Текст книги "Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ"

Автор книги: Анатолий Терещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Неожиданно перед столиком появился мужчина среднего возраста в крупных роговых очках. Тяжелая темная оправа придавала лицу интеллигентный вид.

– Разрешите? – обратился он к Александру по-английски. – Я нечаянно подслушал, как вы сказали даме фразу на моем родном языке: «Чего хочет женщина, того хочет бог!» У вас прекрасное произношение. Типичный техасский акцент. Вы случайно не учились у нас в Штатах?

– Нет. Кто вы?

– Меня зовут Питер Сэмлер. Я американец, поэтому приятно был поражен таким высоким уровнем знания нашего языка, тем интересней – молодым человеком, – с небольшим акцентом говорил иностранец.

– Нет, нет, я учился в Москве. Качеству языка обязан я только своей преподавательнице. Меня зовут Александр.

Завязался непринужденный разговор. Настроение снова поднялось. Захотелось блеснуть эрудицией и произвести эффектное впечатление на иностранца.

– У вас, Саша, – можно я вас так назову? – несомненный талант лингвиста. Мне редко приходилось встречать иностранцев с таким прекрасным произношением. Вас ждет отличная карьера, – как медом мазал Сэмлер. Говорил мягко, вкрадчиво, подчеркивая искреннее расположение к собеседнику. Вскоре американец извинился и распрощался, выразив надежду когда-нибудь снова встретиться. Именно здесь, на отдыхе.

– А почему бы нет?!

– Ну, тогда до следующего выходного – ровно через неделю, – улыбчиво ответил Питер. – Кстати, принесу вам кое-какую литературу. Совершенствовать язык надо – он любит тренировки.

Иванову польстили комплименты янки. Лариса, ставшая свидетельницей события, тоже осыпала словами восхищения знатока английского языка, оцененного так высоко американцем.

«Случайный человек – и тот подметил мои языковые способности, – с удовольствием подумал офицер. – А на службе не ценят. Думаю, все от зависти, которая никогда не знает праздника, и ничто не может успокоить завистника… Судьба дает мне шанс. Зачем искать кого-то, когда через Питера смогу выйти на посольского разведчика? Обязательно надо встретиться…»

Через неделю на пляже Александр быстро отыскал Сэмлера, удобно разместившегося под креповым зонтом. Рядом лежала кипа каких-то брошюр и журналов. В стороне стоял голубой «Форд» с дипломатическим номером американского посольства.

«Человек слова, не забыл обещанного», – подумал Иванов, направляясь к знакомцу, стоящему с каким-то молодым человеком. После обмена приветствиями Сэмлер, как бы сглаживая неловкость появления третьего человека, быстро проговорил:

– Разрешите, Саша, я вас представлю коллеге. Он закончил университет, прекрасно знает русский язык. Специализируется по культурным памятникам СССР и, в частности, России. Кроме того, у него есть хобби – собирать русский фольклор.

– Дэннис Макмэхен, – быстро представился молодой подвижный человек, а затем сразу же предложил называть его «просто Володей».

Новый знакомый был неплохим рассказчиком. Говорил по-русски чисто, знал массу анекдотов, подчеркивал внимание к собеседнику, которого профессионально умел слушать. Александру Володя все больше и больше нравился. В процессе общения Иванов сообщил ему данные о себе и сведения о месте службы. В очередной выходной уже сетовал на тяжесть армейской жизни, семейные неурядицы. Не забыл упомянуть о долгах – развязывался преднамеренно охотно. Поэтому совсем не удивился, что Володя не только посочувствовал ему, но и пообещал помочь с финансами. Якобы в долг – потом отдаст.

Договорились встретиться 9 августа 1981 года в районе станции метро «Речной вокзал» – в лесопарковой зоне возле улицы Дыбенко.

Иванов понял сразу, что от него требуется. Он инициативно собрал первый шпионский товар для продажи, упаковав его, как когда-то письмо, в пачку – только теперь из-под сигарет «Пэлл-Мэлл».

