Текст книги "Железная клетка"

Автор книги: Андрэ Нортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава третья

Солнце ярко светило, отражаясь от поверхности воды небольшого ручья, который был, однако, глубоким и в некоторых местах образовывал целые заводи и небольшие водопады. Тот же самый ручей с легкостью ворочал камни у перекатов на краю широкой равнины. Джонни лежал на животе, опустив голову на скрещенные руки, и глядел на то место около водопада, где Маба и Джорджи ныряли и плавали под водой. Вдвоем они производили больше шума, чем стая птиц вур.

Они были не одни. Двое из Народа плескались рядом с ними. Но Хуф и Уга больше обращали внимание на маленьких быстрых рыбок, стараясь поймать их в неглубокой заводи.

В ярком солнечном свете пятнистая окраска меха Народа была неуместной. Правда, она давала хорошую защиту от врагов в тенистом лесу, где не видна игра пятен света и тени, которые, перекатываясь по мягкому меху, создавали поразительно приятную окраску. Мех на этих пятнах был желто-бурый, но даже тут, среди травы, они не выглядели смешными. Только на шее и лице их мех был несколько темнее, создавая красивый контрастный переход, подходивший к их большим карим глазам.

Джонни в бессчетный раз оглядел свое тело. Оно вызвало у него неприязнь. У него не было такой окраски, которая помогла бы ему так же отлично прятаться в лесу и неожиданно появляться из сумрака листьев. На Джонни была маленькая юбочка, сплетенная из листьев, травы и веток и кое-где нарочно запачканная соком ягод, так, чтобы напоминать окраску Народа. Но по сравнению с мягким мехом его спутников то была сущая ерунда!

Несмотря на то, что он лежал, ни о чем не думая, его ум ни на минуту не прекращал работу. Теперь он уже не мог сосчитать, много ли дождей прошло с тех пор, как они живут одной жизнью с Народом. Сильные и крепкие (даже малыш, который прожил на свете два сезона дождей, мог повалить Джонни ударом лапы), они тоже имели своих врагов. И Джонни вскоре узнал, что странное чувство, которым он владел, было только у него одного. Никто из Народа не знал ничего похожего. У него было чувство опасности, которая надвигается!

Он попробовал в уме подсчитать, сколько дождей прошло с тех пор, как умерла от болезни Рути. Она все время кашляла. С тех пор, как родились близнецы, помнил Джонни, она так и не сумела вновь стать здоровой, но цеплялась за жизнь до тех пор, пока близнецам не исполнилось столько же лет, сколько было Джонни, когда им удалось убежать от Больших с корабля. В это время он уже вырос настолько, что почти сравнялся по росту с Боаком, который возглавлял этот клан Народа. Жена Боака, Йаа, которая встретила их тогда ночью, спасла Рути и младенцев, а потом привела их в клан. Когда Рути умерла, она стала воспитывать Мабу и Джорджи, словно это были ее собственные дети.

Джонни послал вокруг себя вопрошающую мысль, но никто не отозвался. Вероятно, вокруг шла обычная жизнь, когти и крылья жили сами по себе и не представляли опасности для клана.

Теперь он позволил себе думать о том, что давно тревожило и жгло его сердце – настоятельное желание знать и исследовать все вокруг, ранее старательно подавляемое внутри.

У клана было постоянное место для жизни и охоты. В основном Народ жил растительной пищей, но иногда им хотелось поймать что-нибудь живое в воде и они ели больших толстых улиток или жучков, которые водились в поваленных деревьях в лесу или на виноградных листьях. Но в этом сезоне на их участок пришла засуха. Сухая земля заставила их сняться с насиженного места охоты и пойти вперед к холмам, которые поднимались перед огромными горами, встающими на горизонте.

Бурча что-то непонятное себе под нос, тяжело сопя, они преодолевали эти холмы. Народ вообще не любил и отвергал какие-либо перемены и события. Но для Джонни переход стал очень интересным. Этот переход удовлетворял в нем какое-то смутное чувство, которое он и сам не понимал. Но оно было такой же частью его существа, как темные волосы и смуглая загорелая кожа. Он всегда хотел знать: что будет дальше за тем холмом, за тем деревом, за той рекой?

Во время их похода они наткнулись на нечто такое, что в сильнейшей мере пробудило его любопытство. Похожее на поток воды. Это было на самом деле из камня, почти из такого же камня, на каком он теперь лежал у ручья. Как и этот поток, каменный ручей пересекал равнину и поднимался куда-то к холмам. Поверхность его была приятной и ровной, но кое-где сквозь гладкие камни сыпался песок и высокими перьями зелени росла трава.

