Текст книги "Удивительная этимология"

Автор книги: Анатолий Пасхалов

Слово спектакль отмечается в текстах с 1750 г. в таких вариантах: спектакуль, спектакль, спектакель и спектаколь.

Форма спектакуль передаёт латинское spect?culum (зрелище, представление), например spect?culum gladiatorum – бой гладиаторов, форма спектакль свидетельствует о заимствовании из французского языка: spectacle, а формы спектакель и спектаколь – о заимствовании из немецкого языка: Spektakel.

Форма спектакуль быстро исчезает; в 70-х гг. XVIII в. она уже не встречается. Зато формы спектакль и спектакель употребляются параллельно вплоть до конца XVIII в. Это объясняется различными театральными влияниями, которые оставили свой след в театральной терминологии. Старое немецкое влияние с трудом уступало место новому, французскому. В конце концов победило французское влияние, и дублетные заимствования из немецкого языка, относящиеся к этому времени, были вытеснены.

Понятие «театральное действие» передавалось до появления слова спектакль исконно русским словом представление, которое конкретизировалось прилагательным театральное. Но слово представление имело несколько значений. Видимо, это и послужило причиной заимствования нового слова спектакль, которое больше подходило для термина, т. к. оно было однозначно. До сих пор в языке сохранились оба эти названия.

В современном русском языке различают три типа иноязычных слов: 1) заимствованные слова; 2) экзотические слова (экзотизмы); 3) иноязычные вкрапления.

Заимствованные слова – иноязычные слова, которые полностью освоены русским языком (подверглись семантическим изменениям, приобрели фонетическое оформление и грамматические признаки, свойственные русскому языку).

Экзотические слова также усвоили грамматические свойства русского языка и пишутся буквами русского алфавита, однако они, отражая особенности жизни других народов, употребляются лишь при описании чьей-либо национальной специфики, изображении быта, местности, ритуалов. Экзотизмами являются, например, слова аксакал (уважаемый человек, старшина), арык (канал, канава), минарет (башня, с которой мусульманские священники-муэдзины призывают верующих на молитву), прерия (обширная степь в Северной Америке) и т. п.

Со временем экзотизмы могут перейти в разряд заимствованных слов и стать общеупотребительными. Например, слово хоккей в русском языке воспринималось вначале как экзотизм, но когда эта игра у нас широко распространилась, слово хоккей стало общеупотребительным.

Иноязычные вкрапления передаются в русском тексте графическими средствами языка-источника, например, из латинского языка: ergo – следовательно, de visu – воочию. В устной речи иноязычные вкрапления передаются без изменения их фонетического и морфологического оформления. Иноязычные вкрапления, получившие весьма регулярное употребление, называют варваризмами (от греч. barbaros – иноземный, чужой); они могут передаваться и русской графикой: o’кей, хеппи-энд, тет-а-тет, альма-матер и др.

Иноязычные слова пополняют лексику языка, играя, таким образом, большую положительную роль. Однако обильное и без надобности употребление их затрудняет общение, поэтому следует пользоваться прежде всего русскими словами, если они обозначают то же, что и иностранные.

Откроем ненадолго роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Мы помним, что Татьяна, любимица Пушкина, хотя и была «русская душою», писала Онегину по-французски, поскольку «по-русски плохо знала, // Журналов наших не читала // И выражалася с трудом // На языке своем родном». Сообщив нам об этом, поэт с горечью замечает:

 
Что делать! повторяю вновь:
Доныне дамская любовь
Не изъяснялася по-русски,
Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе не привык.
 

Однако сам Пушкин использовал в романе большое количество «чужих» слов и часто вынужден был передавать их иноязычной графикой. Вот, к примеру, всем известные строфы из первой главы.

 
Служив отлично-благородно,
Долгами жил его отец,
Давал три бала ежегодно
И промотался наконец.
Судьба Евгения хранила:
Сперва Madame за ним ходила,
Потом Monsieur ее сменил;
Ребенок был резов, но мил.
Monsieur l’Abbй, француз убогий,
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.
 

 
Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
Поря надежд и грусти нежной,
Monsieur прогнали со двора.
Вот мой Евгений на свободе;
Острижен по последней моде;
Как dandy лондонский одет —
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
 

Давно уже живут в русском языке слова денди, мадам, месье, как и многие другие иноязычные слова, встречающиеся в романе Пушкина.

