Текст книги "Агония обреченных"

Автор книги: Анатолий Кулемин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Тридцатого марта 1961 года реактивный самолет президента США, на борту которого кроме самого Джона Кеннеди находился и сенатор от штата Арканзас Фулбрайт, плавно оторвался от взлетно-посадочной полосы и взял курс на Палм-Бич.

Именно его, Джеймса Уильяма Фулбрайта, председателя сенатской комиссии по иностранным делам, слывшего одним из самых высокообразованных и интеллектуальных членов Сената, Кеннеди пригласил на семейную виллу. Президент хотел знать его мнение по вопросу, который практически с самого начала срока президентства не давал покоя.

С тех пор как Джон Кеннеди, уступив давлению директора ЦРУ Аллена Даллеса, дал согласие на проведение операции по Кубе, его не покидало чувство смутной тревоги. Он понимал, сколь малы шансы на успешное проведение операции только силами формирований, состоящих из одних кубинских эмигрантов без массированной поддержки ВВС США. Он понимал также, что окажи он, Джон Кеннеди, такую поддержку – а скрыть участие США в операции по свержению режима на Кубе вряд ли удастся – то это уже будет означать вмешательство Америки во внутренние дела суверенного государства и неминуемо повлечет за собой отрицательный резонанс общественного мнения и вызовет бурю протеста во всем мире. Кеннеди не хотел этого; это было против его принципов, шло вразрез его предвыборной программе. Не хотел и еще большего обострения международных отношений с Советским Союзом, по крайней мере сейчас, на этом этапе. Тем более, накануне встречи на высшем уровне, приглашение на которую Кеннеди уже отправил Хрущеву. А так как сенатор был известный специалист по международным вопросам, Кеннеди было важно знать мнение именно такого человека, как Фулбрайт.

Когда самолет вырвался из ватного плена облаков, в иллюминатор буквально влился яркий свет солнца и заставил сенатора прищуриться. Он задернул шторку и вновь непринужденно откинулся на мягкую спинку кресла, но внутренне он оставался сконцентрирован максимально и время от времени бросал короткие тревожные взгляды на президента.

– Напитки, мистер Фулбрайт…

Приветливо улыбаясь, миловидная стюардесса (президент не страдал плохим вкусом; красоту, особенно женскую, ценить умел) остановила около кресла сенатора небольшую тележку с хрустальными фужерами и бутылками с яркими этикетками.

– Колу, пожалуй…

Стюардесса налила в один из фужеров; сенатор кивком поблагодарил, улыбнулся и вновь бросил тревожный взгляд на президента. Кеннеди сидел чуть поодаль, погруженный в чтение.

Узнав о готовящейся операции по высадке экспедиционной бригады на побережье Кубы, Фулбрайт подготовил меморандум, в котором изложил свое видение вопроса, и вручил документ президенту, едва самолет набрал высоту.

«Миллионы людей по-прежнему считают, что Соединенные Штаты инспирировали вторжение Кастильо-Армаса в Гватемалу в 1954 году; однако участие США в этом деле было гораздо лучше скрыто, чем сегодня в деле с кубинскими эмигрантами, – в третий раз перечитывал президент выделенные им цитаты в тексте меморандума, которые наиболее точно отражали его собственные мысли. – Более того, по мере усиления деятельности кубинских эмигрантов, направленной на свержение Кастро, все труднее будет скрыть участие США в этом деле…

Необходимо также подумать о характере и составе правительства, которое придет к власти после Кастро… „Фронт“ не имеет руководителей того типа, который необходим для создания сильного, энергичного либерального правительства…

Следует также иметь в виду, что вторжение эмигрантов на Кубу встретит мощное сопротивление, которое сами эмигранты, возможно, не смогут преодолеть. Тогда встанет вопрос: позволят ли Соединенные Штаты провалиться этому делу или же они начнут усиливать помощь, чтобы обеспечить успех? А это в конечном счете будет связано с открытым использованием вооруженных сил США, и, если мы решимся на это, даже под бумажным прикрытием законности, мы сведем на нет тридцатилетний труд по искуплению ошибок, связанных с прежним нашим вмешательством. Нам придется также взять на себя ответственность за поддержание общественного порядка на Кубе, а при данных обстоятельствах это несомненно будет постоянным источником хлопот…»

«Он прав. – Кеннеди закончил изучать документ и задумчиво посмотрел на Фулбрайта; сенатор, чуть отодвинув шторку, смотрел в иллюминатор. – Тысячу раз прав. Ввязываться в эту кампанию нам нельзя. А отпускать ее на самотек?»

