Текст книги "Военная контрразведка. Эпизоды борьбы"

Автор книги: Анатолий Терещенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Но потом, как стало известно от пойманных шпионов, Анатолий не рассчитал силы и был недостаточно осторожен: при попытке войти в контакт с одним из курсантов шпионской школы, оказавшимся немецким провокатором, он был разоблачен и повешен там же, в поселке Сиверском.

К сожалению, мы – потомки людей, совершивших этот подвиг, – мало знаем подробностей о них, отдавших свои жизни ради грядущей победы над фашизмом, который сегодня поднимает голову на Западе и даже на некоторых постсоветских территориях.

Глава третья
Воспоминания гуру

Для нас, даже семидесятилетних, он, участник Великой Отечественной войны, – гуру. С первого и до последнего дня этой битвы – он на фронтах в качестве сотрудника сначала Особых отделов, а потом – легендарного Смерша.

Когда Леонид Георгиевич Иванов приходит в Совет ветеранов Департамента военной контрразведки, вокруг него всегда вьются любознательные офицеры – ветераны помоложе, не заставшие войну. Он, словно магнит, притягивает к себе своими честными рассказами о службе по линии Особых отделов – военной контрразведки.

Огромный опыт оперативной работы создает ту ауру интереса, ту притягательность к нему, во время бесед ветерана, возведенного в квадрат или даже в куб внимания за счёт участия в боевых действиях в период минувшей войны в рядах легендарного ГУКР НКО Смерш.

В годы войны в качестве оперуполномоченного Особого отдела, а затем – Смерша, он участвовал в обезвреживании более чем тридцати агентов, агентов-парашютистов и диверсантов, около десяти силовых задержаний провел в одиночку. Он – кавалер девяти боевых орденов, почетный сотрудник госбезопасности СССР.

Генерал-майор в отставке Л.Г. Иванов доступен, откровенен, честен в своих воспоминаниях о тяжелейших испытаниях, выпавших на долю молодых лейтенантов, опаленных пламенем страшной войны.

Автору этих строк приходилось неоднократно встречаться и разговаривать с ним, но никогда он не выказывал менторского высокомерия. Манера его повествования такова: говорить не столько о себе, сколько о деле и товарищах – коллегах по огненной и незримой войне с тайным противником – его спецслужбами, активно работавших против нашей Родины до, во время и после войны.

Помнится, накануне 90-летнего юбилея военной контрразведки его пригласили на праздничное собрание. Несмотря на преклонный возраст и болячки, обступившие со всех сторон, он пришел, с тростью, чтобы поделиться с «молодыми» ветеранами не только воспоминаниями о давно минувших делах, но и сказать напутственное слово, кому ещё по возрасту придётся некоторое время жить в «реформаторских» условиях.

Он никогда не прислонялся к власти, называя черное – черным, а белое – белым. Особенно он резок, когда на газетно-журнальные полосы и голубые экраны телевидения попадают статьи и фильмы, часто сырые, а подчас умышленно искажающие истину о работе военных контрразведчиков в годы войны, работу которых он знает не с позиций генеральских должностей, а простого «траншейного» опера.

Именно всю черновую работу военных контрразведчиков, по его мнению, сегодня пытаются очернить те, кто совершенно безграмотен в оперативном искусстве, а потому не знает предмета исследования. К таким «шедеврам» он относит художественные фильмы «Смерть шпионам», «Штрафбат», «Сволочи» и др.

– В сегодняшней буржуазной России, – говорил Леонид Георгиевич, – нет необходимости доказывать преимущества политического и государственного образования под названием РФ над великим и могучим СССР. Но некоторые либералы пытаются это сделать. Ложь стала ремеслом многих политиков, журналистов, режиссеров, ведущих. Лгут они виртуозно – и по мелочам, и по-крупному, лгут так, что даже их западные кураторы замолкают – не то брезгливо, не то смущенно.

– Что вас подвигло для написания книги-исповеди «Правда о Смерше»? – спросил его один из ветеранов.

