Текст книги "Добро Наказуемо"

Автор книги: Анатолий Отян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Кое-где стояли отцы и переговаривались с жёнами через окна. Он постоял пару минут напротив окна 318 палаты и уехал на работу. Его все поздравляли, и он уже машинально благодарил.

После обеда позвонил полковник Живаго и вызвал к себе. Михаил поехал в областное управление, зашёл в кабинет начальника ОБХСС.

Живаго поднялся со стула, поздоровался с Михаилом:

– Ещё раз поздравляю с дочкой и сразу к делу.

– Спасибо, а что за дело?

– У меня есть осведомитель в Ильичёвском порту. Уже несколько месяцев он мне сообщает, что за границу идёт контрабанда такого количества товаров, что мы себе не можем и представить. Я уже посылал двоих человек туда, но никакого результата. Мне трудно бездоказательно подозревать их, но человек оттуда криком кричит, что ему это может стоить жизни, а мы бездействуем. На местных надежды нет, и поручить такое дело я могу только тебе. Уверен, что не подведёшь. И учти, будь осторожен, одно неаккуратное движение и можешь поплатиться жизнью: очень большие там деньги крутятся. В первую очередь проверь нефтепродукты. И ещё. Никто у нас в управлении, кроме меня, естественно, не знает, что ты туда едешь.

Возьми приказ, командировку, а фамилию и дату впишешь на месте. Я не могу это доверить даже машинистке. Чувствую, что кто-то предупреждает. Вот тебе папка, просмотри материалы. О них, кроме меня, никто не знает. Записывать ничего не нужно – запоминай.

Михаил просмотрел материалы и не поверил своим глазам. Здесь, в Одессе, они ловят воров, укравших пять бутылок водки и десять килограмм мяса, а там уходит тысячи тонн бензина, и это при том, что на своих заправках его не хватает. Он понимал, что ему одному с таким объёмом работы не справиться и задал вопрос Живаго:

– Виктор, здесь одному на год работы, за это время уйдут ещё тысячи тонн. Ты мне помощь дашь?

– Михаил, ты мне нужен, чтобы потянуть за ниточку. Потом я тебя освобожу от этого дела, если меня самого не освободят, – и он хихикнул.

– Что, даже так?

– Да, Гапон, наверняка. Машину я за тобой пришлю. Она тебя там оставит и вернётся. Когда подослать? Будь!

– В семь. Пока!

Михаил вспомнил свою кличку, которой его всегда называли. Больше того, он знал, что за глаза его и сейчас так все зовут. В школе он сначала обижался, потому что поп Гапон был личностью, сравнимой с Деникиным, Петлюрой, которые тогда считались врагами простого народа и советской власти, но потом привык: невозможно по пустяку долго и на всех обижаться.

Гапонов поехал на работу, подготовил записку Марине, затем поехал в роддом, передал записку, в которой предупредил, что, возможно, не сможет завтра к ней придти, и пошёл к окну палаты 318. Ждал минут десять, а потом увидел в окне Марину. Она держала в руках дочку и показывала её Михаилу. У него радостно забилось сердце, а Марина жестами показала, что всё поняла и идёт кормить ребёнка. Михаил поехал домой, Анна его покормила ужином и спрашивала как выглядит внучка.

– На меня похожа, а может и на Марину. Я её видел секунд десять через стекло.

– Миша, если сможешь следующий раз, возьми меня с собой.

– Я завтра буду занят и вряд ли могу вообще быть у неё. Но если буду ехать, то возьму обязательно.

Ильичёвск – большой грузовой порт, имеющий и нефтеналивной терминал. Нефтепродукты поступают по трубе и железнодорожными цистернами. Танкеры со всего мира прибывают в Ильичёвск и бывает, что ждут своей очереди по несколько суток.

Михаил приехал и сразу направился в отдел отгрузки. В книгах, распечатанных на ЭВМ, были сотни поставщиков и сотни получателей.

Михаил понимал, что одному человеку весь объём работ не осилить, тем более, что нужно оперативно проверять и поставщиков и отгрузку. Он ещё не представлял, как запутана вся бухгалтерия, потому что расчёты велись и в рублях, и американских долларах и проходили через десятки иностранных банков и несколько отечественных.

