Текст книги "Наследники СМЕРШа. Охота на американских «кротов» в ГРУ"

Автор книги: Анатолий Терещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Анатолий Терещенко
Наследники СМЕРШа
Охота на американских «кротов» в ГРУ

Часть первая
Охотясь на шпионов

Есть преступления, которые не искупаются, – это измена Родине.

П. Буаст

Предисловие

Родину, как и мать, не выбирают. Она дается с рождения. Большая Родина, что бы кто ни говорил, начинается с Малой. С той, где родился, где прошло твое детство, где живут или жили твои родители и дальние предки, где впервые почувствовал себя сильным, способным защитить родное и близкое – родню, друга, отчий дом, родную землю.

Нам дороги родители, милы дети и внуки, близки родственники и друзья. Но все представления о любви к ним соединены в одном слове – Отчизна!

«Какой честный человек, – говорил Цицерон, – станет колебаться умереть за нее, если он может принести этим пользу». К сожалению, новые времена внесли немало коррективов в этот афоризм.

Не приемлю политиков-временщиков, заботящихся только о своем благополучии, путающих власть с бизнесом. А ведь сила патриотизма напрямую зависит от веры людей в добропорядочность и честность, смелость и спокойствие своих венценосцев, слова которых должны органически вплетаться в дела, направленные на процветание державы.

Для военных людей, соединяющих слово и дело в единый узел, патриотизмом является защита государства от внешних посягательств. Для военных же контрразведчиков – это прежде всего обеспечение безопасности частей и подразделений, их мозговых центров – штабов всех степеней и борьба с вражескими акциями иностранных разведок по внедрению своей агентуры в войска.

Автору этих строк в течение более четверти века довелось заниматься оперативной деятельностью в системе военной контрразведки. Большая часть службы была отдана контрразведывательному обеспечению ГРУ ГШ ВС СССР – одному из основных объектов первоочередных устремлений ЦРУ США. За период с 70-х по 90-е годы военным чекистам удалось выявить и обезвредить ряд агентов вражеских спецслужб из числа советских военнослужащих. Все, без исключения, это были люди, пошедшие на предательство из корыстных соображений.

События, излагаемые в книге, основаны на документальных материалах. Однако по оперативным и этическим соображениям фамилии некоторых героев и антигероев, а также названия мест событий изменены. Они обозначены звездочками.

Цель написанного – не только популяризация высокого профессионального уровня коллег, оболганных сегодня «четвертой властью». Главное – это предупреждение о том, что, пока существуют государства, независимо от «теплоты» отношений их руководителей между собой, будут активно функционировать разведки, использующие на полях невидимых сражений самые передовые технологии и достижения человеческого разума. Автор этих строк сделал все что мог, чтобы воскресить в памяти поединки военной контрразведки со спецслужбами США в удаляющиеся 1980-е годы. Кто может, пусть сделает лучше.

Тешить себя иллюзиями о паритетном сокращении усилий «больше знать о партнере» – величайшее заблуждение. Помешать же иностранным разведкам в поисках государственных секретов – важнейшая задача контрразведывательных органов любого государства.

В книге показана конкретная работа военных контрразведчиков последних лет существования нашей общей Родины – СССР. Автор размышляет о политике, роли личности в истории, показывает фрагменты событий 1991 и 1993 годов, похоронивших веру в чистоту власти.

К сожалению, за годы «реформаторства» много шансов наладить нормальную жизнь было упущено. Своего пути в лечении социальных болячек мы не искали, а все надеялись на забугорного терапевта. Но такие эскулапы помогали только в разоружении армии и откачке природных ресурсов.

Добить былое величие сверхдержавы, с которой считался весь мир, – вот главная задача радетелей российского благополучия в области «свобод и демократии». Эти кукловоды через своих послушных марионеток уже натворили много такого, что народам России придется разгребать десятилетиями для восстановления прежнего уровня человеческого бытия.

