Текст книги "Совесть русского народа. Василий Белов и Валентин Распутин"

Автор книги: Анатолий Грешневиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Расставались на улице.

Дольше других с нами постоял Чумаков. Для придания оптимизма законченной в зале беседе, он заверил Белова, что восемьдесят процентов российских офицеров воспринимают действия НАТО против сербских братьев как агрессию против России.

– А мне недавно довелось быть в Москве, – вспомнил он. – Решил поучаствовать в политике. И меня поставили охранять заседание какого-то патриотического мероприятия. Там, Василий Иванович, кажется, были и Вы. Увидел я Марка Дейча. Взял и не пустил его в зал. Тот захотел со мной поговорить. А я ему говорю: давайте лучше я вам вопросы задам. И врезал ему. Почему, говорю, Израиль не возвращает Палестинские территории? Почему США бомбят Ирак, Сербию? Тот ушел.

Под вечерним небом нас уже ждали сербские машины.

Ночлег для нас был припасен далеко от Сараево.

Заехав вначале снова в город, мы нашли нужную дорогу, и она повела нас вверх, в неизвестную сторону. По этой дороге, оказывается, в прошлом году сербы спустили вниз детские санки, начиненные взрывчаткой. Толкнули их с горки в расположение того дома, из которого по ним всё время бил снайпер, и половина здания сразу рухнула. На окраине города сербский офицер, сопровождающий нас, показал дома, в которых, по его словам, жили русские добровольцы. Рядом с ними, на бетонном заборе, я увидел не совсем аккуратно написанные алой краской хорошо запоминающиеся слова: «Россия – мать родная». А вчера на одном из домов я прочел старый плакат: «Добро пожаловать на Олимпиаду в Сараево!».

О родном доме у нас было мало времени подумать.

На улице начинало темнеть.

Мы двинулись в сторону горнолыжной базы. Вместе с Беловым я молча рассматривал из окна редкой красоты горные пейзажи. По склонам белоснежной стеной стояли рослые сосны-богатыри. Каждая открывающаяся взору сосна выглядела произведением искусства – так изящно и крепко украсил её здешний мороз.

Сербия – страна удивительных горных сосновых боров.

В этот миг меня вдруг настигло желание остаться жить среди той природы, которая окружала нас. Построить домик и любоваться с утра до вечера этими могучими соснами. Строгие белые великаны, таящие под легкой шубой зеленые наряды, имели удивительной сказочной красоты и архитектурного многообразия формы. Глянул исподлобья на Белова. Неужели не оттаивает его душа? Не замечает этого соснового раздолья?! Кажется, сосны разбудили и его чувства. Смотрю, забезумствовало желание остановиться здесь и у Белова.

– Может, остановимся, подышим воздухом?! – спросил он у Бабурина. – Красота-то какая!

Пяток минут дышали целебным чистым воздухом.

– Сколько же стоит этот воздух? – задаю я сам себе вопрос и тут же вслух отвечаю. – Оставить бы его сербам да нам, а американцам позволить дышать только автомобильными газами – пусть научатся ценить жизнь и природу.

Горнолыжная база оказалась в столь красивом месте, что восхитились не только мы с Беловым, но и вся наша делегация.

– Тут бы на месячишко задержаться!

Деревянные коттеджи были разбросаны по всей лесистой горной местности. Пейзаж смотрелся, как с обложки цветного журнала.

Под густым ноздристым снегом пахло травою и лесом, от жилья тянуло запахом стираного белья и лекарств. Видимо, рядом располагался медпункт.

Моя холодноватая комната находилась по соседству с Беловым. Отдохнув немного, почистив одежду, я пригласил его погулять, посмотреть окрестности. Но Белов воспротивился, сославшись на усталость. Пришлось мне одному бродить припорошенными сосновыми дорожками.

