Текст книги "Условия договора"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Когда Гверцадзе закончил излагать факты и свои соображения, я добавил только что услышанное от Ломидзе и положил на стол джвари.

Изучив его, следователь поцокал языком:

– Антиквариат... Надо же!

Вещица, как я и предполагал, вызвала его неподдельный интерес.

После совещания мы с Гверцадзе поднялись к нему в кабинет. Наметили задания, которые наша опергруппа должна выполнить в первую очередь. Затем, спустившись к себе, я выдрал листок из блокнота и набросал короткий список. Последовательность была такой: Чкония – Сулханишвили – условное место экспертиза – Тенгиз. Расшифровывался список просто. Надо поговорить со Светланой Чкония и Мурманом Сулханишвили, и, желательно, в неофициальной обстановке. Попытаться найти условное место, где вчера должны были встретиться Чкония и Тенгиз. Срочно провести экспертизу джвари, чтобы установить его подлинность. Нащупать хоть какие-то следы Тенгиза.

Отложив листок, я набрал номер Джансуга Парулавы и попросил его зайти ко мне в кабинет.

Условное место

Внешне Джансуг Парулава, за исключением единственного недостатка зашитой заячьей губы, которую он скрывает усами, – идеал современного, молодого еще мужчины. Черные с проседью густые волосы, карие глаза, приятное лицо. Худощавый, выше среднего роста. Когда Парулава зашел ко мне, на нем был идеально сидящий светло-серый костюм, такого же цвета ботинки, кремовая рубашка, светло-коричневый галстук. Не работник – загляденье. Попросив Джансуга сесть, я коротко объяснил: вместе со мной он вошел в только что созданную опергруппу – будем заниматься делом Чкония. Показал ему джвари:

– Гверцадзе решил отправить эту вещь на экспертизу. Поэтому первым делом оформи постановление о назначении экспертизы и поезжай с джвари в Батуми. Причем сразу в ЭКО* ее не отдавай. Попробуй сначала просто показать ОБХСС. Там есть специалисты, они сразу скажут: подделка это или подлинник. Кроме того, изучи вот это. – Я протянул найденный в бумажнике Чкония пропуск в Батумский морской порт. – Постарайся выяснить, с чьей помощью Чкония этот пропуск выписал, почему не использовал, часто ли бывал в порту. Попутно узнай о Чкония все, что сможешь. Посоветуйся с батумцами. В общем, сообразишь.

______________

* ЭКО – экспертно-криминалистический отдел.

– Ясно. Пойду оформлять документы?

– Погоди. Твой поезд в девять вечера, успеешь. По показаниям Кайшаури, свидетельницы, в доме которой произошло убийство, выходит: к убийству имеет отношение некий Тенгиз. Этот Тенгиз в одиннадцать вечера звонил в ее квартиру. После этого звонка Чкония вышел, а через десять минут Кайшаури нашла его мертвым в подъезде. Не исключено, что этого Тенгиза Кайшаури видела из окна у машины Чкония. По ее словам, это был человек среднего роста, в куртке, брюках и кепке.

– Не густо.

– Остального она не разглядела, было темно. Кроме того, по показаниям сестры Чкония, Тенгиз звонил к ним несколько раз днем, просил передать, что будет ждать его "где он знает". Ты ведь Галиси знаешь.

– Понял, Георгий Ираклиевич. Надо найти условное место.

– И поскорей. Думаю, это был какой-то тихий уголок. Правда, тихих уголков в Галиси много, но Чкония – фигура приметная.

– Георгий Ираклиевич, постараюсь.

– Действуй. Я же пойду поговорю со Светланой Чкония и с Сулханишвили. Так что в РОВД меня не будет.

– Я передам дежурному, если что. Или найду вас в городе.

– Договорились.

Парулава вышел, а я снял трубку. Набрал номер квартиры Чкония, услышав женский голос, спросил:

– Можно Светлану Александровну?

– Это я.

– Добрый день. Меня зовут Георгий Ираклиевич Квишиладзе. С вами обо мне должен был поговорить мой и ваш знакомый Ираклий Ломидзе. Давайте встретимся... Ну, хотя бы, прямо сейчас. В нашем городском парке.

– Хорошо... – сказал голос после паузы. – Я подойду.

Встретившись со Светланой, я начал разговор без обиняков:

– От Ираклия Ломидзе и Марины Кайшаури мы узнали: вчера Виктором интересовался некто Тенгиз. Вам знакомо это имя?

