Текст книги "Жанна д'Арк"

Автор книги: Анатолий Левандовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3
ПУТЕШЕСТВИЕ

Для себя капитан де Бодрикур все давно уже решил. Однако он продолжал медлить. Проходили дни, недели, а он не давал разрешения на отъезд Жанны. Прежде всего он понимал, что снаряжение девушки и эскорта – а путь предстоял немалый – влетит в копеечку. Раскошеливаться ради сомнительного дела сир Робер не хотел. Он не надеялся, что король возместит его затраты. Он предпочитал, чтобы девчонка пообтерлась в Вокулёре. Пусть она поговорит, познакомит со своими планами побольше народу, и, глядишь, средства на путешествие удастся собрать с других. Кроме того, и это главное, капитана беспокоил один деликатный вопрос. Девка корчила из себя небесную посланницу: она толковала о «голосах», о Божественной воле. А кто поручится, что она не врет? Может быть, это дьявольское наваждение? Может, в ней сидит бес, который и устраивает все эти штучки? Посылать королю чертовку не хотелось. Это могло обернуться всевозможными неприятностями. Капитан не желал конфликтов с церковью.

После некоторых размышлений сир Робер нашел простой выход. Он отправился к Леруайе, квартирному хозяину Жанны, прихватив с собой местного священника. В присутствии капитана тот окропил девушку святой водой и произнес очистительную молитву. Жанна перенесла обряд спокойно и не попыталась спастись бегством. Это доказывало, что беса в ней нет. Успокоенный, Бодрикур хлопнул девушку по спине и ушел, заметив, что теперь ее мечта ближе к осуществлению, чем когда бы то ни было.

Жанна горько плакала, и добрая Катерина, жена Леруайе, долго не могла ее успокоить. Значит, ей не верят? В ней сомневаются? О глупые себялюбивые люди! Неужели они не могут понять, что все ее действия движимы только одним чувством – священной любовью к родине? Как можно тратить время попусту, на бессмысленные и жалкие затеи, зная, что там, под Орлеаном, где люди ждут от нее помощи, положение становится все более тяжелым?..

Время показало, что Бодрикур не ошибся. С каждым днем количество почитателей Жанны росло. Девушка умела находить нужный язык с людьми. Она была общительной и охотно беседовала на улице, в церкви, в приемной капитана со всеми, кому была дорога судьба милой Франции. Глубокая убежденность Жанны невольно передавалась ее слушателям. Многие понимали, что в этот тяжелый час, когда королевская армия разлагалась, когда царствовала грубая сила грабителя, а иноземец становился на горло разоренной стране, спасти положение был в силах только самый беззаветный героизм. Далеко был Вокулёр от Орлеана, но люди чувствовали, что исход борьбы решится именно там, в сердце отчизны. Разве мог пожалеть бедняк последнюю полушку на общее дело? Жанне было ясно, что за людьми и деньгами дело не станет.

И правда, вскоре маленький домик Леруайе стал местом паломничества. Приходили разные люди. В числе их оказалось даже несколько представителей военного сословия.

Однажды, когда Жанна и Катерина сидели за прялками, в дверь постучали и на пороге появился статный рыцарь. Это был Жан из Меца, несший службу у Бодрикура и наслышавшийся о необычной девушке. Рыцарь удивленно смотрел на Жанну. Как она молода! Совсем девчонка! Неужели правда, что о ней говорят? И первая фраза воина была столь же насмешлива, как и его поклон:

– Что вы здесь делаете, моя милочка? Ждете, чтобы короля изгнали из его королевства, а мы все превратились в англичан?

Шутка не смутила Жанну. Девушка посмотрела прямо в глаза собеседнику. Спокойно, без тени жеманства или застенчивости, она поведала о цели приезда в Вокулёр. Рыцарь все уже знал, но бесхитростный рассказ его тронул. От прежнего шутливого настроения не осталось и следа. Жан из Меца многое повидал и не раз бывал в сражениях. Англичане разорили его родные места. Он всей душой ненавидел захватчиков. Служба в Вокулёре давно ему опостылела: он был честен и хотел служить Франции, а не случайному хозяину. Рыцарь взял девушку за руку. Ее восторженное настроение передалось и ему.

