Текст книги "Магический камень"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

"Я старая женщина, и думаю, что мне не так уж и долго осталось жить. Если эта миссия окажется последним моим путешествием, я не стану об этом жалеть.

Мы, в Долинах, никогда не забудем, чем рисковал Эсткарп, помогая нам в нашей беде. Всю свою жизнь я занималась торговлей. Достойная услуга в ответ на достойную услугу – кто из честных торговцев предложил бы меньше?"

Улыбка смягчила обычно суровый облик Оуэна.

– Жители Долин всегда отличались стойкостью и отвагой, – сказал он. – Джонджа, позови, пожалуйста, нашего гостя. Мы должны выслушать, что он предлагает.

Глава 15

Казариан – события в Лормте

(День Почитания, Луна Ножа / 10 день, Месяц Ледяного Дракона)

Меня раздражала мысль о том, что я не сразу осознал, какое смятение внесла в мою душу эта немая старуха.

Вскоре после того, как мы начали наши совместные поиски в архивах Лормта, Мерет подсунула мне свою грифельную доску с вопросом: за что Гурбориан получил 18 награду «ее» камень. Я предпочел отговориться тем, что был в то время слишком юн, чтобы помнить подробности. Ей незачем было знать, что первая церемония награждения состоялась вскоре после того, как я в двенадцатилетнем возрасте прошел Представление Фаселлиану, тогдашнему Дорду-Барону. Меня уже не было в Столице, когда Фаселлиана свергли, так что я больше не видел камня до тех пор, пока его не получил в награду Гурбориан из рук Дорда-Барона Норандора на недавнем Новогоднем Сборе. Мерет не стала настаивать, но я подозревал, что она не поверила моим отговоркам…

Когда с помощью своих сверхъестественных способностей Мерет определила, что автор древнего дневника – Эльзенар, я крепко стиснул подлокотники кресла, чтобы не вскрикнуть. Меня потряс сам факт, что она произнесла не чье-нибудь, но именно это зловещее имя! Именно из-за ненавистного Эльзенара мы в Ализоне вели летоисчисление «со дня Измены». На наш Род Кревонеля несмываемым пятном легло происхождение от леди Килайны и мага-изменника Эльзенара.

Именно по этой причине мы стали именовать нашим истинным Прародителем Кревонеля. Насколько известно, он был старшим щенком в потомстве Эльзенара, но ни один ализонеп не пожелал бы назвать Прародителем самого Эльзенара.

По нашим расчетам, тысячу пятьдесят два года назад Эльзенар и столь же отвратительный маг Шоррош предали наших Прародителей, отважившихся отправиться через магические Врата в пустынные тогда земли Ализона. То, что оба древних вероломных мага, как оказалось, пришли из Эскора (судя по дьявольскому дневнику Эльзенара), лишь добавляло ненависти к нынешним планам Гурбориана, который вновь обратился к этим зловещим связям, готовя новое гибельное нашествие Эскора на Ализон.

Нас всегда учили, что после того, как маги разрушили Врата, отрезав нас от нашей родины, они исчезли, оставив наших Прародителей без средств к существованию, за исключением нескольких видов животных и растений, доставленных в Ализон через Врата. Жизнь в те первые годы была просто невыносима, но со временем нашим Прародителям удалось построить новое ализонское общество. Они отказались от прежних богов – кроме Чордоша, имя которого сохранилось как название одной из лун – поскольку корни их божественного могущества произрастали из нашей родной земли, навеки от нас отрезанной. Взамен утраченных богов они создали за долгие годы культ почитания Прародителей. Степень влияния культа на общество колебалась в зависимости от воли очередного Лорда-Барона. Чтобы сохранить уважительные отношения между стаями, древние Лорды-Бароны ввели должности официальных Почитателей, которые выполняли все необходимые ритуальные действия, включая разведение и жертвоприношение визгунов.

