Текст книги "Охота на ясновидца"

Автор книги: Анатолий Королев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Только тут шок прошел, и я заорала на весь дом.

Когда тетушка вбежала в комнату, я раздавила голову гада ножкой тяжелого стула.

Странное дело – шел второй час ночи, – а на тетушке вместо ночной рубашки был махровый халат словно она и не ложилась в постель. Но в тот миг мы обнялись, рыдая от ужаса.

До сих пор мне непонятно какую роль в этом кошмаре сыграл тот мальчик? Зачем он спрятался в шкафу? Подглядеть голую девочку? Каким несчастьем нашел шляпную картонку и открыл роковую сумочку?

Ведь змеиный укус предназначался мне! И змеюку в сумочку спрятал тот, кто хорошо знал мою тайну. Я открывала ее чуть ли не каждый день! И чаще всего в полумраке шкафа, таясь от тетки. Лезла наощупь рукой внутрь, чтобы почувствовать в руке тяжесть оружия. Это меня успокаивало. Бррр… я бы наткнулась на гладкую гадину и получила смертельный укус.

Наконец, почему змея так внезапно издохла? Единственное объяснение – вертясь в тесноте дамской сумочки, она нечаянно сдернула пробочку с духов и несколько капель пролились на парчевый мешочек. Но как могут духи прикончить такую тварь?

Словом, нет ответа.

Мы опять сменили квартиру– встречать на лестнице родителей погибшего мальчика было сверх всяких сил. Теперь я старалась держаться подальше от любых подруг и друзей. Если раньше я не доверяла взрослым, теперь – подозревала всех: подростков, детей, тихонь, хулиганов, красоток, чистюль, двоечников и отличников.

Весь мир против меня!

Два года прошли спокойно. Я стала забывать о смертельной охоте. Мне исполнилось пятнадцать лет. Из дикой детдомовской кошки я превратилась в юную красавицу, а главное, окончательно набралась ума и, анализируя все роковые несчастья, поняла что охота на мою жизнь ведется в духе роковой сумочки покойницы Фели-цаты, после того как я ее присвоила. Любимый цвет смерти всегда черный, как сумка: черные глаза служанки, ее вороные волосы, черная, низко надвинутая на лоб шляпа водилы в той сумасшедшей машине, которая помчалась на меня по тротуару в сумрачный вечер… Либо смерть пронизана желтым, как пронизана желтыми жилками золота парча мешочка для флакона духов: пестрая чернильно-желтая кожа змеюки, чайные глаза несчастного Жени… Либо опасность отливает оттенками красного: красные жилы в глазах психопата, его багровые уши в пунцовых коростах, берет Красной шапочки с одной стороны выдал меня на маскараде, с другой – отвел стрелу от цели в другую грудь… что бы это значило? И еще смерть всегда как бы насвистывает: свистел психопат в нашей ванной, свистнула стрела арбалета, шипенье пестрой твари напоминало свист кипящего чайника. И свист этот всегда не вульгарен, а отдает виртуозностью.

Мммда…

А что меня защищает? Ну, конечно, цвета и душа любимой книжки сказок Перро которую я – свистнула? – однажды в детстве и до сих пор не расстаюсь с драгоценной дешевкой: меня охраняет зеленый цвет леса и передника Красной Шапочки, защищает голубизна неба, ко мне льнут полевые цветы и море меня всегда обнимает, а солнце, если оно не желтит, а сияет – тоже мой друг.

Мммда… Кроме того я окончательно дозрела до подозрений против тетушки Магды. Почему я должна верить ее словам так безоговорочно? Чем можно доказать, что она действительно моя тетка? Почему скрывает имя отца? Почему не знакомит меня с его родителями? Если все правда, то мои дедушка с бабушкой еще живы… откуда у нее такая куча денег? А что если она играет против меня? И заодно с моими врагами… Ведь это она взяла в служанки тварь Фелицату! Наконец, в тот самый ужасный день моей жизни, когда я осталась наедине с психопатом, Магды – как нарочно! – не было дома, хотя она оживает только к вечеру, когда начинается светская жизнь. А кто мог впустить в нашу квартиру злосчастного мальчика? Но… но спрятать змеюку в сумочку тетке конечно слабо: она панически боялась любой живности. Выходит за ней кто-то стоит? Тот, кто может смело взять змею голой рукой!