– Я обещаю вам, Жанна, что с Божьей помощью приведу вас к королю. Скажите, когда вы хотели бы ехать?

– Ехать сейчас, – ответила Жанна, – было бы лучше, чем завтра. Но выехать завтра будет лучше, чем откладывать на более позднее время.

Рыцарь обещал сделать все, что сможет. Уже прощаясь, он спросил девушку, в какой одежде она думает совершать путешествие. Дороги и леса кишели разбойниками. На его взгляд, ехать в женском платье было бы безрассудно. Жанна с ним согласилась.

Но ни завтра, ни послезавтра ехать не пришлось. Бодрикур, все сомнения которого рассеялись, отписал королю. Однако ответа из Шинона не поступало. Доехал ли курьер? Может быть, его убили по дороге? Может быть, похитили письмо? А может быть, король решил не отвечать капитану? Да мало ли всяких «может быть» ставит разуму тяжелый путь в сто пятьдесят лье, по тропинкам, размытым дождями, по лесам, полным бандитов, по деревням и селеньям, занятым врагом?

Нет! Больше ждать она не в состоянии! Если капитан отказывает в помощи, придется обойтись без него. Тайно, чтобы не беспокоить и не смущать верящих в нее людей, она одна пойдет искать путь к дофину!..

Переодевшись в костюм Дюрана Лаксара, в конце января, сопровождаемая своим добрым родственником, Жанна покинула Вокулёр. Она плохо представляла, куда идет. Холодный пасмурный день клонился к вечеру. Одежда и обувь промокли раньше, чем путешественники выбрались из города. На душе у Жанны было тяжело и тоскливо. Когда вошли в темный незнакомый лес, девушка поняла причину тоски.

Она поступила как обманщица. Она обманула всех этих людей, которые отнеслись к ней с таким вниманием, которые были готовы пожертвовать ради нее последним грошом! Как могла она изменить своей обычной честности? Раз она так поступила, проку от путешествия все равно не будет!..

Дюран, промокший и усталый, давно уже потихоньку заглядывал в лицо девушке. Увидев слезы, он обнял ее. Жанна зарыдала и упала на грудь своему верному спутнику…

…Обратный путь казался бесконечным. К воротам Вокулёра подошли в полной темноте. У самых ворот измученных путешественников чуть не сбил всадник, мчавшийся во весь опор на взмыленном коне. Это был королевский курьер Коле де Вьенн, и вез он долгожданное письмо от короля Карла…

12 февраля 1429 года на главной площади Вокулёра собрался народ. Люди разного достатка и возраста, от стариков до малых детей, тесным кольцом окружили группу всадников. Общее внимание привлекал стройный паж, подстриженный в кружок, с совсем еще юным девичьим лицом, уверенно державшийся на своей гнедой коренастой лошадке. Это была Жанна. Лицо ее отражало сдержанную радость, глубокое внутреннее удовлетворение.

Она добилась своего. Она едет в Шинон, к милому дофину. Ее сопровождают рыцарь Бертран де Пуленжи, Жан из Меца, Коле де Вьенн и еще трое надежных спутников. Близкие твердили ей, что путешествие будет опасным, что леса переполнены мародерами. Жанна знает это, но не боится. Она выбрала правильный путь и уверена, что невредимой пройдет его до конца.

Добрые люди! Как они обо всем позаботились! Вот стоят они, Анри и Катерина Леруайе, Дюран Лаксар и многие, многие другие, имен которых девушка не знает. Это они купили ей лошадь и заказали мужской костюм. Это они изготовили и снабдили шпорами прекрасные мягкие сапожки, которые ладно сидят на ноге и позволяют не бояться дождя и грязи. Это они благословляют ее и желают удачи в задуманном деле.

Жанна едва сдерживает слезы. Да поможет им Господь!

Она всегда будет их помнить. В кровавых битвах с врагом она будет сражаться за свободу и счастье их и еще многих тысяч таких же скромных и безвестных людей. Ну вот и все. Надо отправляться.

