Текст книги "Цунами"

Автор книги: Анатолий Курчаткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Изнутри окна вагонов оказались прозрачными, как это бывает с зеркальными стеклами. Реклама на окнах лишь слегка затеняла их, приглушая уличный свет, как светофильтром. Половина лиц вокруг были европейскими. Рад, оглядываясь, навострил ухо, не послышится ли русская речь, – звучала тайская, английская, немецкая, по-видимому, шведская или норвежская, но русской не было.

– Как полагаешь, много сейчас в Бангкоке русских? – спросил он Нелли.

– Капля в море, – сказала она.

– Вот мы с тобой, да?

– Нет, конечно, не только мы. – Нелли стояла рядом, такая плоть от плоти всех этих европейских лиц вокруг – само воплощение западности , ее эталон, идеальный образчик. – Но русские в основном едут на курорты. На такой остров Пхукет, например. В Паттайю. Да и там их, впрочем, немного. Все же Таиланд – страна для западных людей.

Бангкок плыл за окном толчеёй жилых домов под красными черепичными крышами, бесчисленных отелей, однообразно возносящих себя к небу, многоярусных гаражей, похожих на ячеистые этажерки, кипением зеленых островков между ними. Поезд останавливался на станциях, деликатно шумел дверьми, вагон опустевал и вновь наполнялся. На одной из станций, свидетельствовавшей своим названием, что прежнее имя страны не забыто – «Сиам» называлась станция, – Рад с Нелли сделали пересадку на другую линию. «Национальный стадион», где им следовало выходить, оказалась следующей.

Когда, пройдя турникеты, спускались по лестнице на улицу, Нелли достала из сумочки кошелек, извлекла из него купюру и подала Раду:

– Возьми, пожалуйста, расплачиваться с водителем. Раз я с мужчиной, не уверена, что по тайским меркам это будет прилично, если расплачусь я.

Как жиголо, с внутренней усмешкой подумал Рад, принимая от нее деньги. Он посмотрел достоинство полученной разноцветной бумажки. Это была тысяча бат.

Перевести по курсу на доллары – двадцать пять долларов. Семьсот пятьдесят рублей.

– Договариваться с водителем – тоже мне?

– Договаривайся, – сказала Нелли. – Больше двухсот не положено. Двести – предел. Но, думаю, отсюда до Главного дворца бат сто. Ну, сто пятьдесят.

«Тук-туков» около станции стояло море. Однако, несмотря на столь вопиющую безработицу, и водитель того, что стоял в веренице первым, и того, что вторым, и тех, что пятым-шестым, ответили на просьбу Рада довезти до Гранд-паласа отказом. В переговоры с ним вступил только седьмой или восьмой. Это был жилистый мрачноватый таец с испитым землистым лицом, ведя разговор, он едва не физически ощупывал Рада глазами, – можно было подумать, он подряжается не просто везти, а совершает сделку, от которой кардинальным образом зависит состояние его кармана. Следуя наставлениям Нелли, Рад для начала предложил водителю сто бат. Ожидая услышать от него цифру в два раза больше. Но, к удивлению Рада, водитель принял его предложение не торгуясь.

– А ты говорила, сто пятьдесят, – подсаживая Нелли в «тук-тук» и следом за ней забираясь сам, довольно сказал Рад по-русски.

– Так вон их сколько без работы стоит, – ответила Нелли.

– А почему же они стоят, а ехать отказываются? Нелли на мгновение задумалась.

– Ждут, наверно, окончания какого-нибудь матча на стадионе, – выдвинула она новое предположение.

– Все ждут, а этот решил везти?

– Нетерпеливый, наверно, – теперь без всякой заминки отозвалась Нелли. – Или сердобольный. Пожалел нас.

«Тук-тук» летел по улицам в потоке машин стремительной стрекозой, перемещался с полосы на полосу едва не под прямым углом, нагло протискивался на светофорах между неповоротливыми жуками «ниссанов», «тойот», «опелей» поближе к «зебрам» переходов. Тело приятно обдувал поток теплого воздуха, рубашка перестала липнуть к телу. Это было совершенно особое удовольствие – мчаться вот так на стрекочущей сорокасильной мотолошадке открытым с ног до головы воздушному океану. Так, наверное, чувствовал себя человек в доавтомобильные времена, сидя в какой-нибудь пролетке, с грохотом влекомой по городскому булыжнику одинокой лошадиной силой.