Одновременно я гнала прочь подозрения против тетки. Ведь она меня вытащила из ада. Я живу у нее как у Христа за пазухой. Мне ни в чем не отказывают. На мое воспитание ухлопана куча денег. Зачем учить языкам эту головку, если завтра придется ее оторвать? Наконец, меня давно можно было бы прикончить за эти пять лет… словом, чувство благодарности по отношению к тетушке Магде спорило с доводами рассудка.

И еще. Не знаю стоит ли в этом признаться, но… но я испытывала тогда глупую гордость из-за той кровавой карусели, что вертелась вокруг меня: тварь Фелицата! Маньяк из психушки! Безумный водила! Шпион отец! Двойняшка на ледяном балу! Несчастный мальчик в шкафу! Ядовитая змея в сумке! Револьвер из чистого золота!.. Ого! Наверное, я очень важная персона, раз из-за меня происходит такой вот кошмар. И сколько трупов…

Так, плутая мыслями без ясных выводов, я все же решила сбежать от Магды при первой возможности.

Такой случай выпал только в семнадцать лет. Я закончила школу, получила паспорт, и удрала с труппой московских клоунов, которые создали маленький клоунский театр на колесах! Компания была исключительно мужской, но для некоторых сценок требовалась клоунесса. Я умела смешить, изображать животных, жонглировала теннисными мячами, ходила по проволоке, ездила верхом, не боялась грязной работы, наконец была хороша собой и меня легко взяли в бродячий театрик: автобус с прицепом, где есть кухня, две спальни, санузел, душевая кабинка… Я взяла сценическое имя – Катя Куку, обрила наголо свою львиную гриву… я утонула в пучине времени, затерялась песчинкой в пустыне жизни. Я была уверена, что никто и никогда, ни при каких обстоятельствах больше не сможет найти Лизу Розмарин, которой когда-то я была.

Как я ошибалась!

Сначала мы колесили по Крыму и Кавказу, затем перебрались в Прибалтику. Оттуда – повезло! – уехали в Польшу, затем в Австрию, а через два с половиной года странствий оказались в Праге, где на меня снова упала тень смертельной погони.

Вечером мы давали клоунаду на площади в Старом Граде, у собора святого Вита, где всегда полно туристов, особенно в жаркий летний вечер, – и вдруг! – в толпе зевак вокруг нас увидела женщину страшно похожую на тетушку Магду. Сначала я была так напугана, что не смогла жонглировать. Друзья пришли мне на помощь, а когда я стала обходить зрителей с клоунским цилиндром в руке, то специально протиснулась к той самой даме и убедилась в том, что ошиблась – у незнакомки были и идеальные белые зубы, и другой цвет волос, и на вид явно моложе… словом, не она! и все же – сходство необычайное.

Другой вопрос: можно ли узнать меня через три года в густо загримированной клоунессе с наклееными ресницами, с резиновым носом и в рыжем парике?!

Однако незнакомка явно приглядывалась ко мне и бросила приличное количество крон, чтобы удержать меня подольше напротив себя.

И снова удар по нервам!

Моложавой походкой незнакомка отошла в сторону, где ее поджидал рослый и мрачный африканец в белом бурнусе и круглой шапочке из леопардовой шкуры. Он пожирал меня красными глазами.

Черное с белым. Леопардовый крап смерти… Надо ли говорить, что я почувствовала, увидев такое скопище роковых примет!

Значит, погоня меня снова настигла. Значит, снова бежать?

Я была настолько выбита из седла, что прекратила выступать, наспех разгримировалась в прицепе и оставила своих друзей в полном недоумении.

Надо бы спрятаться, лечь на дно… но бес тревоги гнал меня в толпу, к людям, и ближе к полночи я оказалась в модном клубе недалеко от Вацлавской площади, в подвальчике с баром, где собиралась театральная публика. Последней каплей в заговоре судьбы стала пепельница, которую поставил на мой столик официант – она была сделана в виде собачей морды с острыми ушами и раскрытой пастью! и пепел следовало стряхивать в зубастую глотку.

Собака была исполнена с явным юмором, но мне было не до смеха.

– Почему вы боитесь черных собак? Так в мою жизнь вошел Марс.

