Текст книги "Условия договора"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Не пойму только, зачем Шалве был нужен этот ключ. Ведь "Перстень Саломеи" в полной сохранности.

– Мне тоже хотелось бы это понять.

Откровение

Лариса Гогунава жила в центре, в старом тбилисском доме. Поднявшись на второй этаж, я позвонил в резную деревянную дверь. Через минуту дверь открылась. На меня изучающе смотрела красивая молодая женщина со светлыми волосами и большими серыми глазами. Она была в простом на вид платье и легких домашних туфлях. Спросила спокойно:

– Георгий Ираклиевич?

– Он самый.

– Пожалуйста, проходите.

Обстановка в гостиной производила впечатление: все здесь казалось ажурно-воздушным, будто просвечивающим, никакой тяжести, громоздкости.

Лариса кивнула на одну из дверей:

– Давайте пройдем в кабинет. Вот сюда.

В кабинете Лариса предложила мне место за письменным столом, сама села возле в кресло.

Я осторожно положил на край старинного стола свой дипломат. В нем лежали мои основные козыри – документы и вещественные доказательства, тщательно подобранные в Батуми. Первым делом достал копию "Перстня Саломеи".

Лариса даже бровью не повела.

– Лариса, вам знакомо это изделие? – задал я вопрос как можно более миролюбивым тоном. Поскольку она сразу посмотрела на меня неприязненным взглядом, добавил: – Может быть, вы о нем слышали?

Лариса встала, отошла к окну, тронула стоящие в вазе свежие розы. Резко повернулась:

– Милиция уже спрашивала меня об этом перстне. Мне показывали его фотографию. Я сказала, что никогда эту вещь не видела, ничего о ней не слышала. Вы спрашиваете о перстне снова. Почему?

– Мне сказали, этот перстень был у вашего мужа.

– Кто же такое мог сказать?

– Давид Сардионович Церетели. Вы его знаете?

Лицо Ларисы стало скучным. Она отвела глаза куда-то на стену:

– Слышала о нем. Что дальше? Я должна доложить о всех своих знакомых?

Я проследил за ее взглядом. Она смотрела на картину. На полотне был изображен парусник в штилевом море. Явно не хочет поддерживать разговор.

– Лариса, я хочу одного: выяснить истину.

– А я не хочу выяснять истину. Теперь не хочу.

– Почему?

– Неужели это надо объяснять? Разве непонятно?

– Мне непонятно.

– О, бог мой, Георгий Ираклиевич... У меня был муж. Я его любила. По-настоящему любила. Теперь его нет. И с этим ничего уже не поделаешь. Вы можете его вернуть? Не можете! Так о чем теперь говорить?

Лариса снова стала смотреть на картину. Поскольку это был явный намек на конец разговора, мне пришлось сказать:

– Лариса, это был не несчастный случай. Это было убийство. Умышленное, заранее обдуманное убийство.

Лариса вернулась в кресло, долго смотрела на меня ничего не выражающим взглядом. Потом спросила:

– Убийство?

– Да. Вашего мужа убили. Поэтому я и пришел к вам.

– Выходит, меня обманули? В вашей милиции?

– Нет. Сначала считалось, что это несчастный случай. Но потом удалось установить другое.

Достав из дипломата, я протянул Ларисе одну из бумаг:

– Посмотрите. Это выписка из заключения судмедэксперта. Всю бумагу можно не читать, значение имеет лишь одна строчка.

Я показал.

Лариса стала читать, шевеля губами. Подняла глаза:

– Следы металлизации серебром... Что это значит?

– Это значит, одна из ран на голове вашего мужа образовалась от удара серебряным предметом. В машине вашего мужа были какие-нибудь серебряные детали?

– Нет. По-моему, нет.

– Верно. Мы тщательно обыскали машину, но никаких серебряных предметов и деталей не нашли. Вашего мужа сначала ударили сзади по голове серебряным предметом. Потом, убитого или оглушенного, посадили в машину, завели мотор и направили машину в пропасть.

Лариса снова взяла у меня заключение. Посмотрела еще раз. Впрочем, вряд ли она видела, что читает. Сказала почти беззвучно:

– Серебряным предметом... Каким?..

Я достал из портфеля найденный у Джомардидзе кинжал, положил на стол:

– Этот кинжал найден при задержании у особо опасного преступника, некоего Джомардидзе. По кличке Бугор. Никогда о таком не слышали?

– Нет.

– Пока все сходится на том, что вашего мужа ударили рукояткой именно этого кинжала.