– Этот Тенгиз звонил несколько раз. Но его голос я раньше не слышала.

– Попробуйте вспомнить точно, что говорил этот Тенгиз?

– В первый раз он попросил Виктора. Виктор был на работе. Тогда Тенгиз назвался и сказал: "Передайте: я хотел бы с ним встретиться. Часов в двенадцать дня, он знает где".

– Он имел в виду условное место?

– Наверное, я не выясняла.

– Вы не могли бы предположить, что это за место?

– Нет, не могу.

– Вы помните, каким был голос Тенгиза? Низким, высоким?

– Голос был низкий и хрипловатый.

– А манера говорить? Какая у него манера? Говорит грубо или вежливо, интеллигентно или нет?

– Конечно, нет.

– Вы передали просьбу Тенгиза Виктору?

– Передала. Витя как раз вскоре пришел, сразу же спросил, кто ему звонил. Я сказала.

– Как повел себя брат?

– Спросил, кто еще звонил.

– А что стал делать после этого?

– Прошел в свою комнату. По-моему, он открывал ящик секретера. Потом вышел из своей комнаты.

– Он что-нибудь держал в руках?

Некоторое время Светлана рассматривала собственные ногти, наконец сказала:

– Да. У него в руке был черный футляр.

– Черный футляр? Вы не ошибаетесь?

– Нет, не ошибаюсь.

– Какого примерно размера?

– Небольшой. Вот такой. – Светлана показала.

– Вы когда-нибудь раньше видели этот футляр?

– Никогда.

– Что было дальше?

– Дальше... Сейчас вспомню. Да, позвонила междугородка. Тбилиси. Попросили Виктора, я дала ему трубку.

– Кто звонил, не знаете?

– Виктор называл его Малхаз.

– Они долго говорили?

– Минут пять. Я особенно не вслушивалась, мне было как-то все равно. О чем-то советовались. В конце Виктор сказал: "Клиент крутой", – и обещал обязательно позвонить. После этого положил трубку.

– Малхаза, с которым говорил Виктор, вы не знаете?

– Не знаю.

– А потом брат ушел?

– Ушел. Хотя нет. Перед тем как уйти, предупредил: если позвонит Тенгиз, дай ему телефон Мурмана Сулханишвили, пусть звонит ему, в ресторан. А я поеду в Батуми. Вернусь к вечеру.

– Ираклий Ломидзе сказал, что вы что-то пытались выяснить у Сулханишвили?

Светлана повернулась ко мне, глаза ее полыхали.

– Сулханишвили трус. Трус и мерзавец. Я точно знаю: это он сказал Тенгизу телефон Марины. Когда спросила об этом, сразу поняла по его глазам. Сразу все стало ясно.

Светлана замолчала, снова сникла. У меня было время поразмышлять.

Значит, телефон Кайшаури сообщил Тенгизу Сулханишвили? Похоже. По все-таки вряд ли Сулханишвили связан с "компашкой" – просто испугался. От Сулханишвили мысли перешли к черному футляру. Интересно, что в нем было? Судя по прорези в центре и размерам футляра, крупный перстень. Но какой? Полная неясность. Тенгиз интересовался, без сомнения, тем, что было в футляре. Можно допустить: Чкония, выходя к Тенгизу, взял из футляра то, что там было. Вот только зачем? Хотел передать эту вещь Тенгизу? А может быть, просто не хотел оставлять без присмотра в квартире? Выйдя, Чкония почти тут же получил четыре смертельных удара ножом. Вещь забрал тот, кто его убил, человек, называвший себя Тенгизом.

– Большое спасибо, Светлана, – поблагодарил я девушку. – Вы нам очень помогли. Последняя просьба: зайти со мной в райпрокуратуру. Надо опознать черный футляр, который был найден пустым в квартире Кайшаури.

– Хорошо, если это надо.

Выйдя из парка и придя вместе со Светланой в райпрокуратуру, я попросил ее подождать в коридоре. Разыскал в РОВД еще два небольших черных футляра. Зашел в кабинет Гверцадзе, взял у него футляр, оставленный Чкония в квартире Кайшаури, разложил все три предмета на столе Реваза Зазаевича. Нашел понятых и пригласил в кабинет Светлану. Показав на стол, спросил:

– Светлана, посмотрите внимательно, есть ли среди этих футляров тот, который вы видели в руках брата?