Джонни пробежался по этому странному ручью. Он находил странное наслаждение в своей способности так быстро бегать по этому гладкому месту. Ноги не цеплялись за камень или за корни, что всегда попадались в других местах. На языке жестов (ни он сам, ни подобные ему не могли бы говорить на странных звуках речи Народа) он попытался было задать вопрос про эту странную реку из камня. В тот день они были вместе с Трушем – сыном Йаа, которая когда-то пришла на помощь Рути.

К искреннему удивлению Джонни, Труш повернулся в сторону и намеренно быстро стал уходить от каменного ручья. Он отказался отвечать на все вопросы Джонни и вел себя так, точно говорить или видеть каменную реку неприлично. Его неудовольствия было достаточно, чтобы утихомирить любопытство мальчика. Он нехотя последовал тогда за Трушем в клан, но неудовлетворенное чувство любознательности с тех пор ни разу не давало ему покоя. Он хотел знать еще!

Общение с Народом натренировало его ориентировку на местности, он был уверен, что каменная река недалеко уходит в горы и там обрывается. Теперь он здесь, рядом с рекой и с тем интересным и непознанным, что лежит перед ним! Как только он сумеет убедить Мабу и Джорджи выйти из воды и потом проводить их вместе с маленькими обратно в клан, он собирался заняться некоторыми исследованиями. В одиночку.

Тем не менее, если он не хочет, чтобы любопытные брат и сестра заинтересовались его намерениями, следует вести себя крайне осторожно. Джонни пожал плечами. Он понимал, что он старается быть таким же осторожным и разумным в своих поступках, как сам Боак, но близнецы предпринимали все сгоряча, даже не думая о том, что они делают. И, кроме того, им обоим не хватало его собственного умения заранее чувствовать опасность, они не могли пользоваться контролем над чужими умами, которым он владел с рождения. Он мог заставить Народ и себе подобных делать необходимые ему вещи. Они – не могли.

Правда, с Народом ему это тоже плохо удавалось. Их разум слишком отличался от его разума. Ему никогда не удавалось полностью подчинить их себе или приказать что-то так, как он это сделал тогда с Большими во время своего побега с космического корабля. Возможно (он много раз потом обсуждал это с Рути) это потому, что Большими использовалось устройство-контролер, и, таким образом, они сами подчинялись тем же законам. Но ни один из близнецов не обладал подобной властью. Рути объяснила ему, когда он подрос (как раз перед своей смертью она заставила его обещать, что он будет заботиться о них), что отец близнецов был полностью под контролем Больших. Она полагала, что именно это дает им особенность легко поддаваться чужому влиянию.

Рути заставила Джонни пообещать, что он никогда не станет применять эту власть над близнецами, никогда не будет контролировать Мабу и Джорджи, не будет приказывать их разуму. Делать так – значило поступать очень плохо. Она так дрожала, когда говорила о контроле разума, так просила его, что он без колебаний обещал ей. Правда, много раз, когда непослушание детей ставило под угрозу их собственную жизнь, а иногда и безопасность клана – много раз оно заставило его пожалеть о данном слове – ведь он мог бы так просто заставить их вести себя нормально!

Итак, ему приходилось пользоваться другими методами для того, чтобы следить за ними. Но тем больше они сопротивлялись его указаниям. Джонни завозился на нагретом солнцем камне, стало слишком жарко тут лежать. Он сел и крикнул:

– Вы, двое, пора вылезать из воды!

Маба рассмеялась и отпрыгнула назад так, чтобы струи воды падали на ее длинное, худенькое, смуглое тело. Джорджи барахтался в воде, взбивая пузыри и скорчив рожицу.

– Вытащи нас отсюда! – пробулькал он в ответ.

Тем не менее, если они и не принимали во внимание команды Джонни, то ничего не оставалось, как подчиниться Хуф и Уге. Хуф шагнул в воду сзади Джорджи, вытянул руки и схватил его. Тот начал было верещать и брыкаться. Хуф, спокойно ступая по мокрым камням, вынес мальчика на берег и положил рядом с его юбочкой, лежащей на траве. Уга тоже на секунду исчезла в падающих струях водопада и вылезла оттуда с Мабой. Она не держала ее на руках, а вела, взяв за длинные пряди волос, которые намотала себе на руку.

– Джонни! – крикнула Маба, как только они вышли на открытое место. – Пусть она отпустит волосы, мне больно!

– Делай то, что тебе говорят, – удовлетворенно глядя на эту сцену, сказал Джонни, – и тебе не будет больно. Пора возвращаться, и ты знаешь об этом.