Лариса с ужасом посмотрела на кинжал, опустила голову. Я терпеливо ждал. Наконец она заговорила:

– Простите, это все меняет. Если его убили... Если... – Встала с кресла. – Извините, я выйду. Я ничего не соображаю. Я должна побыть одна.

Вышла. Я услышал ее нечеткие шаги по коридору. Ясно, она что-то знает о "Перстне Саломеи".

Изучив все корешки книг на полках, я занялся было осмотром напольных часов, но раздались шаги. Войдя и сев в кресло, Лариса покосилась на все еще лежащие на столе кинжал и копию перстня:

– Простите, что заставила вас ждать. Но вы должны понять. Все это очень неожиданно.

– Я понимаю.

– Люди, которые подозреваются в убийстве Малхаза, они... на свободе?

– Нет, арестованы.

– И сколько их?

– Пока двое.

– Кто это?

– Одного я уже называл. Его зовут Омари Джомардидзе, он же Бугор. Второй – Шалва Челидзе. Он же известен как Сергей Петрович. Слышали о нем?

– Сергей Петрович... Его рекомендовал Малхазу Витя Чкония. Малхаз говорил: Сергей Петрович – интеллигентный человек, с ним можно иметь дело, но я никогда его не видела и не знаю фамилии.

Я выложил перед Ларисой фотографии Челидзе и Джомардидзе:

– Посмотрите, может, кого-то из этих людей вы знаете?

Склонившись над снимками, она покачала головой:

– Нет. Я их не знаю.

– Лариса, вы не предполагаете, из-за чего убили вашего мужа?

– Я не предполагаю, я знаю из-за чего его убили. Из-за этого перстня.

– Вы в этом уверены?

– Да. Ведь Малхаз поехал в Галиси продавать его.

– Кому он собирался его продать?

– Сергею Петровичу.

– Что, муж так и сказал, что едет в Галиси продать перстень Сергею Петровичу?

– Нет, он об этом не говорил. Но договоренность с Сергеем Петровичем была. Мужа с ним познакомил Витя Чкония. Он живет в Галиси. Были и другие признаки, что муж возьмет перстень с собой.

– Как вообще у вашего мужа появился этот перстень?

– Как все появляется? Малхаз меня очень любил. Часто делал подарки. Прошлой осенью, в день рождения, подарил мне этот перстень. Сказал, что перстень мужской, но носит имя женщины – грузинской царевны, которой был подарен, чтобы она надела его на палец своему избраннику. Для меня этот подарок много значил.

– Муж объяснил, где достал перстень?

– Купил у какой-то старушки. Через Котика.

– Вы его знаете?

– Да. Это знакомый мужа. Довольно часто у нас появлялся. Такой... на подхвате.

– Тбилисец?

– Тбилисец. Его тут все знают. Он каждый вечер сидит или в "Аджаре", или в "Иверии".

– Описать его сможете?

– Конечно. Довольно высокий. Лет тридцати. Темноволосый, глаза карие. Одевается во все фирменное. Есть машина, бежевая восьмерка.

– Фамилию, имя знаете?

– Зовут Константин. А фамилия то ли Малагадзе, то ли Манагадзе.

– Где работает?

– Кажется, реставратором.

– Про старушку муж что-нибудь говорил? Ту, у которой купил перстень.

– Нет.

– Телефон или адрес этого Котика у вас есть?

– Телефон.

Задавая следующий вопрос, я ожидал заминки.

– Лариса, перстень, который вам подарил муж, был настоящим?

Никакой заминки.

– Вот же он. Разве сами не видите? Конечно, настоящий.

– Если вы говорите об этом перстне, это копия. Я спрашиваю о перстне, который вам подарил муж. Может, тоже была копия?

– Неужели вы думаете, Малхаз купил бы такой перстень не проверяя?

– Вы хотите сказать, муж его проверил?

– Конечно. У очень хорошего ювелира, нашего знакомого. Левана Самсоновича Глонти. Глонти подтвердил, что это старинный перстень.

– Простите, Лариса, сколько ваш муж заплатил за этот перстень?

Вздохнула:

– Сто тысяч. Ну и... что-то там Котику. За услуги.

– Почему же ваш муж решил продать перстень? Ведь это подарок?

– Ну... как-то мы собрались в театр. Я надела вечернее платье, к которому очень подошел бы этот перстень. Я попросила Малхаза: надень... Но Малхаз вдруг говорит: надевать его при выходе в публичные места пока не стоит, надо подождать. Я как-то сразу к этому перстню охладела. Зачем он нужен, если его нельзя носить?