 
Пред ним roast-beef окровавленный
И трюфли, роскошь юных лет...
Онегин полетел к театру,
Где каждый, вольностью дыша,
Готов охлопать entrechat...
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели,
Затем, что не всегда же мог
Beef-steaks и страсбургский пирог
Шампанской обливать бутылкой
И сыпать острые слова,
Когда болела голова...
 

Слово бифштекс появляется в русском тексте ещё в конце XVIII в. – у Н. М. Карамзина в «Письмах русского путешественника», правда, в иной форме – бифстекс. (Кстати, эта форма вместе с привычной нам формой бифштекс значится в словаре В. И. Даля.) В 1823 г. в «Евгении Онегине» Пушкин дал это слово в английском написании, а в 1830 г. в «Истории села Горюхина» написал по-русски – бифштекс.

Прочитаем ещё одну строфу, в которой Пушкин, говоря о внешнем виде Евгения, переключается (в очередной раз) на очень волнующую его тему: развитие и чистота русского языка.

 
В последнем вкусе туалетом
Заняв ваш любопытный взгляд,
Я мог бы пред ученым светом
Здесь описать его наряд;
Конечно б это было смело,
Описывать мое же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический словарь.
 

Вслед за Пушкиным многие стали употреблять слова панталоны, фрак и жилет, причём в той форме и в том значении, как у Пушкина.

Старославянизмы

При анализе слов иноязычного происхождения этимологи рассматривают, в частности, различные сочетания звуков. Поскольку набор и качество звуков в разных языках могут значительно расходиться, то слова в процессе их заимствования нередко подвергаются существенным фонетическим преобразованиям. Если бы этого не происходило, если бы фонетический облик слова оставался неизменным при переходе из одного языка в другой, то под влиянием огромного количества заимствованной лексики языки давно утратили бы присущие им особенности фонетического строя. Однако в действительности подобного «стирания» фонетических границ между языками мы не наблюдаем. Каждый язык в основном сохраняет свой фонетический строй, а заимствованные слова как бы проходят сквозь призму свойственного ему произношения.

Определённые звуки языка-источника могут передаваться не точно такими же, а (там, где отсутствует совпадение) лишь сходными звуками заимствующего языка. Эта происходящая в процессе заимствования замена одних звуков другими называется фонетической субституцией (замещением). Мы можем получить некоторое представление о фонетической субституции, если обратимся к такому хорошо знакомому нам явлению, как акцент. Ведь акцент – это, в сущности, перенос артикуляционных (произносительных) особенностей родного языка на произношение иноязычных слов. Если, например, из двух звуков [р] и [л] в китайском языке имеется только [л], а в японском только [р], то естественно, что китаец будет русское слово город произносить как голод, а японец слово лом произнесёт как ром.

Значительную часть лексики современного русского языка составляют старославянизмы, в далёком прошлом заимствованные из родственного русскому языку старославянского языка.

Основу старославянского языка составил один из древних южномакедонских диалектов, на который в IX в. с греческого языка были переведены богослужебные книги для проповеди христианства в славянской земле Моравии (часть современной Чехии). Старославянский язык как язык богослужения использовался позже в других славянских землях – словацкой, частично польской, в среде южных славян, а с X в. – восточных славян в связи с принятием Киевской Русью христианства. В этом и в последующих веках стал складываться и собственно древнерусский письменный язык, которым грамотные люди пользовались в быту, в государственных учреждениях – для переписки, написания завещаний, дарственных грамот. На древнерусском языке писались летописи (записи событий по годам).

Старославянский и древнерусский языки существовали параллельно и использовались грамотными людьми того времени в разных сферах общения. Близость старославянского языка древнерусскому и его богатство привели к широкому использованию в древнерусском языке многих старославянских слов. Особенно часто они употреблялись в художественных произведениях, придавая повествованию торжественность.

Собственно русский язык унаследовал из древнерусского (восточнославянского) языка старославянизмы, которые заимствовались и позже, но в меньшем количестве. Старославянские по происхождению слова имеют отличия в произношении и написании по сравнению с исконно русскими словами. Вот наиболее типичные различия, по которым можно узнать заимствования из старославянского языка:

1. Неполногласные старославянские сочетания ра, ла, ре, ле при полногласных исконно русских сочетаниях оро, оло, ере, ело. Ср.: врата – ворота, краткий – короткий, смрад – смородина; злато – золото, платок – полотно; древесный – дерево, прибреж-ный – берег, среда – середина, шлем – шелом и др.