Кеннеди поднялся, подошел и сел рядом с Фулбрайтом; кожаную папку с меморандумом положил себе на колени.

– Ваши доводы убедительны и неоспоримы, сенатор. Мне очень важно узнать ваше мнение, только… – президент на секунду прервал себя. – Только как быть с непотопляемой коммунистической ракетной базой у самых берегов Америки? Вы знаете, за какое время ракета с ядерной боеголовкой долетит от Кубы до Соединенных Штатов? А в том, что Хрущев непременно попытается разместить на острове такие ракеты, я не сомневаюсь. Так где выход?

– Участие Соединенных Штатов в свержении режима Кастро будет являться грубым нарушением законов о нейтралитете США, вы это знаете, господин президент. Этого допустить нельзя; этим мы потеряем лицо, это вы тоже знаете. А что касается ракет… Я не знаю, сколько времени летит ракета от Кубы до США, но чтобы этого не произошло, выход нужно искать в дипломатии.

Кеннеди ничего не сказал; он встал, пересел в другое кресло и задумчиво стал смотреть в иллюминатор. Только в Палм-Бич он закончил начатый в самолете разговор.

– Прежде чем принять решение, я должен выслушать мнение своих советников.

В первых числах апреля в государственном департаменте Кеннеди встретился с советниками; все, за исключением Фулбрайта, высказались в пользу проведения операции.

Глава 8

Искьердо проводил взглядом капитана Тирадо и инспектора из Вашингтона; они, о чем-то беседуя, прошли мимо строя и остановились метрах в пятнадцати.

– На огневой рубеж шагом марш, – отдал команду инструктор по стрелковой подготовке.

Пять человек, в том числе и Диего, улеглись у импровизированного бруствера и взяли «Grease gun», короткоствольные пистолеты-пулеметы, на изготовку. Мишени – контур человека в рост – находились в пятидесяти метрах.

– Короткими очередями… Огонь, – снова скомандовал инструктор.

Прицелившись, Диего выстрелил; через секунду мишень медленно стала падать. В том, что он попадет, Диего не сомневался; стрелять он любил и умел. Из всех дисциплин занятия по стрелковой подготовке у него были самыми любимыми. Однако стрелять по фанерной мишени – одно дело, стрелять в человека – другое. Это ему предстояло сделать впервые и не когда-нибудь, а сейчас; откладывать больше нельзя; потом – могло быть поздно.

Дождавшись, когда мишень поднимется, Диего вновь выстрелил и украдкой обернулся; капитан с инспектором стояли на прежнем месте и мирно разговаривали. Стрелять нельзя; в зоне огня стоял проверяющий, его Диего убивать не хотел. Ему нужен только капитана Тирадо.

– Курсант Искьердо, не вертите головой. – Инструктор постучал тросточкой по его каблуку. – Мишень перед вами, а не позади.

Диего отвернулся, вновь выстрелил и, помедлив, вновь обернулся. К Тирадо и инспектору подошли Роуч, Уилсон и Макбирни; они стояли спиной к Диего и напрочь перекрывали капитана.

«Если не получится сейчас, придется ночью…» – подумал о найденном ноже Диего. Мысли о том, чтобы отказаться от намерения убить Тирадо, у него даже не возникало; это в его сознании отмене не подлежит. Приговор вынесен.

– Прекратить стрельбу, – приказал инструктор. – Всем встать на исходный рубеж.

– Ну и каковы успехи? – спросил Роуч, не к кому конкретно не обращаясь, но вопрос явно был адресован Бредли.

– Результаты посмотрим после окончания стрельб. Хотя я и так вижу: стреляют они не плохо; мишени не успевают подниматься, особенно вон у того пятого номера. – Бредли кивнул на Диего.