Размышляя о древних корнях наших обычаев, я внезапно осознал, что именно сегодня – день Почитания, единственный день в Ализоне, существующий вне обычного календаря, между девятым и десятым днями Луны Ножа. В День Почитания необходимо провести ряд ритуалов, завершавшихся массовым жертвоприношением визгунов, в знак нашей признательности Прародителям. Я был потрясен – никогда прежде я не пропускал подобных церемоний.

Здесь, в Лормте, внезапно представившаяся мне возможность повлиять на будущее Ализона казалась одновременно и тяжким бременем, и вызовом. То, что содержалось в дневнике Эльзенара, невозможно было отрицать. К несчастью, автор дневника упоминал не только свой грозный камень, но и ключ к порталу под замком Кревонель – тот самый Ключ Старшего, который хранили женщины нашего Рода. При мысли о том, что наша Прародительница Килайна получила его из рук Эльзенара, я ощутил покалывание в пальцах, напомнившее о прикосновении к ключу.., однако без этою ключа я не смог бы оказаться в Лормте. Не мог я также сомневаться и в том, что, не обладай я примесью магической крови, я вообще не смог бы пройти через портал. Мысль о том, что в моих жилах течет кровь магов, была еще более жуткой. Мне едва удалось взять себя в руки, чтобы обитатели Лормта ничего не заметили, Я заставил себя сосредоточиться. Изучая сведения о нашем Роде, я ни разу не встречал упоминания о награде, подобной камню Эльзенара. Однако, по законам Ализона, он явно должен был передаваться из поколения в поколение в Роду Кревонеля. Он мог считаться военным трофеем, Лорд-Барон мог полагать, что получил его в дар, но, так или иначе, камень не мог навсегда остаться у Гурбориана – он принадлежал Роду Кревонеля.

При мысли о камне кровь моя застыла в жилах.

Мне доводилось и прежде слышать о проклятом камне из Долин. Никто не мог сказать, скольким он стоил жизни, прежде чем им завладел Лорд-Барон Фаселлиан. Будучи ализонцем, я знал, что должен испытывать жгучее желание вернуть великое сокровище нашему Роду.., однако сама мысль об обладании столь могущественным магическим предметом терзала мои внутренности, словно когти волколака. Тем не менее я не мог отрицать, что само будущее Ализона зависит от того, удастся ли потенциальным эскорским союзникам Гурбориана завладеть камнем.

Обитатели Лормта продолжали обсуждать последствия, которые повлекло за собой волшебное освобождение могущественных сил в цитадели и ее окрестностях. Разговор их внушал тревогу. Если им удастся заполучить камень, не отдадут ли они его Ведьмам Эсткарпа? Я не в силах был сделать выбор между двумя возможностями, нависавшими надо мной, словно два острых меча. Этот чудовищный камень не должен был достаться ни Эскору, ни Эсткарпу. В конце концов, я предложил им, что попытаюсь отобрать камень сам, если смогу вернуться через портал Эльзенара обратно в Ализон.

Дюратан тут же потребовал, чтобы он и другие сопровождали меня, но нас снова прервала женщина из Долин. Она напомнила – а подруга Дюратана прочла ее слова вслух – о том, что лишь тот, в чьих жилах течет кровь Эльзенара, может пройти через портал. К моему изумлению, она заявила, что сама должна меня сопровождать! Она представила несколько убедительных соображений – ее колдовские способности предполагают наличие магической крови, а тот факт, что именно в ее стае камень передавался по наследству, безусловно связывает ее с Эльзенаром.

К сожалению, мне не удалось скрыть усмешки, когда я услышал столь нелепое предложение. Сама идея, что старая женщина смеет вмешиваться в чисто мужские дела, заслуживала лишь презрительного смеха… но тут же стало ясно, что мои собеседники придерживаются противоположного мнения. Они не стали смеяться. Более того, Морфью сообщил мне, что женщины Долин совершенно не похожи на наших и ведут себя наравне с мужчинами, что мне весьма не понравилось, но я ничего не сказал.

Сама Мерет написала несколько язвительных замечаний о своем военном опыте, что, как я понял, следовало принять во внимание, даже несмотря на ее преклонный возраст. Откуда мне знать, насколько ловки и выносливы эти сверхъестественные женщины?