Не раздумывая, девушка показала на футляр, найденный в квартире Кайшаури:

– Вот. Это тот самый футляр.

После ухода Светланы я позвонил в ресторан "Вокзальный". Трубку снял директор, которого я хорошо знал. Обменявшись приветствиями, я поинтересовался, есть ли на работе Сулханишвили. Чуть помедлив, директор сказал несколько растерянно:

– Георгий Ираклиевич, я его отпустил... С сегодняшнего дня он в отпуске. Сказал: женится.

Работники ресторана "Вокзальный", куда я зашел, ничего обнадеживающего не сообщили. Единственное – несколько человек видели, как Сулханишвили, получив в бухгалтерии деньги за отпуск, ушел домой. Похоже, он торопился. Еще два человека заметили, что примерно через полчаса Сулханишвили вернулся и прошел на перрон, как раз перед прибытием батумского поезда. По их словам, на нем был серый пуловер, синие джинсы и бело-голубые кроссовки. В руке сумка серого цвета с прописной латинской буквой "I". Буква небольшая, синего цвета, в верхнем углу сумки. На этом сведения, собранные мной о Сулханишвили и его отпуске, закончились. Но недаром говорится: нет худа без добра. Именно в ресторане "Вокзальный" мне удалось встретить человека, который видел Тенгиза. Причем не только видел, но и длительное время наблюдал за ним, даже разговаривал.

Швейцар Васенков – а повезло мне именно с ним – рассказал следующую историю.

Вчера вечером, перед самым закрытием, к двери ресторана подошел человек. Около минуты спокойно ждал, пока на него кончит шуметь очередь. Потом неожиданно кивнул швейцару: мол, есть дело. Так как Васенков да сигнал не прореагировал, прижался лицом к стеклу. Глядя в упор, что-то сказал. Васенков решил все же открыть дверь, и человек, увидев это, оттеснил плечом рвущихся в ресторан. Как только дверь приоткрылась, бросил тихо:

– Батоно, покличь Мурмана Сулханишвили. Скажи: вызывает Тенгиз. Я за углом подожду. Лады?

Васенков ответил, что попробует. Тенгиз, показав пальцем за угол – мол, буду ждать там, – ушел. Больше Васенков его не видел. Пройдя в зал, швейцар попросил одного из официантов позвать Сулханишвили. Официант ушел, Васенков вернулся к двери. Появившийся Сулханишвили спросил: "Кто там по мою душу?" "Какой-то Тенгиз. Ждет за углом".

Вернулся Сулханишвили минут через десять. Васенкову показалось, что лицо Мурмана после разговора с Тенгизом стало смурным. Сулханишвили проработал до конца смены и ушел вместе с другими официантами.

Внешность Тенгиза Васенков описал довольно подробно. По словам швейцара, это был человек среднего роста и среднего сложения, возраста от тридцати пяти до сорока лет. Лицо круглое, нос кнопочкой. Губы узкие, поджатые. Небольшие рыжеватые усики. Глаза карие, маленькие. На левой щеке, рядом с носом, то ли случайное пятнышко, то ли небольшой шрам. Тенгиз был в синей вельветовой куртке, из-под которой виднелась белая футболка. Брюки черные, обычные. На голове плоская кепочка из джинсовой ткани.

Свидетельство Васенкова было большой удачей. Теперь мы имели подробные приметы Тенгиза. Не рассчитывая на память, я записал их в блокнот. После этого вернулся на вокзал. Опросив, кого мог, попытался выяснить, не садился ли человек, похожий на Тенгиза, в один из поездов. Нет, похожего человека здесь не видели. Но надо было учитывать: за прошедшие сутки от перрона отошло несколько ночных поездов, в каждый из которых легко сесть незамеченным. Мог Тенгиз уехать и другим путем. Допустим, на автобусе. Или на машине.

Попросив постового на вокзале переписать приметы Тенгиза и быть внимательнее, я сел в машину и поехал на Песчаную, дом два.

Дом Сулханишвили оказался добротным, в четыре окна, с просторной верандой и мезонином. Впрочем, такими были в Галиси почти все частные дома. Я довольно долго стучал в калитку. Наконец на крыльцо вышла женщина лет шестидесяти в черной косынке и черном платье. Лицо ее было приветливое, открытое. Судя по всему, это была мать Сулханишвили. Женщина охотно сообщила: сын уехал, куда – неизвестно, родителей о своих делах он обычно в известность не ставит.