– Значит, муж его так и не надевал?

– Нет. Ну а весной Малхаз как-то приходит и говорит: "Лариса, у меня появился хороший покупатель на этот перстень. Продавать или нет?" Я сказала: "Конечно, продавай, раз ты не можешь им пользоваться".

– Что значит хороший покупатель?

– Ну, предложил хорошие деньги. Двести тысяч. И рекомендовал его Витя Чкония. Малхаз Вите доверял.

– Этим покупателем был Сергей Петрович?

– Да.

– Муж говорил вам что-нибудь о нем?

– Сказал только, что приличный человек, которому вполне можно доверять.

– Почему же тогда вы уверены, что мужа убили из-за перстня?

– Когда Малхаз уехал, я что-то предчувствовала. Интуиция, наверно. А потом... Дело в том, что я нашла у Малхаза пистолет. Перед самым его отъездом.

Опять пистолет! Уже был "Беретта", сданный Челидзе, был "Байярд", найденный у Джомардидзе при задержании. Теперь еще один!

– И как же вы его обнаружили?

– В то утро мы очень рано встали. Малхаз спустился вниз проверить машину. Я перед его отъездом всегда смотрю, не забыл ли он что-нибудь. Платок, сигареты, зажигалку. Открыла гардероб, сунула руку в карман куртки, а там пистолет.

– Какой марки, не заметили?

– Я в этом не разбираюсь. Но, по-моему, иностранный. Там было иностранное слово, на пистолете.

– Какое, не помните?

– Помню только первую букву: латинское "В".

– Кроме надписи там ничего не было? Клейма, рисунка, символа?

– Это было. Всадник на лошади. С копьем. Крохотный совсем.

Всадник на лошади с копьем выбит на всех пистолетах системы "Байярд". В том числе и на найденном у Джомардидзе и лежащем сейчас у меня в портфеле. Но показывать этот пистолет Ларисе рано.

– Как выглядел пистолет?

– Такой... небольшой. Аккуратный.

– Вы сказали мужу о пистолете?

– Нет. Получилось бы, что я роюсь у него в карманах.

Кажется, Лариса рассказала все. Но вид у нее был такой, словно она что-то решает для себя. Выждав немного, я спросил:

– Это все, Лариса? Может, еще о чем-нибудь хотите рассказать?

– Знаете, Георгий Ираклиевич...

– Что?

– Я хотела бы сказать о джвари.

– О джвари?

– Да. Вы знаете, что такое джвари?

– Отлично знаю. Нагрудный крест.

– Так вот, года два назад Малхазу подарили старинное джвари, украшенное драгоценными камнями.

– Точно подарили? Или он его купил?

– Георгий Ираклиевич, я говорю то, что мне сказал Малхаз. Ему подарили старинное джвари. Довольно скоро это джвари стали у Малхаза вымогать.

– Что значит "вымогать"?

– Ну... предлагали за него любую цену. Последняя цена – сто пятьдесят тысяч.

– Круто. И кто же был этим богачом?

– Не знаю. Посредник сказал Малхазу, что это крупняк, в смысле "кит". Понимаете?

– Понимаю. А кто был посредником?

– Витя Чкония.

– Чкония? Неужели он даже не намекнул вашему мужу о покупателе? Только сказал, что "кит"?

– Да. Был момент, когда Малхаз почти уже продал джвари, даже деньги у Вити получил. Но в последний момент помчался на вокзал и вернул деньги, забрал джвари назад.

– Ну а потом?

– Потом Витя передал Малхазу, что этот "кит" очень на него рассержен.

– Чкония его так и не назвал?

– Витя поклялся, что, если назовет, ему несдобровать. Но дело в том... Собственно, почему я все это рассказываю... Дело в том, что это джвари сейчас у Вити.

– Опять?

– Да. Малхаз верил Вите как себе. И передал ему джвари, чтобы тот показал эксперту. Малхаз считал, что это джвари принадлежало какому-то грузинскому царю. Но пока от Вити никаких вестей. По галисскому телефону он не отвечает.

– И не ответит. Чкония мертв.

– И он?

– Да. Его убили, причем, боюсь, не последнюю роль в этом убийстве сыграли обе эти вещи. "Перстень Саломеи" и джвари.

Некоторое время Лариса сидела, глядя в пол. Вздохнула:

– Ужас. Просто ужас.

– Да, – согласился я.