Правда, она могла и не знать. Ни у одного из них не было чувства времени, которое медленно и неуклонно вело Народ через дни и дожди: время есть, спать, дрожать, делать гнезда на ночь, время следить за маленькими…

Народ пользовался некоторыми орудиями. Они плели сетки, которыми пользовались, чтобы носить с собой запас фруктов и корешков, которые ели. У каждого было и еще кое-что весьма ценное. Именно за этим и потянулся теперь Джонни. Это делалось очень тщательно из специальных веток или камней. Один конец загибался крючком, чтобы притягивать высокие ветки деревьев, где росли вкусные плоды. Второй конец основательно заострялся о камни, так, чтобы помогать выкапывать из земли вкусные корни и жуков. Иногда это же служило оружием. Однажды такой штукой Боак убил птицу вур. Правда, потом он выкинул это приспособление прочь, так как орудие убийства нельзя использовать снова.

У Народа были свои средства защиты: огромная сила их мускулистых рук, покрытых мехом, их когти и клыки – все это делало их грозными противниками. Только птицы вур, которые нападали с воздуха, и смеа – рептилия-ящерица, бегающая быстро и подкрадывающаяся незаметно, были их противниками и представляли реальную опасность. Кроме того, конечно, были еще и Красноголовые. Джонни видел их только раз, но то, что он увидел, заставляло его дрожать и до сих пор при одном воспоминании. Они выглядели как высокие деревья с огромными пламенными шарами вместо цветов – на каждой ветке висел такой большой красный шар. Днем они пускали корни в землю и росли. С закатом их жизнь менялась. Ноги, которые были также и корнями, вытягивались из земли, и они часами бродили в поисках жертвы – любой жизни, которую можно взять схватить руками.

Из нижней части своих красных шаров они выбрасывали много легкой желтой пудры, ее легкие волны были похожи на дымку в закатном воздухе. Тот, кто вдыхал запах этой пудры, быстро терял сознание, и тогда Красноголовые собирались возле упавшего тела, опутывали его корнями и ветками, которые были способны быстро высасывать все соки из поверженного. Как только эта гнусная трапеза заканчивалась, останки выбрасывались к корням, как будто вид этих костей помогал им не голодать еще дольше.

У Народа не было никакого средства для защиты от Красноголовых. Они просто старались не попадаться им на глаза. К счастью, у тех окраска была такая, что их было видно издалека. Они были самыми страшными врагами, которые искали все живое, оказавшись на незнакомой территории.

Джонни смотрел на Мабу и Джорджи, которые стали вытираться пучками травы, потом натянули свои юбочки. Рути научила их сплетать более тонкие волокна, которые Народ не употреблял для своих сеток. Когда становилось холодно, все трое носили то, что она для них сделала, – такую же сетку из волокон, но более плотную, куда Рути вплела толстым слоем перья птицы вур.

Джонни соскользнул со своего камня и в три прыжка пересек ручей, перескакивая с камня на камень.

Младшие уже подошли с деловым видом к тому месту в лесу, где был их временный лагерь. Оба несли полные сетки. Они провели утро с большой пользой, не плескаясь просто так в ручье.

– Ты заставил их вытащить нас из воды! – крикнула Маба, зло приподняв верхнюю губу. – Ты думаешь, что они разумнее, чем мы!

Близнецы походили друг на друга, их волосы были светлыми, почти белыми на макушке, где их выжгли солнечные лучи, а лица были схожи до мельчайших черточек. Джонни никогда не удавалось найти и следа облика Рути в этих созданиях. Но Рути всегда уверяла, что сам Джонни полностью похож на отца. Он часто желал, чтобы хоть Маба была похожа на Рути, напомнила бы ее темными волосами и лицом. Теперь он уже не мог, даже полностью сосредоточившись, припомнить лицо или облик матери. Он помнил только худую фигуру, мягкий приятный голос, которого ему по-прежнему не хватало и думать о котором было больно!

– Они действительно знают больше, чем мы! – коротко ответил Джонни. – Если бы вы попытались вести себя так же, было бы лучше.

– Почему? – спросил Джорджи – Мы ведь не они. Почему мы вообще должны вести себя так, как они?

В ответ Джонни нахмурился. Он и сам долго раздумывал над этим в сезоны дождей. Чем выше вырастали близнецы, тем больше они задавали вопросов и спорили. Несколько раз он даже хотел шлепнуть их, как его самого в прошлом раз или два шлепнул Боак, когда он был маленьким и вел себя глупо.