Просмотрев отгрузку за последний месяц, Гапонов решил остановиться на одном поставщике, в частности на Кременчугском нефтеперерабатывающем заводе. Он выписывал все данные в специально заведенную тетрадь. К нему подошёл начальник отдела отгрузки и сказал, что пусть товарищ майор скажет, что его интересует, и ему быстро всё подготовят.

– Спасибо, я сам всё выберу. Мне это нужно для проформы, чтобы отчитаться. Я сегодня и закончу. Мне ещё нужно будет посмотреть кое-что в бухгалтерии.

Выбирая поставку бензина из Кременчуга, Михаил обратил внимание, что в данных по поставкам из Баку внесены исправления. Он на всякий случай переписал и эти данные.

Обедал он в столовой самообслуживания. Когда он принёс еду на свой стол, к нему подсел высокий и худой пожилой человек:

– Извините, я бы хотел иметь собеседника за обедом. Ви не возражаете? – он говорил с «одесским» акцентом.

– Нет, пожалуйста.

– Ви, молодой человек, проверяющий из внутренних органов?

– Откуда вы взяли, я ведь не в форме.

– Э, дорогой, это ви сейчас не в форме. То что на вас сейчас одето, явно по вам. Да и с левой стороны под мышкой бугорок, тоже не опухоль.

– Вы имели с нами дело?

– Не только с вами. Я отсидел 18 лет за краснуху. И всё, потому, что был дурак. Ми взяли товар из китайского корабля, и я шёлковый платок подарил красивой девушке. Ви слыхали песню про Мурку? Так эта девушка и была Мурка. Когда меня брали, я пристрелил двоих из вашего брата. Следователь у меня был – писатель Шейнин. Вы слышали о таком?

Он, правда, здорово привирал, но после войны книги его расходились.

Он потом скурвился и перешёл на политических. Суд был скорый и справедливый. А в 53 третьем освободился. Дорабатываю до пенсии.

– И чем Вы сейчас занимаетесь?

– Ви ешьте, ешьте. Разве я похож на человека, который может сменить профессию по своей воле?

– Вы не боитесь это говорить первому встречному?

– У вас хорошее лицо, располагающее к беседе. Я бы Вам дал хороший совет, но бесплатно я советы не даю.

– Но за хорошее лицо можно?

Мужчина перегнулся через стол и почти шёпотом проговорил.

– Можно. Сматывайтесь отсюда, Вам здесь не светит.

– Вас кто-то послал ко мне с советом?

– Ну что Ви! Кто меня может послать? Если Ви хотите, пошлите меня. За добрый совет и послать можно. Извините за компанию. Я пошёл, куда Ви меня сейчас послали.

Михаил кивнул случайному знакомому, но подумал о том, что таких случайностей не бывает. Задержать его и допросить? А что это даст?

После восемнадцатилетней отсидки он научился молчать. Но нужно быть повнимательней.

Проверяя Кременчугский НПЗ по бухгалтерским книгам, Михаил опять увидел исправления в поставках с азербайджанского НПЗ. Вообще, Михаил знал, что бензин имеет разные марки и применяется в зависимости от октанового числа на разных видах автомобилей. Но зачем из Баку везут в железнодорожных составах бензин, причём с более низким октаном, а стоимостью дороже, он не понимал. Спрашивать у портовиков он не хотел, чтобы не навести подозрение на его догадку. Он сделал соответствующие выписки и сказал, что проверку закончил. По лицу бухгалтера, обслуживающего проверяющего, он увидел, что тот облегчённо вздохнул. Это мало о чём говорило, потому что никому неприятны проверки, да ещё милиции, но всё же наводило на размышления. Дома он был поздно вечером. В роддом он не смог попасть, но тёща сказала, чтобы он не волновался. Она попросила соседа – владельца «Москвича», и он её за трёшник свозил туда и назад. У Марины и девочки всё нормально и ему не надо волноваться.

Завтра сходит. Утром он пошёл в областное УВД доложить о проделанной работе и возникших подозрениях.

Живаго выслушал его внимательно и спросил:

– Что ты предлагаешь делать дальше?

