Текст книги "Дальнейшие похождения Остапа Бендера"

Автор книги: Анатолий Вилинович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Вы говорили о Киевских кладах…

– Говорил, но как их найти? Вот проблема, Шура. Кто-то, скажем, нашел, археологи раскопали… Но это дело случая. Кроме того, ни я, ни вы, Балаганов, к археологии не имеем никакого отношения. Не говоря уже о наших знаниях в этой области.

– Это верно. Я абсолютно даже не знаю, что это такое архе… мология…

– Археология – это наука, Шура. Изучающая раскопки и по найденным предметам древности современное человечество узнает, как жили наши древние предки. Какова была у них культура, что они ели, что выращивали, во что одевались, как строили свои жилища и так далее, и тому подобное. Вам ясно, Балаганов?

– Немного да, понятно, – качнул своими рыжими кудрями бывший уполномоченный по рогам и копытам.

– А может, – после некоторого раздумья сказал Остап, – откроем частную контору по археологическим изысканиям? И в ней вы займете должность, Шура, старшего научного сотрудника. Подходит?

– Ох-хо-хо, – засмеялся Балаганов. – А как же миллион? Нашли предметы старины, но это же не деньги?

– Как это не деньги? Теперь я вижу, что вы совсем далеки от элементарного понятия археологических находок. Вот читайте, – протянул Бендер вырезку из киевской газеты «Пролетарская правда».

Балаганов стал читать вслух, и Остап терпеливо ожидал эффекта, который должен был проявиться на лице молочного брата. И он не ошибся.

– Вот это да! Столько золота! – воскликнул Балаганов.

– И не только, Шура. Ценность этих изделий древности трудно поддается определению деньгами. Они бесценны. За границей они могут стоить не один и не два миллиона долларов, фунтов, а десятки. Понимаете, Балаганов, как велика моя затея?

– Но как мы найдем такое? – прошептал Балаганов, наклоняясь к Бендеру через стол.

– Вот тут-то и проблема, дорогой Шура. – Нужно что-то придумать, это я и делаю. Днем и ночью думаю. Скажу прямо, для этого дела нам понадобятся ваши деньги.

– Снова банк? – расширил в испуге глаза Балаганов. – Как в Черноморске?

– Банк, Шура, банк. Но сожмем расходы до предела, чтобы не оказаться без денег, как тогда, если не повезет с находками.

– Ну, знаете, товарищ Бендер… – нерешительно промолвил Балаганов. – Конечно, если по справедливости, деньги ваши, но…

– Нет, деньги ваши, товарищ Балаганов, – строго перебил своего подопечного Бендер. – Но я принимаю вас в свою компанию… в число акционеров, Шура, зачисляю в свой штат, понимаете?

– Командор! – прижал руки к груди Балаганов. – Командор…

– Итак, решайте, да или нет? Если нет, то я и без вас обойдусь, продам орден Золотого Руна и открою акционерную контору. Если да…

– Да, да, да, – заспешил согласиться Балаганов. – Я с вами, командор, с вами… – и с этими словами начал отстегивать увесистый пояс вокруг своей талии, под пиджаком и рубашкой.

– Не сейчас, не сейчас, дорогой Шура, – остановил его жестом Бендер. – Пусть они пока побудут у вас. Выпьем еще раз за встречу…

– Ой, командор, какая встреча! – после принятого им смелого решения Балаганов никак не мог успокоиться, приводя свою одежду в надлежащий вид.

– Это невероятно, встретиться на пароходе… И вы совсем другой… В таком респектабельном виде… – заметно захмелев, говорил Бендер.

– Командор! – тоже хмельным голосом говорил Балаганов. – Дорогой командор!..

Эту ночь названные братья спали в каюте первого класс» Балаганова. Спали осчастливленные неожиданной встречей и планами, начертанными великим комбинатором.

Глава V. В КИЕВЕ. УЧРЕЖДЕНИЕ «ДОЛАРХ»

Остап Бендер и Шура Балаганов прибыли в Киев, когда могучий и вольный красавец Днепр после весеннего разлива входил в берега. Когда Владимирскую горку и Крещатик, и весь город заливало солнечное сияние. Когда террасы великого днепровского города уже расцвечивались ярко-зеленой молодой листвой и травой.