Жанна передает Дюрану письмо, написанное под ее диктовку родителям. Маленькая кавалькада, сопровождаемая толпой, трогается к Французским воротам. У ворот их встречает другая группа. Это сам капитан де Бодрикур во главе своей свиты. Старый циник не хочет показать, что растроган, и хмурит брови. Он оглядывает юного пажа, морщит лоб и слезает с коня. Подойдя к Жанне, он отстегивает свой меч и протягивает девушке:

– На, возьми. Этого как раз тебе недостает!

Жанна с благодарностью смотрит на капитана. Сир Робер берет клятву со спутников девушки, что они доставят ее к королю целой и невредимой. Еще раз взглянув на нее, машет рукой.

– Ну ладно, поезжай. И будь что будет!

Первый день путешествия прошел спокойно. Коле де Вьенн знал тропинки, проложенные вдали от населенных мест. Когда приходилось выезжать на дорогу, копыта коней обвязывали тряпками. Ехали молча. На всем пути не было ни одной встречи. Коле отсчитывал пройденные лье и отмечал, какие города и селения удалось благополучно миновать. Вот слева остался Гондрекур, потом Сайи, а справа за Марной должен быть Жуанвиль, самый опасный из городов района.

К тому времени, как всадники достигли Марны, начало темнеть. К счастью, на правом берегу должен был находиться монастырь Урбана, настоятелем которого был родственник Бодрикура. Монастырь обнаружили не сразу. Когда наконец через густую сеть ветвей разглядели свет на башне, ночь уже вступала в свои права. Усталые, предвкушая близкий отдых, стучали путники в ворота обители.

В следующие дни было хуже. Правда, англичан и бандитов по-прежнему не встречали, но зато много блуждали и никак не могли подыскать подходящего места для ночлега. Ночевать в лесу было и холодно и опасно. После короткого обсуждения решили изменить порядок следования: спать днем и основную часть пути проходить ночью, вечером и утром. Спали прямо на сырой траве, в лучшем случае – на охапке сена. Жанна пользовалась привилегией владелицы единственного одеяла, в которое она заворачивалась поверх своего костюма, даже не снимая сапог. Так как шли ночью, часто сбивались с пути. Больше всего неприятностей доставляли реки. До выхода к Луаре пришлось переправляться через Марну, Об, Сену и Иону. Мостов избегали, ибо те всегда находились вблизи городов, занятых врагом. Реки в результате зимних дождей были полноводны, и брод удавалось найти далеко не всегда.

Жанна стоически переносила эти невзгоды. Хотя все тело ее болело, а костюм и сапоги почти не просыхали, она, казалось, не замечала этого. Мужчины были более привередливы. Они удивлялись хорошему настроению девушки, а иногда оно просто их раздражало. Несколько раз грубыми шутками над «святой» пытались вывести ее из себя и этим разрядить сгущенную атмосферу. Воин из Меца выражал сомнение, сможет ли Жанна выполнить то, что задумала. Оруженосцы пытались ее припугнуть, заявляя, что видят войско англичан. А то, подмигнув друг другу, начинали расхваливать годонов и признаваться в тайной приверженности к ним. Но Жанна обезоруживала коварных насмешников своей простотой и незлобивостью. Она не верила им и от души смеялась над шутниками, хотевшими ее одурачить.

За шесть бесконечно долгих суток проехали семьдесят пять лье – примерно половину пути. Но оставшаяся часть была несравнимо легче пройденной. Области, занятые врагом, окончились, впереди лежала французская земля. Можно было оставить предосторожности, смело продвигаться по дорогам днем и спокойно спать ночью.

На седьмой день маленький отряд, выйдя к Луаре, вступил в королевский город Жьен. Там пробыли недолго, но успели узнать, что слухи о необыкновенной девушке уже проникли повсюду. Народ называл ее Девой и ждал от нее чудес. Жители Орлеана просили, чтобы Жанна поскорее пришла к ним на помощь. Девушка и сама рвалась к осажденному городу, тем более что теперь он казался таким близким. Однако сейчас нужно было продолжать путь в Шинон. Пришлось ограничиться посылкой доброй вести орлеанцам: Дева не забывает о них, душою она в Орлеане и прибудет туда так скоро, как только сможет.

Переправившись через Луару, путешественники вышли на дорогу, ведущую в Турень. Сытые и отдохнувшие, они пребывали в безмятежном состоянии и не догадывались о том, что сейчас их ожидает опасность, самая страшная со времени выезда из Вокулёра…

В засаде у поворота дороги находились пятеро. Вскоре к ним подошел шестой. От быстрого бега он запыхался и часто дышал.