– Думаю, что нужно кому-то ехать в Баку, а я буду параллельно проверять Кременчуг.

– Я пока не могу никому доверить проверку по этому делу. В Баку без разрешения Москвы тебя никто слушать не станет, а в Москву через голову Киева я обращаться не могу. Больше того, я должен придумать причину, из-за которой назначена проверка, потому что, думаю там завязаны, – Живаго показал пальцем в потолок, – ты понял?

– Ага.

– Значит, поезжай на недельку в Кременчуг, а потом поедешь в Баку.

– Виктор, мне нужно забрать Марину из роддома.

– Я скажу, чтобы отдел всё организовал.

– Мне надо ещё подкупить для ребёнка всё необходимое.

– Не волнуйся, хлопцы уже тебе организовали подарок из "набора для новорождённых", а я тебе сейчас организую подарок.

Гапонов вопросительно посмотрел на Живаго.

– Хочешь увидеть дочку вблизи?

– Да, конечно, – обрадовался Михаил.

Живаго стал набирать номер телефона.

– Это родом? Соедините меня с Верой Николаевной. Полковник Живаго. Вера Николаевна, здравствуйте. Живаго. Помните, в горкоме я обещал Вам помочь с постельным бельём. Четыреста простыней хватит?

Не надо меня благодарить, я делаю это недаром. Вы можете организовать показ ребёнка нашему сотруднику, у него жена у Вас лежит. Гапонова Марина. Нет, ну что Вы, сюда везти не надо. Он к вам подъедет, а вы всё организуйте. Спасибо. Ты всё понял? – обратился он к Михаилу?

– Спасибо, Виктор, сиял Михаил.

– Это судом конфисковали вагон ворованного постельного белья. А мне она жаловалась, что у неё в роддоме уже драное, а денег на новое нет. Вот я и договорился. Сегодня ты свободен. Завтра с утра готовься, вечером на Кременчуг. Будь здоров, Гапон.

– Будь, – и друзья размашисто ударили по ладоням.

Гапонов поехал в роддом. Сейчас он увидит своего ребёнка, свою девочку, какая она?

В роддоме его уже ждали, и дежурная его провела в кабинет главврача.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она Михаила, я сейчас распоряжусь и сюда принесут ребёнка. Но прежде всего вам оденут марлевую маску.

Вера Николаевна, большая, длиннолицая, смуглая, с большой чёрной родинкой на крупном носу, позвонила по внутренней связи, пришла сестричка, одела Михаилу маску на рот и нос, и на затылке завязала шнурочки.

Михаил поймал себя на том, что очень волнуется. Открылась дверь, и молодая женщина занесла завёрнутого ребёнка. Михаил весь сжался и стал рассматривать спящую девочку. Он и не заметил, как расслабился и чувство умиления разлилось по всему телу. Крошечное, смуглое личико с закрытыми глазками было спокойно и только иногда пошевеливало губками. Михаил хотел сравнить её с собой или Мариной, но общих черт не находил. Вдруг девочка открыла глазки и заморгала, на удивление, большими ресницами. Михаил даже засмеялся.

Вера Николаевна смотрела на молодого отца и думала о том, что он тоже похож на большого ребёнка, которому принесли необыкновенную игрушку, о которой он и мечтать не мог.

Он очнулся от слов, сказанных главврачом:

– Уноси ребёнка. Ну как Вам дочка?

Михаил на лице изобразил глупую улыбку и не знал что ответить.

Подумав несколько секунд, выдавил.

– Маленькая такая.

– Нет, она не маленькая. Нормальный хороший ребёнок.

– Спасибо Вам, – сказал Михаил и вышел.

Он написал записку Марине, передал и пошёл к её окну. Когда она выглянула, он жестами показывал ей какая у них маленькая и красивая дочка. Марина смеялась и показала, что сейчас будет кормить ребёнка, он помахал ей рукой и поехал домой.