Помедлив, я спросил:

– Калбатоно Медея, какие у вашего сына сейчас семейные дела? Допустим, есть у него какие-то семейные сложности?

– Не пойму, о чем вы говорите. Нормально мы с ним живем. Не ссоримся.

– А... невесту вашего сына вы знаете? Жениться он не собирался?

– Первый раз слышу. Ничего такого он не говорил.

– Понятно. – Вырвав из блокнота листок, я записал телефон. – Калбатоно Медея, если сын даст о себе знать – позвонит, напишет, – скажите ему, чтобы он связался со мной. По этому телефону.

– Хорошо.

Женщина спрятала бумажку, а я, попрощавшись, сел в машину и вернулся в РОВД.

Увидев меня, дежурный протянул записку. Я развернул ее: "Батоно Георгий! Хорошие новости! Нашел У.М. Поищу вас в городе и вернусь. Парулава". Отлично! Молодец Парулава. Значит, есть условное место, где вчера должны были встретиться Тенгиз и Чкония.

Поднявшись к себе в кабинет, я дал установку постам: при обнаружении человека с внешностью Тенгиза немедленно сообщить в РОВД, принять меры к установлению личности и задержанию до выяснения обстоятельств. Затем вспомнил: надо позвонить в Батуми, в МВД Аджарии, подготовить приезд Парулавы. Набрал батумский код и номер заместителя начальника ОБХСС полковника Бочарова, так как во время своих командировок в Батуми имел дело главным образом с ним. Услышав знакомый голос, сказал:

– Здравствуйте, Константин Никифорович. Квишиладзе беспокоит. Из Галиси.

– А... Сельский житель... – К этому шутливому обращению полковника я уже привык. – Здравствуйте, батоно Георгий. Что у вас там стряслось?

– Все бы ничего. Да только тут у нас убийство произошло.

– Неужели?

– Да. И в связи с ним надо показать вам одну принадлежавшую убитому вещь.

– Что за вещь?

– Некое изделие. Может, что-то ценное, а может, цена ему – три копейки. Поэтому мы вам его и посылаем.

– Кто привезет?

– Оперуполномоченный Парулава. Лейтенант милиции.

– Подождите, запишу. Парулава... Имя-отчество? Ему ведь гостиница нужна.

– Желательно. Имя-отчество Джансуг Гиевич.

– Джансуг Гиевич... Закажу ему место в "Батуми". Как раз у вокзала. В "Тбилиси", думаю, он и сам не поедет?

– Естественно. Спасибо, батоно Константин.

– Когда он будет?

– От нас поезд отходит в девять вечера. Значит, у вас – в двенадцать.

– Пусть сразу идет в "Батуми". А с утра к нам. С этой вашей... которой цена три копейки.

– Константин Никифорович... Вы там уж помогите ему. Он объяснит.

– О чем разговор. Не волнуйтесь, не обидим вашего Парулаву.

После звонка в Батуми я попытался выяснить еще одно, что очень меня интересовало. Светлана Чкония говорила о Малхазе, звонившем ее брату из Тбилиси. Вдруг кто-то из нашего РОВД слышал о некоем Малхазе? Допустим, тот приезжал сюда или даже жил здесь в качестве дачника? Мало ли. Я опросил нескольких сотрудников угрозыска. Не добившись результата, позвонил в паспортный отдел. Не поленился набрать номер и городского бюро найма квартир, хотя там регистрировались далеко не все приезжие. Увы, ничего интересного я не услышал. Тбилисцев по имени Малхаз в Галиси в последнее время не замечалось. В паспортном отделе удалось выявить несколько жителей Галиси по имени Малхаз, но под ситуацию никто из них решительно не подходил. Это были или пожилые люди, далекие от уголовного мира, или малолетние. Спросил я о Малхазе и пришедшего вскоре Парулаву. Он тоже покачал головой:

– Не знаю никакого Малхаза. Уж поверьте, если бы что-то такое промелькнуло, я бы наверняка помнил.

– Ладно, оставим Малхаза. Что с условным местом?

– Стекляшку на Железнодорожной улице знаете? Кафе-мороженое? Так вот, они встретились там. Вчера, между двенадцатью и часом дня. Чкония и некий человек лет сорока.

– Описание есть?

