Текст книги "Перед выходом в рейс"

Автор книги: Анатолий Ромов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Звонок с территории морвокзала

Еще через час Тауров понял простую вещь: ему обязательно нужно еще раз встретиться с Ларисой Лавровой. Она наверняка многого недоговорила в их последнюю встречу, но теперь, после смерти Пономарева, он ее понимал и оправдывал. Если кто-то смог убить такого человека, как Пономарев, перед убийством Ларисы он не остановился бы и подавно. Вспомнил слова Ларисы: «Потому что уже знала эту пару…» Вместо этой фразы она хотела сказать что-то другое. Что?

К концу рабочего дня раздался звонок. Он снял трубку – звонила Нина Александровна Гаева:

– Вячеслав Петрович, пожалуйста, помогите! Я вас очень прошу, помогите!

– Успокойтесь, Нина Александровна… В чем дело?

– Сейчас к нам в квартиру был странный звонок! Очень странный!

– Кто звонил?

– Мужской голос. Такой – очень приятный. Даже интеллигентный. Трубку сняла я. Он спросил: «Простите, это Нина Александровна?» Я говорю: «Да, я, а это кто?» Он говорит: «Извините, вы меня не знаете. Просто я хочу вам передать, что с вашей дочерью все в порядке. Она жива и здорова». Я чуть с ума не сошла. Стала что-то кричать, а он еще раз все повторил. И повесил трубку.

– Сейчас вы звоните от себя?

– От соседей. Свою трубку я не положила.

– Правильно. Дайте-ка телефон ваших соседей… – Записал телефон. – Ждите, я перезвоню.

Позвонил на телефонную станцию, и через минуту ему сообщили: в квартиру Гаевых звонили из телефона-автомата на Морвокзале. Тут же он позвонил в отделение милиции на Морвокзале и попросил проверить, не заметили ли постовые человека, звонившего недавно из телефона-автомата в районе пассажирских причалов. Добавил: пусть обратят внимание, нет ли на территории Морвокзала разыскиваемой Гаевой, фотография которой должна быть в отделении. Примерно через час ему позвонили из отделения. По словам дежурного, несмотря на тщательные поиски, следов Гаевой на Морвокзале обнаружить не удалось. Постовой на пассажирском причале находился от телефона-автомата далеко и звонившего не видел. Что же касается Гаевой – были осмотрены ресторан, гостиница, залы ожидания, помещения касс, подсобные помещения. Кроме того, два работника милиции проверили стоящие у причалов теплоходы «М. Урицкий» и «Приамурье». По словам вахтенных у трапа, женщина, похожая на Гаеву, на теплоходы не проходила. Положив трубку, Тауров некоторое время сидел, пытаясь понять: может ли иметь какое-то отношение теплоход «Приамурье» к звонку с территории Морвокзала? Снова позвонил на Морвокзал, услышав отзыв дежурного, попросил:

– Будьте добры, работники, которые опрашивали вахтенных на теплоходах, здесь? Спросите их, кого именно они опрашивали у трапов? Должность этих вахтенных, фамилию и так далее. Я подожду у трубки.

– Сейчас… – Дежурный кого-то спросил. Сказал в трубку: – Они говорят: на «Урицком» отвечал Савельев, матрос палубной команды. На «Приамурье» – Неделин, старпом.

Подумал: с этим странным звонком придется разбираться. Пока же нужно заняться текущими делами.

Сел за бумаг и. Когда же собрался уходить, позвонила Лариса Лаврова. И сообщила: в одиннадцать вечера она будет ждать его на Седанке.

На Седанке

Вечером, около одиннадцати, он подъехал к Седанке. Машину поставил у знакомого места, выключил фары, заглушил мотор. Некоторое время сидел в темноте, пока не услышал какой-то звук. Кто-то то ли плачет, то ли шмыгает носом. Выйдя из машины, пошел на звук, вглядываясь в скамейки. В отсвете дальнего фонаря с трудом разглядел асфальтовую дорогу и тут же фигуру на одной из скамеек. Кажется. Лариса. Подошел ближе – да, это Лариса. Сидит, уткнувшись лицом в ладони. Плечи вздрагивают.

– Лариса, что с вами?

– Н-ничего… С-совершенно н-ничего… Не обращайте… внимания…

Сел рядом. Всхлипнув, посмотрела на него. Скривилась:

– Как это ужасно… Если бы вы знали, как это ужасно…

– Что – ужасно?