Зато утром Белов сам разбудил меня. Разбудил рано. Ему хотелось попытать меня расспросами о Караджиче. Наша делегация собиралась в его резиденцию в город Пале, чтобы встретиться там с этим легендарным человеком. И Белову хотелось знать о нем больше того, чем писали газеты, чем сам он знал. Сергей Глотов зачем-то намекнул ему, что я знаком с Караджичем, не раз встречался с ним. У меня, действительно, были две встречи с ним, и я ему, безусловно, симпатизировал. Только вот близкие отношения с сербским героем были не у меня, а у Сергея Бабурина. Тот часто с ним общался, обсуждал острые проблемы.

Еще в самолете Белов признался, что с нетерпением ждет встречи с человеком, бросившим вызов американской военщине. Вологодский подвижник видел в этом лидере сербов некое историческое знамение, возможность объединения сербов и русских в движении за славянское возрождение, попытку противостояния шествию по Европе идеологии «нового мирового порядка».

– Как думаешь, выстоит он? – посыпались вопросы. – Не сдаст его Милошевич?

– Да я сам хотел бы знать ответы на эти вопросы, – признался я.

Имя Милошевича не зря всплыло в разговоре перед отъездом в Пале. Известно было, что Президент Союзной Республики Югославия объявил блокаду боснийским сербам во главе с Караджичем. Его санкции больнее всего ударяли по сербам в республике Сербской и в Сербской Краине. Будто сербы там были виноваты, что история разбросала их по огромной родной территории, и они оказались в окруженных мусульманами анклавах, не подняли там белый флаг и не сдались на милость врагу.

Белов знал, что Милошевич под давлением США и при участии российской беспринципной дипломатии добивался смещения Караджича. Теперь он старался понять, почему Милошевич, будучи сербом, спокойно наблюдал, как мусульмане силой пытаются перекроить карту Боснии.

– Неужели Милошевич не понимает, что тем самым он ведет весьма опасную игру? Она же обернется против него самого. Разве он не способствует реализации самых заветных планов и мусульманского президента Изетбеговича, и хорватского президента Туджмана? Почему он не слышит предостережения Караджича, который сказал, что Туджман явно рассчитывает после союза с мусульманами обрушить удары не только на боснийских сербов, но и на сербов Краины?!

– Наши специалисты утверждают, что Милошевич ведет двойную игру, – отвечаю коротко и уклончиво я, так как вопросы были слишком значимыми и сложными.

– Милошевич обязан вспомнить, что он серб, – подводил беседу к завершению Белов. – Вон Туджман, хоть и хорватский националист, но регулярно ходит в синагогу. Знает свое сионистское дело. За день до вторжения в Краину встретился с американским послом, с натовскими советниками. Американцы дали ему добро на штурм Краины, на уничтожение сербов. Милошевич не может не знать всего этого!..

Наш разговор прерывает команда Сергея Бабурина: «Быстро завтракаем и уезжаем в Пале!».

На улице около дома, во дворе и в самом доме стоял уже знакомый гул людских голосов.

Нам не дано было с Беловым предугадать, чем конкретно закончится двойственная политика Милошевича для окруженных сербов, и мы закрыли эту тему. Но мы, конечно же, чувствовали приближение беды. Чувствовал ее и Караджич. Пройдет всего лишь полгода после разговора Белова с Караджичем, как хорватская армия, подготовленная американскими отставными генералами, обрушится на ополченцев Сербской Краины.

Хорватов было в пять раз больше… Туджман растоптал танками резолюцию ООН о Краине. О трагедии мирного населения скрывалась любая информация. Между тем колонны сербских беженцев растянулись на сотни километров. Американцы злорадствовали. Караджич вынужден был обратиться к Милошевичу с открытым письмом о помощи, с сообщением о захвате хорватскими усташами районов Сербской Краины. Факты звучали вопиюще – хорватские самолеты и танки в упор расстреливали детей и стариков, сбившихся в двухсоттысячную армаду беженцев. Лидер боснийских сербов просил Милошевича вернуться на путь защиты национальных интересов сербов. Милошевич молчал. И Караджич впервые обвинил его в измене общесербскому делу, в том, что Краина была сдана хорватам.

