…не можемъ на Володимире племя роукы въздати», то есть потомков великого князя киевского Владимира Мономаха, которого киевляне искренне любили.


[Закрыть]. Но за годы распри, после многочисленных половецких набегов на Киевское княжество, случившихся при прямом содействии Юрия Владимировича, настроение киевлян переменилось. В 1157 г. великий князь киевский Юрий Долгорукий скоропостижно скончался – скорее всего, отравленный киевскими боярами.

Но «которы» половецких зятьев были еще цветочки. К тому времени подросло и оперилось целое поколение половецких внуков. И главную роль в новых «крамолах» и «которах» сыграл сын Юрия Долгорукого (и половчанки, дочери хана Аепы Осеневича) – Андрей Боголюбский [16]16
  Согласно «Синопсису» Гизеля, вторым именем Андрея Боголюбского было Китай.


[Закрыть].

Во время «которы» за Киев Андрей Боголюбский прославился отчаянным, даже каким-то фаталистическим бесстрашием. Ипатьевская летопись говорит, что Андрей «…не величаву бо ему сущю на ратьныи чинъ, но похвалы ищючи от единого Бога». Во время осады Луцка, не поставив даже стяга, он всего с двумя «детскими» (дружинниками) бросился на врагов и сломал свое копье. Конь его, раненный двумя копейными ударами, вынес хозяина из боя, но потом околел. Андрей приказал похоронить коня – и кажется, это единственный случай в истории Киевской Руси, когда боевой конь удостаивался такой чести.

Еще со времен борьбы отца за киевский стол Андрей сделал для себя вывод: «Се намъ уже отче, зде(сь) в Рускои земли [17]17
  Руская земля – так в летописях обычно называли Киевщину и Переяславщину (вспомним Русь Аскольда).


[Закрыть]– ни рати, ни что ж». И, признав, таким образом, невозможность вокняжения в Киеве, своей главной целью всегда считал месть ненавистным Мстиславичам [18]18
  Мстиславичи – ветвь потомков Владимира Мономаха по старшему сыну Мстиславу; соперники Ю. Долгорукого в борьбе за киевский стол.


[Закрыть]и киевлянам.

Случай представился в 1169 г.

Киевский князь Мстислав Изяславич обратился к русским князьям с призывом в духе прадеда, Владимира Мономаха: «…Пожальте си о Рускои земли и о своей отчиине и дедине. Оже (половцы) несуть християны на всяко лето о вежи свои, а с нами роту (клятву) взимаюче, но всегда переступаючи. А оуже оу наси Гречьскии путь изъотимають, и Солоныи, и Залозныи. А лепо ни было братье възряче на Божию помочь и на милостивую святой Богородицы и поискати отцов своихь и дедов своихь пути».

Практически все князья, за исключением Андрея Боголюбского, даже Ольговичи, откликнулись на призыв киевского князя. Поход на половцев был удачен, их гнали аж за речку Оскол, взяли большие трофеи и освободили русских колодников (пленных). Но после похода среди князей начались трения из-за раздела трофеев (некоторые князья посчитали, что великий князь киевский посылал своих воинов в бой без союзников, чтобы взять больше добычи и не делиться с другими князьями). Потом, благодаря интриге двух бояр, у одного из смоленских князей, Давида Ростиславича, сложилось впечатление, что Мстислав Изяславич хочет его схватить, и своими опасениями он поделился с братом Рюриком Ростиславичем. К тому же на великого киевского князя обиделся кузен Андрея Боголюбского, Владимир Андреевич Дорогобужский, – тот не дал ему волостей сверх того, что обещал (?!). Но окончательно удельные князья (в том числе из ветви смоленских Мстиславичей) рассорились с великим князем киевским Мстиславом Изяславичем, когда он, по просьбе новгородцев, отправил сына своего Романа княжить в Новгород – они сами метили на это хлебное место. Ну а Ольговичей [19]19
  Ольговичи – потомки черниговского князя Олега Святославича (Гориславича).


[Закрыть]вообще уговаривать участвовать в усобицах их противников Мстиславичей не надо было.

«Обиженные киевским князем» обратились за помощью к могущественному владимиро-суздальскому князю Андрею Боголюбскому, который, как писал летописец, «не имел любьви къ Мстиславу» – еще с тех времен, когда их отцы воевали за великое киевское княжение. Боголюбского не нужно было два раза просить – и ровно через год после удачного похода на половцев войско под командованием его сына Мстислава окружило Киев.

* * *

Лишенный поддержки, перед лицом превосходящих сил, великий князь киевский по совету своей дружины решил оставить Киев.