– Если честно (а нечестно говорить я не умею) – это клевета, которая стала в изобилии плодиться на различных, главным образом» желтых» печатных страницах в годы горбачевско-ельцинской «демократии». Клевета касалась самого святого – подвига советского солдата в годы Великой Отечественной войны.

Среди клеветников оказались люди самых различных национальностей, гордящихся своей нерусскостью, люди, чья главная, хотя и скрытая, суть в том, что свою бесталанность и никчемность они списывают на промахи политики Советского государства…

Его прямота некоторых, быстро перекрасившихся партийных чиновников, ставших в один миг либералами, ставила в тупик их, когда он не чернил недавнее большое Отечество, а говорил о достижениях в нем.

Он подчеркивал, что государство, победившее неграмотность и разруху, не сдавшееся Антанте – целому десятку агрессивных государств, разгромившее немецкий фашизм и десяток стран его сателлитов, управляемых антисоветскими и антирусскими правительствами, и, наконец, ставшее сверхдержавой и открывшее человечеству путь в космос, не могло быть совковым.

– Как и когда вы попали в органы? – спросил его автор на одной из встреч в Совете ветеранов военной контрразведки.

– После окончания школы с отличием я поступил в Академию связи. Она располагалась тогда на шоссе Энтузиастов в доме № 109А, недалеко от завода «Компрессор». В январе 1939 г. меня пригласил на беседу оперативный работник НКВД и предложил перейти на работу в органы.

Я стал отказываться, хотелось продолжить учебу в техническом вузе. Но чекист оказался напорист, и его доводы были, наверное, более вескими. И вот так я стал учиться в школе НКВД в Сиротском переулке Москвы.

Окончил ее я тоже с отличием, и мне было присвоено звание на ступень выше. На петлице заалели три кубаря вместо двух. Я стал младшим лейтенантом госбезопасности. Оставляли в Москве, но я попросился на периферию. Попал в распоряжение НКВД УССР, а потом вместе с войсками оказался в Северной Буковине. Там я с пограничниками одной из застав встретил войну, приняв свое первое боевое крещение.

А потом была оборона Одессы, Керченская трагедия, Сталинградская эпопея, Западная Украина, Молдавия, Польша и, наконец, Германия. Я оказался в поверженном Берлине, до которого оставалось 1418 дней и ночей не простого хода, а боев с заклятым противником не на жизнь, как говорится, а на смерть, которую я видел постоянно. Она выкашивала людей пулями и осколками круглосуточно…

По словам ветерана, во время войны, особенно в начальный ее период, кроме агентуры противника большую опасность представляли изменники Родины. На сторону немцев переходили не только одиночки, но и целые группы. Были даже такие случаи, когда изменники, сговорившись, убивали своего командира и переходили на сторону немцев целыми подразделениями.

И такое бывало!

Чтобы побуждать наших людей к измене, фашисты не брезговали ни чем: вели радиопередачи на переднем крае, применяя усилители большой мощности, использовали обращения к нашим воинам изменников, разбрасывали листовки-пропуска, рисуя в них чуть ли не райскую жизнь в немецком плену. Много времени у работников Смерша отнимала борьба с дезертирством и членовредительством.

На вопрос о самом тяжелом периоде войны, Иванов ответил: – Конечно же, Керченская трагедия при краткосрочной обороне города и дальнейшего нашего повального отступления, виновниками которого были Г. Кулик и Л. Мехлис. Были страшные картины…

«Во время одной из бомбежек из дымящихся руин выскочил человек с обожженной головой. Одно штанина его была оборвана, на колене кровоточила большая рана, один глаз висел около носа. Он прохрипел что-то вроде: «Помогите…» – и упал. В помощи он уже не нуждался…

Фронтовой быт… Он был очень тяжелый. Часто шли дожди. Никаких землянок не было. Все бойцы, включая командование батальона, находились в окопах по колено в грязи. Спать приходилось стоя…