В условленный день ровно в 16.30 советский офицер встретился с американским разведчиком.

– Привет, Александр! Ты «хвоста» за собой не привел?

– Нет… проверялся. Учили ведь…

– Пройдем по аллее. – Макмэхен указал на асфальтированную дорожку лесопарковой зоны. С минуту шли молча. Инициативу вскоре взял Володя: – Не будем терять зря время. Ответь мне на вопросы. Говорить будешь сюда. – Он показал на очечник, где был закамуфлирован крохотный диктофон. – Говори спокойно и четко. Итак, в каком учреждении ты работаешь?

– Я все написал.

– Не имеет значения. Ты должен все равно ответить.

– Ладно, но ты… вы обещали…

– Я понял. Саша, твой интерес. Деньги я не забыл. – Он достал из кармана пакет и протянул его офицеру. – Здесь пять тысяч, как я и обещал.

– Спасибо, Володя, но я хочу сказать…

– Что, этого мало? Вообще плата – это не повод для дискуссий. Этот вопрос мы с тобой еще в деталях обсудим. Запомни одну истину: большие деньги в начале такой карьеры так же опасны, как опасно переедание после длительного голодания. А пока прошу продолжить ответы. Времени у нас мало, давай будем пособранней…

В конце беседы Володя передал Александру спичечный коробок и предложил ознакомиться с содержимым дома. На этом их личная встреча закончилась.

Придя домой, Иванов открыл коробок. В нем оказалось несколько листков тонкой бумаги размером 18×26 сантиметров, на которых имелся текст. Он стал читать:

«Дорогой друг!

Мы очень рады, что нашли общий язык и установили с вами контакт. Глубоко уверены, что наши отношения по мере их развития будут искренними, взаимно уважительными и, конечно, взаимовыгодными. Мы предлагаем вам 5000 рублей. Зная, что вы нуждаетесь в деньгах. Они помогут поправить материальное положение и рассчитаться с долгами…»

На другом листе излагалась просьба ответить на некоторые вопросы, интересующие ЦРУ: каков точно ваш адрес и индекс, в каком именно учреждении вы работаете и что оно из себя представляет, в какой должности служите, чем занимаетесь, есть ли у вас фотоаппарат, умеете ли фотографировать, к какой информации имеете доступ, перечислите сослуживцев, их должности, точно укажите место своей службы и сделайте привязку его к местности…

Были в этом перечне и другие вопросы. В конце письма шли досужие рассуждения о личной безопасности – ему, мол, не предлагают более крупной суммы лишь потому, что он может привлечь к себе ненужное внимание органов военной контрразведки.

Иванов понял: он практически завербован и уже выполняет задания разведки иностранного государства. Пройдет несколько месяцев, и, будучи арестованным, он скажет в своих показаниях:

«Я много думал о мотивах, в силу которых стал изменником Родины. Задумываться стал об этом вскоре после того, как со мной установила связь американская разведка… Оценивая совершенное мною деяние… на путь преступления я встал в силу целого ряда обстоятельств субъективного характера…

У меня были искаженные представления о ценностях жизни. Мне были присущи высокомерие и болезненное самолюбие, излишние самоуверенность и самонадеянность, честолюбивые амбиции, переоценка своих способностей и качеств…»

Но все это было потом, а пока он перечитывал последний листок с расписанием последующих встреч, составленным профессионалами посольской резидентуры ЦРУ сразу на четыре месяца вперед. В инструкции предусмотрительно указывалось, что, в случае если на встречу придет не Володя, а кто-нибудь другой, Александр должен будет держать в левой руке свернутую газету и на пароль: «Вы друг Володи?» – ответить отзывом: «Да, и прошу передать ему привет!»