Незнакомец был обаятельно наглым и хорош той мужской красотой, которую я ценила – ни капли слащавости, длинных ресниц и еще когда – пальцы веером! Зато броская злобность и что-то зверское в движениях тела. Или шпион, или бандит.

Как видите, больше всего я презираю пресность.

Он говорил по-французски. Но с русским акцентом. Я напряглась.

– He люблю когда со мной знакомятся в кабаках.

– Я не знакомлюсь, я спасаю вас, Элиза, – это было уже сказано по-русски.

– Вы ошиблись! – я вскочила из-за столика.

– Сядьте, – он властно вернул меня на место, – не привлекайте лишнего внимания. Видите вон ту парочку? Да не вертите так головой. Сделайте вид, что ищете официанта. Слева…

Черт возьми! Там, в углу сидела та самая моложавая незнакомка с лицом тетушки, а рядом чернел африканец в леопардовой шапочке, в диких зеркальных очках для пляжа.

– Я подслушал их разговор. Они говорили о вас. Черный вертел вашу фотокарточку в клоунском гриме. Он вроде сомневался. А дама напирала: это она, она, Элайза! Тогда негритос пошутил: за труп по ошибке – не заплатят ни цента… Вам угрожает опасность.

– Но почему? – я была в такой панике, что доверилась первому встречному.

– Не бойтесь, Элиза. Теперь у вас есть я.

Три года я была клоунессой Катей Куку и отвыкла от своего имени настолько, что оно вызывало ужас.

– Кто вы? И почему я должна доверять вам?

– Я, – он рассмеялся смехом сильного человека, – Я – Синяя Борода, убиваю всех своих жен.

Он держал себя так, словно знал о моей фее – книжечке Перро.

– Мне сейчас не до шуток.

– Простите. Предлагаю перейти от обороны к наступлению.

– В каком смысле

– Эта пара живет в том же отеле, что и я – «Европа». Это здесь рядом. Г0 минут. Предлагаю заглянуть к ним в номер и узнать, кто они и чего от вас хотят.

Марс стал злым гением моей жизни.

Он был так убедителен, а я так нуждалась в защите. Словом, ухватилась за него, как утопающий за соломинку, дура.

Мы вышли из клуба. Часы показывали первый час ночи. Я была на роликовых коньках… катиться по паркету, каким выложена вся Вацлавская площадь – одно удовольствие, но в тот час я была в полном смятении: красавец-зверь бежал рядом легкой рысцой и мне нравилась его свобода от условностей. Редкие прохожие косились на нас не без удивления. Все чехи – картоши. А мы были экзотическими фруктами. От моего рыцаря – ого, как я быстро клюнула на его опасный шарм! – пахло потом, железом, лосьоном и порохом. Я чувствовала, что он вооружен. А у мужчины должно быть оружие, и всегда при себе.

Странно. Я была знакома с ним всего полчаса. Не знала даже имени, однако прониклась к нему безграничным доверием, доверием жертвы. И тут же открыла в себе неизвестную черту – доверие меня возбуждало.

– Они живут вместе? – сорвалось с языка.

– Нет. Но их номера рядом.

Перед отелем я сняла ролики и шла босиком. Гладкие плиты приятно холодили подошвы ног. Швейцар у входа в отель был нем, как рыба – мой спутник внушил ему раболепие. Я же втайне рассчитывала на скандальчик: мадемуазель, босиком нельзя! Мне хотелось понаблюдать, как выкрутится мой оруженосец; словом, я влюблялась буквально на глазах. И с радостью понимала это. Даже страх прошел.

Мы поднялись на третий этаж. Отель был из самых шикарных – роскошь палила в глаза из всех углов. Он легко проник в чужой номер – только сверкнуло что-то в руках.

– Вы вор?

– Да нет же. Я – Синяя.борода. У меня ключи от всех дверей мира, – и включил свет.

Я обомлела: на круглом столике у дивана стояла моя заветная драгоценная сумочка! Сумочка покойницы Фе-лицаты из крокодиловой кожи.

Я чуть не вскрикнула.

– В чем дело, Элиза?

– Это моя сумочка! – я открыла позолоченную защелку, – все на месте: мой револьвер, моя книжечка сказок, мешочек из парчи с духами, заветное зеркальцо… только подкладка была вспорота и оттуда торчал уголок неизвестного письма!