2. Начальные старославянские сочетания ра, ла перед согласными при исконно русских ро, ло. Ср.: растение, но росток; ладья, но лодка; равный, но р овный и др.

3. Старославянское звукосочетание жд при исконно русском ж: невежда, но невежа; одежда, но одёжа; рождение, но роже-ница; нужда, но нужный. Старославянскими по происхождению являются слова с сочетанием жд: вождь, между, жажда и др.

4. Звук щ в словах старославянского происхождения при ч в исконно русских словах: пещера, но печерский (монастырь); мощь, но невмочь и др. Сравните слова старославянского происхождения: общий, овощи, поглощать и др.

5. Начальное е в старославянских словах при о в исконно русских: единый, единица, но один; есень (сохранилось в фамилии Есе-нин), но осень и др.

6. Начальное старославянское ю при исконно русском у: юг, но ужин (что первоначально означало «полдник, еда в полдень», когда солнце стояло в зените, т. е. на юге; юг по-древнерусски – уг); юродивый, но урод и др.

Старославянский язык обогатил русский язык словами с отвлечённым значением, например: множество, отечество, сомнение, мечта, милосердие, награда, поприще, а развивающиеся науки – терминами, например: местоимение, существительное, дательный (падеж), млекопитающее.

Старославянизмы имеют, как правило, оттенок книжности. Сравните, например, слова старославянские по происхождению совершить, истина, сетовать и исконно русские сделать, правда, сожалеть.

Старославянские по происхождению слова, не имеющие исконно русских параллелей для называния соответствующих предметов, признаков и действий, используются во всех стилях современного русского языка, например: врач, платок, праздник, жать, разлучать. Некоторые старославянские по происхождению слова разошлись с исконно русскими словами по значению, например: краткий миг – короткий рукав; здравый смысл – здоровый вид; влачить жалкое существование – волочить мешок.

Значительная часть старославянизмов устарела и перешла из активного в пассивный словарный запас русского языка. Такие старославянизмы используются в художественных и публицистических произведениях как средство придания торжественности повествованию или создания исторического колорита при описании прошлого, а также в пародийном плане (при этом старославянизмы звучат иронически).

 
У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.
 

(М. Ю. Лермонтов. «Нищий»)

 
Верной дланью исполина,
Оком, зрящим сквозь века,
Им построена плотина,
Чтоб вспенённая река,
Задержав свой ход слегка,
Мчала бег наверняка.
 

(К. Д. Бальмонт. «Отчего?»)

Интернациональная лексика

В словарном составе современного русского языка есть немало слов (происходящих в основном из древнегреческого и латинского языков), которые вошли также и в другие европейские языки – оформленными в соответствии с фонетическими и морфологическими нормами этих языков.

Возьмём, к примеру, слово революция. В латинском языке revol?tio значит «откатывание», «круговорот» (volvo – качу, вращаю; приставка re– означает возобновление движения или движение в обратном направлении). В русском языке слово революция известно с XVIII в., сначала со значениями «отмена», «перемена», а как политический термин – значительно позже. Да и во французском языке, из которого к нам пришло это слово, на протяжении веков (до XVIII в.) оно использовалось не в политическом, а в астрономическом смысле, когда говорилось о вращении небесных тел. В настоящее время это общественно-политический термин и в русском, и во французском, и во многих других языках. Сравните:

украинское – революцiя

белорусское – рэвалюцыя

болгарское – революция

сербскохорватское – револуциja

словенское – revolucija

чешское – revoluce

польское – rewolucja

французское – (la) revolution

итальянское – (la) rivoluzione

испанское – (la) revolucion

английское – (a) revolution

немецкое – (die) Revolution

Конечно, в каждом языке слово звучит по-своему, например, по-немецки будет [ди революцьон], по-английски – [э революшн], по-французски – [ла революсьон], по-чешски – [революцэ] и т. д.