Расстояние между Сараево и Пале небольшое – всего лишь десять километров. А от нашей горнолыжной базы еще меньше. Мы идем скорым шагом завтракать. За общим столом – продукты сухого пайка.

Бодрее всех выглядит Бабурин. Умылся снегом. Румяный. Чисто выбрит. Даже бывшие военные генералы из Белоруссии вяловаты в движениях. А наш руководитель улыбчив и подвижен.

Выехали в Пале вовремя. У Белова под мышкой крепко зажат большой сверток.

– Довез-таки до Караджича свою книгу!? – спрашивает моего соседа Сергей Глотов, и пытается взять сверток в руки, чтобы посмотреть книгу. – Можно посмотреть?

Но Белов перекладывает книгу в другую сторону. Нехотя ворчит:

– Я вам всем такие книги дарил.

– У нас по программе весь день рассчитан на встречи в Пале, – прервал наш разговор в микроавтобусе Бабурин. – Вечер свободен. Какие предложения будут?

– Сегодня праздник, – четко изложил свое предложение Белов. – Рождество. Сам Бог велел нам вместе с православными братьями-сербами встретить его здесь вместе.

– Согласен, – одобрил неожиданное предложение писателя Бабурин.

– Договоритесь, Сергей Николаевич, с Караджичем, – добавил Белов. – Он наверняка пойдет в церковь, пусть возьмет и нас. Мы вместе с ним и отстоим литургию. Уверен, он не откажет.

Бабурину не привыкать выступать в роли просителя. Он соглашается. Обрадовались этому предложению и мы. Я в Рождество обычно езжу под Ростов Великий – либо в монастырь на родине преподобного Сергия Радонежского, либо в Спасо-Яковлевский монастырь на берегу озера Неро. А тут выпадает возможность встретить его вместе с сербами на их древней православной земле, да еще и вместе с Радованом Караджичем!

Подъезд к Пале нам знаком. И Белов, и я уже приезжали сюда. Незабываемый городок, очаровывающий всех тишиной и свежестью природы. Мохнатые еловые склоны, спускающиеся к домам с малиновой черепицей и ухоженными садами. Печальные, пустынные предгорья, подбирающиеся к небу.

Мы понимающе переглядываемся с Беловым. Ему вспомнилась Тимониха со своими оврагами, полями и низинами. Мне – Редкошово, та деревня, над которой всегда бесшумно ползли бархатные копны облаков. Но здешние места так привораживают, очаровывают, что вновь пробуждается желание пожить здесь. На каждом зеленом лесистом склоне дремлет маленькая добротная хижина. Она манит к себе, и хочется пройти все перелески, истоптать все сугробы, но добраться до сказочного, уютного дома. Сербские дома почти не похожи один на другой. Их броская красота говорит о том, что хозяева знают толк не только в строительстве, но и в архитектуре, искусстве, дизайне. Каждый дом притягивает взор, искушает… Ни тесноты, ни мрачных, замкнутых в пространстве, улиц. Кругом простор, воля. И в то же время сгрудившиеся хвойные леса, гористые переходы, отсутствие больших открытых пространств. Непривычная гармония. Ощущение того, что человек вжился в природу, растворился в ней. И крошечные, разбросанные по хвойному пейзажу чудо-дома, выглядят будто грибы. Природа не замечает человека, он – всего лишь муравей или зверушка. Но вдруг в этот дивный край вторгся чужой зверь, стая зверей, похожих на мутантов и вампиров. Они стали пожирать дома и лес, овраги и ручьи. И теперь все чаще дома стоят с разбитыми окнами, а тишина настораживающе пугает каждого приезжего…

Машина останавливается у резиденции Караджича.

Просторный, широкий дом.

Вдоль него отлогая, быстро спускающаяся вниз, поляна. Рядом – поднимающаяся в гору другая, мутно зеленеющая под солнцем, поляна. Теплый ветер несет запах далеких смолистых деревьев.