Тут требуется пояснение. Со времен усобиц потомков Владимира Мономаха сложилось негласное правило, что претендент на великое княжение, если не имеет сил удержать Киев, оставляет город сопернику. Так случилось и на этот раз. Однако именно в этот раз милости от победителя Киев не дождался. Город был разгромлен и ограблен, чего ранее даже в «которах» Мономаховичей и Ольговичей не случалось.

«Взять же бысть Киевъ месяца марта въ 12 (день), въ второй недели поста в середу. Играбиша за 2 дни весь град, Подолье, и Гору, и манастыри, и Софью, и Десятиньную Богородицу, и не бысть помилования никому же ни откуду же. Церквамъ горящимъ, христьяномъ оубиваемомъ, другым вяжемымъ, жены ведоми быша въ пленъ, разлучаеми нужею от мужии своих, младенцй рыдаху зряще материи своихъ. И взята именье множьство, и церкви обнажиша иконами, и книгами, и ризами, и колоколы изнесоша все Смоляне, и Соуждалци, и Черниговци, и Олгова дружина и вся святы(ни) взата. А бысть зажьже бысть и манастырь Печерьскыи святой Богородицы от поганых, но Бог молитвами святые Богородицы съблюде и от таковые нужа. И бысть в Киеве на всих человецехъ стенание, и туга, и скорбь не оутешимае, и слезы непрестаньные. Си же вся сдеешас грехъ ради наших», – повествует Ипатьевская летопись.

Интересно, что, перечисляя врагов Киева, летописец нигде не упоминает половцев отдельно, но, когда говорит о погроме Печерского монастыря, сетует на «поганых». То есть наличие половецких союзников в то время настолько обыденное явление, что его уже отдельно не всегда и выделяют.

Может быть, говоря о «поганых», летописец намекает на союзное войско? Ведь «все Смоляне, и Соуждалци, и Черниговци, и Олгова дружина»,наплевав на свое русское происхождение и православную веру, грабят единоверных братьев как истинные «поганые», а то и похлеще.

А возможно, тут летописец тонко иронизирует над «русскими» князьями войска Боголюбского. Их, как он сосчитал, было одиннадцать. Вот они.

Суздальские Мономаховичи

1. Мстислав Андреевич (бабушка по отцу – половчанка, дочь хана Аепы Осеневича);

2. Глеб Юрьевич (мать – половчанка, дочь хана Аепы Осеневича);

3. Владимир Андреевич из Дорогобужа (мать – половчанка, внучка хана Тугоркана);

4. Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, сын Юрия Долгорукого.

5. Мстислав Ростиславич (бабушка – половчанка, дочь хана Аепы Осеневича).

Смоленские Мстиславичи

6. Роман Ростиславич из Смоленска (жена – дочь черниговского князя Святослава Ольговича, не половчанка (см. ниже);

7. Рюрик Ростиславич из Вручого (жена – половчанка, дочь хана Бел ока);

8. Давид Ростиславич из Вышгорода;

9. Мстислав Ростиславич Храбрый. Черниговские Ольговичи

10. Олег Святославич (бабушка по отцу – половчанка, дочь хана Осулука; мать – половчанка, дочка хана Аепы Гиргенивича);

11. Игорь Святославич (бабушка по отцу – половчанка, дочь хана Осулука; мать – половчанка, дочка хана Аепы Гиргенивича).

Как видим, подавляющее большинство русских князей, громивших Киев, связано с половцами, причем кровно.

Но особое внимание в этом списке стоит уделить двум князьям.

Первый – это князь из смоленских Мстиславичей, Рюрик Ростиславич. На то время он сидел во Вручем (Овруче). Необычайно честолюбивый, он за период с 1173 по 1210 г. девять раз (!) садился на киевский стол, что является абсолютным рекордом. С 1181 по 1194 г. он фактически являлся соправителем великого киевского князя Святослава Всеволодовича (из Ольговичей). Во время оного правления они организовали несколько удачных походов против половцев. Автор «Слова о полку Игореве» среди прочих князей обращается и к «буй Рюричу», воины которого «злачеными шеломами по крови плаваша». В 1202 г. Рюрик Ростиславич был изгнан из Киева бывшим зятем, галицко-волынским князем Романом Мстиславичем, сыном уже упомянутого Мстислава Изяславича. 3 января 1203 г. он вернул себе Киев (в четвертый раз, кстати) с помощью Ольговичей и все тех же половцев, отдав тем в виде платы (и мести киевлянам) Подол на разграбление. Как видим, громить Киев – дело ему уже привычное.