Они сошли с «Пролетария» и пошли по Подолу к трамваю. Но в трамвай не сели, а пошли в сторону площади «Контрактов» – киевской ярмарки, к гостиному двору. Здесь целая улица торговала готовым платьем. В глаза бросались вывески: «Лувр», «Змичка», «Варшава», «Мода» и другие.

– Остап Ибрагимович, это нижний район Киева, – пояснял Балаганов. – Как я знаю, он горел, тонул от наводнения… Это самая торговая часть города. А там Житный базар, командор… – указал рукой Балаганов.

– Что, торгуют житом? – насмешливо посмотрел на своего акционера Остап. Да нет же, командор, называется он так… Куда направимся, Остап Ибрагимович?

– В центр города и продолжим знакомство с Киевом, Шура.

Они втиснулись на открытую площадку трамвая, идущего в верхнюю часть Киева, и услышали разговор двух горожан:

– Вы не знаете, что такое торговать! – говорил один из них. – Сейчас торговать – это мучение!

– А служить разве лучше? – спрашивал другой. – За жалкие гроши и жди, что тебя вот-вот уволят…

– Дожились, сейчас все плохо, уважаемые… – вздохнула женщина.

– Когда дом строят, всегда лишения и трудности, граждане, – наставительно произнес человек в гимнастерке, соскакивая с трамвайной площадки у лестницы архитектора Меленского.

Остап и Балаганов в разговор не вступали, а когда трамвай медленно выполз на бывшую Конную площадь и остановился у дома бывшего купеческого собрания, они сошли с него и пошли по Крещатику, осматривая все вокруг.

В центре Киева стояли огромные дома, а на воротах этих коммунальных жилищ были вывешены грозные предупреждения неплательщикам за воду, за жилье и какие-то еще указания… Но это не касалось демобилизованных красноармейцев, поселенных здесь. Уплотнивших и без того тесную площадь жильцов.

Беспризорные в лохмотьях, сквозь дыры которых просматривалась нагота давно не мытых тел, приставали к прохожим, канюча деньги.

– Таких живописных и лукавых беспризорных я и в Москве не видел, Шура, – отметил Остап.

Идя по Крещатику, они, не сговариваясь, вдруг остановились. Прочли старую табличку на угловом доме: «Прорезная» и рассмеялись:

– Помните, я вам рассказывал, как Михаил Самуэльевич настоятельно меня просил: «Поезжайте в Киев, Шура, и спросите: чем занимался Паниковский до революции», – проговорил Балаганов.

– Помню, помню, «брат Коля»… – посмеивался Остап.

– Паниковский под видом слепого просил прохожего перевести его через эту улицу, – указал Балаганов, – и чистил у того карманы.

– Ой, Шура, мы находимся на историческом месте, граждане! – патетически воскликнул Бендер.

– А за то, чтобы Михаила Самуэльевича не трогали, – продолжал работавший с Паниковским в конторе «Рога и копыта», – платил городовому Небабе пять рублей в месяц! И тот следил, чтобы Паниковского не обижали… – не мог сдержать смех Балаганов.

– Ой, умора! Если бы вы знали, граждане, – обратился Бендер к прохожим, – чем знаменит этот угол, то непременно почтили бы светлую память человека без паспорта.

Люди шли мимо по своим делам и не обращали внимание на слова великого комбинатора. И только один солидный мужчина спросил:

– Как эго без паспорта? Разве можно? – и, получив в ответ смех двух акционеров, поспешил удалиться.

– Михаил Самуэльевич говорил, что встречал этого Небабу, – еще сказал Балаганов. – Городовой теперь музыкальный критик, командор!

– Почтим светлую память Паниковского, Шура, молчанием, – серьезным голосом заявил Остап, – обнажим головы.

Постояв на углу Прорезной и Крещатика около минуты, друзья пошли дальше по главной улице Киева. Но Бендер вдруг остановился и обернулся к Прорезной, говоря:

– А знаете, Шура, чтобы увековечить светлую память о Михаиле Самуэльевиче Паниковском, мы откроем свою контору не где-нибудь, а непременно на углу Прорезной и Крещатика. Подыщем комнатку на первом этаже…

– Это будет прекрасно, Остап Ибрагимович, просто великолепно, если сделаем так, командор.

