Текст книги "Современный Декамерон комического и смешного. День второй"

Автор книги: Анатолий Вилинович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Что скажешь… ты?

– Хочу сказать, что свой круиз ты начал неудачно.

– А ты удачно? Тебе весело и не одиноко среди всех?

– Ну подумай, разве на корабле можно быть одинокой? Вот тебе да. Привыкшему к танцам, к девичьему окружению, к безалаберному флирту с ними?

– Безалаберному?

– Да. Девушка вроде меня вряд ли согласилась бы проводить время с подобным кавалером. Ведь ты и десятка дней не выдержал бы постоянности. Среди туристок красивых и симпатичных, – рассуждает Лена.

– Перестань за меня расписываться. А вот представь, первые дни круиза мне понравились, – остановился Вилин и смотрит на девушку.

Лена остановилась тоже. – Но в круизе бороться с соблазнами все время трудно. Искушения с утра до вечера. А ты…

– Давай попробуем?

– Не говори «гоп», пока…

– Перескочу, – договорил решительно Анатолий. – Дай испытать самого себя. Так что? Какие последуют опровержения? – выжидательно смотрит он на девушку.

– Ты внушил себе несбыточное, – усмехнулась Лена.

– Вот теперь это и надо доказать. Идет?

Девушка немного подумала и решительно:

– Хорошо. Ухаживай за мной до Одессы, – пошла к кулисам.

– Почему только до Одессы? – идет за ней испытываемый.

– Потому что после я забираю из пионерлагеря детей.

– Своих? – остановился Анатолий.

– Да… Моей тети.

На телеэкране панорама древнего Херсонеса.

Голос диктора: – Херсонес. Наши герои, осмотрев древние памятники архитектуры, сидят в амфитеатре на спектакле «Дочь Херсонеса». Идет эпизод драмы, где Ксанф, сын царя Беспорского Асандра произносит клятву, обязательную для всех, кто становится полноправным гражданином Херсонеса.

Наши герои незаметно посматривают друг на друга.

На экране «Адмирал» у пристани.

На сцене сидит в шезлонге, наслаждаясь морем и солнцем, Марья Леонидовна. На голове у нее соломенное «сомбреро», которое она то и дело придерживает рукой от ветра.

К ней подбегает Анатолий и радостно:

– Мама! Мама!.. Поздравь меня! Она согласилась! Мы попробуем!..

– Кто согласилась? Что попробуем? – не поняла женщина.

– После круиза твой сын женится! – сообщает он.

– Боже! – всплеснула руками Марья Леонидовна и тут же порыв ветра сбрасывает с ее головы «сомбреро» – за кулисы. – А-ах! Леночкина шляпа!..

Возле нее столпились разноголосо сочувствующие туристы-артисты, глядя на волнующуюся женщину. Даются разные советы:

– Удочкой надо!

– Заарканить петлей!

– Камнями подогнать к берегу!..

Подошла Лена, и Марья Леонидовна чуть не плача ей:

– Твоя шляпа, Леночка…

– Пусть прыгнет кто-нибудь, – посоветовала высокая Аничкина.

– Акватория порта, нельзя!.. – возразил кто-то.

– А что, я могу, – вызвался молодой и загорелый парень.

Лена придержала его и решительно:

– Нет. – Подтолкнула Анатолия. – Пусть прыгает он. Он все равно за мной ухаживает.

Вилин уже в плавках, прыгает за кулисы.

Диктор: – Классный прыжок.

Вынырнул, несколько взмахов рук и вот он уже одевает «сомбреро» на свою голову под дружные аплодисменты туристов. Кто-то из членов экипажа спустил с борта канатную лесенку, по которой герой и взбирается на корабль.

Из-за кулис выходит Вилин и с рыцарским поклоном он вручает «сомбреро» Лене под опять-таки бурные аплодисменты и овации участников круиза, – артистов.

Мелькает калейдоскоп мест, которые посещают наши герои в Ялте; слушают экскурсовода в доме-музее А.П. Чехова; поднимаются фуникулером на холм Дарсанк обелиску Славы; дегустируют вино в зале; идут по аллее Никитского ботанического сада; проходят по залам Ливадийского дворца; плывут на катере; отмечают свое пребывание в ресторанчике Ласточкино гнездо; кладут цветы у памятника защитникам Крыма на Ай-петринской яйле… И везде Анатолий весь внимание к Лене. Он предупредителен, вежлив, подает ей руку, где надо и не надо, ухаживает, старается наш герой.