– Все…

Вдруг привалилась лицом к его плечу. Затряслась. Он молча обнял ее одной рукой. Зашептала, всхлипывая, давясь слезами:

– Все ужасно, все… Все к тебе пристают, все чего-то хотят… Всем чего-то нужно… А на самом деле ты никому не нужна. Н-никому… – Долго молча всхлипывала. Он почувствовал – рукав куртки стал влажным. Вздохнула, пытаясь остановить слезы: – Простите… я… сейчас… перестану… Некому даже сказать, что с тобой, вы понимаете?.. Некому, совершенно некому… Ты одна… Я… не могу больше… просто не могу, глупость какая-то… – Выпрямилась, стала тереть щеки ладонями. – Глупость какая-то, что-то я расклеилась… Извините…

Некоторое время они сидели молча. Сам не зная почему, он вдруг спросил:

– Неужели у вас никого нет?

– Что? – Судорожно вздохнула. – А. Ну так… В общем – никого.

– А… Борис Амвросиевич?

– Боря? – дернула плечом. – Ну. Боря… Нет. он тоже… Ему тоже ничего не скажешь. Откуда я знаю, может быть, он с ними?

– С ними? С кем – с ними?

– С ними. Будто вы не понимаете?

– Не понимаю.

– Ну, хорошо… – провела ладонью по лбу. – Хорошо. Надо было вам сразу все рассказать. Тогда, может быть, эта девушка… Вера… Может быть, с ней было бы все в порядке. – Достала из сумочки платок, насухо вытерла глаза, снова спрятала. – Этот человек, Вадим Алексеевич… Давно… Знаете, как говорят, положил на меня глаз.

– Это… тот самый… который танцевал с Верой?

– Да, тот самый.

– Его зовут Вадим Алексеевич?

– Вадим Алексеевич.

– А фамилия?

– Фамилии я не знаю. Я вообще ничего о нем не знаю. Он сам же не разговаривает. За него говорят другие. Вернее, другой.

– Кто другой?

– Его фамилии я тоже не знаю. Зовут Алексей. Такой… ну, парень лет тридцати. Он несколько раз сидел за одним столиком с Верой. Он – его человек. Вадима Алексеевича.

– Как он выглядит, этот Алексей.

Задумалась.

– Такой худощавый, высокий. Волосы светлые. Лицо такое наглое. Челюсть тяжелая, в общем, все в нем неприятно.

– Скажите, вы помните тот вечер? Когда я вас подвез первый раз?

– Смутно. А что?

– Не помните, этот Алексей был тогда в ресторане?

– Алексей? Кажется. По-моему, был. То есть точно был. Он танцевал и… Я помню, я все время чувствовала в тот вечер его взгляд. Старалась не смотреть, но взгляд чувствовала.

– Вы помните, с кем он танцевал?

– С какой-то девицей. Самой обычной. Какое-то на ней было платье… С этой девицей, кстати, я его видела только один раз. На ней было, знаете, такое серебристо-блестящее платье.

– Значит, вы говорите, Вадим Алексеевич обратил на вас внимание? Когда вы это заметили?

– Недавно. Месяца два, наверное. Да, месяца два. В сентябре.

– Что, вы поняли по взглядам? Или он сказал об этом?

– Со мной Вадим Алексеевич вообще не говорил. Ни разу. Говорил Алексей.

– И что же он вам сказал?

– Сказал, что я нравлюсь Вадиму Алексеевичу.

– Прямо так и сказал? Что вы нравитесь Вадиму Алексеевичу?