Мы постояли несколько секунд на продуваемом пятачке возле дома, вслушиваясь в природу. В открывающихся нашему взору далях лес был широк и подобен крепости, но он не был тесен ни вблизи, ни вдали. Деревья громоздились на склонах гор и на отлогих выступах просторно, поштучно, живописно.

К нам пришло ощущения рая.

Растущие рядом высокие сосны зеленели, отсвечивая серебром.

Из высоких светлых лесных полян утром разбегались по низинам солнечные зайцы. И город с четырнадцатитысячным населением уже светился в зареве начавшегося дня.

У дома на карауле двое удалых, подтянутых воинов.

Они приветствуют нас, улыбаются, дружески жмут руки. Мы поднимаемся внутрь дома. Белов нервничает, переживает, ибо весь в ожидании долгожданной встречи. Я знаю, у него накопилось столько мыслей и чувств, что он боится, вдруг не доедет до Пале, не передаст их особо уважаемому им Караджичу.

Он быстрым шагом идет вслед за Бабуриным. Решительно. Не оглядываясь по сторонам. Глаза ищут впереди знакомую высокую фигуру с буйной копной серебристых волос. Но по дороге встречаются лишь крепкие молодые парни в зеленых куртках, с отвисающими тяжелыми пистолетами на ремнях. Отыскать знакомое лицо не удается. Белов отходит в сторону, ждет.

Караджич – символ несгибаемости сербов.

И сербы, и враги сербов признают в нем безусловного лидера. В условиях натовских бомбардировок, снабжения мусульманским миром своих единоверцев в Боснии и Герцеговине вооружением и продовольствием, экономических санкций, наброшенных, как удавка, соплеменниками из Белграда, он фанатично дерется за каждую пядь родной земли. Он – борец за освобождение своего народа.

В небольшой белостенной комнате нас попросили подождать. Посреди пустоты стоял длинный стол со стульями. На стене висел старый герб Сербии. С потолка спускалась обычная лампочка.

Ждать нам не пришлось. В комнату быстро вошел крепко сложенный мужчина. Он был в темном костюме и белой рубашке с галстуком. Раньше я встречал Караджича в военной форме. Сегодня время более трагичное и опасное, а он в гражданской одежде. Весь его вид подчеркивал уверенность и хладнокровие.

Караджич встретил нас улыбкой. Первым он заметил Сергея Бабурина и стиснул его в своих объятьях. Они обменялись добрыми приветствиями и шутками. Конечно, у них это не первая встреча. Бабурин представил нас. При этом каждому дал лестную характеристику. Особенно белорусским коллегам. Караджич внимательно слушал, осторожно кивал головой, вознося вверх густые черные брови. Лишь при появлении перед ним Белова Караджич не стал дожидаться бабуринских характеристик, а сразу кинулся обнимать писателя: «Рад видеть Вас, господин Белов, у себя в Пале!». Весьма польщенный особым вниманием, Белов тут же напомнил Караджичу о недавних встречах с ним в Москве на вручении сербскому поэту премии имени М.А. Шолохова и в Сербии после посещения Сараевского кладбища.

Премия вручалась Караджичу в здании Союза писателей России. О церемонии награждения я узнал от Бабурина, он меня и привез на нее. Там я видел и Белова, стоящего рядом с Караджичем, он был на редкость веселым, обходительным и расположенным к дружелюбной беседе. Пока Бабурин не начал задавать высокому гостю вопросы о том, как он намерен бороться с установкой Запада – задушить сербов Краины блокадой и сделать их изгоями международного сообщества, Василий Белов рассказывал Караджичу о памятной встрече с Михаилом Шолоховым. Комиссия по присуждению премии вручила диплом лауреата Радовану Караджичу за его выдающиеся поэтические произведения и его мужественную борьбу во благо своего народа. В меня будто занозой впились тогда слова Караджича, сказанные им Бабурину, что сербы не допустят, чтобы натовцы в Сербии вели себя и судьями, и судебными исполнителями.