Запланированные на 17 и 23 сентября 1981 года личные встречи не состоялись из-за невыхода на связь разведчика. Потом он объяснит срыв встречи болезнью – разбил радикулит. Встретились лишь 27 сентября, и агент передал два шпионских сообщения. На следующее свидание Дэннис Макмэхен пришел не один, а в сопровождении незнакомой Александру женщины лет 25, худощавой, неброской, с правильными чертами лица. В беседе она участия не принимала, внимательно смотрела по сторонам – страховала. Это была жена американца – Лесли Макмэхен.

Иванов получил в тот день в полиэтиленовом пакете шпионскую экипировку: специальный миниатюрный фотоаппарат «Минокс», десять кассет к нему с пленкой на 230 кадров каждая, тайнописную копирку, шифроблокнот, инструкцию по составлению тайнописных сообщений и обычную авторучку, на стержне которой была намотана пленка с новым планом связи.

Пройдет время, и уже после ареста на допросе «Каин» так поведает о той встрече:

«Подробно рассказав, как обращаться с фотоаппаратом (выдержка и диафрагма у него были заранее установлены, рассчитаны на слабое освещение и изменению не подлежали. – Прим. авт.), Володя несколько раз подчеркнул, что больше с ним в районе улицы Дыбенко – код „Дыб“ – встречаться не будет. „Здесь удобно, безлюдно“, – попытался воспротивиться я. Но он заверил, что новое место встречи тоже надежное. Мне показалось, что он что-то недоговаривал. Или боялся, что место раскрыто органами советской контрразведки».

А в шпионской инструкции уточнялось новое условное место «Роща» – близ входа на Даниловское кладбище. Место довольно пустынное и глухое. Следует заметить, что на этой встрече американец еще раз «подкормил» своего агента, выделив на сей раз всего лишь 2000 рублей.

«У, жмот! – подумал продавец товара и внимательно посмотрел на своего покупателя. – Понимаю, товар не первой свежести, но хотя бы из-за перспектив моего использования не мелочились. А может, Володька сам приворовывает, как когда-то мой достопочтенный Кизяков. Все, кто связан с госденьгами, одним миром мазаны, – утаить, урвать, списать. Одним словом, надуть руководство. Американцы тем более – для них деньги не имеют никакой морали».

Разошлись быстро и незаметно, словно растворились в пространстве. Иванов отправился пешком до станции метро, а парочка вскочила в подошедший автобус. Прошло несколько минут – и уже ничего не напоминало о детективной встрече – «круги потухли, снова гладь воды зеркалит поднебесье», как говорил поэт.

Чтобы понять яснее причины и обстоятельства предательства молодого офицера, вернемся к службе Иванова в Болгарии в период «кизяковщины». Головокружительная карьера генерала Кизякова (вчерашнего выпускника института физкультуры) на военно-дипломатическом поприще за счет связей жены и тещи Александру была известна. Смрадная обстановка того времени нет-нет да и напоминала о себе, будоражила сознание, рвала нервы. Ему казалось, что «кизяковщина» не ушла в прошлое, а «живет и побеждает» как в армии, так и в других институтах советской государственности.

Вот несколько строчек из материалов того времени, не вошедших из-за боязни «сердить гусей» в материалы уголовного дела в отношении зятя бывшего крупного партийного функционера.

«Кизяков, занимаясь преступным обменом в крупных размерах советской валюты на болгарскую в корыстных целях, неоднократно побуждал меня действовать в нарушение законов. Заставлял меня путем различных противоправных способов с использованием моей изобретательности закупать для него в большом количестве дубленки. Порой мне казалось, что он хочет одеть в них всю Москву…

После очередного представительского приема благодаря моей экономии сохранилось 95 бутылок коньяка, водки и вина, много остродефицитных продуктов. Все это было отвезено на виллу Кизякова по его указанию, а затем беспардонно списано».

Или вот еще перл воспитательной работы. Однажды, зайдя в кабинет к шефу, Иванов представился:

– Товарищ генерал, разрешите доложить о плановой встрече?