– Прямо так и сказал. После репетиции мы обычно обедаем в ресторане. За служебным столиком. В тот раз я сидела одна, ребята куда-то поехали. Ну и он подсел. Изложил все прямым текстом: «Меня зовут Алексей, вас, я знаю, Лариса. Видите, за моей спиной сидит человек? Его зовут Вадим Алексеевич, это мой старший друг. Вы ему очень нравитесь, он просил вам это передать». Я посмотрела – этот Вадим Алексеевич сидит, что-то ест, в нашу сторону и не смотрит… Конечно, я его узнала… Из-за Веры, ну и вообще таких клиентов в ресторане знают. Я молчу, ем, а этот Алексей: «Мой старший друг очень уважаемый человек. Очень, понимаете это, Лариса? И вы поймите, он от вас ничего не хочет. Просто вы ему нравитесь, и он просил передать небольшой подарок». Ну и протягивает футлярчик. Кладет на стол. Я говорю: «Спасибо, я подарки от незнакомых людей не беру». Он: «Посмотрите, что там». Я молчу, он открывает футляр, там кольцо с бриллиантом. «Берите, это просто сувенир. Как раз для знакомства, так что, если хотите, можете пересесть за наш столик. Теперь есть повод». Ну, отрубить я в таких случаях умею. Говорю: «Алексей, пожалуйста, заберите этот футляр. Иначе просто не будет разговора. Для начала». Он: «Так это же пустячок». – «Вот и заберите этот пустячок». Забрал. «А теперь будет разговор?» – «Будет. Передайте вашему старшему другу, что я его тоже очень уважаю. Если я ему нравлюсь, пожалуйста. Но только никаких подарков, цветов и всего остального не нужно. Ну и, конечно, встреч. Будем нравиться друг другу на расстоянии». – «Почему?» – «Потому, что у меня есть жених. Все, Алексей». Усмехнулся: «Напрасно, Лариса. Такими людьми так просто не бросаются». – «Я и не бросаюсь. Не забудьте передать вашему другу, что я его очень уважаю». – «Не забуду. И все?» – «И все». На этом разговор закончился, я тут же ушла. Больше он со мной не встречался, подарков не приносил. Ну а недавно этот Алексей снова ко мне подошел.

– Недавно? Когда именно?

– Четыре дня назад, на улице. Опять после репетиции, я как раз ждала автобус. «Лариса, можно на минутку?» Смотрю – Алексей. Мы отошли, он: «Скажите, милиция у вас ничем не интересовалась?» Я говорю – нет, ничем. «Может, спрашивали что-нибудь? Про меня или моего друга?» Я говорю – нет, не спрашивали. Вы… ведь вы тогда спрашивали только про Веру? Не думайте, если бы он спросил про Веру, я бы тоже ничего не сказала.

– Понятно. Но про Веру он не спрашивал?

– Нет. Вы знаете, я очень испугалась. Он мне показал нож. Так – с усмешкой. Из рукава. Но сначала говорит: «Лариса, очень большая просьба: если кто поинтересуется, вы нас не видели и не знаете. Ни меня, ни моего друга. Особенно друга. Ну а если узнаем что-то… Тогда уж другой будет подарочек. От меня лично». Улыбнулся и смотрит себе на руку. Я посмотрела – в рукаве нож. Убедился, что я видела, кивнул и ушел.

– Во-первых, Лариса, ничего не бойтесь. Вы поняли? Ничего. И никогда.

Шмыгнула носом, кивнула неуверенно:

– Да… Только, наверное, я не смогу. Не бояться. Когда я увидела нож… и взгляд – все стало ясно.

– Не бойтесь. Этот Алексей уже мертв.

– Мертв?

– Да. Но вы и в будущем не бойтесь. Нож – обычный прием. Именно так они запугивают. Не будете бояться?

– Хорошо, не буду.

– И успокойтесь. Ничего опасного по пути сюда не заметили? «Вадима Алексеевича», например?

– Нет. Но, по-моему, он – страшный человек.

– Может быть. Но вас это уже касаться не будет. Поверьте. Вы не заметили, за вами никто не ехал? В автобусе?

– Как будто нет. Сошла я одна.

– Так и должно быть. Наверное, я без всякой опаски могу вас подвезти к подъезду.

Проводив Ларису до подъезда, кивнул:

– До свиданья.

– До свиданья. – Уже войдя, она подняла руку и исчезла. Подумал: хорошо иметь такого товарища. Жаль, все, что их пока связывает, скоро кончится. Сел в машину, повернул ключ. Теперь он вспомнил человека, в точности похожего на описанного Ларисой. Болышев. Вадим Алексеевич Болышев.

Документы девятилетней давности

С утра Тауров поехал в архив Дальноморского пароходства. Здесь после долгих поисков ему удалось найти копию судовой роли и списков круизных рейсов теплохода «Приамурье» девятилетней давности. Как выяснилось, ему повезло – еще год, и согласно инструкции эти списки были бы уничтожены. Усевшись в машине, начал листать пожелтевшие страницы папиросной бумаги. Довольно скоро в разделе «Тур-рейс, июнь-июль» нашел фамилию: «Болышев В. А. каюта «Люкс-А» прав, борта». Посмотрел судовую роль за этот же год и нашел запись: «Гаева В. С., арт. варьете, врем.». Значит, все точно. Болышев познакомился с Верой на «Приамурье». Конечно, находка была ценной, но главным для Таурова сейчас было не это. Продолжая изучать пожелтевшие от времени листки, в конце концов в разделе «Практиканты судоводительского ф-та ДВВИМУ» подчеркнул фамилию «Неделин Л. П.».