В Кременчуге Гапонов засел за бухгалтерские и отгрузочные документы. В первый же день он увидел, что учёт запутан, и наверное, специально. Он попросил одного из бухгалтеров разъяснить ему несколько цифр, но тот что-то бормотал невнятное, и было видно, что он сам удивлён несовпадением. Начались консультации с главным бухгалтером, но тот явно занервничал и понёс околесицу, или как говорил Райкин, запустил Дурочку. Гапонов, пометил книги и продолжал работать. До пятницы он «накопал» более десяти эпизодов, составил акт об изъятии некоторых бухгалтерских книг и документов, поставил об этом в известность дирекцию завода и собрался уезжать. Поезд только недавно ушёл на Одессу и ему любезно предложили попутную машину, объяснив, сто один из работников отдела снабжения недавно купил «Жигули», и едет в Одессу к родственникам на выходные.

Михаил подумал о том, что им не рекомендуют пользоваться услугами проверяемой организации, но желание скорее у видеть жену и дочь, которые были уже дома, взяло верх и он согласился, тем более что и груз у него был немалый.

Выехали под вечер. Молодой попутчик, вернее хозяин машины, назвался Юрием. Вёл он машину лихо, иногда создавая аварийные ситуации. Михаил его попросил ехать потише, но тот сбросив скорость через несколько минут опять её увеличивал После Кировограда, выехали на бетонную дорогу Полтава – Кишинёв, которая только так и называлась, а фактически начиналась в Кировограде и заканчивалась у границы с Румынией. Строилась она в военных целях и нигде не пересекала населённые пункты. Машин на дороге было мало и Юрий иногда разгонял машину до 130-и километров. Колёса стучали на стыках, и Михаил под их стук иногда засыпал. Впереди, на просёлочной дороге стоял грузовик, и Михаил увидел, что перед самым их подъездом к перекрёстку он выехал на дорогу. Последнее, что видел Михаил, это складывающийся и медленно поднимающийся вверх капот их машины. Успел подумать, что уже не увидит дочь… Ни удара, ни треска металла он уже не слышал.

Приехавшая через три часа милиция и скора помощь собрала на дороге и кювете то, что осталось от пассажиров легковушки. На заклинившем спидометре стрелка стояла на цифре 120, а часы остановились в 10:27. Водителя грузовика не нашли, хотя Зил-150, получивший удар в заднее колесо, был отброшен в сторону и перевёрнут. Позже оказалось, что грузовик был без номеров, а табличка с номером шасси и номер на двигателе оказались уничтоженными.

Хоронила Гапонова почти вся одесская милиция. Марина собрала себя в кулак, не плакала и не кричала, и приехавшие из села родственники Михаила удивлялись этому и осуждали Марину. "Наверное, не любила она его" – перешёптывались они. Как всегда, произнесли положенные в таких случаях речи официальные лица, и звучали заверения, что будут заботиться о семье погибшего. Протрещал троекратный салют из десяти автоматов, забросали могилу землёй и возложили цветы. Поминки, или как их назвали – гражданскую панихиду, устроили в столовой, недалеко от областного УВД. Марина всё делала и двигалась автоматически и задавала себе вопрос:

"За что? За что Бог, если он есть, лишил маму ноги, оставил меня без отца, за что меня выгнали из университета, за что оставил меня без мужа, а ребёнка без отца?"

Она вся сжалась в кулак и решила держаться, держаться ради дочери и стареющей матери-инвалида.

Во время похорон самые высокие милицейские чины выражали Марине соболезнования и обещали найти убийц Гапонова. Именно убийц, говорили они, а не виновников аварии. Но получив документы на оформление пенсии на ребёнка, Марина прочитала, что майор Гапонов погиб в результате несчастного случая. Марина с недоумением позвонила другу и начальнику Михаила, полковнику Живаго, и спросила, почему такая формулировка, ведь всем было понятно, что убийство умышленное.

– Мариночка, я как-то зайду к тебе и расскажу подробнее. Сейчас я могу сказать, что официальное расследование показало, что это несчастный случай.

Марина швырнула трубку и обхватила голову руками. Хотелось выть собакой, но она не хотела тревожить больную мать у которой был очередной сердечный приступ.