– У тебя что – дырка в памяти?

– Все нормально… я прибыл по вашему вчерашнему приказанию доложить служебный вопрос, а вы меня встречаете оскорблениями.

В ответ, отбросив карандаш в сторону и налившись кровью, тот стал визгливо, почти с женской истерией кричать. Он обвинил офицера, что тот уже неделю не может приобрести для него обувной крем и ему приходится ходить в нечищеных туфлях.

– Товарищ генерал, светло-коричневого крема я не нашел в магазинах, – пытался оправдаться подчиненный.

– Вон из кабинета, бездельник! – заорал в новом порыве ярости Кизяков…

Видя необузданность характера и непредсказуемость поступков военного атташе, офицеры стали ловчить, обманывать дилетанта, заботящегося не о службе, а о своем благе за счет государственных средств. Он обманывал Центр фиктивными документами, прикрывая финансовые злоупотребления.

– Гниение империи начинается с головы, – как-то заметил его друг капитан Воробьев. – Этот придурок чувствует на себе защиту Москвы. Там же идет настоящая агония власти. Дряхлеющий генсек и его прихлебатели словно забыли о людях, об армии, о государстве. Они упиваются только властью. Это страшно. Мы так можем страну потерять. «Кизяковщина» охватывает страну своими щупальцами, а законы молчат, не действуют, а если действуют, то только избирательно – находят стрелочников, а крупных воров прокуроры не трогают.

Ни в коей мере не оправдывая предательства Иванова, Стороженко потом придет к выводу, что на этот трагический шаг молодого офицера толкнул помимо субъективных черт характера и деформированный социальный фон, созданный прогнившей партноменклатурой в центре и на местах. Но только не рядовыми коммунистами, которые, как говорилось раньше, вместе «с блоком беспартийных» сделали страну сверхдержавой.

Часто в кабинете, оставшись один, Николай прокручивал версии. Вот и сейчас он получил информацию, что Иванов активно ведет себя на партсобраниях, служебные вопросы решает четко, дисциплинирован при решении информационных задач. В то же время от агентуры поступали данные о его широких внеслужебных связях, в которых предстояло еще разбираться.

Начальник 1-го отдела 3-го управления КГБ полковник М. Кудряшов на оперативном совещании заслушивал руководителей отделений. После его завершения он предложил задержаться начальнику второго отделения подполковнику В. Кондратову.

– Владимир Петрович, а теперь поговорим о нашем общем знакомом. Вы захватили материалы?

– Да, вот папка. Последние документы все свежие.

– Ну, тогда прошу, доложите.

– Старший лейтенант Иванов, – начал Кондратов, – прибыл на объект с приличной «компрой»: злоупотреблял спиртным. Имел неразборчивые связи с женщинами, мягко говоря, легкого поведения. В последнее время живет не по средствам. Нередко приезжает на службу на такси, часто посещает рестораны, питается с рынка и при всем этом платит бывшей супруге алименты. Через несколько дней собирается вылететь в Ялту на десятидневный отдых с собутыльником, который нами установлен. Позавчера устроил грандиозную попойку в ресторане «Союз», где расплачивался сам…

Руководитель отдела слушал Кондратова – опытного профессионала, с мнением которого считалось даже руководство Управления. Он знал: у подчиненного тонкая оперативная интуиция и мертвая хватка в деле.

– Говорите, большие деньги водятся? Где же он мог добыть? Болгарские деньги уже давно просадил. Не исключено, что уже работает на супостата. Что ж, будем искать истину. Деньги – интересный признак в данной ситуации. Если мы узнаем хотя бы приблизительную сумму трат в Ялте, то можно будет работать продуктивно.

– Я уже дал команду Стороженко на получение более глубоких документальных материалов о его поведении как на службе, так и в быту, – ответил Кондратов.