Вот они проходят по залам Алупкинского Воронцовского дворца-музея. На телеэкране зимний сад дворца. Вилин заворожено смотрит на скульптуру «Девочка» Корбелини. Подходит Лена и осуждающе:

– Влюбился?

Анатолий пространно:

– Говорят, природа выше искусства, а здесь…

– А уговор? – лукаво смотрит на парня девушка. Берет ухажера за руку и уводит. Вилин незаметно огладывается еще раз на скульптуру.

Диктор: – Туристы в бильярдной дворца. Здесь стены украшают полотна старых мастеров живописи. Лена указывает Анатолию на картину, где мифологическая царица держит на подносе отрубленную голову своего очередного возлюбленного и тихо ему:

– Лучшее средство от влюбчивости.

Диктор: – На телеэкране вы видите изображение Южного фасада Алупкинского дворца-музея. Группа туристов у «Спящего льва» итальянского скульптора Бонанни.

Лена смотрит, не отрываясь, на экран. Вилин берет девушку за руку и ревниво:

– Влюбляешься?

– Потрясена…

Диктор: – Туристы у нижней восточной части Алупкинского дворца-музея. Малая копия Бахчисарайского «Фонтана слез». Сочатся «девичьи слезы», «горе человеческое»…

Анатолий тихо Лене:

– «Не тот блаженней, о Зарема,

Кто мир и негу возлюбя,

Как розу, в тишине гарема

Лелеет, милая тебя,

Они поют, но где Зарема,

Звезда любви, краса гарема?

– Опять, – покачала головой девушка. – Рискуешь.

На экране изображение «Чайного домика» Алупкинского дворца-музея.

– Здесь хорошее место для ночного свидания со своей любимой, – мечтательно говорит Вилин.

На телеэкране изображение «Солнечной поляны» верхнего парка дворца-музея.

– Здесь отличное место для дуэли за честь своей возлюбленной, – мечтательно говорит Лена.

– Так, уважаемые члены ученого совета, оппоненты, зрители и артисты, – встала Благова, смотрит на свои ручные часы. – Время обеда. Перерыв на два часа! – объявляет председательница.

– А мы с бутербродами!

– Можно и продолжить!

– Пусть читают о Бендере!

– Да, чего время терять, когда интерес есть!

Посыпались слова из зала.

– Вы согласны? – обратилась Благова к Вилину.

– Конечно. Это мне даже надо, как автору знать мнение читателей, в данном случае слушателей.

Раздались аплодисменты в зале.

– Ваше право, ваше время для чтения – перерыв! – выходит вместе со своими коллегами Благова. За ней кое-кто из оппонентов.

– Напомните мне, уважаемые слушатели, на чем мы остановились в антракте? – взошел на трибуну автор книги, держа ее в руке.

– Они прибыли в Киев!

– Организовали общество археологии! «ДОЛАРХ»!

– Занялись коммерцией!

Понеслись голоса из зала.

– Так, уважаемые… Читаю для напоминания… Глава седьмая… «ДОЛАРХ приобретает известность».

– Расшифруйте, пожалуйста слово «ДОЛАРХ»?! – прозвучал вопрос.

– Добровольное общество любителей археологии, друзья, – пояснил Вилин. Так. Читаю…

Глава VII
Доларх приобретает известность

На следующий день в вечерней киевской газете появилось объявление:

«Продолжается запись любителей археологии в увлекательные обнадеживающие кспедиции по раскопкам древностей!

Правление общества ДОЛАРХа сообщает также, что для организуемого музея Общества производится закупка древних предметов и вещей найденных при раскопках для их показа общественности»

Под объявлением был указан адрес и подпись: «Правление Общества».

Если бы Остап и его верный друг и помощник Шура Балаганов не купили икону и не дали в газету объявление, может быть, сюжетная линия романа пошла бы в ином направлении и никогда не произошли бы те непредвиденные удивительные события, в которых пришлось участвовать и великому комбинатору и его старшему научному сотруднику-эксперту, и непревзойденному автомеханику Адаму Козлевичу, и многим другим и даже иностранным гражданам.

Но они купили икону, а затем еще и еще разные предметы старины и антиквариата. Особенно, когда газетное объявление через пару дней возымело свое действие на желающих продать все находки для музея Общества.