– Ого! – блеск револьвера его ослепил, он понимал толк в оружии, – эта собачка умеет кусаться.

– Они сперли ее, гады! – я захлопнула сумочку и прижала к груди. Мои ролики висели на плече.

– Откуда?

– Это секрет.

Я прятала ее в коробке из под обуви, которую среди других коробок и прочего хлама держала в кладовке нашей квартиры на Градчанах, которую снимала наша маленькая труппа. Там у меня была отдельная комната.

– Во всяком случае туда, где она была, не стоит возвращаться, – он склонился над телевизором и включил видеоплеер с кассетой: по экрану промчались световые волны и вдруг появилось мое лицо… я на Старой площади выхожу из кафе… я в гриме выступаю перед публикой, иду по проволоке… одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что слежка велась уже больше месяца и я ничего не заподозрила!., а это что?., я моюсь в душе квартирки на Градчанах! там было тесно как в пенале, локти елозили по стенкам и все же какой-то паразит сумел снять меня во всех смачных подробностях…

Я кинулась к видеоплееру и давнула на «стоп».

– На самом интересном месте, – он издал вздох разочарования.

– Имейте в виду, я девственница!

– Предают только свои. Это сделал кто-то из ваших дружков.

– Глупости! – но я сразу поверила Марсу.

Снова и снова я убеждаюсь в том, что никому нельзя доверять. В этом собачьем мире друзей нет!

Но почему же я поверила Марсу? Очень просто – я влюбилась, потеряла голову и была жестоко наказана.

Между тем, он многозначительно вертел передо мной детскую куклу, только тут я обратила внимание, что в номере разбросаны детские игрушки: еще одна кукла сидела в кресле, на подоконнике стоял кукольный домик. Носком ботинка мой спутник выкатил из под кресла яркий резиновый шарик красного цвета. Берегись!

Тсс, тихо… он осторожно открыл дверь в ванную комнату и поманил меня пальцем. Я не хотела туда идти, не хотела смотреть туда, куда устремился его взор… но уже не могла устоять перед шармом марсовой властности. Боже мой! Я сразу узнала ее: в ванной, полной до краев воды, полуутонув, на спине спала девочка в розовых трусиках. Это была русская девочка Верочка Веревкина, моя подружка по интернату для сирот! Моя любимая подружка-лунатик. Наши койки стояли рядом в огромном холодном дортуаре. Прошло столько лет, но она почти не изменилась! Ей было все те же девять-десять лет! В страхе я принялась себя убеждать в том, что ошиблась – это не она. Такого не может быть. Но это была она. Мы так дружили тогда. Сколько раз прятались вместе под одеялом от холода зимы, злобы луны и ненависти взрослых. Я узнавала эти жидкие светлые волосы, прикушенные губы, веснушки на носу и руках. Она чуть-чуть выросла – на полгода, на год – но я то знала, сколько ей лет на самом деле.

– Я знаю ее! – мой голос выдал мой страх, – Ей должно быть сейчас как и мне – 20 лет. Но она перестала расти!

При звуке моего голоса ее плотно сжатые белесые реснички стали мелко-мелко подрагивать.

– Она просыпается, – я постыдно вцепилась в мужскую руку.

Он успокоил шутливым объятием: да кто она, черт возьми? Почему не тонет в воде?

– Она лунатик. Мы спали рядом в детдоме в России. Десять лет назад.

– Вот оно что! – Марс задумался. – Это она нашла тебя…

Тогда я не поняла, что он имеет в виду.

Верочка, не разжимая глаз, ухватилась ручками за кафельные бортики ванной, веки ее полуоткрылись. Там-как то страшно и вязко светились белки закатанных глаз. Вдруг она погрузила лицо в воду – на миг всего – и… пустила в потолок стремительную тонкую струйку воды из свернутых губ.

Марс изменился в лице.

– Пора сматываться, – он испугался за мои нервы, – они вот вот вернутся. А ее надо убить.

Он вытащил пистолет.

– Ты спятил? Она же ребенок! – я вцепилась в его руку.

– Ребенок! Ты сама говоришь – ей двадцать лет!

– Или я или она!

– Ты! Конечно ты! – он спрятал оружие и вытер воду с лица. Струей воды его окатило с головы до ног. А вот на меня не попало ни капли.