Пройдя до Бессарабки, акционеры перешли площадь и вошли в крытый рынок. Здесь торговали всем, от ранней зелени, украинской домашней снеди, мяса, курей, прошлогодних овощей и фруктов, молока, творога и сметаны, до мелкой живности, конских хомутов, сбруй и москательных товаров.

– Шура, служебный день уже начался и нам не следует терять время, – сказал Бендер, оглядев шумные ряды рынка.

Балаганов глазами исполнительного подчиненного посмотрел на своего командора и ответил:

– Будем устраиваться в гостиницу, Остап Ибрагимович, и завтракать.

– Это никуда от нас не уйдет, Балаганов. Вначале… – не договорил Бендер и остановил человека интеллигентного вида вопросом:

– Будьте любезны, товарищ, где находится комитет по делам археологии?

Местный интеллигент, озадаченный вопросом, подумал несколько секунд и ответил:

– И не слышал о таком, уважаемый, – и пошел от великого комбинатора, держа корзинку с покупками.

Расспросив более десятка прохожих, акционеры призадумались.

– А может, командор, такого и нет здесь, и все это выдумки? – спросил Балаганов, видя, что их поиски безуспешны.

– Шура, вы так и остались неверующим Фомой, – взглянул с сожалением на него Остап.

– Нет, почему, я верующий, я же говорил вам, командор, но не так чтобы…

– Если в городе под землей так много кладов, то есть и организация для поиска их, Шура, – наставительно ответил Остап, поняв, что Балаганов имеет в виду совсем другую веру и не стал его поправлять, а остановил очередного прохожего.

– А-а, как не знать, товарищ, вычистили меня оттуда, а находится он на улице Ленина, это бывшая Фундуклеевская, там и находится ВУАК… – и хотел было идти дальше, но его остановил Бендер вопросом:

– Как это ВУАК?

– А так. Всеукраинский археологический комитет, товарищи, – совсем не расстроено, а скорее весело пояснил тот.

– Премного благодарны, уважаемый, весьма, – проговорил Остап вслед неунывающему гражданину, которого вычистили из этого комитета.

– Вот видите, Шура, я же говорил, а вы не верили. Просто эта организация иначе называется. ВУАК, – засмеялся Бендер.

Вскоре, оставив Балаганова с баулом и чемоданчиком на улице, Бендер вошел в приемную председателя ВУАКа.

– Вам кого? По какому вопросу, товарищ? – преградила ему путь в кабинет секретарша, с длинной папиросой в руке.

– Я из Харькова, разве не видно, что по очень важному делу, барышня, – слегка отстранил ее в сторону великий комбинатор и вошел в кабинет.

– К вам можно? – спросил он с порога.

И, не дождавшись ответа, приблизился к письменному столу.

– Здравствуйте, я из Харькова по воле моего покойного отца, товарищ председатель.

Хозяин кабинета, кареглазый человек в пиджаке защитного цвета, протирал в это время очки и, взглянув на посетителя, ответил:

– Очень приятно, слушаю вас. Прощу присесть, – указал он Бендеру на стул.

Садясь, Бендер невольно отметил, что стул был работы Гамбса из такого же гостиного гарнитура предводителя дворянства Воробьянинова. И когда сел, то даже заерзал интуитивно на нем – нет ли там брильянтов мадам Петуховой, за которыми он так безуспешна охотился?

– Мой покойный отец – красный командир, герой гражданской войны, – уверенно начал Остап, – перед тем, как пойти защищать революцию, он работал в археологической экспедиции профессора Добрынина. Слышали, наверное, о таком?

Председатель напряг свою память и, пожав плечами, ответил неопределенно:

– Да, вроде…

– Да откуда об этом можно знать, – печально покачал толовой Остап, – когда наша пресса так скудно освещает важные события, так скудно, товарищ председатель, – осуждающе повторил Бендер.

