Текст книги "Экспресс в Зурбаган"

Автор книги: Анатолий Ярмолюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Андрей обнял Риту за плечи и закрыл глаза.

Ощущение тревоги стало невыносимым.

Снаружи вагончика раздались голоса, вспыхнули острые, проникающие сквозь вагонные щели, лучи света, и в дверь забарабанили кулаки.

– Отворяйте! – закричали снаружи сразу несколько хриплых голосов. – Сказано – отворяйте! Иначе мы сломаем дверь! И – не пытайтесь сопротивляться! Ваше логово окружено… мать-перемать!

– Что это? – испуганно выдохнула Рита.

– Зурбаган, – безучастно сказал Андрей. – Мы приехали…

– Но… как же… Зурбаган? – не могла взять в толк Рита. -А где же это… добрые пираты, веселые бродяги, прекрасные женщины, ласковое море? Я не понимаю…

– Пираты, женщины… – раздраженносказал Андрей, отстранил от себя Риту, встал и отпер дверь вагончика.

И тотчас в вагончик ворвались люди: режущие лучи фонарей исчертили темноту и полоснули по лицам Андрея и Риты.

– Не двигаться! – приказали Рите и Андрею. – Милиция!

– Какая к дьяволу милиция? – мрачно спросил Андрей. – Что вам здесь нужно?

– Тебя и нужно, – сказал чей-то голос. – И, само собою, твою деваху. Я сказал – не двигаться, пока не явится Медуза… тьфу, черт… следователь.

Вскоре в вагончик влезла и Медуза: в ту ночь она была дежурным следователем, и волей-неволей ей пришлось ехать на место происшествия, чему, разумеется, она была никак не рада.

– Ага! – сказала Медуза, светя фонарем в глаза Андрею и Рите. – Вот они, голубки! А что, неплохо устроились! Вагон, сено, одеяльце… Ну-ну!

В это самое время в вагоне возник и Яков Ефимович собственной персоной и с фотоаппаратом наперевес. Щелкнув несколько раз фотовспышкой, Яков Ефимович вдруг замер.

– Ты? – растерянно сказал он Андрею. – Какого черта ты тут делаешь… это, стало быть, ты и есть тот самый маньяк? Ой, ой…

– Вы его знаете? – тотчас же накинулась на Якова Ефимовича Медуза. – Вы его знаете?

– К сожалению, – неохотно сказал Яков Ефимович. – Это корреспондент моей газеты Андрей Евдокименко.

– Ага! – торжествующе воскликнула Медуза. – Значит, так… значит, личность преступника установлена! Вот этого, – она указала на Андрея, – взять и запереть в машине, а ты, – Медуза ткнула пальцем в грудь Рите, – подожди меня снаружи. Мне еще надо тебя допросить, а затем на экспертизу… так что подожди, пока я осмотрю место происшествия. Где понятые? Почему я не вижу понятых?…

Тотчас же в вагончике возникли и понятые – Вася Нечитайло и Мыка.

В понятых и, по совместительству, в свидетелях они оказались не по своей воле. Оба они не любили иметь дела с милицией, ибо за свою жизнь предостаточно от нее натерпелись всяких несправедливостей, но… дожидаясь в «Трех свиньях» Якова Ефимовича, они дождались и его самого, и милицейского наряда, возглавляемого Федей Гвоздевым.

– Стало быть, – сказал Федя Гвоздев, обращаясь одновременно к Васе Нечитайло и Мыке, – вы покажете нам то самое место! А вы двое, – обратился Федя к Вальке Астролябии и флегматичному Владику, – пошли отсюда к трепаной матери, а завтра явитесь к Медузе… то есть к следователю для допроса! И попробуйте только не явиться!

– Мы так не договаривались, и ничего не знаем! – сказали хором Вася Нечитайло и Мыка, обращаясь одновременно к Якову Ефимовичу и Феде Гвоздеву.

– Поговорите у меня еще, шантрапа косопузая! – гаркнул Федя и единым махом съездил сразу двоим по шее, от чего тот и другой моментально пришли в унылую готовность помогать родимой милиции, в чем только той заблагорассудится.