Сегодня я снова вижу сербского героя смелым, оптимистичным и крепким духом.

Караджич с сиюминутным восторгом вспомнил про теплый писательский прием в Москве, про дорогую для него награду, и тут же перевел разговор в нужное русло.

– Как перенесла русская делегация дорогу? – поинтересовался Караджич и пригласил всех к беседе за общий стол.

– Дорога была спокойной, – признался Бабурин.

В короткой откровенной речи Караджич поведал нам о кризисной ситуации в Боснии. Вроде как провозглашено перемирие, а, оказывается, буквально за десять минут до нашего приезда стреляли пушки. Так как окопы рядом, приходилось усиливать контроль… Караджич посетовал, что этого беспредела не видит экс-президент США Джимми Картер, который недавно был в Пале. Визит позволил избежать приближение тотальной войны, остановить кровопролитные бои. На четыре месяца было заключено перемирие. Наша делегация как раз попала в этот промежуток. За это время международная «контактная группа» должна была выработать план мирного урегулирования боснийской трагедии. Прежний план был сорван мусульманами несмотря на то, что им отходил 51 процент территории республики, а они занимали тогда лишь 13 процентов её. Еще 15 процентов принадлежало хорватом. Несмотря на то, что они, объединившись в мусульмано-хорватскую федерацию, незаслуженно получали все промышленные центры, недавно найденный единственный источник нефти, все транспортные артерии, заводы по производству оружия, самые плодородные земли. Сербы лишались и выхода к морю, и экономической, и продовольственной безопасности. Но мусульманам и этого было мало. Они пошли в наступление ради того, чтобы сорвать намеченный план, – напали исподтишка, как воры и убийцы, из зоны безопасности ООН в Тузле. Им не хотелось помнить, как генерал Младич недавно разбил их отборные войска под Бихачем. Они вновь возжелали поставить Караджича и его сторонников на колени, стали наступать, оттеснять сербов. Но через несколько дней Ратко Младич вновь продемонстрировал свой могучий «жуковский» талант полководца, и отбил атаку мусульман, уничтожив танки и, покосив живую силу, вернул утраченные территории. В те дни в Москве мы читали жесткое заявление Караджича с предупреждением мусульманам, чтобы они прекратили боевые вылазки, иначе сербы выдвинутся вперед, возьмут с боем и весь город Сараево. А если миротворческие силы ООН не прекратят подогревать и поддерживать наступление мусульман, то сербы будут относиться к ним, как к противнику.

Удивление Бабурина планом «контактной группы» и предложениями Картера оживило дискуссию. Вначале Сергей Николаевич выразил восхищение действиями Младича, нанесшего сокрушительное поражение мусульманской армии Алия Изетбеговича, а затем раскритиковал план «контактной группы», написанный под диктовку США и отнимающий у сербов более двадцати городов, их главную реку Дрину, электростанции, рудники, выход к морю. Сербы контролируют семьдесят процентов земель, ровно столько, сколько испокон веков они населяли Боснию и Герцеговину. Почему же нужно уступать хищникам?!

– Мы знаем, что ради мира и добра Вы приглашали американских журналистов с телеканала Си-Эн-Эн, освободили всех солдат ООН, взятых сербами в заложники, пригласили Картера для переговоров, – деликатно вел разговор Бабурин. – Но что мы видим? Вы-то хотите положить конец войне, идете на беспрецедентные уступки: полгорода Сараево – мусульманам, полгорода – сербам. Вы называете причины для мира – передел территории, соглашаетесь с преступным американским разделом. А чего хотят мусульмано-хорватские лидеры? Они называют свои пути разрешения конфликта: снять эмбарго на поставки в Боснию вооружения и обеспечить натовские бомбардировки и иную военную поддержку мусульманской армии. И при этом Вы и весь мир слушает призыв Картера: «Сегодня у нас есть уникальный шанс познакомить весь мир с вашими устремлениями к миру…». Где же этот мир?! Американцы не могут и не принесут сербам мира. Надо искать другие пути урегулирования конфликта.