Трижды прав великий философ современности Александр Зиновьев, сказавший, что «перестройщики» и «реформаторы» причинили зла простым людям во сто крат больше, чем сталинисты.

История России – это история почти что постоянно осажденной крепости. Войны изматывали и закаляли ее одновременно. Подумайте только: с 1365 по 1893 год, то есть за 500 с лишним лет, Россия, по подсчетам историков, 305 лет провела в войнах. Победить врагов помогали дух, вера и государственная организованность. Сегодня Россия только собирается с мыслями и готовится к делам, которых невпроворот от недавнего «демократического» безумия.

Часто люди задают вопрос: чем же отличается шпион от разведчика? На этот вопрос когда-то точно ответил американский исследователь «полей сражений на невидимых фронтах» Курт Зингер. В частности, он сказал: «Все вражеские агенты – это шпионы, все наши – разведчики». Так же часто рассуждаем и мы, только с обратным знаком.

Не столько от власти, сколько от самого народа зависит качество нашей жизни сегодня и в будущем. Именно народ должен нанимать власть и не просить, а жестко требовать от нее положительной отдачи. Работать на это должны мы все, чтобы могли честно сказать словами А. Твардовского:

 
Готовы были мы к походу.
Что проще может быть:
Не лгать, не трусить,
Верным быть Народу,
Любить родную землю – мать,
Чтоб за нее в огонь и в воду,
А если, то и жизнь отдать.
 

Только так мы можем выстоять в годину тяжелейших испытаний, выпавших на плечи униженной Отчизны, разрубленной недалекими политиканами-нехристями на кровоточащие куски.

Выстоять во имя Будущего Великой Родины – добрая и значимая цель!

Глава 1
Учебные будни

Жарким июньским днем 1963 года, отслужив три года срочной службы и оставив ставший родным полк во Львове, Николай Стороженко прибыл в Москву для сдачи вступительных экзаменов в Высшую школу КГБ при СМ СССР. До службы бредил небом – хотелось стать летчиком. Непременно истребителем. Зачитывался книгами о героях-летчиках, строил и поднимал в небо модели самолетов. Все ученические тетради и учебники у него были изрисованы винтокрылыми машинами. Пришло время – подал документы в училище ВВС, но заболел. Пока находился в больнице, завершились вступительные экзамены. Пришлось поступить в педучилище физического воспитания, благо с детства серьезно увлекался спортивной гимнастикой – готовил себя к профессии летчика: свободно крутил «солнышко» на перекладине, почти держал «крест» на кольцах, освоил связку – «рондат, фляк, сальто» в акробатике.

А ведь в провинциальном городке Сарны, затерявшемся в болотистом Полесье, где он рос, не было ни тренеров, ни хороших снарядов, ни спортивных залов. Ребята – любители этого вида спорта сами добывали программы, переписывали их в блокноты и самостоятельно разучивали гимнастические элементы и связки.

С этим багажом на уровне второго спортивного разряда он поступил в училище. Кумирами той поры для него были Виктор Чукарин, Валентин Муратов, Альберт Азарян, Борис Шахлин и другие прославленные мастера гимнастического многоборья. Фотографии этих спортсменов красовались на стенах комнаты в общежитии, на крышках картонных чемоданчиков, заполняли листы фотоальбомов. Гимнастике он даже посвятил несколько юношеских стихотворений.

В армии продолжал заниматься этим видом спорта. Здесь же познакомился со старшим лейтенантом Ищенко, офицером – перворазрядником по акробатике. Он оказался «особистом» – сотрудником Особого отдела КГБ по Прикарпатскому военному округу (ПрикВО), к тому же земляком. Молодежь завидовала его мастерству в прыжках. Познакомились поближе. На одной из тренировок офицер спросил неожиданно:

– Коля, когда у тебя заканчивается служба? Какие планы?

– В этом году. Собираюсь поступать на журфак Львовского университета, – искренне ответил Николай.