И вот ровно в полночь Вася Нечитайло и Мыка во главе небольшого милицейского отряда и в сопровождении увешанного фотоаппаратами Якова Ефимовича двинулись к вагончику. Угнетенный безрадостными перспективами и вероломством со стороны Якова Ефимовича, Мыка скверно ориентируясь на местности. Трижды уводил отряд в неверном направлении, за что трижды же был чувствительно бит Федей Гвоздевым по шее и прочим частям организма.

Наконец, пришли, и сейчас Вася Нечитайло и Мыка в качестве понятых присутствовали при осмотре места происшествия Медузой.

Повторимся: настроение у Васи Нечитайло и у Мыка было преотвратнейшим. Вася мысленно костерил втравившего его в это дело Якова Ефимовича, а Мыка так же мысленно корил черта, без которого – Мыка был в том уверен – он не вляпался бы в столь двусмысленную, а главное, бесплатную историю. «Схожу завтра в церковь и поставлю свечку, – мысленно сулил Мыка черту. – Будешь у меня знать, поганец ты эдакий! Вот как только меня отпустят – так сразу же и схожу… попомнишь ты у меня, кривая твоя рожа!»

Примерно через час осмотр места происшествия Медузой был закончен, то, что она сочла вещественными доказательствами, было изъято, и только тут обнаружили, что главного действующего лица, то есть Риты, нигде не видно.

– Где эта малолетняя потаскушка? – заорала Медуза. – Я вас спрашиваю, уроды – куда подевалась девка? Отыскать… вашу перемать! Доставить!

Тут же кинулись Риту искать, но, как известно, нигде ее не нашли, развели руками, усадили беснующуюся Медузу в машину и убыли.

Около раскуроченного маленького мирка – допотопного вагончика с непонятной надписью на борту «Прокопьевск-Зурбаган» – остались лишь Мыка да Вася Нечитайло. Зародившийся предрассветный ветерок свободно залетал в отворенные двери вагончика и ворошил пахучие сухие цветы и травы…

5.

Мы с Андреем беседовали долго – так долго, что даже флегматичный тюремный надзиратель и тот не выдержал и несколько раз заглянул к нам – не случилось ли чего непредвиденного.

Верил ли я Андрею? Скорее да, чем нет. Конечно, теоретически рассуждая, Андрей мог и наврать: журналист, сочинитель, фантазер, да еще, к тому же, подозреваемый в препаскуднейшем преступлении – с такого станется. Но, рассуждал я, именно потому, что он журналист и сочинитель – он мог бы наврать и поскладнее. Гораздо складнее, вот ведь какое дело.

Он, к примеру, мог бы все отрицать, и поди уличи его во лжи, пока Рита отсутствует.

Он мог бы также оклеветать Риту – навязалась, дескать, сама до такой степени, что невозможно ее было от себя отогнать…

Он мог сочинить героическую историю о том, как их преследовали люди Красавчика и как он спас Риту, а заодно и себя от бандитской расправы.

Он мог соврать что-нибудь и еще – но он сказал то, что сказал. Поэтому-то я ему больше верил, чем не верил.

– Ну, хорошо, – подытожил я, и набрал номер телефона Бати. – Алло. Слушай, Батя, а не обращался ли к тебе на днях редактор газеты «Сплошная сенсация» с просьбой о том, чтобы ты защитил одного его журналиста от людей Красавчика?

– Ко мне – нет, – сказал Батя. – А вот к моему заму Венгерскому – обращался. Кажется, был какой-то инцидент в «Трех свиньях». Да-да… Какой-то журналист повздорил с Красавчиком из-за некой девицы, и сломал тому челюсть. Красавчик и компания искали этого журналиста, но Венгерский их урезонил… А что?

– А то, что все сходится, – сказал я. – Это тот самый журналист, и та самая девица…

– Совратитель и совращенная? – удивился Батя. – Гляди, как оно складно получается! Просто-таки романтическая история любви! Если бы не разница в возрасте между любовниками…

– Да и ляд с ней, с разницей, – сказал я. – Батя, его нужно отпустить.