– Курсант Искьердо, – пояснил Тирадо. – Стреляет он действительно хорошо, правда, по другим дисциплинам результат оставляет желать лучшего.

– Но вы ведь требуете от них умения убивать коммунистов, не так ли, сеньор капитан? – с легким сарказмом спросил комендант базы. – А чем как не хорошей стрельбой можно достичь этого умения?

Тирадо посмотрел на него исподлобья и с вызовом заметил:

– Вы это сказали так, будто ставите мне в упрек требования к курсантам. Симпатизируете коммунистам?

– Господа, господа, не ссорьтесь, – вмешался Роуч. – Коммунисты не стоят того. Здесь каждый выполняет свои обязанности, и это никому нельзя ставить в упрек. За подготовку группы ответственность несете вы, капитан Тирадо, и вы вправе предъявлять к курсантам такие требования, какие считаете нужным. – Роуч посмотрел на Бредли, потом обвел взглядом остальных. – Господа, я вынужден покинуть вас, мне необходимо выехать в Майами. Думаю, что когда вернусь, у меня будут для вас новости.

– Ну что ж, пойду, распоряжусь, чтобы Джон подготовил катер к отплытию, – сказал Макбирни, собираясь уйти.

– Не беспокойтесь, мистер Макбирни, катер мне понадобится завтра утром.

– И как надолго вы покидаете нас? – этот вопрос задал уже Уилсон.

– Полагаю, двух суток мне будет достаточно. Мистер Бредли, надеюсь, вы дождетесь меня? Мне бы очень хотелось ознакомиться с вашими выводами по поводу инспектирования.

– Если вы не задержитесь на более длительный срок.

– Ну вот и договорились. Всего хорошего, господа; до моего отъезда мы еще увидимся.

Роуч слега поклонился, повернулся и направился в сторону лагеря; от стрельбища это было в десяти минутах хода. Все посмотрели ему вслед; дольше всех взгляд задержал Уилсон; Бредли это заметил.

– Мистер Уилсон, если мои слова показались вам слишком грубыми, прошу вас меня простить, – произнес Тирадо, глядя при этом на очередную пятерку «москитов», занявших место на огневом рубеже. – Последнее время у меня и вправду нервы стали пошаливать; вероятно, сказывается это подвешенное состояние неизвестности и постоянное ожидание. Скорей бы уж… Осточертело уже…

– Не стоит извинений, мистер Тирадо. Последнее время мы все в том же состоянии, что и вы, и у нас у всех нервы стали пошаливать. – Уилсон повернулся к Бредли. – А вы, мистер Бредли, случайно не знаете, когда начнутся ожидаемые события?

– Чего проще было спросить об этом мистера Роуча. Ответы на все ваши вопросы находятся в его комнате.

– Откуда вам это известно? – с недоверием спросил Уилсон. – И потом… у него ведь нет сейфа… Он что, хранит такие документы в письменном столе?

«Зачем он задал этот вопрос? Случайно? Странно… – мысленно удивился Бредли. – И еще… почему он поинтересовался, сколько будет отсутствовать Роуч? Ну и что, Макбирни тоже выяснил, когда тот уезжает, правда, сделал он это хитро и… немного неуклюже; катер находится в ведении коменданта, негр тоже подчиняется ему, но никак не начальнику службы безопасности… Расчет на человеческую невнимательность к мелочам? Какая в принципе разница, кто отдаст распоряжение о подготовке катера. Да причем здесь расчет; ты становишься мнительным, Бредли; еще немного и сам начнешь верить в свой „план поимки шпиона“».

– Мистер Уилсон, вы забыли, что мы приехали с ним вместе. Это, во-первых. А во-вторых… Зачем ему сейф, кто полезет к нему в стол в его отсутствие? – Бредли пожал плечами. – Не понимаю, почему он до сих пор не поставил вас всех в известность?

– Значит, не пришло еще время, – отрезал Тирадо и тут же предложил: – Мистер Бредли, не желаете поупражняться в стрельбе? Или вы ничего, кроме как писать рапорта, докладные и донесения, делать не умеете?

– А что, в самом деле, господа, давайте устроим соревнование? – с азартом встрепенулся Макбирни. – Выигравшему – приз… – он посмотрел на Уилсона. – У господина коменданта наверняка на складе есть спирт, а, мистер Уилсон?