– Знаете, хочется плюнуть на все и уехать куда-нибудь подальше. Лишь бы все это забыть.

– Это ваше право. Кстати, джвари, о котором вы говорите, возможно, находится у нас. Похожее джвари Чкония передал своему другу. Случилось это перед самым убийством.

– Д-да? – выдавила Лариса.

– Да. Но вернуть это джвари мы вам не сможем – оно является ценной реликвией, достоянием государства.

– Зачем мне это джвари...

Вот теперь Лариса, без сомнения, рассказала все.

Я встал:

– Лариса, последняя просьба. Вы могли бы поехать со мной в МВД для опознания вещи? По моим предположениям, она принадлежит вашему мужу.

– Пожалуйста... Раз это нужно.

– Нужно. И еще одно: дайте мне телефон Котика. И разрешите от вас позвонить.

– Пожалуйста.

Взяла со стола записную книжку, полистала:

– Вот телефон Котика. Звоните.

Я набрал номер Окруашвили. Он был уже у себя, я услышал спокойное:

– Батоно?

– Манучар, это Квишиладзе. Как мое поручение?

– В порядке. Задание выполнено. Ты где?

– Сейчас приеду, и не один. Ты знаешь такого Котика? Тбилисец, зовут Константином, фамилия то ли Манагадзе, то ли Малагадзе.

– Котэ Манагадзе. Приметная фигура. Знаю.

– Хотелось бы с ним поговорить. И чем скорее, тем лучше. Если нужен его домашний телефон, могу дать.

– Давай на всякий случай. – Записав продиктованный телефон, осведомился: – Все?

– Не все. Мне нужны двое понятых для опознания. И свободная комната.

– Сделаем. Что еще?

– Пропуск на имя Ларисы Васильевны Гогунава. Мы с ней будем минут через двадцать.

Опознание

В МВД я попросил Ларису подождать меня в холле. Зашел в кабинет Окруашвили. Там, кроме Манучара, сидели две девушки. Как он объяснил, обе они стояли в очереди в паспортный отдел. Задав несколько вопросов, я убедился: понятые отвечают всем необходимым требованиям – в здании МВД оказались практически случайно, какая-либо связь с Ларисой Гогунава исключена. Манучар отправился на поиски двух пистолетов, я же в его отсутствие еще раз объяснил девушкам обязанности понятых. Особых сложностей здесь не было: не вступая ни с кем в контакт, присутствовать при опознании. И затем письменно подтвердить то, что увидят и услышат. Выслушав, девушки подтвердили; задача им ясна, они все поняли.

Появился Манучар. Попросив девушек на минуту выйти, мы положили на стол принесенные Манучаром "Беретту", "Атлас" и найденный у Джомардидзе "Байярд". Все три пистолета были иностранного производства и одного калибра – 6,35. Пригласив девушек, я предложил им самим расположить пистолеты на столе так, как они считают нужным. Девушки занялись перестановкой. После нескольких перемещений пистолеты расположились так: "Байярд" справа, в центре "Беретта", слева "Атлас". Накрыв пистолеты листами чистой бумаги, я вышел и пригласил в комнату Ларису.

Войдя, Лариса по моей просьбе присела на стул. Терпеливо сообщила заполнявшему протокол Окруашвили свою фамилию, имя, отчество, адрес, паспортные данные. Затем в разговор вступил я:

– Лариса Васильевна, в разговоре со мной вы сообщили, что во внутреннем кармане куртки вашего мужа был пистолет. Это так?

– Да, так.

– Вы сказали также, что этот пистолет обнаружили утром, в день отъезда вашего мужа в город Галиси. Вы подтверждаете это?

– Подтверждаю.

– И вам, и нам известно, что по приезде в Галиси ваш муж, Малхаз Теймуразович Гогунава, погиб. Иными словами, увидев пистолет и проводив мужа, вы больше мужа живым не видели. Это вы тоже подтверждаете?

– Подтверждаю.

– Чьего производства был пистолет, советского или иностранного?

– Мне показалось, иностранного.

– Почему вам так показалось?

– Я заметила на пистолете слово на иностранном языке.

– Вы помните это слово?

– Помню только первую букву, латинское "B". Еще там было клеймо над рукояткой: всадник на коне.

– Какого размера был пистолет? Большой, средний, небольшой?

– Небольшой.

– Можете показать руками, какой примерно?

Лариса показала.

– Примерно вот такой.

– Вы смогли бы узнать этот пистолет?

– Думаю, смогла бы.

