Текст книги "Билет до Крупяновки (СИ)"

Автор книги: Андрей Кокоулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

‒ Тяжело? ‒ участливо спросил Мишка.

‒ Будет твоя очередь, узнаешь, ‒ пообещал я.

С первыми шагами мне показалось, что в рюкзак незаметно доложили пяток кирпичей. И далась мне эта Крупяновка!

‒ Ну чего вы, щеглы? Вперед! ‒ крикнул нам дядя Ваня.

Ему было весело. Он уже отмахал десяток метров, и теперь, видимо, считал себя предводителем нашего маленького отряда. Хорошо еще не скомандовал: «Песню запе-вай!». Я пнул с пути камешек, и тот отлетел в ивняк, полный молодых листьев.

‒ Давай-давай!

Мы растянулись короткой цепочкой по краю дороги. Какое-то время дядя Ваня задорно ковылял первым, но скоро запал от «Агдама» у него пропал, и его сменил Мишка, а дядя Ваня, побыв вторым, пропустил на это место меня.

‒ Вовыч, ты это… сильно по газам не жми, ‒ прошептал он, цепляясь за рюкзак. ‒ А то мне не угнаться.

‒ Я постараюсь, ‒ сказал я.

Минут через пятнадцать мимо нас в сторону Зверевки проехал автобус. В полупустом салоне сидели одни старухи. Я обернулся и не увидел дяди Вани позади.

‒ Мишка!

Я остановился. Мишка, убежавший на полсотни метров вперед, со злым лицом приблизился ко мне.

‒ Что?

‒ Дядя Ваня пропал, ‒ сказал я.

‒ Куда?

‒ Я не знаю.

‒ Наверное, отстал просто, ‒ неуверенно предположил Мишка.

Несколько минут мы просто стояли, глядя на дорогу. Потом я снял рюкзак. Дядя Ваня не появлялся.

‒ Дядя Ваня! Эй! ‒ крикнул Мишка.

Он сделал шаг в сторону Людовиновки. Верхушками близких деревьев, качая, играл ветер. Светило, не особо грея, солнце. То и дело его закрывали облака.

‒ Иван Степанович! ‒ крикнул я.

‒ Видишь его? ‒ спросил Мишка.

‒ Нет, ‒ сказал я.

‒ Понял теперь? ‒ обернулся ко мне Мишка чуть не плача. ‒ Хрен мы так в Крупяновку попадем!

‒ Ну, он, может, передохнуть на обочину сел.

‒ Ага. Сел и сидит, «Агдам» попивает.

‒ Может, уснул.

‒ Спасибо, успокоил!

Мимо нас пропылил парень на мопеде.

‒ Ладно, жди здесь, ‒ сказал Мишка.

Он вручил мне свою сумку и пошел по обочине назад. Метров через сто он скрылся за изгибом дороги. Я остался один. Недолго думая, я распустил горловину рюкзака и достал термос. Пока есть время, можно и попить. Я свинтил крышку, вытянул пробку и налил в крышку еще дымящийся чай.

Глоток, другой. Грунтовка была пустынна. Иван-чай качался под ветром. Издалека слышалось тарахтенье трактора, но шло оно словно со стороны, из-за леса. Видимо, там была просека или еще одна дорога.

Несмотря на чай, я слегка продрог и застегнул куртку. Ни Мишка, ни дядя Ваня не показывались.

Потом я услышал свист. Мишка подзывал меня к себе. Понятно, что что-то случилось. Правда, у меня и мысли не было, что. Сначала я хотел бежать без рюкзака, но подумал, что долго лежать бесхозным ему тогда не придется ‒ кто-нибудь из проезжающих обязательно приберет. Ищи-свищи потом. Поэтому я, утолкав термос, взвалил рюкзак на одно плечо, на другое плечо повесил Мишкину сумку и пошел навстречу.

Мишка свистнул еще раз.

‒ Иду! ‒ крикнул я.

Я прошел метров триста прежде, чем добрался до Мишки.

Мой друг стоял на обочине и вглядывался в прореху между кустов. Там был небольшой, колдобистый спуск к молодым осинкам, словно проломленный падающим телом. Сквозь иван-чай и ветки виднелись остатки какой-то постройки, доски, рубероид и тряпки. Неровно бугрилась земля.

Я встал с Мишкой рядом. Никакого шевеления и вообще человеческой фигуры я разглядеть не смог.

‒ Думаешь, дядя Ваня там? ‒ спросил я.

Мишка пожал плечами.

‒ Если не ушел обратно в Людовиновку, то там. Тут вон…

Он показал на смазанный след от сапога. Кто-то оступился и, возможно, соскользнул вниз. Не устоял на ногах.

‒ Дядя Ваня! ‒ позвал я.

‒ Плюнуть бы на него, ‒ сказал Мишка. ‒ А, Вовка?

Он подобрал несколько камешков и один за другим закинул их в кусты. Наверное, ждал, что какой-то попадет в дядю Ваню, и тот откликнется.