– Не положено, – похоронил надежду Уилсон. – Придется вам, господа, в качестве приза довольствоваться колой.

К Макбирни Бредли зашел вечером; тот только что вернулся с обхода территории; проверял посты, осматривал исправность освещения; сейчас готовился принять душ. Макбирни был тем человеком, разговор с которым у Бредли не получался, он всегда уходил от прямых ответов, сам вопросы задавал тоже не впрямую, подходил к ним исподволь, профессионально. В плане Бредли ему отводилась особая роль.

– Не помешал, мистер Макбирни?

– А-а… столичный гость… Проходите, мистер Бредли. – Макбирни снял с плеча полотенце и небрежно бросил его на спинку дивана. Бредли отметил про себя его красивую, атлетически сложенную фигуру спортивного гимнаста: в меру и пропорционально развитые мышцы; повседневно это скрывал свободный камуфляж; сейчас Макбирни был в шортах. – А я знал, что рано или поздно вы ко мне придете. Я ведь единственный с кем вы еще не нашли доверительного контакта. Даже с капитаном Тирадо сумели найти точки соприкосновения; даже в чем-то снискали его уважение. В вашем присутствии он прямо преображается. – Макбирни сделал приглашающий жест в сторону единственного кресла, сам сел на диван. – Прошу, присаживайтесь, вот только угостить мне вас нечем, спиртное в лагере запрещено.

– Правильно, что запрещено. Но ничего, скоро ваш карантин закончится, недолго терпеть осталось.

– И вы знаете, сколько продлится это «недолго» и пришли сказать мне, когда наступит это «скоро».

– Знаю. И скажу… – кивнул Бредли и испытующе посмотрел на Макбирни. – На счет доверительного контакта вы были правы только отчасти. Просто я не искал его, знал, что смогу найти в любое время. Мы ведь с вами профессионалы, не так ли?

Макбирни понимающе улыбнулся, тягуче поднялся с дивана, подошел к холодильнику и достал оттуда бутылку виски; из настенного шкафчика взял два высоких стакана, плеснул в оба, добавил содовой и бросил по паре кубиков льда. Один стакан он протянул Бредли, со вторым вновь устроился на диван.

– Считайте, что уже нашли. – Макбирни чуть приподнял стакан. – Иначе виски я вам не предложил бы. Слушаю вас.

«Сейчас он считает меня, – понял Бредли, наблюдая за медлительными движениями Макбирни: за его неспешным вставанием, неторопливыми манипуляциями с бутылкой, за его задумчивостью, когда он делал свои доверительные признания, отметил при этом интонацию, с какой они были сказаны. – Давай, Макбирни, давай, думай. Чем больше ты будешь теряться в догадках, тем быстрее поверишь в мою предрасположенность и тем больше облегчишь мою задачу».

– Вы поняли все правильно… Я зашел к вам не просто на огонек. – Бредли покрутил в пальцах стакан, наблюдая, как играет виски, затем сделал маленький глоток. – Я пришел к вам за помощью. Сейчас я все объясню, и вы поймете, – добавил он в ответ на недоуменный взгляд Макбирни. – Дело в том, что мне известно о готовящейся операции на острове, равно как и о базах подготовки кубинских эмигрантов в Гватемале и Никарагуа. Это известно и вам. Но вам – в отличие от меня – неизвестно где и когда будет проведена операция. Я же, зная это, вижу ряд существенных недостатков, которые могут поставить под угрозу ожидаемый успех. А понимая это, считаю своим долгом высказать соображения, и по возможности предотвратить допущение возможных ошибок. А так как… – Бредли замолчал, делая вид, что подыскивает нужную формулировку, за него закончил его мысль Макбирни.

– А так как высказывание подобных соображений не входит в рамки вашей компетенции, вы решили сделать это через меня. Вы не входите в контингент подготовки участников операции, я вхожу, мне – позволительно. Я прав?

– Совершенно.

Макбирни пил виски, цедя, не отрывая пристального недоверчивого взгляда от Бредли, но тот смотрел открыто.