– Ну что, видел?

– Они направляются сюда и будут у поворота через пару минут.

– Сколько их?

– Точно не разглядел, но, по-моему, трое или четверо. Мародеры переглянулись. Добыча сама шла в руки.

То были солдаты короля Карла, которые мелкий разбой предпочитали службе. И правда, армия разваливалась, жалованья не платили, и надеяться было не на что. А тут тысячи возможностей. Вот хотя бы с этой «святой». Известно, ее везут к королю. Значит, король даст за нее большой выкуп…

Решение было принято тут же. Напасть внезапно, как только те повернут за угол. Девку связать, спрятать в канаву и придавить камнем. Остальных перебить, за исключением одного, который будет послан в Шинон за деньгами.

Идут томительные мгновения. Шесть пар глаз напряженно следят за дорогой. Вот показались… Один, два, три… Гм… Да их больше, чем нужно, всего семь человек. И все семь – мужчины!.. Что-то тут не так…

Всадники приближаются. Их мечи стучат о седла. В руках у двоих копья. Вот один из них, совсем мальчишка, поднял голову. Взгляд его встретился с затаенными злыми глазами, следившими из-за кустов. Он обернулся к своим спутникам и что-то сказал. Рыцари положили руки на крестовины мечей. Один выехал вперед:

– Эй вы там! Немедленно выходите! Разбойники мрачно повиновались.

– Кто вы такие и что здесь делаете?

– Мессир, мы бедные солдаты его величества короля Карла. А здесь, в лесу, мы охотимся, дабы снискать пропитание.

Рыцарь с сомнением посмотрел на говорившего:

– Охотитесь? На кого? Уж не на людей ли?

Ему никто не ответил. Молчание грозило затянуться. Тогда Жан из Меца переменил тему:

– Эта дорога ведет на Сент-Эньян?

– Да, мессир, она проходит через Роморантен и Селль. Сент-Эньян отсюда в полутора-двух днях пути.

Рыцарь кивнул и вернулся к своим. После короткого совещания кавалькада двинулась дальше. Лица всадников были нахмурены, руки по-прежнему лежали на мечах. Мародеры провожали их взглядами, пока те не скрылись вдали.

– Э-эх, дурачье!.. – протянул один. – Кого испугались! Упустить такую добычу!.. Нужно было действовать быстро и неожиданно, они бы не успели опомниться.

– Ты бы и действовал, – проворчал другой.

– А заметили вы, – вдруг сказал третий, – что один из них был того… Я разумею, переодетой бабой?..

Встреча с подозрительной компанией оставила неприятный осадок. Все были задумчивы и нет-нет да оглядывались по сторонам. Невеселыми были мысли Жанны. Она чувствовала сердцем, что избежала опасности. И вместе с тем ей было жаль этих бродяг, голодных, слонявшихся по лесу, вынужденных нищенствовать или заниматься разбоем.

Какая нелепость! В то время когда нужно все силы направить против общего врага, французы распались на банды, охотятся друг за другом. Нет! Если только дофин поверит ей и пошлет ее к войску, она будет решительно бороться с этим. Она постарается, чтобы армия стала единой, народной, чтобы общие цели одержали верх над своекорыстием господ и постоянной нуждой простых людей.

Путешествие близилось к концу. Проехали Селль и Сент-Эньян, миновали крутые склоны Фьербуа. Из Фьербуа девушка отправила письмо королю, извещая его о скором приезде. Последний день пути был особенно труден для Жанны. Она сгорала от нетерпения и, увидев на горизонте село или башню, каждый раз спрашивала с надеждой, не это ли наконец Шинон?..

…Город выплыл из зелени леса к самому вечеру, когда Жанна, отчаявшись, уже перестала спрашивать. В лучах заходящего солнца путешественники внезапно увидели невысокие белые постройки, над ними – холм и замок, тянущийся к небу причудливым гребнем зубчатых стен со множеством башенок и шпилей.