– Думаешь? – после молчания спросил Батя.

– Почти уверен, – сказал я.

– А дело, естественно, прекратить? – спросил Батя. – Так следует понимать движение твоей милосердной души?

– Да.

– А Медуза?

– Перетопчется.

– А уголовный кодекс?

– Жизнь – штука сложная и многогранная. Ее всю целиком в уголовный кодекс не втиснешь. А судьбу всем этим девчонке сломать можно – и очень даже запросто.

– Философствуешь? – спросил Батя. – А отвечать, конечно, мне…

– Отобьемся, – сказал я. – Впервой, что ли?

– А если с девчонкой что-нибудь случилось? – спросил Батя.

– Не думаю, – сказал я. – Даже уверен: ничего с ней не случилось. То есть, конечно же, случилось, но – жива она и здорова. И не позднее, чем завтра я предоставлю тебе о том доказательства.

– Охо-хо, – сказал Батя. – Ладно. Заканчивай там – и ко мне на доклад. Со всеми, так сказать, частностями и нюансами.

– Я тебя отпускаю, – сказал я Андрею. – Дело мы постараемся прекратить.

– Я это уже понял, – дрогнувшим голосом сказал Андрей. – Спасибо вам.

– Пошел ты со своими благодарностями, сам знаешь, куда… Я тебя отпускаю не ради тебя самого, а ради нее. Ради Риты.

– Я понимаю…

– Ну-ну, – сказал я. – Я хочу тебя спросить… Я хочу спросить – как у вас будет дальше… ну, между тобой и Ритой?

– Я обязательно должен отвечать на этот вопрос?

– Нет, – сказал я.

– Тогда – я не стану на него отвечать, – сказал Андрей.

– Ну, а встретиться-то с ней ты намерен?

– Я не знаю, где она, – сказал Андрей, и добавил. – Правда же, не знаю…

– Я думаю, – сказал я, – что она отыщет тебя сама. Как только ты отсюда выйдешь, так сразу же и отыщет.

– Если бы, – ответил Андрей.

– Что ж… Распишись вот здесь. И здесь тоже… Командир! – кликнул я надзирателя. – Я его отпускаю. С разрешения Бати.

– Понятное дело, – равнодушно сказал надзиратель, и обратился к Андрею. – Пойдем, горемычный, в камеру за твоими вещичками. И – на свободу с чистой совестью.

– Спасибо.

– Все, иди, – сказал я.

***

– Стало быть, прекращаем дело? – спросил у меня Батя.

– Надо бы.

– Медуза заест, – тоскливо взглянул он. – Да и всякие проверяющие тоже могут… Да и Моня к тому же…

– Отобьемся, – повторно заверил я Батю. – Идут они все…

– В особенности Моня, – подытожил Батя. – Что хоть у них там было, в том вагончике, если не разврат?

– Жизнь была. Любовь между двумя одинокими людьми. А, скорее всего, односторонняя любовь.

– Она его любила, а он ее – нет, – сказал мудрый Батя. – Понятное дело…

– Дите, наверно, у нее будет, – сказал я.

– Моей дочери тоже семнадцать лет. Эх, жизнь-житуха… Ты думаешь, у них что-нибудь сладится?

– Думаю, что нет, – ответил я. – Напуганный он какой-то после всего. И – равнодушный. А, может, он был такой всегда – кто знает? Плюс огласка. Плюс – все-таки – разница в возрасте. Плюс – у него уже имеется семья. Хоть и стерва, судя по всему, его жена, а все же… Жизнь – как-никак не романтический вагончик…

– Маршрутом «Прокопьевск-Зурбаган», – вставил Батя. – Да… А с девчонкой-то, я думаю, тебе все равно надо увидеться. Хотя бы для того, чтобы убедиться – жива ли?

***

Как мы с Батей и предполагали, ничего у Риты и Андрея в смысле их дальнейшей совместной жизни не вышло.