– А что дальше? В лучшем случае ты станешь собкором районной газетенки или преподавателем в школе. Тебе нужно повидать мир, небось, кроме Украины, нигде не был. А ведь есть возможность посмотреть Россию, а там, если повезет, то и заграницу, – загадочно говорил офицер.

– Юрий Иванович, о чем речь?

– А не поступить ли тебе в Высшую школу КГБ? По моим наблюдениям, из тебя получится оперативник. Работа интересная, ответственность – государственная. Попробуй… Тут и материальная сторона: вечный студент для родителей, согласись, тяжелая ноша.

– Вообще-то верно. Если бы не родители, то на 14 рублей стипендии я бы не прожил. Да еще при таких физических нагрузках: тренировки пожирают уйму калорий.

– Ну вот, а ты хочешь вновь сесть на шею старикам. Подумай, но думай недолго. Жду ответа на следующей тренировке. Я тебе добра желаю…

Когда Николай принял окончательное решение, то написал родителям. Отец неожиданно приехал в часть, а когда узнал, где сын собирается учиться, то развел руками:

– Жаль, хотел тебя видеть машинистом локомотива… но неволить не буду. Нужное дело – защитник Родины. Твой дед был героем-казаком. Брат деда – офицером в армии Самсонова. Оба смело дрались в Первую мировую, защищая Отчизну, которой присягали на верность. Имей в виду – у чекистов меч обоюдоострый, он сшибал головы врагам настоящим и мнимым. Сколько попадало под его острие невиновных, только бог знает. Я пережил то страшное время. Будь справедлив и щедр на доброту. Не забывай в человеке людское, когда придется решать судьбы людей… Верь в людей, но вера без дел мертва…

Николай был поражен словами никогда не говорившего на серьезные темы отца, окончившего всего четыре класса сельской школы. Жизненный опыт – пережитые коллективизация и репрессии тридцатых годов, вся война от звонка до звонка в паровозной будке, не защищавшей от осколков и пуль, участие в Сталинградской эпопее, потери товарищей – воспитал в нем порядочность и смелость, терпимость и деловитость, умение сказать емко правду в глаза…

И вот она, желанная Москва, которой «в детстве кто не бредил». Сразу же с Киевского вокзала, закинув вещмешок на плечи, Николай отправился на Красную площадь, увидеть Кремль – живую историю и место, с которого начиналась и начинается столица.

Память в воспоминаниях почему-то переместила его в недавнее, но уже прошлое, когда он, сильный и стройный, по приглашению судьи шел гордой походкой к спортивному снаряду. Вспомнились тренировки в армейском спортклубе (СКА) ПрикВО, где практически случайно решилась его судьба…

Сданы вступительные экзамены. На темно-зеленой гимнастерке появились курсантские погоны. Учеба шла по накатанной колее – лекции, семинары, практические занятия. Гимнастику не бросил. Сначала возглавил команду гимнастов на факультете, а затем и всего вуза. Это были упражнения для тела, но нужно было что-то и для души. Вскоре организовалась группа энтузиастов: вместе ходили по музеям, на выставки, в театры и кино. Особенно любили вечера поэзии.

На первом же курсе Николай записался в центральную библиотеку страны – «Ленинку», которую посещал каждую субботу. Копался в редких книгах, открывал забытые имена поэтов, искал ответы на философские вопросы. Это был ренессанс души.

Когда он прочитал только что вышедшую поэму Егора Исаева «Суд памяти», то, не имея возможности приобрести книгу, сидел целую ночь, переписывая произведение в тетрадь, – так тронули и понравились звонкие по звучанию и глубокие по смыслу строки мастера стихотворного слова.

Учеба в Москве обогащает любого, пытливые умы с периферии – вдвойне. Шестидесятые годы были годами расцвета поэзии, диспутов-дуэлей между «физиками и лириками». Часто проходили поэтические вечера, собиравшие в основном студенческие массы. Молодежь увлекалась творчеством Е. Евтушенко, Р. Рождественского, Ю. Друниной, Б. Ахмадулиной, А. Вознесенского и других.