Лицо Караджича напрягалось от переведенных переводчиком слов собеседника.

Возникла пауза, позволившая вступить в беседу и нам. Тяжело дышавший Белов не преминул поделиться своими мыслями. Его лицо вспыхнуло, он раздвинул душный ворот рубахи. Говорил медленно, но горячо. Как и Бабурин, Белов не верил в желание американцев установить мир на Балканах. Припомнил налет американцев на авиабазу Удбина в Краине, применение бомбардировщиками запрещенных кассетных бомб против мирных жителей.

– И как только Вам, господин Караджич, удается после натовских бомбежек и чинимого ими беспредела сдерживать гневные акции протеста и возмездия сербского населения по отношению к «миротворцам»? – риторически и сурово вопрошал голос писателя.

Тут Белов решил сопроводить свои слова газетной цитатой. Из внутреннего кармана пиджака он как-то неловко вытащил сложенную газету «Завтра», развернул её и сказал:

– Мне понравилась Ваша оценка натовским налетам. Слова Ваши лаконичны и по-писательски точны.

Белов прочитал высказывание Караджича: «Это был криминальный акт криминальной региональной организации, известной под именем НАТО».

Я слушал и видел, как волнуется дорогой и близкий мне по духу и мыслям вологодский писатель.

Многое пережито Василием Беловым в его шестьдесят лет – голод в детские годы, потеря отца, послевоенная разруха, исход крестьян из деревни, развал страны, ельцинская вакханалия… Все прошло через его душу и сердце. И вот теперь ему предлагают смириться с еще одной несправедливостью на земле… Он должен согласиться с американцами, с их остервенелым желанием заставить сербов уйти с родных земель.

Известный в России и Сербии писатель отказывается пойти на предательство. В юности его самобытное и яркое дарование развивалось под благотворным влиянием славянофильских книг Пушкина, Достоевского, Толстого, Тютчева. А теперь он восхищается славянскими подвигами сербского поэта Караджича.

Благодаря Белову нам всем стало ясно, в какое грозное и бессовестное время мы оказались рядом с Караджичем.

Он с непередаваемым чувством гордости и уверенности говорил главному сербскому защитнику славянства:

– Будь у нас в России сегодня президентом настоящий русский политик, дали бы мы вам ракеты СС-300, и никакого НАТО здесь не было бы, и ничьи глупые советы вам не пришлось бы слушать.

– Из югославского тупика, в который нас загнал Запад, можно выйти мирным путем только при содействии России, – отозвался собеседник.

– Слышали мы вашу пословицу: «Нас с русскими 300 миллионов, а без русских нет и полгрузовика!», – добавил Белов.

– Да-да, – заулыбался сербский лидер. – Добрая, известная пословица. Но она не современная, ей много-много лет. Как и той пословице: «На небе – Бог, на земле – Россия!».

– А у нас всё известней становится пословица: «Не в силе Бог, а в правде!».

Осветившееся радостной улыбкой лицо Караджича расположило нас к разговору.

Я поинтересовался у президента его мнением о судьбе плана «контактной группы», о значении для сербов той территории, которую хотят отсоединить от них. На какие мирные предложения после разгрома мусульманской армии готовы сербы? Если эти предложения нереализуемы, то каков вообще план выхода из кризиса? Сколько времени они готовы воевать?

Ответы были ожидаемыми: «Сербы готовы воевать столько, сколько будет необходимо. Воевать ради мира. Мы согласны на уступки, согласны пострадать при нарезке земель. Только пусть оставят нас в покое, дадут спокойно жить и работать, дадут воссоединиться. Мы не против ислама, мы против того, чтобы мусульмане уничтожали нашу веру – православие».