‒ А если он там без сознания?

‒ Что его, волки загрызут?

‒ Муравьи.

Мишка фыркнул.

‒ Муравьи! Вовка, он же это специально! Свалился, чтобы я в Крупяновку не попал!

‒ Не думаю, ‒ сказал я.

Но уверенности у меня не было.

‒ Ладно.

Мишка схватился за стебли иван-чая и поставил ногу на ком земли. Сделал шаг с обочины.

‒ Вовка, ты, если что…

‒ Я понял, ‒ сказал я.

Мишка заскользил вниз, в кустарник. Вместо иван-чая он схватился за ветки ивы. Посыпались молодые листья.

‒ Что там? ‒ спросил я.

‒ Ничего пока, ‒ ответил Мишка.

Он скрылся в ивняке. Несколько секунд я видел его голову, но потом голова пропала, растворилась в качании ветвей.

‒ Эй! ‒ обеспокоенно крикнул я.

‒ Все нормально.

Мишка возник в поле моего зрения и перескочил пролом, двигаясь к куче досок по взрытой земле. Я вытягивал шею, пытаясь разглядеть дядю Ваню. Мне чудилась его запрокинутая фигура то в кустах, то под рубероидом.

‒ Он там?

‒ Не знаю пока, ‒ раздраженно отозвался Мишка.

Затененный осинками, он встал у кучи строительного мусора. Я видел, как он наклонился, что-то рассматривая, потом пнул какую-то тряпку.

‒ Сюда, похоже, никто не падал! ‒ крикнул Мишка. ‒ Здесь вообще…

Он неловко ступил в сторону.

‒ Ай!

Мишкин крик заставил меня вздрогнуть и напряженно застыть над спуском.

‒ Миха! Что случилось?

Ответом мне были свистяще втянутый сквозь зубы воздух и матерная тирада, обращенная к тому, кто оставил гадские доски с гвоздями без присмотра. Мишка наколол ногу. Напрочь. Через кед.

‒ Насквозь? ‒ спросил я.

‒ Нет, слегонца оцарапал!

Мишка заковылял ко мне. Ива, попавшаяся ему на пути, было беспощадно подвергнута экзекуции. С гримасой на лице мой друг появился из кустов.

‒ Вот ведь сука! ‒ сказал он.

Я подал ему руку и вытащил на грунтовку. Мишка сел на обочину, я помог снять ему кед. Ступня была вся в крови. Кровь пропитала носок и матерчатую стельку кеда. Она струилась из пробитой гвоздем дырки.

‒ Что там? ‒ спросил Мишка.

Он побледнел и запрокинул голову.

‒ Ну, прилично кровит, ‒ сказал я.

‒ Сучьи гвозди, ‒ прошипел Мишка. ‒ Ты можешь там как-то…

‒ Сейчас.

Я притянул рюкзак. Мама напихала мне столько газет и тряпок, чтобы банка с салатом и термос случайно не разбились, что мне было из чего выбирать. Я вытянул из рюкзачных недр полотенце и кусок веселенького ситца. То, что надо.

‒ Давай.

Я приподнял раненую Мишкину ногу. Мой друг опрокинулся на щебенку, раскинул руки.

‒ Похоже, все, ‒ сказал он.

‒ Чего все? Ты еще не умираешь.

Я отряхнул ступню от песка и грязи, прижал к ране сложенный вчетверо ситец (он был чистый, но сразу принялся краснеть) и замотал ногу полотенцем. Оборот получился всего один, но зато концы удалось связать крепким узлом.

‒ Я не про смерть, ‒ сказал Мишка, ‒ я про Крупяновку.

‒ Ну, да, с такой ногой…

‒ А дядя Ваня наверняка уже в Людовиновке. Мы от нее и километра не отошли.

‒ Не, километр будет.

‒ Все равно, ‒ сказал Мишка, приподнимаясь на руках, ‒ мавр сделал свое дело, мавр может пить портвейн.

Я затянул узел полотенца сильнее. Мишка следил с таким лицом, будто нога должна была взорваться от моих усилий.

‒ Болит? ‒ спросил я.

‒ Я ж не шевелю, ‒ ответил Мишка.

Я потрогал пропоротую ступню. Нет, кровь не протекала, ситец по краям не намок, полотенце и вовсе не покраснело. Похоже, рану я перекрыл. Я порылся в рюкзаке и на всякий случай приготовил футболку. Распорю по шву, если что, намотаю заново первым слоем вместо ситца, подумалось мне.

‒ Думаю, мне лучше не вставать, ‒ сказал Мишка.

Лицо у него было бледное.

‒ Надо ловить транспорт, ‒ сказал я, поднимаясь.

‒ Только не велосипед! ‒ испугался Мишка.

‒ Что я, дурной? ‒ Я шагнул на дорогу. ‒ Нам бы автобус или легковушку.