Затем Оуэн предложил мне удалиться в свою комнату и подумать над предложением Мерет, в то время как они обсудят мое предложение. Я с радостью воспользовался возможностью поразмышлять над приводящей в замешательство информацией, свалившейся на меня за столь короткое время. Я поклонился ему и Мерет и поспешил по коридору к себе, пытаясь на ходу привести мысли в порядок.

Ясно было, что мне придется пересмотреть отношение к этой женщине из Долин, Мерет. Вероятно, ее внешность как раз и объясняется тем, что в Роду у нее были ализонские союзники Эльзенара. Я уже думал, не Ведьма ли она отчасти; действительность могла оказаться еще худшей – она могла быть отчасти магом! Однако она ничего об этом не знала, пока не прочитала дневник Эльзенара, и потому не была опытной колдуньей, владеющей многими ужасными заклятиями. Тем не менее она могла ощущать информацию о предметах, прикасаясь к ним, – пугающая способность.., но она могла и помочь отыскать камень, если он где-то спрятан. По мере того как я обдумывал все, что успел узнать в Лормте, у меня начал складываться план. Когда пришла Мудрая, чтобы проводить меня обратно, я готов был внести поправки в свое первоначальное предложение.

Едва я занял место за столом, Оуэн тут же объявил, что Лормт принимает предложение Мерет, и теперь все зависит от моих предложений – как именно я собираюсь отнять камень Эльзенара у Гурбориана.

Я решил обратиться непосредственно к Мерет, по двум причинам. Во-первых, из вежливости к возможному товарищу по оружию в смертельно опасной миссии; и во-вторых, из любопытства – как она прореагирует.

– Прошу у тебя прощения, госпожа, – начал я, – за мою недавнюю вспышку. Я был воспитан по обычаям Ализона, и ваши обычаи еще не до конца мне понятны. Я вовсе не желал тебя обидеть. Я тщательно обдумал все, что ты написала, и если ты и в самом деле решительна и отважна, думаю, есть один способ сделать так, чтобы тебя в Ализоне ни в чем не заподозрили. – Я сделал паузу, но она лишь кивнула, жестом предлагая мне продолжать. – В юности, – снова заговорил я, – меня воспитывал старший сородич моего родителя…

Морфью прервал меня.

– Этим людям более понятно слово «дядя», – пояснил он, – так же, как и «братья» или «сестры» вместо «сородичей» и «семья» вместо «стая».

Я поклонился.

– Спасибо За столь полезные слова, которые помогают мне лучше понять вашу речь. Мой.., дядя, барон Волориан, все еще живет в своем поместье, далеко на северо-востоке от Столицы, Именно из его писем я впервые узнал о вылазках Гратча в горы у границ Эскора. Волориан – самый старый из ныне живущих мужчин в нашей.., семье, и известен тем, что терпеть не может всего, что хоть как-то связано с магией. С тех пор как мой родитель был убит наемниками Гурбориана, Волориан, по существу, избегает Столицы, занимаясь разведением псов, чем он заслуженно славится. Вероятно, сейчас в Столице никто его не помнит настолько хорошо, чтобы ты, госпожа, не могла выдать себя за барона Волориана.

Мои собеседники беспокойно зашевелились в креслах, явно встревоженные моим предложением. Сделав первый выпад в этом словесном поединке, я поспешно продолжил натиск.

– Ты примерно того же роста и возраста, что и Волориан, госпожа, – сказал я Мерет. – Конечно, придется соответствующим образом укоротить и, возможно, осветлить твои волосы. Проблема, однако, в том, что ты лишена дара речи.

Морфью неожиданно улыбнулся.

– Эта проблема легко решается, – заметил он. – Разве мы не можем сказать, что зимняя лихорадка временно лишила твоего дядю голоса? Это довольно распространенная болезнь даже здесь, в Лормте, – наш мастер Пруэтт всю зиму занят приготовлением целительных снадобий, восстанавливающих потерянный голос.