Зато, когда мы поспешили к двери в коридор, я зацепила ногой напольную вазу и та разлетелась вдребезги.

– Бить посуду к счастью, – Марс удержал меня от падения.

Мы спустились на лифте к стойке ночного портье, и Марс вызвал такси.

Только в машине я наконец спросила его кто он такой, в конце концов! Какого черта лезет в мои дела? И как его зовут!

– Тебе понравится мое имя, Элиза, – ответил Марс, – Кто я? Я – наемный убийца. Я согласился шлепнуть тебя за хорошие бабки, но передумал. Ты – моя женщина.

Так в мою жизнь вошел Марс. Первый человек, которому удалось меня обмануть.

Глава 3

Я снова на краю гибели. —Бойня в подземном гараже. – Детские ручки смерти. – Моя первая встреча с ясновидцем Августом Эхо.

Итак, стервочка в черном берете из синтетики и таком же ломком черном плаще властно постучала стеком в вагонное окно прямо с перрона… я чуть приспустил стекло и уставился ей прямо в глаза: каким образом можно было узнать, что я приеду в последнем вагоне, в четвертом купе, если я сам об этом узнал только несколько часов назад? Я молчал – неужели она знает, кто я и как меня зовут?

– Привет Герман! – она помахала черной перчаткой.

Я постарался скрыть полную потерю собственной памяти и держался как можно свободней, даже развязно.

– Привет. Я бы позвонил, – не стоило из-за меня вставать в такую рань. Ты же любишь поваляться в постели.

– Вот как, – удивилась незнакомка, – разве ты знаешь мой новый телефон?

– Я знаю старый, – выворачиваюсь как могу.

– Я же просила забыть его навсегда. Один глупый звонок – будет стоит мне головы, идиот!

Мы что любовники? Но когда я вышел из вагона и коснулся губами холодной щеки, она слегка отстранилась – видимо, такие нежности у нас не в ходу.

– Ты без багажа?

– Как видишь! – болтаю в воздухе легкомысленный ручной сумочкой.

– Дай-ка мне свой поминальник.

Я не понимаю, что она имеет в виду, но стервочка по-своему толкует мое поведение – с силой вытаскивает из сумочки записную книжку и густо-густо замазывает фломастером один телефон на страничке с буквой "И".

– Забудь его навсегда, – она ведет себя полной хозяйкой.

Шагая по перрону, я незаметно контролирую толпу пассажиров: вот гадкий карлик с портфелем, чуть поодаль зловещие супруги из моего купе. Я пытаюсь отыскать ночную красотку…

– За тобой хвост?

Я несколько секунд соображал, что значит «хвост» и, вспомнив, ответил, что никакого хвоста за собой не заметил… Ага! Я вижу в толпе ночную мегеру, ту, что избавила меня от дьявольской девочки. Она катит за собой на ремешке внушительных размеров желтый чемодан на колесиках. Если сказанное бестией правда, то она сейчас спит в этом самом чемодане, свернувшись кольцом змеи. У мегеры вид обыкновенной усталой бабы, у которой нет денег на носильщика.

– У тебя такой вид, словно ты чем-то напуган? И к чему этот дурацкий парик с кудрями? И следы помады на губах… любой педик скажет, что ты клоун.

Я промычал в ответ что-то нечленораздельное: – мммм…

– Куда мы так спешим? – спрашиваю я только затем, чтобы не молчать.

– Это ты мне должен объяснить! Ты! И зачем при этом нужна я?

Пытаюсь понять о чем идет речь.

Одновременно замечаю металлическую табличку на вагоне своего поезда: Москва-Санкт-Петербург-Хельсинки. Тут же-объявляют его отправление… итак, я в Петербурге. Бывал ли я здесь раньше?

Стерва смотрит на меня пытающим взглядом, выражение лица становится настороженным.

– Ты знаешь, – мямлю, – я был тогда так пьян, и не помню толком, что говорил. Наша встреча – полная неожиданность.

Я пытаюсь хотя бы выиграть время, чтобы разобраться в ситуации. Взгляд на небо, – судя по кипению солнца и легкости облачков на дворе поздняя весна: март или апрель.

– Может быть ты и имя мое забыл? – она заметно оскорблена.