Колесный трактор, пылящий в сторону Зверевки, я даже останавливать не стал. Но тракторист притормозил сам. Щелкнула, открываясь, дверца. Из кабины вынырнул веселый вихрастый парень.

‒ Чо, ребя, случилось-то? ‒ спросил он, свешиваясь.

‒ Бандитская пуля, ‒ сказал Мишка.

‒ Ногу пропорол гвоздем, ‒ кивнул я на него.

Тракторист шмыгнул носом.

‒ А чо? Известное дело. Сам в прошлом году чуть большой палец не потерял. Давайте подброшу до Зверевки, там фельдшерский пункт, ‒ предложил он.

‒ Нам лучше в другую сторону, в город.

‒ Ну, это вам автобуса ждать.

‒ Долго?

‒ Минут пятнадцать-то точно, ‒ сказал парень. ‒ Вы это… Кровит сильно?

‒ Уже нет, ‒ приподнял ногу Мишка, показывая накрученное мной бельевое сооружение. ‒ Дергает только.

Тракторист улыбнулся.

‒ Ну, значит, живая нога-то!

‒ Да живая вроде.

‒ Смотрите, чтобы заражения не было, ‒ сказал парень. ‒ А то вмиг отчикают. Поехал я тогда.

Я махнул ему рукой. Тракторист, хлопнув дверцей, скрылся в кабине. Его агрегат дернулся и двинулся от нас прочь.

‒ Пятнадцать минут, ‒ вернулся я к другу.

‒ Или полчаса, ‒ сказал Мишка.

‒ Ждем.

Чтобы нас было удобней подбирать в сторону Людовиновки, мы перебрались через дорогу. Я выступил вьючным животным. Сначала на мне проехал Мишка, потом, вторым номером, рюкзак. В двадцати метрах нашелся взгорок, на котором мы смогли удобно расположиться. Я подстелил куртку. Мишка выдул из термоса весь чай. Бледность с его лица сошла, и он уже посматривал на свою ногу с исследовательским интересом и не без гордости. Все-таки боевая рана. Ну, в смысле, в боях за Крупяновку.

Я проверил, кровь не текла.

‒ Вот смотри, как складывается, ‒ сказал Мишка, лежа на моей куртке. ‒ Задумываю я поход, и что? Сразу прибивается дядя Ваня.

‒ Ты же сам его к моей маме привел, ‒ сказал я.

‒ Я же не всерьез! ‒ возмутился Мишка. ‒ Я же отбояриться! Чтобы она тебя со мной отпустила!

‒ Ну, хорошо.

‒ Во-от. А дядя Ваня сразу: «Я с вами!». Как будто его кто просил. Тетя Наташа его вообще не просила!

‒ Может, он как раз от нее сбежал, ‒ предположил я.

Мишка пожал плечами.

‒ Может быть. Тетя Наташа его, знаешь, в черном теле… Ну, пить особо не дает. Может, он поэтому?

‒ Сто процентов!

‒ Только это все равно, чтобы я до Крупяновки не добрался! И пролом вон сделали, и доски раскидали.

Я посмотрел на пустую дорогу.

‒ Ты серьезно?

Мишка сел.

‒ А зачем еще? Ты думаешь, Крупяновка есть?

‒ А ты думаешь, что нет?

Шумели кроны деревьев.

‒ Меня, возможно, именно поэтому не пускают в Крупяновку, ‒ сказал Мишка.

‒ Потому что ее нет? ‒ уточнил я.

Мишка кивнул.

‒ А как же все остальные, что были в Крупяновке? ‒ спросил я, ежась от не такого уж ласкового ветерка.

‒ Да не были они в Крупяновке! ‒ разозлился от моей непонятливости Мишка.

‒ Как это?

‒ Им только кажется, что они были в Крупяновке, а на самом деле их просто разворачивало, как будто они там уже побывали!

‒ И автомобили разворачивало, и электрички, и грузы куда-то исчезали?

‒ Да!

Я подобрал камешек и подбросил его вверх.

‒ Лечиться не пробовал?

Мишка проследил, как камешек падает обратно мне в ладонь.

‒ Есть еще один вариант, ‒ неохотно проговорил он.

‒ Ну-ну. Какой?

Мишка подтянул к груди здоровую ногу и умостил на колено подбородок.

‒ Они тоже не существуют, как и Крупяновка.

‒ Кто?

‒ Все.

‒ Даже я? ‒ спросил я.

Мишка изучал мое лицо так долго и внимательно, что у меня нехорошо засвербило под лопаткой. Я, честно, даже подумал: а ну как, действительно, представляю из себя… Что? Непонятно что.

‒ Ты… ‒ сказал Мишка.

‒ Вот, ‒ я протянул руку, ‒ можешь проверить.

‒ Ущипнуть?

‒ Да.

‒ И что это докажет?

‒ Что я есть.

Мишка взглянул искоса.