Месяцами были лишены возможности поменять бельё или искупаться. Вшей было множество…

С водой было плохо. Во фляги набирали дождевую воду из воронок и клали туда для дезинфекции 2–3 таблетки хлорки…

17–18 мая противник прижал нас к берегу Керченского пролива. Велся беспрерывный обстрел кромки берега, на котором находились толпы людей. Отдельные снаряды выкашивали целые отделения. Многие стрелялись, другие открыто выбрасывали партбилеты, кто-то срывал с себя петлицы. Там и тут валялись останки – руки, головы, человеческие ноги…

С пирса было видно, что в морской воде находится большое количество трупов, почему-то они были в вертикальном положении. Кто был в шинели, а кто в ватнике. Это были убитые или утонувшие наши люди.

Была небольшая волна, и создавалось впечатление, что они как бы маршируют. Страшная картина…»

Потом была борьба в Крыму. Со слов ветерана, большую помощь немецким войскам там оказывали татары. Они хорошо знали горную местность. А потому помогали гитлеровцам выслеживать и убивать партизан, выявляя их замаскированные склады с оружием и продовольствием. Часты были случаи, когда без всяких оснований они расстреливали людей только за то, что те были русские.

«Со мной также произошел в Крыму памятный случай в октябре 1942 г. При отходе от Перекопа наш батальон остановился в селе Изюмовка, километрах в двадцати севернее Феодосии. Утром батальон снялся и ушел, а мы с комиссаром Ковальчуком задержались.

Я зачем-то зашел в сарай, там на меня неожиданно напал здоровый татарин и стал душить. Завязалась драка. На шум прибежал комиссар Ковальчук и, изловчившись, застрелил татарина…

Считаю правомерным решение Сталина о высылке татар за их многочисленные злодеяния…»

Из Крыма Иванов, назначенный старшим оперуполномоченным 4-го отделения Особого отдела отступающей 51-й армии, шел степями через Ростов к Дону, чтобы потом окунуться в Сталинградское пекло.

«Бои летом 1942 г. были горячими, в прямом и переносном смысле. Вспоминается такой случай. Однажды мы задержали одинокого человека – пожилого, интеллигентного вида, одетого в деревенские штаны, рубаху и лапти. В руках он нес висящий на веревочке горшок с водой. Спрашиваем его: кто он такой?

Отвечает:

– Я, такой-то, командир дивизии. Дивизия была разбита в степях под Ростовом. Из личного состава многие погибли. Другие разбрелись кто куда.

Спрашиваем:

– Нак вы докажете, что являетесь командиром дивизии?

Старик тяжело вздохнул, сел прямо на землю и снял лапоть. Из-под стельки он достал удостоверение личности, партбилет и звезду Героя Советского Союза.

Мы не имели времени заниматься его проверкой, сказали только, чтобы он шел в направлении Сталинграда. Снабдили его картой, дали покушать…

Это было действительно опасное время для страны.

28 июля 1942 г. Сталин подписал тяжелый, но объективно необходимый приказ № 227, широко известный в народе под названием «Ни шагу назад». В приказе была заложена великая мобилизующая сила. В целом этот документ личным составом одобрялся. Он был большим подспорьем и для военных контрразведчиков».

Вот основной текст приказа № 227:

«Враг бросает всё новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвётся вглубь Советского Союза, захватывая новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге и у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Части войск Южного фронта, идя за паникерами, оставили Ростов и Новочеркасск без серьёзного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относившееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток.

…Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

…Из этого следует, что пора кончить отступление.

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять Родину.

…Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Отныне железным законом для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо, как с предателями Родины…

…Верховное Главнокомандование Красной Армии приказывает:

1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтов:

а) безусловно, ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно, снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования фронта;

в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить свои преступления против Родины.

2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной;

в) сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной.

3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:

а) безусловно, снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять их в военные советы фронта для предания военному суду;

б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны СССР И. Сталин».