Полковник Живаго тяжело переживал смерть друга, и считал себя виновным в том, что случилось. Но говорил себе, что такая у них работа – рисковать своей жизнью и жизнью своих подчинённых и даже близких людей. Он следил за расследованием гибели друга. Его вела прокуратура Николаевской области, на территории которой случилось преступление, но когда узнал о заключении следствия, пошёл к начальнику Областного УВД.

– Товарищ генерал, Николай Трофимович!

– В чём дело, Виктор?

– Почему прикрывают дело с убийством Гапонова. Ведь абсолютно ясно, что это убийство. Если бы ещё не пропали документы, которые он изъял в Кременчуге, то ещё можно было бы сомневаться.

Генерал помолчал, поднял голову, и сказал, глядя Живаго в глаза:

– Это тот случай, Виктор, когда я ничего не могу сказать. Я могу только догадываться. Советую тебе, нет приказываю, не лезть больше в это дело. Так будет лучше.

– Кому?

– И тебе и его семье.

– Куда мы идём, Николай Трофимович?

– А мы уже почти пришли, – генерал встал, – а если хочешь узнать подробней, спроси у начальника политотдела, – сказал он с сарказмом.

– Я всё понял.

– Тогда иди работай.

Для Марины опять наступили тяжёлые времена. Во первых, сразу же пропало молоко, а детское питание, приготавливаемое на детских фабриках-кухнях, было некачественным и у ребёнка начал болеть живот, а импортного невозможно было достать. Всё дорожало, пенсии матери и дочери не хватало, и Марина опять села за швейную машину.

Большинство клиентов она растеряла, а те, кто остались или появились вновь тоже становились жертвами инфляции. Марина просила всех, по возможности, доставать детское питание и ей иногда приносили. Но одна женщина стала приносить молоко остающееся у её дочери после кормления своего ребёнка. Марина сказала, что будет ей шить бесплатно, но та даже обиделась:

– Моя Лиличка не коза и не корова, чтобы я торговала её молоком.

Так, и больше об этом мне не говори.

– Извините, Жанна Самойловна.

Прошёл год, Света, так звали девочку, уже ходила, говорила несколько слов, но была болезненна. Марина носила её в детскую поликлинику, но там говорили, что ребёнок нормально развивается, и что так бывает, нужно больше бывать с ребёнком на воздухе, правильно питаться и т. д. Но Марина видела, что у девочки состояние ухудшалось, и она стала искать концы у знакомых, чтобы ребёнка осмотрел врач-педиатр высокой квалификации. Она вспомнила о своей бывшей клиентке, которая была женой медицинского светила и позвонила ей. Та её выслушала и начала Марине выговаривать, что вот, дескать, она, Марина не захотела ей шить даже за двойную цену, а теперь обращается с просьбой.

– Как тревога, так до бога, – заключила она.

Марина хотела бросить трубку, но понимала, что ей больше не к кому обратиться и спросила срывающимся на хрипоту голосом:

– Так Вы мне не поможете?

– Нет, почему же? Я сейчас поговорю с мужем и перезвоню тебе, если он чем-то сумеет тебе помочь.

Часа через полтора раздался звонок.

– Марина, тебе послезавтра в десять часов необходимо придти с ребёнком к профессору Габинскому в поликлинику мединститута, и он посмотрит ребёнка.

– Спасибо Вам большое, – сказала Марина и тихонько заплакала.

Она понимала, что должна заплатить профессору, но деньги так обесценивались, что она не знала сколько его устроит и решила сделать подарок, который чем больше проходит времени, тем он ценнее.

У них в доме хранилась книга Н.В. Гоголя "Вечера на хуторе близ Диканьки", изданная при жизни автора, но самое главное – с его автографом для некоего Федорченко, и Марина решила, что подарит её, если доктор окажет помощь её ребёнку.

Профессор оказался высоким пожилым человеком с добрыми глазами.

Он походил на Корнея Чуковского и вызывал доверие у детей. Света, обычно побаивающаяся мужчин, охотно пошла к нему и даже улыбалась во время осмотра.

– Марина, так, кажется, Вас зовут, не могу Вас обрадовать, но и не могу сделать вывод, пока не соберём все необходимые анализы.