– Подробное. Среднего роста, круглолицый, нос маленький, рыжеватые усики. Глаза карие, маленькие. Волосы с проседью, редкие. Одет в синюю вельветовую куртку, белую футболку и черные брюки. На столе перед ним лежала синяя джинсовая кепочка. Надел ее, когда ушел. Есть особая примета небольшой шрам на левой щеке.

– Точно. Это он. Долго они сидели?

– Долго сидел этот, с джинсовой кепочкой. Видимо, ждал Чкония. Потом подъехал Виктор на своей машине. Оба съели по мороженому, поговорили. Первым ушел Чкония. Чуть погодя – с джинсовой кепочкой.

– Знаешь, это был Тенгиз. Вечером этот же человек подходил к ресторану "Вокзальный" и вызывал через швейцара Сулханишвили. Назвался Тенгизом. Около десяти минут Сулханишвили и Тенгиз разговаривали о чем-то за углом ресторана. Потом Сулханишвили вернулся в зал, а куда подевался Тенгиз, неизвестно. Но, думаю, пошел на Батумскую – к Чкония.

– Выходит, мы его примерно установили.

– Только примерно. До настоящего установления далеко. Поэтому в Батуми зайди в УУР, там есть знающие люди. Похоже, этот Тенгиз имеет солидный опыт. Наши могли с ним встречаться.

– Понял. Пойду оформлять документы. На себя и на джвари.

– Оформляй. Кстати, Мурман Сулханишвили только что срочно взял отпуск и отбыл батумским дневным. В неизвестном направлении.

Случайный попутчик

Утром, придя в РОВД, я, как обычно, занялся текущими делами. Примерно в одиннадцать раздался междугородный звонок. Сняв трубку, узнал голос Бочарова.

– Георгий Ираклиевич, я только что разговаривал с Чхартишвили, – сказал он. – Арчил Ясонович не против, чтобы вы срочно выехали в Батуми. Что скажете?

– Что-нибудь случилось?

– Мы посмотрели вещицу, которую привез Парулава. Она наводит на серьезные размышления. Желательно ваше присутствие.

– Хорошо, Константин Никифорович. Буду дневным поездом.

– Ваша гостиница – "Батуми". Не против?

– Наоборот, я люблю "Батуми".

– Отлично. Устроитесь – и сразу к нам. До встречи.

До отхода батумского дневного оставалось около трех часов. Я успел побывать дома, спокойно собраться.

В поезде мне повезло – место оказалось у окна. Почти всю дорогу я изучал записную книжку Чкония. К концу пути знал все записанные в ней телефоны и адреса чуть ли не наизусть.

В Батуми поезд прибыл около пяти вечера. Парулава ждал меня у выхода с перрона. По дороге в гостиницу коротко рассказал о том, как у него прошел день.

В девять утра Джансуг уже был в МВД Аджарии. Зашел в управление уголовного розыска, сообщил о Тенгизе. Там, записав словесный портрет, обещали помочь. После этого Парулава побывал у Бочарова. Полковник долго изучал джвари и сказал, что, скорее всего, это подлинник. Такие бронзовые джвари, с ушком для цепочки, носили на груди грузинские православные священники. Сейчас джвари стали у спекулянтов антиквариатом ходовым товаром. По мнению Бочарова, джвари изготовлено примерно в конце одиннадцатого века, то есть в эпоху Давида Строителя. Не исключал он и того, что имеет какое-то отношение к самому Давиду Строителю, так как даже для того времени эта вещь очень дорогая и носить ее мог или католикос, или царь. Для проверки своих предположений Бочаров попросил Парулаву отнести джвари в ЭКО, к подполковнику Телецкому, эксперту, специализирующемуся по антиквариату. Телецкий, обследовав джвари с помощью приборов, подтвердил: изделие действительно представляет большую историческую ценность. Вделанные в крест рубины и изумруды подобраны по размеру и не носят следов шлифовки. Это подтверждает их древность – шлифовать драгоценные камни в Грузии начали лишь в тринадцатом веке. Рак что гипотеза, что это джвари могло принадлежать Давиду Строителю, не исключена. Но подтвердить или отвергнуть ее могут лишь специалисты.