‒ А если ты уедешь в Крупяновку? Или просто куда-нибудь? Будешь ли ты для меня существовать?

‒ Давай, щипи!

Я дернул рукой, Мишка поймал в свои пальцы мою кожу у запястья. Щипок у него вышел чувствительный.

‒ Больно?

Я потер место проверки.

‒ А ты думал!

‒ На самом деле, это тебе меня ущипнуть надо, ‒ сказал Мишка задумчиво.

‒ И что тогда?

‒ Я пойму, что не сплю.

Я фыркнул.

‒ И как это поможет тебе с Крупяновкой?

‒ Не знаю. Но все равно мне в нее не попасть, ‒ убежденно заявил мой друг.

‒ А ты вот знаешь!

‒ Вот! ‒ Мишка показал на ногу, обмотанную полотенцем. ‒ Какие тебе еще нужны доказательства?

Я, конечно, не согласился, но спорить мне с ним стало некогда, потому что на дороге появился автобус, следующий из Сухарево в город. Как бедствующего, Мишку с причитаниями коллективно посадили в салон, выделив одно из передних сидений, а водитель не взял с нас за проезд.

Потом я на закорках пер Мишку с автовокзала до травмпункта, и рюкзак ехал на плече вторым пассажиром. Сколько я всяких нехороших слов мысленно про все сложил ‒ не сосчитать.

Я вспомнил этот апрельский случай, и мне стало смешно. Таня жалась ко мне. Рука ее была в пупырышках. Сентябрь. Холодно.

‒ Ты как? ‒ спросил я ее.

Таня пошевелилась, словно очнулась.

‒ Нормально. А ты?

‒ Мишку вспомнил, ‒ сказал я, поправляя куртку.

‒ Значит, сейчас явится, ‒ сказала Таня.

‒ Почему?

‒ Примета такая. Вспомни Мишку, он тут как тут.

Я улыбнулся.

‒ Давно уж не являлся.

‒ Может, попал, наконец, в Крупяновку.

Мы посмеялись. Про Мишкины злоключения я поведал Тане на втором свидании, сказал, что он ‒ мой лучший друг, возможно, единственный, что я за него полезу в огонь и в воду, но у него есть странность ‒ он одержим.

‒ Чем? ‒ спросила Таня.

‒ Крупяновкой, ‒ сказал я.

‒ Как это?

‒ Считает, что это запретный для него город.

‒ Крупяновка?

Я кивнул.

‒ Ты только не смейся. У него все серьезно. Знаешь, я знаю, по крайней мере три случая, когда ему это не удалось.

Я рассказал ей, как Мишка пытался попасть в Крупяновку на автобусе. Это было при мне. Мы торжественно попрощались. Мишка был в приподнятом состоянии духа, был говорлив и радостен. Погода способствовала. Билет в кармане.

Автобус сломался на тринадцатом километре.

‒ И что? ‒ спросила Таня.

‒ Вернули деньги за билет, ‒ ответил я.

‒ А следующим автобусом?

‒ Гроза. Завал на дороге. Перекрыли движение на два дня.

Таня отлипла от меня, повернула лицо. Острый носик. Большие глаза.

‒ Ты не обманываешь, Вова?

Я рассказал ей, как в другой раз Мишка выпросил у тети Иры три рубля и поехал в Крупяновку на такси.

‒ На такси?

‒ На «волге»!

‒ И что?

Я рассказал.

Таксист подобрал по пути какую-то старушку, ей и нужно-то было попасть в деревушку чуть в стороне, в трех километрах от дороги. Как отказать пожилому человеку с рублем в ладошке? Никак. Но…

‒ Такси сломалось? ‒ высказала предположение Таня.

‒ Не-а.

‒ Увязли?

‒ Нет. Еще версии?

‒ Бабушка позвала в гости, а таксист уехал!

‒ Нет. Они заблудились, ‒ сказал я.

Танины большие глаза сделались еще больше.

‒ У нас в районе?

‒ Ага. Часа три, наверное, куролесили. Мишка потом говорил, что проезжали какими-то тропками, просеками, какие-то деревеньки видели, чуть ли не ветхозаветные, на их «волгу» даже крестились почем зря, будто ни разу автомобиль не видели. Представь? В результате они вернулись в город, когда чуть ли не стемнело.

‒ Ну не может же быть…

‒ Может. По Мишкиным словам.

‒ Кошмар просто!

‒ Ужас.

Туман редел. За ершистой, влажной кожей Зыи начал проглядывать противоположный берег, весь в желтых мазках осенних деревьев.

‒ А ты…

Свист, раздавшийся из кустов чуть в стороне, заставил Таню умолкнуть, а меня ‒ вытянуть шею. Из кустов выглядывал Мишка. Он был в пальто и надвинутой на глаза лыжной шапке. Разведчик в бегах или партизан? Я так и не смог определить, кого он изображает. Хотя, казалось бы, чего проще ‒ подойди да скажи: «Извините, можно я отвлеку Владимира на пять минут?».