Заимствованные русским языком слова, существующие в том же значении во многих других языках (и в родственных, и в неродственных), называются интернациональными словами или интернационализмами. Эти слова, созданные главным образом на основе греческих и латинских морфем, по большей части являются терминами науки, техники, литературы, искусства, общественно-политической жизни, экономики, спорта, например: атом, идея, космос, биология, трактор, шасси, культура, литература, трагедия, музыка, планета, магнит, театр, климат, демократия, деспот, автономия, арена, глобус, депутат, доктор, демонстрация, агитация, агрессия.

Интернациональные слова могут создаваться не только на основе лексики одного языка. Нередко бывает иначе: берётся, например, основа из одного языка, а словообразовательный элемент – из другого языка, или используются основы из разных языков. Так образовано слово автомобиль: от древнегреческого autos (сам) и латинского m?bilis (подвижной, легко двигающийся).

Процесс создания новых специальных слов (терминов) как в русском, так и в других языках не прекращается. Для этого по-прежнему используются часто греческие и латинские основы и словообразовательные элементы, например: авто-, анти-, био– (греч.); авиа-, интер-, транс– (лат.). Древнегреческие и латинские словообразовательные аффиксы хорошо «работают» не только в русском языке, они давно стали международными.

Почему так похожи друг на друга слова космический и косметический? Есть ли у них какой-то общий источник, или же сходство между этими словами объясняется лишь случайным совпадением?

Этимология обоих слов может быть выявлена только на материале древнегреческого языка. Древнегреческий глагол kosmeo значит «устраивать, приготовлять, приводить в порядок» или «украшать». Следовательно, слово kosmos имеет значения «упорядоченность, порядок», «мировой порядок, мироздание, мир» и «украшение». Впервые слово kosmos в значении «мир, мироздание, вселенная» было употреблено знаменитым древнегреческим математиком и философом Пифагором (VI в. до н. э.). А значение «украшение, наряд» было известно ещё во времена Гомера, т. е. за 200—300 лет до Пифагора.

Древнегреческое прилагательное kosm?tikos имело значение «придающий красивый вид, украшающий», а сочетание слов kosm?tik? techn? или просто kosm?tik? означало «искусство украшения». Именно здесь и находятся истоки русских слов косметика и косметический. Что же касается слова космический, то оно восходит к другому древнегреческому прилагательному – kosmikos со значением «мировой, вселенский, относящийся к космосу».

Что такое трагедия, мы все знаем. А какова этимология этого слова? В древнегреческом языке (а трагедия, как известно, родилась в Древней Греции) слово tragos означало «козёл», ode – «песня» (отсюда в русском языке слово ода). Таким образом, слово tragodia буквально значило «песня козлов».

Какое же отношение могли иметь козлы к театру? Оказывается, самое непосредственное. Древнейшие театральные постановки были неразрывно связаны с культом греческого бога плодородия Диониса. Сначала излагались различные предания о Дионисе в форме диалога между хором и его предводителем – корифеем. Хор обычно состоял из сатиров – козлоногих спутников Диониса. Актёры, изображавшие сатиров, этих полулюдей-полукозлов, были наряжены в козьи шкуры. Пение хора козлоногих сатиров и получило название tragodia. Диониса позже уже не прославляли, а слово трагедия осталось. И сохранилось до наших дней.

Другим «козьим» словом, пришедшим в русский язык на сей раз из итальянского языка, является слово каприччо (традиционно: каприччио). В основе этого музыкального термина, как, кстати, и в основе слова каприз (пришедшего в русский язык из французского, а французское caprice произошло от итальянского capriccio, что буквально и значит «каприз»), лежит итальянское слово capra [капра] – «коза». Что же общего между каприччо и капризом? Свободный, полный неожиданных оборотов характер музыки как бы передаёт своенравные повадки козы. А каприз – это, если угодно, проявление козьего характера.

Скрытые заимствования

Одной из форм заимствования являются кальки (структурные заимствования). Калькам в этимологических словарях уделяется очень мало внимания, а напрасно. В истории языка кальки всегда играли и продолжают играть значительную роль.

Что такое калька? Как известно, так называется прозрачная бумага, которая используется для снятия копий с рисунков и чертежей. Этим словом может обозначаться и сама копия, снятая с помощью прозрачной бумаги.