– Ну, допустим… – нарушил он наконец затянувшуюся паузу. – А откуда мне стало известно о времени и месте проведения операции? Ведь если я напишу такой рапорт и передам его по команде, меня обязательно об этом спросят, а мой ответ неминуемо подставит вас.

– Вот! – Бредли «кольнул» указательным пальцем, допил виски и подставил стакан Макбирни. – Налейте еще, если не жалко, конечно.

Макбирни хмыкнул, плеснул из бутылки ему и себе.

– Благодарю. Чтобы не подставить меня, вы отдадите рапорт Роучу только после его возвращения и только после того, как он объявит вам эту информацию.

На раздумья Макбирни взял еще не меньше минуты; приняв решение, достал из куртки записную книжку и ручку:

– Диктуйте. Текст я скомпоную потом.

Бредли удовлетворенно кивнул; пока все шло по плану; Макбирни стал брать его «речь» под запись. Вот только то, что он стал делать это в записной книжке, а не на отдельном листе, из плана несколько выбивалось. Этот лист, по задумке Бредли, в дальнейшем должен был пропасть. Сейф отсутствовал не только в комнате Роуча, их не было ни у кого, а проникнуть в жилище, которое запиралось чисто символически, труда особого не составляло. В зависимости от складывающихся обстоятельств факт пропажи текста с конфиденциальной информацией Бредли хотел использовать. Как, этого он пока не знал, но страховочный вариант был ему нужен. Если Вашингтон непременно потребует разоблаченного агента, он его получит.

«Ладно, записную книжку придется проработать; времени мало, но оно еще есть». Бредли поднялся из кресла и стал медленно расхаживать по комнате.

– Высадка десанта в районе города Тринидад, назначенная на восьмое – десятое апреля, имеет ряд существенных недостатков, которые могут привести к провалу операции, – продолжая расхаживать взад-вперед, стал диктовать Бредли. – Первое: теряется момент внезапности, гарантирующий успех любой операции на девяносто процентов, так как, если в городе находятся части кубинских сил обороны – а они наверняка там есть – то непременно вступят в бой с десантом сразу же и не дадут провести операцию быстро с минимальным количеством потерь. Правительственные войска немедленно будут оповещены о начале вторжения. Второе…

Макбирни записывал старательно, даже склонив чуть набок голову, писал, однако, быстро, диктовку Бредли не прервал ни разу – успевал.

– И наконец, последнее… Если не удастся сохранить в тайне участие в операции США, то большое количество жертв среди гражданского населения города – а при ведении боевых действий они неизбежны – на карту будет поставлен престиж Америки в глазах всех стран мира; даже дружественных. Все.

Бредли прекратил хождение, допил виски и сел в кресло. Макбирни поставил точку и стал перечитывать все заново; вникая и осмысливая. Закончив читать, закурил, кивком показал на пепельницу, предлагая Бредли сделать то же самое. Сам же он подошел к окну, раздернул тяжелые портьеры (точно такие же висели и в комнате Бредли, и у всего преподавательско-начальствующего состава; видимо, комендант не захотел утруждать себя выбором разнообразия ассортимента) и распахнул его.

Где-то совсем рядом громко прокричала какая-то птица, затем, сорвавшись с дерева, улетела; Бредли хорошо слышал хлопанье ее крыльев.

«Большая, наверное… Таких и нет у нас; тропики. Хотя почему нет? Орлы, аисты, та же сова… – Бредли откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. – У нас… Как же давно я не был дома. Дашка… Какая ты сейчас? Уже зрелая женщина, была ведь совсем девчонкой. А я уже старый; виски седые… Не повезло тебе с мужем… уж прости…»

– Вы воевали? – обернувшись, спросил Макбирни. Он закончил осмысливание сути того, что продиктовал ему Бредли, и прочувствовал всю глубину и важность услышанного и записанного им. А поняв это, испугался: просчеты были явными, они лежали на поверхности, операция действительно стояла под угрозой провала.

– И даже имею награды.

– Я тоже награжден, – кивнул Макбирни; он закрыл окно и вернулся на диван. – За одну операцию при высадке в Нормандии меня даже удостоили «Серебряной Звездой». А здорово в ту зиму они нам дали; драпали аж восемьдесят миль. Хотите еще виски?