Сейчас я Вам выпишу направления и за результатом придёте через неделю, в это же время. Пока возьмите эти лекарства и давайте ей три раза в день после еды. Желаю удачи.

– Доктор, я прошу принять от меня вот это.

Габинский взял в руки книгу, посмотрел внимательно и мягким голосом, но твёрдым тоном произнёс:

– Девочка, такой дорогой подарок я не могу от тебя принять. Этой книге нет цены, а тебе, по всей видимости, скоро понадобятся деньги для покупки заграничных лекарств. Я не говорю импортных, потому что государство их не закупает. Привозят, ну сама знаешь кто. Если тебе нужно будет найти честного покупателя, у меня есть товарищ, любитель книг, я его и порекомендую. Пока забирай, сдавайте анализы и встретимся через неделю.

Марине казалось, что лекарства, данные доктором, помогают дочке, она повеселела, улучшился аппетит и посветлели глазки, раньше казавшиеся с жёлтыми белками. Марина пришла к Габинскому и он, увидев ребёнка, сказал Марине:

– Вот видите, таблетки помогли. Но радоваться пока нечему. Я не ошибся в своих предположениях, всё показывает на то, что у Светочки редкое и тяжёлое заболевание. У нас оно, к сожалению, не лечится.

Придержать болезнь можно лекарствами, которых у нас также не производят и не закупают, а полностью излечится можно только благодаря операции пересадки печени от матери ребёнку. Такие операции успешно уже несколько лет делают в Бельгии, но они стоят больших денег, если я не ошибаюсь, несколько десятков тысяч американских долларов. Понимаю, что у Вас таких денег нет. Значит, пока только один выход – доставать лекарственный препарат, -

Габинский взял бумагу и написал название препарата, – возьмите и постарайтесь скорее его приобрести.

– *С*пасибо большое, не знаю, как Вас отблагодарить Дмитрий Вениаминович.

– Мне ничего не нужно, кроме сознания, что я сумел помочь ребёнку. Но в данном случае я не могу быть удовлетворённым. В этих условиях я бессилен, простите меня.

– Что Вы, что Вы! Я очень Вам благодарна. Извините меня, не могли бы Вы дать мне координаты того человека, который заинтересовался бы той книгой.

– У Вас есть телефон? Вот и ладненько, он Вам позвонит. Его зовут Аркадий Семёнович.

На следующий день тот позвонил и попросил разрешения придти и назначить ему время.

– А когда Вы можете?

– Я горю от нетерпенья встретиться с Николаем Васильевичем.

Марина даже сразу не поняла, с кем хочет встретиться Аркадий Семёнович, но, сообразив, сказала, что можно и через час. Она навела в комнате порядок, завела Свету к матери комнату, и точно в назначенное время явился Аркадий Семёнович.

Небольшого роста, пухленький, с лоснящимися губами и улыбчивыми глазами, он напоминал Марине одного из Бальзаковских персонажей.

– Можно вас называть Мариной, или Вы скажете мне своё отчество?

– Можно Мариной.

– Я смотрю, у вас в книжном шкафу стоят книги на французском и английском языках. Кто-то их читает?

– Сейчас нет. Я их уже прочитала.

Марина пригласила гостя сесть и дала ему томик Гоголя. Он принял его как драгоценную хрустальную чашу и так осторожно перелистывал, что казалось, что он и не дотрагивается до станиц книги. В одном месте страницы почему-то не разнимались, так он, как ювелир разнял их пинцетом, который вынул из своего портфеля. Он так увлёкся, что ничего вокруг себя не видел, и только закрыв книгу, поднял на Марину восторженные глаза.

– Боже мой, эту книгу держал в руках Гоголь, – с благоговением произнёс Аркадий Семёнович.

Марина смотрела спокойно на восторженного человека и улыбалась.

– Вы, наверное думаете, что я сумасшедший, да?

– Нет, почему же. Я сама люблю книги. У меня много букинистических книг, но эта самая, самая. И я никогда бы её не продавала, если бы не особые обстоятельства.

– Да, да, я знаю. Мне говорил коллега Габинский. Скажу Вам, Марина, как не положено говорить покупателю продавцу: этой книжке цены нет, а её номинальная стоимость такая, что у меня нет таких денег, которые я смог бы за неё заплатить.