Если ей известно содержимое моей сумочки и назначение странного блокнота из одних телефонов, то мы знаем друг друга достаточно близко.

Стоп! А что если ей известно про меня все, в том числе и то, что я о себе ничего не знаю? – тогда ее разговор это опасный розыгрыш и я… я снова угодил в ловушку.

Такая стерва вполне может убить. А ее ложь – манок для простофили. Хуже нет – попасться на удочку!

– Можешь зать меня Ирма.

Такого рода вопрос и ответ предпологает полное владение ситуацией. Пожалуй, пора смываться.

– Итак, Ирма, что же я тебе тогда наболтал?

Она не успела ответить – раздался непонятный сигнал, после чего она вытаскивает из кармана плаща радиотелефон и ввинчивается хищным ухом в трубку.

– А, дьявол! – она схватила меня за руку и потащила за собой, – не зря ты наложил в штаны. Быстрей! Быстрей! Пропустите!

– Что случилось? – мы полубегом прорываемся сквозь поток пасажиров, наискосок по перрону, к дверям зала ожиданий, затем – уже бегом – вверх по лестнице мимо касс к служебной двери, от которой у Ирмы имелся ключ… Я был так напуган, что упустил инициативу из рук и поддался ее страху. Берегись, Герман!-

– Что происходит, Ирма?

– Герман! Ты ослеп? В тебя стреляют; Два выстрела. Пригни голову!

Я не поверил. Я не слышал никахих выстрелов. Мы как раз перебегали пустой зальчик для игральных автоматов, как вдруг стеклянная дверь выхода разлетелась вдребезги, словно получила молотком. Осколки хлынули на пол. Ирма схватилась рукой за щеку – там проступила кровяная полоска. Осколок стекла? Царапина от пули?

– Бегом!

…По груде стекла, вниз по бетонной лестнице к новой служебной запертой двери – и снова у Ирмы запасной ключ! – в спасительный полумрак подвала, где, наконец, перешли на лихорадочный шаг и, пройдя среди ящиков, железных бочек и прочего хлама, вышли в подземный гараж. Там стояло несколько легковых машин. Среди них серый «Опель». Только тут она остановилась и выпустила мою руку из железных тисков.

Рррр… донеслось глухое рычание из машины. На заднем сидении встал во весь рост устрашающий дог чернильного цвета с белыми пятнами на кошмарной морде и вытаращил на меня злые глаза.

Успокаивая пса, Ирма похлопала ладонью по крыше: черная тварь притихла. Мы оба тяжело дышали после дикой пробежки. Ирма промакнула царапину вдоль щеки платком и, скомкав, отшвырнула в сторону. Затем снова вытащила телефон и стала настукивать номер.

– С кем ты говоришь?

– Помолчи, Герман. Речь идет о твоей шкуре… Алло, это я!

Больше она не сказала ни слова, мрачно слушая чьи-то приказания и нервно облизывая пересохшие губы морковным кончиком языка. Ну змея да и только! Слрятала телефон в карман и, открывая багажник приказала:

– Ложись!

Там был уже постелен матрас из поролона и сверху брошен клетчатый плед.

– Не буду!

– Хочешь в покойники? Я не могу везти тебя открыто в машине. Ложись, Герман, ложись. Я покормлю тебя грудью. Ну!

И добавила со зловещей усмешкой:

– Скоро все кончится.

Мне бы довериться интуиции… но нет же! Я полез в багажник. Пахло бензином, резиной. Сквозь поролон напирало жесткое днище. Она прикрыла меня пледом, оставив открытой голову, и вдруг наклонившись прошептала с нежною злобой:

– Спи спокойно, дорогой товарищ. – В ее голосе сквозила издевка. Я вздрогнул и тут же увидел близкое жерло револьвера с навинченным глушителем. Стерва хладнокровно целилась мне прямо в висок.

Грянул выстрел.

Рот Ирмы треснул, вскрикнув, она брызнула в лицо кровавой росой, упала навзничь на бетонный пол, судорожно вскинув револьвер перед собой и стреляя в потолок. Затем перевернулась на живот и, слепо стреляя в стороны, извиваясь ящерицей, стала со стоном уползать под брюхо машины. Пес сначала истошно залаял, а затем протяжно заскулил.