– Мы ведем себя так же, как и они, потому что они знают, как надо жить в этих местах. Ведь это их мир. Они лучше знают, как использовать его для жизни.

– А тогда где наш мир? Почему мы не можем там жить? – Маба задавала тот самый вопрос, на который он уже не раз отвечал ей.

– Я не знаю, где наш мир. Вы знаете, как мы сюда попали: здесь были Большие, я и Рути. Мы с Рути убежали с корабля Больших, и она видела, как корабль вернулся в небо. Мы остались тут. Это гораздо лучше, чем сидеть в клетке в лаборатории Больших. А теперь пошли быстрей. Йаа нас ждет.

– Йаа всегда ждет. – Маба не давала сбить себя с толку. – Она хочет, чтобы я снова плела эту сетку. Я не понимаю, почему я должна этим заниматься, а тебе можно ходить, куда захочешь, – и она махнула рукой, точно описала круг по равнине и холмам. – Я тоже хочу идти туда.

– Да, – поддержал ее Джорджи. – Хуф ходит, и мы тоже можем…

– Хуф, – Джонни постарался сделать ударение на том, что он собирался сказать в данную минуту, – все время на виду. Он не убегает и не прячется, и не притворяется, что он потерялся, чтобы весь клан отправлялся на его поиски.

Маба расхохоталась:

– Как это было забавно! Пусть даже Йаа и отшлепала нас, когда мы вернулись. Мы хотим бродить везде и смотреть, и видеть все интересное, а не оставаться все время там, где Народ сидит и плетет сетки. Они, право же, не любят ничего нового, что нравится нам.

Конечно, она была права. Народ – это не они, но близнецы должны привыкнуть к осторожности, а они, кажется, просто не в силах понять, или хотя бы хотеть понять, что вместе с неизвестностью приходит опасность.

Для Джонни все было по-другому. Он был старше их, больше, и у него было то чувство опасности, которое не раз уже выручало его и Народ. Если бы у близнецов было это чувство, он не тревожился бы так, слушая, как они собираются всюду ходить и смотреть одни. У них вообще не наблюдалось ничего похожего на его качества.

– Подождите, пока вы станете побольше, – начал было он, но его тут же перебил Джорджи.

– Ты каждый раз так говоришь. Мы ведь становимся старше, а ты все твердишь и твердишь нам это. Ты просто никогда не собираешься отпускать нас. Но погоди, Джонни, я уже почти такого же роста, как и ты, в один прекрасный день просто уйду сам и буду везде ходить, где мне интересно. И Боак и Йаа, они не смогут тогда запретить мне или встать у меня на дороге, даже ты мне ничего не скажешь, Джонни. Погоди только!

Маба улыбалась. Джонни покоробила эта улыбка. Он уже видел это выражение, оно всегда означало неприятности в будущем. Но он мог положиться на Йаа. Как только они придут назад в лагерь, она ни на минуту не спустит глаз с близнецов.

Странно, но на обратном пути дети притихли и шли молча. Джонни проследил, как Йаа приняла их под свое крылышко, и вернулся назад, к узкому кружку неженатых подростков, которые образовали свой собственный лагерь.

Клан был небольшим, тесно связанным кровными узами. Если кто-либо из несемейных собирался завести подругу, то ему нужно было ждать до холодов, когда собирались и другие кланы, тогда он мог попытаться убедить самку из чужого клана уйти с ним вместе.

Трое несемейных с нетерпением дожидались этой важной перемены в жизни. Но были и четверо таких, кому, как и Джонни, это пока было неинтересно.

Джонни жевал комок слепленных вместе земляных орехов, перемешанных вместе с листьями: так они обычно питались днем. Пища была вкусной, однако он с нетерпением ждал вечера, когда результаты рыбной ловли будут поделены между всеми как дополнительное лакомство.

Трушу не повезло: он сломал свое драгоценное оружие два дня назад и провел все утро в поисках, из чего сделать замену этого важного предмета. Он нашел ветку, которая как раз изгибалась в нужных пропорциях, и теперь тер камнем толстый конец ветки, чтобы заострить его как можно лучше.

Отик принес с собой целый набор камней: он пробовал пользоваться их острыми краями. Гулфи трудился над раковиной гигантской улитки. Еще вчера он вытащил все мясо из раковины (это был деликатес, обожаемый всем кланом) и теперь облизывал маленьких коричневых насекомых, которые забрались в раковину за ночь. Народ любил их кисловатый привкус. Гулфи вытаскивал их с помощью длинного пера птицы вур, которое носил в сетке из корней специально для этой цели.