– А возьмите работу нашего ВУАКа? – оживился начальник археологического комитета. – Ни слова о раскопках Берестянского городища, ни слова, уважаемый. Согласен, вполне с вами согласен, товарищ… Как ваша фамилия?

– Бендер, Остап Бендер, – уточнил великий комбинатор.

– И если бы не наш сборник «Хроника археологии и искусства», который мы издаем нашим ВУАКом… – покачал головой председатель.

– Так вот, мой покойный папа, археолог Сибири в прошлом… – печальным голосом после паузы продолжил Остап и повторил: – Мой покойный папа перед смертью сказал: «Остап, будь моим верным продолжателем археологической науки. Когда закончишь учебу, то все силы посвяти археологии. Создай общество археологических изысканий. Этим самым ты сделаешь огромный вклад в науку о древней культуре наших народов…»

– Это прекрасно, это похвально, товарищ Бендер, но я не знаю, чем наш ВУАК может помочь вам в этом? – одел очки хозяин кабинета. – Откровенно говоря, уважаемый председатель, мало чем. Разве только дать мне рекомендации в виде письма, чтобы я мог открыть контору под вывеской, скажем, «Добровольное общество любителей археологии», аббревиатура которого «ДОЛАРХ».

– Это можно, это можно, дорогой энтузиаст. И довольно-таки призывно звучит…

– Звучит, – с улыбкой подтвердил великий выдумщик. И продолжил, все больше и больше входя в роль организатора. – Создадим «ДОЛАРХ» и его члены займутся поисками того наследия древних, что так ценно для нашего государства. Мы мобилизуем прессу, начнем выпускать свой информационный бюллетень, членскими взносами будем оказывать финансовую поддержку экспедициям, закажем значки для членов общества и медали для отличившихся. Созовем конференцию, на которую пригласим не только известных наших ученых, но и зарубежных. Организуем музей находок, а плату за осмотр их используем для финансирования наших экспедиций…

Убедительная многообещающая речь Остапа продолжалась еще несколько минут, после нее он получил разрешение осматривать найденные археологические ценности, имеющиеся в комитете и пользоваться библиотекой ВУАКа. А когда вышел на улицу, то в руках его было свежеотпечатанное на бланке ВУАКа письмо к городским властям с просьбой оказать всяческую помощь в организации ДОЛАРХа.

Когда Балаганов прочел письмо, то со свойственным ему новым пониманием, воскликнул:

– Так это же благословение Божье, командор!

– Точно, Шура, перед нами теперь все двери будут открыты. Действовать надо, действовать, брат Коля! Кроме этого письма, Шура, у нас есть теперь узаконенное жилье, подведомственное ВУАКу. Вот ордер на две особы, – помахал бумажкой с печатью перед носом Балаганова Остап.

Этот ордер Бендер получил после того, как прощаясь с председателем ВУАКа, он сказал:

– Еще одна просьба, – вспомнил он как не мог устроиться в гостиницу, когда был миллионером, – не мог бы ваш комитет помочь мне и моему брату устроиться в гостиницу?

– А почему же нет, – улыбнулся возглавляющий комитет, – Зачем вам гостиница? У нас есть свои комнаты для приезжих тут неподалеку. В них останавливаются участники экспедиций, – нажал он кнопку звонка и отдал распоряжение секретарше.

– Вперед, верный мой изыскатель! Вернее, старший научный сотрудник «Добровольного общества любителей археологии», аббревиатура которого ДОЛАРХ. Звучит почти как слово: доллар! – засмеялся Бендер.

Было заметно, что он все больше и больше возвращался в свой прежний веселый и уверенный до наглости образ.

В этот же день Остап побывал таким же способом у председателя горисполкома и получил ордер на занятие комнаты в полуподвальном этаже дома на углу Прорезной и Крещатика.

В жилищно-коммунальном отделе великому комбинатору предлагали другие адреса и лучшие помещения для его ДОЛАРХа, но руководствуясь принятым с Балагановым решением, Остап избрал именно полуподвал на заветном месте. Но не только потому, что это место связано с воспоминаниями о Паниковском. Но и по причине нахождения этой комнаты в центре, что являлось немаловажным фактором для привлечения членов в организуемое общество.