Жанна только взглянула на своих товарищей и по выражениям их лиц поняла все. Цель одиннадцати суток тяжелого пути была достигнута. Шинон ждал их, приветливо улыбаясь последним отблеском яркого весеннего дня.

Глава 4
«БУРЖСКИЙ КОРОЛЬ»

Когда королю доложили, что курьер и двое рыцарей из Вокулёра ожидают приема, он в нерешительности остановился.

Король собирался ужинать. Он только что имел длительную и нудную беседу со своим шамбелланом, [6]6
  Шамбеллан (камергер) – одна из высших придворных должностей, не связанная с выполнением реальных функций.


[Закрыть]сиром де Тремуйлем, и был рад, что извещение об ужине ее прервало. Слабый и жалкий, стоял он, покачиваясь на тонких кривых ногах, стоял и не знал, что ответить. В былые времена он, конечно, не стал бы задумываться – он сразу бы приказал впустить лиц, которых давно и с нетерпением ожидал. Но они с дороги. Они, наверно, голодны. Их следовало бы пригласить к столу, а он – он давно уже никого не приглашает к своему столу. Скудного ужина едва хватит ему и супруге – мадам Марии Анжуйской.

Король делает отрицательный жест – пусть подождут! – и садится спиной к камину в удобное кресло. Огонь весело потрескивает – слава Богу, дровишки пока есть. Полдюжины факелов неровно освещают трапезную. Через боковую дверь входит королева и молча занимает свое место. Сегодня у нее какой-то особенно тусклый вид. Она выглядит потрепанной и старой, несмотря на свои юные годы… Король отворачивается и закрывает глаза. Супруги не обмениваются ни словом…

Входят пажи. Приоткрыв один глаз, король наблюдает за движением тарелок. Ну, конечно! Два заморенных цыпленка и тощий бараний зад! Кого уж тут приглашать… Они давно обедают и ужинают в одиночестве, мрачные и молчаливые, ловя насмешливые улыбки лакеев. И что делать, с кого спрашивать, если он должен буквально всем: не только шамбеллану, сиру де Тремуйлю, не только канцлеру, его высокопреосвященству Реньо де Шартру, но своим военачальникам и чиновникам, поставщикам провизии и поварам, сапожникам и портным! Он, Божьей милостью король Франции, вынужден надставлять новые рукава к своим старым камзолам и щеголять в рваной обуви, которую не надел бы ни один из его придворных!

Король с отвращением вспоминает сегодняшний инцидент.

Его сапожник, мэтр Жак, принес пару новых башмаков, заказанных неделю назад. Мастер примерил их королю: они сидели как влитые и были выполнены по последней моде. Король хотел поблагодарить, но не успел этого сделать, ибо сапожник почтительнейше попросил оплатить заказ. Платить было нечем. Шельма и бровью не повел. Он поклонился королю, аккуратно снял башмаки, завернул их в тряпку, еще раз поклонился и вышел из комнаты. Его величество опешил и не сразу понял, что произошло. Когда понял, едва не задохнулся от гнева. Хотел было крикнуть, чтобы стража задержала наглеца. Но затем раздумал. Слава Богу, срама никто не видел. А что возьмешь с канальи? Ведь он же прав: ему действительно уж сколько времени ничего не платят…

И все это происходит потому, что они видят полную беспомощность его, короля. Все горе в том, что он не хозяин в своей стране. В ней хозяйничают пожары и разруха, нужда и голод. В ней распоряжаются господа феодалы, английские регенты и его светлость герцог Бургундский. А он, Карл, всего лишь «буржский король». Он владеет лишь частью Франции с городом Буржем, зажатой в тиски между Луарой и английской Гиенью. Даже свои не считают его королем: он не был законно помазан на царство, строго говоря, он продолжает оставаться дофином, наследником престола. Он путешествует по своим замкам растерянный и слабый, в то время как англичане отбирают его земли.

Конечно, у него еще осталось кое-что. Есть у него поместья, добрые города и богатые налогоплательщики. Но что проку от этого, если все доходные статьи он давно уже передал сиру де Тремуйлю и другим кредиторам, которые опутали его жадными щупальцами и не дают двинуть ни рукой ни ногой? Что толку от всего этого, если «Буржское королевство» уменьшается с каждым днем, а полководцы бездействуют и отступают, теряя людей и земли? Враг захватил добрую половину страны. Как тетиву в гигантском луке, натянул англичанин Луару. Стрела вложена у Орлеана. Падет Орлеан – и смертоносная стрела, пущенная безжалостной и меткой рукой, вонзится ему, Карлу, в самое сердце…

Что же делать? Ждать неизбежной гибели? Или бежать за рубеж?