И если быть точным, то это были не находки при раскопках, а скорее всего предметы и вещи давнишних лет каким-то образом попавшие в руки желающих продать их. И чего только не предлагалось. Приносили большие и малые иконы и кресты, лаковые чаши и сосуды, ордена и медали, монеты медные, серебряные и даже золотые. Подсвечники бронзовые и серебряные, изделия знаменитого царского ювелира Фаберже: молочничек, шесть чайных ложек и шесть миниатюрных подстаканников. А один полненький, розовощекий гражданин притащил с сыном полифонический аппарат. Высокую тумбу под стеклом, где заводной механизм вращал латунный дырчатый диск, издавая при этом мелодичные звуки и даже музыкальное безголосое «Боже, царя храни».

– От таких громоздких вещей надо отказываться, Шура. Иначе в нашей конторе повернуться будет негде, – говорил Остап.

– Да, командор, но мы все покупаем, покупаем, а где же…

– Что где же? – насмешливо посмотрел на своего подчиненного Бендер.

– Прибыль, доход от всего этого, Остап Ибрагимович, я имею в виду. Ведь если по справедливости, что мы со всем этим будем делать?

– Вопрос по существу, дорогой рыжик. Не повезем же мы весь этот груз в Рио-де-Жанейро, хотите вы сказать? А, уполномоченный обществом по научной работе и экспертизе?

– Да, товарищ Бендер, я так думаю…

– Это хорошо, что вы думаете. Последнее время я с удовлетворением отмечаю вашу склонность к мышлению, Шура.

Председатель достал из стола папку с ботиночными тесемками и, открыв ее, сказал:

– Вот здесь реестр купленных нами экспонатов для так называемого музея общества. И сумма затрат…

– Мы уже трижды ходили в банк снимать деньги, а что дальше, Остап Ибрагимович?

– Затрат, – повторил Остап, не прореагировав на слова Балаганова. – А листок доходной части нашего учета совершенно чист, если по справедливости, как вы говорите. Но уверяю вас, Шура, придет время и все наше приобретенное превратится в золото.

– Ой, товарищ председатель, долго придется, наверное, нам ждать такого времени, – покачал головой Балаганов.

– Не долго. К нам гости… – промолвил Остап и пошел навстречу входящим.

Балаганов тоже привстал из-за стола, глядя на необычного вида трех посетителей.

Это были иностранцы. Двое в легких коричневых плащах-пелеринах, а третий в синем костюме, кепке и при галстуке.

– Милости просим, господа, – взволновался приходом иностранцев Остап. – Прошу садиться, – предложил он стулья важным гостям.

Балаганов с нескрываемым детским любопытством разглядывал иностранцев, кивая головой и услужливо подставляя им стулья.

– Вы из Америки? – спросил Остап, когда гости расселись.

– Нет. Эти двое из Германии, а я – переводчик.

– Чем же они в Киеве заняты?

– Они из международного общества Красного Креста и полумесяца, товарищ. Но интересуются археологией, предметами старины.

– Это похвально, – улыбнулся Остап. – Не только наши соотечественники, но и иностранные хотят познакомиться с нашими находками древнерусской эпохи.

– И не только познакомиться, но и купить кое-что, товарищ председатель, – пояснил переводчик.

– Ну это можно, продать кое-что им…

Слова великого комбинатора переводчик сразу же перевел немцам и когда он сообщил им последние слова главы ДОЛАРХа, иностранцы улыбнулись и закивали головами произнеся:

– Я, я, я… Карашо…

– Вы, очевидно, поняли, что им очень понравился ваш ответ, товарищ председатель. И они спрашивают, что вы можете им предложить.

– Начнем с того, что мы им предложим для начала вот этот старинный полифон. Смотрите, как он играет, – закрутил ручку прибора Остап и комната Общества наполнилась тренькающими звуками мелодии.

– Нет, товарищ, они говорят, что этот музыкальный прибор они купить не хотят, так как им будет очень сложно везти его через границу. Такую громоздкую вещь.

– Ясно. Тогда вот что… – раскрыл свой реестр Бендер и начал читать, а переводчик переводить.

Иностранцы кивали головами и указывали на те названия предметов, которые их интересовали. После такого ознакомления по списку, они через переводчика спросили:

– А где можно будет посмотреть на эти экспонаты?

Все купленные ценности, во избежание ограбления конторы, Остап и Балаганов хранили дома – в комнате ВУАКа и не просто так, под кроватью или в сейфе, которого у них не было, а в подполье, устроенном для этого компаньонами. Благо, что комната находилась на первом этаже и деревянный пол опирался лагами на землю.

– Эти предметы они могут посмотреть только завтра, скажите им. Нам надо доставить их из сейфов хранилища нашего общества, уважаемые геноссе, – обратился с улыбкой Остап к иностранцам.