Главный дворец был обнесен зубчатой белой стеной – Кремль Кремлем, только стена не красная и не такой впечатляющей высоты. И, как колокольня Ивана Великого маковкой с крестом, как круглые купола кремлевских соборов, возносились из-за стены к небу многоярусные шпили дворцовых зданий, золоченые пики похожих на ракеты многочисленных ступ – памятных знаков, воздвигнутых на месте захоронения буддийских святых.

Рад сошел на землю, подал руку сойти Нелли и вынул из кармана кошелек. Тысячебатовая купюра внутри одиноко соседствовала с ватагой чужестранных пришельцев. Рад отделил ее от них и, достав, подал водителю.

Водитель посмотрел достоинство купюры, уважительно-деловитым движением сунул ее в один из многочисленных карманов серо-голубого жилета, в который был облачен, и принялся из другого кармана вытаскивать сдачу. Вытащил одну купюру, другую, третью, полез в новый карман, извлек из него уже целый ворох денег, присоединил к тем, что держал в руке, стал считать, сосредоточенно шевеля губами. Нелли стояла поодаль со скучающим безучастным видом, но вместе с тем весь ее вид выражал нетерпение. «Долго он еще будет там у тебя копаться?» – так и говорила она этим своим видом.

– Could you be quick, please? – Могли бы побыстрей? – поторопил Рад водителя.

Водитель взглянул на него своим мрачным, неулыбчивым взглядом.

– Yes, quick. – Да, быстро, – сказал он и вновь принялся перебирать купюры у себя в руках. – That's all. – Вот все, – отдал он наконец пачку Раду. – O'kay?

Рад, не отвечая ему, начал считать сдачу. Рядом с сотенной была двадцатка, за двадцаткой следовала пятидесятка, снова сотенная и снова двадцатка. Рад считал и не мог сосчитать. Казалось, у чужих денег при тех же цифрах на купюрах, что на привычных русских и долларах, было другое достоинство.

– O'kay? – понукнул его со своего сиденья водитель. – Quick?

Рад досчитал деньги, но у него не было уверенности, правильно ли он посчитал. Он насчитал меньше, чем полагалось сдать водителю.

– Just a minute. – Минутку, – проговорил он, принимаясь пересчитывать деньги.

Водитель быстро и сердито заговорил что-то по-тайски.

– Рад! – позвала Нелли. – Да отпусти ты его.

– Go! – Отправляйся! – махнул водителю рукой Рад. «Тук-тук», все это время стрекотавший под сиденьем водителя стрекозиными крыльями вхолостую, тотчас встрепетал ими в рабочем ритме, и «тук-тук» рванул прочь.

Рад, продолжая пересчитывать сдачу, шагнул к Нелли. И наконец досчитал. Все было точно, он не ошибся и в первый раз. Вместо девятисот бат водитель сдал ему семьсот пятьдесят.

– Черт! – выругался Рад.

– Что, обманул? – Нелли улыбалась.

– Обманул, – сказал Рад. Он был расстроен. Если бы то были его деньги – и то неприятно, но распорядиться так чужими! – А ты говорила, сердобольный.

– Ошиблась. Наоборот: высокий профессионал. Сразу угадал в тебе доходного пассажира. – Нелли вновь взяла его под руку и повлекла вдоль белой крепостной стены, отделенной от тротуара зеленой полосой газона, к бурлившим толпой воротам. – Сразу видно, не много ездил по свету. Да?

– Не слишком, – признался Рад. – До того ль, голубка, было в мягких муравах у нас.

– Муравы, как я понимаю, особо мягкими не были. – В голосе Нелли прозвучали нотки разоблачительной иронии. – Недодал он тебе и недодал, еще из-за каких-то четырех долларов переживать. Сто пятьдесят бат – это же меньше четырех долларов!

– Ладно, уговорила, не переживаю, – сказал Рад.

– Переживаешь-переживаешь, – не поверила ему Нелли. – А ты в самом деле не переживай. Приехал – наслаждайся жизнью. Расслабься. – Она потрясла его руку. – Расслабься!