И в языке существуют копии иноязычных слов, также называемые кальками. По существу, калькирование является одним из способов заимствования, но слова (или выражения), строго говоря, не заимствуются, а как бы «копируются» – создаются из исконных языковых элементов по образцу иноязычных слов (выражений). Словообразовательная калька – это перевод морфем иноязычного слова; семантическая (смысловая) калька – приобретение исконным словом нового значения под влиянием иноязычного слова.

Немецкое слово Wasserfall [в?серфал] «водопад», состоящее из двух частей – Wasser (вода) и Fall (падение), не было заимствовано русским языком. Но структура этого слова была полностью скопирована в русском слове водопад. Таким образом, заимствованным является не само слово, не его материальная оболочка, а семантико-словообразовательная модель (словосложение на базе одинаковых по смыслу слов), построенная, однако, на русском, а не на заимствованном материале. Принято говорить, что в процессе калькирования заимствуется внутренняя форма слова (а не внешняя оболочка, внешняя форма).

Латинское слово objectus [объ?ктуc] «предмет, явление» пришло к нам в виде прямого заимствования – объект, а также в форме копии-кальки предмет, где пред– является переводом латинской приставки ob-, а -мет (от слова метать – бросать) воспроизводит другую часть латинского слова (от jacio – метаю, бросаю).

Подобного рода калек особенно много в грамматической терминологии: подлежащее, сказуемое, падеж, склонение, междометие, местоимение, прилагательное, существительное – всё это копии латинских слов, которые, в свою очередь, представляют собой кальки древнегреческих грамматических терминов. Это «двухступенчатое» калькирование можно наглядно представить себе на примере одного известного термина:

а) греческий язык: onomastik? ptosis;

б) латинский язык: nominativus casus;

в) русский язык: именительный падеж (греч. ptosis и лат. casus значат «падение»).

Кальки очень часто встречаются в топонимике. Так, финские названия озёр Хейнаярви и Кивиярви были точно скопированы в русских названиях Сенное озеро и Каменное озеро. Название города Пятигорск представляет собой кальку с тюркского названия находящейся рядом с городом горы Бештау (от беш – пять и тау – гора).

Калькироваться могут не только отдельные слова, но и целые выражения или сочетания слов. Например, выражение присутствие духа представляет собой кальку с французского presence d’esprit [презанс деспри], борьба за существование – калька с английского struggle for life [страгл фо: лайф], разбить наголову (противника) – калька с немецкого aufs Haupt schlagen [ауфс хаупт шлаген] и т. д.

Необходимо знать, что кальки бывают разные. Например, при калькировании таких слов, как водопад или предмет, в русском языке были созданы новые слова, копирующие соответствующие немецкое и латинское слова. Этих слов в русском языке до того времени вообще не было.

Русское слово крыло, как и немецкое Flьgel [флюгель] и английское wing [уинг], когда-то означало лишь «крыло птицы». Новое значение – «фланг войска» – эти слова получили под влиянием латинского слова ala [ала]. Появилась семантическая калька.

Ещё один тип калек – это свободный перевод какого-либо иноязычного слова (в отличие от точного перевода элементов, как в словах водопад, предмет и т. п.). Например, немецкое слово Vaterland [фатерланд] «отечество», состоящее из Vater (отец) и Land (земля, страна), лишь приблизительно передаёт модель латинского слова patria [патриа] «отечество». Здесь скопирована лишь связь со словом pater [патер] «отец», а латинское суффиксальное образование (patr-i-a) было заменено типичным для немецкого языка словосложением, причём немецкому Land в латинском слове нет никакого соответствия.

Наконец, особый вид калькирования представляют собой полукальки. Это случай, когда одна половина иноземного слова заимствуется, а вторая копируется (переводится). Сравните, например, слова телевизор и телевидение. Первое слово просто заимствовано нами из английского языка, где слово televisor было искусственно сложено из греческого t?le «далеко» и латинского visor «тот, кто видит, видящий». Со вторым словом – сложнее. По-английски «телевидение» будет television [телевижн]. Здесь вторая половина слова образована от латинского visio [визио] «способность видеть, видение». Вначале английское слово было заимствовано русским языком в латинизированной форме: телевизия. Кроме того, в англо-русских словарях конца первой половины XX в. можно найти кальку-перевод: дальновидение. В конце концов в языке упрочилось слово телевидение, являющееся полукалькой: первая половина слова (теле-) – это заимствование, а вторая (-видение) – калька-перевод.