Стерва была ранена в тот самый миг, когда целила в голову.

Но кто ее ранил?

Я сначала был оглушен пальбой – каждый звук выстрела в подземном гараже метался в поисках выхода, – а затем заворожен мертвой тишиной. Только два звуки нарушали безмолвие: тошнотворный кап воды, да скулеж кошмарного пса.

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем я решился выбраться из багажника, что и сделал, соблюдая величайшую осторожность. Я захлопнул его с особенным чувством, словно выбрался из собственной могилы. Затем наклонился и заглянул под машину, где подыхала несчастная тварь. Ирма умирала на глазах. Наступив ногой на торчавшую кисть рки с револьвером, я попытался вытащить оружие, но ее пальцы были схвачены судорогой. Тогда я вытащил за руки все тело наружу. За плащем тащился мокрый шлейф крови. Глаза ее были полны слез.

– Кто ты? – сказала она, – кто ты, черт возьми, Герман? Откуда ты взялся, гад? Видишь, я умираю… Почему я, а не ты? Ведь я еще так молода. И я люблю. И меня любят… Сволочь, смотри, что ты наделал.

И вдруг в смертельной тоске:

– Я не хочу умирать! Не хочу!

Из ноздрей вытекли две алых улитки и поползли по щекам в разные стороны.

– Я отвезу тебя к врачам, но сначала ответь мне, Ирма, кто я в конце-концов? Почему ты хотела меня убить?

– Не знаю, – ее голос слабел, – застрелись, Герман… ей богу, так будет лучше. Не бегай, как заяц. Будь мужчиной… Убей себя сам…

– Кто я, сука?! – присев на корточки я орал ей в лицо, в закрытые черные глаза, – отвечай и я спасу тебя!

– Пошел на хер, пидар… – она засыпала сном смерти, – будь ты проклят, проклят, гад…

– С кем ты говоришь? – я вытащил из плаща радиотелефон, – отвечай и я отвезу тебя в больницу, Ирма.

– Я не Ирма, – это были ее последние слова. Пес, скуля, уперся мощными лапами в боковое стекло, пожирая меня страшными глазами.

Надо было уносить ноги – каждая лишняя минута здесь, у мертвого тела, могла стоить мне жизни. Но ведь кто-то же стрелял в гадину? Кто?

– Эй! – обратился я в тишину подвала, озаренного слабыми лампами электросвета.

Молчание.

Может быть, отстреливаясь, она уложила стрелка наповал?

Я сделал несколько шагов в сторону.

Первый труп я обнаружил за опорным столбом. Вот так номер! Это был мой мосластый сосед по купе. Раскинув ноги и вытаращив глаза, покойник, казалось, пытался унять поток крови, который уже не хлестал из дырки в середине горла, а вяло струился на одежду. Клетчатая шляпа упрямо сидела на голове. Судя по выражению лица, он не понял, что с ним случилось. Но вот какая странность, в мертвых руках не было никакого оружия. Я наклонился над телом – попасть точно в горло, стреляя наугад! с пола! будучи раненной… ммда, мне повезло. Ирма оказалась киллером экстра-класса. Я чудом остался жив. Тут я замечаю женские ноги в грубых туфлях на низком каблуке. В двух шагах, за стеллажом с банками красок, на полу валялось тело его супруги, долговязой дамы с вислыми щеками. Пулевое отверстие алело точно на переносице между глаз. Падая на спину она размозжила затылок и видимо смерть наступила мгновенно. Какой выстрел! Я уже собирался вернуться к машине как увидел еще одно тело.

Этого человека я прежде не видел.

Он сидел прислонившись спиной к пикапу скорой помощи, бессильно уронив на грудь голову и подтянув ноги. Руки его плетьми лежали на полу – но! – и в правой и левой мертвец стискивал по вороненому пистолету. Он был одет как типичный санитар: грязный белый халат с закатанными рукавами, передник из грубой клеенки, на голове операционная шапочка… такие молодцы обычно орудуют в моргах.

Я присел перед трупом на корточки, собираясь забрать оружие, как внезапно «мертвец» поднял голову и, легко приставив оба ствола к моим вискам слева и справа, открыл глаза и рассмеялся тихим восторженным смехом:

– Попалась, мандавоха…

Душа моя ушла в пятки, а волосы встали дыбом, я раньше только читал об этом и не верил впрямую, ко они именно встали дыбом, волосок к волоску, трепеща, как от ветра.