О действиях наших войск и работе военных контрразведчиков в Сталинграде Леонид Георгиевич глубоко и подробно описал в своей выше упомянутой книге в главе «Сталинград». Он писал, что после того, как 23 ноября 1942 г. войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов соединились, замкнув кольцо окружения вокруг 22-х неприятельских дивизий, заметно больше в людях стало веры в грядущую победу. И это несмотря на то, что началась операция по спасению окруженной под Сталинградом 6-й полевой армии силами танковых стратегов Манштейна и Гота. Но немец уже был не тот – он был измотан, хотя и зол.

По мнению ветерана, в Сталинградской битве с наилучшей стороны, кроме Чуйкова, показал командующий Донским фронтом К.К. Рокоссовский. Интересный эпизод с Рокоссовским рассказал Леонид Георгиевич:

«Известно, что будущий маршал стал жертвой клеветы, был арестован и находился в ленинградской тюрьме «Кресты» с августа 1937 г. по март 1940 г. Вскоре после своего освобождения в конце мая 1940 г. генерал-майор К.К. Рокоссовский был принят маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко, а затем – И. В. Сталиным. Сталин спросил:

– Где ты так долго пропадал?

– Сидел, – кратко ответил генерал.

– Нашел время сидеть. Работать надо! – заметил ему вождь.

После победоносной Сталинградской эпопеи портреты Рокоссовского замелькали в газетах и журналах. Его поздравляли из разных мест Союза. Прислал поздравительную телеграмму и начальник тюрьмы «Кресты». Генерал немедленно ответил ему тоже телеграммой:

«Рад стараться, гражданин начальник. Рокоссовский».

Таковы крутые повороты жизни!»

Много интересного Леонид Георгиевич рассказывал и о майском Берлине 1945 г. Когда войска 5-й ударной армии перешли границу Германии, военные контрразведчики были поражены реакцией местного населения. Берлинцы, напуганные геббельсовскими страшилками, прятались от советских воинов, которые «в лучшем случае сравнивались с ордами жестокого завоевателя Аттилы из раннего средневековья».

Со слов контрразведчика:

«…Запомнилось, что в первом немецком доме, куда мне довелось зайти, чувствовалось недавнее присутствие хозяев, они бежали буквально с нашим приходом. На кухне, на выключенной плитке, еще потрескивала приготовленная яичница…»

В первые дни нахождения наших войск в Берлине некоторые солдаты и офицеры, особенно потерявшие близких, проявляли озлобленность и чувство ненависти ко всему германскому. Эти чувства иногда проявлялись в изнасиловании немок, расстрелах фашистов, поджогах их домов.

– Помню, у одного из плакатов с надписью «Вот она, проклятая Германия» стояла пролетка с тремя убитыми голыми немцами с трубками во ртах и в цилиндрах. Такой же немец сидел на месте возницы. Над пролеткой висел чуть поменьше плакат «Вперед, Великая Германия!», – рассказывал Леонид Георгиевич. – Это, естественно, долго продолжаться не могло, и вскоре была издана директива Главного Политического Управления Красной Армии (ГЛАВПУРа), разъяснявшая, что Красная Армия пришла в Германию не для мщения, унижения и порабощения немецкого народа, а для его освобождения от гитлеризма.

И сразу преступность пошла на спад.

Некоторые современные борзописцы договорились до того, что называют число изнасилований – 100 тысяч. Ни больше, ни меньше – непонятно, когда и как они считали. Глупость это вкупе с недоброжелательностью и озлобленностью на наших воинов.

– Территория расположения рейхсканцелярии входила в зону ответственности вашей – 5-й ударной армии, почему же трофеи достались офицерам-смершевцам 3-й ударной армии? – поинтересовался один из присутствовавших на беседе.

– Мне, как начальнику отделения, довелось возглавлять оперативную группу наших сотрудников по поиску и задержанию главных военных преступников. Подобные группы были сформированы и в других органах Смерша.