Или это такт у Мишки такой своеобразный?

‒ Чего? ‒ крикнул я ему.

Ответом были энергичные взмахи рукой. Мишка хотел, чтобы я нанес визит в его расположение в кустах. Выходить оттуда он явно не собирался. Ставка главнокомандующего, блин!

‒ Я отойду? ‒ спросил я у Тани.

‒ Я же говорила, только его помяни…

‒ Раньше не работало.

Я посмотрел на нее с таким удивлением, что Таня прыснула.

‒ Ладно, ‒ сказала она, вставая, ‒ мне все равно уже пора к маме. Так что до вечера ты свободен. У тебя сегодня развозка есть?

Она вернула мне куртку.

‒ Нет, ‒ сказал я, продевая руки в рукава. ‒ Хотел в школе появиться.

‒ Кстати, ты вообще учиться собираешься?

‒ Знаешь…

Я наклонился к Тане, словно собираясь поведать тайну. Она с готовностью повернула голову. Повторный Мишкин свист я проигнорировал.

‒ Мне кажется, ‒ произнес я в округлое милое ушко Тани, ‒ что со школой у меня такие же проблемы, как у Мишки с Крупяновкой.

‒ Ох, дурак.

‒ А что?

‒ Иди к свистуну своему!

Таня покачала головой и ушла с берега, растворилась в зыбкой утренней мгле. Я направился в кусты. Проламывался, наверное, как медведь.

‒ Тише что, нельзя? ‒ прошипел Мишка, когда я предстал перед ним, обсыпанный листьями и корой.

‒ Нельзя, ‒ сказал я. ‒ Конспирация.

Мишка посопел.

‒ Извини, если невовремя, ‒ сказал он.

‒ Ладно.

‒ Вы же просто сидели. Не целовались даже. Весьма странно, конечно, но я как бы не осужда…

‒ Ближе к делу! ‒ прервал я друга.

Я разозлился на него.

‒ Я узнал! ‒ сказал Мишка шепотом. ‒ Вовка, я узнал!

Он повлек меня к закрытому павильончику, в котором с весны продавались соки и мороженое. Сейчас павильон был закрыт. Кусты Мишке, видимо, показались ненадежным укрытием, поэтому мы расположились у кирпичной стены, формирующей небольшой задний дворик. Присели на корточки.

‒ Я узнал!

Мишка от радости стукнул кулаком меня в плечо. Я свалился на грязную землю.

‒ Блин!

‒ Я узнал, как мне попасть в Крупяновку! ‒ выпалил Мишка.

Он помог мне подняться и тут же, привстав, заоглядывался, словно ожидал, что из засады на нас должны были ринуться... Ну, не знаю, кто ‒ фашисты, белогвардейцы, Гитлер с подводной лодки собственной персоной. Почему-то он напомнил мне пустынного зверька в тревоге высматривающего врагов. Сурка. Или нет, суриката. Еще пальто было подходящего, песчаного цвета.

‒ И как же? ‒ спросил я, потирая плечо.

Мишка надвинулся.

‒ В общем, ‒ заговорил он, ‒ там все не просто.

‒ Еще бы!

‒ Мне сказали…

‒ Кто? ‒ спросил я.

Мишка отклонился, посмотрел на меня. Он нахмурился, будто в чем-то меня подозревая, потом мотнул головой.

‒ Это неважно!

‒ Ну, хорошо.

‒ Дело в том, ‒ снова приблизился Мишка, ‒ что чтобы купить билет, с которым я попаду в Крупяновку, настоящий билет, не фикцию, необходимо произвести определенные манипуляции. Последовательные шаги. Одно без другого не работает, понимаешь?

‒ Нет, ‒ сказал я.

Мишка поддернул меня за рукав, заставляя чуть ли не стукнуться с ним лбами.

‒ Ну, смотри, ‒ жарко зашептал он. ‒ Как мне объяснили, есть целый алгоритм. Слышал про алгоритмы?

‒ Только про логарифмы. В десятом классе, говорят, изучать будем.

‒ Это не то. Это как бы правила. Ну, в том смысле, что за чем должно следовать, чтобы в результате получилось то, чего хочешь. План.

‒ Ну, это понятно.

‒ Ты только сразу не говори: «Нет».

Я фыркнул.

‒ Я-то здесь причем? Твоя Крупяновка, твой алгоритм… Если тебе надо трижды плюнуть через левое плечо, я тебя отговаривать не буду. Плюй, сколько угодно.

‒ Почти.

Мишка молча глядел на меня, наверное, с минуту, пока до меня, как до жирафа, не дошло, что я в его дурацком алгоритме, видимо, должен играть не последнюю роль. Год или два назад я еще мог повестись, три года назад мы вообще тросики от инопланетян в воздухе ловили. Чего уж, было. Но сейчас я считал, что уже достаточно повзрослел, чтобы не ввязываться в заведомо глупые Мишкины авантюры.