В его памяти до сих пор четко запечатлелся большой вечер во дворце культуры «Крылья Советов», где в течение двух часов стихи читал фронтовик Эдуард Асадов. Он был любимцем студенчества. Подобные вечера являли собой настоящие праздники души с радостью живого общения с кумирами. Любители стихов тех лет охотились за сборниками «День поэзии». Читались эти альманахи с превеликим удовольствием…

И в то же время шла серьезная подготовка к будущей работе. Знакомясь со специальной литературой об операциях, проведенных чекистами в разное время, особенно в военное, он восторгался умом и хладнокровием оперативников, вязавших тончайшие сети разработок, в которые попадали опытные агенты противостоящих спецслужб, создававших осиные гнезда в стране.

По мере знакомства с материалами о действиях ЦРУ и ФБР США приходилось все глубже понимать сущность глобальных планов наших противников и политику двойных стандартов Запада.

Во все времена разведки и контрразведки оберегали государственную власть, стояли на страже незыблемости державных устоев, закрепленных конституциями. Что же касается КГБ, то это была единственная организация, которую боялись и которая сохранила в себе бескорыстное служение тому государственному строю, который ее создал. Она защищала идеи социализма, единство многонационального государства и существующие законы. И в этой организации была особая система подбора кадров – отбирались в трудовых и армейских коллективах лучшие.

В противовес КГБ СССР существовало ЦРУ США.

«Если мы хотим понять природу ЦРУ, – говорил ветеран американского рабочего движения, отнюдь не коммунист, но человек, верящий в демократию без кавычек, бывший постоянный представитель Всемирной федерации профсоюзов при ООН Э. Демайо, – мы должны прежде всего понять социально-экономическую систему, породившую это ведомство. Наше общество покоится на эксплуатации многих теми немногими, кто владеет и управляет средствами производства, создающими богатство нации, и финансовыми институтами – источниками ее жизненной силы.

Эти всемогущие немногие, располагающие громадными экономическими ресурсами, управляют политической жизнью страны. Они представляют теневое правительство страны, принимающее основные решения, которые передаются для реализации официальным исполнительным и законодательным органам через своих пособников, занимающих ключевые посты во всем федеральном аппарате…

Выступающий против ЦРУ бросает вызов самому могущественному ведомству государственной власти».

Еще одно толкование о роли ЦРУ в системе государственной власти Николай нашел в книге «Невидимое правительство», написанной журналистами США Д. Уайзом и Т. Россом. Они отмечали, что сейчас в Соединенных Штатах два правительства. Одно из них – видимое, другое – невидимое. Первое – это правительство, о котором американские граждане читают в газетах, а дети узнают из учебников. Второе – сложный скрытый механизм, проводящий политику США в «холодной войне».

Отход Н. Хрущева от власти «по состоянию здоровья» породил среди слушателей множество слухов. Особенно поражало стремление новых властителей кремлевского трона затоптать в грязь вчерашнего вождя, которому чиновничья челядь, окружавшая его, еще недавно готова была лизать башмаки.

– Неужели мы такая дикая нация, что не можем спокойно принимать кабинеты, кресла, папки с делами, столы без показа грязного белья? – разоткровенничался как-то с Николаем его друг Виктор Тимофеев. – Так гадко от этого на душе. Как не вспомнить тут Талейрана! Предательство – это верх злодейства.

– Ты прав, Виктор, – поддержал Стороженко коллегу, – только неблагородный человек способен в глаза хвалить, а за глаза хулить. Но с другой стороны – злословил Хрущев в адрес Сталина, в чьей команде был «верным сталинцем» до последнего. Так что «по делам вашим вам и воздастся». Как говорится, злые люди походят на мух, которые ползают по человеческому телу и останавливаются только на его язвах. А вообще-то ни один человек, охаивающий покойника, не бывает счастливым. По существу, Хрущев – политический труп. Со временем судьба посмеется и над новоиспеченным генсеком. Да, у справедливости в России медленная скорость, а к законности длинная и ухабистая дорога.

