Текст книги "Греческая цивилизация. Т.2. От Антигоны до Сократа"

Автор книги: Андре Боннар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Вокруг него смешанный гул толпы: «Откажись, Сократ; уступи наконец. В твоем возрасте можно ведь умерить свое неуемное стремление раздражать людей, неистовое желание всех учить. Мы не хотим тебе зла, только ослабь рвение, отныне бесполезное. Прекрати философствовать на улицах. Мы только хотим, чтобы ты оставил нас в покое». Эти голоса говорят устами его друзей.

Он заставляет их замолчать. Философ гордо заявляет о своей божественной миссии. Он бросает вызов: «Я тот, которого бог дал вам, чтобы вы сделались лучше… Если вы меня казните, вам вторично не окажут такого благодеяния».

Какое нестерпимое высокомерие! Присяжные прерывают его речь криками. Сократ не уступает: «Не возражайте, афиняне… Есть нечто божественное в человеке, жертвующем своим достоянием и жизнью для блага других».

Суд противится. О, если бы только Сократ мог ему объяснить, в чем заключается высшее благо, если бы он мог открыть глаза своих сограждан, чтобы они узрели мудрость, он мог бы дать им выиграть! Но убеждать слишком поздно: Сократу остается лишь засвидетельствовать свою любовь к своему народу, свою верность богу: «Я вас люблю, афиняне… Но я скорее послушаюсь бога, чем вас».

Последний диалог Сократа с афинянами. Спор народа со своей душой.

Судьи приступают к голосованию. Сократ объявлен виновным двумястами восемьюдесятью одним голосом против двухсот двадцати. Народ проиграл.

Впрочем, нет еще. Сократ возвращается на трибуну, чтобы дать последнюю ставку Афинам.

Оставалось определить наказание осужденному. Закон разрешал ему самому предложить наказание более мягкое, чем выдвинутое обвинителем. Сократ мог в этот момент, если бы хотел, спасти свою жизнь, предложив изгнание или заключение, наконец – большой штраф, который его друзья с Платоном во главе готовы были за него внести. Суд, несомненно, согласился бы с таким более легким наказанием. Не захотел этого Сократ. Предложить любое наказание значило либо признать себя виновным, либо заставить судей совершить худшую несправедливость: покарать невиновного. Он был невиновен. Более того, он был благодетелем города. Справедливость требовала, чтобы он не только не был наказан, но был вознагражден. Он попросил у судей предоставить ему высшую почесть, предназначенную для граждан, удостоившихся благодарности родины: даровой обед в пританее. Только таким путем еще могла быть восстановлена в тот момент справедливость в душе судьи.

В этой второй речи Сократ говорит языком более резким, требование, обращенное им к потерявшему разум народу, звучит повелительно, он с гордостью свидетельствует свою непризнанную миссию. Сократ прикладывает каленое железо к несправедливости, разъединяющей его сограждан. Он бросает вызов: «Награду или смерть!» – зная, разумеется, какой выбор сделает суд, зная, что отныне смерть – единственное средство тронуть сердца тех, кого он больше всего любит.

Эта вызывающая речь, пренебрежительно слегка смягченная в конце – и то по настоянию друзей, – привела суд в ярость. Судьи не сумели расслышать сквозь вызов умоляющий и нежный голос, обращенный к Афинам. Виновность Сократа при первом голосовании была признана незначительным большинством; смертный приговор был вынесен едва не единогласно. Странный суд, в котором оказалось такое количество судей, способных своим голосованием признать подсудимого невиновным и тут же приговорить его к смерти.

Сократ – человек, никогда не отступающий. Его задача еще не выполнена. Он снова встает, чтобы предостеречь народ. Сначала он обращается к тем судьям, которые его осудили. Берегитесь, говорит он им. Нельзя избавиться от истины посредством убийства людей. Как раз наоборот, оно ее укрепляет и усиливает ее обличения. Заставить умолкнуть голос тех, кто ей служит, можно, лишь став добродетельным человеком.

Затем он прощается с теми, кто его оправдал, со справедливыми судьями, уверяя их, что смерть не может быть злом ни для них, ни для него. Они будут жить дальше; он покидает их, чтобы умереть. Но чья участь лучше – их или его? «Этого никто не знает, кроме бога».

Знание бога является той уверенностью, к которой напоследок обращается незнание Сократа. Именно это священное имя оказалось последним словом, произнесенным перед народом этим человеком, приговоренным к смерти за пренебрежение к богам полиса.