Билеты, согласно объявлению, стоили для граждан Таиланда двадцать бат, для всех прочих в десять раз больше – двести.

Рад отдал в кассу положенные четыреста бат, получил билеты, но оказалось, что босые ноги Нелли, предательски выглядывающие розовыми чистыми пальцами в прорезь босоножек – неодолимое препятствие для проникновения на территорию дворца. Ноги согласно правилам ни в коем случае не должны были быть босыми, и пришлось покупать носки, которые предусмотрительно продавались прямо тут же.

– Вопрос на засыпку, – сказала Нелли, сидя на бетонной боковине крыльца под ногами стоящих в кассу и натягивая свежеприобретенные черные носки на ступни. – Как полагаешь, почему нельзя с голыми ногами?

– Чей-то маленький бизнес? – спросил Рад. – Приварок к зарплате?

– О нет. – Нелли, разогнувшись, отрицательно поводила перед собой рукой. – Никто здесь не будет из-за какого-то дурацкого приварка рисковать местом. Здесь строго, чуть что – и на улицу. Вари котелком дальше.

Рад поварил. Впрочем, не слишком. Азарта варить эту кашу в нем не было. Положено в носках – и положено.

– Неуважение – заходить в святые места с голыми ступнями? – снова вопросом ответил он.

– Вот и мне бы хотелось знать, – сказала Нелли. – Тут, когда заходишь в буддийский храм, положено оставлять у порога обувь. Может быть, не хотят, чтобы я шлепала по полу с грибком?

– Или чтоб не подцепила его, – развил Неллину мысль Рад.

– Или чтоб не подцепила. – Нелли закончила с носками, обула босоножки и встала. – Одна только странность: это правило существует лишь здесь. Чем объяснишь?

– Сдаюсь. – Рад поднял руки. – Побежден. Положен на лопатки. Готов к казни.

– Расслабься, расслабься! – снова сказала Нелли. Щелкающая фотоаппаратами, жужжащая видеокамерами экскурсионная толпа окружала их, они двигались в ней по широкой дворцовой дороге в ту часть дворца, где можно было ходить уже только за плату, и от этой толпы вокруг исходил мощный ток бездельной созерцательной размягченности. – Какая казнь? Женщина метет языком. Треплется. Ради удовольствия. Доставь ей его. Расслабься!

– Я расслабляюсь, расслабляюсь, – ответил Рад. – Только не напоминай мне об этом ежеминутно.

– Хорошо, буду ежечасно, – с неколебимо серьезным видом отозвалась Нелли.

* * *

Уже хотелось есть, и Рад, только вышли с территории дворца на улицу, решил купить какой-нибудь еды у уличных торговцев. Перед глазами у него галлюциногенным видением так и стоял с фламандской живописностью свесивший с лотка свои пугающего размера пожарные клещи омар, которого он видел на одном из прилавков, когда они с Нелли еще только шли к метро.

– Нет, ни в коем случае, – наложила Нелли запрет на претворение его галлюцинаций в реальность, едва он заикнулся о своем вожделении. – Уличную еду не покупаем. Хочешь обойтись без неприятностей?

– Желательно.

– Тогда потерпи, – сказала Нелли. – Скоро должен позвонить Дрон – и пойдем куда-нибудь в ресторан.

Дрон оказался легок на помине. Нелли еще договаривала, мобильный у нее в сумочке зазвонил, – и был это не кто другой, как он.

– Через полчаса будут здесь, – сказала Нелли, поговорив и убирая телефон обратно в сумочку.

– С Тони? – спросил Рад. Ему хотелось, чтобы Дрон был один.

– Видимо. Я не уточняла, – отозвалась Нелли. Ей это было все равно: с Тони или один. – Пойдем прогуляемся, пока ждем, – предложила она. – Такой тут замечательный парк. Совершенно в английском стиле. Мы договорились – Дрон туда и подъедет.

До парка оказалось несколько минут хода. Огромное зеленое пространство откатывалось в сторону от дворца многократно увеличенным футбольным полем, и лишь по его периметру вздымались к небу кроны деревьев. За расстеленными на подстриженной траве матерчатыми и пластиковыми скатертями возлежали, пикникуя, группы людей, на раскладных стульчиках, с книгами на коленях, сидели юноши и девушки студенческого облика, бродили пары.