– Вы имеете в виду их «Арденнскую операцию»? – Бредли, подавшись вперед, подставил стакан. – Здорово… Если не считать ее ошибкой. А почему вы меня спросили?

Макбирни ответил, выдержав небольшую паузу, заговорил очень негромко, вдумчиво:

– Когда вы сказали мне, что в плане проведения операции видите ряд существенных недостатков, да еще способных повлиять на ее успех, я подумал, что в вас попросту проснулось и заговорило уязвленное самолюбие непризнанного полководца. Знаете, иногда такое случается… многим хочется оставить свое имя в истории. Но теперь я вижу – нет, все ваши… «соображения» – в десятку. Неужели там, – Макбирни кивнул на потолок, – не видят всего этого? Ведь операция действительно стоит под угрозой провала.

– Возможно, мы с вами не все знаем, – так же тихо, ему в тон ответил Бредли.

* * *

Еще в конце января Центральное разведывательное управление разработало и представило президенту план решения кубинского вопроса. Согласно этому плану операция по высадке десанта, состоящего из полутора тысяч кубинских эмигрантов, прошедших военную подготовку, должна была проводиться в дневное время вблизи города Тринидад, что в провинции Лас-Вильяс.

Этот город был выбран Ричардом Бисселом из-за его подходящего географического расположения и исходя из тактических соображений. Основным критерием послужило его нахождение на южном побережье Кубы; это условие было обязательным; северное побережье не позволяло эффективно использовать авиацию и десантные корабли из-за своей удаленности, так как исходной точкой операции была Центральная Америка. К тому же Тринидад стоит в устье реки и имеет небольшой порт – удобное условие для десантирования с моря.

Биссел отдавал себе отчет в том, что Кастро располагает серьезными силами обороны, способными не только противостоять, но и нанести серьезный контрудар по десанту. Поэтому немаловажным фактором, послужившим в пользу Тринидада, было еще то, что он расположен в непосредственной близости гор Эскамбрэй, месте, где – в случае неудачи – высадившийся десант мог бы укрыться и в дальнейшем продолжить партизанскую борьбу.

ЦРУ делало ставку еще на два козыря: на внезапность и на контрреволюционный мятеж, который по мнению Биссела неминуемо должен был вспыхнуть из-за недовольства местного населения политикой сближения Кастро с советским блоком. Тринидад с его восемнадцатитысячным населением в этом отношении был хорошим подспорьем; удара мятежниками в спину силам обороны последние не должны были выдержать. Руководство мятежом возлагалось на новое правительство Кубы, сформированное в изгнании.

Кеннеди, однако, этот план не одобрил. Он не особенно верил в новое кубинское правительство; президент сомневался как в его компетенции в решении вопросов военных, так и в его политическом весе и авторитете среди народных масс.

В проекте Биссела был еще ряд важных моментов, которые не устраивали его. Летное поле около Тринидада было недостаточных размеров для приема самолетов В-26; в городе был сформирован отряд народного ополчения – милисьянос, который мог оказать сопротивление силам вторжения с первых же минут. Ключевая же причина, по которой президент не принял предложенный ЦРУ план, заключалась в том, что во время проведения операции от боевых действий неминуемо пострадает гражданское население Тринидада; такую возможность Джон Кеннеди отвергал категорически. Он потребовал согласования плана с Объединенным комитетом начальников штабов. После тщательного анализа и всесторонней проработки военные вынесли заключение, подписанное председателем комитета генералом Лайманом Лемнитцером, в котором – после перечисления всех плюсов и минусов – говорилось, что план высадки в районе города Тринидад будет иметь половину шансов на успех.

Кеннеди принял во внимание это заключение и, опасаясь обострения международных отношений с мировым сообществом, выдвинул дополнительные условия для проведения этой операции, обеспечивающие секретность и исключение возможности участия в ней США. Президент настаивал: десантирование «должно проводиться в ночное время в районе, где вероятность наличия оппозиции минимальна» и «если для успеха необходима поддержка тактической авиации, то она должна подняться с кубинской военно-воздушной базы. Поэтому на захваченной территории должно быть подходящее летное поле».

Бисселу было поручено разработать новый план решения кубинского вопроса.