Когда Тауров. поднявшись на «Приамурье» и разыскав каюту старпома, постучал, долго никто не отзывался. Наконец недовольный мужской голос сказал:

– Я же просил меня не беспокоить. Кто там?

– Откройте. Милиция.

Ему никто не ответил. Он услышал звук шагов, приглушенный женский голос. Постучал снова. Наконец дверь открылась. За ней стоял высокий человек лет тридцати пяти в форменной куртке, твердый подбородок с ямочкой, короткие усики, раздраженные прищуренные карие глаза. Увидев Таурова, вздохнул:

– Не понимаю, что милиции нужно в каюте старпома?

– Простите, вы Неделин Леонид Павлович?

– Я. Объясните, в чем я провинился?

– Ни в чем. Мы разыскиваем Веру Сергеевну Гаеву. Вы с ней знакомы?

Неделин прищурился еще больше:

– Я? – И в это время из каюты вышла Вера. Сказала тихо:

– Леонид, не нужно. И оставь нас, пожалуйста. Нам надо поговорить.

Неделин дернул плечами. Буркнув что-то, махнув рукой, вышел в коридор. Вера смотрела на Таурова в упор. Глаза у нее были все такие же серые, широко расставленные. Но что-то в них изменилось. Изменились не только глаза. Рука на перевязи. Похоже, ранение.

– Вы все-таки нашли меня. Я знала, лучше домой не звонить. Но, знаете, больше не могла. Родителей стало жалко. Попросила Леню.

– Давно вы здесь, на «Приамурье»?

– С того вечера. Помните, когда мы с вами пили кофе? Впрочем, что мы стоим. Теперь уже все равно, пройдем в каюту. Леня мешать не будет. Проходите, вот сюда. Садитесь в кресло.

Тауров осмотрелся – каюта была большой, из квадратных иллюминаторов открывался вид на залив. Вера сказала негромко:

– Знаете, я перед вами виновата. Очень. Вы что-нибудь узнали?

– Вера, если вам один раз удалось меня обмануть, очень не советую делать это еще раз. Расскажите, что вы знаете. Точнее, что случилось той ночью?

– Той ночью. – Долго молчала, глядя на него в упор. – Хорошо. Собственно, этот человек хотел меня убить. Да что там убить. Он просто играл мной, как хотел. Поэтому вы должны знать о нем все.

– Кого вы имеете в виду?

– Знаете такого – Больппева? Вадима Алексеевича? Из отдела снабжения? Так вот, арестуйте его, немедленно арестуйте.

– Вот что, Вера. Вам еще придется давать объяснения по делу Болышева. Надеюсь все-таки, в качестве свидетельницы. Сейчас я хотел бы узнать только одно – что произошло в ту ночь?

– В ту ночь? Не буду рассказывать, что было между нами. Между мной и Вадимом Болышевым. Вы можете догадаться сами. Я обманула вас с этой запиской. В форпике действительно спрятано золото. Где точно, я не знаю. Но оно спрятано в форпике «Петропавловска-Камчатского». Много золота. Я слышала разговор Вадима с Разиным. Вы не верите?

– Почему, верю.