– О, я! – закричали понимающе немцы. – Гут, гут, зафтра, зафтра, геноссе! – и, встав, начали прощаться.

Остап и Балаганов пошли провожать важных гостей. А когда вышли из комнаты, то увидели, что иностранные гости, вежливо приподнимая свои шляпы в прощании, садятся в автомобиль марки «прага-пикколо».

Компаньоны с легким поклоном кивали им головами и стояли у входа в свое учреждение, пока гости не уехали.

– Что скажете теперь, Шура? Теперь у нас намечаются не только расходы, – похаживал по комнате Остап, с удовлетворением потирая руки.

– Так я же думал, командор, что купленное так и будет лежать, а тут…

– А тут, тут, Шура. Видели на каком автомобиле прикатили к нам представители Германии? И это только начало, только начало, мой камрад. А поскольку у нас уже есть предложения закупать вещи старины на периферии, нашему учреждению нужен автомобиль.

На следующий день события развернулись по намеченному плану. Остап продал немцам икону, крест, два образка, несколько древних монет, гвардейский штаб-офицерский знак 1701 года и Очаковский крест 1788 года. Немцы без торговли заплатили пять тысяч рублей и долго трясли поочередно руки Бендера и Балаганова. Доволен был сделкой и переводчик, который сказал:

– После поездки по Украине господа еще навестят вас. А когда вернутся домой, то дадут ваш адрес другим камрадам, которые поедут в Киев.

– Отлично, великолепно, – загорячился Остап. – Будем ждать, очень ждать. К этому времени наш музей еще пополнится ценными экспонатами.

Сдружившиеся покупатели и продавцы расстались очень довольные друг другом.

– Видите, – сказал Остап, когда немецкая машина унеслась по Крещатику, – все произошло так, как я вам и говорил. Мы покупали, вкладывали деньги, и они вернулись к нам в стократном исчислении. Смотрите, они еще в банковской упаковке, – затрещал пачкой кредиток великий комбинатор.

Остапу было весело. Все шло отлично. Глиняных черепков никто больше не приносил. Деятельность Киевского отделения общества любителей археологии можно было считать удачной. Неожиданное пополнение кассы пятью тысячами рублей давали ему и Балаганову уверенность, что их ДОЛАРХ вступил на новый путь своей деятельности.

– Да! – закричал вдруг Остап. – Шура, срочно вызываем из Черноморска Адама! Что за учреждение без автомобиля? Нам нужно ездить и закупать предметы старины на периферии. Там ждут нас с нетерпением. Срочно вызываем Козлевича! Когда я виделся с ним после моего крушения, Шура, он меня заверял:

«Я вас догоню, Остап Ибрагимович, я завезу их только, верну им часть денег и сразу же за вами… Вы же не будете быстро идти».

– Но он меня не догнал тогда, хотя я шел не быстро. А когда я летел на самолете…

– Вы летали на самолете, командор? – с невероятным удивлением смотрел на своего начальника подчиненный-компаньон.

– Летал, – улыбнулся Бендер. – Как-нибудь расскажу о своем вояже. Как меня занесло в Умань, Черкассы и на «Пролетарий», где мы и встретились. Да, когда я летел на самолете, то увидел на дороге развалившуюся уже в какой раз «Антилопу» и сидящего у ее частей нашего незабвенного Адама Каземировича. Я ему даже прокричал, помахал рукой, но он из-за шума мотора не услышал, а потрясенный аварией и не увидел меня на авиетке. Срочно вызываем его, Шура. Надо выполнить свое обещание. Правда, вместо новой «изотты-фраскини» мы купим ему подержанный, но вполне сносный автомобиль. Для наших археологических… коммерческих антикварных дел транспорт будет нам необходим, Шура.

В эти минуты великий комбинатор стал прежним Бендером. Он весь был захвачен свойственным ему желанием применить еще один способ добычи денег.

Вечером, закрыв свое учреждение на амбарный замок, Остап и Балаганов пошли прогуляться по весеннему Киеву.

Каштаны уже выбросили свои белые с красными крапинками султаны цветения. Владимирская горка утопала в буйной зелени и в руках торговцев появились букетики ландышей и лиловой сирени. В Мариинском и Дворцовом парках уже шумела молодая листва и земля покрылась ковром из ярко-зеленой травы.