В конце дня в газете «Вечерний Киев» появилось броское объявление:

«Внимание!

Продолжается прием в «ДОБРОВОЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ АРХЕОЛОГИИ»!

Спешите вступить в современное научное общество и вы узнаете много тайн!

Тайн древнерусских Киевских кладов!

Спешите записаться! Есть еще места и время!

Вас ждут увлекательные экспедиции за ценностями древности!

Обращаться по адресу:

Крещатик, 30, первый этаж.

(Между зданиями бывшего банка внешней торговли и гостиницы «Савой»)

Вечером, сидя за ужином в комнате, подведомственной ВУАКу, акционеры ДОЛАРХа с удовлетворением прочли свое объявление и Остап сказал:

– Вот видите, Шура, что значит действовать? Уже завтра и в последующие дни нам придется встречать поступающих в наше общество…

– Командор, но в том полуподвале нет еще и табуретки! – вставил Балаганов. – Как же… Снова будем покупать, как в Черноморске?

– Э-э, нет, товарищ Балаганов, не будем дураками. Поумнели. Так как наша контора официальная, то для ее начинки в жилищно-коммунальном отделе горисполкома имеется фонд реквизированной в свое время мебели у местного дворянства и буржуазии. С утра я туда и отправлюсь. А вы, Шура, – за вывеской, которую за ночь должен нарисовать нанятый нами художник. Ясно? Завтра же мы закажем удостоверения, которые будем вручать поступающим. – Немного подумав, он сказал:– И, конечно, печать нашего ДОЛАРХа.

– Ну, командор, я всегда восхищался вашими действиями, но сейчас… Чтобы за один день, – покачал своей рыжекудрявой головой Балаганов, – заиметь вот это жилье и помещение для нашего предприятия…

– Так вы, товарищ Балаганов, говорите, что всегда восторгались моими действиями? – усмехнулся Остап. – Я бы не сказал, что всегда. Вспомните ваш идиотский поступок с гирями…

– Это не я, не я, командор, придумал! – запротестовал бывший уполномоченный по рогам и копытам. – Это все покойный Михаил Самуэльевич втравил меня в это!

– Не тревожьте прах Паниковского, Балаганов. У вас своя голова была на плечах, а не тыква. Ладно, спать. Завтра нам понадобятся свежие силы, чтобы вдохнуть жизнь в наш ДОЛАРХ, дорогой Шура.

В конце следующего дня над входом в полуподвал дома номер 30, что на правом углу, если стоять лицом к Дому-улице «Пассаж», Прорезной и Крещатика, появилась красочная вывеска:

«ДОБРОВОЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ АРХЕОЛОГИИ»

ДОЛАРХ

Киевское отделение

Спустившись по трем ступенькам в комнату, поступающий в это общество мог видеть, что пол чисто вымыт, стоят три конторских в чернильных пятнах стола, а на стенах висят призывные плакаты и таблички, указывающие часы приема. Полдюжины венских стульев и кресло в одном углу, а фанерный шкаф в другом, делали эту просторную комнату привычным служебным помещением.

В самой глубине комнаты, под табличкой «Председатель отделения» сидел великий комбинатор, включая и выключая озаряющий его свет настольной лампы. Справа от него за другим столом сидел рыжекудрявый молодец – Шура Балаганов под табличкой: «Старший научный сотрудник».

– Нет только пишущей машинки, командор, – довольно улыбался Балаганов.

– Купим, Шура. Она нам необходима. Но уже без буквы «э», как в Черноморске, – засмеялся Остап. – Эх, брат Коля, брат Коля, – осуждающе посмотрел на своего подчиненного он.

– Да, вы, Остап Ибрагимович, тогда меня здорово ругнули, что я такую купил. С турецким акцентом! – рассмеялся старший научный сотрудник общества.

– Итак, что нам надо сделать завтра, Шура. Первое, положить деньги в банк…

При слове «банк» Балаганов сжался, поморщился и промолвил:

– А может, обойдемся, Остап Ибрагимович? – и потрогал свой заветный пояс вокруг талии, откуда уже была изъята пара сот рублей для организационных расходов.