Кто же создаёт кальки в языке? Кто занимается копированием иноязычных слов и выражений с целью обогащения лексики и фразеологии своего родного языка? Нужно сказать, что авторы большинства калек как в русском, так и в других языках неизвестны.

Однако отнюдь не все кальки «анонимны». В русском языке есть немало калек, авторы которых нам хорошо известны. Большое количество калек было создано М. В. Ломоносовым в процессе выработки отечественной научной терминологии. Благодаря Ломоносову в русском языке появились такие слова, как водород и кислород, движение, явление и наблюдение, предмет, кислота и опыт. Все эти слова настолько прочно вошли в русский язык, что даже трудно поверить в их иноязычную подоплёку. Как именно проходил самый процесс калькирования этих слов, мы видели выше на примере слова предмет.

Естественно, что и степень владения неродным языком, и языковое чутьё у авторов калек могут оказаться на недостаточно высоком уровне. Это нередко приводит к созданию неудачных, а порой и просто ошибочных калек. В одних случаях эти кальки-ошибки исчезают из языка, а в других, несмотря ни на что, благополучно продолжают своё существование.

Так, в памятниках древнерусской письменности неоднократно упоминаются лежагы морьскыя. Параллельные греческие тексты в соответствующих местах говорят о китах. Древнерусские переводчики греческое слово k?tos [китос] этимологически связали с глаголом keitai [ките] «лежит»; древнегреческие e [е:] и ei [эй] в средне– и новогреческом произносятся одинаково: как [и]. Таким образом и возникла ошибочная калька: лежага.

Не повезло в этом отношении и литовскому «киту». Калькируя немецкое слово Walfsch [валфиш] с буквальным значением «кит-рыба», литовцы связали немецкое Wal «кит» с Welle [веле] «волна» или wallen [вален] «волноваться (о море)» и образовали кальку: bangzuve [бангжуве:] – с banga [банга] «волна» и zuvis [жувис] «рыба».

Не нужно, однако, думать, что ошибочные кальки – это всегда плохо. Вот, например, слова Фамусова, обращённые к Чацкому (А. С. Грибоедов. «Горе от ума»): «Любезнейший, ты не в своей тарелке». Выражение не в своей тарелке представляет собой буквальный перевод с французского, где слова il n’est pas dans son assiette [иль не па дан сон асьет] означают: «он не в (своём) настроении», «он не в духе». Что же общего между этими словами и фразеологизмом не в своей тарелке? Всё дело в том, что французское слово assiette имеет два разных значения: «положение, расположение» и... «тарелка». Следовательно, перевод французского выражения просто неверен. Но, как говорится, слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Выражение быть не в своей тарелке прочно вошло в русский язык, причём особенности его буквального русского смысла привели к тому, что оно всё чаще употребляется отнюдь не в значении «быть не в духе». Например, один писатель-юморист, впервые выступая по телевидению, заявил, что он привык обращаться к своей аудитории через книги, а здесь, в студии, он чувствует себя не в своей тарелке. При этом писатель мило улыбался, всем своим видом показывая, что он в прекрасном расположении духа. А выражение быть не в своей тарелке в данной ситуации примерно означало «быть не в своей привычной стихии», «чувствовать себя стеснительно в необычной обстановке».

Немало новых калек было в своё время предложено пуристами, боровшимися против проникновения иноязычной лексики в русский язык. Поскольку калька заимствует лишь семантическую и словообразовательную структуру чужеземного слова, борцы за чистоту русского языка считали это меньшим злом, чем непосредственное заимствование. Однако среди калек, предложенных пуристами, оказалось большое количество столь неудачных, что они не прижились в языке. Так, например, в XIX в. попытка А. С. Шишкова ввести в русский язык слово тихогром, копировавшее итальянское fortepiano [фортепьяно] (от forte – громко и piano – тихо), привела лишь к насмешкам над автором этой кальки. Не вошли в русский язык и такие предлагавшиеся в разное время кальки, как себятник (эгоист), любомудрие (философия), предзнание (прогноз), книжница (библиотека), побудка (инстинкт), рожекорча (гримаса) и др.

Печальный опыт пуристов доказывает, что языку нельзя искусственно навязывать те или иные способы пополнения его лексического запаса и что при калькировании слов необходимо иметь тонкое языковое чутьё, знать меру и, конечно, обладать чувством юмора.