Кое-кто утверждает, правда, что еще не все потеряно. Ждут чуда. Его придворный астролог, мэтр Пьер, вычитал на небе какие-то чудесные знамения. Его добрый Бодрикур из далекой восточной провинции посылает ему ясновидящую, на которую возлагают большие надежды. Кто она? Его отец и дед несколько раз обращались к народным пророкам, и, как уверяют, не без успеха. Он, Карл, дал согласие, чтобы крестьянку прислали в Шинон. Теперь возвратился его курьер, а с ним какие-то рыцари из Вокулёра. Ну что ж, скудный ужин окончен, можно их и принять.

После темноты свет шести факелов показался очень ярким. Рыцари очутились в большой комнате с потрескавшимися стенами, кое-как завешанными гобеленами.

За столом, с которого убирали остатки ужина, сидел худощавый человек. Он был одет в скромный черный камзол, на бритой голове покоилась большая черная шляпа. Его лицо производило неприятное впечатление. Широкое у лба, оно резко заострялось книзу. Над толстыми оттопыренными губами нависал огромный нос. Маленькие глаза были разного цвета и не мигали. Тонкая шея, казалось, с трудом удерживала огромную, нескладную голову. Во всей его внешности чувствовалось что-то жалкое и одновременно алчное, плотоядное. Он напоминал неоперившегося птенца какой-то хищной птицы.

Чуть кивнув в ответ на приветствия, король поманил курьера и распечатал письмо. Читал долго, еще дольше сосредоточенно думал, опустив голову на руки. Когда наконец он заговорил, голос его оказался слабым и невнятным; рыцари с трудом могли разобрать отдельные слова. Король задал несколько вопросов курьеру и опять погрузился в молчание.

Сир Бертран, набравшись храбрости, выступил на шаг вперед, поклонился монарху и передал просьбу Жанны. Король ничего не ответил. Его сморщившееся лицо выражало явное недоумение. После долгой паузы он подозвал пажа и что-то шепнул. Паж объявил, что аудиенция окончена. Рыцарям надлежит завтра днем явиться в королевский совет, где их выслушают. Вопрос о приеме ясновидящей будет решен особо.

Недоуменная мина так и не сошла с королевского лица в этот вечер. Она осталась даже тогда, когда раздетый своими лакеями, водрузившими на его тощее тело длинную ночную рубашку, Карл забрался под темный полог широкого ложа.

Судя по последнему письму Бодрикура, дело принимало неожиданный оборот. Он, король, думал совсем о другом. Он полагал, что капитан посылает ему обычную пророчицу, ясновидящую, которая будет давать советы. Суеверный Карл, отчаявшись в победе, ждал пророчеств и рассчитывал на них. Он, как и его предки, держал при дворе нескольких магов и предсказателей. Получив первое письмо из Вокулёра, он решил, что речь идет о подобной прорицательнице. Только поэтому и было дано согласие на ее присылку. И вот вместо пророчицы он получает девчонку, переодетую в мужское платье, – что уже само по себе является грехом, караемым церковью, – и рвущуюся к сражениям! Эта мужичка заявляет, что во главе воинов спасет Орлеан и приведет его, Карла, в Реймс для совершения обряда коронации!..

Какая невероятная, возмутительная дерзость! О чем думал милейший капитан, одобряя подобное дело? Ему, наследному принцу Валуа, получить корону из рук простолюдинки! Да и вообще, все это какой-то дикий бред: слыханное ли дело, чтобы девица возглавляла армию?..

