Текст книги "Истории, которые нашептали деревья (СИ)"

Автор книги: Анатолий Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Анатолий Орлов
Истории, которые нашептали деревья

Часть 1
ГОВОРЯЩЕЕ ДЕРЕВО

Говорящее дерево

Сынишка вбежал в дом. Глаза расширенные, испуганные:

– Папа, у нас кто-то в сарае прячется. Шепот и скрип сам слышал.

У шестилетнего ребенка фантазии хватает, но чтобы успокоить его, пошел к сараю.

И тоже шепот услышал. И скрип тоже.

Тихо дверь приоткрыл. Тихо вошел. Пусто в сарае.

И за сараем никого.

На немой вопрос в глазах ребенка ответил:

– Явление природы. Такое бывает.

Может быть, сын и удовлетворен был ответом, но не я.

Червяк любопытства так и точил душу.

Отложил книгу. Вновь прошел к сараю.

Тот же скрип.

Тот же шепот.

Вновь тихо дверь приоткрыл.

Вновь тихо вошел.

Никого… пусто в сарае. И за сараем, кроме кучи еловых чурбаков, никого нет.

Раскидал чурки.

Заглянул под кучу.

Пусто…

А шепот и скрип со всех сторон уже.

И дошло до меня, что это дерево говорит. Обыкновенное дерево. Еловые чурбаки.

Взял в сарае колун и с его помощью разгадку нашел.

Под ударами колуна шептунам пришлось свое укрытие покинуть. По доброму десятку личинок усача извлек я из каждой чурки.

Дрова готовились зимой. До лета лежали на лесосеке. А оставленная в лесу древесина для короедов, усачей – что для собаки сладкая кость.

Мимо не пролетят. И отложить в трещинки коры яйца много времени не надо.

Вот и привез я дрова «с начинкой».

А дальше дело природы. Из яиц вышли личинки. У личинок – челюсти, как сверла…

– Хочешь посмотреть шептунов? – спросил я у сына. – Подходи ближе, не бойся. Они совсем маленькие и не страшные. Теперь понял, откуда шепот?

– Это наши непрошеные гости обедают. Все дрова в решето превратили.

– Я же сразу сказал, что скрип и шепот – это явление природы. А ты сомневался. На слово старшим верить надо.

Полосатый хитрец

На приусадебном участке завелся воришка.

Придешь собирать клубнику – на каждой грядке ягоды обкусаны.

Я терпел.

Ягод хватало.

А вот времени, чтобы вывести воришку на чистую воду, было в обрез. Но когда гордость моего огороднического искусства – две вызревшие дыни – оказалась загубленными огородным пиратом, терпение лопнуло. Я раскидал по грядкам с десяток маленьких капканов.

Шалишь!

Не уйдешь!

Вместо предполагаемой крысы в капкан попался…бурундук.

Не просто бурундук, а старый знакомый. Любимец детворы.

Какой конфуз!

От боли и гнева зверек впал в шок. Безропотно позволил взять себя в руки и снять капкан. Безропотно сидел на ладонях, когда домочадцы, охая и сочувствуя, осматривали его.

Но стоило опустить зверька на землю, шок сразу прошел. С невероятной прытью, припадая на ущемленную лапку, бедолага скрылся под старым брусом в своем доме.

А мне в своем доме был учинен настоящий скандал. За зверский способ борьбы с огородными вредителями. За излишнюю жестокость.

Домашний суд был строг.

Его приговор не подлежал обжалованию: кормить зверька до полного выздоровления.

В первый вечер у норки земляной белки (как в простонародье называют бурундука) под брусом я оставил кучу угощений. Полосатый воришка тоже, видимо, считал, что я обязан кормить его, и ни от чего не отказывался.

По утрам сын просыпался с вопросами:

– Как бурундук? Лапка зажила? Нет еще?

И вдруг тревога: рис, горох, ягода – все у норки осталось нетронутым. Исчезли лишь конфеты – арахис в шоколаде.

Может, самочувствие моего больного ухудшилось?

Может, ничего, кроме орешков, есть не может?