Его сообразительность мне понравилась.

– Очень хорошо. Я же смогу объяснить свое нынешнее отсутствие в Столице, – продолжал я, – тем, что неожиданно получил письмо от Волориана, в котором он вызвал меня к себе в поместье.

– Но ты только что сказал, что все эти годы Волориан избегал любых контактов с убийцей своего брата, – возразила Мудрая. – Каким образом ты сможешь сделать так, чтобы они встретились без кровопролития? Насколько я понимаю, – добавила она, кивнув в сторону Морфью, – вы, ализонцы, жить не можете без кровной вражды.

– Именно благодаря вражде между нашими двумя Родами, мой план выглядит столь многообещающе, – ответил я. – Гурбориан жаждет привлечь на свою сторону как можно больше видных баронов. Мы можем намекнуть, что при наличии достаточных на то причин.., и платы… Род Кревонеля может согласиться на союз с группировкой Гурбориана. Я мог бы заявить, что Волориан настоял на тайном возвращении вместе со мной в Столицу, чтобы провести столь деликатные переговоры лично. Гурбориан не посмеет отказаться от подобной возможности. Полагаю, он даже рискнет прибыть в замок Кревонель сам, чтобы попытаться переманить нас на свою сторону лживыми посулами. Тогда мы сможем прикончить его и забрать камень, если, конечно, нам удастся каким-то образом сделать так, чтобы он взял камень с собой – в этом случае нам не придется подвергать себя опасности, занимаясь поисками камня в его замке.

Глава 16

Мерет – события в Лормте

(10 день, Месяц Ледяного Дракона / День Почитания)

Вернувшись в кабинет, Казариан надменно-учтивым тоном обратился ко мне. Он заявил, что мой возраст и рост вполне подходят для того, чтобы я могла выдать себя за его дядю, барона Волориана, воспитывавшего его в детстве.

Вызывающее предложение Казариана повергло меня в ужас. Как могла я сыграть роль ализонского барона?

Я уже питала крайнее отвращение к моему собственному решению, вынуждавшему меня тайно отправиться в логово злейших врагов наших Долин, но план Казариана показался мне куда более чудовищным. Все же я заставила себя включиться в дискуссию.

– Если мы сразу же найдем удачный подход к Гурбориану, – говорил Казариан, – и сумеем заманить его в замок Кревонель, главное – найти подходящий момент и способ для того, чтобы его прикончить. Гурбориан всегда был осторожен, как загнанный в угол вепрь, и вряд ли он станет жертвой какого-либо яда. Если я сумею оказаться в достаточной близости от него, надежнее будет воспользоваться ударом кинжала… – Он замолчал, заметив, что сидящие за столом с явным отвращением отшатнулись. – Я вижу, ализонские обычаи отличаются от ваших, – заметил Казариан, скорей заинтригованный, нежели обиженный нашей реакцией. – Разве вы сами не прибегли бы к убийству в подобных обстоятельствах? – спросил он.

– Нам нечасто приходится заранее обсуждать разные методы убийства, – холодно сказал Оуэн, – за исключением военных советов.

Выражение лица Дюратана осталось столь же мрачным.

– В данный момент, – заметил он, – возможно, следует принять во внимание и ализонские обычаи. Если Гурбориан постоянно ожидает внезапного нападения, захватить его врасплох будет намного труднее.

Я ударила посохом о пол и, написав на грифельной доске свой вопрос Казариану, протянула ее Нолар.

– Знает ли Гурбориан почерк Волориана? – прочитала она.

Казариана, похоже, удивил мой вопрос, но, после секундного раздумья, он покачал головой.

– Нет, не думаю, чтобы в прошлом они обменивались письмами. Волориан почти никому не пишет – только мне и другим видным заводчикам псов.

Я написала свое предложение, и Нолар снова прочитала:

– Не устроить ли нам ловушку с помощью письма, якобы написанного Волорианом? Скажем, Волориан хочет знать правду о намерениях Гурбориана в отношении Эскора и предлагает, на вполне приемлемых условиях, поддержку заговора Гурбориана со стороны своего Рода?