Словно в лихорадке вертится король с боку на бок. Ему душно, голова горит; как видно, ему не успокоиться до утра. Перед глазами мелькают обрывки каких-то видений…

…Мост в Монтеро. О, как часто он его видит!.. Бешено гудит ветер, мельчайшие капельки дождя кружатся в вихре, окутывая все мокрой пеленой. Сир Таннеги, закованный в железо, медленно поднимает секиру. Дядя короля, Жан Бургундский, судорожно вскидывает руку, как бы желая прикрыться… Карл видит его испуганные глаза… Стой, Таннеги!.. Нет, этой фразы Карл не произнес, она только мелькнула в сознании, а секира уже опустилась… Еще и еще… Он не сумел, нет, не пожелал удержать ее… Все кончено. Кровь широким потоком заливает Францию…

Но что это? Из крови выступает лицо. Оно становится отчетливым. Оно красиво. Но почему в нем столько тупого равнодушия и жестокости?.. Он узнал его, это лицо. Лицо матери, лишившей себя радостей материнства, матери-отступницы, продавшей его, сына, врагам…

Король мечется и стонет, стараясь сбросить оцепенение.

Картина меняется. Широкое поле в лучах вечернего солнца, справа холм, слева дорога. Как много рыцарей! Как блестят их доспехи! Как ярко горят флажки на копьях! Но почему они неподвижны? Чего ждут?.. О Боже! Туча закрыла солнце. Это туча из стрел. Им нет конца. Что это за стук и скрежет? Это мечи ударяют о латы. И новый поток, поток бегущих… Остановитесь! Куда же вы?.. Но поток неудержим. В нем перемешалось все: люди, кони, доспехи, кровь. Он ближе и ближе, сейчас он захлестнет и понесет с собой!..

С безумным криком король вскакивает с кровати. От холодного пота рубаха липнет к телу. Страх, физический страх пронизывает все его жалкое существо. Он обречен, он погибнет, спасения нет! Не сегодня-завтра враги возьмут Орлеан и хлынут в пределы «Буржского королевства»!.. Надо бежать, бежать немедленно, через несколько дней будет поздно!..

И вдруг слабый, неясный луч надежды, как крохотная искорка, мелькает в мозгу. Карл еще не сознает, что это. Он пытается ухватить мелькнувшую мысль.

Дева… Народ называет ее Девой… Говорят, что женщина погубила Францию, а девушка ее спасет…

Резким движением король раздвигает полог, подходит к окну и прижимает к холодному стеклу свой пылающий лоб.

…Дева!.. А что, если… Почему бы не испытать судьбу?.. Быть может, это добрый знак свыше? Только невежда и гордец отталкивает спасительную длань. Конечно, может, все это и не так. Может быть, она послана дьяволом. А может быть…

Нет, сам он это решить не в состоянии. Сейчас, во всяком случае. Надо созвать совет. Надо собрать мнения богословов. С утра, с сегодняшнего же утра он этим займется…

Король падает на постель и задергивает полог. Ему становится спокойнее.

Пасмурный день вставал над Шиноном. Рыцари ушли. Они лишь подтвердили то, что было известно. Король отпустил своих советников. Только двое остались с ним: шамбеллан и канцлер.

Сир де Тремуйль тяжело сопел. Его тучное тело едва умещалось в кресле. Его роскошная шуба, подбитая горностаем, казалась излишней в жарко натопленной комнате. Он, впрочем, любил жару. Лениво играя дорогим кинжалом, привешенным к парчовому поясу, он разглядывал свои короткие пальцы, унизанные перстнями.

Сир де Тремуйль, как и всегда, был преисполнен важности. Это казалось естественным. Разве не он был самым могущественным человеком в королевстве? Разве не он захватил почти все королевские замки и поместья, отданные в счет уплаты долга? В его цепких руках находился не один король. Тремуйль держал в денежном плену многих придворных, отсюда шла его прочная власть над людьми.

Он отличался хитростью тяжелодума. Когда-то жадный и грубый бретонец Артур де Ришмон, коннетабль [7]7
  Коннетабль – главнокомандующий, высший военный чин во Франции XV века.


[Закрыть]Франции, вытащил его, Тремуйля, из грязи. Коннетаблю был нужен помощник, чтобы избавиться от очередного королевского любимца. Тремуйль превосходно справился с этой задачей. Однако, устранив соперника де Ришмона, он не желал терпеть чванливого коннетабля. Действуя тайными, но верными средствами, шамбеллан добился того, что король отстранил и прогнал де Ришмона. С этого момента и началось полновластие сира де Тремуйля. Единственный человек, с которым он снисходительно считался, был монсеньор Реньо де Шартр, архиепископ Реймский, канцлер Карла VII.