Слушателей часто привлекали для несения нарядов на Красной площади в дни государственных праздников. На ленинском пантеоне, в мраморной коробке которого покоилась мумия – тело вождя, топтались и толпились государственные мужи и дамы, бегали с цветами и подарками дети. И никому не приходило в голову, что это шаманство оскорбительно традициям православия. Революционный обычай отменил и христианскую мораль, и традиции славянства, давно порвавшего с язычеством.

С годами при Брежневе постепенно утихала критика в адрес Сталина, но Николай искал и искал – в спецлитературе, в беседах с живыми участниками событий тех лет – ответ на вопрос: Сталин ли только открыл счет репрессиям? Кто и что его спровоцировало на это? Было ли что-то подобное до него?

Открывались пласты трагедий ленинского периода: от бандитского уничтожения царской семьи, подавления Кронштадтского восстания и до расстрелов восставшего тамбовского крестьянства и храброго поэта Н. Гумилева, не уронившего офицерской чести. Все четче просматривались шаги второго после Ленина чиновника в большевистском ареопаге Л.Троцкого по травле С. Есенина, а затем его физического устранения.

Геноцид против российской интеллигенции с отправляемыми «пароходами умников» за границу, террор против многовековой культуры православия и насаждение безверия просматривались во многих документах. Эти материалы проливали свет на острые вопросы, волновавшие пытливые умы. Приходило осознание того, что марксистско-ленинские молитвы придуманы для таких людей, которые не могут мыслить самостоятельно и никогда не ведают возвышенного состояния души.

Чем дальше и глубже шло постижение контрразведывательного ремесла на лекциях и практических занятиях, тем больше оно убеждало Николая в правильности выбранной профессии с юридическим уклоном.

Органы не случайно называются во многих странах органами государственной безопасности, потому что они, так должно быть, защищают интересы страны и народа.

«Закончу учебу, – думалось ему, – уеду в какой-нибудь глухой гарнизон и стану настоящим грозой шпионов».

То были наивные мечты человека с курсантскими погонами. Разве мог он предвидеть, что через какой-то десяток лет придется действительно встретиться лицом к лицу с первым живым «кротом» – агентом иностранной разведки с погонами советского офицера.

Три года учебы пробежали быстро. Остался год до выпуска. Весной на предпоследнем курсе пришла любовь. Первое свидание с Людмилой Николай назначил у памятника Маяковскому. Шли по улице Горького по направлению к Белорусскому вокзалу. Легко и вдохновенно он читал своей спутнице стихи Есенина, Бунина, Фета, Языкова – пахучие, звонкие, нежные. Потом Коля осмелел и стал декламировать свое стихотворение, посвященное милой даме. Когда закончил и посмотрел на подругу, то увидел в ее голубых-голубых глазах жемчужины душевной росы…

В августе они расписались. Потом была свадьба, даже две: одна в Москве, другая в Полесье. На московских посиделках собралось человек десять самых близких друзей в малюсенькой комнате громадной «коммуналки». Молодоженам вручали скромные подарки. При передаче настенных часов сослуживец А. Александрин щекотливо заметил:

– Примите, дорогие Николай и Людмила, наш подарок. Пусть эти часы идут и идут. Они остановятся только в двух случаях: кончится завод у них или у кого-то из хозяев. Так пожелаем, чтобы они долго-долго не останавливались!