Пока Телецкий обследовал джвари, Парулава поговорил с теми работниками ОБХСС, в сферу которых мог входить Чкония. И хотя у Парулавы была только фотография Чкония из личного дела, ее оказалось достаточно. Работники ОБХСС, занимающиеся спекулянтами антиквариатом, Чкония знали, знали и его кличку. По их словам, Кэп довольно часто приезжал в Батуми. Останавливался он, как правило, в лучших гостиницах – в "Аджарии" или "Грузии". Весомых поводов для задержания Кэп не давал, но тем не менее у работников ОБХСС не было никакого сомнения, что Чкония водил дружбу и имел дела с известными в городе спекулянтами. По их мнению, Чкония нельзя было назвать "китом", то есть крупным спекулянтом, но совершенно точно – он был со многими "китами" связан. Интересы их были определенные: антиквариат, иконы, произведения искусства, валюта. Затем Парулава повторно побывал в управлении уголовного розыска. Его сотрудники уже установили, что словесный портрет Тенгиза напоминает внешность некоего Джомардидзе, объявленного во всесоюзный розыск.

Все это Парулава рассказал, пока мы шли вокруг площади к гостинице. Мне стало ясно, что дело принимает серьезный оборот, и понятно, почему Бочаров вызвал меня в Батуми.

В гостинице все оформили довольно быстро. Парулава сдал свой номер, и мы, уже вместе, получили двухместный. Когда поднимались в лифте на шестой этаж, Парулава вдруг сказал:

– Батоно Георгий, не знаю, будете меня хвалить или ругать...

– За что я должен тебя хвалить или ругать?

– Да тут одна история получилась.

Лифт остановился, мы вышли, направились к дежурной по этажу. Взяв ключи и уже открывая номер, Парулава продолжил разговор:

– Понимаете, вчера в поезде я познакомился с одним типом. Ну и решил действовать без инструкций, на свое усмотрение.

Войдя в номер, я положил дипломат на тумбочку:

– А что, интересный тип?

– Тбилисец. Зовут Давид Сардионович Церетели, кличка Гуля.

– Ты даже и кличку знаешь?

Усмотрев в моих словах иронию, Джансуг мотнул головой:

– Знаю. Сказали в ОБХСС. И не смотрите на часы, батоно Георгий.

– Это почему?

– Бочаров ждет нас в шесть, так что успеем. Я договорился с ребятами они подошлют машину.

– Вот это хорошо. Ладно, не обижайся. Как же ты познакомился с этим Гулей?

– В поезде сразу обратил на него внимание. Сидит такой шикарный дядя: белый костюм, темная рубашка, белый галстук, золотая печатка, французский одеколон. Ну, думаю, как только пойдет курить, отправлюсь за ним. Так и сделал. У меня были "Мальборо", я специально взял для Батуми. Смотрю, он выходит, я чуть помедлил – и тоже в тамбур. Встали у окна, стоим. Он лезет в карман. Я его опередил, протягиваю свои "Мальборо", мол, угощайтесь. Отказался: спасибо, курю только свои. Достает "Бенсон". Сначала было отвернулся, потом вдруг поворачивается и протягивает пачку: "Хотите, молодой человек?" Закурили, познакомились. Слово за слово, пошел разговор. Он посмотрел на меня – и о себе. Вскользь, скромно. Мол, тбилисец, работает в НИИ, специалист по музеям, в Батуми на неделю, в командировку. Я: "Где думаете остановиться?" Он: "А вы?" Я с понтом: "Предпочитаю "Аджарию". Говорит: "Неплохая гостиница. А чем вообще занимаетесь?" Сначала я хотел прикинуться полным лохом. По потом поостерегся – больно ушлый дядя. Сказал, что художник, интересуюсь стариной, занимаюсь реставрацией. То да се выложил про Чкония. Мол, есть у меня друг, часто бывает в Тбилиси. Зовут Виктор, фамилия Чкония, друзья называют Кэпом, вы, наверное, его знаете. Спрашивает: "Почему вы так думаете?" Говорю: "Но вы ведь специалист по музеям. Кэп тоже стариной занимается. Иногда дает мне на реставрацию джвари". Сделал вид, что что-то припоминает. "Кажется, слышал. Это молодой человек?" Да, говорю, молодой. На этом разговор заглох, мы прошли на свои места. В Батуми вышло из вагона вместе, идем по перрону. Повернули к такси. Я говорю: "Давид Сардионович, разрешите вас подвезти?" Смотрю, он медлит решает. Потом согласился. Сели в такси. Я спрашиваю: "Вас куда?" Надо, говорит, поужинать. "Мне бы тоже не мешало". Он предлагает: "Тогда давайте в "Грузию". Вы не против?" Я, естественно, не против. Подъезжаем, он достает бумажник. Мне, конечно, хорошо бы, чтоб он заплатил. Сами знаете, сколько командировочных. Но я хвост трубой: "Давид Сардионович, обижаете... Спрячьте сейчас же". Заплатил, выходим. В "Грузии", как всегда, табличка: "Мест нет". Но швейцар, как его увидел, сразу ворота настежь: "Здравствуйте, Давид Сардионович". А он даже не взглянул. Прошли в бар, там все забито. Но нам мигом – отдельный столик. Заказ сделал он. Скромно, без спиртного. Жульен, осетрина, икра. Два кофе. Ну и, Георгий Ираклиевич, как говорится, сам бог велел – показал я ему джвари. Помните, говорю, я спрашивал про Витю Чкония? Он попросил вот эту вещичку проверить. Возраст, сколько стоит и так далее.