С Реймским архиепископом, впрочем, трудно было не считаться. Хотя он был много беднее сира де Тремуйля, зато превосходил его тонкостью ума и хитростью.

За плечами прелата было тяжелое прошлое. Трое братьев его погибли при Азенкуре, отец был растерзан восставшими парижанами. Сам Реньо, брошенный повстанцами в тюрьму, уцелел лишь случайно. На этом его испытания не кончились. Сделавшись канцлером Карла VII, он стал объектом постоянных нападок со стороны коннетабля де Ришмона. Сторонники коннетабля даже захватили архиепископа в плен, и королю пришлось выкупать его на деньги, занятые у Тремуйля.

Все эти потрясения не прошли даром. Они ожесточили душу прелата, надели прочный панцирь на его совесть, обострили ум и чутье. Оставаясь князем церкви без прихода, он хорошо понимал, что, только ладя с шамбелланом, сможет сохранить влияние на короля. Но, уступая для виду де Тремуйлю, монсеньор Реньо умел внушить ему мысли и планы, которые тот незаметно принимал и выдавал за свои. Опытными руками направлял архиепископ волю временщика, ожидая дня, когда можно будет сбросить маску. Удалось бы вернуть богатую Реймскую провинцию, удалось бы помазать на царство короля, а тогда… Тогда были бы и деньги, и почет, и высшая власть!

Известия о Деве взволновали монсеньора Реньо гораздо больше, чем он хотел показать. Замыслы Жанны отвечали самым заветным его мечтам. Однако архиепископ чувствовал, что здесь ему придется встретить жестокое сопротивление. Он принял бесстрастный вид и, перебирая четки, молча внимал словам шамбеллана.

Шамбеллан между тем говорил развязно и резко. Циничные ругательства так и сыпались из его уст. Под конец даже вся показная важность слетела, и он превратился в грубого рыночного торговца.

Что они, спятили с ума, белены объелись? Какая-то ошалелая деревенская дуреха всех водит за нос! Созывают совет, ищут решения. А решение может быть только одно. Неужели король не понимает, что этот непристойный балаган следует немедленно прекратить? Плохо уже то, что ей разрешили приехать сюда из Вокулёра. Но сделанного не изменишь. Он, де Тремуйль, полагает, что блажную следовало бы затравить собаками или отдать на потеху солдатам. Во всяком случае, король ни за что не должен ее принимать.

Распалившийся временщик имел все основания возмущаться. Он был доволен настоящим и не стремился к переменам. Мысль о возможных победах королевских войск была ему неприятна. И правда, пока все висело на волоске, король был в его руках, а вместе с королем и его земли, и его авторитет. Необходимо было и впредь придерживаться той же политики «равновесия». Чем дольше она продержится, тем лучше. Поэтому-то разговоры о Деве, об Орлеане и коронации приводили Тремуйля в столь сильную ярость.

Король, струхнувший от слов своего любимца, совершенно утонул в кресле и робко скосил глаза на архиепископа. Уловив его взгляд, канцлер заговорил. Его физиономия осветилась приторной улыбкой, когда он кивнул в сторону шамбеллана.

Да, сир де Тремуйль, конечно, прав, прав, как всегда. Это возмутительная, неслыханная наглость. Мало вероятия, чтобы девчонка оказалась Божьей посланницей, очень мало. Скорее всего она орудие дьявола. Однако, – тут монсеньор Реньо выразительно помолчал, – однако ее нельзя так просто устранить. Это было бы неразумным шагом и могло бы крайне разгневать Господа Бога, – монсеньор Реньо перекрестился и поднял глаза к небу, – если бы Господь был хоть в какой-то мере причастен к ее судьбе. Чем они рискуют, если подвергнут мнимую святую проверке? Она будет с легкостью разоблачена. Лично он, канцлер, полностью поддерживая мнение шамбеллана, считает все же, что так называемую Деву следует принять во дворце и испытать. А потом, если их предположения подтвердятся, – архиепископ вздохнул, – ее можно было бы отдать и солдатам, как остроумно советует уважаемый сир де Тремуйль.