Второй – это известный всем со школьной скамьи Игорь Святославич, герой «Слова о полку Игореве», именно тот, который хотел «копие приломити конец поля Половецкого». К сожалению, как следует из летописи, он не был таким непримиримым борцом с «погаными», каким показан в «Слове…». Скорее наоборот. С ханом Кончаком, его главным противником по «Слову…», он был знаком задолго до своего злосчастного похода. В 1181 г. (до событий, описанных в «Слове…») на реке Черторые Ольговичи вместе со своими половецкими родственниками были разгромлены в очередной «которе» за Киев – на сей раз смоленскими князьями [20]20
  Кстати сказать, именно после боя на Черторые Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславич договорились о совместном правлении.


[Закрыть]. Как пишет Ипатьевская летопись, «…Игорь же виде въ Половце побежены и тако с Кончакомъ въскочившае в лодью, бежа на Городець къ Черниговоу». По дороге в Чернигов, надо думать, друзьям по несчастью было о чем поговорить – ведь и сам Игорь был на ³/ ₄половцем, половецкий язык наверняка знал; да и видом от Кончака вряд ли отличался: ведь если у А. Боголюбского, на ¹/ ₂половца, так ярко выражены азиатские черты лица, то у Игоря Святославича – и подавно.

И в свой, прославленный неизвестным автором, поход Игорь отправился отнюдь не из чувства сострадания к христианским полоняникам и не за поруганную честь православия, а лишь из корысти. Если верить летописцу, осознав провал свого похода, «…Игорь… помяноухь азъ грехы свое пред Господомь Богомъ моимъ, яко много оубииство кровопролите створихъ в земле крестъяньстеи, яко же бо азъ не пощадехъ христьянъ, но взяхь на щитъ городъ Глебовъ оу Переяславця. Тогда бо не мало зло подъята безвиньнии христиани: ошлоучаеми отць от рожении свогх, брать от брата дроугъ, от дроуга свого, и жены от подроужии своихь, и дщери от материи своихь, и подроуга от подроуг своея и все смятено пленомъ. И скорбью тогда бывтюю, живии мертвымъ завидять, а мертвии радовахоуся, аки моученици святыи. Огнемь от жизни сея искоутение приемти. Старце поревахоуться, оуноты желютыя и немилостивыя раны подъята, моужи же пресекаемы ирасекаеми бывають, жены же оскверняеми. И та вся створивъ азъ. Рече Игорь – не достойно ми бягиеть жити, и се ныне вижю местъе от Господа Бога моего».Киев Игорь почему-то не вспомнил, а только Глебов, разграбленный под его началом, – видно, Игорь считал, что ответственность ложится прежде всего на руководителя, а не на подчиненных.

По мнению Ипатьевской летописи, Игорь проявил благородство, не бросив «черных людей» в степи на растерзание превосходящим силам степняков и не убежав. Но это никак не повлияло на исход сражения. И надо все же признать, доля риска после поражения для князя (родственника степняков и друга главного хана) и простого ратника несоизмерима. Бежав из плена (при «странном» попустительстве хана Кобяка), Игорь Святославич еще будет ходить на половцев – но это не будут половцы из орды Кобяка. Да и сын Игоря Святославича, тоже плененный, вынужден был взять в жены дочь хана Кончака, чтобы получить свободу. Кстати, во святом крещении невестка Игоря Святославича именно это имя и получила – Свобода…

Итак, за долгие годы существования рядом Руси и Половецкого поля на свет появилось несколько поколений метисных князей. Но дело не столько в разрезе их глаз, цвете кожи и т.д., сколько в отношении «новых русских князей» к своим подданным в своем собственном уделе и в отношении «новых русских князей» к единству Руси вообще.

Что касается первого, то «новые русские князья» проявляли, как правило, большую импульсивность и склонность к жестокости. Что касаемо второго, то тут надо отметить все нарастающее безразличие «новых русских князьей» к Руси как соборному и священному понятию…

Последним известным нам из летописей «половецким зятем» из русских князей был Ярослав Всеволодович, внук Юрия Долгорукого. В 1206 г. отец женил его на дочери хана Юрия Кончаковича. Но о Ярославе Всеволодовиче мы поговорим позже и более обстоятельно.

Среди же множества русско-половецких браков нельзя не выделить один. Как правило, русские князья брали в жены ханских дочерей – из прагматичных побуждений. Но за половцев («поганых») своих дочерей не отдавали – даже когда те потихоньку начали креститься. Но в 1159 г., говоря о хане Башкорде, летописец называет его «отчимом» удельного князя Святослава Владимировича Вщижского, «бе бо маши его бежала в Половци и шла за ны».Что ж, вот уж действительно, любовь не знает границ…