– Записку, которую я положила вам в карман плаща, я действительно написала из ревности. Ну вот, а потом была настолько глупа, что рассказала об этой записке ему. Сначала он заставил меня обмануть вас. Потом обманул меня. Как только вы ушли, я сразу же стала собираться. По его словам, у него уже было два билета на самолет. На меня и на него. В Сочи, на ночной рейс. Ну и… Вместо ночного рейса… – Скривившись, подняла перевязанное левое плечо. – Когда мы поехали по городу ночью, я вдруг почувствовала: что-то не то. Во-первых, мы едем не в сторону аэропорта. А потом-потом я же его знаю. Я спросила спокойным голосом: «Куда мы едем?» Он: «Сейчас заедем к моему другу, а потом в аэропорт». И тут я все поняла. Знаете, все до конца. Поняла – Болышев не мог меня просто простить. Я его предала, а такого он не прощает. Я поняла: единственная возможность спастись – незаметно открыть дверцу и вывалиться из машины. Взялась за дверцу – и тут он что-то заметил. Я стала незаметно открывать – он в меня выстрелил. Вот сюда. Из пистолета. В машине. Счастье, что я держала на руках Фифи. Фифи залаял, я успела дернуть ручку и вывалиться. На ходу. Что было дальше, почти не помню. Знаете, наверное, я все делала автоматически. Кровь хлестала, но я даже не замечала ее. Бежала между кустами, слышала – он пытается догнать, но я бежала быстрее. Потом выскочила к шоссе. На мое счастье, шла машина. Частник. Я села, говорю – скорей! Водитель видит, у меня кровь. Попался хороший парень, спросил только: «Куда?» Я говорю – куда угодно, только скорей. Потом, когда немного проехали, вспомнила: Леня Неделин. С Леней я познакомилась давно. Я знала, Леня старпомом на «Приамурье», а «Приамурье» в Дальноморске. Ну и попросила водителя отвезти меня на Морской вокзал.

– Почему вы сразу же не сообщили обо всем в милицию?

– По очень простой причине. Хочу жить. – Повернулась, внимательно посмотрела. – Вы знаете, что значит, когда в вас стреляют из пистолета?

– Знаю. – Вдруг вспомнил Ларису. – Вера, прошу до выяснения обстоятельств никуда отсюда не отлучаться. Для вашей же безопасности я вынужден буду вызвать сюда милицию. Учтите, Болышев пока на свободе.

Усмехнулась:

– Вызывайте. Действительно, Болышева я сейчас боюсь больше, чем милиции.

– Но раньше ответьте на несколько вопросов.

Поговорив с Верой, выяснил некоторые детали личной жизни Болышева. По ее словам, официально Болышев не был разведен, но практически живет отдельно от семьи, снимая квартиру. Алексей Пономарев, с которым Болышев познакомился около трех лет назад, практически находился у него в услужении, выполняя различные поручения. Машина «Жигули» темно-вишневого цвета № 43–12 была куплена на деньги Болышева, но записана для конспирации на имя Веры. Где находится машина, она не знает; скорей всего в каком-то тайном гараже. Задав еще несколько вопросов, Тауров вызвал оперуполномоченного портовой милиции и попросил его подежурить на «Приамурье». Сам же сел в машину и поехал на СРЗ. По дороге все, что казалось ему раньше случайным, выстроилось одно к одному. Особенно его последние встречи с Болышевым на заводе. При первой, в трубопроводном цехе, Болышев натолкнул его на сомнения в отношении Горбунова. Иными словами, навел на мысли о липовом ремонте форпика, отведя их от «золота». При второй, у четвертого плавдока, утвердил в решении искать на борту «Петропавловска» краску «КО». Затем, чтобы еще больше войти в доверие, помог с исходными данными о краске. То есть Болышев явно хотел, чтобы факт липового ремонта на «Петропавловске» был вскрыт. Зачем – ясно. Чтобы отвлечь внимание от записки, придать ей иной смысл. Через Веру Болышев очень ловко «подставил» ему этот липовый ремонт. На самом деле никаких иносказаний в записке не было. В форпике действительно было спрятано золото. Скорей всего – фальшивые золотые десятки. Значит, сейчас самое главное – Болышев. Он должен его увидеть.

Остановив машину недалеко от СРЗ. Тауров позвонил из телефона-автомата в табельную:

– Простите, Болышев Вадим Алексеевич сейчас на заводе?

Пауза в трубке Таурову не понравилась. До этого момента он был уверен: Болышев ничего не подозревает. Не должен подозревать. Собственно, а почему не должен?

– Нет, Болышев не приходил, – сказала наконец табельщица. – Он со вчерашнего дня в командировке. В Хабаровске.

Положив трубку, Тауров некоторое время бессмысленно рассматривал мостовую. Болышев действительно мог почувствовать опасность. И исчезнуть. Но почему собственно, Болышев должен был эту опасность почувствовать? Даже если допустить, что именно он, Болышев, убил Пономарева? Ведь, с точки зрения Болышева. с Пономаревым все чисто. Пока никто не сомневается, что это самоубийство.