‒ Мишка, ‒ сказал я, ‒ ты понимаешь…

Мой друг нетерпеливо кивнул.

‒ Да!

‒ Нет, постой, ‒ упрямо заявил я. ‒ Можно мне честно?

Мишка дернул щекой. Лицо его словно смерзлось.

‒ Ну, давай.

Не знаю, почему я завелся. Может, из-за его слов о поцелуях. Мы, к его сведению, спокойно целовались за пять минут до него. Хотя, что мы делаем или не делаем, вообще не его ума дело!

Поэтому я сказал. Мишка. Проблема не в Крупяновке. Проблема в тебе. Все ездят в Крупяновку, и только от тебя она все время ускользает. Вот незадача, да? Но если для всех остальных попасть в Крупяновку не составляет никакой сложности, значит, ее просто не должно быть и для тебя. Это элементарно. Это логика. В то же время ‒ казус с Крупяновкой существует. По твоим словам. Какой можно сделать вывод?

‒ Какой? ‒ спросил Мишка.

Он был убийственно спокоен.

‒ Что все дело не в Крупяновке, ‒ сказал я. ‒ Вот и все. Я думаю, что ты сам не хочешь в Крупяновку и все время изыскиваешь возможности до нее не добраться.

‒ Автобусы ломаю, да? ‒ спросил Мишка, и вид у него сделался оскаленный и злой. ‒ С природой договариваюсь? Людей подкупаю, чтобы они везли меня черт-те куда? Доски разбрасываю, электрички останавливаю…

‒ Но другие-то…

‒ Да нет никаких других, Вовка! ‒ крикнул Мишка, стукнув кулаком в стену. ‒ Никаких! Других! Никого! И Крупяновки тоже нет!

Я захлопал глазами. Мне было сложно понять этот эмоциональный всплеск. То есть, почему Крупяновки нет? Зачем же… Как можно стремиться к тому, чего нет? Совсем Мишка с ума сошел.

Мой друг отвернулся, словно досадуя, что сорвался.

‒ А меня тоже нет? ‒ спросил я тихо.

‒ В каком-то смысле, ‒ буркнул Мишка.

‒ В каком?

Теперь уже убийственно спокойным себе казался я. Плечи только покалывало и в груди зудело. Мишка повернул голову.

‒ Помнишь, мы представляли инопланетян, которые прилетают по нашему желанию?

‒ С танцами на берегу? ‒ уточнил я.

Короткая улыбка вспыхнула на Мишкином лице.

‒ Ага. Они были реальными или нет?

‒ Кто? Инопланетяне? Нет, конечно!

Мишка мотнул головой.

‒ Не сейчас, Вовка. Тогда. Тогда они были реальными?

‒ Ну, мне казалось…

‒ Честно, Вовка.

Я зажмурился, потом открыл глаза и признался.

‒ Я в них верил. Я даже увидел обвод обшивки. На крохотную секунду. Серебристый такой обвод.

‒ А теперь представь, ‒ сказал Мишка, ‒ что игра в инопланетян длится не несколько минут, не час и не два.

‒ А сколько?

‒ Долго.

‒ Год?

Мишка посмотрел на меня тоскливыми глазами.

‒ Дольше, Вовка, много дольше.

‒ Так разве может быть? ‒ спросил я.

Мишка кивнул. Но мне подумалось, что он это нафантазировал налету, только чтобы увести в сторону от неприятной темы с Крупяновкой, в которую ему не хочется самому. Вон какую жуть навертел! Игра даже не в Крупяновку получается, а в целый мир. Или даже больше. Ну, если по-серьезному. Вообразил ‒ и готово!

Я попробовал представить себе несколько лет ловли несуществующего тросика. Значит, приходишь и прыгаешь по песку каждый день, веря в зависших над головой чутких и одновременно не желающих снисходить до помощи инопланетян. Самое главное ‒ ощущаешь этот тросик кончиками пальцев.

Ох, дурдом.

Ну, хорошо, пусть не тросик. Придумываешь дом, улицу, город, примыкающие к нему деревушки, леса, холмы, Зыю, мост, Людовиновку и дальше, дальше… День создаешь в уме, неделю, месяц, рисуешь тропинки, линии электропередач, запоминаешь расположение, овражки, канавы, кусты… Воображаешь транспорт, заводы, столовые, людей. Тетю Иру, тетю Наташу, дядю Ваню, Таню, меня…

Я вздрогнул.

‒ Ты врешь! ‒ сказал я Мишке.

‒ Почему?

‒ Ты заврался! По-твоему же Крупяновки нет, ты сам говорил! Как же ты в нее попадешь, если ее нет?

‒ Не так, ‒ сказал Мишка. У него был готов ответ. ‒ Крупяновки нет, потому что ее нет. Но там выход.

‒ Выход куда? ‒ спросил я.

‒ Я не знаю. Меня ж не пускают. По другой версии, она еще не готова, как объект, не до конца выдумана.