Когда конфет не стало, пришлось ехать за ними в город. Чего только не сделаешь, чтобы загладить свою вину перед домочадцами. «Сумел покалечить – сумей и вылечить», – назидательно напутствовали меня родные.

А однажды утром я вновь увидел своего пациента скачущим легко и непринужденно, как прежде.

И тут я понял, что зверек последнее время симулировал. Забив норку припасами, он перестал обращать внимание на рис, горох. На то, что предлагали ему ежедневно.

Не отказывался лишь от орехов.

В этот день я снял бурундука с довольствия.

А то, чего доброго, из-за меня разучится добывать пищу.

Крокодиловы слезы

На нижних венцах летней кухни появились ватные цветы.

Белые, кремовые, розовые.

Вид у деревянного строения стал нарядным, праздничным.

Только не радовался я этому празднику.

Какая уж тут радость, если кухню теперь нужно сжигать.

Если мое строение облюбовал самый злейший гриб из всех дереворазрушающих грибов.

И другого способа борьбы с ним просто не существует.

А ватные цветы – его фирменная визитная карточка.

Стою у сруба, горюю – известие-то пренеприятное.

И надо же – мое настроение грибу передалось.

На кончиках мицелия[1]1
  мицелия – гриб (м.р.)


[Закрыть] появились крупные слезинки…

Разоряет хозяина и плачет при этом?

Ишь, какой жалостливый.

Но не поверил я в эти слезы…

Крокодиловы они.

Кухня-то моя из сухого бруса построена.

Такую древесину нахрапом не возьмешь – подавишься.

Вот и научился гриб-агрессор ее увлажнять.

Капельки воды стал выделять из своего тела.

Капелька к капельке, слезинка к слезинке.

А ведь капельки даже камень точат не то, что дерево.

Вот и плачет крокодиловыми слезами гриб, дожидаясь, когда отсыреет плацдарм для очередной атаки.

А что они будут, в этом и сомнения нет.

И ватных цветов на строении станет больше.

И размерами они куда большими станут.

А потом на другие строения перекинутся, – аппетит приходит во время еды…

…у что ж, полюбовался цветами и хватит.

Принес канистру с соляркой, облил строение и спичку поднес…

Чтоб не разносить заразу по подворью.

Хорошо, что хоть кухня на отшибе построена.

Живая бутылка

Едва стает снег, сразу начинаю двор от мусора убирать.

От хлама, накопившегося за зиму.

От травы сухой.

Так и на этот раз было.

Начал с пластиковых бутылок и банок разных.

Нагнулся за очередной, а бутылка от меня в сторону покатилась.

Сама.

Без всякой помощи.

Как живая.

Приглянулся я живой бутылке, а из горлышка глазки-бусинки выглядывают.

И усы, в которых запутались розовые ножки.

Притом пяточки этих ножек отчаянно воздух перебирают в тесном  пространстве.

Без слов понятно, что бедняге помощь требуется.

Забыла даже о страхе перед человеком.

Поднял я бутылку.

А в узком горлышке ее усатая мышь из последних сил за свою жизнь борется.

Осторожно двумя пальчиками ножки поправил, не дай Бог, вывихнуть.

И… затолкал беднягу обратно в бутылку.

Нет, нет, не садист я.

А чтоб предстоящей операции не мешала.

Ножичек из кармана достал.

Раскрыл его…

И лишь потом ножичком злополучное горлышко взрезал.

Выползла мышь из бутылочной мышеловки, распласталась на каменистой земле.

И так тяжело задышала!

То ли меня испугалась, то ли тельце от злополучной заточения затекло…

Лежит пластом, только бока от тяжелого дыхания вздрагивают.

Да глазки-бусинки непрерывно в мою сторону постреливают.

Друг или враг?

Никак понять не может.

А тут на бутылку солнечный лучик упал.

И заиграло донышко ее изумрудом.

И сразу дошло до меня, почему мышь в бутылке оказалась.

Остатками малинового варенья решила полакомиться.

А аппетит не рассчитала.

Разъелась так, что в горлышко животик уже не влезал.

Вот и застряла.