Кто-то из делегации спросил про неполитическую жизнь Караджича и тот с интересом поведал про свою прежнюю работу врачом, про диссидентство в молодости и нахождении в тюрьме, про увлечение поэзией и футболом. Жена у него тоже врач. Более того, и дочка, и сын решили продолжить дело родителей. Сын сейчас служит в резервной полиции, находится здесь, в Пале. Политика пришла в его жизнь тогда, когда он не испытывал к ней никакого интереса. В Боснии вдруг стала возрождаться старая чудовищная идеология исламского фундаментализма… Всюду запахло геноцидом. Молодой Караджич встрепенулся… Его живая, стремительная душа не усидела в доме – пошел он с друзьями создавать демократическую сербскую партию. И на первых же парламентских выборах они победили.

Спокойными, взвешенными словами, не потерявшими и в настоящее время своей остроты и значения, говорил он о борьбе своей партии за попираемые права сербского населения, о тяжелой ноше президента, о рассмотрении мирных планов, ущемляющих интересы сербов, будь то план Вэнса-Оуэна или контактной группы.

В разговор вновь вклинился Бабурин. Он доложил о последних инициативах Государственной Думы России. Два месяца назад, а точнее 11 ноября 1994 года, Дума приняла заявление об односторонних действиях США, подрывающих режим эмбарго на поставку оружия в Боснию. Принятие столь важного документа было обусловлено тем, что администрация США в одностороннем порядке приняла решение, подрывающее режим эмбарго на поставки оружия в Боснию. Сделано это было вопреки решению Совета безопасности ООН, где позиция США была отвергнута. Американцы открыто продемонстрировали свое неуважение ко всему мировому сообществу. И в этой ситуации Государственная Дума России предложила Президенту России действовать через Совет безопасности ООН более решительно по осуждению США и прекращению кровопролития в Боснии.

– Нежелание американского президента участвовать в контроле за проведением эмбарго на поставки оружия мусульманам нам известно, – признался Караджич. – Сегодня не секрет, что они сами поставляют нашему противнику оружие. Грешат в поставках оружия и другие страны. Мы отдали здешний аэродром французам. Мусульмане прокопали там два тоннеля. Вернее, заставили пленных сербов копать их. И теперь мусульман снабжают оружием. А французы получают за молчание деньги.

В речи президента появились первые признаки усталости. Однако Бабурин не замечал этого, продолжая развивать тему участия депутатов Государственной Думы в урегулировании конфликта.

– По возвращении в Москву наша делегация обязательно поставит перед Думой вопрос об отмене санкций, о признании всеми странами Сербской республики, как была признана Македония…

Караджич, посмотрев на сидящих рядом коллег, оживился:

– Отмена санкций для нас сегодня важна, как воздух. Она нужна нам не для получения продовольствия и оружия. Наши предприятия, к вашему сведению, сейчас выпускают продукции втрое больше. Несмотря на войну, у нас всё работает, всё отлажено, даже есть излишки продукции. Только мусульмане в этом сомневаются. Так вот отмена санкций против нас означала бы полное крушение расчетов мусульман на нашу «экономическую гибель». Это решение продемонстрировало бы непредвзятое отношение к нам и мирового сообщества.

– Интересы мира и стабильности на Балканах требуют дипломатического признания Республики Сербской, – повторил Бабурин. – Так же мы пришли здесь к мысли, что развитие событий на Балканах вновь показало преждевременность дипломатического признания со стороны международного сообщества независимости Боснии и Герцеговины. Исправить ошибку можно только признав право боснийских сербов на создание самостоятельного государства либо государственного образования в рамках конфедерации или федерации с Союзной Республикой Югославии.

Скорый ответ Караджича подтвердил: российские и белорусские парламентарии нащупали главный нерв борьбы и выхода из нее.

– Я очень благодарен Вам, господин Бабурин, благодарен и вашим коллегам, за понимание и постановку вопроса о нашем статусе, – признался Караджич. – В связи с вашими предложениями, хорошо бы еще направить к нам сюда представительство России и Республики Беларусь. Сербы погибают ради обретения своей независимости.