– Достойная восхищения мысль, госпожа, – признал Казариан. – Зная, что Гратч был замечен в наших землях, Гурбориан должен исходить из предположения, что Волориану известно о его подозрительной деятельности вблизи наших владений. Так что подобное предложение он будет просто вынужден принять.

– Под предлогом необходимости создать условия для встречи двух не доверяющих друг другу баронов, – задумчиво произнес Дюратан, – Волориан мог бы настоять на том, чтобы Гурбориан тайно явился в замок Кревонель, в благоразумное время – скажем, в полночь – и с минимальным количеством телохранителей. Полагаю, у Гурбориана есть телохранители?

– Дюжина, или даже больше, – подтвердил Казариан. – Гурбориан нажил себе немало врагов.

Глаза Нолар вспыхнули.

– Кажется, я понимаю, каким образом можно убедить Гурбориана взять с собой в замок Кревонель камень Эльзенара. Поскольку зимняя лихорадка, о которой говорил Морфью, лишила Волориана голоса, вполне разумно, если барон прикажет Казариану, сыну его брата, говорить от своего имени. И, – торжествующе добавила она, – Волориан может поставить условием встречи, чтобы на груди у Гурбориана был его камень из Долин. Он может заявить, что камень понравился Казариану, и драгоценность можно использовать в качестве взятки, чтобы склонить его мнение в пользу Гурбориана.

Морфью взял перо и чернильницу.

– Я легко могу сочинить письмо в соответствующем ализонском стиле. Он начал быстро писать, затем прочитал нам написанное:

– Гурбориан! До меня дошли любопытные слухи и донесения относительно некоторых твоих последних планов. Каковы истинные причины твоих тайных вылазок у эскорской границы? Нашим могущественным стаям следует объединиться в одно всесокрушающее войско, а не дробить силы, враждуя друг с другом. Не пора ли отбросить прошлую вражду наших Родов? Если ты задумал некий многообещающий план, я мог бы привлечь Кревонель на твою сторону. Жду тебя в полночь в замке Кревонель. Не бери с собой большую свиту, а если беспокоишься – свяжись со своим агентом Гратчем, который, как мне известно, что-то вынюхивает на моей территории. Положение дел должны обсуждать предводители стай, лично, со всеми мерами предосторожности. Однако, поскольку зимняя лихорадка лишила меня голоса, я приду в сопровождении щенка Оралиана, который будет говорить от моего имени. И еще кое-что, только для твоих ушей: щенку очень понравилась та твоя безделушка из Долин. Имей это в виду, когда будешь собираться в путь. Его мнение может оказаться весомым, особенно для молодых щенков из нашего Рода. Жду твоего ответа. Волориан.

Казариан оскалил клыки в волчьей улыбке.

– Твое сочинение достойно похвалы, Морфью. Оно выдержано как раз в таком тоне, какой и требуется, чтобы заставить Гурбориана навострить уши. Впрочем, – заметил он, – я предвижу еще одно препятствие. Руки этой женщины не спутаешь с лапами настоящего барона и Псаря.

Морфью фыркнул, подавив усмешку.

– Швеи Лормта, – сказал он, – под умелым руководством нашей госпожи Беталии, могут сшить богато украшенные перчатки, вполне подходящие даже барону. Наверняка старый барон, страдающий от лихорадки, предпочтет надеть теплые перчатки на тайную встречу в полночь в старинном замке.

– Твоя изобретательность восхищает меня, Морфью, – одобрительно заметил Оуэн. – Нам следует также учесть проблему языка. Как по-твоему, можно ли в достаточной степени обучить Мерет ализонскому языку, чтобы она могла должным образом реагировать на разговор во время встречи с Гурборианом?

– Если госпожа позволит, – предложил Казариан, – я мог бы научить ее основам нашей речи.