– Хорошо я их всех уложил? – продолжал давиться от смеха санитар, – Только мерзавка взяла тебя на мушку, а я – рраз! пальнул ей в задницу. Прямо в анус. Пуля вошла в прямую кишку, затем нырнула в кишечник, пробуравила все эти сопли, протаранила селезенку и, зацепив ребро; застряла в легких!

Нажим стали на оба виска был так страшен, что я уже начал терять сознание.

– Но какая живучая, а? Вот падла, кровь дошла горлом,, а она еще стала отстреливаться. Я сгоряча решил ее укокошить вторым зарядом, но передумал: э, нет! Пусть помучается черная крыса, уползет под машину, почует как душа в дырки уходит. А эти бараны, что тебя пасли в поезде понять ничего не могут. Кто стрелял? Уставились друг на друга, козлы позорные. А это я стрелял. Ау! И просверлил каждому по дырке в бублике. Ха, ха, ха…

Вдруг смех его оборвался, стволы опустились, перестав давить на виски, он прислушался:

– Тесс…

Прошло несколько томительных секунд: Это крыса почуяла свежее мясо. Вылезла из дыры в бетоне, в левом углу, встала на задние лапы, оперлась на хвост и сосет воздух крысиными дырками, но шагнуть боится, слышит наш разговор.

– Так, – он встал на ноги и поднял револьвером мои золоченые кудри с плеча, – ты кто будешь, фальшивое создание?

Я понял, что убивать меня незнакомец не собирается, и честно ответил, что не знаю кто я такой и почему стал мишенью.

– Стой смирно. Руки держи на голове. Ноги шире. Шире! – санитар полез рукой в открытое стекло кабины и вытащил телефон на витом шнуре: – Маэстро, докладываю. Объект взят. Но это не девушка. Молодой человек, лет двадцати пяти, может моложе. На голове женский парик… Да, золотого оттенка. Затянут в сеточку. Малый плохо соображает… Его вели с поезда. Пожилая семейная пара. У вагона встретила неизвестная женщина… Да, вы не ошиблись: черный плащ, черный берет, брюнетка. И тут началась полоса странностей. По объекту было сделано два выстрела снайпером. Ему повезло, он остался жив… Вас поздравляют с удачей!

Я выдавил жалкую улыбку.

– Все шло нормально до посадки в машину… Неизвестная вышла на связь. Вы все слышали? Жаль… Она получила команду на ликвидацию объекта. И мне пришлось применить оружие. Тут выяснилось, что она подстрахована той семейной парой. Увы, они тоже ликвидированы. Девочка? Нет. Никакой девочки здесь нет!… Да, я понимаю… Есть… Так точно…

Он задумчиво положил трубку на место и сказал:

– Вольно! Опусти руки. Дыши глубже. Приказано тебя беречь, как зеницу ока. Парик оставить на месте. А вот пса уничтожить. Заметил? Я ни слова не сказал о собаке, а маэстро его учуял!

– Скажите? – я наконец перевел дыхание, – что со мной происходит?

– Я на вопросы не отвечаю. Я их задаю! – неизвестный в халате… теперь мне ясно, что это камуфляж… направился было к машине, затем спросил:

– А девочки ты здесь не видел, дружище? Маленькой пигалицы с жидкими волосиками в коротенькой юбочке и с бантом в черный горошек по белому фону?

Ответить я не успел. Внезапно лампы под потолком вспыхнули на полную мощность.

– А! Суки, – заорал он, и прыгнув ко мне гигантским прыжком, приставил пистолет к голове, – Один шаг и я стреляю в заложника!

В ответ голос, усиленный мегафоном, спокойно сказал:

– Ты уже покойник, парень! Брось оружие. И не смей стрелять. Она нам нужна живой.

– Сядь на пол! – приказал он, – и не рыпайся. Дыши глубже!

Я подчинился, а мой страж запрыгнул с земли прямо на металлический шкаф и, распластавшись наверху, сделал выстрелы сразу из обеих стволов на звук мегафона. Высота того шкафчика была чуть ли не два метра! Но дьявольский прыжок был сделан без всякого разбега, с места.