Десятка два человек, большей частью родители с детьми, пускали змеев. Это были разноцветные длиннохвостые змеи, изображающие дракончиков, они взвивались в воздух от легкой пробежки в десяток детских шагов и потом устойчиво лезли и лезли в небо, повисая в нем подобием восклицательных знаков, правда, без точки. Несколько человек привязали к драконьим головкам змеев воздушные шары, наполненные легким газом, и их змеи реяли в небе натуральными восклицательными знаками, только перевернутыми точкой вверх. Продавец змеев в белой майке с портретами всех четырех битлов на груди располагался со своим товаром в срединной части парка неподалеку от растущих по его краю деревьев. Змеи были выложены рядами на траве, расцветив ее зелень красными, желтыми, фиолетовыми, синими лоскутами, напротив каждого, лаково поблескивая круглыми боками, покоилась жестяная банка из-под пепси – или кока-колы, на которую была намотана суровая нить, державшая у своего истока драконью морду змея под уздцы. Поодаль, уже совсем под деревьями, около тележки с велосипедными колесами, с разноцветной связкой воздушных шаров над головой, притороченных к ручке тележки, стоял и продавец этих шаров.

– Нет желания? – спросила Нелли, указывая на продавца змеев кивком головы.

– В другой раз, – равнодушно ответил Рад.

– Гляди, другого, может быть, уже и не будет. Не попадем сюда.

– Ну значит, лишусь этого удовольствия.

– Это что, знаешь? – показала Нелли на стоящий между деревьями, у самой границы парка, белоснежный домик-башенку на довольно высоком постаменте. Домик был похож на те затейливо-вычурные строения, что рисуют в книгах про эльфов, гномов и прочих подобных обитателей сказочного мира. Его можно было бы посчитать кормушкой для птиц, если бы не его размеры, совершенно очевидно превосходящие любые разумные для кормушки, разве что если б она была рассчитана на какого-нибудь грифона.

– Не понимаю, что это, – сказал Рад.

– Домик для духов, – изрекла Нелли. – Помнишь, говорили в машине об обманных именах у тайцев, чтобы духи не могли сделать человеку зла? Вот домики для тех самых духов. Положено иметь у каждого жилища, у каждого места, которое бы ты хотел охранить: у магазина, которым владеешь, предприятия, фермы, около пруда, парка. Украшаешь его, ставишь туда пищу. Земля в Таиланде, чтоб ты знал, принадлежит духам. Человек ею лишь пользуется. Поэтому юридически владеть землей может только таец. Иностранец не может. Духи не разрешают. Скажем, квартиру в доме иностранец – пожалуйста, покупай. Но сам дом, небоскреб или хибару, – ни в коем случае. Запрещено.

– Надо же, – проговорил Рад. Все это было ему интересно в той же мере, в какой и посещение дворца.

Так, разговаривая о всякой всячине, в основном о том, что схватывал вокруг глаз, они прошли парк по диагонали в одну сторону, пересекли его вдоль короткой стороны и прошли по диагонали обратно. Неллин телефон пропищал эсэмэской. Нелли прочитала ее и махнула рукой:

– Идем. Уже ждут нас. Приехали.

Они вернулись к месту, откуда вошли в парк, – метрах в тридцати на дороге, притершись к тротуару, стояла лимузиноподобная «тойота» Тони, а около нее, одинаково с руками в карманах, в позе ожидания стояли трое: сам Тони, Дрон и высокий, с остатками коротко подстриженных темных волос на висках и острым лысым теменем, спортивный мужчина с тем вдохновенно-серьезным выражением лица, по которому почти наверняка можно было предположить, что это американец.

– Господи, – проговорила Нелли, – и Крис здесь.

– Кто такой Крис? – спросил Рад.

Появление рядом с Дроном нового лица почти наверняка означало, что их разговор снова откладывается.

Дрон увидел Рада с Нелли и, вытащив руки из карманов, замахал ими крест-накрест над головой.

– Крис – это Крис, кто еще, – сказала Нелли. – Понятия не имела, что он здесь. Как с неба свалился.

– Ваш друг?

– Может быть. – Нелли шла, не глядя на Рада, откровенно пренебрегая разговором с ним, она неотрывно смотрела на троицу около «тойоты» – словно пыталась что-то понять, что требовалось ей понять непременно и что она пока понять не могла.