– Сейчас работать надо тонко. Не спугните… Он осторожничает – инстинкт самосохранения включил на полную катушку. Надо ответить на главный вопрос: откуда деньги и не сопрягаются ли они с американской разведкой? Если это так, то встречается с американцами лично, и те подкармливают его деньгами. Вот он на эти сребреники, вероятно, и жирует.

– К важному товару этот продавец не в состоянии подобраться. Мы все каналы перекрыли, – успокоил Кудряшова начальник отделения.

– Владимир Петрович, это не ответ профессионала. Если захочет, он найдет нужный товар в вашей конторе. Ставку сделайте на Ялту, – заметил Михаил Петрович. – Срочно ориентируйте тамошних чекистов с целью организации постоянного наружного наблюдения за «Каином».

– Прошу вашего разрешения отправить подполковника Коновалова для координации действий с территориальными органами КГБ в Ялте и местным особым отделом. Стороженко нельзя посылать, «Каин» его знает в лицо.

– Согласен… Только тщательно проинструктируйте работника.

– Обязательно. У него будут большие полномочия с постоянным поступлением к нам свежей информации из первых рук.

Долго еще сидели два оперативника за большим столом, выдвигая деловые версии, внося коррективы в намеченные агентурно-оперативные мероприятия.

– Надо, надо искать вещественные доказательства о его вероятной причастности к шпионской деятельности. Когда они будут у нас, тогда можно думать о реализации дела, – напутствовал Кудряшов подчиненного. – Действуйте только в рамках закона и нормативной базы, чисто, а прав у нас достаточно…

Ялта встретила Иванова с другом Ибрагимом Исламбековым ласковым крымским солнцем и ленивыми толпами отдыхающих. Приехали «дикарями» – долго квартиру искать не пришлось. Старушка с превеликим удовольствием согласилась сдать комнату двум молодым людям, обещавшим деньгами ее не обидеть.

С первого же дня «Каин» включился в обычный марафон курортных развлечений. Легко и быстро сходился с дамами, проводя с ними время на пляжах, в ресторанах и постелях. Деньги не жалел – сорил ими налево и направо. За семь дней пребывания в Ялте промотал около 8000 рублей, что по тем временам было фантастической суммой. Двадцатипятирублевой купюрой расплатился с таксистом за трехрублевый показатель счетчика и отказывался брать сдачу. За пакет черешен, стоимостью в червонец, давал опять-таки 25 рублей. Это только два зафиксированных случая, а их, по всей вероятности, было значительно больше. Гулял, как говорится, на широкую ногу.

– Ибрагим, ты чего приуныл? Делай, как я. За десять дней мы должны отдохнуть «номенклатурно». Считай комнату бабки дачей на весь период нашей оттяжки в Городе Солнца. Свобода действий – вот божественная потребность настоящего человека. Она у нас в наличии, и мы должны ее использовать на полную катушку, – подбадривал раскисшего собутыльника Александр.

А приуныл Ибрагим не оттого, что ему не импонировал Крым. Невесело у него было на душе – его мучила, сверлила, ломала одна тяжелая мысль: как бы избавиться от «благородной болезни», подхваченной в столице и заявляющей все ярче и зловеще тревожащими симптомами здесь, в Ялте. Этого Иванов не знал, как и не знали те горячие дамы – объекты внимания Ибрагима, которым предстояло в скором времени обращаться в соответствующие диспансеры.

Расчет чекистов полностью оправдался. Входе контрразведывательной операции под кодовым названием «Кипарис» в отношении фигуранта дела удалось получить неопровержимые доказательства наличия у него больших сумм денег. Осталось раскрыть источник их появления.

По прилете в Москву «Каин» был взят в плотное и глубокое изучение, показавшее ведение им двойной игры: на службе – степенность и послушание, в быту – необузданность и разгульность. Думал ли он об опасности попасть в поле зрения контрразведчиков? Да! Основание – постоянные проверки.