Компаньоны поднялись к памятнику князю Владимиру и оттуда обозревали нижнюю часть города – Подол и склоны к могучей и вольной реке. Днепр уже вошел в свои берега, но Труханов остров и Слободка были еще под водой.

По аллеям Владимирской горки гуляли люди: молодые дамы в нарядных шелках, глазастые дети, горожане в выходных одеждах.

– Самый живучий город Украины, – это Киев, – сказал гуляющий гражданин в канотье тоненькой даме.

– Ах, Николя, как красиво все здесь, – восторгалась его спутница.

– Да, Шура, Киев если и не Рио-де-Жанейро, то в нем что-то есть такое… специфическое, – сказал Остап.

Они прошли по аллее к фуникулеру, спустились на нем к Подолу, а когда вышли на улицу, то увидели уличного сапожника. Он сидел под липами и работал жизнерадостно и ритмично. А рядом из молочарни шел ароматный запах свежеиспеченных пышек. Там ели их и запивали простоквашей.

– Командор, давайте и мы отведаем, – предложил Балаганов.

– Поддержим частных предпринимателей, – согласился Остап.

После они пошли по улице. И нет-нет с любопытством заглядывали в то или иное окно и видели скудную вечерю – хлебину ситного, селедку и чай на столе.

– Не богато живет народ, Шура, – отметил Бендер.

– Да, если не нэпманы, командор, – кивнул Балаганов.

– Интересно, есть в Киеве миллионеры? – взглянул на своего единомышленника Остап.

– Определенно есть, командор, определенно, – заверил тот.

– Но поскольку вы в последнее время в ДОПРе не сидели, то и не смогли узнать о новом накопителе вроде Корейко.

– Ох, товарищ Бендер, Бог миловал, не напоминайте мне и моих черных днях. А если бы я и сидел, то разве мог бы подвернуться еще такой случай, – усмехнулся Балаганов.

– Верно Шура, случай может быть только раз, а не дважды и не трижды. Нет, камрад, мы сейчас пока при многообещающем деле. Деньги к нам, конечно, придут не сразу нужной суммой, но мы будем их накапливать, чтобы потом… – остановился у открытых ворот двора Бендер и посмотрел, где хозяева на примусе варили борщ, с громким разговором между собой.

– Она думает, что если модистка, то ей все можно, вы только подумайте, Абрам Иссакович.

– Так-то так, но она цветет как роза, ничего не скажешь, – отвечал ей пожилой еврей.

– А ее Мойша здоров, как бык, а все притворяется больным…

Хозяева увидели, что двое незнакомых мужчин остановились у ворот и слушают их разговор, прервали свое обсуждение. И хозяин со стороны громко спросил:

– Вы имеете что-то сказать нам, граждане?

– Нет-нет, – поспешил заверить его Остап и прошел мимо со своим помощником. И еще услышал:

– Они что-то высматривают, Абрам, разве я когда ошибалась?

Плоскими улицами Подола друзья вышли к трамваю. На нем поднялись к центру города и пошли по Крещатику между огромных домов-ковчегов, вмещающих население атлантического парохода.

Свернули по улице Карла Маркса, бывшей Николаевской и остановились у гостиницы «Континенталь».

– Знаете, командор, если бы мы жили в гостинице этой или другой какой, то сколько бы нам пришлось затратить рублей?

– Вот поэтому мы и не живем в гостиницах, Шура. Благодарите ВУАК, – засмеялся Остап.

Остановились на пересечении улицы Меринговской и увидели на доме сразу две надписи: Кафе-шантан «Аполло» и «Оперетты Ливского».

– Пойдем туда или туда? – указал на вывески Бендер. – Или сразу в два зрелищных места? Очень удобный способ приобщиться к массовой культуре.

– Это денег стоит, командор, – покачал головой Балаганов. – К тому же сейчас пост великий и развлекаться грех. Видите, посетителей у входа совсем мало.

– Ох, Шура, как вы изменились, как вы изменились, дорогой камрад, – заулыбался Остап, глядя на своего компаньона.

– Но и вы уже не такой, Остап Ибрагимович, как мне кажется, – тряхнул кудрями Балаганов.

– Да, мой друг, жизнь дала свой отпечаток. Если на вас она наложила благодатный исправительный, то на меня свой каверзный, ударила по голове обухом, – кивнул бывший миллионер-одиночка и рассмеялся. – Но без прошлого нет настоящего, – сказал вроде бы Бальзак.

Компаньоны поднялись к театру имени Ивана Франко, почитали афиши, посмотрели на фотографии сцен из спектаклей и зашагали домой.