* * *

Накануне осуждения Сократа афиняне украсили гирляндами переднюю часть священного корабля, ежегодно отправляемого на Делос с посольством для участия в праздновании рождения Аполлона. Закон не разрешал, чтобы город был осквернен казнью, пока длились моления. Нужно было ждать возвращения корабля. Если дули противные ветры, путешествие длилось долго. Сократ ждал тридцать дней.

За это время к нему в тюрьму приходили ученики и он продолжал с совершенной безмятежностью свои обычные беседы с ними. Выполняя открывшуюся ему в сновидениях волю, побуждавшую его сделаться поэтом, он складывал гимн в честь своего господина – Аполлона. А ведь он всегда думал, что «философия», которой он наполнил свою жизнь, была самым высоким родом поэзии.

Ему осталось вынести самое жестокое испытание. Его ученики без его ведома готовили побег. Их план не встречал препятствий. Политические деятели словно сожалели об обороте, который приняло дело, поскольку упрямство Сократа вынудило судей приговорить его к казни. Клика шантажистов и профессиональных доносчиков, без содействия которых предприятие не имело бы шансов на успех, обнаруживала как будто полную готовность пойти навстречу. Зная, насколько богаты были некоторые друзья Сократа, там начинали удивляться, почему медлят к ним обратиться. Тюремная стража, настроенная дружелюбно к такому кроткому заключенному, была бы рада получить от начальства распоряжение смотреть сквозь пальцы. У Критона, самого старого друга Сократа, были в Фессалии друзья, готовые с радостью принять у себя философа. Побег подготавливался усердно и не слишком тайно. Все казалось подготовленным, и все казалось легко выполнимым.

Оставалось получить согласие Сократа. Ученики слишком хорошо знали своего учителя, чтобы рассчитывать, что он согласится без борьбы. Они почувствовали на суде, как в нем под конец процесса все более крепла мысль о необходимости собственной смерти. Они опасались суровой отповеди. Дни проходили – долгий месяц задушевных собеседований, – и никто из учеников не осмеливался приступить к учителю. Наконец Критон, узнав, что корабль показался у мыса Суния, на это решился.

Он приходит в тюрьму рано утром. Сократ спит. Критон долго смотрит на этот мирный сон, колеблясь его нарушить… Сократ открывает глаза:

– Что это ты здесь в такую рань?

– Я пришел с известием.

– Знаю с каким. Послезавтра… Мне открылось во сне.

Тогда Критон с жаром и нежностью повел приступ. Он ссылается на позор для учеников, если они ничего не смогут сделать для своего учителя, перечисляет принятые меры. Он умоляет Сократа согласиться не оставлять своих детей, своих друзей. Он даже осмеливается порицать его за измену по отношению к ним. Более того, он дерзает обвинить своего учителя в том, что тот лишь по слабости соглашается на несправедливую смерть, способствуя злодеям совершить акт несправедливости. Так старый товарищ, всю свою жизнь окружавший философа дружескими заботами, восторженно перед ним преклонявшийся, даже не всегда его понимая, но чутьем считая его всегда правым, в этот момент, когда друг его покидает, следуя какому-то слепому демону, вдруг восстает против причуды, из-за которой тот решил умереть, и, чтобы его удержать, наносит худшее оскорбление, какое только можно нанести Сократу: он обвиняет его в несправедливости… «Нет, Сократ, ты не совершишь этой ошибки: ты нынче ночью уедешь со мной».

На эту искреннюю мольбу Сократ отвечает в тоне, кажущемся холодноватым. Он принял решение. Все же ему хочется подумать, как он всегда это делает. Он хочет оправдаться в глазах друга. «Твоя заботливость похвальна, – говорит он Критону, – если она согласуется с долгом. Иначе – чем она настоятельнее, тем она досаднее». И он предлагает ему рассмотреть вместе с ним, как они обычно делают, согласуется или нет предложенный им побег с принципами, которым он обучал всю жизнь и которых нужно держаться именно сейчас или никогда. Он не станет их менять потому, что ему грозит несчастие. Главное не в том, чтобы жить, но в том, чтобы честно жить. Неужели два таких старика, как Критон и он, провели всю жизнь в разговорах о чем-то мнимом? Или они не знают, что всегда настает час, когда принципы, если они истинны, требуют, чтобы их испытали в жизни?