– Мне деньги и не нужны. Мне нужно лекарство для дочки.

– Да, да, я знаю. Давайте договоримся так: я узнаю по своим каналам сколько оно стоит и как его быстрее приобрести, а Вы узнайте по своим, чтобы у вас не возникли сомнения. Я постараюсь решить в течении недели, но звонить Вам не буду, вы понимаете почему. Я к Вам подойду. Но у меня просьба. В течении этого времени ни с кем не договариваться.

– Хорошо, – ответила Марина.

Аркадий Семёнович попрощался, пожелал здоровья дочери и Марине.

Через пять дней он опять явился, достал из портфеля две маленьких упаковки с лекарством.

– Марина, я взял это лекарство под честное слово. Я должен их вернуть сегодня или отдать деньги. Цена конечно, запредельная, но вряд ли где есть дешевле. Вашей дочери их хватит больше чем на полгода. Если Вас это устраивает, то прямо сейчас мы можем обменяться. Когда они у Вас закончатся, и Вы не сможете приобрести сами, обратитесь ко мне, я постараюсь помочь. И простите, ради Бога, что я, пользуясь Вашим нынешним положением, пошёл на сделку, – он запнулся и проговорил, – на сделку со своей совестью.

– Спасибо Вам, Аркадий Семёнович. Дай-то Бог, чтобы лекарство помогло Светочке.

Аннотация к лекарству, лежащая в упаковке, написанная на трёх языках: английском, немецком и французском разъясняла все вопросы, связанные с его применением. Марине пришлось посмотреть в специальный словарь, чтобы понять медицинские термины.

Через месяц Марина пришла с ребёнком в поликлинику к Габинскому.

Осмотрев ребёнка, он, довольный состоянием девочки, со свойственной ему мягкостью сказал.

– Позвольте Вам сообщить, мадам, что лекарство оказывает положительное воздействие на организм, но злоупотреблять временем, оттягивая операцию, нельзя.

– А сколько времени у нас есть?

– Чем раньше, тем лучше, но я думаю, что два, а в крайнем случае три года ещё можно продержаться.

– Дмитрий Вениаминович, я Вам очень благодарна. Я узнала, что у Вас сын учёный-славист, и я бы хотела подарить Вам для него вот эту болгарскую книжку 1856 года издания. Не отказывайтесь, пожалуйста.

Мне и Светочке будет спокойней. Прошу Вас. И ваш сын будет доволен.

– На этот раз я уступлю Вам, Марина. Звоните мне в любое время на работу и домой. Мне будет интересно наблюдать за девочкой. Вот вам моя визитная карточка.

– Спасибо и до свидания, Дмитрий Вениаминович.

Время шло быстро. Одна упаковка уже закончилась и Марина с ужасом думала, что будет, когда закончится вторая. Она работала и днём и ночью, спала по пять часов, а денег хватало только на жизнь. Спасибо матери, что несмотря на свою инвалидность и болезнь сердца, находила силы возиться с ребёнком и помогать по дому. Чтобы собрать денег на вторую покупку лекарств, Марина отнесла все свои книги в букинистический магазин, но этого хватало только на половину упаковки. Тогда пошли на продажу и те мелкие ювелирные изделия, что за время замужества ей подарил Михаил. Она сразу же меняла у барыг рубли на доллары, потому что рубль ежедневно падал. Купив одну упаковку, она не знала, что будет делать ещё через три месяца, когда она кончится.

У Марины появилась новая клиентка по имени Зоя. Весёлая, разговорчивая, она всегда переплачивала за работу сверху той цены, что ей говорила Марине. Узнав о Марининых проблемах, Зоя защебетала:

– Я вообще удивляюсь, как ты, такая красивая, молодая, с такой фигурой и ногами горбатишься за швейной машинкой. Да за одни твои глаза мужики выложат состояние.

– Ты предлагаешь мне выйти на панель к "Украине"?

– Что ты? Нужен один покровитель, который рад будет показать тебя в обществе. Ну конечно, придётся с ним спать. У него могут быть ещё любовницы, но какое это имеет значение?