– Мы вдвоем ей поможем, – заявил Морфью. – Она должна также овладеть и нашим письмом, поскольку ей придется писать короткие заметки на своей грифельной доске, как поступал бы Волориан, чтобы общаться со своим племянником. Племянник, – добавил он специально для Казариана, – это эсткарпское слово, обозначающее сына брата или сестры.

Я кивнула им обоим и написала:

"Благодарю вас. Давайте сразу же приступим к делу.

Я знаю несколько ализонских слов и знаю, как пишутся некоторые торговые термины, но я выучила их много лет назад. Мне необходимо освежить память и научиться значительно большему".

– Что касается ее волос… – Джонджа перевела взгляд с меня на Казариана, затем снова посмотрела на меня. – Казариан прав. Волосы Мерет нужно сделать светлее, если она намерена остаться в живых рядом с ализонцами.

Нолар молча размышляла.

– Мне знакомы многие снадобья из коры или ореховой скорлупы, от которых волосы становятся темнее, – сказала она, – но я не могу вспомнить ни одного способа придать волосам серебристо-белый оттенок, который нам нужен. Я спрошу мастера Пруэтта – он знает о различных травах больше всех в Эсткарпе. Если подобное вещество существует, он должен о нем знать, и, наверняка, у него в гербарии найдется не меньше трех его разновидностей.

– Прошу тебя, поговори с ним, – велел Оуэи, и Нолар поднялась с кресла.

Джонджа тоже встала.

– Если разрешите, я скажу госпоже Беталии, чтобы она собрала своих самых искусных перчаточниц. ;

Оуэн кивнул, и она вышла из комнаты следом за Нолар.

– Хотелось бы, чтобы никто не мешал вашим занятиям ализонским языком, – сказал Оуэн, отодвигая кресло. – Я распоряжусь, чтобы сюда принесли еду и питье. так же как тогда, у Морфью. Мы вернемся некоторое время спустя, предоставив вам возможность спокойно заниматься. Несмотря на грозящую с севера опасность, мы не можем пренебрегать своими обязанностями, которые есть у каждого из нас в Лормте, Дюратан печально улыбнулся.

– Мастер Вессель гоняется за мной по всем коридорам, размахивая списком провизии, которую необходимо закупить. Я надеялся скрыться от него здесь, но – что ж, придется, наконец, с ним встретиться.

Как только; они ушли, Морфью сложил вместе несколько чистых листов / пергамента и предложил мне сесть рядом. Казариан остался сидеть на своем месте напротив.

По мере того как шли часы, я испытывала все большее облегчение от того, что мне не придется говорить на этом нечеловеческом языке. Чем больше я слушала, как Морфью и Казариан рычат и фыркают друг на друга, тем больше они напоминали мне свору драчливых псов. Ализонская речь резала мне слух.., и память. Мне казалось, что те воспоминания похоронены навсегда, однако зазубренные осколки прошлого разбередили мой мозг, подобно непрошеным гостям. И виной тому были, несомненно, звуки ненавистной речи злейших врагов наших Долин.

Я ударила посохом в пол. Показала на бутыль с элем. Казариан вскочил, чтобы; налить мне пружку. Я на мгновение закрыла глаза, затем заставила себя еще раз переписать буквы языка, которым мне предстояло овладеть, Я постепенно набиралась опыта, но моя рука онемела от интенсивных упражнений.

Первой вернулась Нолар, принеся с собой долгожданный поднос с кашей, сыром, хлебом и фруктами.

Вскоре появилась Джонджа, сообщив, что госпожа Беталия намерена прийти сама, чтобы снять с моих рук Мерку для баронских перчаток.

Нолар проворно отодвинула в сторону листы пергамента, чтобы освободить место для еды.

– Я сказала мастеру Пруэтту, что нам необходимо средство, чтобы придать волосам ализонский цвет, – сказала она. – Он крайне сожалеет, что не может встретиться с тобой лично, Мерет, но он сейчас занят составлением снадобий и не может отвлечься. Однако он заверил меня, что этот отвар серебристой крапивы должен дать вполне удовлетворительный результат. – Она достала из кармана юбки бутылочку с темной жидкостью, издававшей острый запах, несмотря на то что пробка была плотно обмотана сухой травой.