Вот и оказалась заложницей собственной жадности.

Плохой ученик

Срезал изгиб у речки и тысячу раз пожалел о содеянном.

Лучше бы извилистым берегом шел.

Такого неудобья давно не видел.

То раскорчеванное мелколесье, то заросли шиповника.

То горы земли, густо поросшие ползучей травой.

На заброшенном мелиоративном участке я, как стреноженный конь.

Только освободишься от пут, только выберешься из очередного неудобья, а на ногах уже новые оковы.

Новые плети ползущего разнотравья.

Но Бог на земле есть.

Увидел мои мученья и вознаградил за терпенье.

… Раздвинул я очередной заслон из колючего шиповника, и крошечная полянка открылась перед глазами.

С тремя лисятами на ней.

И каким-то мокрым меховым комочком среди лисят.

Таким мокрым и жалким, что я не сразу понял, что это предо мной.

Застигнутых врасплох лисят как ветром сдуло.

Остался на полянке лишь серый комочек.

Комочек, который при близком знакомстве зайчонком оказался.

Повезло косому.

От мученической смерти спасся.

Живым на потеху детенышам притащила лисица его.

Решила навыки к охоте привить родным чадам.

Да лисята по первости неопытными оказались.

Не взяли добычу сразу.

Пока не взяли.

Но финал был бы один.

Поверьте на слово.

Зайчишку, наверное, тоже чему-то мама учила.

Да плохим учеником оказался, раз в лапы лисице попал.

С месяц зайчишка жил в клетке.

Сначала сторонился, по углам жался.

От корма отказывался.

Потом привык.

И блеск в глазах появился.

И шерстка лосниться стала.

Но чтобы не губить косого, чтобы не отвык от воли – в лес отвез.

Правда, от лисьей норы подальше.

Заяц он теперь ученый, второй раз в лапы лисице не попадет.

А лисья наука, наверняка, впрок пойдет.

Лишь бы опять плохим учеником не оказался.

Самоубийца

Яркоперый тайменчик яростно таранит продолговатый камень в воде, раз за разом ударяясь в твердую гладь его.

Самоубийца, что ли?

Я пришел на речку, чтобы сполоснуться, – а тут такая драма.

Ну что ж, подожду, чем дело закончится.

В природе свои законы. Не я создавал их. Не мне отменять.

Не стану вмешиваться, пусть что будет.

Успею еще поплескаться.

А юный камикадзе, как бы чувствуя, что могут помешать, в очередной раз идет на таран.

Потом еще и еще…

И…чудо. Камень дрогнул и шевельнулся.

А быстрое течение доделало начатую работу.

На месте камня образовалась воронка.

В воронке золотистыми бусинками блеснули икринки.

Вот тебе и самоубийца!

Тайменчик, оказывается, охотился.

И тут только я обратил внимание на дно реки.

Песчаные отмели от берега до берега буквально были перепаханы лососем, который, выполнив свой долг перед природой, мертвыми тушками давно скатился вниз, в море.

Но под грудами речных камушков и песчаных бугров оставил дожидаться своего часа миллионы янтарных икринок.

О чем и напоминало дно «перепаханной речки».

Пока я переваривал полученную информацию, юркий хищник облюдовал другой камушек.

Вот и верь после этого пословице, что нельзя биться головой об стенку.

Спасибо, спаситель мой

От заброшенного сенника, построенного прямо у кромки леса, я всегда старался держаться подальше.

Уж очень кусачие осы жили в нем.

Живого по близости не терпели.

А тут нужно было к ручью спуститься.

За водой, – опять водопровод где-то прорвало.

Пришлось мимо ос красться.

Крадусь, а кругом тишина.

Никто угрожающе не жужжит, никто не преследует.

Поозирался кругом: куда же делись злыдни?

Сенник на месте, растущие деревца тоже…

Только на колючем элеутерококке какие-то золотистые ягодки появились.

Подошел поближе, а это не ягодки, а насаженные на колючки осы.

Те самые, которые постоянно досаждали мне.

Коллективное хара-кири что ли?