Риту я увидел вечером того же дня – у вагончика. Зачем я туда явился? Мне казалось, что она, Рита, непременно побывать там еще хоть один раз. Я не верил, что Рита и Андрей придут туда вместе, а вот то, что туда придет одна Рита -знал почти наверняка.

Откуда я о том знал? Ну, тут все просто. Я был сыщиком, и я искал Риту. Найти человека проще всего тогда, когда ты нарисуешь для себя его психологический портрет. Я нарисовал для себя психологический портрет Риты, и из этого следовало, что рано или поздно она непременно придет к вагончику. Еще хотя бы один раз. И, стало быть, незачем мне шастать по белу свету в поисках этой девочки…

Там я ее и увидел – вечером того же дня, как отпустил Андрея. Хрупкая девчонка с густыми, пепельного цвета волосами клоком сена стирала с борта вагончика надпись «Прокопьевск-Зурбаган». Это и была Рита, это не мог быть никто иной, кроме Риты…

Увидев меня, Рита замерла, какое-то время смотрела на меня испуганно, затем взяла свежий клок сена и продолжила свою работу. Работы ей оставалось немного – стереть последние пять букв: «…баган».

– Я его сегодня отпустил, – сказал я. – Андрея…

– Я знаю, – не сразу ответила Рита. – Наверно, теперь вы хотите арестовать меня?

– Нет, – сказал я.

– Тогда зачем же вы сюда пришли? – спросила Рита.

– Чтобы увидеть вас, – сказал я.

– Зачем?

– Ну, чтобы убедиться, что вы живы, и никуда не пропали, – сказал я. – Впрочем, если честно, я и без того знал, что вы живы, и никуда не делись. Хотя и не знаю, где пропадали все это время.

– Так, в одном месте, – не сразу ответила Рита. – Даже – в нескольких местах. Села на самый дальний автобус, и поехала. А затем – обратно…

– Я так и подумал…

Мы помолчали, а затем Рита спросила:

– Откуда же вы знали, что я буду именно здесь?

– Знал вот… Это не так и сложно – знать… да. Скажите, а зачем вы стираете эти слова?

Рита ничего не ответила, закончила свою работу, вытерла руки. Какое-то время молча смотрела на меня, затем подошла и присела со мной рядом на штабель гнилых и напрочь заросших травой шпал.

– Я хочу спросить, – сказала она. – Если, конечно, можно…

– Можно, – сказал я.

– Я хотела спросить… он вам все рассказал… там, в тюрьме?

– Почти.

– И вы теперь все-все о нас знаете?

Я ничего не ответил, да, видимо, Рита и не ждала от меня никакого ответа.

– Зачем же он это сделал? – спросила она больше у самой себя, чем у меня. – Зачем он все рассказал?

– Он боялся остаться в тюрьме, – сказал я. – Там ведь очень плохо. Он очень хотел выйти на свободу.

– Да, – сказала Рита, – да… Он такой слабохарактерный…

– Вы считаете, что он вас предал? – спросил я.

Рита пожала плечами, помолчала, а затем спросила:

– Скажите, а откуда о нас… обо всем этом вам… то есть милиции… стало известно?

– В общем – случайно, – сказал я. – Один тип вас случайно увидел, и донес.

– Зачем же он это сделал?

– Надеялся заработать.

– Заработать? – устало удивилась Рита. – Но как же… как же на этом… как же на этом можно заработать?

– Можно. На всем можно заработать… В особенности – на предательстве и доносительстве. Предательство и доносительство – выгодный товар в этом мире.

– И что же – он заработал?

– Нет.

– Почему?

– Зачем вам знать, – сказал я.

– А я знаю… Это вы не дали ему заработать. Ведь правда же?

– Это неважно, – сказал я.

– Это вы не дали ему заработать, – с каким-то непонятным для меня упрямством повторила Рита. – И он, этот… который… он предал нас бесплатно. Но для чего же он предал бесплатно? Я не понимаю…

– Просто – он учуял, что между вами любовь. Между вами и Андреем.