– Американец? – все же спросил Рад еще.

Его физиогномические способности оказались на высоте.

– Американец, – коротко отозвалась Нелли. Дальше, до самой машины, они уже шли молча.

Впрочем, только они приблизились к машине, к Нелли незамедлительно вернулся дар речи.

– Крис! Вот неожиданность! А я и не знала, что вы здесь. Это вы не сообщили? Или Дрон мне решил сюрприз устроить? Кто из вас двоих мне сюрприз устроил?

Она словно обвивала этого Криса своим приветствием – подобно тому, как плющ обвивает собой беседку, находя в ней опору для своей крадущейся плюшевой зелени, чтобы, разросшись, скрыть под цветущим плюшем давшую ему поддержку опору. Крис, слушая ее, плавился в улыбке, пытался выбраться из-под стремительно опутывавшей его зеленой сети – подавал ответные реплики, но его речь по сравнению с Неллиной выглядела сплошными невнятными междометиями. В конце концов он рухнул под ее обвивающим натиском.

– I beg your pardon, – только и повторял он, сменив польщенную улыбку на смущенную. – Прошу прощения.

«Один американец засунул в жопу палец и думает, что он заводит патефон» – ворвалась в память Рада непонятно как удержавшаяся там дворовая детская дразнилка.

Ощущение в результате, когда, представившись, пожимал этому Крису руку, было не из приятных.

– Проводите здесь отпуск? – с щедрой любезностью утвердительно произнес Крис, встряхивая Раду руку.

– О да, отпуск, – не стал разубеждать его Рад Тони, с радостной доброжелательностью переводя взгляд с одного на другого, широко улыбался, сияя своими рафинадными зубами.

– Есть предложение, – обращаясь к Нелли с Радом, но по-английски, чтобы всем было понятно, проговорил Дрон, – прежде чем спланировать куда-то за стол, взять лодку и прокатиться по реке.

– Ой, мы с Радом умираем от голода, – протянула Нелли.

– Нет, Дрон, если у других нет желания, то можно сразу в ресторан, – уступающим тоном торопливо произнес Крис.

Видимо, идея прогулки по реке принадлежала ему.

– Хотят, хотят! – решительно пресек его поползновение на либерализм Дрон. – Ты разве не хочешь? – посмотрел он на Рада.

– Ну если по правде… – начал Рад. Он не чувствовал себя вправе быть категоричным. Что говорить, если представить их компанию в виде формулы, он был в ней зависимой величиной. И сильно зависимой.

– А ты разве не хочешь? – не дав ему договорить, посмотрел Дрон на Нелли.

– Нет, почему. Очень даже. Превосходная мысль, Крис: прокатиться на лодке перед обедом. – Поспешность, с какой Нелли развернулась на сто восемьдесят градусов, свидетельствовала о том, что желаниям американца должно было потрафлять, и во всю.

– О чем тогда речь! – воскликнул Дрон. – Тони, – глянул он на хозяина машины. – Вези на причал. Везешь?

– Со скоростью двести миль в час, – готовно отозвался Тони, тотчас открывая дверцу около своего водительского сиденья и окуная себя в прохладу «тойоты».

Рад ожидал, лодка окажется чем-то вроде московского комфортабельного речного трамвайчика, но причалившее к пристани плавучее средство было действительно лодкой. Только большой, чуть не двадцать рядов скамеек со спинками, разделенных посередине проходом, от солнца над головой натянут синий синтетический тент, которого, когда идешь по проходу, едва не касаешься головой, никакой капитанской рубки, властно возносящейся ввысь, рулевое колесо на носу, как у обычного автомобиля, круглые оконца датчиков скорости, давления масла на приборной доске – и все. Вдоль бортов, закрывая обзор, натянута плотная пластиковая лента, защищающая от брызг, наблюдать за берегами можно, лишь встав или глядя вперед, в незатянутое лентой носовое пространство поверх головы рулевого.

Причалы, впрочем, следовали один за другим, вот уж истинно, как трамвайные остановки, через несколько минут скамейки впереди освободились, и всей компанией удалось пересесть к рулевому прямо за спину.

После этого маневра Рад оказался на скамейке рядом с Крисом.