Затем Сократ приступает к длительному рассуждению о гражданском долге. Может ли несправедливо осужденный гражданин уклониться от санкции закона? Имеет ли он право в свою очередь поступить несправедливо? воздать злом за зло? дать непослушанием пример беспорядка? ответить на благодеяния, полученные от города, подрывом законов этого города? Конечно, нет. Зло всегда остается злом, и его надо избегать всегда. Доводы теснятся на устах Сократа.

Наконец он смолкает, слушая, как в нем еще звучат, словно голос флейты, слова, внушенные ему самими Законами города.

Критону нечего ответить.

Что бы сказали судьи Сократа, если бы они услышали эти речи от того, кого они осудили за то, что он учил презирать законы, и кто решился скорее умереть, чем их нарушить?

Два дня спустя священный корабль вошел в Пирей. Ученики отправляются в тюрьму ранее обычного часа. По афинскому обычаю Сократ должен был умереть лишь после заката солнца. Этот последний день своего земного существования он захотел целиком провести с теми, кого он любил, в беседах о смерти и о надеждах на бессмертие, которые она оставляет человеческому разуму.

Было бы неучтиво приводить здесь в иной форме, чем сделал это Платон, навечно усвоивший ее, этапы этой беседы и последние мгновения мудреца. Платон, несомненно, вложил туда много доводов, принадлежавших только ему самому. Но он вложил в нее и всю любовь к учителю, и этого совершенно достаточно для того, чтобы признать достоверным если не доводы, то сам рассказ. Смерть учителя венчает веру ученика в его бессмертие. Сократ безбоязненно приступает к проблеме, которую ставит перед ним ожидаемое близкое разложение его существа с присущей ему мужественной любовью к истине. Бессмертие, которого он хочет достичь, не красивая ложь, позволяющая приятно обольщать самого себя; оно – знание, которое он хочет основать на доводах разума. Он с радостью принимает все возражения тех, кто ищет вместе с ним, потому что они заставляют его усиливать свои доводы, исправить те ошибки, которые он мог допустить. И если, взвесив все, потустороннее блаженство души праведника кажется ему под конец беседы «прекрасным дерзанием», то и этого скромного завоевания достаточно, чтобы в момент ухода придать ему ясность духа, исполненную ожидания.

Кто знает, не нужно ли лечить от жизни, для того чтобы наконец лечить от незнания.

«Сократ, – спросил Критон, – как нам тебя похоронить?» – «Как вам захочется, – ответил Сократ, не удерживая улыбки, – если только вы сумеете меня догнать». Достойный Критон, ты назвал именем Сократа тот труп, который ты должен был сейчас увидеть. Ты спросил у существа, которое должен был считать бессмертным, как его похоронить. «Ты все-таки должен был бы знать, Критон, что, выражаясь неправильно, мы вредим душам».

Не будем же говорить о Сократе как о мертвом. Будем знать, если только мы его поняли, что исчезновение его смертной оболочки еще не означало конца его жизни, а начало другой жизни, которую он продолжит в душах своих учеников. Эти верные души были не только храмом культа, воздаваемого его памяти; они стали местом его нового рождения, обиталищем его существа, готового неутомимо – по-сократовски, хотя бы с тем, чтобы опровергать доводы, выдвинутые Сократом, – продолжать поиски знания.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Автор считает необходимым перечислить главные труды и статьи, использованные им во втором томе «Греческой цивилизации». Греческие тексты, которые представляют собой источники наиболее важные, как правило, здесь не приведены. Зато автор счел себя не вправе не упомянуть своих трудов, так как он заимствовал из них многие страницы настоящей книги.

ГЛАВА I

Bowra С. М., Sophoclean Tragedie, Oxford, The Clarendon Press, 1944.

Bonnard Andre, La Tragedie et l'Homme, Neuchatel, La Baconniere, 1950.

Pohlenz Max, Die Griechische Tragodie, Leipzig, Teubner, 1930.

Weinstock Heinrich, Sophokles, Leipzig, Teubner, 1931.

ГЛАВА II

Charbonneaux J., La Sculpture grecque archaique, Lausanne, La Guilde du Livre, 1938.

Charbonneaux J., Sculpture grecque classique, Lausanne, La Guilde du Livre, 1942.

Faure Elie, Histoire de l'Art antique, Paris, H. Floury, 1909.

Lechat Henri, La Sculpture grecque, Paris, Payot, 1922.

Lechat Henri, Phidias et la Sculpture grecque au V ^eSiecle, Paris, Librairie de l'Art ancien et moderne, s.d.