– Вы считаете, что между нами была любовь? – взглянула на меня Рита.

– Наверно, – не сразу ответил я. – Я так думаю… Андрей был одинок, и вы – тоже. Одиночество – это плохо и страшно. От одиночества можно защититься любовью. Только любовью, и ничем больше.

– Может быть, – сказала Рита. – Но все-таки – зачем же он нас предал… тот, который бесплатно? Я не понимаю…

– Люди ненавидят любовь, и стараются ее уничтожить… стереть. Всю свою жизнь люди, по сути, ничем более и не занимаются, как только тем, что уничтожают любовь.

– Почему? – спросила Рита.

– На этот вопрос не существует ответа, – сказал я. – Просто – люди ненавидят любовь.

– Когда есть вопрос, но не существует ответа, это называется философией, – сказала Рита.

– Может быть, – согласился я.

– Скажите, а как зовут того, кто нас… ну, предал? – спросила Рита.

– Зачем вам его имя? – взглянул я на неё.

– Я не знаю, – ответила Рита. – Просто мне нужно знать его имя. Для целостности картины…

– Их много – тех, которые предают, – не сразу ответил я.

– Вот как, – без удивления вздохнула Рита.

– Да, – сказал я. – Мыка, Медуза, Яков Ефимович, Моня, Вася Нечитайло, Валька Астролябия… Много…

– Имена-то какие…

– Какие люди, такие и имена.

– Вы очень похожи на него… на Андрея, – вдруг сказала она. – Чем-то очень похожи…

– Скажите, – спросил я, – а вы, как я понял, с ним уже виделись… после всего?

– Да, – ответила Рита.

– И – что же? – осторожно спросил я.

– Ничего, – сказала Рита.

– То есть? – все так же осторожно выговорил я.

– Вы знаете, что означает слово Зурбаган? – спросила Рита.

– Знаю, – сказал я.

– Это он рассказал вам… там… о Зурбагане?

– Да.

– Мы ехали с ним в Зурбаган, – сказала Рита. – Я – приехала, а он – отстал по дороге. Навсегда. И теперь я одна – в Зурбагане. Только и всего.

– Может, вам надо чем-то помочь? – спросил я после молчания, пристально глядя на эту рано и внезапно повзрослевшую девочку.

Мне вдруг показалось, что между нею и мной запросто могли бы возникнуть некие отношения. Не такие, разумеется, как между нею и Андреем, а – какие-то другие. Как, предположим, между двумя цветками, которые произрастают на одном и том же лугу. И эти отношения закрыли бы зияющую где-то в глубине меня смутную и тоскливую прореху, которую я постоянно в себе ощущал, и из-за которой мне жилось на свете неприкаянно и худо. Но вместе с тем я отчетливо понимал, что никогда никаких отношений между мной и этой девочкой быть не может из-за тысячи самых разнообразных, больших и малых, и всяких причин. И, стало быть, мне только и оставалось, что повторить свой вопрос:

– Вам надо чем-нибудь помочь?

– Нет, – просто сказала она. – Я пойду… можно?

– Разумеется, – сказал я. – Всего вам доброго.

– Вам – тоже, – сказала Рита. – И все-таки вы чем-то так на него похожи…

– Если оно и впрямь так, – сказал я, – то для меня это очень огорчительно. Потому что – ваш Андрей мне не понравился. Вот не понравился – и все тут. А вы мне – нравитесь.

Рита ничего не сказала, вздохнула и медленно пошла в сторону вокзала. Отойдя метров на тридцать, остановилась, обернулась и помахала мне рукой. У меня вдруг ни с того, ни с сего защипало в глазах…

***

…Вновь об этой истории мне напомнил Мыка. Он угодил в психиатрическую лечебницу. Он очень поправился, даже помолодел, у него просветленный и осмысленный взгляд. Меня Мыка признал и заявил, что как только его выпустят из лечебницы, он тут же сядет на поезд и уедет в город Зурбаган. «Начальник, – спросил меня Мыка, – ты знаешь, где находится город Зурбаган?» «Знаю», – ответил я.