Так, в метро на станции «Баррикадная» он продемонстрировал классический способ отрыва от «наружки». Войдя в вагон в числе первых пассажиров, он сразу же прижал ногой половину двери, а когда они стали закрываться, то ужом проскользнул на перрон станции. В другом случае, мчась на автомашине подруги с приличной скоростью по Ленинградскому шоссе, он неожиданно рискованно бросил машину круто влево и, влетев на полосу встречного движения, быстро развернулся и помчался в обратном направлении.

Тогда ему померещилась слежка, поэтому он внимательно наблюдал за перестроениями других машин. Страху свойственно преувеличивать истинное значение факта, а поэтому страх опасности страшней самой опасности. Успокоился, когда убедился в полном отсутствии «опеки». После таких «художеств» оперативники решили вести круглосуточное наблюдение за Ивановым.

Такое решение было принято на совещании в кабинете у начальника отдела и оказалось оправданным. 6 октября 1981 года военные контрразведчики установили, что «Каин» поставил метку на стене дома № 13 по Ленинскому проспекту у стенда газеты «Правда». Сигнал о вероятно готовящейся встрече Иванова с иностранным разведчиком был нанесен губной помадой вишневого цвета.

Прохаживаясь после работы, он как бы случайно зашел к брату – сотруднику КГБ. На самом деле Александр хотел выудить у него хоть что-то для своей «корзины». Но несолоно хлебавши вынужден был удалиться, прихватив пенал с губной помадой. Объяснил просто – подарить знакомой женщине на день рождения. Родственник, конечно, не догадывался, что перед ним уже агент американской разведки, которому было наплевать на судьбу брата.

Попрощавшись с братом и его женой, «Каин» быстро нырнул в метро. Несколько раз проверялся и вышел с противоположной стороны станции. Сел в автобус и проехал две остановки. Затем проследовал пешком по Ленинскому проспекту. Дойдя до многоэтажки и поравнявшись с газетной витриной, слева от нее на уровне груди незаметно начертил овал величиной в солидный огурец. Осмотрелся и тут же удалился. На такси быстро добрался до дома. Несколько раз прошелся по двору – проверялся.

Усиленное наблюдение за местом постановки метки-сигнала показало, что проезжавший по этой трассе утром американский дипломат-разведчик «снял» визуально поставленный знак. Все факты говорили о том, что готовится очередная операция по связи: личная встреча или закладка-выемка тайника.

Дальнейшая работа показала, что на следующий день «Каин» провел очередную встречу с Володей в условленном месте «Роща». Не зная, естественно, места встречи и боясь расконспирации, наружная разведка дала ему возможность «оторваться» от «хвоста». В тот день он проверялся особенно тщательно.

К концу 1981 года оперативникам стало окончательно ясно, что в ГРУ действует «крот». Это подтвердило и письмо из потерянного кейса, которое поступило в КГБ из милиции. Экспертиза показала, что послание исполнено рукой Иванова. Встал вопрос о задержании его с поличным вместе с дипломатом-разведчиком. Очередная встреча могла быть последней для «Каина» и Макмэхена, но судьба распорядилась иначе.

Дело в том, что вскоре командование приняло твердое решение убрать Иванова из центрального аппарата ГРУ из-за злоупотребления спиртным и нарушений служебной дисциплины в последнее время. Инициатива, как считал сам Иванов, исходила из политотдела и от бывшего тестя. Окольными путями он узнал, что его хотят направить в одну из частей в поселок Яковлевка Дальневосточного военного округа. Однако ему еще не верилось, что придется скоро расстаться с Москвой, закрепиться в которой стоило огромных усилий. Благодаря двум зарплатам, получаемым от ГРУ и ЦРУ, жилось безбедно. Он рассчитался с долгами. В его окружении появилась любимая женщина.

Именно в этот период «Каин» вошел в пик предательской деятельности: он буквально «шакалил», собирая любой информационный мусор и передавая его американцам. Важных материалов он уже выудить не мог, находясь под «колпаком» органов госбезопасности.