– Отлично, да? – обращаясь к нему, произнес Крис. Лицо его стало еще вдохновенней, ноздри, вбирая сырой аромат воды, раздувались. – Люблю водную стихию. Вам нравится, Рад?

– Разумеется, – подтвердил Рад.

– Как жизнь в Москве, Рад?

Рад хмыкнул про себя. Хорош был вопрос.

– В двух словах не расскажешь, – сказал он вслух. – Разнообразно.

– Да, разнообразно. Разнообразно, – понимающе покивал Крис. – Москва вся в огнях, совсем как Нью-Йорк. А игорных заведений – совсем как Лас-Вегас. Но инвестиционный климат все же оставляет желать лучшего, да?

– Инвестиционный климат в Москве – лучше, чем сейчас погода в Бангкоке, – не дав Раду ответить, с нажимом проговорил Дрон с передней скамейки, для чего развернулся на ней, перекрутившись жгутом, и, чтобы не соскользнуть с нее, ему пришлось взяться обеими руками за ее спинку. – Что вам Рад может сказать об инвестиционном климате? Ты, Рад, – стрельнул он на Рада глазами, – занимаешься инвестициями в российскую экономику?

Вопрос его подразумевал ответ, кроме которого Рад и не мог дать никакого другого.

– Нет, Крис, – сказал он, – я не специалист по инвестициям. Я ничего не понимаю в этом деле.

– Рад – мой коллега, – радостно объявил Тони, сидевший рядом с Дроном. Вслед Дрону он тоже развернулся назад, и оба они удерживались на сиденье, одинаково ухватившись руками за спинку. – Мы с ним специалисты по ведению спортивного клуба.

– О, как интересно, – вежливо отозвался Крис. Рад промолчал. Они встретились взглядами с Нелли, и он прочел в ее глазах насмешливое сочувствие тайной сообщницы. Два часа, проведенных наедине, словно бы связали их некими узами. Едва ощутимыми, но вместе с тем совершенно явными.

Пришествию сумерек Рад не поверил. Он решил, что это ему лишь кажется, что темнеет. И лишь когда берега начали растушевываться стремительно сгущающейся мглой, он понял, что опускается ночь. Но с чего вдруг так рано?

Дрон, Нелли, Тони и даже Крис в ответ на его вопрос о причинах темноты заулыбались снисходительными улыбками посвященных.

– Так ведь зима, Рад! – ответил ему Тони. – Зима! Зима, дошло до Рада. Действительно. Он и забыл, что зима. Зима в его сознании накрепко была связана с морозом и снегом, а раз жара – естественно, лето.

Когда подошли к последней пристани, в лодке осталась одна их компания. Дальше пассажирских пристаней больше не было, дальше тянулись уже портовые строения, громадными пауками нависали над причалами портовые краны. Начиналось устье, река раздвигала берега с легкостью силача, не знающего соперников, близко было море. Идти обратно рулевой отказался. Он в темноте не ходит, у него не оборудовано для темноты, переговорив с рулевым, сообщил Тони.

– Как может быть: занимается бизнесом – и не оборудовано? – недоуменно вопросил Крис.

– О да, вот так, – словно извиняясь за соотечественника, ответил Тони.

Чувство сообщничества, что связывало теперь Рада с Нелли, заставило их переглянуться. Им это было понятно – и Дрону, конечно же тоже, – как можно вести дела так неряшливо.

У входа на пристань шустрый подросток-дежурный на скудном английском сообщил, что лодок обратно больше не будет. Он уже снял с себя зеленую рубашку с металлическими пуговицами, должную изображать некое подобие формы, перебросил ее через плечо и, прижимая к груди наполовину опорожненную большую бутыль с пепси-колой и таких же размеров пакет с чем-то вроде картофельных чипсов, ждал, когда пристань очистится от последних пассажиров.

– Может, ты ошибаешься? – спросил его Крис.

– No, no. – Нет, нет, – решительно ответил ему подросток, не утруждая себя улыбкой. – Nothing! – Ничего!

С воды, пока были в лодке, казалось, что до полной ночной темноты еще есть время, но когда сошли на берег, выяснилось, что сумерки уже передали свои права ночи. Темно было – не видно земли под ногами. И ни единого электрического огня впереди, только позади – на столбах оставленного дебаркадера.