Пока ответ на загадку искал, взгляд на себе почувствовал.

Сидит на вершинке куста бузины большеголовая птица и глазами буравит меня.

Как сыч насупилась.

Сорокопута узнать нетрудно – голова выдает происхождение.

Понятно, чьих рук дело.

Выходит, и его здесь дом, раз столько запасов наготовил.

А я по весне все гадал, чье гнездо в развилке нижних ветвей бузины обнаружил.

Из сухих стебельков полыни, вейника, кусочками бересты переплетенное. Основательное, надежное.

А я думал, кто же такой умелец?

Вот ты какой, сахалинский сорокопут!

Ну, здравствуй!

Слышал про тебя, что хозяин ты запасливый.

Про «запас» на колючки и лягушек развешиваешь, кусочки недоеденной ящерицы…

Но умудриться все полчище ос выловить, – тут талант особый надо иметь.

Спасибо, освободитель мой.

Но не нужно было делать этого.

Они тоже право на жизнь имеют.

Да и привык я уже к ним.

Для тебя это просто корм, звено пищевой цепочки, а для них – жизнь.

И с жизнью этой ты беспощадно расправился…

И соловей перестал петь

Заросли бузины в окружении высокорослой крапивы, – любимое место певчих птиц во дворе.

На кустах бузины они поют.

На кустах бузины сочными ягодами кормятся.

Средь кустов гнезда вьют.

Не просто вьют, но и защищают их самоотверженно.

Приблизился к одному из кустов – а на меня стремительно птичка летит, и сворачивать не собирается.

Камикадзе, да и только!

Пришлось уворачиваться мне.

Сделал еще несколько шагов – новая попытка тарана.

А я не дрогнул.

– Взыграло самолюбие.

Едва не касаясь щеки крылом, птичка круто уходит в сторону.

– Ну, голубушка, на мякине не проведешь меня!

– Знаю я твои хитрости.

– От гнезда стараешься увести.

В кустах наверное подружка на гнезде сидит.

Дай-ка посмотрю…

Посмотрел…

Сидит…

Вернее, сидела…

Увидела меня, испуганно пискнула и улетела, сверкнув огненной шейкой.

В этот сезон пение соловья-красношейки я уже не слышал.

Пара сменила местообитание.

И не вернулась больше.

Шарообразное гнездо из стебельков и веточек сиротливо провисело все лето.

Осенние ветра скинули гнездо на землю.

Я поднял его. В нем все еще лежали птичьи яйца.

Только были необычно легкими.

Через аккуратные отверстия из них кто-то высосал содержимое.

Такое же отверстие на донышке гнезда.

Наверняка это отобедала землеройка.

Вот до чего может довести праздное любопытство.

Зеленый дятел обиделся

Последние годы от дятлов житья не было.

Целыми днями по простенкам стучали.

И маленькие острокрылые, размером с воробья.

И большие острокрылые, и пестрый дятел…

В народе примета есть: стучит в дом птица – горе жди.

И хотя в приметы мы не верили, горе не обошло дом.

У меня умерла мать. У жены – сестра.

Одним словом, невзлюбили мы дятлов.

Я даже хотел птичьи домики с деревьев поснимать, в которых некоторые из них гнездились. А их на приусадебном участке с полсотни висело.

Не успел.

Пришла зима, и забыл я о дятлах.

Но за зимой весна приходит.

И снова стук в оконный переплет: здрасьте, вот и мы!

Опять дятел.

На этот раз зеленый.

Бусинками любопытных глаз так и таращится на меня.

«Ох и достали вы меня, стукачи! Одни неприятности от вас».

Выскочил на улицу в чем был. Полено схватил – и в дятла…

Другого результата и быть не могло. Стекло звякнуло, дятел улетел. Только мелькнула в воздухе красная шапочка.

…А летом ремонт я затеял. Два десятка лет дом простоял. Это много для деревянного дома.

Вскрыл облицовку стен. Толь вскрыл, которым стены были прикрыты. Вскрыл и ужаснулся: дом-то сгнил.

Да еще вдобавок оказался изрешеченным муравьями.