Через несколько дней начальник направления сообщил, что ему предстоит новое место службы. «Неужели подозревают или узнали о связях с американцами? Не может быть!.. Иначе загремел бы в Лефортово. Вся вонь идет из политотдела и от тестя. Вот суки, никак не успокоятся», – скривился в гримасе Александр.

На очередной личной встрече с Макмэхеном «Каин» доложил о готовящемся переводе его на Дальний Восток. Американец выслушал сообщение без особой радости, так как прекрасно понимал, что руководством резидентуры тут же для него будет поставлена задача поиска нового источника информации.

– Саша, мне твое заявление никак не прибавило спокойствия. Скорее огорчило. Мы же сработались, стали понимать друг друга с полуслова. Сегодня придется «убить» таким известием шефа, – быстро заговорил Володя. – Встретимся через неделю здесь же. Я тебе кое-что принесу. От фотоаппарата надо срочно избавиться. Лучше всего выброси его в какой-нибудь водоем, естественно, без свидетелей. Расскажи подробно, как и почему тебе неожиданно предложили поменять место службы, – поинтересовался разведчик.

Иванов без утайки объяснил сложившуюся ситуацию. Макмэхен поверил словам своего агента. На этом и разошлись, предварительно договорившись об очередном месте встречи.

Неделя прошла быстро: сборы в дальнюю дорогу, снятие с партийного учета, сдача дел новому работнику и уйма других забот в быту, не менее важных, чем служебные. И вот прощальная встреча агента с разведчиком. Володя находился, казалось, в хорошем настроении – шутил, призывал офицера не расстраиваться, не паниковать, взять себя в руки и сделать все возможное, чтобы со временем вернуться в Москву. Он передал «Каину» план связи путем личных встреч и через тайник «Гараж» (план связи был исполнен на специальной пленке и закамуфлирован в корпус шариковой авторучки), инструкцию с рекомендациями, шифровальный блокнот и 1000 рублей.

На этой встрече договорились о продолжении сотрудничества и оценили возможность получения гражданства США при условии активной работы. Макмэхен скороговоркой назвал какую-то сумму в долларах, якобы лежащих на счету Иванова в одном из банков Швейцарии. Переспрашивать агент постеснялся. В конце беседы Макмэхен еще раз напомнил о секретной информации, которая ему нужна.

– Нас интересует информация политического и военного характера. Особенно данные о Ракетных войсках стратегического назначения, местах дислокации, способах маскировки средств ядерного нападения. Нам важно знать о лицах в США, работающих на советскую разведку, сведениях, получаемых из Штатов разведками КГБ и ГРУ Генштаба, планах советского руководства в отношении Польши, причинах провала агента ЦРУ в МИДе СССР Огородника и помощника военного атташе посольства США в Москве майора Холбрука. Да, чуть было не забыл, – интересно было бы получить телефонные справочники Министерства обороны СССР, любые материалы по космической разведке.

Что же касается Яковлевки, то мы бы хотели иметь материалы по Китаю. Они там должны быть. Если встретитесь с какими-нибудь данными на перелетевшего в Японию летчика Беленко, будем рады их получить. Кстати, хотелось бы знать причины провала вашего коллеги Филатова… Когда приедете в часть, сразу настраивайтесь на сбор и хранение, естественно, конспиративное, таких материалов: чем конкретно занимается ваша часть, кому подчиняется, сколько в ней личного состава, чем вооружена, характеристики боевой техники и частоты радиосредств. В первый же приезд в Москву, поставив метку, согласно новому плану связи, выйдите на встречу с нами…

«Неужели американцы ничего не знают о Яковлевке? Скорее всего будут перепроверять меня, да и свои сведения не прочь таким образом обновить. Понятно, я им здесь нужен, в Генштабе, а заинтересованность в яковлевском периоде моей службы понятна: боятся утерять меня – видать, нужен!» – размышлял шпион.