Ridder de, A. et Deonna W., L'Art en Grece, Paris, La Renaissance du Livre, 1924.

Wegner Max, L'Art grec, Paris, Editions Charles Massin, 1955.

ГЛАВА III

Bernai J. D., Science in History, London, Watts et Co., 1954.

(Дж. Бернал, Наука в истории общества, Издательство иностранной

литературы, М., 1956).

Desanti Jean T., Remarques sur les Origines de la Science en Grece, Paris, La Pensee,N 66, mars-avril 1956, pp. 86 ss.

Farrington Benjamin, Greek Science, vol. I, Thaies to Aristotle, Harmondworth Middlesex, Penguin Book, 1944.

Rey Abel, La Jeunesse de la Science grecque, Paris, La Renaissance du Livre, 1933.

Reymond Arnold, Histoire des Science exactes et naturelles dans l'Antiquite, Parts, Librairie Albert Blanchard, 1924.

Solovine Maurice, Democrite, Paris, Felix Alcan, 1928.

Thomson George, The First Philosophera, London, Laurens et Wischart, 1955.

(Дж. Томсон, Исследования по истории древнегреческого общества, т. II, Первые философы, Издательство иностранной литературы, М., 1959.)

Timochenko V.E., Le Materialisme de Democrite, Paris, La Pensee,N 62, juillet-aout, 1955, pp. 50 ss.

ГЛАВА IV

Te же труды, что и к главе I.

ГЛАВА V

Duchemin Jaqueline, Pindar poete et prophete, Paris, «Les Belles Lettres», 1955.

Pindare, Odes, Version Willy Borgeaud (avec commentaires), Lausanne, Rencontre, 1951.

Rivier Andre, Mythe et Poesie, leurs rapports et leur fonction dans trois epinicies de Pindare, Paris, Lettres d'Humanite,IX, pp. 60 ss.

Yourcenar Marguerite, Pindare, Paris, Grasset, 1932.

Wilamowitz von, Ulrich, Pindaros, Berlin, Weidmann, 1922.

ГЛАВА VI

Herodote, Histoire, Traduction de P.-H. Larcher, Paris, Musier, 1786.

Herodote, Decouverte du Monde, Version Andre Bonnard, Lausanne, Rencontre, 1951.

How W.W. and Wells J., A Commentary on Herodotus, vol. I, Oxford, The Clarendon Press, 1912.

Parain Charles, L'Entree des Scythes, Paris, Lettres Francaises,N 633 du 23.8.56.

Rudenko S. I., Der zweite Kurgan von Pasyryk, Berlin, Verlag Kultur und Fortschritt, 1951.

ГЛАВА VII

Bourgey Louis, Observation et Experience chez les Medecins de la Collection hippocratique, Paris, J. Vrin, 1953.

Hippocrate, Oeuvres completes (Texte et traduction avec commentaires medicaux) par E. Littre, 10 vol., Paris, J.-B. Bailliere, 1839–1861.

Hippocrate, Oeuvres medicales, d'après l'edition de Foes, 4 vol., Lyon, Aux Editions du Fleuve, 1953–1954.

Baissette Gaston, Hippocrate, Paris, Grasset, 1931.

Bidez J. et Leboucq G., Une Anatomie antique du Coeur humain, Paris, Revue des Etudes grecques, 1944, pp. 7 ss.

Gasuglioni Α., Histoire de la Medicine, Paris, Payot, 1931.

Daremberg Ch., La Medecine dans Homere, Paris, Didier, 1895.

Farrington B. – см. библиографию к главе III.

Festugiere O. P., Hippocrate, L'Ancienne Medecine,Paris, Klincksieck, 1948.

Jaeger W., Paideia, Die Formung des Griechischen Menschen, III, Berlin, Walter de Gruyter, 1947.

Lichtenthaeler Charles, La Medecine hippocratique, I, Lausanne, Gonfin freres, 1948.

ГЛАВА VIII

Cataudella Q., La Poesia di Aristofane, Bari, Gius, Laterza, 1934.

Cornford Francis Macdonald, The Origin of Attic Comedy, London, Edward Arnold, 1914.

Duchartre Pierre-Louis, La Commedia deil'arte et ses enfants, Paris, Editions d'art et d'industrie, 1955.

Mazon Paul, Essai sur la Composition des Comedies d'Aristophane, Paris, Hachette, 1904.

Murray Gilbert, Aristophanes a Study, Oxford, The Clarendon Press, 1933.