– Как хотите, товарищ Балаганов, – сухо ответил Бендер. – Что ж, вы так и будете таскать на себе этот пояс? Весна, лето идет, жарко, Шура, жарко.

– Хорошо, командор, решили, – кивнул компаньон. – В банк.

– Второе, – одобрительно взглянул на единомышленника Бендер. – Получить заказанные печать, бланки удостоверений, купить канцелярские принадлежности…

– И пишущую машинку, – вставил Балаганов.

– И ее, Шура. А также пару репродукционных картин, отражающих деятельность ДОЛАРХа.

Глава VI. ОТ АРХЕОЛОГИИ К КОММЕРЦИИ

Настроение великого комбинатора и его помощника Балаганова было великолепное. Ничто не могло омрачить их светлую радость от предпринимаемого. Им очень нравилось их новое поприще. А Балаганову особенно, видя как они скромно и удачно оборудовали свое учреждение без тех излишних затрат, которые так расточительно наделал в прошлом Остап в Черноморске, открывая контору «Рога и копыта».

Через два дня в учреждение любителей археологии пожаловали два молодых человека Товстохлеб и Ничепуренко. Остап провел с ними пространную беседу, с содержанием тех скудных знаний по археологии, которыми обладал и торжественно вручил парням удостоверения, заверенные круглой печатью, подтверждающие, что они отныне являются полноправными членами ДОЛАРХа. А когда они спросили, чем будут заниматься, председатель ответил:

– Следите за объявлениями в газете, правление вас пригласит для более подробной информации, товарищи.

В последующие дни стали приходить еще желающие вступить в общество и на такие же вопросы Бендер отвечал уже заученной фразой. А тех, которые интересовались, когда поедут в экспедицию раскапывать древние клады, Остап заверял:

– Это не за горами. Следите за объявлением в газете. Мы вас пригласим не только на заседание правления, но и на собрание, где будут утверждаться необходимые положения нашего общества, дорогие товарищи, и маршруты экспедиций.

После этого он вручал вступившим в ДОЛАРХ удостоверения с крепким пожатием руки.

А старший научный сотрудник Балаганов аккуратно вел учет вступающих. Взымал с каждого 3 рубля вступительного взноса и вежливо просил нового члена расписаться в графе против фамилии того. Затем просил также расписаться под общим обязательством, где говорилось, что каждый член ДОЛАРХа обязуется привлечь в общество не менее одного-двух участников в поисках древнерусских кладов.

Но были дни, когда в учреждение Бендера и Балаганова никто не приходил и тогда Остап говорил:

– Не падайте духом, Шура. Членские и вступительные взносы – это жалкие гроши по сравнению с любым древнерусским кладом, который мы найдем.

– Ох, командор, в этом вся и задача, – вздыхал рыжеволосый друг и ближайший помощник великого комбинатора. – Надо знать где такой клад искать, чтобы найти…

– Я говорил и еще раз скажу, мой верный единомышленник. Поиск заветного клада может поглотить много времени. Сколько – знает один Бог…

– Остап Ибрагимович, как приятно слышать, что вы упоминаете Всевышнего, командор, – умилился компаньон.

– Не перебивайте старших, камрад, – строго заметил Бендер. Он прошелся по просторной комнате и продолжил:– Много времени, Шура, много. И мы должны набраться терпения, дорогой исправленный рыжик. Поэтому мы и легализовали свое положение в Киеве, – обвел рукой интерьер полуподвала Остап. – Смешались с массой советских служащих…

Великий предприниматель наверное говорил бы еще долго, если бы к ним не вошел с сумкой через плечо почтальон. В руках у него была пачка писем и он спросил:

– Я извиняюсь, граждане, здесь находится, значит… – прочел:– Киевское отделение, одним словом, общество археооо, председателю, значит. Прошу расписаться тут, уважаемые…

Государственная система работала четко и всеохватывающе без промедления. Здесь все точь-в-точь повторилось тоже самое, как и в Черноморске. Почтальон вручил кучу пакетов и писем, за которые расписался Балаганов, после начальственных слов Остапа:

– Примите почту, товарищ старший научный сотрудник.