– Лариса Васильевна, сейчас мы вам покажем три пистолета. Вы должны сказать, есть ли среди них тот, который вы видели в куртке своего мужа. Вы готовы?

– Готова.

Я убрал листы. Внимательно осмотрев три пистолета, Лариса без колебания указала на "Байярд".

– Вот этот. Это он, я точно помню. Я и слово вспомнила: "Байярд".

Сделка

Оформив опознание и отпустив Ларису и девушек, мы с Окруашвили перешли в его кабинет. Усевшись, Манучар достал из кармана куртки завернутую в платок копию перстня. Положил на стол:

– Наконец-то можно поговорить спокойно. Я все выяснил. Кто, чего, кому, как.

– Слушаю с нетерпением.

– Значит так. Эта копия изготовлена в Тбилиси в мае-июне прошлого года. Автор – Реваз Мгебуа, ювелир, берущий частные заказы. Заказ ему сделал Виктор Чкония. Для выполнения заказа Чкония дал Мгебуа "Перстень Саломеи". Что это был подлинник, Мгебуа ручается, готов подтвердить. Чкония предупредил: заказ срочный, копия нужна в течение месяца, за затратами не постоит. Заказ Мгебуа выполнил в срок, вознаграждение получил. Остальным, по его словам, не интересовался. Чему я охотно верю.

– Манучар, огромное спасибо. Я твой должник.

– Ладно тебе... Вот что, ты с утра хоть что-нибудь ел?

– Ни крошки.

– Я тоже, с твоим перстнем. Сходим в буфет?

– С радостью. Только, ты разыскал Котика?

– Разыскал. И назначил прийти в шесть тридцать ко мне. Пропуск заказан. У нас в запасе почти час. Так что успеем.

Мысленно поблагодарив Манучара еще раз, отправился вместе с ним в буфет. Пережевывая сосиски и запивая их соком, я не мог отключиться от аферы с перстнем. Организатором этой аферы, конечно же, является Челидзе. В прошлом году он похитил "Перстень Саломеи" у Дадиани, заменив его копией. Десять дней назад, судя по всему, он вернул подлинник. Это ясно. А в остальном – путаница. Зачем Челидзе похитил подлинник? Чтобы продать какой-то старушке? Какой? Ладно, может быть, эта старушка тоже отдаленный потомок князей Дадиани. Но почему тогда старушка продала "Перстень Саломеи"? При этом она неожиданно проявила недюжинный опыт – нашла Котика, опытного посредника, завсегдатая злачных мест. Но тут еще одна загадка. Человек вроде Котика никогда не будет трудиться ради какой-то старушки. Хорошо, может быть, Котик – подставное лицо, работающее на того же Челидзе? Опять же ведь с ролью посредника до этого идеально справлялся Чкония.

Когда мы вернулись в кабинет Окруашвили, часы показывали шесть двадцать пять. Я попросил Манучара сделать при допросе особый упор на выяснение личности старушки. Он кивнул:

– Не волнуйся, будет тебе старушка. Только что-то он задерживается.

– Может, вообще не придет?

– Исключено. Знает: я могу ему попортить жизнь.

Примерно через минуту раздался стук в дверь. Вошедший в кабинет человек в целом соответствовал описанию Ларисы – высокий, модно одетый, с красивым лицом и настороженным взглядом. Прикрыв за собой дверь и по очереди изучив нас, сказал:

– Извините, Манучар Шалвович. Задержался. Обстоятельства.

– Что с вами сделаешь. Садитесь, Манагадзе.

Присев на стул и продолжая незаметно изучать меня, Котик спросил:

– Я слушаю, Манучар Шалвович. Что-нибудь случилось?

– Особенного – ничего. – Манучар достал копию перстня, положил на стол. – Посмотрите, Манагадзе, вам знакома эта вещь?

Котик пристально посмотрел на перстень:

– Возможно, я эту вещь где-то и видел. Всего не упомнишь.

Манучар усмехнулся:

– Котик, за кого ты меня принимаешь? За круглого дурака? "Всего не упомнишь... Может, где-то видел..." Да любой нормальный человек, раз увидев такую вещь, запомнит ее на всю жизнь!

– Не нужно на меня давить, Манучар Шалвович. Ведь если я скажу, что не видел эту вещь, мне ничего не будет.

– Будет тебе что или не будет, решит суд.

– Почему суд? При чем тут суд, Манучар Шалвович? Я ничего не делал.

– Это как посмотреть. Георгий Ираклиевич, у вас есть вопросы?