– Тони, ты ориентируешься, где мы? – спросил Дрон.

– В Бангкоке, – ответил со смешком Тони, но смешок был растерянный.

Вокруг были какие-то глухие трущобные постройки, заборы, пустыри, и все так же – ни единого огня. Вдруг вырастало на пути дерево, вырастали, словно мгновенно вымахнув из-под земли, кусты – заставляя обходить себя, сворачивать в сторону. Все шли за Тони, стараясь держаться поближе друг к другу, и уже не разговаривали, молчали, единственный звук, что остался, – звук шагов.

Улица невидимо возникла сначала наплывающим от нее запахом: гниющих фруктов и отработанных автомобильных газов. Вырвался из-за преграды, ударил в глаза игольчатым желтым светом один электрический огонь, другой – на столбе, в окне, в распахнутой двери торговой лавки. Никто не произнес ни слова, но все, не сговариваясь, и Тони первый, ускорили шаг.

– Бангкок, в принципе, безопасный город, – проговорил Дрон, когда уже ехали в такси, втиснувшись туда все впятером.

Это было нормальное такси – со счетчиком, с водителем, не торговавшимся о цене, единственно что он, согласившись взять всех пятерых, вытребовал обещание в случае, если остановит дорожная полиция, оплатить штраф.

– Безопасный-безопасный, – произнесла Нелли, отвечая мужу, – а я сегодня «Бангкок-пост» читала.

– И что там в «Бангкок-пост»? – оборачиваясь, с живостью спросил Крис. Его как самого длинноногого посадили вперед, рядом с водителем, и он ехал там в аристократическом комфорте.

Нелли помолчала.

– Все бывает в Бангкоке, – уронила она затем.

– Нет, а конкретно? Раз замахнулась – давай, – потребовал от нее Дрон.

Неллин ответ опять последовал не сразу.

– Не надо уезжать на сафари, когда уезжать не следует, – отозвалась она наконец.

Что было уже совсем непонятно.

Но, вероятно, как Раду было ясно, что она имела ввиду, говоря о «Бангкок-пост», так же ясна была ее фраза о сафари Дрону.

– Ладно, Крис, – изрек Дрон, – останемся в неизвестности. Моя жена любит загадки.

– Нет, Бангкок, в общем, безопасный город, – сказал Тони. Он, видимо, почувствовал себя обязанным заступиться за родную столицу. – Я, скажем, в Нью-Йорке не жил, но в Лондоне жил, Париже жил, Амстердаме жил. Я считаю, Бангкок безопасней.

– О! – вскинул вверх указательный палец Крис. Он, как развернулся назад, так и продолжал ехать вперед спиной. – Нью-Йорк – это еще тот город. Там к тебе на Парк-авеню подойдут – сам вывернешь карманы и отдашь всю наличность.

Никакой дорожный полицейский их по дороге к «тойоте» Тони, оставленной у причала, откуда они начали свой путь по реке, не остановил, они благополучно добрались до машины, и Крис как сидевший с водителем расплатился с ним. Дрон предпринял было решительную попытку сделать это сам, но Крис столь же решительно ее отклонил.

– Путешествие за счет фирмы, – сказал он, отдавая таксисту деньги. – Мне это все будет оплачено. – Принял у таксиста сдачу, взял выбитый чек и сунул все в портмоне. – Рекомендую, господа: путешествуйте за счет фирмы. Очень выгодно.

После тесноты такси лимузиноподобная «тойота» Тони рождала ощущение блаженной комфортности.

– Прекрасная у вас машина, Тони, – сказал Крис. Он теперь сидел сзади, рядом с Нелли, а впереди снова расположился Дрон. – Чувствую себя прямо в Америке.

– Американцу – везде Америка, – отозвался из-за руля, быстро глянув назад, Тони.

– Пожалуй, в этом есть правда, – чуть подумав, ответил Крис. – Не совсем так, но не без того.