Почтальон принес две повестки, которыми председатель общества срочно вызывался на два совещания в разных местах города, причем время проведения их было одно и то же, и предупреждался, что явка обязательна. В остальных конвертах лежали бумаги с требованием различного рода сведений, отчетов, ведомостей. Представлять требовали в трех экземплярах в указанный срок и в обязательном порядке.

– Нет, Шура, эта власть не даст нам спокойно поработать, – вздохнул Остап, когда ознакомился с бумагами после ухода почтальона. – Засыпят бумажной отчетностью… Не успели еще развернуться…

– Определить хоть одно место клада, – качнул головой Балаганов…

– Но надо с удовлетворением и отметить, геноссе, что мы уже замечены, что нас считают официальной и, возможно, даже государственной организацией. Поскольку в бумагах ни слова о налогах. Заметили, мой дорогой рыжик, – любовно посмотрел на Балаганова Остап.

– Верно, командор, о налогах ни слова, – зашелестел полученными бумагами старший научный сотрудник ДОЛАРХа.

– Так на чем я остановился, Шура? Да, к нам люди идут пока те, которые, как я смотрю, хотят сами у нас выведать, где им копаться, чтобы найти клад. Но поверьте мне, придет время, когда один из любителей археологии придет и сообщит нам нечто такое, которое сразу же обогатит нас колоссально. Может быть, даже несколькими миллионами, камрад.

И такой вступающий в ДОЛАРХ вскоре появился. Это был человек преклонного возраста, сухощавый, среднего роста, в выгоревшем гимназическом картузе. Отдуваясь, он опустился на стул у председательского стола.

– Слушаю вас, уважаемый, – улыбнулся посетителю Остап.

– Я специалист, если можно так сказать, по древним пещерам, товарищ председатель, – низким голосом сказал старик. – Моя фамилия – Курило. По батюшке Зосимович, а по имени Илья. Я уроженец Киева. С молодых лет интересуюсь пещерами… Вот, – развернул он карту перед Остапом. – Посмотрите, весь наш Киев стоит на пещерах, видите?

– Но нас, Илья Зосимович, интересуют древнерусские клады, а не…

– Займитесь своим делом, старший научный сотрудник, – строго оборвал Балаганова Бендер.

– Молодой человек, – обернулся к компаньону Остапа Курило. – Там где пещеры, там могут быть и клады древности, неужели не ясно? Так вас не интересуют пещеры? – спросил Илья Зосимович Бендера.

– О, нет, нет, уважаемый, что вы! – начал разубеждать его председатель, метнув грозный взгляд на подчиненного. – Именно пещеры и интересуют наше общество, уважаемый, товарищ Балаганов, подойдите сюда и посмотрите, какая карта!

– Вы не так меня поняли, уважаемый Илья Зосимович, я не так сказал… – начал реабилитировать себя верующий, но не как Фома.

На столе перед Бендером лежал видавший виды план подземелий Киева.

– Это древняя карта, вернее, план, перерисованный из книги Гербиния «Подземный Киев», товарищи. Ее история такова… – покашлял немного специалист по пещерам. – В XVII веке пастор города Вильно установил отношения с православными духовными учеными и, в частности, с архимандритом Киево-Печерского монастыря Иннокентием Гизелем. Вот он и послал Гербинию материалы о подземном Киеве. Так интересует это вас, товарищи? – спросил Курило.

– Очень, очень, Илья Зосимович, – заверил Остап.

– Очень, очень, – вторил своему начальнику и Балаганов.

– Так вот… Опираясь на убедительные факты, Гербиний опровергает легенды о многокилометровой протяженности киевских пещер… Он пишет: нельзя утверждать, будто пещеры тянутся под руслом Днепра и простираются до Чернигова, Смоленска, Москвы. Этому можно верить, так как киевские пещеры не так глубоки, чтобы проходить под руслом Днепра… – замолчал на какое-то время Курило.

– Кем же они выкопаны, Илья Зосимович? – тихо спросил Балаганов, взглянув на своего начальника.