– Есть.

Я разложил перед Котиком четыре фотографии: Челидзе, Джомардидзе, Гогунавы и Чкония.

– Посмотрите, вам кто-нибудь знаком?

Котик тронул две из них:

– Малхаз Гогунава, Витя Чкония. Третьего не знаю. И четвертого.

– Давно ты видел Гогунаву и Чкония? – спросил Окруашвили.

– Давно. С Чкония я вообще дел не имею. Здравствуй, до свидания.

– А с Гогунавой?

– В принципе, тоже. Во всяком случае, в последнее время.

– А не в последнее?

Котик явно колебался. Наконец что-то решив, тронул уложенные на пробор волосы:

– Не помню, Манучар Шалвович. То, что было не в последнее время, было давно.

– Давно... Хороший ответ. А то, что Гогунава и Чкония убиты, знаешь?

Котик нахмурился:

– Не знаю. Слышал краем уха: Гогунава попал в аварию. Но что он убит первый раз слышу.

– Он убит. Так же, как и Чкония. Сдается мне: здесь не обошлось без твоего участия.

Котик долго сидел неподвижно. Усмехнулся:

– Манучар Шалвович, берете на прихват?

– Никакого прихвата. То, что Гогунава и Чкония убиты, факт. То, что их убили из-за этой побрякушки, тоже не вызывает сомнений. Поскольку ты был связан и с побрякушкой, и с Гогунавой, вывод сделать несложно.

– Но ведь это нелепость! Я здесь ни при чем. Совершенно ни при чем.

– Пока я вижу одно: ты отрицаешь даже очевидные факты, не хочешь говорить о перстне.

– Какие факты? Я все сказал.

– Ничего ты не сказал. Прошу вразумительно объяснить: когда, где и при каких обстоятельствах ты видел этот перстень?

Поджав пальцы на правой руке, Котик некоторое время сосредоточенно изучал собственные ногти, затем поднял глаза:

– Хорошо, объясню. Только можно немного подумать?

– Думай, но учти: нам тоже домой хочется. Так что не затягивай.

Котик вздохнул:

– Прошлой осенью я сидел в "Аджаре". Один сидел, ждал кого-то. Помолчал, будто решая, стоит ли продолжать, затем усмехнулся, продолжил: Ну и подсела ко мне старушка. Такая лоховская – дальше некуда. Ей авоськи носить, такой старушке, а не в "Аджаре" подсаживаться к столикам.

– Что значит "лоховская"? – спросил Манучар. – Объясните понятней, Манагадзе.

– Ну простая совсем. Ни в чем ни ухом, ни рылом. Я глаза вытаращил, как ее увидел.

– Пожалуйста, подробней. Сколько лет, как выглядит? Как зовут, адрес?

– Адреса не знаю. Зовут Таисия Афанасьевна. Фамилии не сказала. На вид лет семьдесят.

– Приезжая или местная? Грузинка, армянка, русская?

– Русская, обыкновенная русская старушка. Но по выговору местная. Говорит, как по-русски говорят в Грузии.

Таисия Афанасьевна... Я слышал это имя и отчество. Таисия Афанасьевна... Определенно слышал. Причем совсем недавно.

– И что же старушка? – спросил Окруашвили. – Таисия Афанасьевна?

– Старушка долго извинялась, а потом говорит: "Молодой человек, хочу попросить об услуге. Вы что-нибудь понимаете в драгоценностях? Есть у меня фамильный перстень, хочу продать". Я, естественно, проявил интерес. Ну и достает из своей сумки. Посмотрите, говорит. Стал я его смотреть, а сам чуть со стула не падаю. Ка-амень... Таких сейчас вообще не бывает. Даже на выставке.

– Ты хочешь сказать, это был настоящий бриллиант? – спросил Окруашвили.

– О чем вы, батоно Манучар! Я все же не фраер. Самый настоящий бриллиант. Слеза. Одна дорога – в Алмазный фонд.

– Ясно. Дальше.

Котик отвел глаза:

– Ну дальше... Дальше я решил эту старушку осадить малость. Вещь, говорю, интересная, но надо проверить, оценить. Оставьте, берите любой залог. Она ни в какую. Ничего, мол, не нужно проверять. Или помогите, или я обращусь к другому. Спрашиваю, сколько хочет. Она: "Сто тысяч, сразу и без всяких проверок. Если у вас таких денег нет, найдите покупателя. За услугу я вам заплачу пятьсот рублей". Сам я сто тысяч не мог набрать, хоть лопни. А она тут и говорит: "Вы знаете Малхаза Теймуразовича Гогунаву?" Я говорю: "Конечно". – "Так вот, сведите меня с ним. Он купит. А с меня комиссионных пятьсот рублей".