– И как он прореагировал?

– Прореагировал как надо. Подержал в руках, вернул, продолжил ужин. Только уже за кофе заметил: "Вещичка любопытная. Такие в одиннадцатом веке дела ли. Но, по-моему, фуфель*". Я промолчал. Так что крючок он проглотил. За ужин заплатил сам, мне не позволил. А когда вышли в холл, будто между прочим предложил: "Хотите, Джансуг, проверить вашу вещь – могу свести со специалистом". Ответил, что за тем и приехал. Тогда, говорит, давайте встретимся здесь завтра. Часов в девять. Если вас не будут пускать, скажите, что ко мне. На том и расстались. Поэтому, батоно Георгий, ужинаем мы сегодня в "Грузии".

______________

* Фуфель (жарг.) – подделка.

То, что рассказал Джансуг, было любопытно, но не более того. Джансуга я понимал. Увидев человека вроде Церетели, да еще имея на руках старинное джвари, трудно было удержаться от соблазна и не проверить, как тот отреагирует на такую вещь. Но ведь Гуля был случайным попутчиком. Вряд ли он имеет хоть какое-то отношение к нашей командировке. Правда, у него можно раздобыть кое-какую интересную информацию, но стоит ли ради этого разыгрывать спектакль в "Грузии". Что же касается Парулавы, то он действовал грамотно – его надо похвалить. Улыбнулся:

– Джансуг, ну что тебе сказать. Герой дня! Операцию провернул блестяще.

– Издеваетесь?

– Ну что ты! Серьезно. Как ты думаешь, за нами уже приехали?

– Сказали, будут в половине. Батоно Георгий, по данным ОБХСС, Гуля недавно амнистирован. Отбывал срок по восемьдесят девятой*. Один из тбилисских "китов". Мы же из него столько выжмем! Батоно Георгий!

______________

* Ст. 89 УК ГССР – "Нарушение правил о валютных операциях".

– Джансуг, спускаемся. Ты думаешь, я не хочу поужинать в "Грузии"? Но ведь у нас начальство. Что оно скажет? Кстати, ты Бочарову об этом докладывал?

– Да. Он сказал: "Надо подумать".

– Правильно сказал. Ладно, едем. А там видно будет.

Внизу нас уже ждала серая "Волга". Минут через десять мы были у проходной МВД и ровно без одной минуты шесть вошли в кабинет Бочарова.

Рядом с полковником Бочаровым сидел щуплый пожилой подполковник в очках. Бочаров тут же нас познакомил: Георгий Ираклиевич Квишиладзе заместитель начальника РОВД. Эдуард Алексеевич Телецкий – наш эксперт.

Подполковник и я кивнули друг другу. Парулава сел рядом со мной. Посмотрев на него, Бочаров перевел взгляд на меня, спросил:

– Георгий Ираклиевич, вы уже в курсе? Парулава вас ознакомил?

– Да. Я знаю, что джвари – подлинник. Знаю о батумских связях Чкония. А также о предположении УУР насчет Тенгиза. Он объявлен во всесоюзный розыск?