В УВД Тауров прежде всего зашел к Шабенко. Лейтенант успел уже обзвонить все точки; в списках авиа– и морских пассажиров фамилия Болышева не фигурировала. В Хабаровске Болышев тоже пока не появлялся. На механическом заводе и в хабаровских гостиницах о нем никто ничего не слышал. Оставалась железная дорога. Шабенко предупредил транспортную милицию, но пока это было самым слабым местом. Выехав за черту Дальноморска, Болышев. как уже подумал Тауров, мог сойти на первой станции. Или, изменив внешность, продолжать ехать в том же поезде, но под другими документами. И проскользнуть.

Все же, по здравом размышлении, оба пришли к выводу: Болышев вполне может быть сейчас и в Дальноморске.

Несколько предположений

После короткого доклада Тауров сказал генералу самое главное:

– Андрей Арсеньевич, о записной книжке. Ведь когда человек не рассчитывает в ближайшие дни оказаться дома, он обязательно берет с собой записную книжку. Я сужу по себе. В моей книжке всегда есть телефоны, которые я не помню наизусть, так как пользуюсь ими редко. Но эти телефоны могут понадобиться как раз в нужную минуту, в необычной обстановке. Вывод: Пономарев должен был взять с собой записную книжку. Обязательно. Однако книжки при Пономареве не оказалось.

– Что вы этим хотите сказать?

– Конечно, можно допустить, что Пономарев, человек в определенном смысле «темный», вообще не имел записной книжки. Но скорее эта книжка все же была. И тот, кто убил Пономарева в лихтере, а затем инсценировал самоубийство, взял ее. Думаю, это был Болышев.

Бабурин долго молча смотрел в окно. Вздохнул.

– Вот только зачем? Хотел скрыть связи, свои и напарника?

– Может быть. Но допускаю, что Болышев хотел еще и найти связи. Скрытые от него напарником в той же записной книжке. Не исключено, что, найдя эти связи, Болышев «проявится». Три года назад Пономарев вышел из НТК. Наверняка у него были друзья по колонии, которые сейчас на свободе.

– Все возможные связи Пономарева сейчас выявляются. Вы же знаете.

– Знаю. И все же, Андрей Арсеньевич, может быть, стоит ускорить поиск? Добавить людей, средства? Мы не должны дать Болышеву уйти.

Бабурин хотел что-то сказать – и передумал. Положил карандаш.

– Хорошо, Вячеслав Петрович. Я дам указание. Поиск будет ускорен.

Поздно вечером, когда Тауров сидел дома перед телевизором, ему позвонил дежурный по УВД:

– Нашли адрес, по которому живет некто Серых Илья Трофимович. Содержавшийся в одном следственном изоляторе с известным вам Пономаревым. Серых – пенсионер, одинокий, живет на окраине в собственном доме. Рядом с домом склад. Серых работает в нем ночным сторожем. В связи с этим в доме Серых установлен телефон. Пока все понятно?

– Понятно.

– Этот адрес проверили, и оказалось: около недели тому назад соседи видели, как к Серых зашел молодой человек, похожий на Пономарева. Со слов соседей, в руках молодого человека был черный портфель типа «дипломат». Когда же молодой человек выходил, соседи будто бы этот «дипломат» уже не видели.

– О Болышеве у них спрашивали?

– По словам соседей, человека, похожего на Болышева, они около дома Серых не замечали.

– Дом под контролем?

– Да. С сегодняшнего вечера за домом установлено наблюдение.

– Есть новые сведения о Болышеве?

– Пока ничего нового. По адресам в Дальноморске Болышева найти не могут. Родственники ничего не знают, говорят, уехал в командировку. В Хабаровске Болышев тоже пока не объявлялся.

После звонка дежурного Тауров снова сел в кресло. Черный «дипломат»… Интересно. Конечно, он предполагал, что Пономарев по отношению к Болышеву мог вести какую-то свою игру. История, сообщенная соседями Серых, вроде бы это подтверждает. Вот только что с Болышевым… Может быть, он в самом деле решил удариться «в бега». Со всем украденным им золотом. Но с другой стороны – Болышев, воспользовавшись командировкой, мог пока затаиться в Дальноморске. И попытаться выяснить, вышла на него милиция или нет. Пономарев, конечно, вел свою игру, но какую? Скрывал что-то от Болышева в доме Серых? Что-то, что могло находиться в черном «дипломате»? В любом случае завтра они смогут это выяснить.