– Она первая назвала Гогунаву? – спросил я.

– Первая. Я еще подумал: не такая уж лоховская это старушка. Мне что, пятьсот рублей на дороге не валяются. Говорю: "Хорошо, сведу". Малхаза я хорошо знал. Не скажи старушка о Гогунаве – сам бы ему предложил.

– Значит, ты сказал о перстне Гогунаве? – продолжил допрос Окруашвили.

– Сказал.

– И что Гогунава?

– Согласился посмотреть.

– Ты с него что-нибудь взял за это?

Котик отвел глаза:

– Взял. Штуку.

– Понятно. Дальше.

– Дальше мы встретились. Вчетвером. Малхаз, я, эта Таисия Афанасьевна и Глонти, ювелир.

– Где?

– Прямо на улице. В машине Малхаза.

– Где именно?

– Около Песок*.

______________

* Пески – район на берегу Куры в старом Тбилиси.

– Встретились и что?

– Все. Малхаз посмотрел перстень и взял. Отгрузив Таисии Афанасьевне сто штук.

– Глонти проверял перстень?

– Проверял. Сказал, полный порядок, можно брать.

– Понятно. – Окруашвили откинулся на спинку стула, усмехнулся. Слушай, Котик. Ты ведь неглупый парень. Неужели думаешь, я поверю этой байке.

Подняв глаза, Котик довольно умело изобразил обиду:

– Манучар Шалвович, вы что? Какой байке? Где я соврал?

– Соврал, соврал.

– Да что вы, Манучар Шалвович! Чистая правда от и до. Да вы спросите... Глонти. Зачем мне врать?

– Не знаю зачем. Но знаю точно: соврал.

– Да, Манучар Шалвович, в чем вранье-то?

– Знаешь сам, в чем вранье. – Окруашвили смахнул со стола пылинку. Котик, ну кого ты пытаешься обмануть? Неужели я поверю, что ты так спокойно уступил Гогунаве этот перстень?

– Почему же нет? Я для Малхаза и не такое делал. Я ж говорил, что все равно сто тысяч не набрал бы. Нет у меня таких денег.

– Деньги здесь ни при чем. Говоришь, старушка была совсем простенькая? Вроде божьего одуванчика?

– Ну... да.

– И одна? Без помощников?

– Ну... – На долю секунды Котик все же замешкался. – Без помощников.

– Понятно. И после этого ты пытаешься меня убедить, что сплавил старушку Гогунаве. С таким перстнем! Не попытавшись прибрать его сам! Да такого быть не может. Ведь ты сам сказал: старушка была беззащитная, дунь улетит. Значит, одно из двух: или ты врешь, или у нее были помощники. Без вариантов. Ну, Котик! Объясняй ситуацию!

Котик сидел, разглядывая пол. Мы терпеливо ждали. Наконец он покосился на окно:

– Ладно, скажу. Не хотел я говорить.

– Боялся?

– Ну... и боялся. Забоишься...

– Кто это был?

Помедлив, Котик кивнул на фотографию Джомардидзе:

– Вот этот.

– Как его зовут, знаешь?

– Не знаю и знать не хочу.

– И что же он? Вы разговаривали?

– Разговаривали.

– Где? Когда?

– Около дома. В тот же вечер. После "Аджары" я приехал домой. Машину поставил у подъезда, вышел, запер. Смотрю, он стоит рядом. Спросил, что нужно. А он: "Ты Котик?" Говорю: "Допустим". Очухаться не успел – он уже нож держит у живота. "Смотри, козел, старушку обидишь – завалю". Я сначала понять ничего не мог. Оглянулся, нет ли кого моих. Этот говорит: "Не оглядывайся. Все равно завалю, хоть вас сто будет". Тут я заметил: он под марафетом. Спросил, что надо. Надо, говорит, чтоб сделал, как просили. И смотри: дунешь* хоть кому – от бейбута** не уйдешь. Что мне оставалось? Согласился. Да я бы... и так не стал ничего делать. Я уже решил: скажу Малхазу и все.

______________

* Дуть (вор. жарг.) – доносить.

** Бейбут (вор. жарг.) – кинжал.

– Больше этот человек ничего не говорил? – спросил Окруашвили.