‒ Но это ж ты ее выдумываешь!

‒ Почему я? ‒ удивился Мишка. ‒ Вовсе не я.

‒ Но…

Я понял, что я запутался.

‒ Сложная штука, да? ‒ участливо сказал Мишка.

Мне захотелось вернуться на десять минут назад во времени и не отвечать на свист. Что бы Мишка так и остался в кустах, а я ‒ на лавке.

‒ Ты все врешь, ‒ повторил я.

В голове больше ничего не было.

‒ Вот как раз и проверим, ‒ сказал Мишка. ‒ Если поможешь мне в этот раз, то я от тебя отстану.

‒ Отправишься в Крупяновку?

‒ Ага. Надо же узнать, что это все такое.

‒ Что ‒ все?

‒ Все! ‒ Мишка раскинул руки, словно обнимая небо. ‒ По еще одной версии мы находимся в зоне эксперимента. Зона тянется до Крупяновки и там обрывается. А я, видимо, важная деталь в этом эксперименте.

‒ И кто его проводит?

Мишка пожал плечами.

‒ Может, те же инопланетяне.

‒ С тросиками? ‒ спросил я.

Мишка фыркнул. Но сказал:

‒ Возможно.

‒ Вообще ничего не понимаю.

‒ И не надо, Вовка. Просто сделай для меня кое-что, и все.

Я вздохнул.

‒ Как можно сделать что-то, если ничего нет?

Мишка улыбнулся.

‒ Просекаешь, да? В этом весь секрет!

‒ Так меня тоже, может быть, нет.

‒ У-у! Ты растешь! Тебе тоже надо в Крупяновку.

Я обхватил голову ладонями. Перед глазами все плыло.

‒ Никуда я не хочу, понял?

‒ Да это шутка, шутка, ‒ потрепал меня по плечу Мишка. ‒ Алгоритм такой…

С его слов выходило: билет на электричку до Крупяновки должен купить я. Я, и никто иной. Сам Мишка приобрести билет не может, поскольку таким образом сразу запускается механизм противодействия. А на кого другого Мишке, понятно, положиться никак нельзя. Не исполнят.

Кто у него друг? Я. Хоть меня и нет.

Простая покупка билета в железнодорожных кассах, разумеется, исключена. Мы же не дураки, Вовка, так? Не дураки. Но, к счастью, имеется последовательность, парализующая противодействие и позволяющая завладеть билетом обходным путем.

Первое: я иду на почту. В почтовое отделение я должен войти четвертым по счету. То есть, отсчитываю трех человек, которые зашли на почту передо мной, и только тогда вхожу сам. Это важно. Если людей больше, поворачиваюсь вокруг себя и отсчитываю снова. Дальше я беру бланк почтового отправления. Их там много, сгодится любой чистый. Взял бланк ‒ молодец. С этим бланком выхожу наружу. Таким образом, первый этап закончен.

Второе: ищу почтовый ящик. Как минимум за два квартала от почтового отделения. Это тоже важно, чтобы не рядом. Писать на карточке ничего не надо, но необходимо оторвать уголок, хоть крохотный кусочек. Опускать в почтовый ящик бланк можно только после этого.

Только после кусочка, Вовка!

На этом второй этап объявляется состоявшимся. Далее. Третье: покупка билета. После опускания бланка я иду на вокзал в кассы и там подбрасываю монетку. Кассы две. Решка ‒ левая. Орел ‒ правая. Занимаю очередь за той, где монета выпала орлом или решкой три раза подряд. Там беру билет на завтра. Но важно: не до Крупяновки, а до станции перед ней. Перед ней. Ф-фух. Осталось последнее.

Четвертое: я должен передать билет Мишке.

Разумеется, передача из рук в руки означает крах всего предприятия. Поэтому я иду на детскую площадку перед домом, забираюсь под «грибок» и оставляю билет в щели между досок. Только чтоб его можно было найти!

Вот так. Вот такой план действий. То есть, алгоритм.

‒ А просто купить билет? ‒ спросил я.

‒ Ты не слышал? ‒ прошипел Мишка. ‒ Ничего не получится тогда!

‒ А с бланком и монеткой получится?

‒ Да!

Я поднялся. Над Зыей плыли облака, между ними старалось плеснуть светом на речку скукоженное осеннее солнце.

‒ Мишка, тебе лечиться надо, понял? ‒ сказал я.

‒ Вовка. ‒ Мой друг поднялся следом. ‒ Ты думаешь, я взял и с ума сошел, что ли? Я ведь действительно не могу попасть в Крупяновку иначе!

‒ А оно тебе нужно?

Я посмотрел ему в глаза.

‒ Чем тебя здесь жизнь не устраивает? Здесь что, так плохо? Холодно, голодно? Девчонку хорошую не найти?

Мишка потупился.

‒ Ты не поймешь, ‒ произнес он тихо.