Джонни знал, что Народ никогда не поет, если только не назвать пением их ворчание или длинные басовые звуки, которые они издавали. Но они страшно любили танцы. Как только у них над головами ночью повисала луна, особенно в полнолуние, они вставали кругом и топтались и подпрыгивали, подпрыгивали и топтались. Джонни всегда находил такое времяпрепровождение глупым. Он наблюдал за ними какое-то время, а потом снова нырял в свое гнездо из веток. И часто он шел на стражу, заменяя, таким образом, одного из членов клана, который мог насладиться ночными танцами при луне, пока Джонни стоял на посту.

Окруженный своими постоянными товарищами, он чувствовал себя в безопасности, но немного виновато, ведь он задумал нечто такое, что с точки зрения Народа было плохим. Покончив с орехами, он дал знак Трушу, что теперь он будет на посту. Труш только повел плечом.

Один взгляд через плечо сказал Джонни, что Маба и Джорджи заняты сеткой, сидя по краям у Йаа. Итак, он выскользнул незаметно из лагеря, надеясь, что на него никто не обратил внимания.

Иногда Джонни было удивительно приятно оставаться одному. Несмотря на то, что ему не хватало чувства дома, присущего Народу, никогда не случалось, чтобы он заблудился, и он всегда мог найти дорогу на незнакомой территории. Мир вокруг него предоставлял неиссякаемый источник для удивления и открытий. Всегда что-то привлекало его внимание и влекло к изучению: незнакомое насекомое с крыльями или лапками на траве, или листья дерева, или новые, необычной формы цветы, или плоды на деревьях, которые привлекали взгляд странной окраской. Повинуясь странному желанию, он нагнулся и сорвал пучок мелких оранжевых цветов, похожих на ногти у него на руках, с тягучим, но приятным, запахом. Он засунул эти цветы к себе в волосы. Просто их цвет возбуждал его, и ему стало на какую-то секунду приятно держать цветы в руке.

Народ, казалось, не обращал внимания на растения, которые не давали им пищу или оружие, или раздражали, или были ядовитыми. Но и Джонни и близнецы часто собирали цветы и держали в руках, цвет и запах этих растений удовлетворял странное желание где-то внутри их существа, понять которое они, однако, не могли.

Джонни долгое время держал путь на юг, но затем повернул. Начался подъем. Если он сумеет найти реку из камня, возможно, ему удастся дойти до ее источника. Но никогда до сих пор он пока не видел камней, уложенных рядами. Казалось, что они не лежали там сами по себе, а их положила чья-то рука, намеренно. Но для чего? И кто мог это сделать?

Он достиг края холма. И то, что увидел, заставило его сердце сжаться.

Там было… что? У него не было слов для определения возвышающихся там вещей. У него по телу пробежала дрожь – он припомнил смутные в ночи контуры корабля Больших, который так же возвышался перед его глазами. Но тут же он понял, что это не Большие. Они стояли молча, словно часть той почвы, где они высились. Тем не менее, это не были и кучи камней, наваленных как попало для неизвестной цели. Торчавшие вверх, словно пальцы, эти высокие вещи были слишком плавных очертаний и образовывали странный порядок. Нет, кто-то или что-то использовало камни для постройки, но зачем? К краю такой постройки текла река из камня, прямая и пустынная. Только кое-где в камнях проросла трава и бегали маленькие ящерицы. Понятно, решил Джонни, это и есть источник реки. Итак, и река была кем-то сделана, но как я почему?

Но, приближаясь к реке, он использовал каждый куст травы, каждое попадающееся ему дерево, чтобы не выходить на открытое место – он прятался. В то же время он привел в действие все свои чувства и был начеку, он искал хоть след мысли вокруг. След разума, мысли, которая была бы похожа на мысль в мозгу Больших. Он сразу же понял, что только люди с такими же мыслями, как у него самого, или же Большие, давние его враги, могли создать такое. Народ никогда не обрабатывал камни подобным образом.

Но все его поиски не привели к успеху, он не обнаружил никаких следов Больших или себе подобных. Он смог проследить только те звуки и создания, которых всегда было достаточно вокруг: насекомые и птички. Он не чувствовал, что прикасается к мысли кого-либо из Народа, что изредка ему удавалось. Он не чувствовал холодного страха приближения ящерицы смаа, не ощущал ничего. Теперь он был уверен, что в этих высоких нагромождениях перед глазами не было никакой жизни вообще.

Итак, он стал приближаться к ним, ступая все более и более уверенно. В нем пробуждалось любопытство, которое требовало немедленного удовлетворения.