Джонджа с сомнением разглядывала флакон.

– Я бы не стала наносить это на свои волосы, – твердо заявила она. – Обычную крапиву я хорошо знаю, и мне известно, как она восстанавливает цвет волос, но эта серебряная крапива с высокогорных лугов куда более едкая и куда больнее обжигает! Наверняка подобный экстракт слишком сильнодействующий для того, чтобы наносить его на голову.

Нолар кивнула.

– Исходя из моего собственного опыта, я высказала те же самые возражения, однако мастер Пруэтт клянется, что его метод очистки и охлаждения отвара устраняет наиболее вредные составляющие растения. Тем не менее… – Она посмотрела на меня и улыбнулась. – Если Мерет позволит, будет надежнее, если мы отрежем локон ее волос и проверим сначала на нем.

Джонджа сняла с пояса прочный деревянный гребень и небольшой нож. Я распустила волосы. Любопытно, смогут ли снадобья Лормта придать им серебристо-белый оттенок, свойственный ализонцам?

Мы пристально следили за тем, как Джонджа положила локон на блюдце, а Нолар смочила его водой и добавила несколько капель из флакона учителя Пруэтта. Джонджа пошевелила пряди волос ножом, затем сполоснула их в другом блюдце.

– Учитель Пруэтт советует применять отвар крапивы в смеси с мягким мылом, – сказала Нолар. – Процесс осветления продлится несколько дольше, но не будет столь сильно раздражать кожу.

– Я бы в это не поверила, – призналась Нолар, – но экстракт Пруэтта действительно дает именно тот оттенок, который требуется. Если не возражаешь, – она повернулась ко мне, – я могу подстричь твои волосы и сделать нужную прическу.

Казариан с неподдельным интересом разглядывал нас.

– Последний раз, когда я видел Волориана, – заметил он, – его волосы были подстрижены примерно так же, как и мои. Возможно, на затылке чуть короче, поскольку ему редко приходится сражаться в шлеме. Я же часто упражняюсь с мечом и копьем, – пояснил Казариан, – чтобы поддерживать себя в хорошей форме. Некоторым приходится делать в шлеме мягкую прокладку, но, поскольку у меня густые волосы, я обхожусь без этого.

– Благодарю тебя за твое внимание и совет, – написала я, а Нолар прочла вслух. – Делайте с моими волосами все, что сочтете нужным.

Этот день пролетел невероятно быстро. Едва мы закончили поспешный обед, в дверь постучала энергичная женщина средних лет. Нолар представила ее как Беталию, главную рукодельницу Лормта. Она развернула на столе передо мной квадратный кусок тонкой ткани и ловко обвела углем мои растопыренные пальцы. Достав из объемистого кармана халата потертую мерную тесьму, она сняла мерку с моих рук. Тщательно записав все измерения на углу ткани, она покачала толовой, собрала свое имущество и пообещала принести мне пару перчаток на примерку, как только ее швеи скроят и сошьют их.

Джонджа зажигала свечи, а Нолар собиралась подавать ужин, принесенный одним из помощников Морфью, когда поспешно вошла госпожа Беталия с парой легких тканевых перчаток, объяснив, что их необходимо подогнать, а затем распороть, чтобы по их образцу скроить кожаные. Тихо напевая себе под нос, госпожа Беталия начала подтягивать складки в одних местах и ослаблять швы в других.

– Потребуется два дня, – наконец, заявила она. – Готовые перчатки вполне подойдут ализонскому барону. Три моих вышивальщицы уже подбирают узор.

Верная своему слову, госпожа Беталия появилась в дверях кабинета Оуэна два дня спустя, вполне довольная результатом своей работы. Подойдя прямо к столу, она подала мне пару чудовищного вида красновато-пурпурных кожаных перчаток, вышитых серебряной нитью столь плотно, что они показались мне на вид жесткими, словно черепаший панцирь. Однако, надев их, я обнаружила, что кожа мягкая и нежная, словно тончайший шелк. Никогда в жижи у меня не было столь искусно сделанных – и столь вызывающе ярких – перчаток. Сняв одну, я показала ее Казариану, который тщательно осмотрел ее, а затем одобрительно кивнул.