Наш офицер-контрразведчик майор Зыбин первым обнаружил обгоревший труп Геббельса и доложил, что доставить его в Карлсхорст, где размешался отдел Смерш 5-й ударной армии, не может, т. к. нет подходящего транспорта. Он просил меня срочно прислать полуторку. Но в это время в район рейхсканцелярии прибыл начальник контрразведки Смерш 3-й ударной армии полковник Мирошниченко и, поинтересовавшись у майора находкой, тут же дал команду своим людям. Они увезли труп Геббельса.

– Выходит, элементарно украли?

– Да! Причем» когда Зыбин запротестовал и высказал нежелание делиться трофеем, Мирошниченко ударил майора по лицу. Этот позорный случай получил резкую оценку руководства Управления ВКР Смерш фронта. Потом полковника Мирошниченко за грубость и беспринципность понизили: он работал начальником сектора в Особом отделе Прикарпатского военного округа.

Автору этих строк довелось работать в этом секторе Особого отдела КГБ ПрикВО, и он полностью солидарен с оценкой Иванова. Слава грубияна ходила рядом с ним и по Прикарпатью.

– Во время службы в ГСВГ были ли случаи покушений на измену Родине в форме бегства за границу?

– Был случай, когда мне удалось предотвратить групповую измену Родине, – как говорится, преступное сообщество состояло из трех лиц. Во главе группы стоял старшина, как потом выяснилось, при немцах «трудился в поте лица» полицейским. Он склонил к побегу двух солдат, но вся троица была задержана при попытке уйти в Западный Берлин.

Леонид Иванов после ГСВГ служил в Особых отделах ПрибВО, ЮГВ и КВО – сначала заместителем у генерала А. Шурепова, а затем – начальником отдела, а также в МВО. Возглавлял 1 – й отдел 3-го управления КГБ по обеспечению государственной безопасности Генштаба ВС СССР, где довелось почти двадцать лет прослужить и автору этих строк.

Одним из интересных событий при работе Леонида Георгиевича в центральном аппарате военной контрразведки было его активное участие в учениях на Тоцком полигоне при испытании реального ядерного взрыва. Дело в том, что уже с 1953 г. на вооружение Советской армии стало поступать серийное ядерное оружие. Министр Вооруженных Сил СССР Н. Булганин выступил с инициативой о проведении учений при непременном участии личного состава.

– Как это было? – поинтересовался автор этих строк.

– Руководителем учений был назначен Г. Жуков. Подготовительная работа для проведений учений осуществлялась под руководством генерала армии И. Петрова. Техническая подготовка возлагалась на министра среднего машиностроения В. Малышева и ученых: трижды Героев Социалистического Труда

И. Курчатова и К. Щелкина. Органы госбезопасности представлял генерал армии И. Серов.

Осенью 1954 г. я был назначен старшим оперативной группы по обеспечению безопасности названных учений. Мне приходилось докладывать обстановку товарищам Жукову и Серову. Первоначально мы находились в блиндаже, потом поднялись на улицу. Ждать пришлось недолго – в небе мы заметили высоко летящий самолет в сопровождении нескольких истребителей. Мы надели темные очки. Хорошо помню картину атомного взрыва.

14 сентября 1954 г. в 9 часов 33 минуты с бомбардировщика Ту-4 была сброшена атомная бомба в 20 килотонн. По мощности она равнялась американской, взорванной в Хиросиме.

Взрыв был воздушный, на высоте 350 метров. Сначала все подернулось молочной белизной, затем последовал зловещий, долгий гром, а через несколько секунд налетел воздушно-песчаный смерч – прошла первая взрывная волна, а потом – вторая, отраженная от земли. Через 15 минут после взрыва подошли машины, и мы поехали к эпицентру.