Navarre Octave, Le Cavaliers d'Aristophane, Paris, Mellottee, 1956.

Pickard-Cambridge A. W., Dithyramb, Tragedy and Comedy, Oxford, The Clarendon Press, 1927.

ГЛАВА IX

Deonna W., L'Eternel Present, Paris, Revue des Etudes grecques, 1922, pp. 1 ss. et 113 ss.

Ehrenberg Victor, The People of Aristophanes, Oxford, Blackwell, 1951.

Mosse Claude, La Formation de l'Etat esclavagiste en Grece, Paris, La Pensee,mars-avril, 1956, pp. 67 ss.

Sebag Lucien, La Democratie athenienne et la guerre du Peloponese, ibidem, pp. 114 ss.

Willets R. F., The Critical Realism of the Last Play of Aristophanes, London, The Modern Quarterly, vol. 8, pp. 34 ss.

ГЛАВА X

Bastide Georges, Le Moment historique de Socrate, Paris, Felix Alcan, 1939.

Bonnard Andre, Socrate selon Platon, Lausanne, Mermod, 1945.

Gigon Olof, Socrates, Sein Bild in Dichtung und Geschichte, Bern, Francke Verlag, 1947.

Magalhaes-Vilhena de, V., Le Probleme de Socrate, Le Socrate historique et le Socrate de Platon, Paris, Presses universitaires, 1952.

Magalhaes-Vilhena de, V., Socrate et la Legende platonicienne, Paris, Presses universitaires, 1952.

* * *

В дополнение к «Библиографии», помещенной в первом и втором томах, редакция дает перечень некоторых сочинений на русском языке:

История греческой литературы, т. I–II, изд. Академии наук СССР, 1946 и 1955.

Всеобщая история архитектуры, т. II, кн. I. Архитектура древней Греции, изд. Академии архитектуры СССР, М., 1949.

В. Д. Блаватский, Греческая скульптура, «Искусство», М.-Л., 1939.

И. И. Толстой, Аэды. Античные творцы и носители древнего эпоса, изд. Академии наук СССР, М., 1958.

Н. Л. Сахарный, «Илиада». Разыскания в области смысла и стиля гомеровской поэмы, Архангельск, 1957.

С. И. Соболевский, Аристофан и его время, изд. Академии наук СССР, М., 1957.

А. О. Маковельский, Древнегреческие атомисты, Баку, 1946.

Ф. Г. Мищенко, Геродот и его место в древнеэллинской образованности.

А. И. Доватур, Повествовательный и научный стиль Геродота, Л., 1957.

Ф. Г. Мищенко, Не в меру строгий суд над Геродотом. (Обе статьи Мищенко приложены к его переводу Геродота, см. ниже в списке переводов.)

М. П. Грязнов, Первый Пазырыкский курган, Л., 1950.

ПЕРЕВОДЫ

Гомер, Илиада, перевод Н. И. Гнедича, М.-Л., 1935.

Гомер, Одиссея, перевод В. А. Жуковского, М.-Л., 1935.

Архилох, Стихотворения и фрагменты, перевод В. Вересаева, М., 1915.

Алкей и Сафо, перевод В. Иванова, М., 1914.

Отрывки из других греческих лириков помещены у Г. Ф. Церетели: История греческой литературы, т. Iа: Образцы эпической и лирической поэзии, Тифлис, 1927. См. также: В. Вересаев, Эллинские поэты, Собр. соч., т. X, М., 1929.

Эсхил, Сборник «Греческая трагедия. Эсхил, Софокл, Эврипид», переводы под ред. Ф. А. Петровского, М., 1950.

Софокл, Трагедии, перевод С. В. Шервинского. Редакция, послесловие и примечания Ф.А.Петровского. М., 1958.

Аристофан, Комедии, т. I–II, М., 1954.

Пиндар, перевод И. Мартынова, СПб., 1827 (перевод прозаический, но единственный полный перевод на русском языке).

Геродот, История в девяти книгах, перевод Ф. Г. Мищенко, с его предисловием и указателем, т. I–II, М., 1888.

Платон, Творения Платона, перевод с греческого В. С. Соловьева, М. С. Соловьева и С. Н. Трубецкого, т. I–II, М., 1899 и 1903.

Ксенофонт, Сократические сочинения, перевод, статьи и комментарии С. И. Соболевского, М.-Л., 1935.

Гиппократ, Соч., т. I, II, III, перевод В. И. Руднева, М., 1936–1944.