Насекомые роем выпадали из полусгнивших брусьев.

Зря, оказывается, гнал я дятлов. Не с плохими вестями летели они к дому, а со срочным сообщением, с предупреждением: болен дом, ремонт требуется.

Не таю я больше зла на дятлов. Не гоню от дома.

Вновь замелькали стайки острогрудых птичек.

Застучал пестрый в макушке ели.

А зеленый, видимо, обиделся.

Улетел навсегда…

Разные мы

Люблю смотреть на сопки, когда на них опускается сумрак.

Зрелище завораживающее.

Смотришь, мультики в голове ни о чем крутишь – полная расслабуха…

А на этот раз расслабиться  и не удалось.

Такой же сумрак…

Такие же завораживающие дали…

Но, сверлит что-то затылок, а что – не пойму.

Обернулся, – а метрах в трех от меня лиса стоит.

И, по-видимому, тоже сумеречными далями наслаждается.

Посмотрел на нее, а она дружелюбно хвостом замахала.

Совсем как собака.

Привет, мол…

А, старая знакомая!..

По весне я ее первый раз на территории лесничества встретил.

Турнул тогда.

Уж очень много о бешеных лисах писали.

А вдруг…

Далеко не ушла.

Семь курочек и петуха у соседей как ветром сдуло.

А если учесть то, что петуха-дублера соседи мне продали, для них визит рыжей бестии стал настоящей трагедией.

А потом уже, летом, когда я по распадкам свой скот искал, лиса эта не раз на меня выходила.

Всем нутром чувствовал, – не случайно.

Будто что-то сказать хотела, а может, познакомиться.

Сейчас ее не узнать.

Вылинявшая, округлившаяся, лоснящаяся…

Ну что тебе, подруга, надо?

Что преследуешь меня?

Шла бы ты своей дорогой.

Хвост у лисы слегка дрогнул.

Но с места так и не сдвинулась.

С досады закурил.

А сигарета в пачке последняя.

Скомкал пачку и швырнул в лису.

Попал прямо в нос.

Надо же!

Не обиделась.

Подкинула пачку игриво вверх.

Поймала…

Снова подкинула…

Потом начала по ней кататься, как бы приглашая меня к игре.

Ну ты даешь, подруга!

Так бешеные лисы себя не ведут.

Совсем очеловечилась.

Поняла, что не обижу ее.

С человеком общаться приходилось, и хозяин, наверняка, у нее был.

Росла среди людей, и к людям привыкла.

Наверняка что-то случилось, раз нового хозяина ищет.

И хочет, чтобы им я стал.

На прежнего, наверное, похож, раз так упорно преследует меня.

Но не принял я ее дружбы.

Дома кошки, собаки.

Полный комплект четвероногих.

В гости не пригласишь.

А без этого какая дружба?

Шла бы ты своей дорогой…

– Разные мы, – говорю миролюбиво.

И не надоедай мне больше…

И не только мне…

Ты же лиса, ты же не собака…

– Прощай…

Видно, все поняла из моих слов.

Ушла…

И больше на глаза никогда не попадалась.

Такое доверие дорогого стоит

У зайчишки, видно, выбора не было, раз под ноги бросился.

Да так, что пришлось тормозить, чтобы не сбить беднягу.

А вот и причина испуга: на поляну из редкого разнотравья стремительно выпрыгивает соболь.

Выпрыгивает и замирает: человек!

Не ожидал…

Немая картина.

Я с дрожащим зайчишкой под ногами на одной стороне полянки.

На другой соболишка, не сводящий взгляда с косого.

Добыча рядом, а нельзя.

Страх перед человеком сильнее чувства голода.

Минута проходит, другая…

Пять минут…

А зайчишка как привязанный у ноги держится…

Соболь нехотя исчезает в зарослях.

Да и мне по своим делам надо…

И так задержался.

Не будет же при человеке хищник жертву преследовать?

Извини, дорогой, но мне пора!..

Шаг, другой, третий…

А зайчишка, как привязанный, шаги прыжками повторяет.

Прыжок…Другой…Третий…

Копирует…

От страха совсем ручным стал.