– Ничего. Повернулся и ушел. С тех пор я его больше не видел.

Манучар покосился в мою сторону: есть ли вопросы. Я показал глазами: нет. Вопросов не было, потому что я вспомнил, где мне встречалось это имя Таисия Афанасьева. Опять-таки в записной книжке Виктора Чкония!

Старушка

Телефон Таисии Афанасьевны, судя по цифрам, был батумский.

В тот же вечер я сел в поезд и утром был в Батуми. Первое, что сделал, – позвонил на телефонную станцию. Выслушав названный номер, мне сообщили: уже много лет этот телефон абонирует Логунова Таисия Афанасьевна. Дали точный адрес. Записав его, я поехал в РОВД.

Начальник РОВД, после того как я изложил свои сомнения, вызвал участкового. Участковый, выслушав меня, покачал головой:

– Логунова? Знаю ее хорошо. Но она ведь старенькая уже. Ей, кажется, шестьдесят девять. Если не все семьдесят.

– Живет одна?

– Одна. Муж умер лет десять назад. Родственники... Не помню, есть ли у нее дети. Кажется, есть дочь. Только, по-моему, живет далеко. Чуть ли не на Дальнем Востоке.

– Что вы можете сказать об этой Логуновой? – спросил я.

– Что скажу... Мирная, трудолюбивая женщина. Приветливая, тихая. В Батуми приехала давно, еще девочкой. Здесь вышла замуж. Я еще застал, когда она работала в поликлинике, в регистратуре. До этого, по-моему, была воспитательницей в детском саду.

– Не было ли слухов, разговоров, что к ней ходят посторонние? Скажем, молодые люди, мужчины?

– Вроде нет. Но могу поинтересоваться.

– Пока не нужно. Посмотрите, не видели случайно кого-нибудь из этих людей? – Я разложил привычный пасьянс фотографий: Челидзе, Джомардидзе, Чкония, Гогунава, добавив к ним еще и Котика. – Скажем, около дома Логуновой? Или на ее улице?

Изучив снимки, участковый покачал головой:

– Нет. Не видел.

– Сможете сейчас поехать со мной? К ней домой?

– Почему же нет. Раз надо, поедем.

– Только подождите, я позвоню в МВД. Дело касается ценного ювелирного изделия, поэтому к такой старушке лучше ехать с экспертом.

Позвонив Телецкому, я попросил его в связи с новым поворотом в деле о "Перстне Саломеи" подъехать по адресу Таисии Афанасьевны, который тут же продиктовал.

Дом Таисии Афанасьевны находился недалеко от РОВД, поэтому мы с участковым пошли пешком. Через десять минут были на месте, но Телецкий прибыл еще раньше – на дежурной "Волге". Втроем мы вошли в небольшой дворик.

Трехэтажный дом, в котором жила Таисия Афанасьева, был типично батумским – с мансардами, балюстрадами, наружными лестницами. Старушка занимала две небольшие комнаты и веранду на третьем этаже; окна выходили во двор. Когда мы с участковым и Телецким по узкой металлической лестнице поднялись на балюстраду, хозяйка гладила белье. Увидев нас, выпрямилась. Внешне Таисия Афанасьевна была примерно такой, как ее описал Котик. Сухая, с лицом, изрезанным морщинами, с выцветшими голубыми глазами, забранными назад седыми волосами.

Участковый улыбнулся:

– Здравствуйте, Таисия Афанасьевна. Как здоровье?

– Не жалуюсь.

– Если оторвем минут на десять, ничего?

– Пожалуйста. Проходите в комнату.

В комнате, усевшись за стол, старушка внимательно изучила все показанные ей фотографии. Взяла фотографию Челидзе, кивнула головой:

– Тех не знаю. А это мой хороший знакомый – Сергей Петрович Убилава.

– Давно его знаете? – спросил я.

– Лет десять. Когда-то вместе работали в поликлинике.

Несовпадение! Сергеем Петровичем Убилавой Челидзе стал лишь три года назад.

Таисия Афанасьевна вздохнула:

– Я за него каждый день свечку должна ставить. Спаситель он мой.

– Спаситель?

– Ну да. Он же меня от смерти спас. Камни были в почках. Муки адовы, да и вообще – умирала уже. А он... Лекарство привез из-за границы. Ну и вот живу. Забыла про эти камни.

– Давно он вам помог? С камнями?

– Уж третий год пошел, как вылечилась.

– Простите, вы всегда знали этого человека как Сергея Петровича Убилаву?