Кто думал тогда, за свадебным столом, что слова окажутся пророческими! Ровно через двадцать лет часы и сердце Людмилы остановились одновременно. Но это было все потом, а пока – последние каникулы, выпускные экзамены…

Глава 2
Лейтенантские погоны

Тихо в комнате. Звонко тикают подаренные на свадьбе часы с золочеными стрелками. По телевизору передают в записи фрагменты концерта Муслима Магомаева. Лейтенант Стороженко пришивает на мундир первые офицерские погоны. Завтра получение диплома и вручение «поплавка».

«Кто думал, что из глубинки, – рассуждал Николай, – я приеду в далекую и высокую Москву и закончу чекистскую академию?»

Пела душа, горели радостью глаза. Он стал примерять форму, заглядывая в зеркало – нравился строгий офицерский покрой…

Спортивный зал Школы на Ленинградском проспекте. В строю – общевойсковики, авиаторы, моряки, пограничники, связисты. Командование вручает дипломы с высшим юридическим образованием и дорогие каждому военному белые академические «ромбики» с красной звездочкой и золотистым гербом Великой Страны…

По традиции выпуск обмыли в ресторане. Вернулся Коля домой рано – ждали жена и дочурка. Жена взяла в руки диплом, внимательно прочла его и тихо промолвила:

– Поздравляю… диплом жизненный, даже гражданская специальность есть – юрист-правовед! Закончишь службу, пойдешь на наше закрытое предприятие юрисконсультом.

– О чем ты, Люсьен, служба ведь только начинается. Может, и диплом не пригодится – времени ох как много.

– Пролетит оно быстро. То, что впереди, кажется бесконечно далеким, а оглянешься – пролетело, как одно мгновение. Мама моя так часто говорит. Старики это хорошо знают. А что касается значка, то он по-мужски скромный и в то же время по-военному красив…

Вскоре лейтенант Стороженко получил предписание убыть в распоряжение начальника военной контрразведки ПрикВО. Людмила с дочерью еще некоторое время должна была оставаться в Москве, предварительно дав согласие, что поедет туда, куда пошлют мужа. За столицу она не держалась.

Перрон Киевского вокзала. Поезд Москва – Трускавец тронулся. Николай прижал нос к холодному стеклу окна вагона – надо хоть как-то рассмешить прослезившуюся супругу с крохотной дочуркой на руках. Вокзал уплывал медленно, смещая влево провожающих. И вот уже исчезла из поля зрения Люда. Поезд стремительно набирал скорость…

Встретили молодого специалиста на месте тепло. Однако начальник отдела генерал-майор Н. Мозгов, узнав, что прибывший офицер пишет стихи, совсем не зло, а с улыбкой заметил:

– Нашей службе стихоплеты не нужны. Не та работа. Я ищу ра-бо-тяг, – последнее слово он умышленно разбил по слогам, – думающих только об оперативной работе – трудной и неблагодарной. Так что пока забудь о стихах. Не забудешь – тебя забудет служба. Мы тебя взяли в очень ответственный первый сектор – штабной. Не каждый и с опытом попадает в такое подразделение. Мы же тебе верим, что справишься с работой.

Тут же расспросил о семье и по-отечески распорядился устроить лейтенанта как положено. Такой прием поначалу обескуражил Николая. Но начальник отдела кадров полковник Забродин, как бы оправдываясь за недипломатичность начальника, признался, что тоже балуется стихами, а в отношении генерала заметил: не переживай, это очень справедливый человек, чекист-трудоголик. Николаю он порекомендовал не афишировать хобби и начал подробно рассказывать об особенностях работы и поведения офицера-контрразведчика в частях.

Слушал лейтенант полковника Забродина внимательно. Николаю сразу же понравился этот мягкий и рассудительный человек, подавший руку на крутом пути к неизвестной практике.

– У вас будет хороший наставник – майор Деев Дмитрий Николаевич, – сказал он, прощаясь с Николаем.

Молодой лейтенант получил в оперативное обслуживание гарнизон с радиотехническим полком ПВО сухопутных войск, отдельную роту сопровождения воинских грузов, штабную роту и гараж командующего войсками округа, а также окружные медицинские склады в городе Буске.