– Это называется стать блядью?

– Да! Правильно. Я блядь и не стесняюсь этого. Но я же не горбачусь как ты, и денег получаю больше. А попадётся денежный мешок, который возьмёт меня в жёны, буду верной ему женой, целовать в лысину, обложу его детьми. И такой намечается. Мне только нужно подумать, как смотаться от моего нынешнего шефа.

– Просто уйти и всё.

– Они же. Мариночка, считают нас своей собственностью и просто так не отпускают. Хочешь, я тебя познакомлю со своим. Только после первого подарка или денег, от него просто не отделаешься. Нужно ему будет только сразу поставить условия, что ты только его. А то у них есть манера уступать своих баб друзьям или меняться с ними нами, шлюхами.

– Не по мне это, Зоя.

– Подумай, только не долго, а то я замену себе подыщу в другом месте.**И подумай о дочке, ей будет не легче без лекарств с гордой мамой.

Через несколько дней после мучительных сомнений Марина сказала Зое, что она согласна на встречу с её шефом, как она его называла.

После того, как Зоя ей назначила время и описала внешность шефа, Марина, одела лучшее своё платье и туфли на высокой шпильке, чуть нанесла на лицо макияж, посмотрела на себя в зеркало и кокетливо повела плечами. Она засмеялась и увидела, что сзади стоит Света и тоже смеётся.

– А ты чего смеёшься? – спросила Марина дочку.

– Ты такая, мама, класивая, как Балби.

– Моя ты, лапочка.

– А куда ты идёшь?

– По делам.

– А когда ты плидёшь?

– Может быть, скоро.

– Дай я тебя поцелую.

Марина взяла дочь на руки, прижала дорогое тельце к себе, и пошла на назначенную встречу. Марина ехала трамваем и видела, как мужчины обращают на неё внимание и спиной чувствовала, как они оглядываются ей вслед или рассматривают сзади. В конце пути она взяла частное такси.

– В гостиницу "Аркадия".

– Вы не местная, – удивлённо спросил водитель.

– По чём это видно?

– Так вон гостиница, рядом.

– Нога болит, а я заплачу.

– Такую красивую женщину я подвезу без денег, – сказал водитель и подъехал к гостинице.

– Спасибо, – поблагодарила Марина и стала выходить из машины.

Краем глаза она увидела, что из вестибюля за ней наблюдает высокий мужчина в костюме тройка. Когда она подошла к стеклянной двери, ей элегантно открыл двери швейцар, а в вестибюле встретил тот самый мужчина, наблюдавший за ней при выходе из такси.

– Марина? – и не дождавшись ответа, – будем знакомы, Юрий.

Пройдёмте в ресторан, посидим.

Они прошли в небольшую комнату, в которой стояло всего четыре стола и сели за один из них.

– Какие вина Вы предпочитаете, белые, красные, сухие, сладкие?

– Больше люблю белые, сухие, хотя могу выпить и красное, но не тёрпкое. И лучше сухое или полусухое.

– Шампанское?

– Можно и шампанское.

Они выпили немного и Юрий, внимательно рассмотрев Марину, сказал ей:

– Я знаю, что Вас привело ко мне. Вам нужны деньги, а их просто так никто не даёт. Платят только за определённую работу и только хорошо выполненную.

– Я это понимаю, – глядя собеседнику прямо в глаза, ответила Марина.

– Я вижу, Вы женщина с характером. Работая у меня, вы обязаны будете выполнять всё, что я Вам поручу или скажу. Заранее предупреждаю, что это не всегда может понравиться, но деньги, которые Вы будете получать, будут адекватны работе. Вы на это готовы?

– В общем да.

– Почему в общем?

– Единственное условие, которое я ставлю, это то, что я не смогу, а значит и не буду ложиться под других мужчин, даже если Вы мне прикажете и не буду участвовать в групповом сексе. Если Вам это подходит, то я согласна.

– И ещё, и это очень важно – всё, что Вы будете делать и всё, что будете видеть и знать, абсолютная тайна. За её разглашение можете Вы или Ваши близкие поплатится жизнью, – произнёс он спокойно и даже буднично угрозу, а Марина вздрогнула.