‒ Конечно! ‒ вспылил я. ‒ Я же не существую! Мы все здесь… игра ума! Нас можно…

Я не выдержал и всхлипнул. Взрослый, взрослый, четырнадцать лет, а еще немного и разревелся бы как девчонка. Обидно, честно, было за всех нас! За маму, за Таню, за ребят в школе, даже за дядю Ваню, хоть мы с того апрельского похода и не виделись. Вот так вот бросить всех ‒ и в Крупяновку!

‒ Вовка!

Мишка поймал меня за шею.

‒ Ты прости, ‒ зашептал он, ‒ но это для тебя ‒ жизнь, твоя жизнь, выдуманная, прописанная, какая угодно, но не моя. Мне в Крупяновку нужно! Я не могу уже здесь, я чувствую, пора, пора, всеми правдами и неправдами. Помоги, пожалуйста.

Я вывернулся.

‒ И что? И все? Распрощаемся навсегда?

‒ Не знаю, ‒ сказал Мишка.

Мне захотелось дать ему в глаз.

‒ Хочешь так? ‒ крикнул я. ‒ Хорошо! Достану я тебе билет! Самый лучший! Самый настоящий!

‒ Тебе постараются помешать…

‒ А потом, ‒ сказал я, ‒ дуй в свою Крупяновку навсегда!

Вместо «дуй» я, правда, использовал другое слово, куда более грубое.

‒ Эй!

Со стороны реки и лавочек вышла женщина в темном пальто. Она, видимо, пришла открывать павильон и услышала, как мы разговариваем. Окрик ее был строг. Лицо в косметике казалось боевой маской.

‒ Что вы здесь делаете?

‒ Ничего, ‒ сказал Мишка, отряхивая рукава.

‒ В кафе хотели залезть? ‒ спросила женщина, щурясь.

‒ Перед самым открытием? Мы что, дураки?

‒ Мы уходим, ‒ сказал я.

‒ Распиваете, что ли?

‒ Отношения выясняли, ‒ сказал Мишка, прихватив меня за плечо.

Мы стояли, почти обнявшись. Губы женщины разошлись в ярко-красной улыбке.

‒ Выяснили?

‒ Да.

‒ Ну-ну.

Женщина пропала. Мы услышали, как за стеной проворачивается ключ и гремит засов. Чтобы лишний раз не попадаться женщине на глаза, мы проломились через кусты и ушли к недоделанной набережной. Светлело. Вдали в стеклах пароходства отражалось солнце. Смотреть было больно.

‒ Вовка, пожалуйста, ‒ сказал Мишка.

‒ Да я понял, понял, ‒ сказал я, вырываясь вперед.

‒ Сегодня?

‒ А когда еще?

‒ Лучше бы сегодня.

‒ Ищи завтра в «грибке»! ‒ крикнул я, оставляя Мишку на тротуаре.

«Зебра». Сине-белая будка киоска. Покатый автомобильный капот из арки. Я перебежал улицу и пошел быстрым шагом. Я не оглянулся ни разу. Мысли мои тряслись, как в коробочке с леденцами-монпансье. Только вот сладкими они не были. Друг называется, думал я. Алгоритм, понимаешь, выдумал. В Крупяновку, в Крупяновку! Все ему в Крупяновку. Ото всех отказался, от меня отказался…

Я сжал кулаки.

А я вот возьму и не сделаю, как надо. Очень хочется посмотреть на Мишкин побитый вид, когда он вернется. «Что-то не получилось», ‒ понуро скажет он. А я скажу: «Я сделал, как ты велел. Все по пунктам». Он спросит: «Честно?». А я совру: «Да».

И куда он денется? Никуда.

А вдруг не вернется? ‒ похолодел я, шагая. Вдруг окажется в Крупяновке даже с фальшивым алгоритмом? Что тогда? Конец? К тому же врать мне совсем не хотелось. Ну, уедет, уедет Мишка в свою Крупяновку. Исполнится его мечта. Пусть. Если для него это так важно… Мечта у человека. Мечту нужно уважать. Мечта ‒ это…

Мне неожиданно стало жалко друга.

Не в том смысле жалко, что он зациклился на поездке. Дядя Ваня был одержим «Агдамом» и Зверевкой. Моя мама сама не своя становилась, когда обсуждала с подругами повязки, вымоченные в девятипроцентном солевом растворе, женьшень, амарант и прочие вещи, чудодейственным образом способные излечить от всех хворей. Таня была без ума от Алена Делона. Со всеми бывает. Но я представил вдруг, что Мишка добрался до Крупяновки. И что? Ни денег, ни знакомых. Дома, улицы, все как везде. Вроде вот мечта, а мечта ли? Ну, прогуляется он по городу, посидит на скамейках, поглазеет на прохожих. А дальше? Придется возвращаться домой. К нам. К тете Ире и к тете Наташе. Ко мне. И надо будет, тужась, изобретать еще одну обставленную препятствиями мечту.