Рабочее место действительно определили в кабинете с майором Деевым. Он являлся фронтовиком, участвовал в разоблачении агентуры абвера, был награжден орденами и медалями за ликвидацию шпионов в действующих частях на фронте и в тылу. Майор был человеком, преданным своему делу, откровенным и прямым. Начальство его побаивалось за крутой нрав, готовность пойти в атаку на любого обидчика, с какими бы погонами тот ни ходил. Говорили, что на партийных собраниях от него доставалось даже прежнему начальнику с лампасами.

И все же Деев не спешил откровенничать с молодым оперативным работником. Недели три он приглядывался к нему, а потом разговорился, да так, что его монолог показался слушающему спрессованной лекцией. Затронув проблемы контрразведки, он настолько приземлил лейтенанта, что тому на некоторое время показалась бессмысленной его текущая работа в гарнизоне по поимке шпиона.

– Пойми вот что: в наше время американцам не хватит ни денег, ни сил, чтобы навербовать много агентуры в частях. Во время войны, правда, немецкая военная разведка – абвер пыталась пролезть в некоторые штабы наших частей. Но тогда до Генштаба немцам было трудно добраться. Понимаешь, существует так называемая «мишенная» система. Это принцип работы разведки – бить прицельно в «десятку», получая стратегическую информацию. А твой полк – где-то на краю мишени. Твои солдаты и офицеры их не интересуют, хотя те могут и клюнуть, но встанет вопрос связи. Это самое слабое звено в цепи разведчик – агент и наоборот. Генштаб в масштабе всей армии – это и есть «десятка».

В стране несколько таких объектов: ЦК КПСС, депутатский корпус, сотрудники МИДа, Совмина, Госплана, офицеры разведки и прочее. Мы же с тобой занимаемся вопросами помощи командованию в защите секретов, пресечении возможностей хищения оружия и боеприпасов. Армия – гарант стабильности государства. Почему с нами считаются другие страны? Потому, что мы сильны. Потеряем силу – уроним уважение в мире. Я уже заканчиваю службу, но хочу, чтобы ты понял: военная контрразведка была, есть и будет, пока существуют государство и его армия…

Зазвонил телефон. Деев стремительно протянул руку, и в его огромной ладони застыла черная эбонитовая «гантель» старомодного телефонного аппарата, стоявшего здесь, наверное, с первых послевоенных лет.

– Здравствуйте… буду рад встретиться… согласен. Да в 18.30 у памятника Мицкевичу… прекрасно. До встречи.

Николаю было понятно, что выходил на срочную связь кто-то из негласных помощников, но Дмитрий Николаевич, будто это было обычное дело, продолжил:

– Благополучие армии у нас зависит не от общества, а исключительно от вождей. Те, кто поймет важность нашей службы, будут защищены от неприятных неожиданностей. Вот послушай, – с этими словами он полез в карман, достал записную книжечку в потертой кожаной обложке и стал медленно читать: – «Верьте мне: анализируя исходы военных баталий, невольно пришел к выводу, что не столько храбрость пехоты или отвага кавалерии и артиллерии решали судьбы многих сражений, сколько это проклятое и невидимое оружие, называемое шпионами». Эти слова произнес не философ, раздумывающий в тиши кабинета о роли личности в истории, не правительственный чиновник, считающий армию нахлебницей народа, не писатель – рафинированный миротворец-пацифист, не знающий, для чего в государстве живет особой жизнью армия, а великий полководец. Кто бы ты думал?

– Наполеон, – последовал ответ.