– Киевские пещеры выкопаны русскими монахами. Они имеют разное назначение. Служили убежищем от язычников и татар, для моления, захоронения умерших и жилья… Но об этом мы еще поговорим, товарищи, – улыбнулся Илья Зосимович.

– Товарищ Балаганов, оформите нового вступающего в наше общество, без охвата его членскими взносами, – распорядился Бендер. – А я, уважаемый Илья Зосимович, – вышел из-за стола он, – поздравляю вас и вручаю удостоверение о том, что вы отныне являетесь полноправным членом ДОЛАРХа, – подал Остап специалисту документ, крепко пожимая ему руку, уяснив, какого полезного знатока археологии его учреждение приняло.

– Благодарю, – улыбался в ответ Курило. И уходя, сказал:– Знаю я пещеры и на Кавказе, и в Крыму, где есть целые пещерные города и монастыри: Мангуп, Чуфут-Кале, пещеры Гареджи и еще. Знаком также, товарищи, и с катакомбами Одессы. Так что… – и не договаривая вышел.

Проводив Курило, Остап расхаживал по комнате и говорил:

– Шура, запомните раз и навсегда, никогда не оппонируйте нашим посетителям…

– Нет, нет, командор, я, конечно, не прав, если по справедливости, и теперь учту…

– Вот и учтите…

– Я думал…

– Ах, вы думали. Возомнив себя настоящим старшим научным сотрудником, решили, что знаете больше сведущих людей. Клады ему подавай, – насмешливо произнес Бендер. – Сразу же быка за рога. Нет, геноссе, дураков уже нет. Нет, что я, они есть, есть, Шура, – поспешил поправить себя великий комбинатор. И помолчав, продолжил:– Во-вторых, это первая ласточка. Мы еще не знаем, стоит ли нам заниматься пещерными поисками. Но для этого уже можем под руководством всезнающего Курило направить группу любителей поисков клада. А нам надо ждать, когда еще и еще поступят к нам другие нужные сведения, – подошел он к столу, на котором был разложен план Киевских подземелий, оставленный специалистом по пещерам.

Остап и Балаганов пошли в общепитовскую столовую пообедать, а когда вернулись, то увидели поджидающего их человека среднего роста лет около сорока, без головного убора и в костюме, который нельзя было назвать выходным, а скорее рабочим.

Увидев, что Бендер открывает замок учреждения, он сказал:

– Я прочел в газете и вот… принес… тряхнул он мешочком, в котором забряцал металл.

– Прошу, прошу, уважаемый, проходите… – пригласил его Остап.

– Да, да, пожалуйста, проходите, – пригласил и Балаганов.

Бендер усадил гостя у своего председательского стола и с улыбкой спросил:

– Так вы, уважаемый, желаете вступить в общество?

– Не только, товарищ председатель, вот… – и после этих слов вывалил на стол кучу медных монет царской чеканки. – Смотрите, они, конечно, не представляют древней ценности, но там, где я их выкопал, должны быть и еще…

Старший научный сотрудник уже стоял с ним рядом и во все глаза смотрел на кучу медных монет. Затем взял горсть и начал их рассматривать, а одну даже попробовал на зуб, не золотая ли? Увидев это, Остап начальствующе сказал:

– Товарищ научный сотрудник, сядьте на свое место и займитесь отчетом.

– Да-да, Остап Ибрагимович, я уже подготовил… – удалился к своему столу Балаганов.

– Как ваше имя, отчество? – спросил у посетителя Бендер.

– Иван Петрович Любарский, товарищ председатель, – ответил тот. – Это все мною найдено у Фроловского монастыря, что на Подоле… Если продолжить раскопки, то можно выйти на самую, что ни есть древность. Вот я и пришел…

После этого разговора все повторилось, как и с Курило. Любарскому было выдано удостоверение, сделано поздравление председателя, а Балаганов оформил вступающего в ДОЛАРХ и получил с него вступительный взнос, как и положено.

Когда Любарский ушел, более чем довольный вступлением в общество любителей археологии, Остап, взяв горсть монет и высыпая их со звоном в кучу, сказал:

– Вообразите, Шура, что это не медь, а золото, да еще древнее, а? Представляете, какие это были бы большие деньги?