Эта тема разговора задела и сосредоточенного, внимательно слушающего Белова. Напряженность всех последних дней, усталость могли сморить старого писателя. Но он то ли своим упорством гнал утренний сон и усталость, то ли заглушал их живым интересом к собеседнику. В тёмном костюме с красным галстуком он сидел, опершись руками о стол и, сжав губы, молчал во время всего диалога политиков. Затем посчитал нужным вмешаться в беседу.

– Мне кажется, вне зависимости от решения вопроса о снятии санкций Россия должна увеличить поставки сюда газа, нефти, других товаров.

– И поставки эти должны осуществляться в уведомительном порядке, – добавил, соглашаясь, Бабурин. – Правильно, Василий Иванович?

– Да, нечего ждать развития безумной авантюры США, – продолжил Белов. – Ясно, чего они добиваются своими разбойничьими акциями. Они препятствуют объединению Европы, хотят постоянно держать её в напряжении. Им надо поднять свою падающую валюту – доллар. Смотрите, как растет евро. Американцам это не нравится. Бизнесмены из окружения Клинтона не скрывают, что на Балканской войне они рассчитывают неплохо заработать. Мне показывали об этом статью в газете «Вашингтон пост». К тому же американские политики против права сербов на самоопределение. Они агрессоры и кровопийцы, а не вы, вы – в обороне. Мне понятно, почему вас называют агрессорами, понятно, почему и линчуют ракетно-бомбовыми ударами.

– А на агрессию мусульман закрывают глаза, – вторит Караджич. – США сотни миллионов долларов дают на подвоз им оружия. Вся деятельность натовских миротворцев здесь провокационная. Кто спровоцировал Хорватию на захват Сербской Краины? Они. Американцы подлили масла в эту войну.

– А правда, что американцы и российскую дипломатию используют в качестве рычага давления на вас? – интересуется Белов.

– По крайней мере, ваше козыревское ведомство сперва вбивало клин между мной и Милошевичем, а теперь между мной и Младичем. Кстати, сейчас к нашему разговору подключится генерал Младич. Он подойдет, подтвердит.

– На чем Вы держитесь, господин Караджич? Вера помогает Вам?

– Нам кроме как на Бога больше не на кого надеяться. Православная вера – это наш фундамент, главное наше оружие, главный наш двигатель и горючее к нему. Посмотрите на мусульманские армии, они всегда и везде проигрывают нам в честном бою. Потому Изетбегович бесится, весь мир позвал неправдой и деньгами себе на помощь. И все равно справиться с нами не может. И никогда не победит. Это их исламский фундаментализм подталкивает к расширению территорий, они размножаются, работать не хотят, им нужны новые плодородные земли, заводы, рудники. Известный английский политик, советник Маргарет Тэтчер Альфред Шерман, воевавший на территории Югославии в 1944 году, единственный, кто пишет в Англии правду о нас, написал, изучая ислам, что мусульмане не могут ассимилироваться в Европе. Кто главный националист в Европе? Не сербы! Хорваты – националисты. Они живут только одним – выгнать сербов из Краины, и не просто выгнать – убить всех. А православному сербу вера нужна лишь для укрепления своего духа, для нравственного очищения. Чем больше мы страдаем, тем крепче. Чем больше сербы укрепляются в вере, тем непобедимее становятся. Не зря говорит пословица: «Где болезнь – там и лекарство».

– К России эта пословица, видимо, тоже применима?!

– У вас тоже трудно идет процесс возвращения к историческим корням и православной вере. А мы хотим быть не просто православными, а настоящими православными. Надоело, как в недавние времена скрывать свои обычаи, традиции, песни. Боялись обидеть мусульманина, то есть боялись быть сербами. Это была ошибка. Я всегда говорю: серб должен быть сербом, а француз французом. Как на лугу цветы разные, так и мы на планете все разные. И это прекрасно. А американцы хотят весь мир сделать однообразным. Если мы согласимся, то точно все погибнем.