– Да. Вот, ознакомьтесь... – Бочаров протянул листок. Это была справка информационного центра с приколотой фотографией. Справку я прочел дважды:

"Джомардидзе Омари Бухутиевич. Особо опасный преступник. Неоднократно привлекался к уголовной ответственности. По поддельным документам известен как Кукава Мурман Давидович, Шониашвили Сулико Зазаевич, Беридзе Анвар Георгиевич. Отбывал наказание по статьям 78, 104, 106, 153, 213, 252 УК ГССР*. За убийство приговорен к лишению свободы на 15 лет (ст. 104 УК ГССР) в ИТК особого режима. Бежал при этапировании к месту отбытия наказания. Объявлен во всесоюзный розыск. Под кличками Бугор, Абас, Мимоза не один раз упоминался в показаниях подследственных. Они же указывали на склонность Джомардидзе к употреблению наркотиков. Есть основания подозревать Джомардидзе в нескольких преступлениях, совершенных после побега. Волосы темные с проседью, с залысинами. Лоб средний, надбровные дуги резко выражены, глаза голубые, посажены глубоко. Лицо круглое, левое ухо оттопырено больше правого, нос маленький, губы узкие, на подбородке ямочка. На левой щеке небольшой шрам после удаления родинки. На левом предплечье татуировка – сплетение букв "С" и "В". При задержании опасен. Ориентировки последнего месяца: Ростовская область, Краснодарский край, республики Закавказья".

______________

* Ст. 78 УК ГССР – бандитизм; ст. 252 – хранение наркотиков; ст. 213 изготовление поддельных документов; ст. 104 – умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах; ст. 153 – мошенничество; ст. 106 – убийство в состоянии душевного волнения.

Увидев, что я изучил справку, Бочаров сказал:

– Оставьте себе, Георгий Ираклиевич. Особенно фотографию. Пригодится. У уголовников этот Джомардидзе в большом авторитете.

– Безусловно. Но тут некоторое несоответствие. В справке глаза голубые, у нас – карие.

– Возможно, это другой человек. Но разве не исключаете контактные линзы?

– Не исключаю. Хорошо, Константин Никифорович, займемся.

– Займитесь. Хотя есть данные, что база Джомардидзе все-таки здесь, в Батуми. Только что мне звонили из морского порта. Мы попросили провести работу в связи с найденным у Чкония временным пропуском. Выяснилось: пропуск в порт на имя Чкония Виктора Александровича был выписан заведующим отделом доставки порта Быковым. По словам Быкова, Чкония, которого он не знает и никогда раньше не видел, позавчера позвонил ему и представился работником Галисского объединения сельхозтехники. Объединением якобы до сих пор не получен ожидаемый груз, и он, Чкония, командирован в Батуми для выяснения обстоятельств. Быков, естественно, заказал пропуск, но Чкония так и не увидел. Когда же фотографию Чкония показали в регистратуре портовой поликлиники, там его сразу опознали. Позавчера человек с внешностью Чкония интересовался в регистратуре, работает ли в портовой поликлинике врач по имени Сергей Петрович. Вижу, Георгий Ираклиевич, вы не совсем понимаете, при чем тут Джомардидзе и его пребывание в Батуми.

– Признаться, да.

– Вместе с запросом о Чкония мы заодно передали в порт фотографию Джомардидзе. Только что был звонок из транспортной милиции. Сегодня Джомардидзе был в порту.

– Интересно, а что этому нужно было в порту?

– Очень интересно. Прошел Джомардидзе в порт по постоянному пропуску, который украл у обедавшего в кафе "Колхида" грузчика Абашели. Абашели о потере заявил, но на КПП спохватились поздно – Джомардидзе уже ушел из порта. По показаниям нескольких свидетелей, Джомардидзе искал того же человека, что и Чкония. Некоего Сергея Петровича. Проверка показала: никаких Сергеев Петровичей в штате портовой поликлиники нет. Есть, правда, несколько в штате пароходства. Но, по всем данным, они не имеют никакого отношения к Джомардидзе. Конечно, мы займемся работой в этом направлении. Ведь теперь ясно: Чкония и Джомардидзе искали медика.

– В справке говорится о пристрастии Джомардидзе к наркотикам, – заметил я.

– Правильно. Плюс возможные контактные линзы. Достать такие линзы без помощи медика чрезвычайно сложно. К тому же человеку в бегах. Похоже, что Чкония и Джомардидзе как-то связаны с врачом, возможно, работающим в пароходстве. Но они не знали, где его искать! Установить же его личность им было необходимо, настолько необходимо, что Джомардидзе пошел даже на кражу пропуска. Что скажете, Георгий Ираклиевич, по поводу имени?