Трава все выше, выше…

Деревья все чаще, чаще…

Зайчишка отставать  стал.

А потом как рванет вперед.

Будто дорогу собрался показывать.

Только и видел его.

Видно, и в моем дружелюбии сомневаться стал.

Правильно, доверять доверяй, но и меру во всем знай.

Без этого в тайге не выживешь.

Исчез и не поблагодарил…

Но я не в обиде.

Такое доверие дорогого стоит.

Да и в памяти надолго останется…

Отлились хищнику мышкины слезы

Я стою на берегу ручья под старой ивой.

У капкана, в который совсем недавно попал соболь.

Соблазнился таежный разбойник тушкой сойки, подвешенной над челюстями таежного монстра, и вот такой финал…

Сразу же из удачливого охотника превратился в банальную жертву.

Нелегко расставался с жизнью.

До конца надеялся на свои силы и везение.

То впадал в ярость (сойка разорвана буквально на клочья), то в панику.

И потасок тянул во все стороны в надежде вырваться из наводящего ужас плена.

И железо обидчика грыз.

И даже в отчаянном бессилии собственную лапу, зажатую стальными челюстями.

Но мороз, боль, страх, голод сделали свое черное дело.

Удача отвернулась окончательно и бесповоротно.

И сразу же место трагедии запестрело мелким бисером мышиных следов.

Осмелели мыши.

И как только прознали, что их злейший враг повержен?…

Некогда грозный хищник выглядел беспомощно и жалко.

Меховая шубка сбрита начисто.

Костлявое голое тельце уже покрылось серебристым инеем.

Зато в мышином царстве, наверное, полный комфорт.

В соболиных шапках-гнездах им тепло и уютно.

Уютно будет и мышатам, которые появятся с первым теплом.

Сполна отлились хищнику мышиные слезы.

Сколько их он загубил на своем веку?

Не счесть.

Теперь полное удовлетворение.

Как говорят: око за око.

А вот охотника по-человечески жалко.

Поединок с именитым хищником велся на равных, по всем правилам.

Кто кого перехитрит.

Сколько сил и времени потратил впустую, выслеживая красного зверя.

А победой воспользовались мыши…

Что поделаешь.

В жизни такое бывает часто.

А то бы трагедии не миновать…

В середине декабря вдруг потеплело.

Невесть как прорвавшийся в наши края южный циклон прошелся по  побережью чередой мелкого дождя, мокрого снега  и густого тумана.

Дороги, землю, деревья – все сковало ледяным панцирем.

Для лесных обитателей наступил настоящий голод.

В таких случаях прокормиться рядом с человеком легче, чем на обжитых местах.

Под разлапистой пихтой у дровяного сарая я обычно подкармливаю бездомную собачку остатками завтрака.

Крошки птичья мелочь потом растаскивает.

А сегодня собачка не успела отойти от «стола», как на остатки собачей трапезы спикировала ворона.

И сразу же с соседней березки раздался душераздирающий крик.

Посмотрел,  а на ней взъерошенная, с бурыми пятнами на боках, птица сидит.

И орет, орет, будто ее убивают.

Сойка.

Прилетела подкормиться, а тут ворона…

Долго еще сойка перепархивала с яблоньки на яблоньку, склевывая с веток мелкие высохшие дички.

Все никак не могла успокоиться.

Веточки тонюсенькие, а под крупной птицей не гнутся.

Или сойка так отощала или панцирь ледяной  веточки укрепил.

Не понять.

…Не успел в дом войти – собачий гвалт.

Загулявшая собачья стая белку по ледяному двору гонит.

В другое время бедняжка в два-три прыжка на забор бы взлетела.

А сейчас прыжки не получаются, – лед.

Ноги скользят…

С трудом отбил от разъярённой стаи.

Помяли немножко, хвост укоротили…

Тельце худющее, худоба сквозь серый мех просвечивает.

Сразу видно – голодает.

Не вылиняла как следует.

Пришла подкормиться – чуть шубу с живой не сняли.

Слава богу, на работу не успел уехать.

А то бы трагедии не миновать.