Место, куда привез Тони, было опять у реки. Ресторан располагался на двухэтажном дебаркадере, наверху, под белыми конусами отражателей, висели на растяжках неяркие лампы, освещая «зал» мягким, приятным для глаза желтоватым светом, стоявшие вдоль перил столы были покрыты длинными синими скатертями. Ресторан был простоват, но вид, открывавшийся с верхнего этажа, с лихвой перекрывал его ординарность. Горела на черной стене ночи лента огней противоположного берега, тянулся через ночную воду гирляндой огней мост, со стороны устья шел большой двухпалубный теплоход – весь кусок света, будто плывущее по ночи отверстие в стекшее за горизонт время суток. На теплоходе играла музыка, верхняя палуба была усыпана танцующими парами; волна от теплохода дошла до дебаркадера, и он тяжело, медленно, как большое животное, плавно запереваливался на ней.

– Корпоративная вечеринка, – сказал Тони, указывая на проплывающий кусок света. – Большие компании часто нанимают для своих сотрудников корабль. А может, и не вечеринка, – тут же добавил он. – Может быть, кто-то богатый отмечает какое-то событие. Свадьбу. Или день рождения. Но очень богатый.

– Неважно, – остановил его Дрон. – Важно, что отличное место. У тебя отменный вкус, Тони. Теперь еще, чтоб была хорошая кухня.

– В тайских ресторанах плохо не кормят, – сказала Нелли.

– Это точно. Это точно, – закивал Тони. Ему была приятна ее похвала. – В тайских ресторанах плохо не кормят.

– Лично я согласен сидеть и просто смотреть на реку, – устраиваясь на стуле, объявил Крис. – Во мне, я чувствую, от такого зрелища пробуждается неукротимый романтик.

Дрон с Нелли, заметил Рад, при этих словах Криса быстро и словно бы удовлетворенно переглянулись. Но что действительно значили их взгляды, было ему недоступно. Впрочем, ему и неинтересно было, что они значат. Он видел, что сегодня разговора с Дроном уже не будет. Сознание этого делало неинтересным все.

Официант в белом капитанском кителе принес папки меню. Дрон взял себе жареного краба с толченым карри, Нелли жареный рис с морепродуктами, Тони жареного цыпленка со «стеклянной» лапшой, Крис, заявлявший, что с него достаточно одного созерцания ночной реки, затребовал для себя двойную порцию рыбы под сладко-кислым соусом, название рыбы было написано латиницей по-тайски, и Тони не смог перевести его на английский. Рад сделал заказ последним. После сегодняшнего дня для него было естественно следовать за Нелли, и он заказал то же, что и она. Нелли захлопала в ладоши:

– Нас двое! У нас компания. Рад, ты сделал правильный выбор. Дрон, ты со своим жареным крабом намучаешься. Просто не будешь знать, как его есть.

Дрон выставил перед собой руки, как две клешни.

– Я его просто раздеру вот этим. Без всякого инструмента.

Теперь захлопал в ладоши Тони:

– Правильно, Дрон, правильно! С жареным крабом нужно только так.

Крис оглядывал всех с победным видом:

– Везде и всегда предпочитаю рыбу. Красную, белую, с соусом, без соуса. Главное, чтоб поменьше костей.

– Это уж как повезет, – подначил его Тони.

– Мне везет, – осаживающе поднял руки Крис.

Еще для всех взяли несколько бутылок безалкогольного пива, две бутылки калифорнийского «Шабли». Было «Шабли» французское, но Крис оказался патриотом и настоял на калифорнийском: «Я вам ручаюсь: французское против калифорнийского – как эллинская цивилизация против римской». Убедить этим сравнением он никого не убедил, но бороться с ним за французское никто не стал.

Есть было положено ложкой и вилкой, ножи не подавались. Тони пил только пиво, но двух бутылок вина на четверых не хватило, пришлось заказать третью и потом четвертую. Время от времени по реке очередным куском света проплывал теплоход с играющей на нем музыкой, и когда он проходил мимо, дебаркадер снова слегка покачивало. Возвращаясь из туалета, Рад остановился у боковых перил и посмотрел на воду внизу. От светильника, висевшего над самыми перилами, на воду падал круг света, и все освещенное лампой пространство кипело рыбой. Их были десятки, сотни – крупных, стремительных, сильных рыбин, прошивавших своими похожими на торпеду блистающими чешуйчатыми телами высвеченное пятно во всех направлениях, отчего и возникало впечатление кипения, – наверное, ресторан их тут прикармливал, и возможно, Крис ел какую-нибудь счастливицу из этой стаи.