– Верно. Француз прекрасно понимал, что без пронырливости и ловкости Шульмейстера он не одержал бы блестящих побед в 1805 году. Ульма и Аустерлиц были в такой же степени результатами стратегического гения, как и негласной деятельности имперского шпиона Карла Шульмейстера. Кстати, ты знаешь, куда он был внедрен? – задал вопрос Деев и тут же сам на него ответил: – Советником руководства генштаба и шефа австрийской разведки…

Сегодня противник интересуется секретами в верхах. Разоблачение «крота» – бывшего полковника ГРУ Пеньковского тому пример. Ты думаешь, сейчас нет Пеньковских в нашем Генштабе?.. (Как в воду смотрел – уже тогда «рылся» в секретах ГРУ Генштаба майор Поляков, о котором пойдет речь ниже.)

После этих слов Дмитрий Николаевич как-то горько поморщился, словно его одолел кратковременный озноб, и вновь продолжил:

– А мы ищем агентов там, где их в мирное время никогда не будет: в отделении, взводе, роте… А надо искать прежде всего в Москве. Туда в первую очередь направлены следы разведок Запада. Там больше всего кандидатов для вербовки. Они ведут борьбу тайно, такой же тайный заслон противнику и мы должны поставить. А на деле что получается? Хрущев сначала ошельмовал институт негласных помощников, а отсюда до сих пор нет глубоко продуманной правовой основы подобных отношений. Мы чего-то стесняемся, стыдимся того, что открыто делают наши друзья и враги. Шпионаж в пользу своей страны считается у них высшей формой проявления патриотизма.

Говорят, было перепроизводство «сексотов» и «стукачей» в период сталинского правления, и они, дескать, являлись основным генератором репрессий. Нет, их не было вообще как таковых, а использовались шкурники, завистники, обиженные, а не патриоты державы. Шла борьба за власть двух политических линий – Троцкого и Сталина. А чубы трещали у простого народа. То же самое происходит и сегодня. Есть среди нашей агентуры честные люди, их большинство, но с другой стороны, если приглядишься – найдешь ищущих выгоды. Ничего, опыт – дело наживное. Только недостаток его вызывает уверенность в себе. Опыт – самый лучший учитель, только плата за обучение слишком велика…

Помолчав немного и бросив рассеянный взгляд на кусты, осыпанные пушистым снегом, Дмитрий Николаевич достал из трофейного портсигара сигарету «Памир» и стал ее разминать, видно по старой привычке, как папиросу. Прикурил от зажигалки, затянулся глубоко, с явным удовольствием, и, выпустив сизое колечко дыма, опять потянулся к своей записной книжке. Взял ее, полистал, почмокал губами и промолвил:

– Послушай еще одну быль. Фуше, министр полиции при Бонапарте, в своих мемуарах так писал о важности шпионажа в подготовке императора к сражениям: «Лошади, которые везли золото французского банка к будущим полям сражений в Австрии для оплаты секретных агентов, имели большее значение, чем стремительная и отважная конница Мюрата». Вот так, дорогой мой, Наполеон думал о победах своей армии… Он понимал толк в силе невидимого оружия…

Долго еще сидели в кабинете два оперативника – молодой лейтенант и старый майор. Последнему хотелось выговориться, а первый с удовольствием слушал его рассуждения и особенно короткие истории фронтового периода о захвате «языков», оперативных «играх», фильтрационной работе, борьбе с лесными бандами бандеровцев в послевоенный период.

Николаю хотелось слушать и слушать ветерана, потому что это был не отредактированный спич на партсобрании, а какая-то живая правда, правда о невыдуманной жизни. И каждый раз, когда он возвращался из гарнизона, молил бога, чтобы застать Деева в кабинете.

Оформляя информацию от негласного источника, Деев каждый раз комментировал:

– Сынок, не разменивайся на мелочи. Если взял документ, то он должен продвинуть решение какого-то оперативного вопроса, а бумажка ради бумажки – это глупость, которая может кончиться даже преступлением. Есть у нас еще специалисты по отбору «мелочовки». Грош цена таким чекистам. Ты думай, как не навредить конкретному человеку. И тому, кто сигнализирует, и тому, о ком этот сигнал. При таком мелочном подходе можно пропустить главное.