«Запомнились, – писал Леонид Георгиевич в книге «Правда о Смерше», – покореженные и почерневшие разбитые автомобили, орудия, тонки, сгоревшие и разрушенные щитовые домики, расставленные в зоне взрыва, почерневшие обугленные деревья. Неподалеку от эпицентра, в траншее, мы увидели… овец, шерсть их была обожжена тепловым излучением, но животные остались живы… Передовые части наступающих войск выдвинулись к эпицентру взрыва через 2–4 часа. Маршевые подразделения прошли недалеко от эпицентра, солдаты и офицеры были соответствующим образом экипированы и получили незначительные дозы облучения. Нераскрытые подробности учений стали предметом настойчивых полулитературных спекуляций… Я лично вместе с руководством был в эпицентре взрыва минут 20. Наверное, какую-то дозу я хватил… Я жив, здоров, мне уже 88 лет…»

Во время службы в Венгрии – начальником Особого отдела КГБ по Южной группе войск, Леонид Георгиевич встречался с Н. Хрущевым и Я. Кадаром. Командующий ЮГВ Герой Советского Союза генерал-полковник К. Провалов пригласил их «на чай». О поведении на этой вечеринке нашего нового вождя – яростного критика сталинского тоталитаризма вспоминал так Леонид Иванов:

«В маленьком уютном зале я сидел напротив Н. Хрущева и Я. Надара. Никита Хрущев пил рюмку за рюмкой и рассказывал довольно пошлые анекдоты. Помню, как безуспешно он пытался зацепить вилкой застрявший в середине тарелки тоненький кусочек редиски в сметане… Это ему не удалось, Хрущев заметно погрузнел, достал редиску рукой, а затем, несмотря на наличие салфеток, нагнулся под стол, вытер руки и губы о скатерть.

Я и Надар, сидевший рядом, конечно, сделали вид, что ничего не замечаем.

Было очень стыдно. На душе был тяжелый осадок. Как может такой человек быть во главе партии и государства, – думал я. В этом же 1964 г. Н. Хрущев был снят со всех своих постов».

На встречах с военными контрразведчиками – и стоящими в ратном строю, и ветеранами – Леонид Георгиевич порой резко, но справедливо называет поименно разрушителей большого Отечества с «конкретным вкладом» каждого в поганое дело развала СССР и переписывание истории, особенно, когда «тщательно пересчитывают» наши потери в годы войны.

– Эти типы, – с его слов, – потери порой считают только со стороны Германии, а ведь вместе с немцами воевали Румыния, Италия, Венгрия, Австрия, Словакия, Болгария, Финляндия, Япония и представители других стран. К осени 1942 г. на советско-германском фронте воевали 10 итальянских дивизий, испанская и словацкая дивизии, французский и хорватский пехотные полки, бельгийский и голландский батальоны, многочисленные польские «волонтёры», вояки из Норвегии, Дании, Чехии.

Конкретно: «Голубая дивизия» из Испании, легионы «Нидерланды», «Фландрия», «Валлония», «Дания», «Галиция». Были и неофициальные головорезы, прибывшие из США, Англии, других стран Британской империи, Латинской Америки, Австралии и других стран. На фашистскую Германию работали почти все экономические ресурсы и промышленное производство Европы. Об этом доморощенные критики «тоталитаризма» забывают отразить в своих опусах.

«Боевая мощь, – писал он в «Правде о Смерше», – дана ей от бога, закалена в вековых противостояниях с кочевниками, разномастными крестоносцами и гетманами, императорами и «демократиями». Уверен, несмотря ни на что, хватит нам боевой мощи и в будущем! Россия всегда найдет в своих рядах великих воинов и полководцев – подвижников и героев…

По ряду объективных и субъективных причин в настоящее время в нашей стране сложились исключительно благоприятные условия для агентурной работы иностранных разведок…

Борьба с терроризмом, конечно же, важна и требует больших усилий и затрат, безусловно, надо активно ей заниматься. Но первоочередной задачей спецслужб была и остается борьба с агентурой иностранных разведок, с ее проникновением в жизнеобразующие центры страны. Это аксиома – так всегда было, так всегда и должно быть».

В этих словах весь Леонид Георгиевич!