Разошлись на этот раз надолго. После беседы стало еще тревожней на душе, в которой гнездилось нехорошее предчувствие, нарастающее снежным комом с каждым часом. Возвращался Александр опустошенный. Дома его никто не ждал. С друзьями-собутыльниками встречаться не хотелось, мимолетных красавиц приглашать не желал. Такси долго не попадалось. Он вскочил в троллейбус и покатил в холостяцкое, холодное жилище. Грели только сребреники, переданные «новыми друзьями». Предстояли нехитрые сборы. Завтра он пойдет приобретать билеты на поезд…

Когда чекисты узнали о переводе Иванова на Дальний Восток, то приняли решение задержать «Каина» в вагоне поезда. Для этой цели уже готовилась оперативная группа, на которую возлагалась задача конспиративного ареста шпиона в районе Рязани. Цель – избавить американцев от испуга и «поиграть» с ними. Радетели благополучия своего агента могли негласно его «проводить».

У оперативников к тому времени уже имелись неопровержимые доказательства причастности офицера к агентуре ЦРУ. Ставка делалась на то, чтобы заполучить улики в виде шпионской экипировки.

Однако к вечеру оперативная обстановка изменилась. По докладу бригады наружной разведки «Каин» в районе метромоста выбросил в Москву-реку какой-то предмет размером примерно 150×70 мм. Проверившись, он быстро удалился по направлению оставленной недалеко машины, взятой напрокат у подруги. Выходило, что он, возможно, срочно избавляется от улик, что встревожило не на шутку контрразведчиков. Как потом выяснилось, таким образом, он избавился от «Минокса» и кассет к мини-фотоаппарату.

Другим важным обстоятельством, потребовавшим срочного внесения коррективов в план операции по задержанию шпиона, явились его непредсказуемые действия. В последний момент он решил лететь самолетом, чтобы выкроить пару дней для исполнения «лебединой песни» в Москве.

«Что это, заметание следов или предчувствие катастрофы?» – подумал Кудряшов, рассматривая план действий на случай вылета подозреваемого самолетом. Оба плана были отработаны до тонкости и могли быть легко реализованы при любом варианте действий «Каина», не сдавшего в кассу железнодорожного билета.

«Агент чего-то опасается и пытается скрыться незамеченным из Москвы, – подумал Стороженко. – Наверное, шпионская экипировка при нем. Всю не выбросил».

Заместитель начальника отдела полковник А. Моляков предложил смелое решение: арест «Каина» произвести в аэропорту до посадки в самолет с тщательным досмотром его вещей и личным обыском. Он верил – интуиция профессионала подсказывала: шпионские улики будут при агенте.

Два резервных дня Иванов провел в обществе милой женщины, которой всецело верил. С нею он мог говорить на любые темы, кроме той запретной и опасной для нее…

Утром 2 ноября 1981 года он выехал на такси в аэропорт. Машина проскочила часть Кольцевой дороги. По обочинам шелестели деревья с чуть держащимися на полуголых ветвях ржавыми листьями. Они словно бабочки летели прямо по курсу машины, ударялись о ветровое стекло и уходили затем в причудливых виражах под колеса.

От выпитого вчера у Иванова шумело в голове. Но приятные воспоминания прошедшей ночи создавали душевный комфорт, появлялась словоохотливость. Он стал беседовать с водителем на пустяковые темы… Вот и аэропорт!

При регистрации билета возникли какие-то «сложности» с его оформлением. Дежурный администратор предложил утрясти вопрос у военного коменданта, где Иванов и был задержан оперативной группой. В ходе личного обыска удалось обнаружить две подозрительные авторучки. В корпусе одной из ручек находилась свернутая специальная пленка с подробным описанием операций по связи на период службы в ДВО и во время возможных приездов в Москву. Корпус второй ручки был предназначен для нанесения тайнописных текстов.