– Мне редко приходилось дотрагиваться до столь тонко выделанной кожи, – сказал Казариан, отвесив госпоже Беталии изысканный поклон, – или видеть столь изящный узор. Сам барон Волориан с гордостью стал бы носить такие перчатки.

Он повернулся к Морфью, выражая свое восхищение, а я услышала, как госпожа Беталия шепчет Нолар:

– В прошлом году я обещала нашему скорняку, что когда-нибудь помогу ему исправить чудовищную ошибку, которую он допустил, выделывая кожу. Он поспорил со мной, что никто в Лормте не сможет вынести столь отвратительного оттенка кожи. Думаю, теперь я могу честно потребовать свой выигрыш, ибо эти перчатки все-таки надевали в Лормте, хоть и ненадолго. Похоже, их вид кажется привлекательным одним лишь ализонцам.

Когда-то я гордилась способностью делать несколько дел одновременно, втискивая их в один короткий промежуток времени. Следующие несколько дней в Лормте напомнили мне о напряженных испытаниях как для разума, так и для тела, обрушившихся на нас в дни сражений в Долинах, и в еще большей степени – в страшные годы после войны. Тогда мне помогали другие, делившие со мной тяжкое бремя; здесь мне тоже помогали по мере сил, но по большей части приходилось полагаться только на себя. Я не замечала, как пролетают один за другим часы, в течение которых я слушала ализонскую речь и училась писать по-ализонски, пока мне подстригали волосы и красили их в серебристо-белый цвет, или когда я примеряла один за другим предметы одежды, которые подобрал Казариан в сундуках госпожи Беталии, чтобы одеть меня, как барона Волориана.

Казариан сам поставил вопрос об оружии. Однажды утром, когда я наконец была одета в брюки, камзол и сапоги, подобающие высокопоставленному ализонцу он заявил:

– Волориан должен быть соответствующим образом вооружен.

Не говоря ни слова, Дюратан пересек кабинет и отпер маленький шкафчик, висевший над столом Оуэна, возле окна. Достав с полок все оружие, снятое с пояса Казариана, он положил его на стол.

Ализонец тут же поднялся и начал рассовывать все предметы по местам – на поясе, в рукаве или за голенищем сапога. Лицо его сохраняло бесстрастное выражение, но когда он слегка передернулся всем телом, чтобы снаряжение легло на место, мне внезапно вспомнилось подобное же движение. Столь же радостно извивался старый пес Неуверена, когда хозяин надевал на него любимую упряжь, впрягая его в повозку. Я поняла, что, за исключением того времени, когда Казариан спал (впрочем, я подозревала, что Казариан спал, положив рядом свои ножи), он, вероятно, никогда прежде не оказывался безоружным так долго, как в Лормте. Я знала, что и мне было бы не по себе, если бы кто-нибудь отобрал у меня грифельную доску, мел или счетные палочки – однако для ализонца осознание того, что личное оружие всегда у него под рукой, было куда важнее. Вероятно, единственным местом, куда он мог бы отправиться безоружным, было то, о котором заранее знал, что оно полностью безопасно.., если такое место вообще существовало в Ализоне, где можно было ожидать предательства даже со стороны самых близких членов семьи.

Наблюдая за Казарианом, я не могла не заметите полной противоположности между ним и Дюратаном.

Тело Дюратана тоже явно привыкло к тяжести меча и кинжала, однако, судя по тому, что я успела узнать, Дюратану доставляло куда большее удовольствие держать в руке перо или исследовать древние документы.

Казариан же, несмотря на всю свою бледность, вызывал в памяти образ, скорее, ночной тени, нежели дневного света. Сперва мне показалось, что он походит на поджарого, зубастого пса, обученного вцепляться в глотку врага, затем я решила, что он воплощал в себе некие звериные качества, недоступные даже бойцовому псу.